Совершенно секретно роман Полное произведение

«Совершенно секретно» Фантастический роман


Главная » 2015 » Июнь » 5 » "Квазимодо и Любовь"- Нина Каменцева
12:48  Издательство "Союз писателей"

В этот том 6 "Квазимодо и Любовь" вошёл и фантастический роман "Совершенно секретно"
     Кол-во страниц: 348
    Паспорт книги: № С70-978-К/181-1136, присвоен 05.06.2015
    Вес: 500.00
    Переплет: твердый
    ISBN: 978-5-00073-162-8
    Теги: о любви, стихи, роман, Рассказы, Нина Каменцева, Квазимодо и Любовь



   Эротика – тема, за которую писатели, как известно, берутся с осторожностью. И эта, безусловно, одна из значимых сторон жизни остаётся почти не раскрытой. Для того чтобы всё же попробовать осветить самую деликатную грань отношений мужчины и женщины, от пишущего человека требуется определённая смелость, которой в полной мере обладает Нина Каменцева. Эротические романы и стихотворения, вошедшие в эту книгу, тому свидетельство.
Завершает сборник ряд прозаических зарисовок о великих людях ушедших эпох и современности, а также романтические стихотворения, навеянные размышлениями о неочевидном.
Глава 1.Жизнь продолжается...
Часть 1. Необычное предложение

Есть сила на дне мятущейся души.
Есть любовь, но не выскажешься ты.
Есть святыня, дверь приоткрывшая,
Есть и ад захлопнутых ворот тебе.
Глуха, тиха, как тать, на твой порог пришла.

Окончила давно биолого-химический факультет. Пер-
вая любовь осталась безответной. Может, была не очень
симпатична для других или одеваться не умела как все.
И на меня никогда не заглядывались мужчины. Работа-
ла в больнице, в лаборатории, вечно в белом халате, за
ним была скрыта моя красивая фигура. Я всё же решила
пополнить свои знания и в аспирантуре. Закончив, бы-
стро добилась при научно-исследовательском институте
должности заведующего кафедрой... Итак, для них в ин-
ституте была я только доктор. Никогда меня не называ-
ли по имени. И когда кто-то из знакомых обращался по
имени, это было для меня загадочным. Хотя меня звали
Мария, прекрасное имя, например святая Мария Богоро-
дица. Но постепенно ко мне начали обращаться: доктор
Мария Фёдоровна. Я понимала: наверно, возраст, хотя
мне было всего-то тридцать два года.
Однажды получаю письмо под грифом «Совершен-
но секретно» с приглашением явиться в особый отдел,
с указанием даты визита. Конечно, я испугалась, хотя за
мной ничего такого не было, но зная положение в городе,
где ночью забирали всех профессоров и знающих людей,
очень перепугалась. Тридцать девятый год ужас наводил
на весь народ. Ссылки и исчезновение людей.
В назначенный день подошла к зданию. «Предъявите
повестку», – сказали у дверей. Я нервно открыла сумочку
и достаю скомканный листок бумаги, видно, сколько раз
я читала её, что она почти стёрлась. «Вам на четвёртый,
комната 405», – так же басом сказал в военной форме ка-
питан. Я быстро побежала по мраморной лестнице, не
желая опоздать. Зашла, там сидела секретарь, тоже капи-
тан в форме. «У вас есть повестка?» – спросила она. Я
ей протягиваю эту же бумажку, уже стесняясь того, как
она выглядит. «Ну что же вы нервничаете, скомкали её,
успокойтесь, сейчас я о вас доложу», – сказала она и уже
говорила по телефону обо мне. «Проходите, вас ждут».
У меня пересохло в горле, я увидела графин с водой и
гранёный стакан. «Можно я выпью пока воды?» – скрипя
зубами, сказала я. «Да, пожалуйста», – улыбнулась она и
сама налила мне воды.

Вхожу в большой кабинет, длинный стол, наверно, на
тридцать человек, сидит генерал за большим письмен-
ным столом, покрытым зелёным бархатом. Несколько
телефонов на столе. Пластмассовые чернильницы бело-
го цвета, одна прикрыта железной крышкой. «Садитесь,
Стрельцова Мария Фёдоровна», – командным тоном ска-
зал он. Я быстро села. Он встал и сел напротив стола.
И первое, что он спросил: «Вы замужем, имеете детей,
имеете мужчину, с кем живёте?» И когда в ответ полу-
чал: «Нет, нет, нет», – как бы успокоившись, улыбнулся
и спросил уже спокойно: «А вы умеете хранить секрет?»
Я удивилась такому вопросу. Сразу вспомнила детство
и рассказы пионеров. Но вслух твёрдо высказалась: «Да!
Да! Конечно, могу, если это касается партии», – «А вы что,
комсомолка?» – «Нет, партийная», – ответила я. Тогда он
позвонил и попросил принести два стакана чая. Принёс
молодой лейтенант, от силы ему было двадцать пять, с
симпатичной внешностью. Поставил поднос с двумя ста-
канами чая в подстаканниках и на блюдце кусковой сахар
и щипчики. «Давно не кушала сахар, несмотря на боль-
шую зарплату, но я трудоголик, и пока дойду до дома, все
магазины уже закрыты», – думала я. Он, видно, заметил
моё замешательство и поднёс мне блюдце.
За чаепитием состоялся наш разговор. Он опять спра-
шивает: «Задержит ли вас что-нибудь в Москве? Если
бы вам предложили хорошую интересующую вас рабо-
ту...» – «Нет никого на всём белом свете...» – думала я
про себя. Он же продолжал: «В другом городе жить или
же на острове, согласились бы вы принять это сразу, не
раздумывая?» Меня уже здесь ничего не держало. «Роди-
телей похоронила недавно, а была одна-единственная в
семье», – думала про себя. Но вслух только сказала: «Ни-
чего не задерживает, и если надо – посылайте, я обязана
быть там, где пригодятся мои знания».

Он долго ещё расспрашивал на посторонние темы,
как будто бы изучал меня, потом добавил: «Будьте гото-
вы, на днях за вами приедут. Квартира в Москве за вами
сохранится». Улыбаясь, добавил: «Раздайте цветы с под-
донников...» Я, конечно, удивилась, откуда он знает о
моих цветах, но потом поняла: они наблюдали за мной,
наверно, не один год. «У меня к вам просьба: постричь-
ся. Знаю, как вы дорожите своими длинными волоса-
ми, закрученными в причёску», – добавил он. «Ну, это
слишком», – подумала я. Но вслух сказала: «Так точно».
«Верно сказали. Чуть не забыл: вам присваивается сра-
зу, за заслуги в научной деятельности по специальности
«лечебное дело» почётное звание капитана медицинской
службы, но это только сначала...» Меня опять удивило,
но я добавила: «Служу Советскому Союзу!»
Мы попрощались, я как ошпаренная выбежала из ка-
бинета, так же быстро по лестнице; показав разрешение
на выход, выбежала на улицу. Свежий воздух постепенно
успокоил меня. А что меня здесь задерживает? Всё одно-
образно. Подружки школьные давно вышли замуж, у них
свои заботы. Те, с кем училась в институте, все разъеха-
лись по другим городам. Правда, есть сотрудница, с кем
мне интересно, но это за пределы работы никогда не ухо-
дило... итак, я одна, полна ещё энергии, и если надо, то
поеду, куда пошлёт меня партия.

Никому на работе я не сказала – и зачем? Так в ожида-
нии был собран один чемодан, первой необходимости, с
тёплой одеждой, о которой только и говорилось. Долго не
пришлось ждать. Не спалось. Ночью подъехала грузовая
машина, там уже сидело несколько человек, когда я по-
смотрела в окно. Услышала топот по лестнице и стук в
дверь. «Вы готовы?» – спросил капитан. «Да, мне нужно
только пять минут», – ответила я и через несколько ми-
нут уже сидела в машине, которая по дороге то и дело
останавливалась, и наш коллектив увеличивался. Были
люди разные по возрасту, но не старше пятидесяти лет.
В основном мужчины, только несколько женщин. Маши-
на подъехала к аэропорту, и мы перешли в специальный
самолёт. «Прощай, Москва! Прощай, мой любимый го-
род», – подумала я, но ничего вслух не сказала, потому
что все молчали, как будто бы набрали в рот воды. Куда
везут, не знаем, и что будем делать – тоже. Летели долго,
самолёт садился пару раз на дозаправку. Я успела не-
сколько раз выспаться. Кормили хорошо, принесли даже
кофе с шоколадом. Рядом со мной сидел капитан в фор-
ме. Он был неразговорчив, единственное, что предложил
сидеть около окна. Объявлена посадка – я пристегнула
ремень, посмотрела вниз. Самолёт садится на небольшой
остров, а вокруг только вода, море или океан – не разбе-
рёшь, не убежишь – первое, что подумала я.

~*~
Часть 2. Остров без названия

Пустынный остров навевает грусть,
И волны океана хлещут об утёс...
А может, море, как ты тут поймёшь?!
Когда вокруг такая гладь и нет берёз.

«Извините, пожалуйста, вы не знаете название этого
острова?» – тихо спросила я капитана, который сидел с за-
крытыми глазами всё время, не обмолвив со мной ни сло-
ва, а только грубо упирался своими ногами в мои колени,
так как было тесновато, он же был достаточно здоровым.
Капитан внезапно открывает глаза и грубым голосом:
«Спросить по форме?» Я повторила: «А что, вы не знае-
те, товарищ капитан, на какой остров мы приземляемся?»
Он так же басом ответил: «Нет», – и снова закрыл глаза.
Через несколько минут уже самолёт пролетал чуть ли не
по воде, как будто выпущенные шасси дотрагивались до
воды. Удар колёс об землю, самолёт немного проехал и
остановился. Так я и предполагала, что аэропорт нахо-
дился близко к воде. И вдруг капитан обратился ко мне:
«Товарищ капитан, вам помочь достать ручную кладь?»
«Нет», – сухо ответила я, хотя была удивлена, что он
даже знает моё звание. Также подумала, что мне будет
здесь нелегко. Я давно живу одна, и никто не приказы-
вал мне сделать то или это, или я не чувствовала около
себя мужчин давно, которые так, не зная меня, могут
нагрубить. Я достала свой единственный старенький
чемоданчик, положила на сидение и ждала приказа к
выходу. Он же пропустил меня вперёд. По маленькой
скрипучей лестнице спустилась вниз. Там нас ожидало
уже несколько повозок, запряжённых лошадьми. «Ну и
попала», – подумала я. Капитан опять сел рядом в мою
повозку, случайно или же специально, так я и не поняла,
повозка была покрыта сеном, и мы опять сидели с ним
вплотную. Не помню, сколько добирались мы до лагеря,
но длинный перелёт меня сморил, и это ароматное сено
одурманивало меня... я уснула, но когда проснулась, за-
метила, что моя голова находилась у него на плече. От-
крылись ворота лагеря, и мы въехали в небольшой двор.
Это больше походило на воинскую часть: маленькие ба-
раки; из одного барака валил дым и неслись такие запа-
хи, что очень захотелось кушать. Повозка остановилась у
барака 222. Капитан взял мой чемодан: «Вам сюда, ваша
комната 10», – и проводил меня до самой двери. «Через
полчаса я зайду за вами, у нас обед в 12:00, будьте гото-
вы, быть в форме», – «Так точно», – сказала я.

Небольшая комната была открыта. Здесь стояла рус-
ская печь, одна железная кровать, один квадратный не-
большой стол и четыре стула, немного посуды. Окно
с подоконником смотрело во двор. На стене наклеен-
ные старые газеты и вбитые гвозди, на одном висела
капитанская форма моего размера, сапоги с портянка-
ми стояли внизу. У меня не было много времени, я ещё
хотела в туалет, выбежала во двор, капитан уже стоит
у двери. «Вас проводить?» – вдруг сказал он. «Я сама
найду». Он понял, что я иду в уборную, я же поняла,
что он всегда будет рядом. Я, как птичка, туда и обрат-
но, быстро переоделась. Не справившись с портянками,
надела сапоги на босую ногу. Когда вышла, он спро-
сил: «А портянки, вы справились?» «Нет», – ответила
я. «Вернёмся в комнату. Садитесь», – скомандовал он.
Я послушно села на стул, он же стянул с меня сапоги и
стал наматывать мне на ноги портянки, сперва одну, по-
том другую, надевая и сапоги. «Вы поняли?» – спросил
он. «Так точно, – ответила я, вскочив на ноги, прошлась
по деревянному полу. – Так удобнее».
На столе лежали ключи. «Надо запирать свою комна-
ту», – опять скомандовал он. Сам же взял ключи, закрыв
дверь, протянул их мне. «Надо закрывать днём и ночью,
вы поняли меня, капитан?» «Так точно», – сказала я, и
мы уже подходили к бараку, откуда доносился прекрас-
ной запах борща на жареном сале. «Это наш стол, здесь у
каждого своё место».
Когда мы зашли, было почти свободно, но постепен-
но подходили все, и даже летевшие с нами в самолёте из
Москвы, но они были уже в военных формах. За наш стол
попали только два капитана, летевшие с нами в одном са-
молёте. Хлеб лежал в середине, горчица, соль и чёрный
перец. Надо было подойти за обедом к форточке кухни. Я
встала, а он за мной, мы прошли к открытой форточке. Он
сказал: «Ваш стол 10, и вы это должны говорить всегда».
Я машинально повторила: 10. Мне налили миску борща,
положив туда кусок мяса, я взяла ложку и направилась к
своему месту за столом. Чёрный хлеб, видно, был испе-
чён совсем недавно, и борщ показался таким вкусным!..
Я даже не заметила, как справилась с обедом. Потом
опять пошла к форточке, на второе была гречневая каша
с котлетой и на третье компот. «Я, наверно, растолстею
здесь, если так буду питаться», – про себя подумала я.
Но потом поняла: утренние физические занятия не дадут
здесь даже поправиться.

После обеда он повёл меня в библиотеку, в клуб, а за-
тем в большую лабораторию. Когда он сказал, что сейчас
поедем в лабораторию, я удивлялась: едем по острову на
повозке в сторону юга, и ничего не видно вдали, кроме
воды. «Мы приехали», – сказал он, оттягивая ручку на
земле. За открывшейся дверью оказалась лестница вниз,
но уже широкая, ведущая в город под землёй – здесь были
уже не деревянные бараки, а бетонные стены с массивны-
ми железными дверьми, как у сейфов, и у каждой двери
солдат отдаёт тебе честь. Мы прошли достаточно далеко,
потом сели на маленькую вагонетку, и она увозила нас всё
дальше. Он остановил её у двери 11111, пять единиц: «Это
ваша комната в лаборатории, в другие вы не имеете права
входить. Дайте вашу руку, – сказал он и подвёл меня к
замку, дверь открылась. – Вы видите: она знает ваш па-
роль». «Какая техника, прекрасная лаборатория!» Я виде-
ла много, но здесь столкнулась со многим, с чем ещё при-
дётся познакомиться. Он неожиданно спросил: «С какими
иностранными языками вы знакомы?» – «В школе изучала
немецкий, а в институте английский, но в целом, наверно,
ни с одним хорошо». Мы оставались там несколько часов,
потом тем же путём вернулись в свой лагерь, он довёл
меня до двери и сказал, что зайдёт через час.
~*~

Часть 3. Время не остановить

Даже грусть не остановит время,
Оно бежит со скоростью рассвета.
Промчалось утро – наступит день,
Летит по Млечному Пути и в ночь.

   Когда я вошла в свою комнату, вспомнила, почему в
лаборатории не было людей: ведь было воскресенье. Хо-
рошо, что хотя бы воскресенье мне даст возможность не
видеться с этим назойливым капитаном, который груб, и
невежда, и с каким-то странным деревенским говором,
так думала я, как вдруг опять раздался стук в дверь. Я от-
крыла – он, лёгок на помине. «Вы не хотели бы в баньку
с дороги?» – спросил он. «Да, конечно бы хотела, но не
уточнила у вас, а где, товарищ капитан?» – уже без стес-
нения спросила я. «Я вам подскажу, если вы сейчас же
захотите», – опять продолжил он. «Я буду готова через
несколько минут, подождите за дверью, – ответила я. –
Можно без формы?» – «Да, можно без формы. Сегодня
воскресенье, в клубе кино, а вечером танцы», – ответил
капитан, выходя из комнаты.
    Я всё время жила в Москве,родители из бывшей до-
революционной интеллигенции, профессора, и поэтому
шикарную квартиру в центре столицы у них не забра-
ли. Была душевая и газовая колонка, включали, когда
нужно, была горячая вода на кухне или же искупаться.
Но я почти всегда купалась два раза в день: до работы
и после неё, – ведь всё-таки работала в лаборатории, а
как же здесь?.. и у меня повис уже этот вопрос. Я бы-
стро переоделась, взяла все принадлежности, завернув
в вафельное полотенце, которое висело у изголовья
кровати, и положила всё в авоську... вышла. Он уже сто-
ял за дверью, в облегающем спортивном костюме. «Ког-
да он успел переодеться? Наверно, его комната где-то
рядом...» «Напрасно взяли всё с собой. Там всё есть, что
необходимо», – сказал он, а затем всю дорогу молчал.

     До бани мы шли минут пятнадцать быстрым шагом,
я еле успевала за ним. Подойдя, я удивилась опять: не-
большой невысокий барак и дым, выходящий из трубы.
С одного бока напиленные дрова, я поняла – для печи.
Когда вошли, он показал дверь: «Вам сюда, но если захо-
тите в парилку, то есть у вас в женской бане дверь, не за-
будьте укутаться полотенцем, когда будете входить», – а
сам зашёл в дверь напротив. Я вошла внутрь, здесь также
были забитые в стены, оклеенные газетами, гвозди, ви-
село одно лишь платье, и внизу стояли босоножки. Я бы-
стро разделась и вошла. «Баня по-чёрному!» – подумала
я: она вся была обита деревом, стояла раскалённая желез-
ная печь, и женщина, ковшиком постоянно брызгавшая
на неё водой. Поднимался пар, видимость была плохая.
Внизу стояли пустые тазики и вёдра, наполненные водой.
Я слышала, читала о таких банях, но попала впервые.
Я поздоровалась с женщиной, она ответила и продол-
жала в тазике стирать свои трусики и лифчики. Я взя-
ла тазик, набрала холодной воды, разбавив горячей из
большого бака на печи, начала взбалтывать там мыло.
Не помню, почему именно так, наверно, я хотела вы-
мыть свои длинные волосы, но, вспомнив, что они уже
давно не косы, стала мылить голову, а в тазике тоже за-
мочила лифчик и трусики. «Да, правду говорят, что луч-
ше бани по-чёрному нет», – подумала я, когда здесь со-
всем раскисла. Накрыв грудь и ниже, насколько хватило
полотенца, я вошла в парилку. Темно, стоял серый пар,
рукой нащупываю скамейку, как вдруг кто-то меня взял
за руку и подвёл к деревянному лежаку. Я села, он же
был уже на верхней полке. Так я и думала – это был ка-
питан. Долго там оставаться не смогла и минут через де-
сять прошла к двери, которую я видела. Хотела открыть.
Опять он: «Вам не сюда», – и провёл меня до другой две-
ри. «Неужели он меня будет опекать и здесь? – подумала
я. – Но всё же молодец, хорошо, что я не зашла в муж-
скую баню!» – рассуждала я про себя, пока одевалась. А
когда вышла, он уже стоял и ждал меня.

    Такого постоянного присутствия рядом мужчин, поч-
ти целый день, долгое время у меня не было, и поэтому
чем-то влекло меня к нему. «Несмотря на грубый голос
и командный тон», – так я думала и молчала всю доро-
гу, пока не дошли мы до нашего барака. «Моя комната
11, рядом с вами, и если вам что-нибудь понадобится,
вы всегда можете ко мне обращаться, я же останусь не-
много здесь на лавочке, покурить». И вдруг он спросил:
«Вы случайно не курите?» – «Нет, – сказала я. – Случай-
но нет, товарищ капитан». Я прошла к своей комнате, он
же остался курить. Я посмотрела в зеркало, стоящее на
моём столе. Мои кучерявые средне-русые волосы зави-
лись вкруг головки, щёки красные и губы алые, никогда
я не замечала такой красоты в себе, как будто бы меня
здесь подменили, а может, дело в причёске... Косы, зачё-
санные вверх, видно, старили меня. Я выбежала опять,
но капитана уже не было. Подошла к дверям его ком-
наты и постучалась. «Входите, кто это там?» – сказал
он, не ожидая меня, я отворила дверь. Он стоял полу-
обнажённый – до пояса, хорошо накачанный, сильный
мужчина. «Мне бы утюг», – пробормотала я. «Будет уч-
тено, но пока берите мой чугунный», – он, ещё горячий,
стоял на печи. Было лето, но комнаты иногда отаплива-
лись, чтобы избавиться от сырости. Я с лёгкостью взяла
утюг, хотя он оказался достаточно тяжёлым, и вышла
в свою комнату. «Я за вами зайду, будьте готовы через
полчаса!» – уже вдогонку кричал капитан.

     Он был пунктуален, и поэтому я быстро достала
платье из чемодана, прогладила, надела туфельки на
каблучках и очень быстро была готова, сидела на табу-
ретке перед зеркалом. Так давно не уделявшая себе вни-
мание – только учёба и повышение квалификации, – что
иногда забывала, что я женщина, вернее, не женщина,
а нетронутая девушка, которой уже тридцать два года,
не познавшая ласку мужчины. Он долго не заставил его
ждать, несколько минут топтался у двери и ровно через
полчаса постучал. Войдя в дверь, сказал сразу:
– Давайте знакомиться, Александр Кошевой.
– Просто Мария, – ответила я, сама смотрела на него,
совсем недавно грубого мужика, сейчас подтянутого, в
галстуке и в сером костюме, стройного мужчину, лет до
сорока.
– Если вы готовы, пройдёмся в клуб, он в конце на-
шего лагеря, а то на начало картины опоздаем. Привезли
художественный фильм режиссёра Михаила Ромма «Ле-
нин в октябре».
Грусть за бесцельно прожитые молодые годы, без се-
мьи и детей, только вошла в подсознание моё. Сколько
раз приглашали в кино: одноклассники, однокурсники, –
всегда игнорировала. Пока шли, я многое переосмыслила
в своей жизни.

~*~
Часть 4. Проходит время, не щадя

Проходит время, не щадя лицо,
прохожих ведь порой не узнаём,
бессмысленно... оно пробежало,
а только лишь душа младенцем...
Когда мы вспоминаем наше детство,
описываем любовь, живём там,
общаясь мы с героями романа,
и с ними заодно задумчиво поём.

   Дорога мне показалась длинной, то ли из-за того, что я
была на каблучках, то ли и правда было далеко. Капитан
шёл рядом, такими быстрыми шагами, что я еле успевала
бежать за ним. Конечно, мы опаздывали, но когда подош-
ли, он сказал: «Постоим, я перекурю немного, ведь там не
разрешено курить». Я остановилась, была хорошая авгу-
стовская погода, но чувствовалось, что вечером прохлад-
нее. Он заметил мою дрожь, затушил папиросу, сказав:
«Проходите, скоро начнётся». Мы зашли в клуб – если его
можно было так назвать: здесь стояли деревянные стулья
и по бокам длинные, как во дворах, лавочки, но уже поч-
ти все были заняты. Мы с трудом нашли два свободных
места. Как только сели, свет потушили. Сначала показали
«Журнал», потом «Фитиль», потом с прожектором через
весь зал со светом на небольшой экран – фильм «Ленин в
октябре». Я его несколько раз видела в Москве, и просто
не хотелось сидеть в комнате, мне было любопытно по-
смотреть публику, и вообще: куда же я попала? Но не за-
метила ничего особенного, всё то же самое. Правда, мно-
гие были в военных формах. Я то и дело разглядывала
сидящих – больше, чем кино. Несколько раз обрывалась
кинолента, включали свет, и тогда у меня была возмож-
ность лучше рассмотреть окружающих.
«Ничего нового, всё обычное», – так думала я. Картина
закончилась наконец, – казалось, никогда не закончится...
Все встали, сложили стулья один на другой и понесли в
соседнюю комнату, я тоже хотела так сделать, но капитан
взял наши стулья и сказал: «Следуйте за мной», – показы-
вая, куда нужно идти. Но я понимала: он не хотел, чтобы
я потерялась среди окружающих. Я послушно последо-
вала за ним, как вдруг ко мне подбегает мой однокурс-
ник: «Мария, неужто ты? Как ты изменилась! А в каком
бараке ты живёшь?» – бегло спрашивал он, бросившись
целоваться. Я ничего не ответила, за меня ответил капи-
тан: «Привет, Иван, она в нашем бараке 222», – «Значит,
соседка, а как твои родители?» – всё расспрашивал, не
останавливаясь, Иван. «Ну да, вам есть о чём поговорить,
а я понесу стулья в кладовку, только не уходите с этого
места, я тебе её доверяю», – сказал капитан и удалился за
дверь. Поставили на патефон пластинку, зазвучал «Вальс
Дождя» Фредерика Шопена. Я никогда не танцевала, но
под его пластинки всегда засыпала в детстве и все мело-
дии Шопена знала наизусть, повторяя про себя мелодию.
«Можно тебя пригласить на вальс?» – спросил Иван. «Нет,
нельзя, я в подчинении капитана Александра Кошевого,
и если он сказал, чтобы мы стояли здесь, то мы должны
стоять здесь», – сказала я, краснея. Мне не хотелось с пер-
вого раза позориться в танце и не хотелось ослушаться
капитана в первый же день пребывания.

   Через несколько минут подошёл к нам капитан Алек-
сандр Кошевой. Потом ещё молодая девушка Катенька,
слегка прислонившись к Ивану. «Знакомьтесь – это моя
Катенька, видимся только по воскресным дням, осталь-
ные дни у нас перегружены». Я подала руку: «Мария, од-
нокурсница Ивана». Они быстро растворились в танцу-
ющей толпе. Мы же ещё стояли; когда вальс закончился,
зазвучала мелодия саксофона и гитары. Капитан пригла-
сил меня. Я не отказалась. Танцую впервые с мужчиной,
он сразу заметил мою неуклюжесть, но ничего не сказал,
а наоборот, когда я ошибалась чуть, нёс меня своими
сильными руками в своих объятиях. Он был очень высо-
ким, почти на голову выше меня, несмотря на то, что и я
высокая, и ещё на каблуках, постоянно чувствовала его
дыхание у себя над головой. Когда музыка затихла, я не
выдержала и сказала, что танцую вообще-то впервые. Но
в детстве занималась музыкой и знаю почти всё о музыке
и композиторах. «Не переживайте, Мария, я поэтому и
здесь, чтобы вас обучать», – тихо, почти шёпотом, про-
шептал он мне на ушко. Я ничего не ответила, но была
удивлена: ведь это к моей работе никак не относилось,
неужели у меня будет и другая миссия здесь, а может, не
здесь?! Он вёл меня в танцах, я даже не заметила, как уже
вальсировала с ним, мне было хорошо рядом с сильным
мужчиной, который меня не подавлял, а всячески выка-
зывал благородное отношение.

  Перевалило за полночь, когда он сказал, что уже пора.
Мы вышли. Как красиво вокруг! – мне показалось тогда:
полная луна и много звёзд на небе. Слышался плеск волн
об утёс издалека, и оттуда веяло прохладой. Капитан снял
пиджак и накинул мне на плечи, – я буквально утонула в
нём. Уже не спеша, мы медленно дошли до нашего бара-
ка. «Вы хотите в уборную?» – вдруг сказал он мне. «Не-
ужели он будет и туда меня провожать?!» – подумала я,
но ничего не ответила. «Вы правильно думаете, я везде
буду с вами, готовьтесь меня видеть с самого утра до
поздней ночи». «Тогда да, но я бы хотела переодеться
сначала», – «Хорошо, я здесь вас подожду», – сказал
капитан, доставая папиросы. Я долго не заставила себя
ждать, и мы направились по тёмному проходу к дере-
вянным общим уборным. «Возьмите мои спички, там
темно», – сказал он. Я подумала: «Ох же, попала». Он
же, протягивая спички, сказал: «Сюда надо ночью брать
фонарь, у меня есть для вас дополнительный». Он ждал
меня снаружи, потом довёл до комнаты и сказал: «Спокой-
ной ночи». Не знаю, спокойная ли будет у меня ночь, под
таким впечатлением смогу ли я заснуть. Крутясь на узкой
железной кровати, которая скрипела под тяжестью моего
тела, всё же заснула.Утром в шесть часов – стук в дверь.
«Вы готовы, товарищ капитан?» – услышала его голос. Я
быстро надела спортивный костюм и как ошпаренная вы-
бежала за дверь, закрыв на ключ.

Я окунулась в океан любви,
Где на острове только я и ты...
Солнце там нас встречает...
Лучами первыми освещает...

Покрывая песчаный берег,
Где пробежкой – мы вдвоём.
С волн бриз нас охлаждает...
Так приятен утренний разгром...

Пополняя радость начинающего дня!..

Пробежка вокруг всего лагеря, физическая нагрузка на
снарядах полностью меня выбивали из сил, но когда ещё
он повёл меня освежиться в холодной воде волн, то уста-
лость прошла, и даже душ был не нужен. И мы уже бодрые
подошли к нашему бараку. «Если вам надо по надобно-
стям, скажите, а если нет, то в 8:00 у нас завтрак, а там уже
встреча с начальством в 9:30, со всеми прибывшими».

Я заскочила в туалет, потом быстрым шагом в ком-
нату, переодеваться. Мне нравился такой быстрый ритм
жизни. Я рада, что выбралась наконец на волю, жила
же раньше как улитка: за собой тащила свой домик и
не хотела выйти никуда, усевшись на мягкий диван, по-
глощала книги одну за другой, а здесь я чувствую, что
кому-то нужна, пускай он не муж, но он заботится обо
мне, и это мне давало повышенное бодрое настроение.
После завтрака мы направились опять в тот барак, где
вчера показывали кино и были танцы. Скамейки уже сто-
яли на местах, мы поздоровались и сели. Конечно, было
много и свободных мест. На сцене стоял длинный стол и
за ним сидело человек восемь. Все со званиями и в во-
енных формах.
    Вдруг кто-то назвал мою фамилию – Стрельцова Ма-
рия Фёдоровна; я встала, мне предложили пройти побли-
же, в первый ряд, и за мной проследовал мой капитан.
Когда я подходила ближе, заметила своего профессора
кафедры Николай Ивановича Смирнова. «Ой, постарел,
проходит время, не щадя лицо, а какой был симпатичный
мужчина...» – подумала я. «Мария Фёдоровна, какая не-
ожиданность, и кто же другой, как не вы, моя вы отлич-
ница, можете возглавить нашу лабораторию!» – сказал
он. Но в середине полковник встал, поздоровался со все-
ми и добавил: «Вы правы, Николай Иванович, а кому же
мы должны были доверить спецлабораторию». Собрание
было недолгим, но видно было, что со всего Советского
Союза собрали здесь светил.
~*~

Часть 5. Не думая о нём и не гадая

Не думая о нём и не гадая...
Меня любовь поймала здесь.
На одиноком-диком острове Буяне,
словно волною хлещет об утёс.
Он груб вначале показался –
неотёсанный мужлан.
Но почему к нему всё тянет?
Неужто поверхностный был обман...

Собрание окончилось, почти все не расходились, сто-
яли возле клуба, а кое-кто курил папиросы, и не только
мужчины. Я обратила внимание на капитана: симпатич-
ная, можно даже сказать красивая, особа, с яркой пома-
дой, с папиросой в руках, название на пачке – «Казбек»,
я замечала, такие курили и у нас в Москве, деловые –
видно, стоили дороже... кажется, 30 копеек, в то время
как «Прима» 14 копеек. И вдруг я резко повернулась
к Александру: «Товарищ капитан, здесь есть ларёк, где
можно было бы что-нибудь купить?» – выдавила я. «Да,
есть, я поведу после работы», – удивлённо ответил ка-
питан, наверно, подумал, что я тоже хочу купить пома-
ду, но он в этот раз ошибался. Я ничего из косметики не
употребляла, только крем для кожи, но забыла привезти
его с собой. «Пора в лабораторию», – добавил он, и мы
быстрым шагом направились к повозкам, туда спешили и
остальные. В нашей повозке оказалась и эта красивая да-
ма-капитан. Как я потом узнала, она была врач-терапевт
всего лагеря и жена полковника. Я её рассмотрела бли-
же. Конечно, кожа ухоженная, и вообще такая женщина
видна издали, которая ухаживает за собой, особенно за
своим лицом: ни единого пятнышка, блестело на солнце
гладко-бело-молочным цветом. Реснички были длинны-
ми, и тушь наложена красиво, ровно, как будто бы рас-
чесала каждую, брови светлые, выщипанные ниточкой,
подведённые карандашом. Волос волнистый – янтарный,
и того же цвета глаза. Повозка остановилась, она вышла
намного раньше нас и подошла к солдату на посту. Он
также открыл дверь в подземелье. Я уже приблизительно
знала, что там, но мне скорее уже хотелось зайти в свою
лабораторию, куда была назначена заведующей.

Я видела, как Александр тоже смотрел на неё... Нет, я
его не ревновала, я не знала, что такое ревность, ведь ещё
никого не любила. Я видела, как он её нежно поднял с
повозки и опустил на землю, хотя меня так не поднимал
вчера. А может, он обнимал всех женщин, я уже не за-
мечала, ведь он сидел последним. Но когда он обхватил
меня, чтобы спустить вниз, мне почему-то стало не по
себе. Ведь ещё никто ко мне не притрагивался, и я остро
чувствовала прикосновение к нему. Надо... отогнать та-
кую мысль, он помогал мне спуститься, как и всем, а мне
вначале показался мужланом, особенно в самолёте. Что
его изменило?.. может, знал и прочёл, что я ещё в деви-
цах. Часовой открыл нам дверь в подземелье, и несколько
человек сели в вагонетку, которая останавливалась у раз-
ных дверей, похожих на двери бомбоубежища. Мы тоже
вышли у 11111, а вагонетка поехала дальше. Я открыла
дверь: я знала как. Весь коллектив в сборе, надо знако-
миться... Знакомство проходило на ходу, каждый был за-
нят своей работой и, видно, был хорошо с ней знаком.
Пробирки, опыты, вся высококачественная аппаратура, и
где только не приобреталась она?.. Некоторые аппараты я
здесь увидела впервые. Здесь был и Иван, мой однокурс-
ник. Поздоровались, и я прошла дальше. На обед в 12:00
мы не вышли, всё привезли сюда из походной кухни, и я
поняла, что выходить на перерыв не будем. Но ошиблась:
рядом с небольшой столовой была дверь, мы вошли туда
на перекур, и там оказался райский сад, со своими садо-
выми скамейками, и уже некоторые сотрудники курили,
я заметила вытяжку. Было более прохладно, и лёгкий ис-
кусственный ветерок колыхал листья деревьев. Я села и
вспомнила свой сад на даче. Хорошо, что её тоже у нас не
забрали, и она будет мне кстати, когда я отсюда выберусь!
Через полчаса стали все расходиться, поднялись и мы.
Ведь мы не прошли и пол-лаборатории, а надо бы позна-
комиться со всеми, хотя бы немного поверхностно вник-
нуть, чем они занимаются. Впереди слышала разговор.
«Такая молодая, как справится с таким большим объёмом
работ... и вообще здесь нужен мужчина». Я не обрати-
ла внимания, поскольку не была злопамятной. Просто я
должна была быстро разобраться, что здесь главное, ведь
лаборатория делилась на отсеки, и в каждом отсеке про-
водили разные опыты. Устала за день, голова опухла от
насыщенной программы. Подошли к самому последне-
му отсеку. «Это вам больше всего понравится», – сказал
Александр. Мы прошли мимо больших пробирок с за-
спиртованными зародышами. Потом дальше, и всё было
для меня ново – и любопытно.

    Я, конечно, читала о новых методах клонирования
человека, на стадии возникновения статей о них, но то,
что это делалось именно здесь, в наше время, в Совет-
ским Союзе ещё в 1937 году, я не знала. Мне было очень
интересно, и здесь я пробыла с капитаном до конца рабо-
чего дня. Я видела, какой был энтузиазм у сотрудников,
которые не остановились после рабочего дня, а остались
работать дальше, сверхурочно. Ко мне обратился капи-
тан: «Нам пора, знаю – вам здесь интересно, но мы долж-
ны ещё зайти в библиотеку, взять литературу, здесь она
со всего мира». Я встала и направилась вместе с ним к
выходу, через несколько минут мы были уже в нашем ла-
гере, но, проехав дальше, он остановился около библио-
теки. Там стояло много столов, но не было видно книг,
когда мы подошли к часовому, он открыл дверь – тоже в
подземелье. Только тогда я поняла: и под моим бараком
есть подземелье, только он об этом мне ещё не сказал.
Мы спустились вниз, опять железная дверь, опять откры-
ла, приложив руку, – странный замок, такое новшество,
подумала я. Библиотека была очень большая. Я не знала:
как искать то, что мне надо?.. Капитан же, наоборот, на-
бирал большие толстые книги, в основном на английском
и немецком языках. А также словари и художественную
литературу. Я видела, что здесь я просто бессильна. Села
искать, перебирать журналы мод, в которые в Москве я
даже не смотрела.

Он положил мне на стол всю литературу и по одному
стал переводить названия, читая сначала на английском,
потом перевод. «Какой прекрасный язык! О Господи, не-
ужели я много пропустила?» – подумала я, сказала толь-
ко: «Спасибо за подборку литературы, надеюсь, вы же
поможете с ней справиться». Он впервые улыбнулся мне.
Мы поднялись наверх, он держал книги, а я прихватила
журнал. На повозке он довёз меня до нашего барака и по-
мог занести книги ко мне в комнату. Потом вместе пошли
пообедали, возвратившись. Я думала – всё на сегодня, он
же сказал, что зайдёт через час: «У нас сегодня ещё урок
английского языка». Я обрадовалась: может, физически я
и устала, но почему-то мне хотелось с ним ещё увидеться
вечером, посмотреть на небо, оно здесь такое близкое –
красивое, как будто бы соединено с водой, и убегающая
заря, целуясь на прощание, прячется за горизонт...
~*~

Часть 6. Сближение не произошло

Сближение не произошло,
Одни лишь вздохи по ночам.
На счёт почти годами пошло,
Он трепетно за мной следит –
Непослушным дитём малым...
Ни повода любви в словах...
Одиночества чувство за стеной,
Не сплю, ворочаюсь всю ночь,
А утром всё в себе – молчим...
Кто первый разорвёт броню?
Прольёт любовный явный свет...
Давно наполненный сосуд...
Свершится – думалось двоим...

Капитан долго не заставил себя ждать, он был пун-
ктуален, и когда успевал ещё ходить по своим делам, я
не понимала, может, он укладывался в тот час, который
давал мне отдохнуть. Я переоделась в халат и встретила
его уже с горячим чаем, он же, наверно, был уже в ларьке
и купил сахар, печенье и конфеты-подушечки. Как будто
он знал, что именно их люблю. Две железные кружки,
чай и много вопросов и ответов. Он был у меня почти до
двенадцати, потом вдруг неожиданно сказал: «Не хоте-
лось бы вам опять окунуться в воду?» Я даже обрадова-
лась, так как он мне не предложил баню, и я поняла, что
баню топили только по субботам и по воскресеньям, а в
остальные дни как-то надо обходиться, но как?.. Я быстро
переоделась в спортивную одежду, потому что и он был в
спортивной, и под его командой выскочила бегом – трус-
цой до пляжа. Там не было песка, мелкий камень, как буд-
то бы вода раздробила их на мелкие частички, но зато
легко входить в воду.
    Вода показалась сегодня прохладнее, я быстро по-
полоскалась, накрылась полотенцем и так же быстро
выбежала обратно. Он же немного поплавал. Затем бег
обратно, почти до двери. «Спокойной ночи, Мария», –
сказал он мне, я же лишь кивнула ему. Разрумяненная
подошла к небольшому зеркалу на столе. «Господи, как
мы не ценим, что имеем», – думала я. В Москве было
всё, но не было мне так свободно и интересно. Он чув-
ствительно вошёл в мою жизнь. Спать мне не хотелось.
Взяла я учебник английского языка и начала повторять
всё с начала. Я просидела, наверно, ещё два часа, по-
смотрела в окно, свет не гас и у него. Я потушила свет
и тихонько пробралась к кровати, но полная луна всё
время смотрела на меня. Я не могла заснуть. «Может,
это тёмный заваренный чай, а может, перенасыщен-
ность холодной морской воды, а может, я влюблена?»
– такие мысли я быстро прогоняла от себя, не помня,
как уснула.
  Прошли года, сближения не произошло, и я оказалась
права: в конце нашего барака всегда стоял часовой, и ког-
да был холод и бури, мы уже не выходили, а спускались
под землю, не выходя из бараков. Опять вагонетки, опять
старые знакомые. Работать было интересно. Особенную
роль в повышении моей квалификации сыграл сам капи-
тан, который переводил очень щепетильно все статьи и
книги. Я незаметно для себя стала разговаривать с ним
на английском, как на своём родном русском. Он пока не
смешивал мне два языка, но в этом году стал препода-
вать мне немецкий язык. Пока обучалась, шефство над
лабораторией вёл наш профессор. Он тоже был очень
пунктуальным, несмотря на возраст, очень грамотным
и в полном разуме, мог так тонко донести, рассказать и
объяснить, что мне было с ними легко работать... Про-
шло два года. Опять лето, и это прекрасное время... мы,
как муравьи, вылезали на солнце погреться, принять сол-
нечные ванны. Правда, и ларёк под землёй был, и давали
нам витамины «Е» и «Д», много рыбы и чеснока, но разве
что-нибудь заменит солнце! Мы с ним опять стали зани-
маться на воздухе – пробежка, растяжка – и окунались в
холодную воду.
     К терапевту я всё же попала один раз, она вызвала
меня. «Я должна вас проверить, – сказала она, увидев в
воскресенье у клуба, – и сделать вам укол». На следую-
щий день меня повёл к ней мой капитан. Она проверила,
конечно, была удивлена, что ещё девица. «Так не быва-
ет!» – с улыбкой сказала она, замечая наш тесный кон-
такт с капитаном. Сделала укол, а потом сказала: «Это
укол, чтобы вы пять лет не беременели». Я удивилась,
ведь сколько моих однокурсниц делали аборт, и даже кто
имел отрицательный резус, а потом выходили замуж и не
смогли забеременеть. «Неужели нельзя это делать всем
желающим, молодым девчонкам?» – спросила я. Она по-
смотрела на меня и ответила: «Это очень дорогостоящее
удовольствие, мы его закупаем за границей». От укола
кружилась голова, но я ничего не сказала и вышла. За
дверью меня ждал мой капитан. «Нам тоже делали, но
только как солдатам, убить половое влечение», – сказал
капитан. «Ну как у вас – получается?» – неожиданно
спросила я, немного растерявшись и покраснев от своих
же слов. «Нет, не получается, видно, доза была старой
или малой для моего организма, беспокоит», – не стес-
няясь, ответил он. Я же перешла на другую тему, иначе
нас могло бы забросить далеко по этой теме, ведь мы оба
врачи и всё называем своими словами... Когда вечером
мы возвратились, на лавочке около нашего барака сидел
наш профессор Николай Иванович Смирнов. «Я пришёл
с вами попрощаться, по состоянию здоровья списывают
на берег». Мы сидели на лавочке, потом я пригласила его
к себе в комнату на чай. Он сел, посмотрел на мои кни-
ги на иностранном языке. «Я в тебе не ошибся... ты про-
должишь мою работу, которую я начал», – с восторгом
сказал он.

    «Клонирование, воспроизведение генетически одно-
родных организмов путём бесполого размножения, – ска-
зал профессор, – мы этим не занимались у нас в лабора-
тории, но всё движется вперёд, и мы должны шагать в
ногу со всем миром, а может быть, и впереди всех». Он
умолк, но я продолжала: «И мы так же, как они, будем
клонировать людей, как близнецы, похожих друг на дру-
га?.. а может, клонировать только мужчин, будущих во-
инов и солдат наших?» – «Нет, детка, ты не поняла, мы до
этого не дойдём и не допустим, но мы должны знать, чем
занимаются другие светила мира. Ведь клонирование че-
ловека не обязательно, но если вдруг больное сердце или
же печень и нужно делать пересадку, нужен и орган, вот
этим ты и займёшься. Я передаю тебе все свои знания, за-
писи, а сам списываюсь на берег в Омский медицинский
институт, буду дополнять там знания нашим студентам»,
– «Мне не справиться без вас!» – «Ты молодец, Мария...
но я должен тебе рассказать, как дочке: будь очень внима-
тельна с капитаном Александром Кошевым, он хороший
парень и тоже закончил Томский медицинский институт,
грамотный, эрудированный, великолепно знает пять язы-
ков, но когда я там временно замещал, то слышал, что у
него была жена – студентка медицинского, очень вульгар-
ная, она флиртовала с одним из заведующих кафедрой, и
на этой почве они разошлись. Эта неразделённая любовь
остудила его сердце, и та, кто его смягчит, будет самой
счастливой женщиной. Я знаю, что к нему подбирается
наша врач-терапевт, но он на неё не обращает внимания,
так как она замужем и внешностью напоминает его жену.
Будь осторожна и с ней. Из зависти...» – он больше не
продолжил: к нам подошёл мой капитан, так я его стала
называть про себя ласкательно. А может, я уже неравно-
душна была к нему.

Безгрешных нет, если любовь...
Ведь так её вначале называли,
И согрешить и сейчас не грех,
Но было б с кем, и не в печали...

Когда грешили в первый раз...
И думали – роза распустилась,
Она бутоном незнающим росла,
Иголками колола сильно...

А там пошли уж цветы полевые,
Ковром, подстилка из цветов она,
И аромат полевых цветов надолго...
Помню и сейчас, как то, что было...

С каждым разом добавляя оборот...
Мне стали нравиться цветы из сада...
Где стройная лилия белая цвела...
Она сводила меня любовью с ума...

А там пошли осенние цветы...
Они, как осень, золотые, пёстрые...
И вижу: к бабьему возрасту пришли...
В холодную зиму можно замёрзнуть...

Беру уж всё, что ещё живет...
И заношу домой, поставлю в вазу...
Пускай цветёт, засохнет, ну так что ж?
Ведь этот цветок – он на меня похож!
~*~

Часть 7. Работать самостоятельно

                Мудрость независима
                от времени года во вселенной.

     Мы проводили профессора, Николая Ивановича
Смирнова, до его барака, и Александр помог ему вы-
нести все записи – труды в больших толстых тетрадях.
Ещё раз попрощавшись, пошли пешочком к своему ба-
раку. Погода была прекрасная. «Пойдём к воде вече-
ром», – умоляюще сказал Александр. Я очень любила
плескаться, но так как остров был северным, вода в нём
не согревалась достаточно, я только окунусь – и меня
тянет на берег. «Конечно, пойдём, давай сегодня разбе-
рём рукописи профессора, сколько успеем, а перед сном
пойдём». «Ты, как всегда, права, Мария!» – восклик-
нул он. Разложили рукописи по годам и открыли под
номером один. «Ой, Господи, какой неразборчивый по-
черк», – сказала вдруг я. Александр наклонился ко мне.
Я чувствовала чуть ли не щетину его на щеке. Он ды-
шал неравномерно на мои волосы, которые успели под-
расти. Читал он вслух. Я не могла отодвинуться, здесь
были и химические формулы, и разъяснения, и поэто-
му я сказала: «Возьми стул, придвинься ближе, может,
будет удобнее, а то ты стоишь чуть ли не за моей спи-
ной». Александр придвинул стул, сел вплотную. Начали
разбираться, он в основном читал. Меня поражала его
светская непринуждённость, ответственность в каждом
действии и мгновенный ответ на каждый вопрос. «Не
так быстро, пожалуйста, – вдруг прервала я. – Давай по-
вторим этот абзац», – и показала пальцем, какой именн-
но. Он случайно берёт мою руку, чтобы посмотреть, и
держит её. Тепло его руки перешло ко мне. Моё лицо
горело, я посмотрела на часы... «Уже больше двенадца-
ти, пойдём к воде!»
   Мы встали, я взяла полотенце, и он пошёл за полотен-
цем, и через пять минут мы уже бежали к воде. Это, по-
верьте, не близко, километра два до берега, но мы уже
привыкли, бегая каждый день и занимаясь спортом,
преодолевать такое расстояние. Темно, нет ни звёзд, ни
луны. Наверно, скоро хлынет дождь, как-то сыро сразу
стало и облачно. «Тебе не страшно?» – спросил капитан.
«С тобой – нет, а в Москве после восьми часов вечера
не выходила», – не успела договорить, как он подхватил
меня на руки и понёс к воде. Приятное ощущение – очу-
титься впервые на руках сильного мужчины. Он стоял в
воде и держал меня на руках, мне казалось, вечность. Его
слова резали мне ухо. «О нас бог знает что говорят в ла-
гере, а мы даже не целовались». И он начал жадно меня
целовать. Не скажу, что мне было неприятно. Просто я не
знала, как поступить. Я его любила, это точно уже зна-
ла. Но что он подумает обо мне? – как о несерьёзной в
этом отношении? Он целовал, я отвечала. Этот поступок
больше взбодрил его. Никогда не думала, что моё первое
сближение с мужчиной произойдёт в воде. Но это про-
изошло так быстро, что я даже не успела закричать от
боли. Он меня вынес из воды, расстелил своё полотенце,
посадил, прикрывая уже моим полотенцем, не переста-
вая целовать. «Мария, ты согласна быть моей женой?» –
умоляюще спросил он. «Да, согласна, Александр, у меня
к тебе чувство любви с первого дня пребывания на этом
острове, с первого танца ты в моём сердце». Мы оделись
и не спеша пошли к бараку. Он завёл меня в комнату, по-
целовал и ушёл.

Я же разделась, легла спать, но долго не могла уснуть,
несмотря на то, что была тёмная ночь, но свет из его
окна, как прожектор, разрывал туман. Да, туман наших
отношений... Как долго мы к этому шли, любили, не зна-
ли кому же сделать первый шаг. Я была счастлива, что он
на это решился сегодня.
Утро – как обычно, стук в шесть часов, пробежка,
турник, прыжки, бег к воде и незабываемая страсть двух
молодых, которые решили здесь же пожениться, в клубе,
и сегодня же подать заявление. Один месяц на раздумья
прошёл быстро. И вот уже весь лагерь гуляет на нашей
свадьбе... Свидетельство о браке вручили здесь же. За
этот месяц мы полностью разобрались с записями про-
фессора в первой тетради. Самостоятельно работать
мне не составило труда, всё-таки навыки с института,
аспирантуры и работа под руководством профессора
два года давали о себе знать. В квартире, которую нам
предоставили, мы разговаривали на английском. Это
входило в обязанности Александра – подготовить меня
полностью, чтобы я овладела двумя иностранными язы-
ками. До свадьбы он ни разу не оставался у меня в по-
стели, не скрипела моя маленькая железная кровать, но
зато мы наслаждались друг другом у воды, страсть ох-
ватывала нас обоих...
    Свадьба прошла на высоком уровне. Мы за два года
собрали здесь достаточно денег и накрыли прекрасные
столы. Мой однокурсник Иван очень помог и часто гово-
рил, что завидует Александру белой завистью.

После свадьбы нас переселили в другой барак, где
жили семейные пары, там была кровать пошире, но тоже
железная – скрипела по ночам, как скрипка, но мы, чтобы
не будить и не раздражать соседей, любили наслаждаться
у воды. Детей ни у кого не было. И поэтому соседи ста-
ли ближе знакомиться с нами. Иногда по субботам при-
глашали на чай. Спиртное не распивалось, вели трезвый
образ жизни, и когда у кого-то и всплывёт бутылочка, то
это был козырный день. Я чувствовала, что не просто лю-
блю Александра, а обожаю. Моя первая любовь и первый
мужчина! Я чувствовала, что он тоже любит. Конечно, я
не была так блистательна как врач-терапевт, но во мне
тоже оказалось много достоинств. У меня была красивая
фигура и длинные ножки, о чём неоднократно говорил
Александр. И вообще, после замужества я расцвела, как
роза. Всегда в настроении, счастливая и весёлая. И ра-
ботать с ним было интересно. Мы многое разобрали в
рукописях, и надо было уже внедрять это в лаборатории
на практике. Я не боялась действовать, я понимала, что
каждый отсек моей лаборатории занимается нужной на-
учной работой, но я должна сделать то, что мне завещал
профессор.

     Как обычно, в понедельник до работы мы направи-
лись с Александром в клуб на собрание-пятиминут-
ку для заведующих лабораториями. Стояла тишина.
Вдруг поднимается председатель собрания, полковник,
и объявляет: «Вторая Мировая война началась первого
сентября 1939 года, вторжение итало-германских во-
йск в Испанию». Я не слушала уже дальше: «...желаю-
щие помочь...»
«Нет, не может быть, Александр не посмеет, мы на
стадии такого открытия...» – так думала я про себя. И
другие тоже, хотя и было «совершенно секретно». Но
я уже знала, где и кто чем занимается, вплоть до раз-
работки урана и атомной бомбы. «Таких не возьмут
воевать», – отгоняла я тревожные мысли. На собрании
в лаборатории я попросила увеличить продолжитель-
ность рабочего дня, многие согласились. Наша коман-
да была сильна, но многие нуждались, работая сверх-
урочно, отсылая деньги своим родным. После работы
мы зашли в столовую, там почти уже никого не было.
Я машинально подошла к форточке и назвала 222. Мне
подали в железной миске гороховый суп – зелёный, с
жаренным со шкварками луком. Александр, взяв из рук
мою тарелку, понёс к свободному столу. «Ты дрожишь,
дорогая, обещаю, что пока не призовут, буду с тобой
всегда рядом, продолжать наше дело». Он пошёл за сво-
ей миской с супом. Меня затошнило. Он быстро подбе-
жал ко мне. «Может, давление, сейчас проверим», – сказал
он, прощупывая пульс. Я не доела, он забрал второе и
компот домой. Не отходил ни на минутку и всё же по-
звал капитана – врача-терапевта. Она была уже в шёлко-
вом китайском цветном халатике и в пушистых розовых
тапочках.

Проверила давление и сказала: «Мария, вы счастли-
вая, будете скоро матерью». Конечно, как посмотреть, эта
новость была двоякой. Первое – то, что у меня отрица-
тельный резус. Я никогда не сделаю аборт и обязательно
буду рожать. Второе: кто сможет так быстро возглавить
лабораторию и продолжить уже начатое дело? «Я сама
не знаю, как это могло случиться, шанс один из тысячи,
ведь я помню: делала вам укол, вы не переживайте, бу-
дет всё хорошо», – сказала в оправдание врач-терапевт и
вышла в коридор. Александр был в восторге, он не мог
успокоиться, целовал меня куда попало. Я же вспомнила
слова профессора «из зависти», что он не договорил. Мо-
жет, она мне не сделала этот укол, эту инъекцию? С такой
мыслю я успокоилась и уснула.

Правильно прочтённое
обоснованное замечание
искореняeт недостаток...

~*~
Часть 8. Вечерние новости

            Богатство, хорошее положение в обществе,
            всё пыль по сравнению со счастьем
            до конца оставаться любимым.

   Вечерний стук в дверь меня разбудил. За дверью сто-
ял солдат. Вручая повестку открывшему дверь Алексан-
дру, он сказал: «Стрельцова Мария Фёдоровна, вместе с
вами товарищ капитан, завтра, на 8:30 утра вы вызывае-
тесь к коменданту лагеря, генерал-майору Стрельцову».
Он оставил повестку. Как быстро здесь всё распростра-
няется, подумала я. Вставая, посмотрела на Александра.
В его глазах не заметила никакого сожаления. Он был
в таком прекрасном настроении, что оно передалось и
мне. Мы стали разворачивать, раскрывать уже предпо-
следние тетради профессора... читали, изучали оживлён-
но, останавливаясь лишь на формулах. Александр даже
не думал о предстоящей встрече с комендантом лагеря.
Мне было почти тридцать пять, и он на десять лет был
старше. У нас был единственный шанс иметь ребёнка,
правильное и своевременное решение – только родить,
и другого мнения здесь не могло и быть. Наверно, Бог
помог нам, так думала я, партийная, а про себя всегда
обращалась к Богу, так приучила меня моя мать. Когда
закончили, Александр предложил просто прогуляться на
воздухе. Погода холодная, снежные заносы, но так при-
ятно пройтись, когда скрипит под ногами снег. Но через
полчаса мы вошли обратно, боясь простудиться. Вернее,
уже он заботился обо мне. Ведь мы должны думать не
только о себе. Мы же будущие родители. Александр пы-
лал от счастья. После ночи, утром, пошли в спортивный
зал, который находился под землёй. Позавтракали там же
в походной столовой и поднялись переодеться. За время
пребывания здесь я выучила, что все бараки соединены
и под землёй, и нам не надо выходить даже во двор ла-
геря. Мы надели формы, взяли повестки и спустились,
чтобы направиться к коменданту лагеря генерал-майору.
И через несколько минут поездки на вагонетке вышли у
барака комендатуры. Секретарь, старший лейтенант, ска-
зала, что сейчас доложит о нас, и, взяв повестку, зашла
в кабинет генерал-майора Стрельцова. И сразу же вы-
шла, сказав: «Он вас ждёт». Мы вошли; он, как всегда,
с улыбкой встретил нас, доставая медали «За трудовую
доблесть», которыми нас наградили указом Президиума
ВС СССР, и постановление из Москвы о присвоении нам
звания майора. Пожал нам руки. «Но это ещё не всё, сей-
час подойдёт врач, она в двух словах мне уже сказала, что
вы ждёте ребёнка, это первый случай на нашем острове,
сейчас она принесёт рапорт», – уже без улыбки сказал он
нам. Её долго не пришлось ждать, она вошла с рапортом
и положила его на стол коменданта.

   Он посмотрел на врача: «Как это могло случится? Как
вы такое могли допустить? Ведь вы, кажется, сделали ей
укол на пять лет, чтобы она не беременела, и были дваж-
ды предупреждены по этому поводу». Врач-терапевт в
замешательстве сказала: «Может, медицинская сестра
перепутала ампулы...» – она оправдывалась. «Я же хоро-
шо помню, что медсестры там и не было в то время», –
думала я, но ничего не сказала. Я была счастлива. Может,
она и хотела мне насолить за то, что Александр за мной
стал ухаживать, но это сыграло на счастье нашей семьи.
Потому что там, на острове, себя все чувствовали оди-
ноко без детей, или же, если и были, то дети находились
на большой земле. «Вы можете идти в лабораторию,
поздравляю дважды, будем ждать решения из Москвы,
что с вами делать. А вы останьтесь, доктор Петрова», –
сказал комендант. Мы вышли и слышали за дверью его
повышенный голос. Через неделю она была направлена
вместе с мужем на большую землю – кораблём, когда
ввозили продукты для лагеря. Больше мы с ней не встре-
чались. Мы были полностью поглощены работой – ис-
следование подходило к концу, но мне часто не хватало
там, в подземелье, воздуха, и поэтому делали постоянно
перекуры в нашем прекрасном подземельном райском
саду. Из Москвы приехал новый врач, терапевт-гинеко-
лог, мужчина, и я была под постоянным его наблюдени-
ем. Также пришло распоряжение правительства Москвы:
«Продолжать работать, они хорошие специалисты и за-
менить их некем, создать все условия, чтобы она родила,
и когда родит, подготовить персонал обслуживания для
ребёнка, который будет день и ночь находиться с груд-
ным ребёнком». Я осталась на острове, и мой животик с
каждым днём рос. Какая радость быть беременной, стать
матерью, знать, что ты носишь ребёнка от любящего тебя
мужчины – мужа! Рядом с нами освободилась комната
врача-терапевта, и туда никого не поселяли. Тем более
что и её мужа тоже списали на берег. Знаю: его назначи-
ли профессором в Омский мединститут, но зачем его? –
неужели за ошибки семьи, жены должны расплачиваться
все? Он был замечательный работник нашей лаборато-
рии, руководитель малого отсека, где создавалось нерв-
но-паралитического действия газовое оружие.

   Через некоторое время я заметила, почему комнату в
нашем бараке не занимали. Они готовили нам детскую,
прорубили дверь в стене и там красиво отделали дет-
скую, работая с наслаждением в свободное время, почти
всем лагерем. Я родила в срок. Первое чувство материн-
ства отразилось на мне. Я себя считала самой счастливой
женщиной в то время, когда мне поднесли комочек мой
родненький. «Мальчик», – сказал врач-гинеколог. Я при-
выкла здесь быть сильной, даже не выронила слезу и не
кричала, как роженица, но слышала за дверью плач Алек-
сандра, ставшего отцом. Так как роды были нормальны-
ми, меня выписали на седьмой день. И тут же начали ра-
ботать в две смены женщины-лейтенанты, которые всегда
были рядом в детской, ухаживали за ребёнком 24 часа в
сутки. Мы долго выбирали имя и наконец назвали – Вла-
димир. Он рос не по дням, а по часам. Был он единствен-
ная игрушка на весь лагерь, беленький, румяненький с
тёмными кучеряшками на голове. Получили метрику на
ребёнка, место рождения – Москва. Я ожидала, что напи-
шут остров, но не знала до сих пор названия и, наверно,
не узнаю. И была рада, что написали «Москва», ведь мы
когда-нибудь вернёмся туда в мою квартиру и будем на-
слаждаться нашей дачей, так думала в эти минуты я.

     Через несколько месяцев на пятиминутке в поне-
дельник было нам объявлено, что началась Великая
Отечественная война – 22 июня 1941 года, вторжение
Германии в СССР длилось 3 часа 30 минут: начало на-
ступления сухопутных войск и перелёт авиации че-
рез границу. «Германия напала на СССР, а Япония со-
юзница Германии и будет помогать в её войне против
СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией».
Нас это пугало больше, ведь мы приблизительно зна-
ли: наш остров находился ближе к японским островам.
Был зачитан изданный приказ из Москвы: подготовить,
упаковать все лаборатории и передислоцироваться на
большую землю – вглубь страны – и каждая лаборато-
рия по виду разработки, не вместе, как было здесь, а в
разные местности недалеко от крупных сибирских го-
родов, которые имели бы поблизости ветвь железных
дорог. Наше назначение было под город Омск. «Омская
область! Это прекрасно», – сказал Александр однажды,
когда мы собирались. Лаборатория была уже почти гото-
ва к отправке, точно по чертежам нашей, уже над землёй
Омской области. Это меня обрадовало, а то уже стали
совсем кротами там. Меня беспокоило, что Александр
будет проситься на фронт, но последний приказ о назна-
чение его моим заместителем по созданию лаборатории
в Омске меня немного успокоил. Временно нас рассе-
лили по квартирам, но для нас уже строился небольшой
деревянный дом и баня из срубов ручной рубки, бруса.
Такой красоты я не видела нигде, и природа – велико-
лепные леса, как хвойных, так и лиственных деревьев,
особенно радовала наша российская берёзка. Как мы со-
скучились по такой природе!
~*~

Часть 9. Город Омск – горе матерей

Туман окутал землю от ненастья,
Чтоб не увидеть горе матерей,
Ожидавших у окна своих детей...
Война коснулась поколений всех.

С палитрой, смешанной с дождём,
Прилип к стеклу кленовый лист...
От ветра то шевелится, то дрожит,
Потёком слёз окровавленных слов.

Прости, родная мама, ты не спишь?!
Больно мне, но ты меня простишь.
Хотя был непутёвым, и баламут.
– Не сдамся в бою живым, – говорил.

Последней пулей запуская в лоб,
Послал кленовый лист – рассказать:
Не предал я друзей, я их любил,
Но не было патронов, один себе сберёг.

    Переезд всей лаборатории в город Омск радовал меня,
тем более что мне предложили читать лекции по субботам
в мединституте – кафедра медицинской биологии и меди-
цинской генетики. Я была счастлива, что вышла из подзе-
мелья, тем более – у меня был уже наш сынок Владимир,
и ему так было необходимо солнце. Но очень скоро поня-
ла, что война коснулась всех, и нас тоже. В Омске с 1925
года существовало высшее общевойсковое командное
училище – Омское военное училище имени Михаила Ва-
сильевича Фрунзе – общевойсковое командное Красноз-
намённое училище. И поэтому почти весь город состоял
из военных, а также базового военкомата, где собирались
призывники со всей Сибири и после подготовки направ-
лялись на поездах прямо на фронт. Когда нас передисло-
цировали сюда, по моей просьбе для ухода за моим сыном
с нами вместе перевели и старшего сержанта Екатерину
Михайловну, в возрасте 48 лет, которая меня замещала,
как будто моя мать, ухаживая за новорождённым сыном.
Я ни одного дня не была с ним в бараке на острове, а сразу
же все дни и вечера посвятила своей работе, ведь на нашу
лабораторию возлагали большие надежды. Меня с Алек-
сандром вызвали в Москву, в особый отдел, в конце ме-
сяца. Надо было составить план, о чём доложить и что
просить (ведь часто не хватало того или иного оборудо-
вания), и что уже выполнено. Я всегда могла положиться
на Екатерину Михайловну. Она жила у нас в отдельной
комнате вместе с моим сыном. Он так привык к ней, что
больше тянулся ручками к ней, чем ко мне. Я не ревнова-
ла, понимая, что война, и я должна сделать то, что от меня
просят, для блага своего народа.

      Месяц пробежал быстро, мы отправились поездом,
такое было указание сверху. Дорога была длинная. Я за-
мечала боль людей, страдания, голод народа, горе мате-
рей, потерявших детей на фронте. И эти безразличные
глаза, которые беспомощно смотрели на тебя, как будто
бы искали ответ и помощь. Мы оба в формах майора. С
нас спрос, наверно, думали они. Откуда им знать, чем
мы занимаемся. Наше купе из четырёх мест, два капи-
тана сопровождающих ни на минуту не отходили от
нас. Мы приехали на вокзал в Москву. Нас встречали,
отвезли на машине до моего дома, где квартира была
закрыта несколько лет. Два капитана остались у дверей.
Двое встречающих зашли, положили повестку на стол.
«Явиться в Особый отдел в 8:00 в пятницу» – и число,
то есть завтра. «Мы за вами заедем, вам не разрешено
выходить одним», – сказал капитан. Попрощавшись,
оставили на столе чемоданчик с продуктами. Как хо-
рошо оказаться опять в своей квартире в Москве, по-
степенно снимая простыни со своих диванов и мебели.
Александр меня остановил: «Я не думаю, что мы здесь
надолго». Александр потом уже хозяйничал на кухне,
как будто всегда жил здесь. Когда чай вскипел, открыл
дверь, чтобы пригласить на чай военных, стоящих у
дверей. Но они отказались: «Мы не имеем права, у нас
есть свой паёк». Мы поужинали, выпили чай и легли в
широкую мягкую кровать с пуховой периной на боль-
шие пуховые подушки, впервые за несколько лет заму-
жества. Детское воспоминание стояло перед глазами,
как мамочка собирала и щипала каждое пёрышко для
этой перины, а как сейчас было приятно на ней лежать
вместе с любимым мужем! Всё сразу забывается, когда
около тебя такой прекрасный человек, сильный и лю-
бящий. Подъём, как обычно, в 6:00, не помню, чтобы
хоть один раз мы пропустили зарядку. Яичница, каша по
утрам, чай и так же здесь. Мы были в семь уже готовы,
через пятнадцать минут к нам постучали. Закрыв дверь,
мы уже спускались по широким лестницам вниз. И ма-
шина повезла нас по городу. «Как изменилось с тех пор,
когда было здесь так радостно и красочно», – думала я.

     Машина подъехала к совсем другому зданию. «Вид-
но, поменяли своё местонахождение», – подумала я. И не
ошиблась. Не только место, поменялись и люди, к кото-
рым меня посылали. Они были уже жестокими, грубова-
тыми, нервными и говорили только по существу. Я делала
доклад, который длился несколько часов, о проделанной
работе. Они слушали внимательно, что-то записывали в
блокноте, я понимала, что они такие же, как и я, биологи.
«Спасибо за отчёт, мы всё это уже знаем, и вам два
месяца назад уже присвоена награда за проделанную не-
малую работу в этой области. Вам обоим присваивается
звание подполковника, но это ещё не всё... вам, Мария
Фёдоровна Стрельцова, присваивается вторая медаль: «За
доблестный труд». И Александру Александровичу Коше-
вому медаль «За доблестный труд». Но мы позвали вас
сюда не для того, чтобы вручить медали и звания... мы
могли бы всё вам выслать в Омск. И путь далёкий поез-
дом тоже не случайный. Мы хотели, Мария Фёдоровна,
чтобы вы поняли наше положение сейчас, прочувствова-
ли боль народа, чтобы с б;льшим гневом и энтузиазмом
завершили работу по третьему и четвёртому отсеку вашей
лаборатории. Бактериологическое оружие нам очень нуж-
но. Вы не думайте, что мы его решимся применять. Но
мы должны его иметь, чтобы нас боялся враг. Мы должны
быть на шаг впереди них во всём», – так говорил гене-
рал-майор. «А сколько у нас времени?» – тихо спросила я.
«У вас его нет, это должно было быть ещё вчера, отправ-
ляйтесь сейчас же на вокзал, и мы ждём от вас быстрых
решений». Правда, они проводили нас в свою столовую,
накормили, помогли собрать продукты в дорогу, ведь до-
бираться придётся опять несколько дней. За столом разго-
варивали на разные темы, но я точно понимала свою зада-
чу и что они хотят от меня. Вечером нас посадили в вагон
уже другие, но наши капитаны опять оказались в нашем
купе, и не только они были с нами везде, куда бы мы ни
ходили. Они мне стали напоминать Александра, который
ходил за мной по пятам, но не так серьёзно относились
к своим обязанностям, как он. А может, я с первого раза
приглянулась ему, так думала я.

     Приехав домой, встретила свою Екатерину Михай-
ловну в слезах: на днях она получила телеграмму о
смерти единственного сына на фронте, ему только ис-
полнилось 18 лет. Я пережила тяжело эту новость. За
это время мы с ней подружились, и она много рассказы-
вала о нём. Как она его родила без мужа и отдала в кру-
глосуточные ясли, а сама работала, по вечерам бежала к
нему, но было поздно, он спал, и хорошо, ночная нянеч-
ка разрешала немного только посидеть около него. Так
они жили долгое время, и он не знал её, так она расска-
зывала: «Днём не было времени, а ночью он спал». Мне
всё это было словно перед глазами, ведь у меня тоже
нет времени быть со своим сыночком, и поэтому у меня
так же наворачивались слёзы, боль её перешла и ко мне.
Наверно, это, или же боль и скитания народа сделали
меня жестокой. На следующее утро после приезда я по-
шла с Александром в лабораторию, и мы не выходили
оттуда неделями, пока не получили первый результат,
потом второй, несмотря на то, что в 1928 году Алек-
сандр Флеминг проводил рядовой эксперимент – откры-
тие пенициллина, но здесь нам удалось в лаборатории
его получать в большом количестве, стали производить
и отправлять на фронт. Открытие за открытием – и я
понимала: это то, что нужно сейчас, чтобы победить.
Только страх за жизнь делает тебя сильной, думала я
в те годы, страх за мужа и за сыночка, которому скоро
будет два годика, ведь время шло, звания и медали уве-
личивались. Александр неоднократно подавал рапорт,
просился на фронт, но всегда получал отказ.

~*~

Часть 10. 9 мая – День Победы


Все попытки Александра поехать на фронт провалива-
лись, но последнее письмо из Москвы его достаточно убе-
дило, не буду полностью его цитировать, но несколько
строк было для него достаточно. «Вы приносите в тылу
гораздо больше пользы, чем если бы были на фронте.
Берегите Марию Фёдоровну Стрельцову, и это то, что
просит от вас партия и правительство. Её настроение –
вот должна быть ваша главная цель. Она создаёт то, что
непосильно даже заграничным светилам, продолжайте
изучать новые разработки, представленные в зарубеж-
ных статьях. Изучайте направления научно-исследова-
тельских работ и применяйте у себя». Подпись – Ста-
лин... Александр понимал, что я привыкла к нему и дня
не смогу без него, я его любила, но с переездом в Омск
он стал иногда отлучаться по вечерам. Он был для меня
правая рука, любовь моя, семья и муж, и мне так было
приятно с ним находиться целый день! Конечно, мы
скучали о сыночке, но понимали, что война, и мы долж-
ны выкладываться на все сто. Вечерние его отлучки ста-
ли меня раздражать, и однажды я у него спросила, не
хотел бы он мне рассказать, в чём дело. Он не решался,
но всё же рассказал, что встречался со своей первой же-
ной Галиной Николаевной, которая призналась, что, ког-
да они расставались, она родила от него сына и никогда
бы не позволила себе рассказать ему об этом, но сейчас у
неё страшный диагноз – саркома, – ей осталось несколько
дней жизни, и она решила показать сына Павлика, кото-
рый учился здесь же, в Омском высшем общевойсковом
командном училище. Александр совсем недавно позна-
комился с двадцатилетним сыном, но никак не мог мне
признаться, боясь нарушить привычный мне ритм жизни.
И чего скрывать, когда такое? Я только попросила его,
чтобы он никогда от меня не скрывал ничего, в одно вос-
кресенье даже поехали вместе проведать Павла в учили-
ще. А после того как похоронили его мать, он частенько
приезжал к нам в увольнительные. Он очень был похож
на нашего сына, разница в возрасте не мешала им под-
ружиться.
Питание здесь, в Омске, не было таким качествен-
ным, как на острове, но зато иногда нам привозили све-
жую рыбу с озера Лебёдка, которое находилось недалеко
от нашей лаборатории. Здесь реки были равнинные, из-
вилистые, с малыми уклонами и не скоростными, как в
горах, куда часто мы стали выезжать в свободное время
летом. Иногда брали и двоих детей. Я не знала, что Алек-
сандр такой заядлый рыболов, и меня он тоже приручил
к тишине и рыбалке. Он говорил, что здесь не так важно,
что ты поймаешь, а главное – научиться слышать тишину,
где всё вокруг тебя оживает в другом мире... чириканье
птиц, кваканье лягушек, полёт стрекоз, прыжки кузнечи-
ков... я наблюдала за ними и действительно отдыхала от
всех формул и цифр, потому что погружалась в сказку
окружающей природы. Я была благодарна Александру за
его мир, куда он постепенно впускал и меня.
Приближается 1945 год – и чувствуется уже победа...
Работать становится интереснее, и особенно когда полу-
чаешь хорошие результаты и совсем уже другие заказы.

9 Мая – двойной праздник. День Победы над фаши-
стами и получение ответов на многие поставленные
перед нашей лабораторией задачи. Нас опять вызывают
в Москву. Посылают в Соединённые Штаты Америки
на семинар биологов. Программа была основана в 1946
году Конгрессом США, «чтобы провести совместный
семинар с Соединёнными Штатами Америки и учёными
других стран». Проходило всё на высоком уровне, мы с
Александром прекрасно знали английский язык и полно-
стью понимали высказывания по биологии и дискуссии
о разработанных специалистами за годы войны всех видах
новшеств – открытиях, а также за прошедшее время – де-
сять лет. Но нигде не было названо моё имя – говорилось:
создано в Советском Союзе. Это почти то, чем я занима-
лась с 1937 года, но под грифом «секретно». Мне прихо-
дилось много слушать и мало говорить. Все обращались
с поклоном больше к Александру, а я была просто женой
при нём. Прошёл первый семинар биологов в США, и это
была моя с Александром первая поездка за границу, нас
послали двоих, зная, что у нас там сын. А у Александра
уже два сына. Но всё равно к нам были приставлены двое
сопровождающих, которые не сводили с нас глаз. Также
мы побывали и во Франкфурте (отсюда и происходит на-
звание города – «переправа франков»), где располагалась
штаб-квартира американской армии в Германии, лабора-
тория теоретических исследований в области физики, хи-
мии, биологии, нейронаук. Там наше знание немецкого
языка тоже пригодилось. Я ничего не спрашивала, только
конспектировала, что меня интересовало, на меня и здесь
смотрели как на секретаря Александра. Какое сравнение
лабораторий! – многое взяла себе на заметку. Не выезжала,
но достаточно внедряла в науку свои знания, подумала я,
совершая кустарным путём то, что им даже не снилось.

      Вернувшись домой, направила большой рапорт о
проделанной работе и о необходимости переоборудова-
ния лаборатории. Когда у тебя всё есть и есть любовь,
ты можешь всё изменить и совершить невозможное, а с
вдохновением можно переворошить горы, так думала я,
когда постепенно появлялось новое оборудование. Года
бежали быстро, нашему сыночку исполнилось восемь
лет. Нас вызвали в Москву на постоянное место житель-
ства, меня и Александра назначили вести совершенно
новую лабораторию под Москвой и оставили за мной
читать лекции в Первом Московском медицинском ин-
ституте на кафедре биохимии. Но прежде чем мы уехали,
с разрешения особого отдела посетили и показали сыну
безымянный остров, где он родился, наш сын Владимир.
Остров до сих пор был без названия на карте, там так
же были военные, которые занимались уже другим делом
под большим секретом. Второй сын закончил военное
училище на отлично, его оставили там же преподавать
в Омске. После его свадьбы он переселился в наш дом,
который строили для нас во время войны из деревянного
сруба, там и живут молодые. Мы же переехали в Москву
в новую большую квартиру, которую мне предоставили, а
мою старую я держала закрытой как память о родителях
и для сыночка, который учился отлично – меня поражало
его знание биологии и химии... весь в меня. Вы спросите:
а жалела ли я, что отдала свою жизнь науке? Конечно,
нет, ведь я была всю жизнь рядом с сильным человеком,
и если бы не он, я никогда не смогла бы создать то, от
одного только названия чего содрогается Мир.
~*~

Глава 2.Жизнь в послевоенные годы
Часть 1. Обжиться в Москве

     Обжиться в Москве в послевоенные годы было не-
легко. Нам добавились, кроме работы, дополнительные
расходы нашего времени: как устроить сына Владими-
ра в школу в первый класс, приобретение учебников и
разных принадлежностей. Бесплатный обед был только
один раз днём в лаборатории. Дома надо было приспо-
собиться к семейной жизни, но на неё у меня совсем не
было времени. Карточная система, нехватка продуктов в
магазинах, длинные очереди забирали у меня Алексан-
дра на несколько часов в день, а он у меня был правая
рука. Домработницу-няню здесь не предоставили, а са-
мостоятельно, кого попало, мы не имели права завести в
дом. И всё приходилось делать самим. Я заметила спад
в моей деятельности. Уже несколько дней, недель, как
мы здесь, – никакого сдвига, никакого вдохновения, а я
так мечтала о Москве!.. А оказывается, тебе хорошо там,
где тебя окружают любовь и уют, независимо от места
проживания, где у тебя любимый муж, ребёнок и увлека-
тельная работа. Я не выдержала таких испытаний и по-
просилась на приём в Особый отдел.

     «Здравствуйте, Мария Фёдоровна Стрельцова, мы
всегда рады видеть вас, что вас так беспокоит?» Я рас-
сказала: «Александр, мой муж, в моей работе ответствен-
ное звено, нам часто в Омске и на острове приходилось
оставаться после работы, мы не можем оборвать опыт
наполовину, но здесь нам не выдали персонал – помощ-
ника по уходу за ребёнком, его же надо отвозить в школу
и из школы, и быть с ним, накормить... Я, конечно, по-
нимаю, что я мать, и послевоенное время...» – «Нет, то,
что вы делаете, очень важно, и поэтому хорошо, что вы
зашли к нам. Сейчас же вы получите в помощь женщи-
ну, помощницу, тоже военную – она капитан, – иначе в
ваш дом другого не впустишь, потому что вы и дома с
мужем беседуете на разные темы по работе; понимаем,
что это выходит самопроизвольно. Она, Лидия Дмитри-
евна, бывший педагог начальных классов и поможет в
воспитании сына и в домашнем вопросе: обед, продукты,
уборка. Это наше упущение, простите нас, пожалуйста».
Они позвонили секретарю, и через пятнадцать минут во-
шла женщина средних лет. «Знакомьтесь, она будет вам
хорошая помощница». И через несколько минут мы уже
спускались с ней по широкой мраморной лестнице. По
дороге она рассказала, что уже готовилась к демобили-
зации, хотя была тому не рада, и это самый хороший ва-
риант на сегодняшнее послевоенное время, и попросила
только один свободный день для себя в воскресенье. Нас
тоже устраивало воскресенье, ведь мы этот день полно-
стью посвящали своему сыну.

   Мы вышли и подошли к нашей машине. За рулём был
водитель, а Александр сидел рядом. Когда мы сели, я по-
знакомила Лидию Дмитриевну с ним, и сразу же повезли
её к нам домой. «Только пять минут, что мы имеем, во-
дитель привезёт домой нашего сыночка Владимира, а вы
уж хозяйничайте здесь сами. Продукты все на кухне». И
я выбежала обратно к машине, так как у нас совсем не
было времени. Мы работали сейчас над ответственной
частью нашего проекта. Коллектив несобранный, надо
привыкать, ведь мы всё же военнообязанные, а были
здесь профессора, которые даже не служили, как-то они с
недоверием смотрели на меня. Провозглашать всем мои
труды я не могла, не имела права. И часто замечала не-
доверие и ревность к себе. Александр был моим заме-
стителем, на него было много возложено: приобретение
оборудования и оснащение лаборатории, надо было по-
менять всё оборудование на новое импортное, потому
что пока мы воевали, они там за границей продвинулись
намного вперёд. Приглашались даже инженеры из-за гра-
ницы, ведь нужно было всё сразу установить, чтобы оно
не лежало просто как железный хлам в складах. Опыты,
опыты и ещё раз опыты, уже почти год, но мне ничего не
удалось создать нового.

   Дома как будто бы порядок, Лидии Дмитриевне дава-
ли свободу, и в ночное время мы её отпускали, она при-
ходила ровно в шесть утра и всегда без опоздания, даже
будильник не надо было ставить. Она точно не знала, где
мы работаем, только знала, что надо всё держать в секрете
от посторонних и соседей. Оказалась она и прекрасным
человеком, хорошей хозяйкой, вкусно готовила, эконом-
ная, покупала всё только необходимое. Сын занимался в
школе на пятёрки, и это тоже её заслуга. С Александром у
меня была полная идиллия в любви и в согласии, но поче-
му же на работе не клеится... Как-то вечером Александр
сказал: «Не хотела бы ты поехать к морю отдохнуть ле-
том? Видно, тебе не хватает морского климата для пол-
ной гармонии», – «Но разве мы зависим от себя? На всё
надо иметь разрешение», – ответила я. Но всё же послали
рапорт и получили согласие, но без ребёнка. Конечно, хо-
телось бы с ним, но что поделаешь, его отправим вместе
с няней Лидией Дмитриевной после нас.

    Наконец состоялся наш долгожданный отпуск, мы на
поезде доехали до Крымского полуострова и потом на
автобусе добирались до санатория около самого синего
моря, пансионат «Песчаное». Это то, что нам надо было.
Мы не сходили с нашего ритма жизни никогда, где бы
ни были. Это заслуга Александра, он приучал и нашего
сыночка Владимира к выдержке и закалке. И несмотря на
то что был не сезон купаться, мы заходили и плескались,
пробежка, завтрак, дневной отдых в комнате и столько
любви, что мне казалось – этот месяц не закончится. Я
благодарна судьбе, что в моей жизни повстречался Алек-
сандр. Мне было с ним хорошо, и иногда я думала, что
двадцать четыре часа вместе – это малое время, когда
любишь и тянешься к нему. Уже девять лет как мы жи-
вём вместе, десять лет как знаем друг друга, и никогда я
не слышала упрёка или грубого слова от него. Он всегда
хотел возвысить меня в глазах других. Мы провели пре-
красный отдых на Чёрном море, к концу отпуска море
было более тёплым, и мы пропадали на берегу уже це-
лыми днями. Много было экскурсий, которые мы не про-
пускали. Полностью отключились от своей работы. И
бодрые возвратились в Москву. Затем направили в дом
отдыха нашего сыночка Владимира и Лидию Дмитриев-
ну. Всецело посвятили себя лаборатории и поняли, что
нам нужен был такой толчок, потому что по приезде за-
вершена была работа, которая стояла в ожидании, и была
создана совершенно новая вакцина для детей от дифте-
рии, тогда с помощью этой вакцины произошёл основной
спад смертности от этой болезни. Перечень прививок
РФ пополнился новой вакциной от дифтерии, я подня-
лась в глазах всей лаборатории, а за это нас наградили
опять и денежной премией. Благодаря этому я поняла,
что человек не механизм, не может постоянно работать,
должен отдохнуть, а затем продолжить опять. Это поняли
и в Особом отделе и стали нас посылать в разные пансио-
наты страны, даже не в летнее время.

   Опять вызов в Особый отдел, там мы узнаём, что нас
посылают на семинар ученных биохимиков за рубеж в
Соединённые Штаты Америки в 1949 году, где мы по-
знакомились с Мардашёвым Сергеем Руфовичем, кото-
рый в 1935 году был командирован за границу. Он был
членом совета Международного общества биохимиков, и
общаться с ним было одно удовольствие – с человеком,
знающим своё дело. Мы подружились семьями, и он мне
предложил возглавить новую лабораторию, полностью
оснащённую новой зарубежной аппаратурой в Новоси-
бирске, но я ему ответила: «Я не решаю эти вопросы». И
через месяц нас с Александром вызывают уже в Особый
отдел и назначают меня на должность заведующей лабо-
ратории, а его моим заместителем в Новосибирск. «Эта
лаборатория даст вам ответ на все ваши задачи», – ска-
зали они. «У нас есть время подумать?» – «Нет его у вас,
единственное – за вами сохраняются все квартиры в Мо-
скве, дача; если вы пожелаете, с вами переведём и Лидию
Дмитриевну», – «Тогда мы согласны, мы без неё просто
как без рук», – «Собирайтесь и подготовьте рапорт, кому
вы можете доверить вашу лабораторию, хотя у нас есть
своя кандидатура». И в комнату вошёл мой одноклассник
Иван, с которым мы встретились на безымянном острове.
«Вы правы, я тоже поддерживаю его кандидатуру», – ска-
зала я и подписалась в рапорте о назначении его заведую-
щим московской лабораторией. Мы вышли вместе, при-
гласили Ивана к себе на обед, он отказался из-за нехватки
времени, но здесь в столовой мог посидеть, у него было
лишь полчаса свободных. Мы сидели, мало говорили: за
нас говорили наши глаза, мы вспоминали остров. Полча-
са пробежали быстро, он откланялся и скрылся за при-
крытой дверью. Мы же с Александром немного посидели
здесь. «Ну что же, Александр, опять в путь, на новое ме-
сто?» – «Мне везде с тобой хорошо, пускай даже обратно
на наш безымянный остров», – он улыбнулся и поцело-
вал мне ручку. Мы рассчитались и вышли.

~*~
Часть 2. Назначение в Новосибирск!

Подлинное желание прожить
одним чувством всю жизнь,
чтобы никто не смог остановить
привязанность, которую имеешь...

Счастье!.. – ощущать эту любовь...
ежедневно, ежечасно, ежеминутно...
жить жизнью того, кого любишь,
как нечто главное, – без конца...

    Я давно восхищаюсь Александром, он не только муж,
но и мой советник, без него я никак бы не решилась пере-
ехать в Новосибирск, но зная его и зная его труд, мож-
но быть уверенной: он обязательно добьётся всемирной
признательности, ведь ему, наверно, надоело быть маской
для меня. Он известен во всём мире как светило-профес-
сор, а под его прикрытием работаю я. Как тень его. Даже
за границей все обращаются к нему с наибольшим по-
клоном и вниманием, чем ко мне. Я же всегда рядом, его
секретарь или переводчик двух иностранных языков: не-
мецкого и английского, хотя только он научил меня пи-
сать, читать и разговаривать без акцента. Я должна ему
дать возможность и выделить время – и он защитится в
Новосибирске, так думала я. Говорят, утопающий хва-
тается за соломинку, так и ему обязательно нужна была
защита докторской диссертации, чтобы к пенсионному
возрасту возвратиться в Москву и преподавать в универ-
ситете. Дорога была поездом, и я многое начала обдумы-
вать о нашем будущем. У нас было целое купе, потому
что с нами ехал наш сынок Владимир и его няня Лидия
Дмитриевна. Здесь мы ближе познакомились друг с дру-
гом. Как выяснилось, её в Москве ничто не удержива-
ло. Она жила в коммунальной квартире барачного типа,
около аэропорта. И ей приходилось до нас добираться
полтора часа. Мы были удивлены, ведь она ни разу не
опоздала. Она уже привязалась к нам. За ней сохранится
квартира в Москве и московская прописка. Так как она
столовалась с нами, ей удалось немного собрать денег, и
по возвращении она сможет поменяться на изолирован-
ную однокомнатную квартиру с доплатой.

    Несмотря на то, что наш сын переходил в четвёртый
класс, она заметила у него большую наклонность к био-
логии и химии, удивлялась: откуда? Ведь в школе он ещё
не проходил эти предметы. Она рассказывала: «Он часто
запирался в вашем кабинете в квартире, я даже боялась,
чтобы он там чего-то не натворил. Но когда открывала
своим ключом, то видела, как он читает ваши книги, как
поглощает все ваши записи». Я, мать, конечно, горжусь
своим сыном, но мне почему-то не очень хотелось, чтобы
он поступал на медицинский биологический факультет.
Я была бы рада, если бы он выбрал профессию врача-
ординатора или же хирурга... Время всё поставит на свои
места.
    Александр часто выходил на станциях и заносил про-
дукты и фрукты, которые колхозники продавали прямо на
вокзалах. Было ближе к осени. И на одной остановке он
занёс даже горячую варёную кукурузу. Мы намазали её
сверху маслом, посыпали солью и кушали с аппетитом.
Дорога была длинная, но всему наступает конец. Поезд
подходит к вокзалу Новосибирска. Нас встречают и довоз-
ят до одноэтажного дома, он показался мне маленьким, но
когда мы вошли, после предбанника была большая ком-
ната с русской печью и ещё несколько комнат без дверей
с яркими ситцевыми занавесами. Это первое неудобство,
второе – туалет во дворе, третье – не подобрали квартиру
Лидии, где она могла бы остановиться, и её временно под-
селили к нам. Но мы должны вынести всё, ведь нас посла-
ла партия, – так я думала и принялась разбирать чемодан,
выбрав для нас спальню побольше.

    Владимиру сразу же всё понравилось, особенно когда
он вошёл в одну комнату, посмотрев на книги от пола до
потолка, прямо ахнул. «Владимир, ты портишь зрение, в
твоём возрасте дети больше во дворе на санках катаются.
А ты сидишь целыми днями за книгой», – сказала я ему.
«С вас беру пример», – улыбнулся он. Я поняла, что у
него книгу не заберёшь. «И что же ты читаешь?» – «Мне
нравится биология!» – «А ты уже прошёл ботанику?»
– «Да, когда был в третьем классе, и даже всё знаю наи-
зусть», – «А как тебе даётся биология?» – «Немного труд-
новато, но я стараюсь, и если не пойму, читаю второй и
третий раз». Я вспомнила себя в детстве: не отнять книгу.
Больше ничего не сказала. «Мы с папой поедем в город за
продуктами...» – но не успели мы сказать, как к нам по-
стучали в дверь. Открыли, там стоял водитель машины, на
которой мы подъехали. Он занёс нам продукты, сказав, что
он сам будет привозить всё, это приказ сверху. Я поняла,
что здесь у нас будет больше времени отдаваться научно-
исследовательской работе. Когда я узнала, что водитель
прикреплён к нам, попросила его отвезти нас в Новоси-
бирский государственный медицинский университет по
адресу: Красный проспект, 52, где я должна была препо-
давать. Александр сказал: «И я тоже с вами». Я удивлённо
посмотрела на него. Он добавил: «Лучше поздно, чем ни-
когда. Я здесь должен продолжить учёбу и защитить дис-
сертацию». Я была рада такому повороту событий, ведь
он был учёный, профессор, но без защиты ничего тут не
сделаешь. Надо защищаться. Мы поехали вместе.

      Я подошла к кабинету ректора и сказала секретарю,
что у меня назначена встреча. «Он сейчас занят, но я до-
ложу». Как только ему доложили, он сам вышел и пригла-
сил меня в кабинет, Александр зашёл тоже. Ректор был
рад своевременному появлению профессора, ведь только
начался учебный год. Документы Александра тоже пере-
смотрел и добавил: «Вам будет интересно у нас, но по-
стараюсь вас объединить в одни и те же дни недели, ведь
наслышан, что вас назначили заведующей нашей новой
биохимической лаборатории Новосибирска, Мария Фё-
доровна Стрельцова», – «Тогда познакомьтесь с Алексан-
дром, мой муж и спутник всей моей жизни, врач-биолог».
«Слышали и об этом, ведь у нас тоже связь с Москвой,
и мы все вас ждём и возлагаем большие надежды». Мы
попрощались. Спустившись вниз к машине, Александр
попросил водителя отвезти нас на Обское море. Это то,
чего нам не хватало в Москве. Правда, там было много
парков, лесных посадок, река, но это не то. Когда мы уви-
дели Обское море, то подумали, что оно нам даст ту изю-
минку, которой не хватало. Новосибирское водохранили-
ще («Обское море») – искусственный водоём на реке Обь
возле Новосибирска – нас тронуло: сразу нахлынули вос-
поминания о первых поцелуях на острове возле воды и о
первом его прикосновении ко мне... Мы заметили: велась
большая работа по строительству ОбьГЭС в Новосибир-
ске, которую по плану должны были сдать в 1961 году.
Мне будет 56 лет в это время, а Александр ещё старше.
«Наверно, к этому времени мы уйдём на заслуженный от-
дых», – подумала я, но не сказала вслух.

    Несмотря на непогоду, мы без купальников и всё же
окунулись в море. На острове мы стали закалёнными,
могли плавать почти в холодной воде, и в «Обском море»
вода нам показалось прекрасной и даже не прохладной.
Немного обсохли у берега, оделись, сели в машину, и во-
дитель отвёз нас домой. По дороге я сказала Александру:
«Саша, ты бы смог так закалить нашего сыночка, как
меня?» Впервые за столько лет я назвала его «Саша», и
он, не стесняясь водителя, поцеловал меня. «Конечно, до-
рогая, я сделаю всё, даже подготовлю ему программу по
изучению двух языков: английский и немецкий, – чтобы
дома говорить на всех языках, и ему было бы понятно,
и смог бы общаться с нами, а в жизни ему пригодится.
Я счастлив, что нас забросили сюда. Здесь подходящая
атмосфера для того, чтобы создать что-то очень нужное
для страны». Он долго ещё разговаривал, а я же заснула
на его широком сильном плече, зная, что он всё сделает.
~*~

Часть 3. Опыты и работа вся жизнь!

Одной жизни мало для человека,
только к старости он осознаёт
все ошибки и повернул бы обратно,
в другую сторону – не получится, жаль.

     Я стала много понимать: с тем, что мне давалось с
такой трудностью, молодёжь справляется в два счёта –
может, из-за того, что больше аппаратуры; может, после
моих исследований, но я замечала, как к этому тянется
и Александр. Ему всё интересно, он подолгу пропадает
в лаборатории уже и без меня. Новые вакцины, новые
методы клонирования, на основании теорий – моей и
разных уже зарубежных светил. Теперь он стал больше
мной восхищаться. Если раньше он был как бы пристав-
лен ко мне Особым отделом, то сейчас мои разработки
его очень увлекали и он занимался ими уже по собствен-
ной инициативе. Мы всю зиму по вечерам находились в
Мединституте, я преподавала, а он сидел заворожённый
и слушал мои лекции. Его интерес возрастает и ко мне.
Я жена, он всегда положительно относился ко мне, как к
жене, как любимой женщине, так же как к учёной. Мы
так прилипли друг к другу, что если не встречаемся гла-
зами несколько минут, то уже ищем взгляда...

     Наш Владимир растёт. Прекрасно занимается в шко-
ле. Здесь нас обслуживает машина с водителем, который
был не женат и стал симпатизировать нашей нянечке.
Она дома всегда была не в военной форме, а в платье, и
он даже не знал, что она капитан. Он тоже был всегда в
штатском, и только мы знали, что он тоже капитан, про-
шёл всю войну, был контужен, и нам бы не понять, что
он запал на Лидию Дмитриевну и неровно дышит... Зима
пробежала быстро, особенно учитывая интересную рабо-
ту, и к празднику – Дню Победы – Лидии Дмитриевне
предоставили однокомнатную квартиру в Новосибирске,
правда, на окраине, в новом поселении. Когда она справ-
ляла новоселье, пригласила и нашего водителя, Василия
Петровича, и мы уже точно поняли, что скоро они по-
женятся. И это не заставило долго ждать: как только она
переехала в новую квартиру, он тоже переехал к ней. Нас
это устраивало, так как он был наш водитель и ему всё
равно надо было к нам рано утром подъезжать, заодно он
привозил и её тоже. Её щепетильность и аккуратность не
изменились, а наоборот, она стала с большей ответствен-
ностью относится к домашним делам и обязанностям, и
особенно к ребёнку. Владимир уже был достаточно боль-
шим, и у него менялся характер. Водитель возил Лидию
Дмитриевну даже на родительское собрание в школу, ког-
да мы не успевали.

   Время бежало, 5 марта в 21 час 50 минут 1953 года
умер Сталин, – это мы услышали по радио. Почему-то
хлынули слёзы, может, потому что была лично с ним
знакома, может, потому что он уделял особенно большое
внимание новым открытиям нашей лаборатории. Мне
почему-то пришла такая мысль, что следующее прави-
тельство ограничит возможности в нашей работе. Ведь
то, что мы делали ещё в эти годы, было как фантастика
для многих, но мы-то точно знали, что это факты, и в этих
фактах мы обошли многие зарубежные лаборатории. Уже
реальность – получать в пробирке человека или же орга-
ны, размер печени свиньи сопоставим с размером этого
органа у человека, и нами проделывались все опыты на
животных, уже скоро будет подведена черта. При жизни
Сталина, который был инициатором развития науки и от-
крытий, было легко работать, не было ни в чём отказа.
Борьба за власть после смерти Сталина отразилась и
на нас: оснащение и смета на плановые расходы были
уменьшены почти в два раза, пошло сокращение и штат-
ного расписания... Болезненно я перенесла, когда у нас
сократили водителя. Хотя машину нам оставили, но у
Александра уже не было времени отвозить и привозить
Владимира в школу, надо было и в секцию хоккеистов, и
на плавание... Он, Александр, создавал уже свои труды,
и этим занялась Лидия Дмитриевна, она сдала на води-
тельские права и совмещала должность водителя. Васи-
лий Петрович, наш водитель, демобилизовался и устро-
ился работать на большую грузовую машину. Но у нас
по-прежнему оставались дружеские отношения, и мы с
ними часто проводили время на пикнике возле «Обского
моря», делали шашлык на природе, которая нас отвлекала
от тяжёлой работы. Всё-таки умственная работа требует
передышек. Они не знали суть нашей работы, знали, что
мы уже оба преподаём в Новосибирском медицинском
институте и работаем в лаборатории, где они никогда не
были. За железными воротами этой лаборатории, у входа,
всегда стояли часовые, и войти туда без пропусков было
практически невозможно.

    В то же самое время я понимала, какую необходимую
роботу мы делаем, ведь полстраны, а может, и больше,
имели заражённую печень и нуждались в новой для пере-
садки. А о другом лучше помолчим. Клонирование че-
ловека – такую задачу поставил перед нами Сталин. А
как сейчас новому правительству? Нужно ли продолжать
работать? Разгорелась борьба за власть, и нас как будто
бы забыли, и только во время Хрущёва опять вызывают
в Москву в Особый отдел. Встреча, знакомство с новы-
ми людьми в Особом отделе, даже встреча с Хрущёвым –
всё это дало нам понять, что эта тема им интересна до
сих пор. И после моего доклада Хрущёв сказал: «Будем
продолжать, нам нужны люди, органы, сколько погибло
во время войны!» – это было заключительное его слово.
После этого нас повели в Особый отдел Министерства
здравоохранения. Там я зачитала новый приказ – меди-
цинским вузам возобновить военную подготовку врачей.
Ведь скоро наш сынок Владимир заканчивает школу, и
его желание – поступить в Медицинский институт, имен-
но на кафедру военной медицины... у меня пробежало
так в уме. Там же, в Плановом отделе, изменили наше
штатное расписание, увеличив на пять штатных единиц
по сравнению с тем, которое мы имели в 1953 году. Бюд-
жетную смету увеличили в три раза. Эта смета даст нам
возможность приобрести ещё импортное оборудование.
Мы на недельку остались в Москве по делам и на по-
езде поехали обратно в Новосибирск. Поезд тронулся.
Нам дали двух военных сопровождающих до Новосибир-
ска, они стояли у окна напротив нашего купе. Мы сидели
напротив друг друга, я посмотрела на Александра: время
никого не щадит. Стареем, подумала я про себя. Но всё
равно его глаза блестят, как и раньше. Такой же сильный,
и упругий, и влюблённый. Его любовь к спорту зараз-
ила и меня. Я призадумалась, как мало стала смотреть на
себя в зеркало. Неужели он тоже замечает мои недостат-
ки и морщинки? – хотя у меня не было глубоких морщин,
небольшие складочки над верхним веком, и то видны,
когда надеваю очки, но я их стала надевать почти всегда,
особенно когда читаю, старческое отклонение – может,
будет и слепота, но в душе я чувствовала себя ещё ребён-
ком. Для меня всё новое было интересно. Я глотала жур-
налы: «Здоровье», «Домработница», – хотя ничего дома
не делала, перечитывала почти все газеты и журналы от
корки до корки. Иногда Александр даже удивлялся: «За-
чем портишь глаза, ведь они тебе так нужны», – конеч-
но, улыбаясь, и я так любила, когда он улыбался именно
мне. Дома у нас была самая изысканная мебель по тем
временам. Но хотя за границей уже выпускались плоские
телевизоры, до нас они ещё не дошли, и мы были все в
ожидании увидеть и насладиться кинокартиной дома, а
пока пользовались кинотеатрами, где чаще ещё крутили
те же самые кинофильмы.
~*~
Часть 4. Неполное раскрытие

     Как только появлялись женщины, готовые на опло-
дотворение, я проводила с ними беседу сама лично, да-
вала подписать у адвоката бумаги, что они самовольно
дают согласие на оплодотворение. Я начинала так: «Экс-
тракорпоральное оплодотворение – сокращённо ЭКО.
Вовремя извлекают яйцеклетку из организма женщины
и оплодотворяют искусственно в условиях «in vitro» («в
пробирке»), полученный эмбрион содержат в условиях
инкубатора, где он развивается в течение 2–5 дней, по-
сле чего эмбрион переносят в полость матки для даль-
нейшего развития». «Но где же взять столько женщин,
желающих иметь детей, особенно в это голодное после-
военное время и разруху», – так думала я в то время, но
всё же нашлись желающие, первые ласточки, которые в
дальнейшем дали нам первые результаты. Мы из проби-
рок ввели эмбрион в матку матери и начали ждать резуль-
татов. Всего было трое согласившихся на эксперимент,
но, как оказалось, одна уже болела – генитальный герпес,
и как только не вычислили врачи-гинекологи, не послав
на анализ?! Такой оплошности у нас не должно было
быть. Двое родили нормальных детей, мальчиков, а тре-
тья, у которой был половой герпес, родила больного, его
кожа была полностью покрыта неизлечимыми язвочками.

Мне как учёному пришлось много проделать работ
по устранению этого заболевания, найти необходимое
лекарство и создать вакцину, но на это ушло много вре-
мени, так как у нас заморозили ЭКО (оплодотворение в
пробирке), потому что думали, что наша работа неполно-
ценна, и в процентном соотношении из трёх два – тоже
высокий риск. В то же самое время, когда мы в последний
раз были в Америке на симпозиуме учёных генетиков и
биохимиков, нам сообщили о подобном зарубежном от-
крытии. Всегда наши опыты опережают публикации,
подумала я, ничего не сказала, но мне всё же пришлось
послушать, что об этом будет говорить Александр. Его
доводы и доклад были на высоком уровне. Он говорил
на чисто английском языке без малейшего акцента, за-
дел тему экстракорпорального оплодотворения «in vitro»
(«в пробирке») и даже сказал, что у нас в стране давно
делаются такие оплодотворения. Удивлённая публика за-
хлопала в ладоши, я же подумала: а мог ли он об этом
говорить? Ведь всё у нас должно было быть под большим
секретом. Потом он добавил информацию о разработке
множества вакцин и препаратов для лечения венериче-
ских больных и даже сказал то, что вообще не должен
был говорить. Так и блестели камеры фоторепортёров.
Сенсация по всем газетам мира. Я переживала: ведь нам
надо было писать доклад в Москве, как к этому отнесёт-
ся Особый отдел и новое правительство? После смеще-
ния Н. С. Хрущёва во главе КПСС в 1964 году был уже
Л. Брежнев. Мне в этом году пятьдесят девять лет, а мо-
ему Александру намного больше, мы сделали большую
работу, а Нобелевские премии за эти же работы получали
другие. Только непонятно, откуда вытекала информация,
ведь всё было под большим секретом.

Возвратившись в Союз, в Москву, я боялась появиться
в Особом отделе. «Не бойся, родная, я всё возьму на себя,
ты же ничего не говорила», – сказал мне Александр. «Я
за нас не боюсь, я думаю о нашем сыне Владимире. Он
учится в нашем мединституте, где мы преподаём, на от-
лично, порой я думаю, что он уже достиг нашего уровня
в развитии и может скоро нас заменить, не хочется пор-
тить ему карьеру». «Поверь, всё будет хорошо! – поцело-
вав меня в лобик, сказал Александр. – Успокойся, завтра
всё узнаем, они давно уже в курсе моего доклада за ру-
бежом из прессы». Но вечером нам позвонили из Осо-
бого отдела и сказали, что встреча переносится на кафе-
дру Медицинских наук. «За вами пошлют машину, доклад
будете делать в четыре часа, и там будет присутствовать
сам Леонид Брежнев». Научный совет проходил на выс-
шем уровне, Александр выступил первым и, не меняя ни
одного слова, прочёл на русском весь текст. Потом слово
предоставили мне. Я подошла к трибунной кафедре, выпи-
ла стакан воды, а то горло пересохло, и начала без записи:
«Дорогие товарищи, а сколько можно терпеть, чтобы наши
труды обворовывали. Нами достигнуто...» – и начала
перечислять результаты нашей работы за всё время пре-
бывания в должности заведующей лабораторией. Апло-
дисменты, аплодисменты... затем выступил заведующий
Московской лабораторией, мой бывший однокурсник
Иван, подтвердив мои открытия. Добавил от себя: «Ни-
кому ещё не удалось сделать столько новых открытий,
как моей однокурснице Марии Фёдоровне». Выступало
много учёных – и в основном знавшие мои труды. По-
мощник Леонида Брежнева передал, тоже с трибуны, его
слова: «А зачем бояться вообще? Нас должны бояться!
Так и продолжайте работать, выпускайте, исследуйте и
докладывайте нам и в прессу, чтобы открытие было за
нами. Я привёз вам медали за доблестный труд и денеж-
ную премию вам, Мария Фёдоровна, и Александру, и
двухнедельный отпуск в крымский санаторий».

   Денежная премия была настолько велика, что, побыв
в Крыму, мы облюбовали и купили себе маленький до-
мик на берегу Чёрного моря в Алуште, о котором давно
мечтали. «Когда уйдём на пенсию, будет где с удоволь-
ствием коротать наши старческие годы... но, наверно, ни-
когда этого не случится, потому что такие люди, как мы,
которые любят работать, – вечно им не до отдыха...» Так
думала я, тем более что столько надо было сделать. Со-
ветский Союз являлся инициатором программы ликвида-
ции оспы в мире (Оспа натуральная; variola vera; синони-
мы: variola major, variola) – характеризующейся тяжёлым
течением, интоксикацией, лихорадкой, обильной сыпью
на коже. Хотя у нас давно была эта вакцина в широком
употреблении, но она прекратила употребляться для ши-
рокой массы населения, так как думали, что эта болезнь
уже полностью истреблена после вакцинации. Но мы
ошиблись, ведь наши инженеры, художники, врачи вы-
летали за рубеж, и, зная, что это могло бы заново спрово-
цировать заражение граждан оспой, мне пришлось снова
поднимать все статьи по ней. В одном старом журнале
вижу запись:
«Оспа натуральная возникла на территории Централь-
ной Африки, о чём свидетельствуют рукописные памят-
ники Древнего Египта. Подтверждением того, что оспа
встречалась в Египте с незапамятных времён, служит, в
частности, обнаруженная археологами мумия со следами
перенесённой умершим оспы.
С целью уничтожения мексиканских племён колони-
заторы, в частности, развешивали в лесах одежду, зара-
жённую гноем больных оспой. Эта одежда привлекала
туземцев, и вместе с «подарком» они получали оспу, от
которой гибли сами и заражали окружающих».

Но всё же вспышка оспы в Москве в 1959–1960 гг. да-
вала о себе знать. При проверке обнаружено: изменение
крови характеризуется лейкоцитозом. Наша лаборатория
занималась противовирусными препаратами (метисазон
по 0,6 г 2 раза в день курсом 5–6 сут.), на поражённые
участки кожи наносились антисептические препараты в
виде мази, но пока это не давало результата до полного
излечения.
    Московский художник (главным образом плакатист)
Кокорекин Алексей Алексеевич, который учился в Крас-
нодаре в Кубанском художественно-педагогическом тех-
никуме (1927–29), с 1929 года живший в Москве, в 1969
году посетил Индию, после двухнедельного пребывания
там заболел и, в декабре возвратившись в Советский
Союз, завёз оспу в Союз, в Москву. После выявления его
болезни была проделана большая работа в лабораториях
Москвы и Новосибирска, где были всё же созданы вак-
цины для полного излечения вспышки оспы в Советском
Союзе. За что мне с Александром было присвоено звание
Генерал-полковник медицинской службы.
Опять всемирный семинар, и мы едем туда с Алексан-
дром. От имени европейского региона выступал академик
Б. В. Петровский: «Успешному осуществлению глобаль-
ной программы ликвидации оспы (Оспа натуральная)
способствовала благоприятная обстановка в мире, когда,
благодаря блестящей победе Советского Союза и его со-
юзников над фашизмом были созданы предпосылки для
объединения усилий всех стран мира».
По информации американского учёного Кена Алибе-
кова, СССР создал лабораторию оспенного оружия ещё в
1947 году, но никто не знал, где, и кто руководитель этой
лаборатории, хотя знали, откуда дует ветер. Это оружие
на всех наводит страх, и живёт этот страх до сих пор.
~*~

Часть 5. Не юзай, не заставляй

Не юзай, не заставляй читать,
Не хочется листать страницы,
Смысл утерян! Одна секс-дрянь,
Любви бессмысленно рвение...

     Пока мы возвращались в Новосибирск, там была не-
лётная погода, и мы задержались в аэропорту, нас опять
сопровождали военные. Мы так привыкли к этим глазам
напротив, что если они отлучались, сами искали их. Алек-
сандр подал мне журнал, который он купил в маленьком
киоске отеля США. Я не хотела читать, мне хотелось
перелистать газеты на русском языке и посмотреть, что
было сделано нового в Союзе. Но он упорно заставлял
меня читать, ведь он заметил там то, чем я заинтересу-
юсь. Я всё же сдалась и начала переворачивать и читать
страницу за страницей. И что же он мне хотел показать?!
Одна секс-дрянь... но тут я остановила взгляд на фото
женщины, которая полностью была покрыта язвочками
на губах и влагалище, точно как в нашем случае (поло-
вой герпес), значит, она болела именно этим заболевани-
ем, вирусом. Я читала, Александр меня не отвлекал. Мы
давно знаем, что готовится бактериологическое оружие,
которое может извести народ до полного истребления, но
непонятно, каким именно способом. И тут меня осенила
мысль, о которой я даже не могла сейчас сказать Алек-
сандру. Я наклонилась к нему и, поцеловав, сказала на
ухо: «Ты гений, и это будет именно твоё открытие». Мы
больше не разговаривали на эту тему, я закрыла журнал и
положила его в сумочку.

     Сама долго смотрела на Александра. Не думаю, что
за такое длительное проживание с ним вместе у меня
сохранилась любовь к нему. И вообще, что такое лю-
бовь? Половое влечение или же желание видеть этого
человека каждый день и ночь. Это, наверно, просто не-
обходимость разделять с ним жизнь. Он был ласковый,
сильный мужчина, но в то же самое время у нас в семье
создался как бы матриархат. Он постоянно был в моём
подчинении по званию и по работе в лаборатории, и
сейчас, когда он стал со мной в одну ногу и получил, как
и я, звание Генерал-полковник медицинской службы, он
всё равно уступал мне во многом. Некоторые говорят,
что так долго не живут. Но я довольна нашей жизнью,
мы любим нашу работу, у нас есть сын Владимир, ко-
торый окончил медицинскую военную академию в Но-
восибирске и поступил в аспирантуру в Московскую
медицинскую академию имени Н. Э. Баумана. Уже два
года как живёт в нашей квартире в Москве, стал очень
самостоятельным, и у него есть невеста Леночка, с кото-
рой он нас познакомил, пока мы находились в Москве.
Она врач-терапевт, проходит ординатуру в госпитале
Вишневского. Живут одни, без отца, который тоже был
военным, служил и погиб в войсковой части, по слу-
чайности подставив своё тело, защищая солдата. Сами
они из Краснодара, и я разрешила занять свою девичью
квартиру, которая мне досталась от моих родителей, в
центре города, с большими потолками. И даже остави-
ла всю мебель, книги, единственное попросила – под-
держивать в квартире порядок. Когда всё будет готово к
свадьбе, они нам сообщат, мы полетим вместе в Москву.
Под таким впечатлением я положила голову на плечо
Александра и заснула.

   Объявлена посадка, нас провели с другого входа, по-
садили в самолёт, там наши сопровождающие тоже при-
строились на последних сидениях. «Извини, Александр,
что-то меня сморило, видно, много было дел в послед-
нее время, и эти перелёты, разное время... я всё попу-
тала», – прошептала я. Он наклонился, поцеловал меня
и сказал: «Ты просто нашла ответ и, успокоившись, за-
снула, я-то знаю, как тебя беспокоил этот вопрос», – он
ещё раз поцеловал, накрыл меня своей курткой и сказал:
«Ты можешь здесь хорошо выспаться, я же знаю тебя,
ты не дашь свободно дышать всей лаборатории, когда
приедешь», – но я уже не слышала его, я заснула креп-
ким сном, когда чувство победы уже приблизилось, я
успокоилась. В Новосибирске нас уже ожидала машина,
сопровождающие остались в аэропорту, чтобы лететь
обратно в Москву, попрощавшись с нами.

У нас был другой водитель, но мы по-прежнему об-
щаемся с семьёй капитана Лидии, нашей помощницы по
дому, которая взяла на воспитание девочку из детского
дома, правда, уже большую, ей было восемь лет тогда, и
она осталась без родителей. Так как Владимир жил в Мо-
скве, мы её отпускали раньше домой к дочке. Это было
совпадением, но девочку звали Мария, и мы тоже к ней
привязались. Несмотря на то, что мы были военнообя-
занными и партийными, окрестили Владимира в Соборе
князя Александра Невского (православный храм в Ново-
сибирске), когда он был маленьким, и недавно Марию – в
Церкви Покрова Пресвятой Богородицы (храм Русской
православной церкви, где мы впервые стали крёстными).
Я не показывала, что верю в Бога, но мои родители вери-
ли, и я получила это от них. Александр никогда не был
против, даже сказал, что он тоже крещёный. Каждый наш
выезд за рубеж или же в Москву Мария младшая ждала
от нас красивых подарков.

   У нас не было дочери, и мы всячески помогали Лидии,
правда, она была педагог, и лучше неё никто не смог бы
воспитать Марию младшую. Девочка росла, и ей скоро
должно было исполниться шестнадцать, она изъявила
желание поступать в медицинский институт, на биохи-
мическое отделение, на следующий год после оконча-
ния школы. Она была отличница, оканчивала школу на
золотую медаль, и не думаю, что ей будет трудно посту-
пить, тем более что она всегда занималась по химии и
по биологии с Владимиром, и мне как матери казалось,
что он ей нравится. Не буду рассказывать, что Владимир
хочет жениться там, в Москве, и что встретил девушку,
которая его сразила красотой. С такими мыслями мы
доехали до дома. Был уже накрыт стол, нас с радостью
встречали Лидия с мужем и Мария младшая, которые для
нас стали как родные. Так как был вечер, мы пообедали,
раздали подарки, а когда гости разошлись, хотя так тя-
нуло попасть в лабораторию, но воздержались до утра.
Только когда остались одни, Александр спросил: «Ты
думаешь то же, что и я?» – «Конечно, да!» Мы понима-
ли друг друга с полуслова, перешли на другие темы, по-
читали в постели художественную литературу, немного
посмотрели новости по телевизору, чтобы отвлечься. И
утром опять подъём в шесть; я не чувствую моего возрас-
та рядом с таким сильным мужчиной.
~*~
Часть 6. Всё б отдать, чтоб вновь начать

Всё б отдать, чтоб вновь начать,
В прошедший мир попасть опять,
Но поезд жизни в гору мчится
Без остановок, не остановиться.

Зашёл в туннель, темно и сыро,
Он в лабиринт судьбы попал...
Но вдали Божья рука светится
Вместо фонаря и выводит в свет.

Живи и властвуй ты, пока поэт,
Описывая боль, об этом проза?
Себя спасая от невзгод, мороза,
Дрогнет ли перо правду написать?

Борясь за жизнь, увязла в грязь?
Любовь и труд, раздор ли перетрёт,
А по тропе следы от мокрых ног...
Зимой покроет коркой нежно лёд.

   Утро, подъём как обычно, в шесть, кросс вокруг дома
по специально сделанной дорожке, не выходя за ворота.
«Везде часовые, как будто всю жизнь прожили под угро-
зой, что могут хлопнуть из пистолета или оптического
оружия, но зачем им наши тела? Им же нужен наш ум,
который творит чудеса», – так думала я, пока бежали.
Потом контрастный душ, завтрак, который Лидия успела
приготовить. И мы уже в машине к лаборатории. Недале-
ко, колючая проволока мелькает по пути вдоль длинного
забора, и вот наши ворота, куда водитель не имел права
проехать. И, как обычно: «Ваш пропуск?» – все здесь уже
давно знали нас, но они не отклонялись от своих обязан-
ностей. По длинной движущейся дорожке мы доехали
до лифта и спустились вниз в подземную лабораторию.
Мне захотелось сразу же в наш отсек, именно в бактери-
ологическую лабораторию. Мы с Александром открыли
дверь бункера – это железная герметичная дверь, как в
бомбоубежище, или же их устанавливали и в подводных
лодках. Передвигались по лаборатории на маленькой ва-
гонетке, так как расстояние до цели большое, но у одной
двери я остановилась и сказала: «Нам сюда, Александр».
Он меня понимал с полуслова. Мы вошли в опытную
лабораторию, где было много животных, но я подошла к
клеткам с обезьянами, а именно – с гориллами. За нами
уже ходил заведующий лабораторией Иван Иванович с
блокнотом и врач-ветеринар Клавдия Николаевна. Я по-
смотрела на горилл и с сожалением сказала: «Подготовь-
те мне под номером десять. Заранее хорошо покормить.
Проверить его состояние, нам нужно очень хорошее, сде-
лайте дополнительно кардиограмму, проверьте лишний
раз, нет ли температуры. Мне он понадобится в пятом от-
секе, можете усыпить на полтора часа».

     Сами же направились в пятый отсек, поздоровались,
и я спросила, готова ли капсула, сюда везут больного в
комнату двадцать пять. «Да, у нас всё готово», – ответила
врач-лаборант. Я прошла в кабинет, за мной зашёл Алек-
сандр и заведующий пятого отсека. «Михаил Петрович,
подготовьте вирус полового герпеса 10 миллиграмм и
вирус оспы 10 миллиграмм, одновременно будем вво-
дить пациенту под номером десять, сейчас его привезут.
Опять предупреждаю: сохранять всю предосторожность,
комната-капсула номер двадцать пять меня устроит, но
мера предосторожности лаборанта? Проверьте сами лич-
но скафандры, завезённые с космодрома в этом году, они
нам сегодня пригодятся. Всё ли готово, достаточно ли
там поступает кислород? И проверьте, есть ли снабже-
ние водой и питанием пациента!» Когда всё было дважды
перепроверено, завезли спящую гориллу, и через малень-
кое отверстие в стене, через ствол ружья был произведён
выстрел в него – сначала первый вирус, а затем второй.
Отверстие герметично захлопнулось. «На сегодня всё,
посылайте сведения наверх, я буду в своём кабинете»,
– и мы с Александром поднялись в лифте в наш корпус   
на наш этаж. Когда вошли, я спросила Александра: «Ты об
этом думал?» – «Да, Мария, ты читаешь мои мысли». – «Нет,
Александр, это ты давно созрел создавать, и это твоя ра-
бота, и ты бы так же сделал, если бы я сегодня не вышла
на работу. Но с тобой у меня больше уверенности, вчера
ты заснул, а я долго не могла уснуть, встала... Извини,
ведь у нас секретов нет, но я нашла твой дневник, поверь,
я его не читала, но в отдельную тетрадь заглянула. А ты,
оказывается, поэт, а я не знала. Сколько ласки ты вылива-
ешь в каждой строчке!.. И кто же твоя героиня?»
    Александр подошёл ко мне, поцеловал. «Конечно, ты,
дорогая Мария, с первого дня, как я тебя увидел, не умень-
шилась любовь к тебе, а всё время увеличивается», – «А
я-то думала, что она гаснет?..» – «Нет, с каждым годом,
днём она увеличивается, и как бы я жил без тебя? Навер-
но, судьбой ты мне была дана и Богом подарена...»
    Телефонный звонок только через час нас оторвал от
личной беседы и воспоминаний. «На проводе Мария... я
слушаю... Что, проснулся из палаты двадцать пять и начал
чесаться? Да ещё как?! Сегодня кушать не давать, воду
знает, где найти, не беспокойтесь, только смотрите и на-
блюдайте через утолщённое стекло или же через видеоап-
паратуру, я спущусь завтра, а может, лучше послезавтра,
у нас есть время». Потом я позвонила в Москву в Особый
отдел: «Докладываю, что первый пуск совершён».
        «Нет, сегодня что-то не работается больше, Алек-
сандр, поедем домой, я устала с дороги, и ещё не спала
всю ночь, читая твои прекрасные стихи», – «Ты, навер-
но, перевозбудилась», – сказал Александр. «Нет, я просто
женщина, хочу ласки», – посмотрела на него, краснея,
и мы вышли вместе из кабинета, заранее вызвав свою
машину, и поехали домой. Хотя в молодости такое рас-
стояние бегали к морю с ним каждое утро.
    Приехав домой, мы отпустили Лидию. Вечное присут-
ствие кого-то и стеснение нас немного отталкивало друг
от друга, но сейчас нас охватила страсть, большое жела-
ние, и мы пролежали, наверно, до вечера в кровати. Уже
вслух перечитывая его стихи, сколько нежности ко мне
он выливал в каждой строчке, а я-то думала – это привя-
занность к совместной семейной жизни, а здесь, оказыва-
ется, любовь – огонь пылает, и этим пламенем он обдаёт
меня. Уже сгораю в пламени любви и я...
~*~
Часть 7. Семья и власть, любовь

Хотя и осень в самом разгаре...
Коралловая листва покрыла лес,
В родоните под окном кустарник –
Поменял свой изумрудный смех.

Хризантемы сапфиров осенних,
Наклонив хризолита стебелёк,
Прикасаясь к виллемитовым травам
Серпантином алмазных паутин.

   Семья и власть, любовь, вот что было со мной на про-
тяжении всей жизни. Александр никогда не давал даже
повода усомниться в его преданности, мы были всеце-
ло заняты работой, которая поглощала наши прожитые
годы, и только сейчас... я стала понимать, что жизнь ухо-
дит. После разработки одной темы появляется другая, и
более интересная, и ты поглощаешься ею полностью. Ты
знаешь, что ты любима, – а может, это всё принуждённая
видимость и ему надоела такая жизнь?.. Мы так редко
бываем на природе, надо попросить, пока не прохладно и
красивая пора осени, поехать в лес, полюбоваться приро-
дой, необыкновенными красками осени, когда всё окра-
шено в жёлтый, коричнево-жёлтый, кремовый, бурый,
зеленовато-жёлтый и красный цвета. Я люблю осень и
прямо в утренней пробежке по тропинке сказала об этом
Александру. Ему стало приятно, тем более что я заметила
в нём поэтическую натуру, когда он так красиво описы-
вал пейзаж. Мы договорились на это воскресенье поехать
в лес, к озеру, ловить рыбу вместе с семьёй Лидии, и обя-
зательно чтобы была наша крестница Мария. Но, как
вы понимаете, мы никогда не были на вылазках одни, за
нами вечно ехало начальство охраны, так что было всегда
весело. После пробежки – холодный душ, завтрак, и уже
нас ждала машина, и опять знакомая дорога, и мы у ворот
нашей лаборатории.

      Конечно, мы несколько раз перезванивались с де-
журным врачом пятого отсека, справлялись о состоя-
нии пациента двадцать пятой палаты и понимали, что
введённый вирус сработал отлично. Но всё же сами ре-
шили понаблюдать его поведение. Как выяснилось, от
введённого вируса горилла ни на минуту не заснула со
вчерашнего дня. Чесала всё своё тело. Лицо и руки были
полностью поражены язвами, но по телу не было видно,
только заметно, как он чешется руками и трётся о стен-
ку и ствол искусственного дерева. Мы поздоровались с
заведующим отделения пятого отсека. «Подготовьте кап-
сулу, будем через два часа вводить туда второго пациен-
та». Мы направились в опытную лабораторию, опять на
мою долю вышло выбирать. «Под номером тринадцать, –
тихо сказала я, потом добавила: – Подготовьте гориллу
под номером тринадцать, через два часа подвезут капсу-
лу за ней, перед этим хорошо накормить, проверить тем-
пературу и давление, усыпить на два часа, вызвать па-
рикмахера и сонную полностью побрить догола». Потом
перешли опять в пятый отсек, в кабинет заведующего, и
наблюдали за состоянием больных в разных палатах...
Прошло два часа, увидели красную капсулу, автоматиче-
ски двигающуюся к двадцать пятой палате, небольшой
хлопок, затяжка, как из вакуумной трубы под давлением,
открывшаяся капсула вошла внутрь по трубе, полностью
герметично закрытой. Горилла была похожа на светло-ко-
ричневую очищенную обсмолённую свинью. Она спит, и
вокруг неё крутится уже вторая горилла. Судьба их была
предрешена, но не это главное, – сможем ли мы найти то,
что спасёт их, подумала я. Мы поднялись в лифте в свой
кабинет.

Столько ещё вопросов надо было решить, столько от-
ветов найти!.. Нам нельзя расслабляться, потому что мы
должны были употребить свои знания на создание как бы
противоядия – это то, что крутилось у нас в голове. Два
отдельных заболевания побеждены по отдельности. Но
наша задача была побороть квадрат этих заболеваний и
создать новую вакцину, над которой работает весь мир.
День прошёл быстро, Александр занимался в конференц-
зале с заведующими нескольких отсеков одинаковой те-
матики. Я же наблюдала по видиомонитору состояние
больных двадцать пятого отсека, мне было интересно,
как отразится заболевание на второй горилле. Видела:
проснулась номер тринадцать и приблизилась к номеру
десять, горилла возмущённо не воспринимала её, навер-
но, из-за непонятного побритого тела, но потом они виз-
жали, как будто разговаривали между собой, и, несмотря
на то, что десятая горилла чесалась и была вся покрыта
ранками, язвами, у них всё же к концу дня произошёл по-
ловой акт. И мы ждали результаты. Даже когда мы уже
были дома, я несколько раз звонила дежурному врачу...
пока не наблюдалось ничего подобного, что мы имели с
номером десять. Прошло ещё два дня. Неужели мы что-
то не просчитали? – так подумала я. Но на третий день
пациент десять был уже в ужасном состоянии, а пациент
тринадцать – на первой стадии заражения. Значит, наши
выводы точны. Подождём ещё пару дней и будем вводить
наш разработанный препарат, постепенно увеличивая
дозы. Александр понимал, что это его открытие, он взбо-
дрился и был всегда в хорошем настроении.

И всё же мы в воскресенье попали на пикник, где
встретились со своими близкими, и я была рада, что наша
крестница тоже пришла, не побрезговала нашей «старче-
ской» уже компанией. Никто, кроме нас – меня и Алек-
сандра – даже не вошёл в воду, но мне так было хорошо,
ведь мы привыкли купаться в северном море, где нахо-
дился наш безымянный остров. Наше застолье всегда
было с песнями, Александр хорошо играл на гитаре и об-
ладал прекрасным голосом, мы же за ним, как могли, но
в целом этот день отдыха нам удался для поднятия духа,
ведь так обращаться с животными – это грех, и этот грех
мы постоянно берём на себя, я же, как судья, приговари-
ваю кого-то к смертной казни, но успокаиваюсь тем, что
в случае биологических атак у нас будет всё, и в таком
количестве, что хватит на всё наше население. Эти мысли
никогда меня не покидали, я стала в последнее время не-
много сентиментальна, смотря картины или же передачу
по телевизору, всегда пролью слезу, может, это старость
подкрадывается ко мне? Но в Александре я этого не заме-
чала, он опять, как и всегда, был подтянутый, выбритый,
твёрдый орешек – так я думала про него.
~*~

Часть 8. Дневник, большой соблазн

     Прошло уже два дня, как мы делаем противовирус-
ные инъекции, и, кажется они положительно действуют
на наших пациентов-горилл из двадцать пятой камеры,
сегодня осталась дома, что-то болела голова, впервые
за столько времени совместного проживания я не зна-
ла, чем себя занять, и когда Лидию отпустила, тишина в
доме меня стала раздражать, я взяла дневник Александра
и буквально впилась в записи. Оказалось, что он его на-
чал за много лет до меня, я читала его исповедь, но мне
почему-то захотелось прочесть о себе, и я взяла тетрадь
под номером семь. И стала читать.

   «Прекрасная лирика, утопает в сновидениях, и было
всё уходящего времени, но жил не зря – оставил стопку
книг, пускай листают постранично, меж строк заметят
смысл, жизнь, пускай гора, пусть пирамида, куда отпу-
щен лишь билет... туда, ведь человек везде найдёт себя,
куда б ни попадала его нога. Ты сильный, и в этом наша
правда, когда б солнце попадало в срок, и жить в темни-
це можно, когда ты из рода поэт, когда ты пишешь, не
догонит мышь компьютера, угнавшись, когда ломается
карандаш, берёшься ты за ручку, но и здесь облом, ты
просто исписал чернила, когда всё мысленно бежит, от-
куда взялась эта сила? Не остановить уже её, не остано-
вить движения рук, как будто бы ты выпил кофе, горишь
желанием раскрыться... Не ставить точки никогда, ведь
порох в пороховницах... зелёною травой дорога обросла,
и ты выходишь – отыскал тот выход, который был един-
ственный в пути, ты, побеждая лабиринт, вспорхнул,
как ястреб, ввысь... и здесь открыл глаза. Так это сон, но
как красив! – закончился и он. Поднявшись медленно,
надеть халат, направился к окну – и там, вдали, улета-
ющий ястреб тебе помахал крылом, что это было? Не
поймёшь, но тихо хочется на кухню, выпить снова кофе,
пробудиться ото сна, от тех невзгод и забыться. Да будет
свет, и солнца луч уже к тебе подполз, и начинаешь улы-
баться...»

Что это было?.. а может, его что-то беспокоит? Он ни-
когда не жаловался на своё здоровье, надо пройти полное
плановое обследование... Я положила тетрадь на место,
мне почему-то стало стыдно за себя, что я могла дойти до
того, чтобы заглянуть в личное, сердечное. Несмотря на
то, что Александр названивал каждый час, он возвратился
в четыре часа, до темноты, у нас уже темнело рано. Когда
вошёл, сказал: «Что-то без тебя не работается, ты у меня
как факел: вечно зажигаешь!» – «Не беспокойся, завтра я
буду в полном порядке». «Не завтра, а сегодня, одевайся
потеплее, пройдёмся хотя бы вокруг дома, нам не хватает
воздуха». Слово «нам» меня насторожило, я быстро пе-
реоделась в тёплую одежду, и мы уже бродим по аллеям
вокруг нашего дома, ногами то и дело вороша листву. «И
так будет каждый день, – опять сказал Александр. – Наш
умственный труд, как коктейль, нужно всегда разбавлять
кислородом и на сладкое добавлять любовь». Последнее
слово меня совсем удивило. Но придя домой, поужинав,
я убедилась, что он не шутит, а настойчиво ведёт меня в
спальню. Я не понимала: в чём дело?! Он и так был до-
статочно активный мужчина, но никогда не высказывался.
Неужели свойство стареющего мужчины – держаться за
соломинку?.. Но нет, ночь прошла, как обычно, в пылкой
страсти. И не могу спросить, обидеть его, и в то же самое
время уже стала сомневаться: может, что-то случилось.
Как вдруг он начал рассказывать: «Что было сегодня в
двадцать пятой камере, в пятом отсеке... и хорошо, что ты
этого не видела. Наши гориллы за несколько недель уже
почти выздоравливали, но сегодня я заметил метание го-
риллы под номером десять. Если бы ты видела их проща-
ние, он как будто бы чувствовал приближение смерти, он
её так ласкал, совершая половой акт – это люди, только не
умеющие говорить, их страдания перешли и на меня. Я
тебе должен сознаться, что давно хожу к доктору, у меня
непорядок в мочеиспускательном канале, видно, про-
студился, но ты не беспокойся, всё поправимо. Ведь ты
должна всё знать, я никогда от тебя не имел тайн, и если
хочешь, прочти мой дневник, мои пожелания, если что-
нибудь случится со мной, обещай их опубликовать», – он
поцеловал меня. Я не созналась, что уже начала читать,
он уснул, мне было не до сна. Неужели препарат, что
нами приобретён с таким трудом, не сможет помочь, хотя
бы второй образовавшейся паре? Я подошла к тетрадям,
взяла дневник Александра и начала читать сначала, за-
кутавшись в тёплый халат, только через два часа меня
одолел сон.

Утром, как обычно, мы при Лидии никогда не говорили
на темы работ нашей лаборатории и, позавтракав, уеха-
ли. Поднялись в свой кабинет, я всё же на видеомониторе
пересмотрела все действия гориллы перед смертью, да,
было очень наглядно: любовь и нежность, страдание и
скорбь, словно у людей, потом позвонила в лабораторию
с подопытными животными и поговорила с заведующим
лабораторией. «Подготовьте самца-гориллу под номером
семь и проделайте ту же манипуляцию: накормите, усы-
пите на два часа, полностью уберите волосы до наготы,
я распорядилась – за ним пошлют капсулу автоматиче-
ского вакуума, туда же можете положить и питание для
горилл дополнительно, побольше бананов». И через не-
сколько часов мы наблюдали новое знакомство. Не знаю,
как у горилл, сохраняют ли они верность, но наш новый
пациент был молод и очень активен, и быстро вступил
с соседкой в половой акт. Она была вся в изъянах, но на
стадии вылечивания, не полностью, и на третий день мы
заметили, как он тоже покрылся полностью язвами. По-
том заметили и её состояние, которое ухудшилось уже
больше от него. Мы обстреливали их вакциной, уже в два
раза увеличивая дозы...
     А дома мы почти перестали разговаривать о работе,
каждый день, пока не посыпал хлопьями снег, выходили
прогуляться, и по вечерам. Скоро Новый год, но у нас в
камере номер двадцать пять борьба за выживание двух
горилл продолжалась, мне кажется, лечение приходит к
завершению, но я-то знаю, что их ждёт... они через трубу
с большим напором вакуума скоро окажутся в печи, и от
них останется пепел, который тоже будет захоронен под
большим слоем земли глубже нашей подземельной лабо-
ратории, куда прах подвезут автоматически.
~*~
Часть 9. Хватаешься за жизнь

   Хватаешься за жизнь, когда совсем уже осталось мало,
но как же верить в чудеса, неужто нам дано создать элик-
сир молодости, ведь столько пишут, надо пробовать. Мы
понимали, что наш опыт с гориллами не до конца обдуман
и нужна третья производная, то есть, если по-простому,
Бог любит троицу, значит, нам нужно было ввести допол-
нительно ещё третий вирус одновременно, чтобы бакте-
риологическое оружие имело поражение высшей степе-
ни, но что же... и надо подумать, я перелистала уже почти
что всё. Нам нужен лишь толчок, но где его взять? Самые
крупные вирусы мы уже испробовали, но наше лечение
оказалось вполне приемлемым и эффективным. Значит,
надо искать новое.
И почему-то нас не приглашает Владимир на свадьбу,
надо взять отпуск ближе к весне и вылететь в Москву,
так мы и сделали. В конце апреля оформили отпуск и по-
летели в Москву, дома нам запретили останавливаться, и
поэтому мы остановились в Гостинице Интерконтинен-
таль в Москве на Тверской, и, как всегда, начальник ох-
раны – напротив нашей комнаты. Мы себя чувствовали
под дулом глазка всегда, днём и ночью, но мы уже при-
выкли, что не имеем личной жизни. К нам приехал ве-
чером сынок Владимир, замечательная была встреча, мы
не спустились в ресторан, а заказали обед в номер, очень
захотелось с ним пообщаться наедине. Были удивлены,
что он пришёл один, но вскоре поняли, что у них не про-
должился любовный роман, она была слишком требова-
тельна и совсем не считалась с ним, и даже встречалась
одновременно с его другом с аспирантуры, так что они
разъехались, как в море корабли. «С твоей квартиры они
съехали, видела бы ты, в каком бардаке они её оставили,
я же, чтобы тебя не беспокоить, убрал, думал, что вы за-
селитесь сразу же туда, пока гостите в Москве», – ска-
зал Владимир. И мы так и сделали – после, согласовав
с Особым отделом, перешли в мою девичью квартиру и
остались там несколько дней, пока Александр проходил
обследование, затем полетели в Крым, где мы остались
до конца отпуска в нашем маленьком домике.

Там неожиданно для себя Александр задал мне во-
прос – не хотела бы ли я полностью с ним поселиться
здесь и выйти на заслуженную пенсию. Это говорило о
его болезни, о которой он молчал, я должна была дать
ему эту возможность. Я согласилась, но добавила, что
мы не зависим от себя, напишем рапорт в Особый отдел,
отправим заказным. В ответ мы получили полный отказ.
Они дали задание довести дело до конца, а потом только
разрешили на покой, и то – когда подыщем кандидату-
ру на место начальника Новосибирской биологической
лаборатории. Сын уже заканчивал аспирантуру, работал
у моего однокурсника Ивана в Московской лаборато-
рии, хотя я понимала, что только он сможет продолжить
нашу работу, я не назвала его имени. Во-первых, страш-
но быть постоянно под дулом пистолета, каждая мать
опекает своего сына, независимо от возраста, во-вторых,
как уже я поняла из своей жизни, у нас не было её ни-
когда, мы всецело отдавались науке, а может, и он хочет
такого же для себя? Удивительно, как часто дети похожи
на родителей. И что можно было ожидать от него, когда
вместо игрушек у него были только наши книги и труды
всю его жизнь. После окончания аспирантуры – не знаю,
по чьей рекомендаци, – его как отличника направили в
нашу лабораторию. Он остановился у нас дома, хотя ему
обещали однокомнатную, там же, за колючей проволо-
кой. К нам постепенно чаще стала заходить моя крестни-
ца Мария, которая уже была студенткой четвёртого курса
биологического факультета Новосибирского института.
Я постепенно начала понимать, что их общие интересы
притягивали их. Но и то, что она к нему неравнодушна, а
как же он? Он её считает ребёнком, подругой детства, и
часто смеётся над ней. Но вскоре... я стала замечать, как
и он увлёкся ею. Она была красива, выточенная фигура,
очень приятная интеллигентная внешность. Никогда не
одевалась вульгарно, что его не раздражало, по словам
Владимира. Я вспомнила Александра в молодости, кото-
рый тоже с осторожностью относился к вульгарно оде-
тым женщинам.

Опыты продолжались, нам нужно было найти третью
неизвестную, которая поможет возродить биолого-пара-
литическое оружие с длительным поражением, вакцину
к нему же и материал для полного излечения. Работа про-
двигалась медленно. «А может, это мы создаём быстрее
препарат для излечения больных наших горилл?» – ино-
гда думала я. Опыт за опытом, уже прошёл целый год, но
ответа нет.
Однажды, когда Лидия подавала нам обед, она расска-
зала, что ребёнок её соседа по лестничной клетке заболел
стафилококком... вылечить весьма непросто, и надо до-
стать или же помочь достать антистафилококкового им-
муноглобулина шесть ампул. Она сказала просто, но мы-
то с Александром переглянулись. «Не беспокойтесь, мы
их достанем для вас, Лидия, поможем вашим соседям».
Когда ужин закончился, я прошла в кабинет, за мной за-
шёл и Александр. «Ты решила, что мы нашли третий
компонент нашего биологического оружия?» – «Да! Это
то, что нам надо было. Завтра же испробуем это на наших
подопытных гориллах». Потом я взяла трубку, позвонила
начальнику аптечной сети гражданской обороны насчёт
шести ампул антистафилококкового иммуноглобулина, и
через час они были у нас дома. Мы вручили их Лидии
и, поблагодарив за сегодняшний ужин, пожелали удачи
больному. Вечером к нам заехала Мария младшая, и они
уединились в комнате Владимира. Долго так не может
продолжаться, если любят друг друга, надо объявить о
помолвке, но не нам решать. Мы терпеливо ожидаем,
когда молодые об этом сами скажут. Но через несколько
дней нам об этом сказал Владимир и представил Марию,
крестницу нашу, уже как его невесту, и они сами назна-
чили день помолвки на следующее воскресенье. Неболь-
шая помолвка состоялась у нас дома. Только её родители
и мы. Было достаточно комфортно, так как мы их знали
достаточно давно, я преподнесла ей кольцо моей матери,
старинное бриллиантовое – семейную реликвию нашего
знатного рода учёных.
~*~

Часть10. Когда жизнь почти прожита


Шалит душа с природой в унисон,
И чувствуешь, что это не был сон,
А радость встречающих преград –
Спросонья любовь... осознаёшь.

Ты видишь, что ты не одна сейчас,
И нежный ропот умоляющих глаз,
Желающих прожечь тебя насквозь...
Подарит в любви незабываемую ночь.

Шуршанием... простыня сползает...
Шёлковое покрывало из цветов,
Шершавых рук ласкающий приток.

Шальная ночь... о чём сова поёт?!
Шагнула в пропасть или наоборот,
Шарман души, роз благоуханием отдаёт.

     Когда жизнь почти прожита, ты хочешь наверстать
упущенное, и сколько радости и нежности в конце пути
ты сыщешь... хотя не знаю, надо ли сейчас мне, но ласка
рук заставит призадуматься. Ну так что же, что скоро сын
женится и буду я свекровь, но буйных нам ночей любовь
даёт. Наверно, жизнь наша похожа на море, когда спо-
койно, когда шторм, и сейчас, я чувствую, штормит мой
Александр, неужто чувствует беду и скоро умирать?.. он
стал таким ласковым, лишний раз занесёт цветы домой,
зная, как я неравнодушна к розам. Но это только ночь в
страсти, а утро по-прежнему – подъём в шесть, пока тем-
но во дворе... работа, и возвращались – тоже темно...
Всё как обычно, если бы не этот задуманный вчераш-
ний план. Как только мы зашли в мой кабинет, я попроси-
ла Александра задержаться, вызвала к себе заведующего
подопытными животными, заведующего пятым отсеком
и дежурного врача. Когда все подошли, я сказала: «Сегод-
ня надо быть начеку, мы запускаем новый эксперимент
бактериологического оружия. Подготовить двух горилл:
самца под номером четыре и самку под номером четыр-
надцать, заранее определить их в отдельную клетку, усы-
пить на полчаса и полностью побрить наголо, когда про-
снутся, после полового акта усыпить на два часа самца
и направить в двадцать шестую камеру автоматически
в капсуле через герметическую трубу. Двадцать пятую
камеру полностью заблокировать. Ввести выстрелом
поочерёдно инъекции по 100 миллиграмм под номером
0003, под номером 0000325, под номером 100024...
Когда он очнётся и заметите характерную для ин-
токсикации лихорадку, обильную сыпь на коже, тогда
гориллу-самку под номером четырнадцать усыпить на
полтора часа и направить автоматически в капсуле че-
рез вакуумную трубу в двадцать шестую камеру. Пред-
упреждаю: не отклоняться от инструкции, заранее хоро-
шо их накормить».
Они вышли, задача проста, и она была выполнена, че-
рез несколько часов после обхода каждого отсека я посмо-
трела в видеомонитор, самец был полностью заражён, он
чесался, и хотя у них даже не было полового акта, самка
тоже стала сильно чесаться; его тело было полностью по-
ражено язвами, а у неё только начиналось. Я облегчённо
вздохнула, позвонила в Особый отдел и сказала: «Найден
стопроцентный вирус заражения», – «Продолжайте рабо-
тать над вакцинизацией и изысканиями антибиотика, или
же, как у вас говорится, «противоядия», и мы ваш рапорт
подпишем – на пенсию так на пенсию». Они посмеялись,
но мне показалось – это не конец.

  Дома сын Владимир сказал, что они уже расписались
и не хотят долго ждать и играть свадьбу, вечером она уже
осталась у нас дома. Я согласна, чтоб они пожили неко-
торое время у нас. Ведь ей ещё надо учиться, и её мать
работает у нас, значит, будут чаще видеться, мне всегда
не хватало доброго совета матери. Я считаю, что мои ро-
дители слишком рано ушли из жизни и что-то мне недо-
дали, так пускай мои дети наслаждаются пока общением
с нами, с родителями. Тем более – у нас был большой
дом и много спален, хватало места всем. Мария младшая
приходила раньше всех из института и всегда помогала
матери накрыть на стол к обеду. Я замечала много нового
в её сервировке стола: свечи красные на белой скатерти,
свечи белые на красной скатерти и белые красивые сал-
фетки, это меня радовало. Значит, моему сыночку Влади-
миру повезло: уют в доме, молодая невестка, всегда смех
и радость, она добавила солнца в наш холодный дом, где
только и говорилось раньше о работе, новых достижени-
ях в мире... Она плохо говорила на английском, а немец-
кий вообще не знала, но с пребыванием у нас, когда наша
речь самопроизвольно переходила на эти языки, она ста-
ла их воспринимать, а потом и говорить на них.

В лаборатории – борьба за выживание нашей пары го-
рилл в камере двадцать шесть, получена вакцина и нуж-
ный препарат для лечения. Пока я была во втором отсеке
по разработке «эликсира молодости», Александр напра-
вился в двадцать шестой отсек посмотреть, что нового
там, и заметил, что самка уже полностью погибает, её
обстреливали, но не было точного попадания, видно, не-
достаточно. Он, недолго думая, попросил листок бумаги
и написал мне как бы прощальное письмо, сам надел на
себя скафандр и направился к трубе, хотя его все уговари-
вали, он отказался: «Это я должен довести до конца. Но
когда он зашёл, только успел сделать двойную дозу пре-
парата самке, как самец – наверное, из ревности – напал
на Александра и стал грызть скафандр, повредив провод
с кислородом. Александр понял, что это финал, и показал
мизинцем вверх, это значит – надо было позвать заведу-
ющую лабораторией, его супругу Марию. Мария была на
то время совершенно близко, но понимала, что она уже
бессильна что-нибудь исправить, надо было только не-
медленно снять ему скафандр, иначе он задохнётся. Это
написали на стекле. Александр понял, снял с себя ска-
фандр и к концу рабочего дня был тоже инфицирован
этим страшным заболеванием. Страшно было смотреть
на его поражённое тело. С помощью вакуумной трубы
были направлены инъекции, которые он делал себе и го-
риллам. Для него была подведена отдельная труба с жид-
ким питанием и водой. «Неужели он хотел смерти? – по-
думала я. – Неужели он хотел использовать это оружие
на человеке?»

Борьба за жизнь была длительной, почти месяц, можно
было бы сказать – стопроцентное излечение. Из Москвы,
из Особого отдела, приехали два работника и привезли
мне несколько письменных приказов: о награждении нас
золотой медалью за открытия и денежной премией; вто-
рой – на разрешение мне уйти в отставку, мою просьбу
удовлетворить. Когда я прочитала третий, брызнули слё-
зы из глаз. Я поняла, почему они приехали: из-за третье-
го приказа. Уничтожить всех в двадцать шестой камере.
Я повернулась, Александру сделали devitalize (умерщ-
вляющий) укол, чтобы ему не было больно, я не смогла
больше смотреть на него, не слышавшего наш разговор,
и, больше ничего не сказав, направилась к лифту, мои
ноги подкашивались. Он столько сделал для государства,
и если бы нас двоих поселили куда-нибудь на необита-
емый остров или отшельниками где-нибудь в лесу, я бы
поехала за ним, но нам не дали решить нашу судьбу, не
дали выбора. Я слышала гул вакуумного насоса позади,
и три тела оказались уже в печи, а затем захоронены под
землёй на глубине 300 км. Никогда не думала, что конец
нашей семейной жизни будет таким печальным: даже на
могилку не пойдёшь... И здесь меня больше ничего не
держит.

Я покупаю билет на самолёт и уезжаю в Москву в
свою девичью квартиру. (Осталась у разбитого корыта,
так я думала о себе.) Потом Владимир подал рапорт на
увольнение от военнообязанности, учитывая заслуги мои
и Александра, его не обидели, а перевели в Московский
институт, читать лекции на биохимической кафедре.
Отец Марии, нашей невестки, тоже заболел и сразу же
скончался на следующий месяц, может, такая нелепая
смерть Александра подействовала на него. Мария млад-
шая закончила институт, и сразу же вместе с мамочкой
переехали жить к Владимиру. Она вскоре забеременела
и после рождения двух детей, одного за другим, ей было
чем заняться. За мной постоянно следили глаза охраны,
до глубокой старости. Выезд за границу полностью за-
прещён. Я часто вылетала в Крым в мой маленький до-
мик, где мы хотели немного пожить с Александром на
старости лет. И только там я стала печатать мемуары из
дневника Александра. Жить на мизерную пенсию было
трудно, я еле-еле сводила концы с концами, вечно до кон-
ца месяца не хватало, и поэтому Владимир оплатил пу-
бликацию первой книги, потому что бесплатно их никто
не хотел печатать, но вскоре удалось получить неболь-
шой гонорар от продажи первой книги, которого хватило
на последующие книги, и так мне удалось напечатать все
его дневники в память о нём. Когда я перечитывала их,
как бы прожила с ним всё сначала, сколько ласки и вни-
мания он мне уделил. Я благодарна судьбе, что именно он
встретился на моём пути. И только после смерти поняла:
я любила его.

Уходя – уходи, за собой закрой дверь любви.
Моя жизнь, розой красной, замерзает зимой...
Любила, остаюсь беззащитной одна... без тебя,
И в сердце другому не найдётся местa у меня...

Одиноко, повязла в снегу, на ресницах слеза...
Замёрзли, глаз не сомкнёшь, каплями бисера,
Ночные кошмары, красота ажура, тень издалека...
Нет тебя, сновидения говорят, не любишь меня.

  Иначе бы никогда не оставил меня, я без тебя как цве-
ток без воды, и жизнь уже ничего не стоит здесь, а лишь
задержалась, чтобы дневники твои опубликовать, но не
могу сосредоточиться, из Москвы выезжаю в Крым в наш
домик, что ты сам облюбовал, так слушай, как они сейчас
звучат, ты передал мне своё перо, которое на чистый бе-
лый лист переносит словно кровью твой образ, труд, лю-
бовь. Оказалось, в тебе огонь горел, и любил красивых,
а как случилось, что стрела попала в меня, считала себя
некрасивой, лишь ты заметил мой душевный мир, что я
тебе лишь одному дарила.

Родился, жил давным-давно на севере, в Сибири, и
ласковое солнце в руках держать тебя мысли научили,
поймал в ладони поутру ты первый луч, словно капельки
воды помял в руках. Потом натрёшься ими впрок, ведь
получить на севере солнечное добро не каждому дано...
Умывшись в речке в студёной воде, укрепляешь силы.
Здоровый вымахал пацан, и литературу жадно читал, не
говоря о школе... Всегда пример с тебя брала твоя учи-
тельница. Заметив тягу к языкам, к себе она поманила и
разговаривала с тобою часами, милый, и, стало быть, всё
было по силе. Читал уж с детства на двух языках, отец её
военный был... помог тебе в училище военное поступить.
Закончил на отлично. Потом медицинский институт и
буря страсти ко всему женскому полу. И тут твоя оплош-
ность – первый брак, и жизнь пошла наперекосяк. Родил-
ся сын, любовь свою ты переносишь к сыну. Но разобла-
чение жены, позор не переносишь – погиб, растаял, как
туман. Запил, глотая с водкою ложь, и бился лбом об лёд.
Оставить? Решение... Суд... Постановление – сын остаёт-
ся с мамой. Так надо понимать? Какие трудности опять,
читала между строчек. Ты был военным... не простым,
но тыл семейный развалил, был поражён стрелой друзей,
жены развратной. Она на весь город слыла, душу чёрной
картою покрыла. Ты просишься в другую часть. Уже и
документ о переводе в кармане. Другой город, нелегко за-
быть. Одна, вторая, но это всё не то, что ты ищешь – берег
по тебе, куда б пристать. И дополнительно заканчиваешь
биофак. И всё равно некуда время девать. Когда сердце
становится больным от стресса. Не буду дальше продол-
жать, помыкался – и вот приказ, который тебя со мною
свёл. А дальше знаешь сам... как трудно мне писать....

Свою я жизнь потеряла иголкой в стоге сена,
Искала долго, не смогла найти... спалить решила:
Металл же не сгорает, – хотя бы обгорелую найти...
Остальное в костре тлело – листья из романа жизни...

Но кто хочет сохранить семью, так делает всегда:
Из пепла, обжигая руку, достанет иголку сердца...
И будет беречь, если даже со временем поржавела...
Или же коррозией покрыло, но она любила... терпела...

КОНЕЦ.

Роман написал за месяц 2 дня с 29 сентября 2014 по 01 ноября 2014 года



 Любые совпадения, имен, фамилий, жизнеописаний, места событий, характерные черты людей. С героями произведения, случайны, и не могут рассматриваться, как доказательства, только как совпадения.