Красное и белое

... На город плавными кошачьими шагами опускалась ночь. Глубокая, бархатная, звёздная ночь декабря. Горели оранжеватые зарева фонарей, загадочно мерцал в их обрамлении снег, пушистой серебряной вуалью окутывая землю и ласково обнимая деревья. Кто-то уже спал, а кто-то – лишь начинал видеть первые прозрачные сны, легкие, как фата невесты или дымка рассветного тумана по весне.

В одной из квартир спального района Москвы, на окраине города, не мог уснуть человек. Он то проваливался в какой-то полутуман, то приходил в чувство, и никак не мог выкинуть из головы события последних недель. Возможно, виной этой разнопёрой каше было то, что этот парень в полном расцвете сил - всего-то 27 лет! - уже год как употреблял вещества. Или попросту говоря, был наркоманом.

Амфетамины, один из видов наркотических веществ, который считался не таким тяжёлым, как героин или мет (с последнего слезть почти невозможно), при попытке завязать давали поразительные перепады состояния души и тела. Ломка эмоций, чувств, привязанностей, изогнутые параболы настроения. Безусловно, ты неизменно виноват во всей приключившейся дряни сам – ведь кто заставляет наркоманов начинать закачивать в себя вещества разной степени тяжести и вредности? Никто не суёт силой в руки шприц и не даёт таблетку. Сам подсел - сам слезай. Выбор твой, и вина – твоя, не чужая.

Парень хорошо это понимал. Но не понимал всё то, что натворил в последние несколько недель – была ли та гремучая смесь плодом эмоций, натянутых, как гитарная струна перед очередным аккордом, или осознания, что сделал ошибку, поддавшись порыву эмоций, воскрешённых из праха?

Когда-то, почти десять лет назад, он встретил девушку. Они были вместе всего лишь несколько месяцев. Первый опыт, первая любовь, первые поцелуи. Они были первыми друг у друга почти во всём. А после... после он её бросил. Просто исчез. Пропал, не зная, почему. Тысячу раз он спрашивал себя, почему ушёл, и тысячу раз не мог найти ответ.
А, может, ответа просто не было. Или было лень проводить поиски в собственной голове?

Как бы то ни было, прошло десять долгих лет. У судьбы порой забавное чувство юмора – сбежавший Ромео встретил её снова. Свою первую любовь, которая ничуть не изменилась, словно и не проходили годы – всё такая же невысокая, темноволосая и улыбчивая. Ранимая, добрая и невероятно смиренная.
Такой он помнил её. Такой она осталась, не обозлившись на мир и людей.
Не обозлившись на него.

Они вспоминали былое, рассказывали друг другу истории из жизни, смеялись. Словно соединилось то, что должно было соединиться ещё с десяток лет назад, но отскочило, как лопнувшая пружина, под давлением страха.
Они были вместе три недели. И он снова её бросил.

И снова не понимал, почему. Парадоксально, глупо, трусливо, это выглядело именно так, сомнений нет – снова сбежал. Сбежал потому, что не ощущал того, что должен был, как ему казалось, ощущать. Может быть, это попытка отказаться от амфетаминов сыграла на его нервах так, что они лопнули и осели в серую мерзкую пыль, результатом которой стало сообщение в соцсети – непонятно-извилистое расплывчатое «извини, я буду где-то рядом, но в одну и ту же воду не войти дважды».
Герой-неудачник не мог посмотреть ей в глаза. Он боялся посмотреть ей в глаза.

И сейчас, лёжа на кровати и пытаясь уснуть, ловя обрывки странных витиеватых мыслительных конструкций, парень размышлял. Увы, не о том, всё ли сделал правильно. Он не сомневался, что бросил первую любовь не зря - ведь он не ощущал ничего. И не смог слезть с наркотиков, хотя и говорил ей, что слезет.

Год приёма амфетаминов – это черта, после которой организм начинает разрушаться. Уже не о чем думать, нет времени, нужно срочно убегать, слезать, бросать, грызть пальцы, но бросать. Пока не начали крошиться кости и гнить зубы. Пока не сдало порядком ослабленное сердце.

Но наркомана это не волновало. Его волновало что-то другое, но он пока не мог понять, что именно. Не мог понять ничего, кроме странного ощущения, что за ним кто-то пристально следит.
Откуда-то повеяло холодом. Пощупав синие исколотые вены, чуть поёжившись, хозяин квартиры привстал на кровати.
И окаменел.
Но не от морозного воздуха, врывающегося в почему-то настежь раскрытое окно. А от того, что увидел в окне. Вернее, на окне. На сером потрескавшемся подоконнике.
По-детски болтая босыми ногами, там сидела девушка.

Чудаковатая, мрачная, словно симбиоз чего-то несовместимого. Босые ступни, по-детски трогательные ладони, бледные, неестественно белые. Светло-фиолетовая ткань с изящным кружевом обтягивала, как вторая кожа, каждый изгиб тела. На ладонях и ступнях просматривались шрамы – словно крупные стежки, грубые и слегка выпуклые. Казалось, конечности были наполовину отрезаны и заново пришиты. Или просто разрезаны.
Длинные кипенно-белые пряди волос развевались по лёгкому зимнему ветру. Кожа, волосы... альбинос? Нет, похоже, не совсем – справа от изящного личика в волосах краснела одна-единственная прядь цвета лепестков мака или рубина. Любопытное сочетание белого и красного, будто бы кровь на снегу...

Гостья подняла взгляд на хозяина квартиры. Что-то глухо зазвенело – то был ошейник с болтающимся спереди куском толстой цепи. Оказывается, шея незнакомки была прикрыта этой необычной конструкцией – будто бы дикое животное выскочило на волю, сорвавшись с цепи и яростно выдрав несколько звеньев.

Но пугали не подозрительные шрамы, не алебастровая белизна волос и кожи, не грубый громоздкий ошейник. Пугал взгляд.

Из-под длинных молочно-белых ресниц на сидящего на кровати парня смотрели два контрастных по цвету глаза. Левый – ярко-красный, правый – ярко-синий. Зрачки были слегка расширены. Почти не мигая, незнакомка улыбнулась.

Это был открытый оскал хищника, ищейки, твари, нашедшего жертву и словно сообщающей – эгей, я здесь, я за тобой, тебе не убежать, не переживай, от меня не скроешься! Разноцветные глаза насквозь видели весь пласт эмоций, пропитавших хозяина квартиры, весь внутренний холодок, дикий и неописуемый животный ужас. Первобытный страх давних предков людей, наткнувшихся на опасных чудовищ, от которых нет спасения.
Некуда бежать. Негде укрыться. Тебя нашли. Ты в западне.

Из-за спины девушки вырвался ветер, разметав той волосы. Они снежным вихрем разлетелись по плечам снова. Красное на белом, кровь на снегу. Почему красная прядь с той стороны, где глаз синий? Как это странно выглядит, будто гостья состоит из двух половинок.

Наркоман поёжился, почему-то вспомнил брошенную им девушку и вдруг подавился воздухом, кашляя. Холод. Не было чувства холода от ветра. И от мороза, что царствовал за окном. И от оседающих на плечах гостьи-альбиноса снежинок.

Обернувшись, парень понял – он вышел из тела, во всяком случае, всё походило именно на это (или наркотики давали о себе знать галлюцинациями). Тело оставалось спать на кровати, упав наконец в столько долгожданный крепкий сон. А сам он сидел на кровати, поднявшись из тела примерно наполовину.

В эту же минуту гостья быстро провела по правому запястью чем-то, что держала в левой ладони. По белоснежной коже потекла кровь – снова красное на белом. Бисеринки капель, собираясь, превратились в длинную ромбовидную цепь, которая вращалась рядом с рукой хозяйки.

В ту же секунду хозяин квартиры понял, что цепь резко полетела навстречу, обвила и рывком выдернула из тела полностью. Теперь он, вернее, его душа, стоял, обвитый рубиновыми плетьми, и ощущал, как вместе в кровью по венам начинает течь животный страх. Тот самый, который вылезает из далеких глубин подсознания, заложенный в них еще давними человеческими предками.

Эта девушка вытащила его из тела. Он видел её, выйдя куда-то во вне наполовину. Кто она? Тоже бестелесна? Чья-то душа? Сущность? Чудовище? Привидение? Плод больного разума? Воплощение страхов?

Хозяин квартиры стоял в объятиях красных звеньев и молчал, не понимая, что же происходит, пока незнакомка лёгким движением не вскочила с подоконника, двигаясь навстречу. Красная прядь в белых волосах шевельнулась. Разноцветные глаза неотрывно наблюдали за жертвой. Да, похоже, его считали именно жертвой.

- Что тебе... нужно? – еле выдавил он наконец, не слыша себя, так хрипло и с трудом пробились слова через рот.
Хищница молчала. Хотя нет. Она не была похожа на хищницу. Не было в ней ничего дикого и непокорного. Сквозь каждую прядь снежно-белых волос и каждое движение тела (парень был уверен, что грубые шрамы покрывают гостью вдоль и поперёк, но сиреневая ткань это прячет) было видно цепное животное, действующее на поводу инстинктов – наброситься, разорвать, убить. Словно собака, сторожащая дом и вырвавшаяся на волю. Об этом шептал и безмятежный звон куска цепи у толстого ошейника.

Сорвалась? Отпустили? Гуляет сама по себе? Нападает на слабых? Ищет нужную жертву? Мстит?
Мысль о мести прокралась в мозг сразу же, и почему-то следом пробежали слова бывшей девушки, сказанные ею напоследок – «я изменилась, я не так безобидна, как раньше, теперь я могу защищаться». Защищаться? От кого? Неужели разноглазое чудовище с кровожадной улыбкой – это...

Парень не успел больше ничего подумать. Вспышка боли в груди, хруст разрываемой плоти... Разве душе положено иметь плоть? Видимо, да – иначе не ощущалось бы этой дикой, пронзающей, режущей боли, хотелось жевать губы, орать и выть, но цепь всё так же сковывала движения, а губы пересохли.

Боль зазвучала слева. Парень открыл глаза – оказывается, он неожиданности и шока зажмурился – и чуть не закрыл снова.
В правой руке гостьи было его собственное сердце. Ещё бьющееся, пульсирующее, сочащееся рубиновыми каплями – точь-в-точь прядь в алебастровых волосах, точь-в-точь левый глаз чудовища, стоящего напротив. Теперь было ясно – пришелица была чудовищем. Цепной тварью, не знающей жалости. Не было смысла её о чем-то умолять – тонкие бледные губы лишь чуть двигались во всё той же улыбке, всё так же в воздухе царило молчание.

То, что было дальше, можно было бы списать на расстройство сознания из-за наркотиков или депривацию сна. Как в тумане наблюдая за происходящим, парень беззвучно пытался закричать от ужаса.

Тонкие белые губы стали ещё белее, окропившись алой кровью. По белым пальцам стекал рубиновый бисер, окропляя пол. Незнакомка вгрызлась в сердце, что держала в руках.

Она пожирала его. Ещё бьющееся, ещё живое. Разрывая на части, откусывая, она делала это так, что кровь алела лишь на губах и полу. Удивительная аккуратность, так резко контрастирующая с обликом чудовища-альбиноса. От всего увиденного хотелось кричать и бежать, но это было невозможно. Происходящее напоминало гротеск или сюр, балансирующей на грани вспышек утомлённого, измученного наркотиками разума.

Могло бы показаться, что это всё сон, просто перебор в дозе, слишком много амфетаминов... но от них сложно уснуть, и вряд ли то, что творилось зимней ночью, было плодом упавшего в дрёму сознания. Было ясно одно – сбежать от ночной гостьи не удастся. Сейчас она доест сердце, а потом...

Разноглазое молчаливое чудовище дожевало остатки мяса и медленно слизало кровь с руки. Наслаждаясь каждой каплей, смакуя её цвет, запах, вкус.
А потом незнакомка подошла ближе, ещё ближе, и улыбнулась чуть шире, показав белоснежные зубы.
И тогда жертва наконец сумела закричать.

... Из сводки новостей северо-восточного района города Москва:
«Сегодня утром в доме номер 35 по улице Амурская был найден труп молодого мужчины приблизительно двадцати восьми лет. Вскрытие показало, что в крови обнаружены наркотические вещества в достаточно высокой концентрации. Предположительно жертва скончалась от сердечной недостаточности, вызванной длительным приёмом наркотиков. На полу рядом с жертвой обнаружены капли крови, но видимых внешних или внутренних повреждений на теле нет. Следствие смутили кровавые отпечатки босых женских ног, ведущие от кровати к распахнутому окну. Однако дело объявлено закрытым».