Демон Леса. Глава 14

14

  Топор на длинной ручке упал прямо на шею человека, отделяя голову от туловища. Тело, дёргаясь в судорогах, упало на землю. Из шеи тёмным фонтаном лилась кровь.
  Кто был этот несчастный человек, за что его приговорили к такой смерти, мы, наверное, не узнаем. Может быть, он убил какого-то важного человека. Может, он был главарём бандитов, которые докучали местному населению, нападали на путников в лесах, грабили деревни. А теперь банду поймали и приговорили к казни. Всю банду обезглавили, оставляя напоследок главаря. Этого мы не узнаем никогда.
  Толпа смотрела на нас, как на какой-то феномен. Удивлённо, с оттенком страха и ноткой ярости.
  Только толпу мы рассмотреть и успели.
  Соня упала на колени на землю и её стошнило.
  Я… продержался ещё две секунды в надежде сдержаться. Не получилось. Я, как и Соня, свалился на землю, и меня вывернуло наизнанку. Всё содержимое моего желудка вылезло наружу.
  Когда всё пришло в норму, и мы с Соней встали, я, наконец, огляделся.
  Мы оказались в какой-то чертовщине. Вокруг нас столпились люди, одевшись в какую-то дрянь. Ну, это для меня их одежда – гадость. Нас словно выбросило в Средневековье.
  Белые каменные стены заточили нас в большой квадрат. Где-то были башни с окнами-бойницами.
  Мне стало как-то не по себе. В фильмах-экранизациях или в фильмах показывающих нам удивительный мир фэнтези все казни проходили либо в поле, где король сам лишал людей головы, своим острым мечём, либо на  пьедестале, где была плаха и то, куда должна падать голова. Тут ничего подобного не было.
  Мы стояли на влажной земле, окружённые толпой и каменными стенами. Плаха состояла из обычного бревна, лежащего на двух камнях. Голова жертвы упала на землю и лежала там.
  Лишь палач был более-менее похож на «правильного». Он был в чёрных брюках со шнуровкой вместо ширинки. На ногах были тонкие кожаные чёрные сапоги. Палач был с голым торсом. Торс был мускулистым. Показать его современным качкам, так они губы кусать будут. И, как полагается, чёрный капюшон на голове, который оставлял открытыми только глаза и рот. Глаза были зелёными.
  Топор палач держал крепко, уверенно. Готов поспорить на свои пальцы, что он не дилетант в отрубании голов.
 
  После недолгого молчания палач крикнул:
  - Позовите Контролёров! – Потом он обратился к нам: - Спокойно, детишки, спокойно. Вы как тут оказались?
  - Знали б мы сами, - ответил я.
  Если честно, меня немного поразило то, что палач говорил с нами на нашем языке. И так… современно, что ли.
  Если честно, когда я представлял, что окажусь в Средневековье, мне представлялась жуткая вонь на улицах, каждый человек – заражённый чумой, холерой и всем тем, чем обычно болели тогда. Тут ничего подобного не было.
  Если я думал, что с нами кто-то заговорит, то мне представлялось это совсем по-другому. С нами заговорят на французском, немецком или на английском языке. А палач, которому по природе не должно быть грамотным, вдруг говорит с нами на нашем языке.
  Соня, вдруг, схватила меня за руку и сжала её так крепко, что у меня чуть глаза не вылезли из орбит. И я понял почему.
  Толпу медленно расталкивал кто-то. Толпа, наверное поняла, кто это, начала расходиться добровольно.
  Контролёры? Если честно, я понимал, кто такие Контролёры. И зачем их зовут – тоже понимал.
  Когда я увидел этих Контролёров, в моей голове стучала молотком мысль: «Только бы не заржать».
  Пришёл странный мужчина в белой мантии. Волосы были каштановыми и густыми. Глаза были суровые и зелёные. Он был стар. Лет пятьдесят, не меньше. На груди его висел, внушающий уважение, железный крест. Первая же моя мысль была: «Священник!»
  За ним стояли двое сильных мужчин. Оба были закованы в чёрные доспехи. Нагрудники были иссиня-чёрные. Шлемы были цилиндрические, по два треугольника для глаз. Ну а сапоги, поножи и перчатки были самыми обычными серого, «стального» цвета. Каждый держал двуручный меч на пояснице.
  - Слушаю вас, инквизитор, - сказал палач.
  Ё-моё! Инквизитор!
  Стало быть, мы попали в прошлое. Или нет. В бок. Там где это Средневековье немного изменено. Кого же мы встретим ещё? Доминиканца, с бобром, а не собакой с факелом в зубах, на гербе? Крестоносцев, идущих не в Палестину, а плывущих искать Индию?
  Очень всё это странно.
  - Что у вас случилось? – спросил инквизитор.
  - Тут двое ребятишек прямо возле плахи, - ответил палач.
  - И что? – грозно вопросил истребитель еретиков.
  - Они, кажется, прошли через портал в другом мире.
  Портал? Другой мир?
  Мы с Соней переглянулись.
  Стало быть мы оказались в параллельном мире, где реальность отстаёт от нашей на несколько тысяч лет. А та стена света оказалась порталом. Как-то даже не укладывается в голове.
  Инквизитор поглядел на нас.
  - Вы уже отправили человека за Контролёрами? – спросил он палача, не переводя взгляда.
  Палач кивнул.
  - Не бойтесь, - сказал инквизитор. – Они доставят вас обратно. Пошлите с нами.
  Глаза защипало. Слеза начала накапливаться. Всё это произошло подозрительно резко, что я не сразу понял, в чём дело.
  От инквизитора струился огненный цвет. Всё происходило так, как было с Павлом и Алиной, как было с Соней. Опять я видел, как пульсирует сердце инквизитора, как стучит кровь в его виске. И от него цветным дымом лился огненный свет.
  - Стой, Соня, - я дёрнул её за руку. Она остановилась.
  - Что такое? – спросила она.
  - Не иди с ними.
  - Почему.
  - Он точно не желает на добра. Он… красный… - Это непонятное предложение я сказал громко. Сказал я это случайно…
  Все моментально поглядели на меня с опаской.
  Инквизитор заорал что-то. Его «телохранители» обнажили изящные лезвия двуручных мечей. Сзади застрочил автомат.
  Чёрт! Здесь же средневековье!!! Какой автомат?!
  Но меня уже волновало не это.
  Что инквизитор заорал, я не разобрал. Что-то громкое, угрожающее и, одновременно, красивое. Наверное на французском. Хотя нет, пару слов он картавил. Тогда – немецкий. Да, чёрт его знает! Главное – то, что только после этих слов по нам открыли огонь.
  Пуль нам с Соней удалось избежать. Блин, понять бы ещё, откуда он стреляет.
  Автомат застучал снова, делая секундную паузу между стрельбой. Теперь очередь прошла прямо над моим плечом.
  Я схватил Соню за руку и побежал. Делаю я это, наверное, зря. Вряд ли, недоброжелатели поставят дилетанта за автомат, стрелять по нам. Скорее всего, кому-то надо нас убить.
  Теперь в ход пошли мужики с мечами. Толпа разбежалась кто куда. Женщины хватали детишек за руки и бежали, стараясь не попасть под меч. В отличии от женщин, их противоположный пол вёл себя иначе. Кто-то заорал. Кто-то побежал сломя голову. Кто-то попытался помочь схватить нас.
  У нас есть преимущество. Не думаю, что двум громилам и человеку, открывшему по нам стрельбу, захочется убивать невинных людей. Пока толпа расходится, – а вернее – разбегается – у нас есть фора! Тем более, что сейчас ночь.
  Вдали виднелись пустые прилавки под каменной крышей. Похоже, что это рынок. Отлично (!), за ним можно будет спрятаться.
  Мы рванули именно в ту сторону.
  Стрелок, похоже у него был прибор ночного видения, снова открыл огонь. Либо у меня есть ангел-хранитель, либо я очень ловкий человек. Автоматная очередь прошлась в двух сантиметров от моего сухожилия над пяткой.
  Моё дыхание учащалось, в висках стучала кровь. Мои нервы точно натянули, словно струну, и дёрнули.
  Стоп! Мне нужно найти, где сидит стрелок. Так что же мне мешает? Я видел людей насквозь, когда у меня выступали слёзы. Когда в дендропарке ударило током, выделилась слеза, и я увидел Соню. Когда мне залетел кулаком Пашка, и отвесила пощёчину Алина, в глаза набежали слёзы. Я видел их, горящих огненным цветом.
  Что сделать? Попросить Соню, чтоб ты отвесил мне оплеуху? Удариться рукой о прилавок? Пойти в драку с инквизитором?
  - Соня, - сказал я, когда мы спрятались под лавку.
  - Что? – спросила она. Голос у неё дрожал.
  - Уда…
  Всё-таки я очень высокий, для своего возраста.
  Ружьё застучало нервной швейной машинкой. Каменную стену за прилавком начали дробить пули. Одна обожгла моё плечо.
  Чёрт!!! Я и не знал, что это так больно. Кровь маленькими пульсирующими толчками выходила из плеча. Боль тонкой иглой дёрнула меня.
  Но с другой стороны, я добился того, чего хотел!
  Сквозь стены, в месте, где мы были ещё минуту назад, сияли голубым люди, ещё не убежавшие. Смешанные с ними большими факелами мигали инквизитор со своей свитой.
  Я стал шарить глазами по домам, по бойницам. По моим расчётам, стрелок должен мигать резким цветом. Красным, оранжевым или огненным. Ничего подобного я не увидел…
  Автомат продолжал строчить над нами, шлёпая по стене. Я уже присел ниже, держась за кровоточащее плечо.
  В резкий цвет окрасилась Соня. Из лёгкого голубоватого, она стала тёмно синей.
  Мы пролезли левее. Здесь до нас недостанет автомат. Я встал.
  Под аркой, что вела прямо на рынок, перед нами уже стоял инквизитор, обнажив свой кинжал. За ним медленно плелись громилы.
  Сзади, под параллельной аркой, стояла тройка. Довольно странная тройка. Три мутные тени стояли очень напряжённо. Один держал в руках автомат. Другой – какую-то палку. У третьего был одноручный меч.
  Я буквально свалился на землю.
  Опять речь на непонятном мне языке. Второй раз прозвучало уже знакомое слово «Revuche (Ревьюче)». Что это слово означает я так понять и не смог.
  А теперь они заговорили на понятном нам языке.
  - Идите, инквизитор, - сказал тот, кто держал меч.
  - Нет, - ответил инквизитор. – Мы хотим присутствовать на пытках юного Ревьюче и его подружки.
  - Мы сказали, - повысил голос мужик с автоматом, - вы свободы.
  Инквизитор развернулся и пошёл.
  Вновь знакомы звук выстрела. Очередь насквозь продырявила инквизитора. Тот, хватаясь за грудь, упал на землю.
  По телохранителям никто не стрелял. Какое-то время я не смог понять, но потом до меня дошло, что пули могут рикошетить от стальных пластин.
  Ничего не понимаю. Он же был готов жизни лишиться, чтобы поймать нас. Он был готов лишиться людей, чтобы поймать нас и надеть каждому из нас по испанскому сапогу. И пытать, пытать, пытать…
  Он был сообщником этой тройки.
  А теперь он умер.
  Я посмотрел на тройку своими глазами, заполненными слезой.
  И ничего не увидел.
  Так-с. Теперь понятно, что и стрелок, и эта тройка из одной «банды». Либо у них нет эмоций совсем, либо они каким-то другим образом ускользают от моего зрения.
  Я почувствовал лёгкую досаду. Я же был зрячий в стране слепых. Я, хоть и, не понимая значения цвета, мог увидеть любого человека сквозь многочисленные стены. Сквозь мокрый туман, сквозь густые заросли деревьев.
  Верзила с мечом начал ходить из стороны в сторону. Когда он, наконец, решил что-то делать, мы начали проползать под лавками. Лишь бы он не услышал нас. Лишь бы он не услышал шелест нашей одежды. Лишь бы он не услышал нашего дыхания.
  Он размахнулся и силой ударил мечом по прилавку. Та хрустнула и с треском переломилась пополам.
  - Они где-то тут! – сказал он.
  О, земляки! Они всё-таки знают наш язык. Они из нашего мира. Может быть, они даже из нашего мира.
  Что теперь-то делать?
  Бежать не получиться. У мужика автомат. Чудеса бывают только в фильмах. Даже если я очень быстро побегу, от пуль мне не увернуться. А я не бессмертный, чтобы идти против пуль.
  Там, откуда мы пришли, где-то сидит человек с автоматом и ждёт, пока желанная добыча выскочит под пули. С другой стороны стоят, вооружённые до зубов, мужики.
  И тут до меня дошло.
  Они из одной банды. Это было тщательно спланировано. Их человек сидит в здании за окном с автоматом и какой-то маскировкой от моего взгляда. Он, с того самого момента, как мы появились, вызвал подмогу. Он знал, что мы побежим под прилавки. Он знал, что сможет зажать нас в угол.
  - Holt! – закричал я, вставая с поднятыми руками. – Holt!
  Я пытался полностью стать англичанином на некоторое время. Зачем? Не знаю. Я-то толком и английского не знаю. Пятёрка, которую я имел, была неоправданной. Я учил его не для себя. Я учил его, чтобы от меня отстали. Но старался это делать на отлично.
  - What’s up? – спросил я, скрестив пальцы наудачу. Перед тем, как сказать это я поднял в голове бурю мыслей. Я очень сомневался, правильно ли я сказал эту фразу. Я не ошибся.
  - You are in Tsintar! – сказал мужчина с палкой в руках. Палка была украшена какими-то символами, а набалдашник напоминал голову коня.
  - What are it? – спросил я. И понял свою ошибку.
  Меня осыпал стальной град пуль. Надо ж было проколоться на такой ерунде. А я говорил, что моя пятёрка неоправданна. Надо было отправлять Соню на переговоры.
  Слава Богу, я заметил эту ошибку сразу же и успел нырнуть под лавку к Соне.
  Всё, теперь на счастливый конец можно не рассчитывать. Они видели, куда я прыгнул. Сдаваться им смысла не было. Они будут меня допрашивать, пытать и калечить. Соню они, скорее всего, изнасилуют. И это равнозначно пыткам для неё. Лучше «милосердная» быстрая смерть.
  Я выскочил из прилавка. Странно, но тройка стояла на том же месте, где стояла, когда я нырнул под прилавок.
  - Я сдаюсь, - сказал я, уже не пытаясь косить под иностранца. – Не убивайте. Я сдаюсь… - Потом, помолчав, добавил: - Я парламентёр!
  Я попал в точку.
  Много ли вы видели случаев, когда случайные фразы спасали вас от чего-то?
 
  Когда-то давно я был на тренировке. Она была тогда очень утомительная. Все ныли, от скуки разговаривали, за что потом и отжимались. Стояли мы с Кириллом в паре. Он был по лапе, а я, соответственно, держал эту самую лапу. И когда это всё ему надоело и начал возмущаться.
  Анна Александровна, наш тренер, сказала отрабатывать снова и снова один и тот же удар. Кирилл, утомлённый этими ударами сказал:
  - Опять?
  - Я что-то услышала? – спросила Анна Александровна, улыбаясь.
  И тут, не с того, не с сего я сказал:
  - Он «опять» сказал.
  Анна Александровна сделала лицо, мол, поняла.
  И до меня дошло.
  Она могла услышать от слова только слог «…ять». Много ли вам доводилось слышать ругательств или даже матерных слов, которые оканчиваются на «…ять»? Да, разумеется такое слово одно. Вот Анне Александровне и почудилось, что Кирилл это сказал.

  Верзила с мечом застыл как вкопанный.
  - Что же ты хочешь нам сказать? – спросил он.
  - Не здесь, - ответил я. И опять попал в точку.
  Верзила подошёл ко мне. И допустил тем самым ужасную ошибку.
  Несмотря на его чудовищные размеры, на его вес, на силу, вряд ли он будет неуязвим к удару в пах. Конечно, удар получился не такой эффективный, как хотелось бы. Там, куда я ударил была стальная пластина. Но эффекта это не меняло.
  Он схватился руками и согнулся в две погибели.
  Я выхватил у него меч – меч тяжёлый, но в одной руке я его удержу. Я прислонил меч к его шеи. И развернулся так, чтоб он закрывал меня недолгое время. Моя рука дрогнула. И я вскрыл его горло…
  Кровь прыснула ключом.
  Я прибывал в лёгком шоке. Я-то думал вся эта чепуха про бешеное пульсирование сердца и всё прочее – всего лишь выдумка романтиков.
  Это не так.
  Руки дрожали. Лоб покрылся испариной. Губы дёргались.
  Убить человека – самый страшный грех. В некоторых странах, насколько я знаю, убийство карается убийством.
  Теперь без слезной жидкости я видел цвет этого человека. Точнее мелкие пятна этого цвета. Он был красный. Кроваво-красный. Он тоже хотел убить меня.
  По мне ещё не открыли огонь. Я старался держаться чётко за здоровенным телом этого мужчины. По мне не будут стрелять. Я заслонился телом закованного в железо человека. Шлема на нём не было, но я опустился ниже головы. Моя жертва имела густую бороду. Это я знал наверняка.
  Красный цвет этого человека, по всем законам, гас. Он медленным ручьём кровавого потока утекал.
  Только вот не исчезал бесследно, а перетекал в мою левую руку.
  Это страшнее всего. Что теперь? Я заражусь гневом этого человека? Я стану одним из этих убийц? Или я просто умру?
  Как же всё-таки треплет нервы то чувство, когда не уже что-то сделал, но не знаешь, правильно ли ты поступил.
  Я тряхнул рукой в сторону оставшихся двух человек.
  Эффект был ошеломительный! Кровавый цвет, который был в моей руке, внезапно выплеснулся красным лучом прямо в мужика с автоматом. Того… разорвало на куски. На стены выплеснулось всё. Кровь, каша из внутренностей и дерьмо. Вся эта кровавая пыль ошеломила не только меня.
  Последний оставшийся нападавший, имеющий в своём арсенале палку, закрылся руками. Он пытался закрыться от всего летящего на него. Это дало мне некоторую фору.
  Я оттолкнул от себя труп верзилы и побежал в саамы эпицентр взрыва. Мне было малость страшно. Нет, не малость. Мне было ужасно страшно. Я бегу к тому, кто хочет прикончить меня. Тот, кто, скорее всего, ожидал этого расклада. Тот, кто верил в свои силы.
  Подбежав к нему, я с размаху ударил его ногой в пах. С этого самого момента, этот удар стал моим самым любимым. Он не склонился, как все предыдущие жертвы этого удара. Он попросту упал. Я замахнулся для удара в лицо. Я ожидал ударить его, сломать ему нос, затем ударить в челюсть и вырубить. Я ожидал, что смогу его допросить.
  «Хренушки», - сказала мне реальность. Как только я замахнулся, весь его цвет – кровавый, как и у всех – всосался в мой кулак.
  Странно. Я думал, что это либо способность, не имеющая абсолютно никакой логики, либо – способность, проявляющаяся после смерти жертвы.
  «Хренушки», - сказала мне реальность.
  Это произошло, как только я этого захотел. Я просто подумал, что так может случиться. И тут это произошло в действительности.
  Я начал наслаждаться победой. Вкушать её сладкие плоды. Пить её сочный нектар. Это было до того приятно – расправиться с людьми старше тебя и снаряжёнными лучше тебя. Я заулыбался.
  Автомат застрочил внезапно. Три пули моментально влетели мне в сухожилие параллельно коленке. Эти три пули разорвали мою кожу. Эти три пули попробовали на вкус моей крови. Эти три пули раздробили мою кость.
  С криком я свалился на землю.
  Нелепа была моя надежда, когда я «выкинул» руку вперёд, выбрасывая «заряд» в сторону стрелка.
  И какова была моя досада, когда я узнал, что надо было «стрелять» чуть выше.
  Автомат снова застучал, смачно шлёпая по земле. Но по мне он попасть не мог.
  Значит - я всё-таки попал!
  Значит – убийца стреляет вслепую.
  Значит - у меня есть фора.
  Соню, к счастью, звать не пришлось.
  Сразу, как только мне порвала сухожилие пуля, Соня поползла ко мне.
  Она подползла ко мне. Встала и помогла встать. Подражая медсёстрам в Великой Отечественной Войне, она перекинула мою руку через свою шею и понесла вперёд.
  И этому моменту я заметил две вещи: то, что я так и не разглядел одежду на убийцах и то, что с нами нет Алины и Павла.
  Их могло выбросить в другое место. Их могли поймать раньше, чем нас. Их могли убить.