Один день
Как много вмещает в себя летний день.
С утра мы искали удравших улиток. Вчера набрали полные ведёрки, сегодня – ни одной!
В пустые банки из-под гуталина набили земли – отличные битки! Опробовали их, расчертив школьным мелом классы.
Катали друг дружку в Татьянкиной коляске.
Потом разложили кукольное хозяйство на ступеньках, ведущих в подвал. Людке мало места, она подрисовала себе на асфальте дополнительную жилплощадь, с диваном, гардеробом и трельяжем. Но вышел приказ командования всех перевести в другие гарнизоны. Надо срочно паковать вещи. Сворачиваем в узлы домашний скарб, кухонную утварь и вместе с куклами грузим в Татьянкину коляску. Витёк, один в нескольких лицах – отец четырёх семейств, то есть, четыре отца.
Причём, их с Ирой отправляют служить за границу, а его с остальными – в далёкую военную часть в Белоруссии, где уже раньше, с Людкой, он был сверхсрочником. От Людки у него голова раскалывается. Она требует взять с собой новую мебель.
- Ты что, мать, забыла, как в прошлый переезд всё побилось и ножки сломались у стульев?
- Один переезд – всё равно, что половина пожара,- повторяет Ира расхожую сентенцию всех офицерских жён,- два переезда равняются одному пожару. Так что, как-будто, что-то сгорело.
- А складывать с умом надо,- не сдаётся Людка. – Как себе знаешь, а трельяж я, всё-таки, беру! Остальное, опять, по твоей милости, - за гроши продавать. Да, кстати,- не унимается, - ты подъёмные получил?
- Какие подъёмные?- Удивляется Витёк.
- Какие-какие, деньги на переезд!
Оказалось, подъёмные Витёк просадил, купив ребятишкам три килограмма барбарисок, по кило подушечек: ягодных, в сахаре, и шоколадных, в какао, ну и ещё кулёк полосатого мармелада.
Людка оттеснила собой всех:
- А ты, Ира, будешь за границей, отрез мне привези на платье и статуэтку, какая у вас на этажерке, орёл, и чтоб тоже в темноте светился. И ещё фарфоровые белые часы с лодкой, и в ней сидят и гребут веслом, мне жутко хочется.
- С гондолой, что ли?
- Вот-вот, всё б тебе гребсти к себе. Много хочешь – мало получишь! – Показывает дулю Витёк.- Что, мы с женой – барахольщики? У тебя и так добра – полк солдат одеть-обуть!
Выполнив всё честь по чести, что положено перед снятием с места, уволившись с работы, раздав остающимся соседям часть имущества, посидев на дорожку на ступеньках, мы толкаем нагруженную коляску вокруг квартала. Коляска – контейнер, багаж, ручная кладь и плацкартный вагон поезда дальнего следования. Считается, что мы едем в разных направлениях. Лена беспокоится, как бы детей на сквозняке не прохватило. Людка на станциях выскакивает из вагона:
- Погодите, здесь – фрукты дешёвые...За борщом, тут прям на перроне...
Наконец, прибыли на место назначения, в свой двор. Комендант, опять Витя, нам выписывает пропуска и велит подождать на КПП.
- Всё уладил,- радостно сообщает комендант,- к сожалению, у нас только две свободные комнаты. Вам придётся пару месячишек пожить по две семьи в одной.
Людка возмущается, что ей некуда поставить трельяж. А Ира и Лена, хоть одна за границей, а вторая в Белорусском гарнизоне, мирно делят комнату пополам:
- Нам не привыкать, и не так живали.
...Потом – казаки-разбойники. Мягкий школьный мел истратился – рисуем осколком красного кирпича бледные, худосочные стрелки на стенах и люках. Заметая следы, мы с Леной делаем хитрый крюк вокруг соседних домов и по пути заглядываем в магазинчик, где пахнет краской и новой бумагой, где много открыток, и под стеклом, и на стекле: на белом фоне – фиолетовые анютины глазки в корзинках, лимонно-жёлтые цыплята клюют рассыпанные зёрна, смешные медведи качаются на красных качелях... Мы перебираем открытки и внюхиваем яркие, простые, радостные цвета. Белый матовый фон картинок – простор, который можно заполнить, чем только пожелаешь: небом, морковно-голубым или синим, с радугой или с жарким рыжим кругом солнца, или с облаком и серебристым самолётиком... Стеклянный прилавок – замок с тьмой-тьмущей сюрпризов. Луч полуденного света зажигает в прозрачном замке триллион триллионов огоньков, его обитатели прячутся за солнечными зайчиками и становятся ещё милей и таинственней....
На дороге играть опасно. И, боже мой, что будет, что будет, если нас застукают! Ира Попова трусит: «Ой, девочки, только маме не говорите!» И мешает беззаботно подкидывать резиновый мяч аж до самых крон могучих каштанов, сомкнувшихся над широкой, тенистой и прохладной булыжной мостовой.
Знакомое звонкое «цок-цок-цок» и «стой, окаянная!». Мужичок Коститряпки, не слезая с телеги, принимает барахло и взамен раздаёт глиняные свистульки. Смирная лошадка фыркает и стриженым хвостом отгоняет мух, услышав «пшла», послушно трогается и продолжает размеренное «цок-цок-цок» по разомлевшим от зноя улицам города. До темноты переливаются на разные лады трели свистулек.
...Беззвёздный вечер. Лопата висит на воротах. Лена сидит на мячике. Людка, подпирая подворотню, по уши залезла в арбуз. Смазав соплю на локоть, Витька торжественно объявляет:
- А я знаю, как дети родются. – И ждёт, чтоб упрашивали продолжить. Но остальным разговаривать лень. – Разрезают живот тётеньке. И вынимают оттудова ребёнка. Вот!
Добавить к этой важной информации нам нечего. Молчим. Каждый по-своему переживает: как больно, когда режут живот. Я-то уж давно знаю: никакой не арбуз сидел у мамы внутри – обманывать скверно, но взрослым допустимо. Но как же Татьянка вылезла? Теперь всё встало на свои места. И я злюсь на сестру.
Свидетельство о публикации №214122800900
Так объемно, выпукло пишете, что сразу представляешь и мокрые сандалии, и битки, и класски, и... Лопату представила. В детстве я тоже думала, что люди живут вечно.
Спасибо, Ирина, что позволили заглянуть в детство. Талантливо. Даю зеленый свет.
Удачи на сайте!
П.С. Примите совет: Разделите абзацы 2-мя пробелами. Так легче будет читать с экрана.
Любовь Павлова 3 21.04.2015 17:14 Заявить о нарушении
Это - небольшие отрывки из повести. Постепенно добавлю остальное.
Спасибо за совет. Вы правы. Так и сделаю.
Сердечный привет.
Ирина Третьякова 2 25.04.2015 19:53 Заявить о нарушении