Пиво и справедливость. Глава 2

2

Вся эта бумажная рутина была сегодня только на руку и не позволяла избыточно думать о стороннем. Эмери был на месте в семь тридцать вечера, и он совсем позабыл о том, что женщины считают хорошим правилом немного опоздать. Но, разумеется, Рут это правило игнорировала, и спустилась чуть раньше назначенного. Эмери забыл еще кое-что важное. Он напрочь разучился разговаривать с женщиной, которая ему нравилась. Хорошо, что до бара было десять минут пешком.

– Я видела раньше это место, но никогда не бывала внутри. Ты уверен, что в пятницу вечером там будет свободный столик?
– Думаю, все будет в порядке. – Ответил Эмери, но сам только задумался об этом. Благо Росс сразу увидел их, окинул зал взглядом, и через несколько минут им вынесли маленький столик. Эмери переживал, что он далековато от сцены, но для Рут это показалось даже лучшим вариантом. И вообще, по ее словам, стоило бы радоваться такому особенному к себе отношению. Сложно было с ней поспорить.

– Что ты будешь пить? – Эмери важно разглядывал винную карту.
– Положусь на твой вкус. А тут неплохо, люблю камерный интерьер и совсем не понимаю новую моду на светлые помещения.
– Ну, я люблю пиво. Здесь есть отличные бельгийские вишневые крики.
– Ты любишь вишневое пиво? – Улыбнулась Рут.
– Нет, просто девушки…
– Ты не так меня понял, Эмери. Я хочу то же, что и ты.

К столику подошел Росс и поставил две бутылки имперского портера. – Как-то не к слову было, но Льюин смог достать две бутылки отличного норвежского пива. Он оставил их на складе и просил не трогать. Кажется, я догадываюсь, кого они ждали. Мадам! – Обратился он к Рут, – вы будете в восторге. Несмотря на крепость, вкус очень мягкий и насыщенный.

– В таком случае, умоляю, скажите, у вас есть острые крылышки? – Играючи она вцепилась в Росса.
– Боже, старина, держись за нее! Да, мадам, я позову вам официанта!
– О чем это он? – Спросила Рут.
Эмери рассмеялся: – Считается ужасно дурным тоном закусывать хорошее пиво. Но иначе я не могу, до этого момента никто не разделял моего вкуса.
– Пить пиво без еды? Снобизм!
Эмери разлил пиво и сделал глоток. Рут повторила за ним.
– Ох, Льюин, похоже, отличный парень! Это великолепно!
– Да, он был таким. Льюин умер на прошлой неделе. Они с Россом совладельцы.
– Ты справляешься? – Резко спросила Рут.
– Теперь да. При встрече у меня язык в узел завязался, и я не отметил, как ты сегодня прекрасна.
– Видел бы ты меня лет восемь назад. Тогда я и сама считала себя красавицей. Порой мне кажется, что я родилась прекрасным лебедем, а теперь стала гадким утенком.

Эмери никак не мог понять, откровенность ли это, искренность ли? Или же примитивная прямота? Твоя профессия сказывается. Сейчас тебе хорошо как никогда, так и не думай ни о чем. Давай, старик, уже заиграла музыка. Расслабься!

Вечер складывался чудесно, они много и непринужденно говорили о вкусах, о музыке, рассуждали о людях, и вовсе не судили поверхностно, но почти ничего не узнали друг о друге. Казалось, до этого дня их вовсе не существовало, а было лишь сознание без прошлого и будущего, и только сейчас плоть нарастала и наполнялась горячей кровью. Проведя здесь пару часов, они решили уйти, пока алкоголь оставлял за собой только приятную раскрепощенность.

– Пойдем к тебе. – Только ступив за порог бара, промолвила Рут и взяла Эмери под руку. Любая другая женщина испортила бы все очарование подобного вечера, но только не Рут. Будто бы она устала играть в подобные игры и просто махнула на них рукой. Крепко прижавшись к нему, она мягко вздохнула. Эмери остановил такси, и они прибыли к нему минут через десять, что было очень кстати, чтобы не пожалеть о такой поспешности.

– У тебя очень чисто. Мне даже немного неловко. – Оглядывая квартиру, заметила Рут.
– Просто в последнее время у меня было неважное настроение. Может, включить музыку?
– Погоди с музыкой. Я вижу гитару. Ах, как давно я не брала ее в руки. Можно?
– Разумеется.
Рут дернула струны и чуть настроила колки, затем начала играть медленный и немного тоскливый перебор. Эмери открыл бутылку вина и наполнил бокалы, но они так и не тронули их. Он сидел рядом и слушал, как Рут растворялась в музыке. Иногда она сбивалась и очаровательно кривила губами.
– У тебя ведь красивый голос, почему ты не поешь?
– Есть одна песня, которая мне очень нравится. Не совсем для акустики, но я попробую.

Испробовав пару простеньких мотивов, Рут начала петь размеренно, растягивая слова, тембр голоса держала низко.

"Когда из всех историй, что есть на свете,
Умрут злодеи
Родятся дети с прозрачной кожей, единым телом,
Весь мир считая своим личным делом.
Слова исчезнут - не нужно это…"

Затем она запнулась, подзабыв текст, и перестала бы петь, но Эмери настоял на обратном. Он не слышал этой песни раньше, но Рут упомянула название группы – 7раса.

"…Меня одно сейчас лишь греет:
Родятся те, кто узнать успеют
Другие цели другого света.
Умрут злодеи - родятся дети…"

Как только она закончила, Эмери отложил гитару, взял Рут за руки и они поцеловались. В тот момент, когда она прильнула к нему грудью, зазвонил телефон.

– У тебя ведь одна из тех работ, где нельзя не ответить?
– Боюсь, что так. – Эмери поднял трубку и внимательно выслушал. – Рут, боюсь мне и вправду необходимо уйти.
– Этот вечер был слишком хорош. – Улыбнулась она в ответ и встала.
– Нет, теперь ты меня неправильно поняла. Уйти должен я, а ты останься,
прошу. В худшем случае, я буду часа через три.
– Ты настолько мне доверяешь?
– Ты настолько мне нравишься.
– Посмотрите-ка на него. А в начале вечера он не мог и двух слов связать, – рассмеялась Рут, – я буду ждать тебя.

Эмери спустился вниз, где его уже ждал служебный автомобиль с криминалистом. Судмедэксперт, оперуполномоченные и понятые были на месте происшествия. Скорая помощь еще не прибыла. Эмери Барт вошел в просторную квартиру на первом этаже, и за ним последовали остальные. Мебели было мало, и каждый шаг группы отдавался гулким эхо. Труп обнаружил владелец квартиры. Несколько раз ему звонили соседи с претензиями на странные звуки, в основном – на стук по трубам отопления. Судя по запаху – шел второй день. Труп рослого мужчины медленно покручивался в петле то в одну, то в другую сторону прямо посреди гостиной, будто желал осмотреть всех гостей. – «Всего раз дотронулись до него, а он никак не остановится» – пробурчал один из сотрудников. Вся комната была в запекшейся крови и подойти к висельнику не наследив, было достаточно сложно. Особенно много крови было под трупом, но за границами гостиной была образцовая чистота. Одежды на трупе не было. Член и пах мужчины были изрезаны. Рядом лежал кухонный нож и груда окровавленных тряпичных лоскутов, будто кровотечение хотели остановить. Судмедэксперт начал быстро и монотонно диктовать, торопясь домой, а Эмери Барт увел понятых подальше, подумав, что им достаточно было увидеть и этого. Он усадил их на кухню и приставил к ним одного из оперативников. Ну, в этот раз хоть не женщин притащили, подумалось ему. Криминалист окрикнул Эмери из спальной комнаты.

– Посмотри на это. Странно, а? – Кивнул он на радиатор батареи. – Боюсь, мы еще не все нашли.
– Это кровь на наручниках? Что ж, похоже. И кожа. – Эмери аккуратно осмотрел наручники, и у него сжалось сердце. Кисть, которая вырвалась из этих оков, должна была быть совсем маленькой. – Соседи слышали стук, верно? – Что-то тут же привело Эмери к массивному шкафу слева, больно уж он выделялся в полупустой квартире.  Одна из его дверок была чуть приоткрыта. Эмери резко дернул за ручки, но долго боролся с тем, чтобы посмотреть вниз. А там, забившись в угол, недвижно лежало маленькое тело в изорванном платьице и с окровавленным низом живота. Эмери пошатнулся, но затем взял себя в руки. Он сбросил вещи из шкафа, опустился на колени и дотронулся до маленькой тонкой шеи.
– Жива! Сюда! Скорее!

Вскоре измученного ребенка увезли. Она так и не пришла в сознание на месте. Тогда же нашли и гаечный ключ, которым девочку изнасиловали. Тот зловонный труп, так надменно свисавший с потолка, все еще покачивался. Теперь Эмери был уверен в том, что он еще наблюдает за ними и гордится венцом своего безумия, взирая на всех своими бездвижными выпяленными глазами. Еще будучи живым, он не смог сам довести дело до конца. Тогда же ему подвернулся под руку гаечный ключ, но поработав им, он вовсе не получил удовлетворения. Он наказал свое тело, искромсав орган, так его подставивший. А затем… слишком просто он ушел. Недостаточно было того, что он с собой сделал. Слишком спокойным, даже довольным было выражение его лица, пусть и изуродованное двумя сутками петли. Эмери жаждал ворваться в гостиную, схватить нож, и искромсать это надменное лицо. Бить его до тех пор, пока дешевый кухонный нож не затупится о раздробленные кости. Он еще раз убедился в том, что выбрал совсем не ту профессию. Как только гнев отступил, в горле встал ком. Ведь Эмери знал, что девочке не жить. Подобное дело получит огласку в местной газете, но будет быстро закрыто, ведь преступник мертв и справедливость свершилась. На бумагах все сойдется –безоговорочное раскрытие. Служебное положение неизменно. Но вот только сон навсегда станет еще чуть более тревожным. Как и каждый раз для Эмери Барта. Спустя два часа он попросил остановить недалеко от дома, чтобы пройтись пешком. Чуть талый лед под ногами измотал, а в голове было пусто. Вернее, мысли раз за разом пытались нахлынуть своим бешеным потоком, но Эмери научился умело их отгонять, разве что ненадолго. Совсем скоро они охватят его. Он вошел в квартиру, и только сейчас вспомнил о Рут. Она спала в кресле, но встрепенулась, стоило ему только зайти в комнату. Удивительная женщина, она сразу все поняла. Эмери сел на диван, и она тут же подсела к нему. Недвижно, она выжидала. Эмери Барт – 34 года. Старший следователь. Человек, чья должность обязывает быть холодным и чуждым чувственности. Мужчина, которому всегда было слишком легко плакать. И он не сдержался. Его не волновало то ужение, которое испытывает рыдающий мужчина перед женщиной. Сейчас он знал, что больше не может жить прежней жизнью. Эмери пришел в себя, как только Рут крепко его обняла.

– Странно все это. Есть Ты, и вся эта скверна, которая… – Эмери запнулся, – никогда не смогу понять, как в этом мире сосуществуют настолько враждебные друг другу объекты. И не враждебные даже, а словно из разных миров они живут сами по себе, творят и разрушают, но будто бы и не соприкасаются вовсе. Только тьма и что-то…остальное.
– Ты совсем не знаешь меня, Эмери Барт.
– Тогда расскажи мне.
– Нет, сначала ты. В тебе будто теснятся два человека. Один – ты, второй – то, что ты с собой сделал. И живет лишь последний.