Югория. том второй часть третья

               
             Часть третья. Апогей.

                Глава первая.
   
  Новый год встречали у Семеняки. Вася с Николаем наряжали елку, которую Николай с трудом привез сегодня к вечеру из- под Саватеевых. Он, весь в снегу, в пихтовых иголках ввалился в квартиру, прислонив двухметровую красавицу к стенке в коридоре, с облегчением опустив руки. Довольный, с радостным настроением- то ли оттого, что, наконец, дома, то ли елочка его радовала, как дитя малое, каковым он себя чувствовал в такие минуты. И елка в не меньшей мере нужна была ему, как возвращение в рано, и неизвестно куда улетевшее детство, которое он часто в последнее время вспоминал. В детстве у него елки не было, но было восприятие широкого и красивого мира заснеженных гор- зимой; бегущих звонких горных потоков среди яркой душистой зелени и громадных, поросших мхом валунов- летом. И стройные высокие ели, под которыми он часто укрывался от дождя и летнего зноя, собирал белые грибы и делился с ними своими детскими радостями и печалями. Они часто были для него приютом. Он любил эти душистые ели, пихты, вдыхал запах хвои, тягучей и липкой живицы, которая текла вдоль шершавых теплых стволов.
 Сегодняшняя елка даровала ему мимолетные, как проблески весенней грозы, воспоминания детства. Ему вспомнилось неожиданно, как он залез однажды в ельник на звук колокольчика, убежавшей от укусов слепней коровы. Корову нашел среди россыпи только что пробившихся сквозь усыпанную павшей хвоей землю белых грибочков. Их было так много, что ему пришлась снять рубашку, штанишки, в которые он складывал в азарте душистые боровички. Рубашку и штанишки подвязал шнурками из парусиновых ботинок. Он еле вылез из зарослей молодого пихтача с большими кулями грибочков и коровой в  одних трусиках до колен, весь исцарапанный, но безмерно довольный и счастлив.
 Николай смотрел на елку и видел перед собой быстротечно ушедшее детство. Улыбнулся про себя тихонько. Потом вышел в коридор и внес еще одну- метровую елочку, как просила Сонэчко. Он был доволен удачной поездкой, потому, что  неделю до этого стоял мороз за тридцать, и вытащить в этих условиях елку из лесу было пустой тратой сил и времени. И это сильно огорчало Николая. Пока срубишь деревцо, вытащишь его к дороге- от елки остаются одни палки. И только со вчерашнего дня мороз отпустил до пятнадцати градусов. «О, благодать, какая под Новый Год!»- радовались люди. И сегодня с нетерпением Николай вырвался в лес со знакомым водителем, и приехали около пяти вечера. Елки они вытаскивали из лесу уже в сумерках.
  Николай с Васей полюбовались красивой пихточкой, а затем Николай взял у Соньки ключ и отнес вторую, поменьше, елку к Прохоровым домой. Возвратившись, он быстро помылся, переоделся в сухую одежду и взялся устанавливать елку. Он установил ее в металлическую подставку на треноге, завинтил крепежный болтик и поставил в угол. Быстро с Васей установили гирлянду, включили в розетку- горит. А затем стали спорить, куда какие игрушки вешать;  маленькая Ксюша с Андрюшкой  слушали спор и начали давать наперебой старшим советы. Николай рассмеялся, слушая их разноречивые наставления, и, чтоб дети больше не путались под ногами,  включил им телевизор. Они с радостью расселись на полу недалеко и с огромным вниманием смотрели в этот чудный ящик, доставляющий, в первую очередь взрослым, радость общения с таким, казавшимся далеким и недосягаемым для них, миром после стольких лет немого безмолвия, и краем глаза тоже приникали к экрану.  Маленький Мишутка Синица путешествовал вдоль стенки, обойдя, таким образом, всю квартиру. Потом резко приземлился на пол около старших ребятишек.
 Женщины- Ксюша, Сонька и Оля возились на кухне, что- то наперебой рассказывали друг дружке, а потом заливались на всю квартиру громким, с визгом, хохотом. Все ждали приезда из Тавдинки Прохорова. Он был на заливке скважины и с часу на час должен приехать.
 Мужики нарядили елку, и Коля пригласил Ксюшу, чтоб оценила работу.
 -Ну, что- я приду, посмотрю, а мне не понравиться- будете переделывать? Как нарядили, так пусть и будет.
 -Ох, и не люблю я это слово- нарядили, словно, покойника для загробной жизни. Как в древнем Египте. Еще осталось в гроб принадлежности сложить: кастрюлю, вилку, рюмку…
 - Типун тепе на язык, Коля. Нашел время для такого дурацкого разговора.
 -Елку украшают, в моем понимании. Ну, так иди, посмотри, а то начинаешь отнекиваться.
 -Да, некогда мне, ты видишь который час?
 Но все же Ксюша подошла, радостно оглядела елочку, склонив голову набок, довольная,- молодцы, ребята! Красивая елка. А теперь  беритесь чистить рыбу.  Груздочков надо нарезать соломкой и посыпать зеленым лучком. Вон на подоконнике растет. А потом заправишь майонезом.
 -А, где это все?- почесал Коля затылок.
 -Ну, все тебе- дай да подай. Небось, позавчера с Лешкой Ширшовым угощались- все нашел.
 -Ну, не надо. Мы закусывали огурчиками с банки.
 - Вот там и все остальное,- и повернулась в кухню.
 В кухне шкварчало, шипело, громыхало, звякало в сопровождении женских голосов, смеха.
 -Что они там все хихикают? Наверное, смешное что- то готовят,- заинтеревовался Вася,- запахи, слышишь, Коля, какие дразнящие? А, давай нальем по пятьдесят граммов за старый год. А то, откровенно говоря, в горле уже пересохло.
 -Пошли сначала в ванную сполоснем руки.
 Коля с Васей вошли после ванной в кухню.
 -Вы уже все сделали?
 -Ксюш, сделаем сейчас все, что надо. Я по другому поводу пришел: давай нальем по маленькой за старый год.
 Ксюша посмотрела, осуждающе покачивая головой, на мужчин с их нетерпеливым ожиданием. Потом решила: ладно.
 -Доставай с балкона водку, она в ящике, и принеси сюда. Здесь выпьете, закусите.
 -А, вы?
 Вмешалась в разговор Оля,- что вы такие нетерпеливые? Я предлагаю дождаться Ваню, все сядем и проводим старый год, как полагается.
 -Оля, ты если не хочешь, то эти не значит, что все должны отказаться,- парировал Вася.
- Ты еще здесь?- Повернулась к Николаю Ксюша.
 -Все, я пошел.
 Коля принес запотевшую бутылку водки, Ксюша достала рюмки, положила в тарелочку закуску. Коля разлили в две рюмки водку, и остановился в недоумении,- а вам что налить?
 За всех ответила Сонечка,- а мы дождемся Ваню и тогда выпьем немножко за столом в праздничной обстановке. А не так, как вы, словно, с голодного краю- среди мисок, горшков.
 Через час праздничный стол был накрыт и тут раздался звонок в дверь. Вышла Ксения открывать.
 -Ну, наконец- то. Что так долго? А надушился как.
  Вошел Ваня, побритый, в новой дубленке, в лисьей большой шапке и с большой сумкой в руках, весь сияющий радостью. Он снял и  повесил дубленку на вешалке в коридоре, шапку положил сверху на полочку, причесался перед зеркалом. А потом открыл сумку и стал раздавать всем подарки, добавляя к ним поздравления. Сначала детям. Те визжали от радости. И взрослые расплылись в радостных улыбках.
 -Ты, прям, как дед Мороз, Ваня, спасибо тебе,- и Оленька поцеловала его в щечку. Другие женщины тоже не отставали в щедрости душевных излияний.
 -Ну, раз такое дело, то и мы раздадим дары новогодние. Доставай, Коля, корзину со шкафа.
 Продолжился с возгласами восхищения, веселым и радостным настроением обмен подарками. Все находились в возбужденном радостном состоянии. Подарками были простые безделушки, не  всегда практичные и нужные в домашнем обиходе. Но дело было не в самих подарках, в их ценности, а в радостном торжестве ожидания  праздника, которое сопровождали эти важные и памятные знаки внимания. И кто знает, сколько они, эти простые дары, будут потом, из завтрашнего далека, возвращать их, немного постаревших, с проседью на висках и с оголившимся теменем, в нынешние радостные минуты. И будут навевать грусть о невозвратном времени, и будить в душах притихающее в незаметные мягкие отношения чувство настоящей большой дружбы и товарищества, ставшей единственной и на всю жизнь. 
 -Ну, все- таки нет на земле, пожалуй, радостней праздника, чем новогодний. Не правда, ли?  Давайте, друзья, все за стол, а то у меня сил уже нет томиться ожиданием этой благостной минуты,- пригласила всех Ксюша.
 -А откуда у нас елочка дома?- Обратился к Соньке Ваня.
 -А один мужчина принес мне, пока тебя дома не было. Стройный такой, симпатичный,- улыбалась Сонька, поглядывая кокетливо на Николая,- ладно тебе, не переживай, а то уже хмуриться начал-  Коля принес по моей просьбе.
 Выпили за уходящий год с его радостями и трудностями, с его ожиданиями добра и исполнением самых потаенных надежд. Чокались с волнением, будто прощались с чем- то уходящим от них и важным, и  вступали в новую, еще неведомую им жизнь, которую должен подарить им грядущий Новый Год. Закусывали молча, каждый думая о своем важном и значимом в эту, наполненную неизъяснимым волнением,  минуту. А Сонька, вдруг, не выдержала и нарушила торжественно- задумчивое состояние сидящих за столом людей, повернувшись к сидевшему следом за маленькой Ксюшей Ивану,- так что случилось, Ваня, что ты задержался так долго? Ты же обещал  часа в три быть дома.
 Все за столом, словно, встрепенулись. Ваня улыбнулся широко так, качнул головой,- да, понимаете,- и обратился уже ко всем,- тут тампонажнички наши отличились. Идет к концу спуск колонны, на буровую поехали цементировочные агрегаты. Стали делать их расстановку, сборку нагнетательной линии. Агрегаты приехали, а смесителей- нет. Мастер забегал, заволновался. Да и мне стало тревожно на душе. Послали машину с механиком тампонажного цеха выяснить, что случилось, где смесители с цементом. Смотрит он, смесители на полдороги стоят: один с оторванным задним мостом и под машиной лазят водители, соображая, что делать дальше.
 А случилось вот что: с боковой дороги перед смесителями метрах в ста выехал трактор и тащит за собой длинный канат. Ему сигналят, чтоб взял вправо, уступил дорогу, а тот ни в какую, словно, не слышит сигнала и едет посередине дороги, как будто так и должно быть.
 И решил моторист- водитель переднего смесителя подшутить над трактористом- наехать на канат и тормознуть. Как же- КраЗ, машина тяжелая, да еще под завязку загруженная цементом. Ну, наехал, тормознул, едет дальше. А в это время канат начало наматывать на задний мост. Водитель тормознул еще раз, машину дернуло, а трактор едет, как и раньше. Но смеситель в этот раз дернуло так, что заскрежетало что-то внизу и машину развернуло в сторону. Тракторист остановился, а мотористы смесителей тоже остановились посмотреть, почему развернуло переднюю машину.
 Ваня рассказывал с интонацией, с выражением, а за столом стоял неудержимый хохот. Вася даже глаза стал вытирать,- ну, а дальше, что, Ваня?
 -А что дальше?- тут уже было не до смеху- колонну заканчивают спускать, а цементовозов нет. Обычно, к окончанию спуска колонны агрегаты стоят наготове, чтоб затворить цементный раствор и быстро закачивать в скважину, а тут еще нет смесителей с цементом. Все нервничают, мастер бегает около тампонажников, машет руками, матерится.
 А механик тем временем, оценив ситуацию, не стал дожидаться указаний. Пригнал с базы другой смеситель, перезатарили в него цемент из сломанного и поехали на буровую.
  Кречетов ходит злой. Я первый раз услышал от него матерщину. Обычно он деликатно сдержан. И вообще удивительно, почему он, директор конторы, под новый год решил поехать на буровую на заливку скважины. Там же был главный инженер Манякин, начальник тампонажного цеха, я.
 -Ну, как, все обошлось?- спросил Синица.
 -Да, все нормально. Задержались только с заливкой на три часа. Колонну спустили. Мастер, правда, перенервничал.  Кстати, от него вам всем привет, от Григория Федоровича Стеценко. Это его скважину заливали.
 -Как он там?- Не вытерпел Николай,- он раза два приезжал в Талинск, а меня в это время не было- один раз на сессии, а второй- на буровой, делал столовую. Очень хотелось бы его увидеть. Последний раз я его видел еще в Надворной. Боже, как давно это было!
 -Нормально. Работает мастером. Купил балок и перевез семью в Душкино. Ребята ходят в школу. Был я у них в гостях. Тетя Феня угощала домашней наливкой- хорошая штука, скажу я вам. Она мастерица делать наливки. А вино какое, знали бы вы, из обыкновенного шиповника!- прелесть, пахнет полевыми  травами, еще чем- то приятным и неповторимым. Ожидают они в январе квартиру в Сургуте. Многие уже получили, теперь по две недели летают на отдых, две недели работают. Называют это- «Канадским» методом работы,- Иван рассказывал, постоянно поворачиваясь назад к телевизору. Ему редко приходится смотреть телевизионные передачи- раз в неделю, и то, когда приезжал на выходные домой. В Душкино нет ретранслятора, а «Орбита» не дотягивает до поселка, поэтому телевизор там не показывает. Фразы рассказа Вани были рубленные, односложные, как отчет.
 Стол стоял недалеко от телевизора и все гости по предложению Ксюши пересели так, чтоб можно, не отрываясь от праздничного ужина, всем смотреть кино. Гости с удовольствием пересели, а дети пошли знакомиться с новыми игрушками, подаренные сегодня к празднику. А по телевизору шел фильм- концерт «Похищение» с участием ведущих артистов эстрады: Тимошенко с Березиным, Сличенко, Зыкиной, Шульженко. В роли главного пожарника- похитителя Савелий Крамаров. Сюжет незатейливый- пожарники к новому году готовили концерт, но в их выступлениях не хватало, как выразился режиссер, «огня». Они решили похитить ведущих артистов и их силами поставить предновогодний концерт. Вот такая основа сюжета. Веселый фильм и замечательные выступления артистов. Ребята смотрели, не отрываясь. Иногда просмотр сопровождали коротеньким тостом.  Затем не менее интересным был новогодний «Голубой огонек».
 -Жизнь, хоть, разнообразней стала при телевизоре. Такое ощущение, что Большая Земля стала ближе, доступней. Вот еще бы добираться туда было легко и свободно. Как вспомню, что летом придется с вечера занимать очередь у кассы за билетом- и ехать никуда не хочется,- загрустил Вася.
 -Да погоди ты с отпуском, до лета еще ого, как далеко. Зимы  полгода впереди, а ты про лето начал,- успокоил его Ваня.
  А дети, уставшие за день, тихонько уснули на полу посреди подаренных игрушек. Подложив по неразгаданной привычке под щеку ручки, спала Ксюшенька. Андрюшка спал на животе, подвернув под себя ножки. А Мишутка, согнувшись калачиком, тихонько посапывал.
 Николай с Ксенией быстро разобрали диван, Ксюша постелила, достала одеяло. Детей тихонько уложили. Они даже не просыпались, только маленькая Ксюша на миг открыла глазки, пошевелила губами и- дальше спать.
 -Умаялись за весь день, маленькие,- пожалела деток Сонька.
 Приближалось время полуночи. По телевизору передавали новогодние поздравления Советскому народу. Все слушали с интересом и жили ожиданием боя кремлевских курантов с наполненными бокалами.
 Куранты телевизионного экрана ударили полночь для регионов Западной Сибири, известив ее жителей о наступлении  отсчета нового времени в их жизни. Не было такого дома, балка, вагончика, засыпушки, квартиры в Усть- Талинске, где бы люди не стояли с бокалами в руках в ожидании торжественной минуты наступления Нового Года. «С Новым годом! С новым счастьем!»- люди радостно, некоторые с влажными, от переполненной радостью глазами, звенели бокалами и выпивали заветную чару за счастье в новом наступившим только что году.
 -С Новым Годом, друзья!- Звучало в квартире Семеняки. Все обнимали друг друга, сгрудились кольцом, обнявшись за плечи.
 -А, пошли на балкон. Послушайте, такое ощущение, что все люди высыпали на улицу! Пошли,- предложила Ксения.
 А на улице не шел, а казалось,  валил большой пушистый снег. Он медленно и мягко шел с неба, которого не было видно за плотной пеленой снежинок. Проглядывала только серо- фиолетовая мгла.
 Люди высыпали на улицу, поздравляя друг друга, обнимались и кричали на весь квартал: «С Новым Годом, люди!» Палили из ружей, стреляли ракетницами. Многие вышли с бутылками шампанского и стаканами, угощая друг друга.
 -Эй, там, на балконе, спускайтесь к нам!- звали, стоявших на балконе Семеняков и их гостей.
 -С Новым Годом!- Отвечали они с балкона. Но, долго стоять не могли в одних рубашках, кофточках.
 -Все-таки холодно, пошли в дом,- предложила Ксюша.
 В дверь позвонили,- о, кто к нам пришел! Заходите.
 Пришел Круць Виктор с женой Машей, розовощекой голубоглазой татарочкой.
 -Давайте за стол,- пригласила хозяйка. Она быстренько убрала использованную посуду, поставила чистые блюдца. Делала все торопливо, но аккуратно. Виктор поставил на стол шампанское, Коля открыл бутылку, разлил по бокалам, потом достал с пола сбоку стола еще одну, тихонько, без выстрела открыл и разлил по остальным бокалам,- ну, ребята, с Новым годом.
 Закусили дольками апельсина.
 -А ты, Витя, говорил, что на заливке будешь, когда тебя приглашали провести вместе вечер. Ширшов тоже с Капой на работе,- досадовал Коля.
 -Ты не обижайся, Коля, я действительно был на заливке у Афиногенова, только что приехал. Помылся, с Машей выпили по бокалу и сразу к вам.
 Прохоров неожиданно спросил,- Витя, в Душкино работает дизелистом Гриша Круць, это, случайно, не родственник тебе?
 Виктор улыбнулся,- это, Ваня, мой родной брат. Хотел, чтоб он здесь работал, но Гришка решил поехать в Тавдинку. Там сразу дали половину балка, обещали квартиру в Сургуте. Вот и живем мы врозь. К своему стыду, я так у него ни разу и не был, все некогда. Ты же знаешь, с нашей вызывной системой работы- в любое время суток мы должны быть наготове к выезду на буровую. Дурацкая, вот такая работа,- пожаловался то ли на вызывную систему, то ли на саму работу. Но то и другое- было не подарком и требовало от человека уважения к выбранной профессии. И- терпения. Не все выдерживали такой ритм, даже не ритм, а производственную и семейную аритмию.  Многие тампонажники здесь, на Севере, уходили в «запой», не выдержав физической и нервной нагрузки, рушились семьи. Случалось и, нередко, пили на работе или приезжали на работу «тепленькими». С этим трудно было мириться, и поделать ничего не могли- людей не хватало.
 С часок посидели за столом, потом Виктор с Машей, как по команде, поднялись,- а вы куда собрались?- Спросила Ксения.
 -Ну, как куда? Вы посмотрите время- уже три часа ночи, - и пошли в коридор к вешалке одеваться. Тут же спохватился Вася,- подождите нас, вместе пойдем. Сейчас ребенка оденем и пойдем.
 -Ну, в таком случае, давайте на посошок, а в три часа завтра, ой, уже сегодня, ждем вас,- предложил Коля и тут же стал наливать в бокалы, наполнять рюмки водкой. Выпили и за Круцами потянулись Прохоровы. Гости ушли и Семеняки, уставшие, остались одни. Ксения посмотрела на стол и махнула рукой,- Э, убирать утром буду.
 Потом неожиданно переменилась в лице. На него легла тень, неведомо откуда подкатившей грусти, глаза затянулись пеленой. Ксюша пальцами вытерла глаза, провела ребром ладони под носом и присела на стул, всхлипывая.
Коля подскочил к ней,- Ксюшенька, что с тобой?
 А Ксюша уже откровенно плакала,- Боже, как там у нас дома сейчас хорошо! Люди торжественно-нарядные, поют красивые песни, ходят друг другу в гости. А скоро Рождество, колядки. Вот истинный праздник, празднество души, а не плоти. А я, кажется, вечность этого не видела. Домой хочу,- и еще  пуще расплакалась.
 -Ну, Ксюшенька! Что это ты вот так, вдруг, ни с того ни с сего начала плакать?
 -Не вдруг, Коля, не вдруг. 
 Коля стоял озадаченный, покусывая нижнюю губу, и резко повернулся к жене,- Все, давай, Ксюша, собирай чемодан, а я с утра пойду к Кабановым, а потом поедем в аэропорт. Давай, давай быстренько собирайся.
 -Как- собирайся, а ты, а Андрюшка?
 -Мы с Андрюшкой останемся дома на хозяйстве. Думаю, за твое отсутствие землетрясение здесь не произойдет. Так что-  давай, поезжай. У тебя две недели зимних каникул.
 Пополудни Ксения на самолете вылетела на Тюмень с билетом в кармане до Ивано- Франковска через Москву. Помог с билетом Артамонов через командира авиаотряда Щетинина за счет брони горкома партии.  И сегодня же Николай договорился с Зинкой Кабановой снять деньги со сберкнижки. Она открыла сберкассу, и Николай забрал, оставшийся в кассе остаток две тысячи со вчерашнего дня, и отдал деньги Ксюше уже в аэропорту. Домой он шел с неотрывной мыслью: « Как хорошо, что есть такие люди, которые всегда в трудную минуту могут помочь. И как мне повезло сегодня».
 И в самом деле. Ксюша сидит на скамейке с чемоданом в низеньком неуютном зале аэропорта, а Николай отошел ни с чем от окошка кассы- билетов нет. А в это время началась регистрация пассажиров на Тюменский рейс.
 В помещение вошел Артамонов с женой и сыном и стал в очередь на регистрацию. Он увидел поникшего Николая,- здорово, Николай. С Новым Годом тебя. Ты что такой хмурый, летишь куда- то? Я, вроде, отпуск тебе не подписывал,- улыбнулся Артамонов.
 Николай поздоровался и понуро опустил голову,- хотел жену отправить к родителям на зимние каникулы, а билетов нет. Так досадно. Она уже настроилась на поездку.
 -Ты погоди, как это- нет билетов? Ты в кассе был?
 -Да, конечно. Там сказали, что все билеты проданы.
 -Подожди, я сейчас,- и Артамонов направился в помещение отдела перевозок, а потом зашел  в следующую дверь. Минут десять он не показывался, а потом открыл дверь и позвал указательным пальцем Николая,- как зовут жену, куда она летит?
 Николай дал все данные на жену, Артамонов записал на вырванном из записной книжки листочке и снова пошел в этот необозначенный табличкой кабинет. Через несколько минут он вышел,- обратный билет на какое число нужен?
 -На двенадцатое,- ответил Николай, уточнив дату у Ксюши. Артамонов снова ушел, а через минут десять вышел, улыбаясь,- ну, Николай,  все улажено. Будет тебе билет до Франковска. Правда, с обратным билетом не все улажено. Есть только с Москвы. Но, думаю, жена как- нибудь доберется до Москвы. Поездом, в крайнем случае, доедет.
 -Как? Неужели? А сказали, что нет билетов,- удивился Николай.
 -Ну, ты, Коля, как маленький. Есть же еще бронь горкома партии. Вот за счет этой брони и дадут билет. Из Москвы билет- за счет командирской брони. Ну, все, Коля, жди, объявят, когда подойти к кассе. А я своих,- и показал рукой в сторону красивой черноглазой женщины и мальчика лет восьми,- отправляю на каникулы. Пусть бабушку немного порадуют. Ну, до свидания, Коля.
 -Спасибо, Александр Николаевич.
 И действительно, через пару минут по громкоговорителю пассажиру Семеняка Ксении Ивановне предложили подойти к кассе аэровокзала. Ксения, вся взволнованная побежала к заветному окошку. 
 Николай провожал Ксюшу до последнего момента, пока не закрыли дверь пропуска пассажиров. А теперь  он довольный, но с легкой грустью  шел домой и с благодарностью думал  о директоре конторы бурения Артамонове, о простой служащей сберкассы Зинке Кабановой- жены Сашки, электрика, с которым мерзли вместе в общежитии осенью шестьдесят четвертого, о тех людях, которые его окружают и делают его жизнь лучше и более наполненной. И о том, как ему все- таки в жизни везет.
 Он неожиданно вспомнил прошедшие в его голове, как в калейдоскопе, несколько случаев, когда он был, что называется, на волосок от смерти, и какое- то чудо, иначе это не назовешь, уводило его от неминуемой гибели. И от одних только воспоминаний в его душе пробегал неприятный холодок. А начались эти полумистические ситуации со случая, когда в возрасте около пяти лет Николка чуть не взял, гревшуюся на пригорке, змею в руки, посчитав ее за красивую веревочку. «А что если об этом всем написать? Не статью, а что- то наподобие мистического рассказа. Надо попробовать»,- решил Николай.

  В начале года приказом по Миннефтепрому объединение «Тюменьнефтегаз» было упразднено, как лишнее управленческое звено в структуре управления добычей нефти в Тюменской области. Решение безупречно обосновано, но знающие люди точно знали, что дело не в излишней структуре, которая на данном этапе работ все же была нужна. Дело- в человеке, который стоял за этой структурой. Во многом очень не удобный, и не во всем покладистый, где требовалось найти компромиссное решение, необходимое для баланса власти- партийной и хозяйственной.
 Кореляков понимал, даже предчувствовал, что именно такой управленческий ход будет логичным завершением противостояния инженерной позиции руководителя объединения и секретаря обкома партии. Об этом говорили уже открыто и эти разговоры дошли до Василия Васильевича. «Уже болтают»,- заключил он. Про себя  решил, что перевод его на должность начальника НПУ «Сургутнефть» не следует драматизировать и смотреть на это нужно трезво. «Хоть отдохну от всего и ото всех»,- определил свою позицию Кореляков.
 Но на Корелякове дело не закончилось. Вынужден был уйти с должности главного инженера «Главтюменьнефтегаза» Филановский под благовидным предлогом перехода в Министерство руководить капитальным строительством отрасли. Не смогли его отстоять ни Муравленко своим незыблемым авторитетом, ни Министр Шашин. Новым главным инженером главка назначили Аржанова Феликса Григорьевича- молодого и перспективного руководителя. Перешел, а фактически- перевели на работу в главк и Житнева. Его место заслуженно занял начальник ПТО  Кондратов.
 Это было своего рода расчищением «завалов» на пути увеличения объемов добычи нефти. Оно в определенных кругах вызывало удивление, недопонимание, даже негодования, правда, распространявшегося не далее кухонного стола.
 Коснулись преобразования и тресту «Сургутбурнефть». Оно преобразовалось в объединение с тем же названием. В его составе образован трест «Сургутнефтеспецстрой», куда вошли все ССУ. Управляющим треста назначен Жаворонков, а на его место главным инженером объединения назначен Сабирзянов Ахат Кабирович. Для простоты обращения его звали Александр Владимирович. Человек лет под пятьдесят с большим опытом работы в бурении. Работал до этого в Средней Азии.
 Но все эти структурные и кадровые изменения прошли почти незаметно и не отразились ни на объеме добычи, ни на качестве поставляемой нефти. Машина в свое время была запущена  грамотно и работала исправно, ритмично. Правда, с постоянно растущей натугой. Еще бы.
 То, что еще вчера казалось немыслимым, сегодня обретает черты реальности. И поднимаются в спешном порядке новые, не  обустроенные, как все на Севере, поселки, ширятся города, а вместе с ними география разработок нефтяных месторождений. Растет намеченными темпами объем работ, требуемый для извлечения нефти из недр земли и транспортировки ее вглубь страны к центрам переработки во все более возрастающих масштабах. И добыча нефти по «Главтюменьнефтагазу» приблизилась, без малого,  к двадцати миллионам тонн. Добрая половина этого показателя значилась в трудах Усть- Талинского нефтепромыслового управления.
 Широкая полоса Приобья в месте поворота реки Обь с востока на запад на несколько сотен километров запестрела очагами строительства. Зажглись газовые факела на объектах добычи нефти, к сожалению, ставшие на многие годы вперед символом расточительного отношения к богатствам земли. Но обуздать эту вынужденную стихию не хватало ни сил, ни возможностей, а порой и желания, терявшихся во взвинченных темпах работ по приросту добычи нефти.
 Вся эта обширная территория была исполосована просеками трасс    строительства высоковольтных линий электропередач под будущую большую энергетику строящейся Сургутской ГРЭС, которая в уже недалекой перспективе должна дать первый промышленный ток; под нефтепроводы, лежневые и магистральные автодороги. Тайга все зримей обретала новое, непривычное лицо.
 С широким размахом велось строительство железной дороги от Тобольска до Сургута. И на всем ее шестисоткилометровом пути велись  вырубка просеки, выборка грунта, отсыпка полотна и иные работы, километр  за километром приближая насыпь к заветной тупиковой точке. И уже болота не могли противостоять напору  людей.
  На полную свою мощь осуществлял перекачку добываемой нефти действующий нефтепровод. И уже возникла необходимость позаботиться о перекачке нарастающего объема нефти, с которым действующий нефтепровод справлялся с трудом. Поэтому с опережением началась подготовка к строительству нового, более мощного нефтепровода со среднего Приобья в глубь европейской части страны диаметром тысяча двести двадцать миллиметров протяженностью свыше двух тысяч километров в комплексе с нефтеперекачивающими станциями и объектами их жизнеобеспечения.
 Начавшиеся в Тюменском Севере подготовительные работы к строительству велись на освоенной и политой потом, а нередко и кровью, территории. Просека под проектируемый нефтепровод в действующем коридоре расширялась, лес безжалостно валили и сгребали в огромные кучи мощными бульдозерами. На трассу нефтепровода завозили оборудование, транспортные средства, трубоукладчики, трубы. Создавались базовые вагон- городки со своими примитивными трассовыми удобствами. Создавались в городах базы  новых предприятий трубопроводного строительства.
 И ничто уже не смогло сдержать рожденное диктуемой жизнью необходимостью, там, в верхах, стремления высокими темпами наращивать объемы добычи. И этому стремлению, оформленному в конкретные решения,  ничего не могло помешать, как и поколебать уверенность в правильности выбранного курса. Попросту, таких сил уже больше не существовало. Они иссякли сами собой под натиском живой практики людей по вовлечению в работу к тому времени более двадцати крупнейших месторождений нефти с высокими показателями промышленных запасов. А впереди предстояла не менее масштабная работа.
 И текли в Тюменскую область потоки денежных средств, всвозможная техника, материалы, оборудование товары широкого потребления, как их называли на языке статистики; заключались контракты с японскими, канадскими фирмами на поставку мощной землеройной и грузоподъемной техники, машин, оборудования. С Канадской фирмой «Камко» заключен договор на поставку всего комплекса нефтепромыслового оборудования газлифтного способа эксплуатации Тавдинского месторождения нефти. И шли поезда, баржи со всем этим скарбом.  А в Душкино прибыли первые представители фирмы.
 В этом не легком, не знавшим ранее подобных примеров противостоянии людей и стихии, ломались обычные, годами сложившиеся стереотипные представления о методах и технологии возведения промышленных и социальных объектов,  которые здесь, в Приобских болотах оказались не всегда пригодными, а в ряде случаев и совсем непригодными. Им на смену приходили новые, совершенно неожиданные, рожденные самой жизнью, методы и решения, до этого, казалось, не решаемых задач. На смену громоздким и трудоемким методам возведения промысловых объектов пришли блочные, с полной промышленной готовностью, модули. Они еще не обрели широких промышленных масштабов, требовали доработки, устранения каких- то недочетов, пробелов. Но они уже жили своей, предназначенной им жизнью, и начали свое уверенное шествие баржами по малым Тюменским рекам к местам их монтажа.
 Ломка происходила и в умах людей, в их представлениях о человеческих возможностях. Для одних они были неисчерпаемы в своей природной многогранности, другие видели в этом попытку использовать человеческие возможности, далеко не беспредельные, в своих каких- то суетных и не всегда  бескорыстных целях. И все это уживалось вместе, шагало рядом, порождая и без того не простые отношения в человеческой среде. Поэтому она, естественно и непременно задевала своей, не всегда лучшей стороной, отношения в производственной сфере. И не только в производственной.
 Вместе с ними ломались, и нередко, судьбы людей. Одно порождало другое. И в этой многослойной и витиеватой взаимосвязи кипели вырывавшиеся наружу в своей наготе и неприглядности безудержные  человеческие страсти.  И это было неизбежным по своей природе, и не всегда предсказуемым.  В этой, нагнетаемой человеческим страстями гонке, некогда было оглянуться назад, чтоб увидеть, оставленные человеческой поступью  следы. И не только по земле. Во всем этом было, не избавленное от хаоса и ретивой суетности, но, обретшее постоянно восполняемую силу, непрестанное  бурлящее движение. И не всегда выпадала возможность перевести дух.
 Реки летом, даже в тихую погоду, непрестанно кипели волнами от проходящих  теплоходов с баржами- вниз по течению с грузами, навстречу- с металлоломом, в виде изношенной, искореженной  техники. Реже- порожняком. Они сновали вверх- вниз, оглашая свое прибытие протяжными гудками.
 Зимой неутомимо работал зимник, не успевая удовлетворять растущие потребности в неотложных грузах. Чуть более двух суток, включая погрузку,  уходило на прямой и обратный рейсы автотранспортом. Поэтому зимнюю дорогу постоянно держали в проезжем состоянии.
 Но как ни старались нефтяники постоянно увеличивать растущие потребности в нефти, самым узким местом в объеме работ по обустройству месторождений все же было строительство. Оно при всем своем многовековом, а то и тысячелетним опытом не всегда добротно вписывалось в обозначенный жизнью ритм, следовало за новыми потребностями, не успевало наращивать свою, хотя бы на самом минимально необходимом уровне, мощь. А на плечах нефтяников наравне с основной деятельностью и ее неисчислимыми заботами, лежала и забота о создании широкого комплекса вспомогательных средств для создания приемлемых (о комфортных- и речи не было)условиях жизни и быта тружеников, без чего уже невозможно было обойтись. Но не все и не всегда получалось, как хотелось бы.
 На текущем рабочем совещании в горкоме партии обсуждался вопрос строительства молочно- товарной фермы, тепличного хозяйства и всего того, без чего уже немыслима была мало- мальски, похожая на нормальную, человеческая жизнь. Хотя, кто мог здесь дать определение нормальности жизни. Люди привыкли довольствоваться малым, которое не повергало их в тоску и уныние, становилось привычкой. И этого было достаточно. На даже эту мизерную человеческую потребность не всегда удавалось удовлетворить.   
 А ситуация уже перезрела.  И второй секретарь горкома партии Аникеев наметил проведение совещания, как масштабно выразился Анатолий Михайлович, по аграрному вопросу. На совещание приглашены представители треста «Талинскнефтестрой», совхоза «Талинский», начальник НПУ  и его заместитель по быту и кадрам. Участвовал в совещании заведующий промышленном отделом горкома партии и инструктор этого же отдела- около десятка человек. Предполагалось заслушать двоих докладчиков- начальник НПУ Григорьева и главного инженера треста  Арсеньева.
 Все расселись за большим столом. Анисимов определил, что все приглашенные присутствуют, и не стал терять время,- ну, что ж, товарищи, начнем наш разговор. Прошу, Михаил Григорьевич.
 Григорьев достал свой изрядно потрепанный блокнот с записями, открыл на нужной странице.   
 - Мне предложили по рассматриваемому вопросу подготовить доклад. Я полагаю, что мы не располагаем достаточным временем, чтоб по каждому докладу устраивать прения. Думаю, достаточно будет несколько примеров, чтоб понять суть вопроса. А это, полагаю, для нас  главное.
 Так вот, вы, наверное, знаете, что из восемнадцатитысячного населения нашего города две с половиной тысячи составляют дети дошкольного возраста. Не трудно посчитать потребность этой части нашего населения в свежих продуктах питания- молоке, овощах. Я имею в виду, разумеется, натуральные продукты. Согласитесь, мы не можем их круглый год кормить сухими овощами и продуктами из сухих молочных смесей. А завозить цельномолочные продукты самолетами из Тюмени нам будет попросту не по карману.  А если еще к этим двум с половиной тысячам добавить школьников, больных взрослых, которые не меньше нуждаются в этих продуктах, то получится внушительная потребность. У нас же, ведь, есть еще школы, больница. К тому же следует иметь в виду, что ежегодный прирост населения города составляет в среднем три тысячи человек. Из них около пятьсот человек- дети. Откуда это все взять, если накладно возить самолетами?
 Вы все знаете, что во исполнение постановления обкома партии, приказа нашего главка в составе нефтепромысловых управлений должны быть созданы молочно- товарные фермы, тепличные хозяйства, которые и должны быть источником пополнения рациона  товарной продукцией этих хозяйств. Скажу откровенно, мы несколько задержались с исполнением этих решений, и теперь имеем то, что имеем.
 А имеем мы вот что: в прошлом году мы довели численность поголовья крупного рогатого скота до двухсот единиц, из них дойных коров всего восемьдесят голов. При среднегодовом надое в две тысячи литров молока, а большего мы пока не сумели достичь, получается, что в день на одного дошкольника потребление молочных продуктов, включая всевозможные каши и супы, приготовленные на молоке, составляет менее двухсот граммов. Как видите-  не густо.  А школьники вообще остаются без цельного молока. Про больницы и разговора пока нет.
 К этому показателю надо присовокупить издержки по содержанию этого поголовья, чтоб представить себе полноценную картину того,  что из себя представляет сегодня наша сельскохозяйственная юдоль. Прошлым летом с учетом длительного паводкового периода мы сумели собственными силами заготовить только треть потребностей в грубых кормах. Остальное- мы были вынуждены завозить баржами с юга Тюменской области. То, что не успели, по понятным причинам, завезти баржами сейчас просто вынуждены завозить по зимнику. Вот такой расклад у нас получается.
 Но, для того, чтобы хоть как- то улучшить ситуацию с обеспечением города цельным молоком мы должны уже в этом году довести численность стада до восьмисот голов. И обеспечить им надлежащее содержание. А вот тут у нас есть вопросы. И не один.
 Во- первых, из намеченного строительства уже к апрелю месяцу этого года мы должны иметь два телятника на двести голов каждый, и два коровника по двести голов. Фактически, сегодня из четырех намеченных корпусов мы имеем только две не законченных строительством коробки. Как видите, работы- не початый край, а летом, в июне, мы должны завезти молодняк и коров с тем, чтоб они к началу зимы  смогли адаптироваться к местным условиям и, понятно, давать продукцию.
 И сегодня, судя по темпам работ, у меня под большим сомнением окончание строительства, хотя бы к осени, намеченных объектов. Я не говорю о том, что совхозу нужна мало- мальская производственная база, участок по переработке молока. Мы не можем сегодня примитивным методом на дровяной плите перерабатывать молоко.
 Теперь- об овощах. Скажу откровенно, мы бы могли здесь добиться более весомых результатов. Наша нынешняя практика выращивания овощей убеждает в том, что мы бы могли, по крайней мере, особо нуждающийся контингент населения полностью обеспечить витаминной продукцией. В прошедший сезон из трех имеющихся теплиц общей площадью около двух тысяч квадратных метров мы собрали почти полторы тонны огурцов и помидоров. Я не включил сюда зелень- лук, укроп, петрушка. И это, как говорят наши специалисты-  не предел. Но, опять- таки, нас сдерживает отсутствие производственных площадей. Теплицы мы лепим, по сути дела, из отходов- труб, металлопроката. Но даже при этой примитивщине мы могли бы сделать больше. Но не хватает строительных мощностей. Поэтому мы должны перейти на сооружение теплиц промышленного изготовления. Правда, здесь мы столкнулись с проблемой отсутствия опыта выращивания овощей в закрытом грунте в северных регионах. А опыт- это не только практика, помноженная на знания, но и необходимые конструкции теплиц, пригодные для работы в Северных условиях и давать продукцию. Этих конструкций попросту нет в природе. Вот, вкратце, я обозначил те проблемные вопросы, над которыми нам нужно серьезно поработать.
 Аникеев неожиданно в упор посмотрел на Григорьева и не то с вопросом, не то с укором спросил его,- Михаил Григорьевич, вы сказали, что нет опыта ведения сельского хозяйства у нас на Севере. Но, как вы знаете, у нас не было опыта бурения в здешних условиях, добычи нефти, строительства и прочего. Но мы же делаем эту работу, и, как показала жизнь, совсем неплохо справляемся с ней. К тому же я не могу с вами согласиться, что нет опыта выращивания овощей на севере. Вы же возите для себя хорошую картошку из Тундрино, Сытомино. А  там, скажу я вам, огурцы и помидоры успешно выращивают в открытом грунте. Я не говорю про морковку, свеклу, капусту и прочую зелень. Я скажу более того- в военные, да и в послевоенные годы здесь выращивали хлеб. Правда, ржаной, но- хлеб. А вы пытаетесь нас убедить в каких- то несуществующих сложностях ведения работ по выращиванию овощной продукции.
 Лицо у Григорьева покрылось румянцем, глаза заблестели и он, дождавшись, когда секретарь горкома закончит свою реплику, высказал свое несогласие,- я, Анатолий Михайлович, знаю об этом опыте работы. Но вы забываете, что названную вами продукцию выращивают в летний и очень непродолжительный период и только для своих нужд. Мы тоже могли бы летом выращивать овощи, кстати, капусту, и неплохую капусту, мы вырастили на Сингайском острове в поле. Правда, мы вынуждены были ее потом засолить, чтоб не пропала. Такая же судьбы ожидала бы огурцы и помидоры. А мы говорим не о соленных огурцах, которые хороши как закуска, а о свежих овощах, в зимний период, когда нам особо не хватает витаминов. И не на месяц,  от силы- два, а на весь год. Для этого нам и нужно переводить выращивание  овощной продукции на промышленную основу. А в стране даже нет типовых проектов теплиц для Северных регионов. Никто, ведь, до нас не собирался выращивать в этих широтах овощи  в теплицах. Это мы только такие рьяные первопроходцы. Ну, так вот- для разработки индивидуальных проектов,  нам нужно провести сначала проектно- изыскательские работы, технико- экономическое обоснование строительства, получить рекомендации специалистов аграриев. И только потом разрабатывать технические решения. А на эту всю работу уйдет не менее двух лет. А потом еще проекты нужно воплотить в реальные объекты. Кто нам даст на это время?
 -Ну, прямо так и два года, Михаил Григорьевич,- засомневался Аникеев, в конце- концов эту работу  вы можете поручить своему ПСБ.
 -А вы, Анатолий Михайлович, вспомните историю с хлебзаводом, тогда у вас сомнений никаких не будет. А что касается ПСБ, то у нас нет прав проектировать ответственные конструкции. Теплица- же не забор. И надо себе уяснить, что при проектировании и сооружении теплиц необходимо учитывать большие снеговые и ветровые нагрузки, характерные для наших мест. Здесь нужно просчитать и режим освещения, проветривания. Растение- это все же биологически живое создание.
 -Спасибо, Михаил Григорьевич, просветили нас. А что вы тогда предлагаете? Мы же не можем сидеть, сложа руки и ждать, когда нам на блюдечке с голубой каемочкой подадут готовое решение.
 -Я высказал проблемные вопросы, а предложений по их устранению- жду от нашего совещания. Мы же для этого здесь собрались, как я понимаю,- уже с плохо скрываемым раздражением ответил Григорьев. Он понимал, что никто ему здесь никаких оригинальных предложений не выдаст и все кончится тем, что ему самому со своими специалистами придется решать эти все задачки. Но если горком партии проявил инициативу, то пусть не остается в стороне простым заводилой. Григорьев сейчас, скорее, нуждался в проявлении большей расторопности строителей в возведении сельскохозяйственных объектов. Вот это совещание и должно их, хоть, как- то подстегнуть. И на это больше всего рассчитывал Григорьев. Он не сказал, что его специалисты из ОКСа и совхоза сейчас, как он однажды выразился, «рыскают» по регионам, где выращивают овощи в теплицах в больших масштабах, в поисках приемлемых вариантов теплиц. Он уверен, что вариант будет найден. Но необходимо настроить (и тут он поймал себя на тавтологии) на соответствующий лад строителей, даже улыбнулся про себя.
 -А вы чему так улыбаетесь, Михаил Григорьевич? Вы нашли решение наших задачек?- не без иронии и некоторой доли, как показалось Григорьеву, ехидства спросил Аникеев.
 -Да, нет, Анатолий Михайлович. Можно бы и посмеяться, если бы не было так грустно, как выразился поэт. Боюсь, что сильно горчить будут наши тепличные огурцы после всех этих перипетий.
 -Наша задача в одном- в выполнении решений вышестоящих органов. И мы должны найти приемлемые варианты. Смеяться будем потом, когда выполним эти решения.  Но, мы отвлеклись, однако. Хотелось бы выслушать наших подрядчиков, как они видят свою дальнейшую роль в подъеме нашего подсобного хозяйства. Кто готов выступить? Вы, товарищ Арсеньев? Слушаем вас.
 Арсеньева удивило, что второй секретарь сделал вид, будто не знает, кто будет докладчиком от треста на этом совещании. Не далее, как вчера он был у заведующего промышленным отделом горкома партии с целью ознакомления с предметом сегодняшнего разговора. В это время зашел Аникеев и ему Арсеньев сказал, что управляющий трестом в командировке выбивает оборудование для цеха железо- бетонных изделий и докладывать на совещании будет он, Арсеньев. Секретарь горкома пожал плечами и сказал, что ему безразлично, кто будет докладчиком, лишь бы исполнение решения совещания было на высоте. А сегодня сделал вид, будто не было этого разговора.
 Арсеньев спросил,- можно с места, Анатолий Михайлович?
-Да, пожалуйста, Сергей Дмитриевич.
 Главный инженер начал свое выступление с информации о том, какой объем строительно- монтажных работ в денежном выражении трест выполнил в истекшем году, сколько километров нефтесборных сетей и напорных нефтепроводов было смонтировано…
 Аникеев неожиданно прервал информацию главного инженера,- все то, что вы сейчас нам говорите, Сергей Дмитриевич, интересно, но нас волнует другое: что вы  конкретно сделали и намерены сделать по существу вопроса, вынесенного на сегодняшнее совещание.
 Анисимов недоуменно поднял брови. Ему казалось, что второй секретарь плохо представляет все сложности, с которыми трест сталкивается повседневно в своей работе.  Не сведущ о его проблемах, что могло бы облегчить понимание многих и разнообразнейших- почему. Поэтому Арсеньев и посчитал необходимым для начала посвятить горком партии в эти все вопросы. К тому же, Сергей Дмитриевич не привык, когда его перебивают. Но он счел это простительным со стороны второго секретаря,  и продолжил свою мысль, которую так неожиданно прервали,-  для того, что бы ответить на вопрос по существу, необходимо иметь целостную картину тех работ, которые выполняет трест, иначе трудно представить те сложности, которые возникают перед трестом в решении каких- то конкретных задач. Я не исключаю, что возможны провалы в отдельных местах, но мы их перекрываем другими объемами работ, которые на нас взвалили сверх меры. И в целом трест справляется с программой строительства.
 -Я еще раз повторяю, товарищ Арсеньев, мы не требуем от вас оценки работы всего треста, меня, конкретно, сейчас больше интересует, а правильней сказать- волнует, почему вы не справляетесь с программой работ по сельскохозяйственным объектам, и что вы намерены предпринять, чтоб исправить положение, - последние слова секретарь горкома произнес со  смысловым ударением на последних словах. Он даже взгляд с определенным подтекстом кинул на Анисимова
 Но Апсеньев почему- то в вопросе секретаря горкома уловил стремление на этом совещании сделать ему, главному инженеру треста, хорошую выволочку, для чего и приглашают в партийные органы. Проведут вот такое мероприятие и поставят «галочку» в отчете о работе. Лицо Арсеньева покрылось легким румянцем, сосредоточенным ожиданием процедуры внушения.
- Я понимаю так, Анатолий Михайлович, что вас интересуют причины, по которым мы отстаем от графика строительства объектов сельского хозяйства. Поэтому я еще раз повторяю, товарищ, Аникеев, что для правильного уяснения причин отставания в строительстве этих злосчастных коровников, необходимо иметь целостную картину всего того, что делает трест. А мы работаем в первую очередь на строительстве объектов нефтяного хозяйства. За это нас в первую очередь спрашивают. Кроме того, мы по ходу дела строим свою производственную базу, без которой, как вы понимаете, нам вообще невозможно будет работать. Вот и вся причина, если это вас интересует. А трест, повторяю, программу  ушедшего года выполнил успешно, даже перевыполнил. Мы получили благодарность начальника главка. Так что ругать нас, вроде бы, и не за что.
 Аникеев терпеливо выслушал главного инженера треста, но все же не сдержался,-
 -А мы ругать вас здесь не собираемся, мы не на родительском собрании.  Вы, Сергей Дмитриевич, как я вижу, решили поиграть с нами в «кошки- мышки» и уйти от прямого и откровенного разговора. Полагаю, что для этого вы выбрали не совсем удачное место и время. Вы, хоть, понимаете, что по вашей вине под угрозой срыва выполнение программы по молоку и овощам, что, в конце- концов, коровы и телята, которых мы закупили и должны  завезти этим летом, останутся по вашей милости к зиме под открытом небом?
 - Понимаете, Анатолий Михайлович, хороший хозяин сначала строит сарай, а потом уже приобретает скотину. Чем я виноват, что вы закупили коров, телят, а теперь требуете от меня невозможного. Ну, так не завозите, в конце- то концов скотину. Построим коровники, телятники, тогда- пожалуйста. Но не надо мне руки здесь выворачивать. Я еще раз повторяю, мы свой годовой объем работ выполнили.
 Григорьев, слушавший этот разговор, недоумевал: неужели главный инженер треста не знает, что такое горком партии со своими правами и полномочия и ведет себя, как зарвавшийся школьник? От этого разговора, перешедшего в откровенную перепалку, Григорьеву стало немного не по себе, и он не выдержал,- Сергей Дмитриевич, вы, очевидно, забыли, о чем мы с вами пару дней тому вели разговор. И вообще, пора бы усвоить, что план планом, а живые объекты, которые мы вам поручили построить, оговорены нашим совместным договором. Этим же договором предусмотрены экономические санкции в случае не выполнения договорных обязательств. Если мы пойдем по такому пути, то от вашего треста, в котором вам выпала честь вести техническую политику, останутся рожки да ножки. Когда ваш руководитель подписывал договор, он не возражал против включения сельскохозяйственных объектов в его состав. Он, полагаю, правильно оценивал возможности треста, ситуацию  в целом. Поэтому мне совершенно не понятна ваша позиция по данному вопросу. Мне сейчас кажется, что вы с управляющим не согласовано работаете. И, вообще,  вы должны понять, что мы сейчас с вами не на планерке или штабе, где еще в какой- то мере терпим подобный разговор. Так что будьте любезны внесите ясность в вопрос- будут построены наши объекты в означенный срок, или мы с вами расстанемся на том, что есть? Согласитесь, мы не можем допустить игнорирования решения обкома партии, приказа главка. И если коровы закуплены, значит, они будут вселены в добротные фермы. С вашей помощью или без нее, но мы решим эту задачу. Это не моя прихоть и не Анатолия Михайловича. Городу нужно свежее цельное молоко. И об этом мы ведем сейчас разговор. Я, собственно, и не должен бы напоминать вам об этом, но, как видите, приходится.
 Арсеньев покраснел, лоб покрылся испариной. Он  какое- то время собирался с мыслями и с запинками в голосе, пожав недоуменным видом плечами, проговорил,- я понимаю вашу озабоченность, но вы, Михаил Григорьевич, должны помнить наш разговор где- то в ноябре, когда вы потребовали от меня бросить все работы и переключиться в срочном порядке на напорный нефтепровод от Тимонина острова на ППН. Вы, наверное, знали, что мы строим помимо «макаронов, ДНС, ЛЭП еще и коровники, теплицу, что они не менее важны, чем «макароны» и тот напорный нефтепровод. Он был построен, как вы помните, в указанные вами сроки. А что касается того, что управляющий подписал договор, то вы, Михаил Григорьевич, прекрасно знаете, что если бы он не подписал этот договор, то он уже не был бы управляющим трестом. Наш трест- это строительная организация в руках нефтяников. Так что у нас выбора попросту нет. Поэтому давайте смотреть объективно, без предубеждений на сложившуюся ситуацию. И если нужно в срочном порядке построить объекты подсобного хозяйство- я все брошу и займусь этими объектами…
 Тут уже не выдержал Аникеев,- вы, товарищ Анисимов, работаете начальником пожарной части или главным инженером строительного треста? Что значит- брошу все и займусь этим? Мне кажется, вам  несколько не по плечу ваша должность, если вы не в состоянии сориентироваться в своем хозяйстве и строить все ритмично, быстро и с высоким качеством. Именно такого подхода к работе мы ждем от вас, как главного инженера и как коммуниста, если на то пошло. А вы тут устроили нам что- то наподобие базара. Если вы будете строить свои отношения с заказчиком, органами власти подобным образом, то вам придется выложить сюда на стол свой партийный билет.
 Арсеньевв побагровел и с легким заиканием, размахивая руками, произнес,- не вы, товарищ Аникеев, выдавали мне партийный билет и не вам его забирать! Вы бы хотели и высокие показатели иметь, и чтоб все делалось безропотно по вашей указке. Легко только ложкой хлебать, а вы попробуйте сами, что- нибудь построить, тогда и посмотрим.
 -Я что- то не пойму, товарищ Арсеньевв, вы в каком городе живете? Или вам наплевать, извините за выражение, на его нужды? Я, да и все остальные, присутствующие здесь, не о своей ложке печемся. И не вам судить, кто чего достоин. И, полагаю, таким как вы вообще не место в нашем городе.
 -Вы решили, товарищ Аникеев, от безысходности найти во мне козла отпущения,- Арсеньев уже не сдерживал себя,-  чтоб хорошо выглядеть перед своим руководством- это самое лучшее, на что вы способны. Я- инженер строитель и без дела не останусь. Однако, смею заметить, даже в самые худшие времена никто не позволял себе определять где, кому и как жить, если ты не уголовник. Мы живем в социалистическом государстве. А вы берете на себя миссию суда высшей инстанции. Ну, что ж, как говорят, счастливо оставаться.
 Анисимов закрыл свою папку с докладом, резко поднялся и вышел из кабинета.   
 Григорьев не ожидал такого поведения от Арсеньева,- вы куда, Сергей Дмитриевич? Нельзя же так…
 -Да пусть идет, Михаил Григорьевич, что его держать,- раздраженным голосом произнес Аникеев,- полагаю, товарищи, что на этом мы можем закончить нашу не состоявшуюся беседу. Давайте, Михаил Григорьевич, дождемся управляющего и в рабочем порядке обсудим ситуацию. А пока продумайте, Михаил Григорьевич, возможность подключения к строительству МТФ еще какие- то строительные силы. Ситуация, как сами видите, не простая.
 Все стали подниматься из- за стола, кто с удивлением, кто с недоумением, покачивая головой. Когда Аникеев остался с Григорьвым одни, Григорьев поднял глаза на Аникеева,- зря ты так с ним, Анатолий Михайлович. Все- таки он не рядовой работник- главный инженер треста. Грамотный, к тому же, инженер, опытный строитель.
 -Нет, не зря, Михаил Григорьевич. Вы видели, как он себя высокомерно вел? Мол, кто вы такие здесь, чтоб давать оценку моей работе? Нет, Михаил Григорьевич. Именно высокомерие было той меткой, за которой находился этот человек. Трест, видите ли, свою норму выполнил, что вы ко мне пристали? А в общем- то, не обессудьте, Михаил Григорьевич, но и ваша вина тут есть. Надавали ему выше головы объектов, вот он и выбирает куски, которые пожирнее, и на них и вытягивает план треста. И придраться не к чему. Да еще и хвалят. Вот его вся стратегия и тактика вместе.
 Григорьев улыбнулся на замечание Аникеева,- я, Анатолий Михайлович, как выразился Арсеньевв, от безысходности подкинул ему несколько горящих объектов. Ты же сам видишь, нас не спрашивают- давай и все дела. Да и коровники эти злосчастные… Я скоро забуду, как нефть пахнет, и начну коров доить. А поручить эти объекты- больше некому. Все строители под завязку загружены.
 Григорьев задумчиво уставился куда- то на край стола, потом пожал вопросительно плечами,-  я переговорю еще  с Бэтке. Объясню ему все, как есть, надеюсь, он поймет и найдет возможность, как  поправить дела. А то я уже перестал спускаться ниже руководства трестом, забывая, что на свете еще есть такие люди, как Бэтке, которые всегда помогут в трудное время. Он строитель, с большой буквы. Правда, собирается уезжать, возраст- все- таки. Ладно, Анатолий Михайлович, пойду я. Только скажи по секрету- не жалеешь, что ушел от нас на эту службу?
 Аникеев  развел только руками,- вы же помните, Михаил Григорьевич, как меня «уходили» от вас. Ведь, не спрашивают. Тут так: переходишь на работу или выкладывай партийный билет. Здесь, чего греха таить, я потерял, и очень сильно, в заработке. Ну, и к тому же, какой из меня партийный функционер? Вы же видели сегодняшнюю ситуацию. Я, как мог, сдерживался, чтоб не «отбрить» как следует этого фанфарона. Тоже- пуп земли нашелся- облагодетельствовал выполнением плана. Он о карьере, престиже своем больше всего печется. Я на этой работе столкнулся уже и не раз с подобными «специалистами». Давайте, Михаил Григорьевич, закроем эту тему, а то мне и так муторно на душе от нынешнего разговора. Я не могу себе простить, что сорвался и выпалил насчет того, что не место таким в нашем городе. Но, как говорят, слово- не воробей…
 Григорьев ушел обескураженный  нынешним совещанием. Он хорошо знал Арсеньева и никогда бы не подумал, что он может быть таким не сдержанным. Он всегда понимал, что от него требуют, и находил возможность решить любую сложную задачу. Правда, упрямился поначалу. Умел находить убедительные аргументы, чтоб отказаться от какого- то внепланового объекта, каких скоро, если так дальше пойдет, станет по объему не меньше плановых. И многие объекты, не включенные в титульные списки, становятся предметом головной боли и мучительных объяснений перед высшим руководством. Все хотелось бы построить, сделать жизнь немного лучше и достойней. И не все вписывается в титулы. Правда, не на все есть силы и средства, вот и приходится маневрировать в этих рифовых завалах, обходить какие- то подводные течения. Уже голова сединой покрылась за эти пять лет.
 Григорьев подумал о том, что надо бы найти время  встретиться с Арсеньевым, объяснить ему порядок вещей в этой жизни. А то он многое по молодости еще не понимает, еще много на нем сучков всяких потому, как не «обтесали» его еще до гладких и ровных линий.
 Григорьев подумал о встрече, но встретиться так и  не успел. На следующий день после того разговора в горкоме партии Арсеньев снялся с партийного учета и улетел в Нижневартовск управляющим вновь создаваемым строительным  трестом. «Ничего себе»,- удивился Григорьев.
 
 То, что зима будет холодной, не было новостью для горожан. Люди привыкли к северным морозам, тем более, что короткое лето не давало им особо понежится и забыться от холодных зим. Но эта зима запомнилась не столько лютыми и длительными морозами за сорок, сколько людской неосмотрительностью и беспечностью.
 В конце февраля, в середине ночи люди седьмого микрорайона почувствовали в квартирах необычайный холод. Подниматься после двенадцати ночи с постели не очень хотелось. Но подняться пришлось. Притронулись к батареям- холодные совсем.
 Как по команде,  окна засветились, люди метались по квартире, бегали к соседям, которые тоже не спали, но у них был телефон, и можно было хоть прояснить ситуацию. Но телефоны в диспетчерской цеха тепловодоснабжения почему-то были отключены и взволнованные люди не знали, что делать, куда обращаться.
 Первое, что сделали работники тепловой службы, когда манометры на насосах перекачки сетевого теплоносителя упали почти до нуля,  отключили  тепловую сеть на границе седьмого микрорайона, где был обнаружен порыв. Но больше они сделать ничего не могли, потому, что малочисленная аварийная группа из трех человек имела в своем распоряжении передвижной сварочный агрегат и дежурный бульдозер. Для ликвидации аварии нужен был экскаватор и мощная восстановительная бригада.
 Подняли с постели Григорьева. Сквозь полудрему он слушал доклад Мунца, начальника цеха пароводоснабжения,- ситуация скверная, Михаил Григорьевич. Большой порыв  теплотрассы в седьмом микрорайоне. Горячая вода аж на поверхность вышла, образовав вымоину. Мы сетевую линию перекрыли, но для ликвидации порыва нужен экскаватор. Где сейчас его найти- ума не приложу. Поэтому позвонил вам.
 -Хорошо, я понял. Собирай, Владимир Алексеевич, бригаду сварщиков, слесарей, технику. Я попытаюсь найти экскаватор. Все, занимайся.
Пока подняли с постелей людей, экскаваторщика, завели на морозе экскаватор- прошло не менее трех часов. И только  утром приступили к рытью котлована в месте порыва.
 Кругом стоял пар, и в радиусе метров пятидесяти все находилось в белесом мареве, осененном светом фар машин, бульдозера. Люди, работавшие на ликвидации аварии, моментально превращались в какие- то сказочные, заиндевевшие от инея, фигуры- одежда, лицо, руки- все в инее. Экскаватор рыл, а стоявшие рядом люди сосредоточенно всматривались в углубляемый котлован, тихо переговаривались,  с нетерпением ожидая вскрытия места порыва. А экскаватор с отработанным ритмом опускал ковш, вонзался в разжиженную землю и отводил поднятый ковш с землей в сторону.
 Экскаватор черпал горячую глиняную няшу  и откладывал ее в  кучу, от которой шел пар, распространяясь потоками воздуха в разные стороны, укрывал своей пеленой людей, жиденькие деревца. Погружной насос от передвижной станции едва успевал откачивать воду в канализационный колодец. Территория вокруг образовашейся воронки от разлившейся горячей воды превратилась в каток. Вода, нагретая до девяносто градусов остывала на морозе быстро.
 Люди, облаченные в брезентовые робы поверх ватной одежды, похожие скорее на роботов, чем готовых к устранению порыва людей,  стояли в ожидании вскрытия места порыва. Завели привод сварочного генератора, подготовили газовые резаки и ждали. В образованной экскаватором яме,  ничего из- за пара не было видно,  и экскаватор работал почти вслепую.
 Откуда- то принесли прожектор, установили его на деревянном  столбе уличного освещения. Электрик закрепил проводами прожектор к столбу. Кусачками оголил изоляцию проводов и начал закручивать их на провода сети, работая под напряжением с большой осторожностью, периодически согревая голые руки паром изо рта.
  Ослепительная струя света метнулась сначала на землю, ударив лучом по заиндевелым людям, мутному, словно в молоке, простанству, потом поворотом ручки прожектора метнулась куда- то в темно- фиолетовое звездное небо, и только потом электрик направил луч прожектора в яму, зафиксировав его положение проводами. Он спустился на землю.
 -Три щеки, нос, Вася, они белые у тебя,- посоветовали электрику. И он принялся энергично растирать варежкой подмороженные щеки, нос. Кончики пальцев  тоже были прихвачены морозом.
 Подъехал Григорьев, председатель горсовета Агапов. Григорьев поздоровался с Мунцем, и задал неизбежный в этой ситуации вопрос,- как это, Владимир Алексеевич, могло случиться? Да еще ночью. Может, спали на работе, и давление в сети бесконтрольно поднялось?
 -Нет, Михаил Григорьевич, это исключено. Седьмой микрорайон у нас на краю города и давление здесь небольшое. Скорее всего, порыв из-за коррозии металла. Среда, как вы знаете, агрессивная. Не исключаю брак в работе при сварке труб. Мы же не просвечивали сварные швы. Летом продували трубы компрессором, испытывали- все было нормально.
 В это время сказали, что экскаватор обнажил место порыва. Теперь предстояло убрать грунт вокруг трубы. Экскаватор черпнул несколько раз и убрал ковш в сторону, положив его на землю. Установили лестницу в траншею, несколько человек с лопатами спустились вниз дорабатывать грунт вручную. Через несколько минут поднялись,- все, можно резать. Там, оказывается, не заизолировано места сварного стыка.Вот и разъела это место ржавчина.
 Стоявший рядом Григорьев, слышал пояснения и только покачал сердито головой. К работе подключились газорезчики.
 -Ну, что, Николай Матвеевич, не будем своим присутствием мешать работать. Полагаю, через час- полтора дадут тепло в дома.
 Только Григорьев собрался пройти к машине, как прибежали взволнованные люди,- кто тут есть из начальства по теплоснабжению?- Громко спросил какой- то мужчина. Григорьев не стал дожидаться, пока найдут Мунца в этой толчее людей, подошел к человеку,- чем вы так взволнованы, что случилось?
 Мужчина повернулся к Григорьеву и сбивчиво, с дрожью в голосе сказал,- у нас во всем доме полопались батареи, в квартире «дубак» такой стоит, надо идти на работу, а дети, как?-  развел с безысходностью  руки.
 Григорьев остолбенел,- как полопались?
 -Ну, как, как? Всю ночь тепла не было, а мороз- видите какой?
 Григорьев вздохнул тяжело и повернулся к Агапову, и тихо, с тревожной ноткой в голосе еле выговорил,- это- катастрофа. Это- катастрофа, Николай Матвеевич!- чуть не выкриком произнес Григорьев. Он глазами прошелся по людям, отыскивая Мунца, и быстро подошел к нему,- Владимир Алексеевич, бросай все. Тут без тебя справятся. А ты срочно займись проверкой состояния батарей отопления в домах. Подключи всех людей к этой работе, какие есть с утра. И- быстро! Я буду у себя- доложишь.
 Григорьев повернулся к Агапову,- я к себе. Через час созвонимся. Боюсь, что мы сами не справимся с этой бедой. Не дай Бог, если весь микрорайон разморожен. Там же около восьмисот квартир. У нас батарей- только для экстренных случаев.
 -Может снять со строящихся домов?- Предложил Агапов.
 -Да, о чем ты говоришь, Николай Матвеевич. Там этих батарей- кот наплакал- на триста квартир, не более. Я надеюсь, что может и не так все страшно, как кажется.
 Однако, его благие надежды на благополучный исход ситуации не оправдались. Через полчаса, как было велено, вошел в кабинет подавленный Мунц.
-Беда, Михаил Григорьевич, весь микрорайон разморожен.
-А вы какого хрена сидели, сложа руки? Нельзя было организовать слив воды?- Григорьев, взъяренный, аж поднялся со стула, руки задрожали у него
 -А кто же предполагал, что так быстро все замерзнет. Вода же горячая была, около девяносто градусов,- оправдывался побледневший  Мунц.
 -Ладно, потом разберемся. Давай собирай, какие есть у тебя батареи, проверь по складам все заначки.
 Мунц не стал дожидаться дальнейших указаний, вышел из кабинета. Григорьев пригласил секретаршу,- Марья Алексеевна, быстро мне Тюмень, Муравленко.
 Григорьев через две минуты докладывал начальнику главка ситуацию,- главное, Виктор Иванович,- у нас нет необходимого количества батарей. Наскребем не более двухсот комплектов. Что делать- не знаю…
 Муравленко не стал дожидаться окончания доклада Григорьева,- будь на месте, Михаил Григорьевич. Я тебе перезвоню через полчаса. А ты не сиди, сложа руки. Собери все силы, какие есть в городе, но чтоб сегодня тепло было во всех квартирах, Батареи постараюсь забросить тебе,- и положил трубку. Тут же пригласил к себе своего заместителя по снабжению Крола и поручил ему через час организовать завоз в аэропорт Рощино пять  тысяч комплектов шестисекционных чугунных батарей. Крол недоуменно пожал плечами, но, видя взъяренные глаза, крайнюю озабоченность на лице Муравленко, не стал ни о чем его расспрашивать и ждать повторения указания, кивнул головой и   молча вышел.  Муравленко нажал кнопку прямого телефона и стал дожидаться ответа. В трубке услышал знакомый голос,- Антонов у аппарата, Виктор Иванович, я знаю, что ты по пустякам не звонишь поэтому- весь внимание.
 -Олег Константинович, извини, я без предисловий. Выручи, дружище. Срочно нужно два борта АН- 12. Необходимо в Усть- Талинск завезти батареи отопления. Там разморожен целый микрорайон. Поэтому борта нужны прямо сейчас, сам понимаешь. 
 -Хорошо, Виктор Иванович, через  три часа будут у  тебя два борта. Куда садить?
 -Извини, я забыл сказать- в Тюмени, в Рощино. А там их загрузят и еще полтора часа лету в Усть- Талинск.
 -Я понял, Виктор Иванович, записал себе. Ты извини, меня срочно к себе Петр Ефимович требует- надо бежать.
 -Спасибо, Олег Константинович,- и положил трубку.
 Муравленко обещал Григорьеву забросить батареи, сказал легко и уверенно. Но в техснабе вряд ли найдется нужное количество, придется снимать с новостроек. Он не взялся объяснять Кролу, откуда их брать, да и вообще у него не было привычки подчиненным разъяснять механизм выполнения даваемых им поручений. Каждый должен уметь самостоятельно принимать решения и отвечать за них.
 А в Усть- Талинске первый секретарь горкома партии к половине девятого собрал всех руководителей города в красном уголке НПУ. Весь город уже знал о случившейся беде и все с волнением и озабоченностью ждали развязки ситуации. Все понимали, что силами цеха пароводоснабжения не решить задачу ремонта системы отопления в целом микрорайоне, к тому же- в в кратчайшее время. Шутка ли- на улице минус сорок пять, а в квартирах седьмого микрорайона не на много теплее.
 Была другая угроза. Люди, чтоб как- то согреть жилье и не простудить детей, включили камины, электроплитки и все электронагревательные приборы, включая утюги, которые могли дать хоть какое- то тепло. И электропроводки в домах могли не выдержать такой непомерной нагрузки. Каждый представлял себе опасность от такого обогрева квартир. В Усть- Талинске от электропроводки сгорело уже около десятка деревянных домов. В пожаре гибли люди, дети.
  Седых не стал в деталях объяснять ситуацию. Она была уже всем известна.
 -Товарищи. Мы посоветовались с горисполкомом, руководством НПУ  и решили, что каждое предприятие должно принять самое активное участие в ликвидации последствий аварий. Мы сейчас не будем уточнять детали происшедшего. Скажу только итог. А он не утешительный- нужно менять во всех домах микрорайона батареи отопления. Как вы понимаете, эту работу нужно провести быстро и с таким расчетом, чтоб не позже ночи, в крайнем случае, следующего утра во всех квартирах было тепло. Поэтому мы уже составили списки предприятий и закрепили за каждым конкретные номера домов, где вам предстоит заменить батареи. Поэтому прямо сейчас согласно списку вы у себя скомплектуете требуемое количество постов газосварки. Необходимое количество кислородных баллонов вы получите на станции, ацетилен централизовано будет доставлен на центральный склад НПУ. Ваша задача подготовить газосварочное оборудование, подобрать квалифицированных специалистов.
 Второе- мы знаем, что на складах предприятий имеется определенный запас батарей отопления. Поэтому к вам убедительная просьба- поделиться этим запасом. Все до последней батареи вам будут возвращены. Виктор Иванович Муравленко обещал сегодня забросить самолетами пять тысяч комплектов. Но, когда их завезут- неизвестно. Сейчас дорога каждая минута и кто располагает батареями- просьба ставить их без промедления. И- третье. Горисполком подготовит решение об объявлении сегодняшнего и завтрашнего дней актированными с оплатой согласно действующему законодательству. Это решение касается всех работников и, как вы понимаете, имеются в виду в первую очередь жители седьмого микрорайона, чтоб они могли все остаться в это трудное время дома с детьми, помочь в работе, если такова помощь потребуется. Все равно дома, как вы понимаете кто- то должен быть.
 Прошу, товарищи, всем без промедления взять с собой списки закрепления и- за работу. У кого вопросы есть?
 Поднялся Балтос, директор геофизической конторы,- Юрий Анисимович, как могло случиться так, что оказались размороженными нагревательные приборы в квартирах? Мои люди тоже там живут, и это вызывает удивление, по меньшей мере.
 -Юрий Петрович, вопрос ваш закономерен и поставлен по существу. Мы обязательно будем еще анализировать происшедшее, сделаем выводы из этой тяжелой аварии. Но одно могу сказать сейчас- мы здесь на Севере еще не имеем необходимого опыта налаживания бесперебойного теплоснабжения, поэтому и произошла вот такая беда. Но, повторяю, мы обязательно разберемся во всем.
 -Как это нет опыта,- отозвался кто- то из заднего ряда,- а Магадан? Вот послать туда за опытом тех, по чьей вине это все произошло. Эдак, лет на десять.
 В зале раздался хохот, улыбнулся Седых,- смеетесь. А, ведь, было время, когда таким образом учили людей ответственному отношению к своему долгу, народному добру. Правильно- не правильно, это уже другой вопрос. Но в одном вы правы- безалаберности не должно быть места в нашей жизни. Вот тогда и жизнь будет другой. Надеюсь, во всяком случае. Ну, все, закончим на этом.
 Люди стали подниматься со своих мест.
 А около двух часов дня в аэропорту Усть- Талинска с интервалом в пятнадцать минут приземлились два самолета АН- 12 с батареями. Люди быстро выгружали из чрева самолетов груз, складывали сразу в машины, на землю; машинами тут же увозили в седьмой микрорайон.
 А в микрорайоне интенсивно велись работы. Одни машины выезжали порожняком, другие завозили батареи. Их выгружали около домов на улице, а рабочие совместно с жильцами затаскивали их в дом, разносили по квартирам. В каждом подъезде домов работали по два поста газосварки, пахло карбидом, газовые шланги тянулись змеями по маршевым лестницам. Сквозь окна домов мерцали сполохи от газосварки. Озабоченные люди спускались вниз за новыми секциями. Где требовались, их соединяли, подматывая резьбы  паклей.
  Руководители предприятий заходили в закрепленные  за ними дома, интересовались ходом работ, всякий раз извиняясь перед жильцами за беспокойство. Те извинительно разводили руками, мол, что поделать и молча сторонились, чтоб не мешать работать. Однако, надобности в контроле за работой не было. Рабочие понимали, какая ответственность на них лежит.
 -Может, что нужно? У вас все есть?- интересовался Артамонов.
 -Пока ничего не нужно, Александр Николаевич,- ответил Женя Мясников. Его жена работала этажом ниже и на вопрос Артамонова о потребностях даже не оглянулась. Артамонов понял, что он здесь- лишний и пошел в соседний дом. Оттуда вышел Григорьев, здороваясь с проходившим мимо Руденко.
 -О, где мы встретились,- Артамонов хотел пошутить слегка, но, посмотрев на озабоченные лица Григорьева и Руденко, осекся. Молча протянул руку, поочередно здороваясь с каждым.
 -Как там в тех домах?- Поинтересовался Артамонов.
 -Работают люди. И знаешь, что удивительно, за работой не слышно ни шуток, ни балагурства, имевших место в обычных ситуациях. Кажется, здесь люди какими- то другими стали: сосредоточенные лица, душевное участие. Я попросил одного рабочего постараться делать аккуратно все, чтоб не пришлось снова останавливать подачу тепла. Так тот снял защитные очки и так на меня посмотрел, что мне ничего не оставалось, как с извинениями удалиться.
 Все суетились, спешили. Но неразберихи не было. Все знали свои места и молча делали свое дело. Готовые участки по подъездам продували воздухом от компрессоров, если были сомнения в размораживании трубной разводки отопления. Но первые результаты успокоили. Разорвало, в основном, нижние части батарей.
 Руководители города, предприятий не расходились и все время находились в микрорайоне, подходили от одного дома к другому, выясняли потребности, утрясали мелкую несогласованность действий некоторых руководителей в части распределения домов. Освободившихся в закрепленных домах людей просили помочь в других домах. Те молча грузили на машину аппаратуру и подъезжали к указанным домам. И так квартира за квартирой, дом за домом к трем часам ночи аварийные работы были закончены. Агапов подошел к Григорьеву, не решаясь произнести ту самую важную и сокровенную фразу, - ну что, Михаил Григорьевич, будем подавать тепло в дома?
 Подошедший Седых предложил еще раз все проверить, чтоб не пришлось перекрывать воду,- а то опять, чего доброго, замерзнет.
 Григорьев с некоторой долей сомнения все же дал Мунцу команду,- включай насосы, Владимир Алексеевич.
 Через два часа в домах батареи начали медленно, но уверенно  нагреваться. Люди со вздохами облегчения и с необыкновенной радостью, которую нельзя было даже вообразить себе в три часа ночи, принялись убирать квартиры, мыть полы.
 -Батареи покрасите уж сами,- сказали ремонтники перед уходом.
 -Да, ради Бога, лишь бы тепло было,- с благодарностью отвечали им жильцы.
 Григорьев по поводу устранения аварии устроил небольшой фуршет в своем кабинете- пошли, Юрий Анисимович,- потащил он за рукав  отнекивавшегося первого секретаря горкома,- весь день на ногах, да на морозе. Да и повод непростой- грех не выпить.
 -Да, уж,- с иронией в голосе согласился Седых, вжимаясь в поднятый воротник дубленки.
 -Знаешь, Юрий Анисимович, о чем я сейчас думаю. Не послушайся я в свое время Викторию Ивановну, мы бы имели сейчас  ужасающую картину. А, ведь, это она настояла на обеспечении нового больничного комплекса автономным отоплением. Как же, мы самоуверенно собирались весь город обеспечить с избытком тепловой энергией. А она предлагала потратиться на автономную котельную. Я заартачился, это же дополнительные работы. И что было бы сейчас  с больницей- даже подумать страшно. Оказывается, иногда не лишнее и к голосу женщины прислушаться. Да- а.  Ну, что-  поехали?- встрепенулся Григорьев,- или уходить с этого места не хочется?- позволил он себе улыбнуться первый раз за последние сутки. И только уже в кабинете за столом после выпитой рюмки пришло осознание у руководителей города, из какой беды они только что вылезли, благодаря помощи главка, простых работяг и неизвестно еще кого, кто молча, как повседневную свою работу, доставал, грузил, таскал и все вручную и все бегом- бегом в трескучий мороз. Никто не сказал- это не мое дело, кто заварил «кашу»- пусть ее сам хлебает. Все стали, как один, когда людей постигла беда. И никто не требовал ни наград, ни благодарностей. Все происходило буднично, как обычная повседневная работа.
 Но, оказалось, как по народной поговорке,- беда одна не ходит. В городе вспыхнула эпидемия гриппа. Сначала заполненная поликлиника и не выход какой- то части людей на работу, воспринималось как обычное для этого периода года явление. Но потом пошли один за другим вызовы врачей на дом. Многие женщины оставались на больничном по уходу за детьми дошкольного возраста, а потом сами едва ходили по квартире с высокой температурой. Врачи не успевали обслуживать пациентов, больница  переполнена больными. Больных ложили даже в коридоре- мест в палатах не хватало. Были первые умершие, которые по своей беспечности затянули своевременное лечение. К гриппу еще добавился менингит. В больницу попали более двух десятков людей с этим коварным заболеваниям, от которого тоже скончалось два человека.
 Врачи, младший медперсонал работали без отдыха. Все медицинские работники весь день не снимали марлевых повязок, от которых лицо запотевало, в глазах- мутнело.
 Магазины были полупустыми, только завсегдатаи после одиннадцати часов дня с озабоченным видом указывали на полки с бутылками. Продавцы также носили марлевые повязки.
 Ксения пришла в школу, поработала немного, отметилась  и пошла домой, поскольку занятия в школах отменены по причине сильных морозов и карантина. Садики тоже по решению санэпидстанции закрыты на карантин. Она торопилась домой, поскольку ребенок оставался один. Но по пути домой по какому- то наитию решила зайти к Прохоровым, зная, что маленькую Ксюшеньку девать некуда и кто- то должен быть дома. Дверь долго не открывали, потом еле слышный женский голос спросил,- кто там?
 -Это я, Сонечка, Ксения.
 Через минуту послышалось шарканье по коридору, и повернулся ключ в дверном замке.
 На пороге стояла, пошатываясь, Сонька, в накинутой на плечи шубой, вся дрожала. Тело пропахло потом, еще чем- то неприятным, изо рта какой- то гнилостный запах, губы потрескались, в глазах пелена, а в уголках- белесая закись.
 -А, Ксюшенька,- после некоторых раздумий пошевелила губами Сонька,- проходи. Только извини, у нас не прибрано, мы с Ксюшенькой приболели малость. Я заберусь в кровать, а то меня колотит всю.
 Маленькая Ксюша лежала в кроватке закутанная. Лицо красное, на лбу рассеялись мелкие капельки пота. Она тяжело дышала.
 Ксения остолбенела от увиденного,- Сонька, а у вас врач была?- испуганно спросила она.
 -Пока еще не было. Я вызвала утром, до сих пор что- то не приходит. У меня и Ксюшки температура высокая. Я пила какие- то таблетки, а Ксюшеньке боюсь  давать.
 Ксюша огляделась в комнате по сторонам, а потом спросила,- Сонька, у тебя водка есть, я что- то не вижу на столе.
 -Хочешь выпить?- Улыбнулась Сонька.
 -Да какой выпить? Натереть вас надо с Ксюшенькой.
 -Водка на балконе, кажется. А что даст это натирание? Я понимаю, глоток- два сделать.
 Ксения не стала выслушивать расспросы Соньки и быстро нырнула на балкон, плотно закрывая за собой дверь. Вошла уже с запотевшей бутылкой водки в руке. Как ни старалась, но открытая, казалось, на миг дверь на балкон внесла свежесть в комнату, и клубы пара повеяли у двери, покатились по комнате.
 Ксения сняла шубу, повесила ее на вешалку в коридоре, шапку кинула на диван, слегка поправив волосы на голове.- Ну, все, Сонечка, поднимайся, будем лечиться.
 Сонька, дрожа, вылезла из кровати, собралась одевать шубу.
 -Не,не. Шубу снимай, рубашку- тоже.
 -Как, я нагишом, что ли буду?
 -Первый раз что ли? Давай быстрее, а то я сейчас сама сниму.  Пока Сонька снимала рубашку, Ксения откупорила бутылку. Подошла к Соньке, налила в ладошку и стала растирать Соньки плечи, руки, спину, постоянно наполняя ладошку водкой.
 -А спереди сама растирайся, только энергично.
 Соньку трусило, но она добросовестно выполняла наставления Ксюши. А тем временем Ксюша стала раскутывать маленькую Ксюшу. Она открыла глазки, вся красная, горячая. Рубашонка на ней была мокрая. Ксюша быстро сняла рубашечку и поставила  ребенка на ноги,- держись, Ксюшенька, за спинку кроватки, только крепко, а то упадешь,- и тут же повернулась к Соньке,- одевай быстренько свежую ночнушку, и на, вот,  я налью тебе в стакан и пополощи хорошо горло, рот. У тебя, похоже, ангина. Давай, давай, не мотай головой,- и принялась растирать водкой маленькую Ксюшеньку, которая, притихшая вся, дрожала, держалась обеими ручками за спинку кроватки.
 -Сейчас, моя хорошая, будем натираться. Ты только не бойся, сначала будет немножко холодно.
 Ксюшенька ойкнула, затрепетала.
 -Ничего, маленькая моя, потерпи немножко. Сейчас вредная тетя натрет тебя водочкой, и головка у Ксюшеньки болеть не будет.
 -Тетя Ксения не вредная, тетя Ксения- хорошая,- дрожа вся, пролепетала Ксюшенька.
 -Возможно, маленькие больше знают, чем взрослые. Ну, вот. Сейчас наденем на тебя чистенькую рубашечку и положим тебя в кроватку.
 Ксения сняла пропотевшие простынку и пододеяльник с кроватки. Открыла шкаф, откуда, она помнила, как Сонька на Новый Год доставала постельное белье. Нашла детскую рубашонку, простынку и пододеяльник, застелила кроватку, надела рубашечку на Ксюшу,
 -Ну, Ксюшенька, хорошая ты моя, ложись на кроватку. Вот так. Полегчало тебе?
 -Да, тетя Ксения, уже не так холодно,- тихо ответила маленькая Ксюша.
 Сонька стояла в новой ночной рубашке и покорно наблюдала за Ксенией, за ее проворными руками и думала, где она научилась так хорошо и быстро все делать. С водкой тоже придумала- обтирание. «А, в самом деле, полегчало маленько»,- пришло первое ощущение Соньки.   
 -Ну, как, подруга, легче стало? Горло, рот прополоскала? Вот теперь не помешало бы луковицу съесть. Сможешь, ну, хоть половинку?- уговаривала Соньку.
 -А зачем это?
 -Лук, Сонечка убьет во рту все микробы и заблокирует их попадание внутрь. Не мешало бы открыть форточку, хорошо комнату проветрить. Не будешь возражать? Только ты ложись в кровать, чтоб тебя не продуло. А когда вы врача вызывали?
 -Да утром еще. Нам телефон позавчера поставили. По службе Ваниной положено, сказали. Вот только в Душкино до Ванечки не смогла никак дозвониться.
 Ксения присела у Сониной кровати, посмотрела на нее сочувственно, с теплотой и подмигнула,- не боись, Сонька, будем жить. Сейчас температура спадет немножко, станет легче дышать.
 -А ты, знаешь, я немножко лучше себя почувствовала. Только слабость какая- то в теле, голова тяжелая, в висках отдает невероятной болью. Ты бы, Ксюшенька, подальше от меня отодвинулась, а то еще прихватишь от меня эту заразу.
 -Э, подруга, помирать, так вместе, -засмеялась Ксения,- посмотрю, как там моя крестница. 
 Ксюшенька лежала покорно в кроватке, только глазами водила по сторонам,- а можно мою Анечку, куклу мою?
 Ксения посмотрела по сторонам и увидела в углу за дверью куклу. Она сидела в углу на полу.
 -Вот эта, что ли?- Ксения показала ребенку куклу.
 -Да, эта самая, тетя Ксения.
 -А почему она в углу у тебя за дверью?
 -А я наказала ее, но заболела сама и забыла про нее,- Ксюшенька положила рядом с собой на кроватке куколку и помахала на нее пальчиком,- ты смотри мне, не заболей только. И слушаться надо старших, поняла?
 Ксения улыбнулась, слушая маленькую Ксюшеньку. В дверь позвонили. Ксения метнулась открыть дверь,- врача вызывали?
 -Да, конечно, проходите.
 -А что это у вас так водкой пахнет? Согревались, что ли?- Спросила доктор, снимая шубку, под которой надет халат. Ксения приняла у доктора верхнюю одежду и положила на диван.
 -Ну, почему вы так сразу- согревались,- не выдержала Сонька,- мы натирались водкой, с утра ждем врача, а сейчас около пяти. Не умирать же, дожидаясь вас.
 -Вы с претензиями, милая? Я сегодня даже чаю еще не пила- столько вызовов. А кроме вас, у меня сегодня посещение еще четырех больных. И все пеши, пеши. Машина не положена. А мороз- видите какой? А что водкой натирались- это хорошо. Ну, кто у нас тут больной?
 -Да мы обе с дочуркой.
 -А детского врача вызывали?
 -Так я же в поликлинике все объяснила, кто больной. Не буду же давать указания, какого врача посылать на дом.
 Врач промолчала на ответ Соньки и принялась осматривать Ксюшеньку.
 -Я извиняюсь,- обратилась сначала к доктору Ксения,- так я пойду, Сонечка. Через часик забегу, как только накормлю своих.  Наверное, в аптеку надо будет сбегать.
 -Спасибо тебе, Ксюшенька.
 Ксения вернулась, когда доктора уже не было. Она принесла баночку малинового варенья, баночку меду, сушеный липовый цвет, выложила из сумки и поставила в кухне  на стол,- вот это, Сонечка, варенье малиновое снижает хорошо жар и полезно при простуде. Добавишь в чай. Чай будешь пить липовый, я тоже тебе принесла. Ложку меду с кипяченной разбавленной сгущенкой на стакан воды и туда ложечку масла. Пить три раза в день. То же самое давать Ксюшеньке. Я тебе сейчас все приготовлю… Погоди- ты ела сегодня?
 Сонька с кислой улыбкой покивала отрицательно головой,- знаешь, Ксюша, что- то не хочется. Ксюшеньку покормила кашкой, картошку с котлеткой дала. Она поковырялась и- все. Тоже плохо ест.
 -Ну, ничего. Я тебе сейчас приготовлю куриный бульон, по пути к тебе я зашла в магазин. Там давали кур. Вот я и купила. Не плохие куры, не синюшние, во всяком разе.
 -Да что ты, Ксюшенька…
 -Ты молчи и слушайся старших. Верно, Ксюшенька?- через дверь в спальню спросила, улыбаясь, маленькую Ксюшеньку.
 Та молча закивала утвердительно головой. Ксения пошла в кухню, вытащила из сумки курицу. Загремела там кастрюлями, зашумела вода в кране. Она помыла курицу и поставила варить. Поставила чайник на плиту.
 -Ну, что там прописала вам наша доктор?- вернулась Ксения в зал.
 -Да вон, на тумбочке все, в спальне.
 Ксения прошла в спальню и собрала тумбочки кучу бумажек- рецептов.
 _ У тебя, Сонечка, что- нибудь есть дома из этого,- Показала Ксюша на рецепты.
 -Ничего нет. Доктор нам с Ксюшенькой сделала какие-то уколы и дала нам по таблетке. При ней мы с Ксюшенькой выпили. А больше ничего нет.
 -Ладно, Сонечка, ты сможешь проследить за плитой? Я поставила курицу. Как закипит, убавишь на маленький огонь. Из чайника кипятком заваришь липовый цвет- столовую ложку на стакан воды. Только обязательно посуду чем- нибудь плотно накрой. А я побегу в аптеку.
 Ксения быстро надела шубейку, шапку, схватила рецепты и, на ходу застегиваясь, выбежала на улицу. Сонька присела на стул взяла банку с вареньем, медом, повертела в руках и со вздохом поставила на стол. Тихонько поплелась в кухню. Заглянула в кастрюлю, собрала шумовкой пену, закрыла крышкой и пошла в спальню к ребенку. Ксюшенька тихонько лежала, облизывала пересохшие губы. Сонька потрогала губами лобик Ксюшеньки,- еще есть температурка у тебя, но меньше. Головка болит еще?
 -Немножко, мамочка. А тетя Ксения ушла?
 -Она, доченька, пошла в аптеку за лекарствами, что врач прописала нам. Скоро придет.
 Пришла Ксения через час, уже вечером,- там очередина такая в аптеке, не протолкаться,- Ксения доставала из сумки коробки с таблетками, какие- то бутылочки и выставляла все на стол. Потом, спохватилась,- а как бульон- сварился? Я забыла сказать- туда бы  немножко петрушки сушеной или сельдерея. Да и посолить надо.
 -Я все сделала, Ксюшенька, спасибо тебе.
 -Ну, тогда поднимай Ксюшеньку, я покормлю вас, да пойду домой.
 -Да мы сами, Ксюшенька. Ты сегодня и так провозилась с нами столько. Я только хотела спросить, а откуда у тебя, мед, варенье малиновое.
 -А-а. Так это я из дому привезла. Родители: мой отец, да Колин надавали всего, еле дотащила этот груз сюда. Я объясняла им, что есть ограничения на перевозки багажа самолетами. А они свое: что там, мол, не понимают, что ты на Север летишь? Я посмеялась тихонько и объяснила, что мне просто тяжело будет тащить это все дорогой. Да еще с двумя пересадкам- в Москве, да в Тюмени. Хорошо, что билет у меня был на руках, и не надо было стоять в очередях у кассы.
 Знаешь, побывала дома, и отлегло немного от сердца. Походила там, полюбовалась горами. Встречалась со знакомыми, некоторыми одноклассниками. Расспросов столько было про Тюменские земли, что там, да как. И главное-  как с комарами уживаемся? Мол, они там, как шмели, откормленные, здоровые. И про морозы спрашивали- лютуют? Я посмеялась, объяснила. Да, Сонечка. Хорошо, все- таки,  побывать на Родине.  На душе легче стало. Одно плохо- работы там никакой нет. Сначала там все кипело, когда валили лес. А как вырубили- все утихло и люди перебиваются мизерными заработками. Отец говорит, заработки у людей маленькие, зато- дома. И греют этим свои души. Некоторые подались в другие места: кто в Латвию на лесоразработки, кто на Донбасс или в Липецк на металлургический комбинат. Некоторые в Крым по переселению. Опустело немного село. Да и мы с Колей забрались, аж, сюда, почти на край света. Вот так.  Ну, что, Сонечка, я пойду. Завтра проведаю вас. Все равно занятий нет в школе- дни актированные. Хожу в школу, лишь бы отметиться. Готовлю конспекты. Андрюшка только один остается дома. Садик закрыли на карантин. А он дома пластинки крутит, да игрушки разбирает. Это самые любимые его занятия.
  Да, ты из чайника горячей водой разбавь сгущенку, попейте с Ксюшенькой на ночь с маслицем и медком. Обязательно только. И чай с малиной. Малина- хорошее потогонное, жаропонижающее. Все хвори выведет наружу. Ну, Сонечка, пока. До свидания, Ксюшенька,- помахала ребенку ручкой.
 Соня закрыла за Ксенией дверь на замок и пошла на кухню готовить молоко. Решила не сгущенку, а сухое молоко сварить. Насыпала в кастрюльку порошка, добавила холодной воды и стала размешивать молочную массу. А сама в это время мыслями в Душкино.
 «Ваня только в пятницу приедет поздно вечером. Как он там? Общежитие- не дом родной. Небось, все в сухомятку питается. Похудел сильно, под глазами синеватые круги. Набрал с собой учебников, тетрадей. И когда ему читать эти учебники? Весь день мотается по буровым. Начальник ихний, Кречетов, строгий человек, лодырей страшно не любит. Но Ванечка, ведь, не лодырничает. Ему больше всех надо, вот и мотается. Считай, на таких, обычно, и ездят, кому не лень. Надо бы ему сообщить как- то про телефон, который установили. И то- слава Богу. Сегодня, хоть, позвонила в поликлинику, врача вызвала. А то не знаю, как доперлась бы до полклиники. Ноги меня не носили. Сейчас только немножко оклемалась. Ох-хо-хо. Да еще и Ксюшеньку вместе со мной прихватило. Это от меня, наверное, она заразилась…» Неожиданно зазвонил телефон. Сонька подпрыгнула от неожиданности, заволновалась. Бросила ложку в кастрюльку и опрометью кинулась к телефону. Схватила трубку и приладила ее к уху.
 -Ало? Ой, Ванечка! Как ты там? А нам позавчера поставили телефон. Коля сообщил тебе про телефон? Это Ксюша сказала ему, наверное. Я хотела позвонить тебе, но не смогла никак дозвониться. Да у нас все в порядке. Правда, немножко загрипповали с Ксюшенькой, но все нормально сейчас. Приходила докторша, сделала нам уколы. Была недавно Ксюша, принесла нам всего тут: варенья, меду, травок каких- то. С аптеки лекарства принесла. Так что у нас все в порядке. Представляешь? Курицу даже Ксюша принесла, во как. Сварили бульончику. Да ты то как? Где, чем питаешься? В столовке, на буровых. Хоть, хорошо готовят? Ну, ладно. Ты знаешь, я так рада тебя слышать. Ты лучше сам звони, а то опять не получится у меня дозвониться. Да и звонить- не знаю как. Ксюшеньку? Она, Ванечка, только уснула сейчас. Разбудить? Ну, ладно».
 У Соньки отлегло от сердца, когда переговорила с Ваней. «Хорошо, что телефон поставили. Теперь можно будет чаще общаться, по вечерам. А то, не приведи господь, случиться что…»

               
                глава вторая…
 Мартовское солнце после зимнего скольжения по горизонту теперь заметно выше поднималось над тайгой и пригревало промозглую землю  таким благим и таким долгожданным теплом. Оно все ярче, до боли в глазах, светило своим, раскаленным до белизны шаром, плывущим по светлому голубому небу, разливая потоки ослепительного света по бескрайней заснеженной тайге. Ветви сосен и кедрачей освободились от голубого леденящего снежного покрова и обрели естественные, яркие, насыщенные изумрудными оттенками краски, величаво покачиваясь  от легкого дуновения весеннего ветерка.
 Бортовой ЗИЛок петлял по извилистому накатанному зимнику среди сосен и кедрачей. Лобовое стекло нагрелось и в кабине стало жарко. Прохоров расстегнул куртку, снял шарф, шапку и  открыл треугольную форточку, направив поток воздуха в кабину. Петр Малахов, водитель, краем глаза взглянул на суету Прохорова, улыбаясь,- что, пригрело, Иван Денисович? Достала нас  нынешняя зима своими сюрпризами. Но ничего, скоро кончится эта канитель.
 -И наступит другая,- ответил Прохоров, подразумевая скорые оттепели, когда развезет дорогу, все поплывет в снежной каше, перемешанной с почерневшей землей, и будет кидать машину из стороны в сторону в выбоины, в заплывшие талой водой колеи, а потом совсем не проедешь никуда. Опять эти тряские ГТТ, на которых в кузове кидает то вверх, то вниз, только держись крепче руками за скамейку. И даже этих тягачей не хватает, чтоб закрыть транспортные нужды.
 Но не  это и не столько это волновало Прохорова. Ранняя весна может поломать все графики движения буровых станков, а две бригады с большой натугой бурят скважины, а им еще по две надо пробурить до перетаскивания буровой. «Надо успеть»,- твердил в уме Прохоров. Разумеется, надо успевать. Но- как?
 В бригаде Вернера пришлось исправлять кривизну скважины, а это потерянные сутки, за которые можно в этом интервале взять около трети проходки. У Неверова из- за раствора начались затяжки в стволе скважины, посадки инструмента при спуске. Недавно чуть элеватор не уронили на голову. Бурильщик прозевал момент остановки инструмента, ударил крюком по трубе, страховочный шпильки повыскакивали из отверствий, штропа вылетели из проушин, и элеватор со свистом сполз по трубе, застряв в клиньях ПКР. Хорошо, что  дверца не открылась. Неизвестно еще, куда бы он полетел. 
 Грохот утих, бурильщик поднял голову и уставился на талевый блок. А бурильный инструмент, свободный от подвески, тихонько ползет самостоятельно в скважину. Вахта рты разинула, и смотрит за происходящим, пока инструмент не дошел муфтой до верхней кромки элеватора. Хорошо, бурильщик вовремя успел опустить  клинья ПКР. «Это же комедия- порожними талями догонять инструмент с элеватором. Сказать кому- не поверят. Хорошо, что элеватор не открылся и не упал кому- нибудь на голову»,-   Прохоров поежился от этой неприятной мысли.  А Кречетов, узнав об этом событии по докладной Швецова, требовавший сменить бурового мастера, затопал ногами,- ну, где я тебе, Юрий Михайлович, возьму толковых мастеров? Рожать пока меня не сподобили. Так что занимайся с теми мастерами, которых имеем; контролируй, учи, подсказывай. Ты для этого и поставлен начальником ПДС. А с этими разгильдяями надо разобраться и  как следует врезать на всю «катушку», чтоб надолго запомнили.
 После этого Швецов взял под свою опеку бригаду Неверова, а с бригады Вернера поручил Прохорову глаз не спускать. Вот и едет сейчас к нему Прохоров, хотя понимал, что Карл Вильгельмович-  опытный, с боле чем тридцатилетним стажем буровик, не очень любит, когда его, как школьника опекают.
 Прохорова Вернер уважал, как специалиста и деликатного в обращении с подчиненными человека. Находил в нем приятного собеседника, но терпеть опеку- не мог. А он, как назло,- каждый день с визитами. Вот и сейчас приехал.
 Прохоров вышел из кабины бортового газончика, закрыл за собой дверцу. Вернер нехотя вышел из буровой на звук двигателя машины и пошел навстречу Прохорову. Его большие серые глаза из- под нависших над ними бровей внимательно прошлись по лицу Прохорова, определяя, что там написано, с каким настроением приехало к нему начальство. Вернер со вздохом проронил,- ну, здорово, Иван Денисович. Я смотрю на тебя и все думаю, кто же тебе приглянулся у нас в бригаде- повариха, а, может, лаборантка?- Перевел в шутку вопрос о причинах очередного визита.
 При слове лаборантка Прохоров вздрогнул, словно его стеганули чем- то. Он вздохнул только и протянул молча в приветствии руку Вернеру,- скажи ребятам, чтоб забрали из кузова машины шурушки. Я привез все, что ты заказывал. А что касается моих частых визитов, так у меня работа такая, Карл Вильгельмович,- везде бывать, за всем присматривать, чтоб не напортачили где. Помогать, если нужно. А к тебе- от уважения к твоему богатому опыту. Только, вот, есть у меня сомнения, что ты не хочешь делиться своими знаниями ни с кем. Зажал их в себе и боишься, чтоб кто не выкрал твое самое драгоценное, нажитое тяжелым трудом и потом. Иной раз смотрю на твоих бурильщиков и думаю: они нисколько и ничем не похожи на Вернера- ни умением, ни сноровкой. Как будто первый раз с тобой работают. А, Карл Вильгельмович? Вот, к примеру, приезжаю к братьям Баланиным, так там все такие же шоботные, как и их мастера. Как будто все на одну колодку сработаны. Улавливаешь?
 -Пошли сначала в столовую, Иван Денисович, а то на голодный желудок даже беседовать тяжело. Я, как понял, ты с этим приехал ко мне?
 -Я с тобой согласен, Карл Вильгельмович, разговорами сыт не будешь. Но и без них в наше время- никуда. Как говорит мой друг Коля Семеняка,- в начале было слово,- засмеялся Прохоров, вкладывая в это библейское изречение совершенно иной, обратный смысл, который не возносил слово, как источник всего сущего на земле, а делал его эдаким всеутверждающим символом радения, за которым стояло простое народное изречение: чем больше слов, тем меньше дров.
 -Ты погоди, Иван Денисович, я позову ребят, чтоб машину разгрузили,- и громко свистнул, складывая по- особому губы и язык.
 -Ну, ты, Карл Вильгельмович, как соловей- разбойник. Так и медведей можно с берлог поднять. Смотри, уже бегут твои. Надрессировал ты их, однако,- смеялся Прохоров.
 Уже в столовой за столом, без верхней, отягощающей тело, одежды, хлебая ложкой наваристые щи, спросил Вернер,- так что ты хотел мне сказать, Иван Денисович? А то у меня сложилось такое впечатление, что за мной, словно, присматривают и примеряются- не постарел ли я, не порастерял ли какой ухабистой дорогой свое, как ты сказал, нажитое трудом и потом. Стар я стал, а?
 Прохоров поднял на Вернера удивленные глаза,- да не то ты говоришь, Карл Вильгельмович. Кто может усомниться в твоем мастерстве? Вопрос в другом- в людях. Ну, ты сам посмотри на свою бригаду- нет никакой слаженности в работе внутри вахт а, значит, и в целом в бригаде. Каждая вахта о себе думает, и в работе норовит что- то выгадать для себя. В итоге теряет вся бригада. А ты посмотри, как сдают буровую по вахте? Заступившие на смену, начинают с того, что приводят сначала буровую в порядок, и только потом, где- то через час начинают работать. Взгляни на свои картограммы, там не предвиденных простоев выше головы.
 Прохоров положил ложку в тарелку с недоеденными щами и  машинально придвинул к себе гуляш, не вглядываясь в тарелку. Ковырнул вилкой два раза в ней и посмотрел на Вернера,- ты пойми меня, Карл Вильгельмович, я не в упрек говорю, да ты и  без меня видишь все это. Но ты, ведь, с бригадой не «шабашку сбиваешь», а конкретный заказ конторы выполняешь. А с делами в конторе не все гладко складывается. Если еще взглянуть на все с учетом прогнозов на предстоящую раннюю весну и с ее приходом возможных сбоев в рабочем ритме предприятия, то дела в целом по предприятию вообще худо складываются. Хотя, если оценивать трезво ситуацию, то для нас не должно быть новостью приход весны вслед за зимой. Вот поэтому и езжу частенько по буровым и к тебе, в том числе, присматриваюсь, как работают люди. Скажу откровенно-  плохо работают.
 Мне не хотелось бы кому- то докучать своими наставлениями. Ты и так уже  кисло смотришь в мою сторону. Но не сказать не могу. Это тоже из моих некоторых наблюдений. В Талинской конторе, не в укор скажу тебе, буровые мастера ревностно следят за работой своих коллег, и не дай Бог, чтоб кто- то вырвался вперед по проходке. Сразу начинают нервничать и искать возможность догнать соперника, а то и вперед вырваться. Начинают чего-то требовать для себя. Геофизиков, тампонажников им подавай без задержки и на полсуток вперед, а уж там какие то потребности- так за двое суток начинают будоражить диспетчерскую службу. Поверь, я нисколько не преувеличиваю. А здесь- какое- то спокойствие, а, скорее всего, безразличие ко всему. Вот ты сделал несколько дней назад заказ и ни разу не позвонил выяснить, когда же привезут заказанные железки. Не странно ли?  И если внимательно присмотреться, то мастера следят только за тем, чтоб вписаться как- то в отпущенные нормативы и получить не меньше, чем вчера. О большем- и не заикаются. Такое ощущение, что живут сегодняшним днем, и им безразлично, что будет завтра. Для сравнения скажу, что в Усть- Талинске проходка на бригаду по прошлому году поднялась до шестидесяти тысяч, а некоторые и до семидесяти дотягивают. А здесь- еле двадцать тысяч набирают. А условия бурения- абсолютно одинаковые. Вот такая арифметика интересная получается, Карл Вильгельмович.
 Я все время пытаюсь как- то обобщить увиденное мной по буровым,  привязать эти мои наблюдения к нынешнему положению с работой всего предприятия. И пришел к выводу, что мастера никуда не торопятся, а идет, как идет- и ладно. Лишь бы хуже не было. Руководство конторы изо всей силы «давит на газ», а машина буксует. Все бегают вокруг, суетятся, дают советы, и все вразнобой. А машина буксует.
  Но, это так, метафора. А главное, зачем я приехал  сейчас,- так это попытаться прояснить тебе немножко ситуацию, сложившуюся вокруг наших дел в целом, чтоб и ты тоже проникся нуждами предприятия. И тщу себя надеждами, что хоть что- то, хоть немножко сдвинется с места. А заодно и открыть тебе глаза на твое хозяйство, в меру своих возможностей, разумеется. А то ты весь запарился в своем котле и ничего не видишь вокруг себя.
 -Просветить, значит, решил меня, Иван Денисович?- Словно встрепенулся Вернер, засветив на лице саркастическую улыбку,- ну, что ж,- за науку, за наставления тебе огромнейшее спасибо. Хоть на старость лет заботу о своем престиже почувствую.  Только, Иван Денисович, я пока еще не слепой и вижу не только свои огрехи, но и по сторонам иногда поглядываю, что творится вокруг. Поэтому хочу и тебе  малость открыть глаза и напомнить, что моя бригада стала проходным двором, а если выразиться немного деликатней, то своего рода санпропускником. «На вшивость», конечно, я не проверяю, это не мой профиль, ну а кто прошел отбор на профпригодность- сразу у меня забирают для комплектации передовых по нашим меркам бригад. Не замечал этого? Странно, однако. Значит, не туда смотришь, Иван Денисович. А, правильней сказать, смотришь широко, но не все видишь. Я полагаю так, если у кого проблемы с кадрами, пусть сам и делает профотбор и не надо из моей бригады устраивать кузницу подготовки кадров для всей конторы.
 Прохоров смутился неожиданным поворотом разговора в совершенно невиданном для него направлении.
 -Какой еще санпропускник, Карл Вильгельмович? Ты что- то не то говоришь.
 -То. Самое то говорю, Иван Денисович. Я на протяжении последних трех месяцев испытываю постоянную нехватку людей: то помбура, то верхового, то бурильщика. Не так давно я сам в ночную смену за тормозом стоял несколько раз. А мой помощник Володя Семин был моим первым помбуром. А кроме этого, сколько раз он помбура заменял? И сегодня ему в ночь выходить, потому что снова не дали человека. А я- без помощника, получается, работаю сутки напролет. Сказали- нет пока людей. У меня два бурильщика поменялось за это время. Как только человек немного освоится, притрется в вахте, а это, сам знаешь, немаловажный фактор, у меня тут же его забирают в другую бригаду. К Генке Баланину от меня забрали двоих, как ты говоришь- шоботных  людей. А через два дня мне посылают снова новичка. Я за три месяца из одного буррабочего сделал хорошего первого помбура, даже намеревался рекомендовать его на курсы бурильщиков в учкомбинате- у меня его забрали. Ну, когда это кончится? Бурильщики  уже заявили, что сами скоро уйдут. Им уже тоже надоело возиться с новичками. А мне после этого всего действительно хочется сильно наплевать на ваши планы, на ваши проблемы. А, иной раз думаю: а зачем нервы трепать себе, вашему высокому начальству и может, действительно, бросить все и уйти на пенсию? Стаж есть у меня, в том числе и льготный. Хоть поживу немного на старости лет без забот и хлопот. А, Иван Денисович?
 Прохоров, обескураженный откровениями Вернера, смотрел на него с удивлением.
 -Что, Иван Денисович, первый раз слышишь о моих бедках?
 -Признаться- да. Я, в основном, занимался технологией, работал с сэсэушниками, вышкарями. Это в последнее время занимаюсь авральными делами.
 И вдруг Прохоров опешил, словно просветление какое- то нашло на него: «А что это я оправдываюсь перед ним? Он мастер, это его забота- кадры. Что, он не может отстоять свою позицию в отборе людей?»- подумал Прохоров и не преминул спросить Вернера,- Карл Вильгельмович, если ты с такой легкостью отдавал людей, значит, кадры тебя не очень беспокоили? Так, что ли? Почему ты не говорил с начальником ПДС? Почему не пришел к тому же Кречетову и не стукнул кулаком по столу? Это легко  Прохорову давить на слезу.
 -Ну, Иван Денисович, ты тоже удивляешь меня. Неужели я все время молча сносил эти издевательства,  иначе все это  не назовешь, и ждал, когда ты приедешь и меня наставишь на правильную дорогу? Швецову, начальнику ПДС я говорил и неоднократно, чтоб он перестал забирать у меня людей. Он только разводит сокрушенно руками и показывает пальцем куда- то вверх.  Манякину я здесь, в культбудке высказал все свои претензии, когда он приехал уговаривать меня взять повышенные обязательства по проходке. На мои претензии и требования он только улыбнулся и говорит: «А у кого люди должны научиться работать, если не у тебя?», то есть- у меня.  А людей от меня он посылает туда, к другим, где, как он сказал, метры дают. Вот такая логика у нашего главного инженера. Я ему ответил, что если бригаду не укомплектуют стабильными кадрами, то им придется уже не помбура, а мастера искать. Он только отечески похлопал меня по плечу: «Не горячись, Карл Вильгельмович, все образуется». Образуется, возможно, а пока Володя Семин сегодня вынужден снова выходить в ночь вместо помбура. Ему это сильно надо?
 Конечно, можно и лучше работать. Даже нужно, тут я возражать не стану. Но- с кем? Я не так давно, перед новым годом еще, предлагал Кречетову привезти сюда свою старую бригаду из Татарии. Люди сработанные, толковые специалисты. И- что? Кречетов говорит, что рад бы, да- нельзя. В поселке запретили строить квартиры, поскольку ввели вахтовый метод. А в Сургуте, где получают сейчас квартиры будущие вахтовики, он не может вне очереди выделить квартиры сразу целой бригаде. И показал мне длинный список очередников на квартиры в Сургуте.
 Хабибуллин, ты знаешь об этом, привез из Татарии свою бригаду целиком, поселили их в общежитии. И где теперь эта бригада? Больше половина поехали в Сургутскую контору бурения, кто в Нижневартовск подался, и там без проволочек их приняли на работу. Там, сам понимаешь, квартиры не сразу обещали, но заработки- в два раза выше нашего. Вот так, Иван Денисович.
 Но ты не переживай так сильно. Все, конечно, образуется, но бурить шестьдесят тысяч метров в год я не собираюсь. Нет сегодня условий для такого резкого скачка. И, если откровенно, кому нужна эта гонка? Ради чего? Ну, разбурим мы здесь месторождение не за двенадцать лет, а за пять. Доведем добычу нефти в Тюменской области до трехсот, а то и больше миллионов тонн в год, как недавно заявил громогласно второй секретарь обкома Богомяков. А о будущем нашем подумали? Ведь той нефти, которую мы сейчас здесь добываем, хватит с лихвой для наших внутренних надобностей. А что мы оставим нашим детям, внукам?
 «Хватит здесь всем нефти- и детям и внукам нашим»- парировал вопрос Богомяков. Ну, что ж, ему, как говорят, видней. Спорить не собираюсь. Но вопрос- меня мучает. Да и не только меня. А ты что не кушаешь, Иван Денисович, остыло все уже,- засуетился Вернер.
  Прохоров покрутил вилку в пальцах и положил в тарелку,- так, говоришь, Карл Вильгельмович, не под силу тебе шестьдесят тысяч бурить?
 -Я такого не говорил, Иван Денисович. Ты мне дай стабильную бригаду, всей конторой навалитесь на меня, и будет вам шестьдесят тысяч. Не сразу, конечно, а через полгодика выйду на этот показатель. Вы же из братьев Баланининых делаете маяков. Они сколько-  уже около восемнадцати тысяч набурили? Значит, к концу года выйдут на щестьдесят тысяч. А, может, и больше. Так давайте сделаем не шесть бригад, а три. Сколько можно толковых специалистов вместе собрать из расформированных бригад? И будем  бурить в год сто восемьдесят тысяч вместо ста двадцати  сегодняшними шестью бригадами. А, Иван Денисович?- Вернер, глядел на Прохорова с хитринкой в глазах. В них, словно, чертики играли. А потом, вздохнув,  уже с серьезным видом добавил,- не выйдет у вас с вашей организацией работ достичь такой проходки  на бригаду по кругу. Тут надо не в пожарном порядке по срочным вызовам работать, а создать сначала хороший коллектив единомышленников и только он способен совершать большие дела. А здесь- одна суета без видимых подвижек. Латают дыры то тут, то- там. Да еще и героев хотят в этом содоме вырастить. Не получиться, Иван Денисович. Не получится.
 Вернер в возбужденном состоянии поднялся из- за стола и полез в карман. Достал пачку сигарет ТУ-134, закурил и снова присел.
 -Вот ты, Иван Денисович, меня упрекнул в нерадивости, в наплевательском отношении к работе, что я, мол, даже не побеспокоился о своих заказах. А ты подними мою заявку недельной давности в диспетчерской. То, что ты мне сегодня привез- спасибо, конечно, но я все завез вчера сам. Надоело ждать, поехал сам на базу, взгрел там всех в хвост и в гриву и привез все, что мне надо. А то, что ты привез, так  это они, очевидно, с перепугу загрузили в машину, спасибо, конечно,- Вернер уже откровенно хохотал, закашлялся сигаретным дымом. Потом посмотрел, вытирая платком слезы, отеческим взглядом на Прохорова и спокойным тоном сказал,- ну, а насчет перспектив и жаркой весны, ты не переживай Иван Прохорович. Будут от меня до конца апреля еще две скважины. Кроме этой, разумеется. Только дайте мне людей. Я знаю, у вас там есть резерв, вы его задействовали на авральных делах. Но вы позаботьтесь сначала о ходовых бригадах, их стабильной работе, тогда и авралов не будет. Вот такое мое предложение будет.
 Вернер, говоря об авралах, имел в виду комплектование двух буровых вахт для устранения негерметичности скважины, которую «запорола» бригада Виктора Баланина. Но буровую бригаду перевели на вновь смонтированный новенький станок «давать метры», а аварийную скважину, которую очень просили срочно сдать нефтепромысловики, поручили довести до сдачи в эксплуатацию наспех собранным из вспомогательного состава двум вахтам. Прохоров знал об этом. Он был сторонником того, что бы заставить Баланина самому устранять аварию, которую бригада допустила, а новый станок отдать бригаде Арсланова, которая простаивает в ожидании окончания вышкомонтажных работ. Он эту свою точку зрения изложил в требовании на очередной планерке, но ему корректно сказали, что когда он будет сидеть в директорском кресле, то и будет принимать решения. Любые, какие посчитает важными. А сейчас важно- выполнить план по проходке. «Если хотите получить премиальные, конечно»,- добавил Манякин, объясняя свою позицию. Директор с ним согласился.
 Прохоров до конца планерки молчал, недоумевая принятым решением.  Он уже не вникал в содержание дальнейшего разбора результатов сегодняшнего рабочего дня. Мимо ушей проходили перепалки между руководителями служб, по пустякам, которые можно было решить обоюдно без стороннего вмешательства и длительных и утомительных разборок. В его висках постоянно стучала и билась, загнанной в клетку птицей, мысль о крайне ошибочном и даже вредном решении отдать Баланину новый станок в «награду» за аварию. А его огрехи почему- то должны устранять другие. Он не мог понять логики такого решения, тем более, что не было разницы, какая бригада будет стоять в ожидании станка от вышкарей- Баланина или Арсланова. Тем более, что Арсланов простаивает в ожидании окончания вышкомонтажных работ несколько дней. И ему по праву надо бы переходить на готовую буровую. И когда директор закрыл планерку, Прохоров еще сидел в раздумье и только потом молча поднялся и пошел в столовую.
  В общежитии работа над курсовым проектом по теории машин и механизмов отвлекла Прохорова от беспокоивших его мыслей. Благо, его напарник по комнате электромеханик Саша Батюшкин ушел к своей, как он сказал, «невесте» до утра и никто не будет навязывать ему отвлеченных споров по разнообразной тематике. Батюшкин был любителем поговорить.
 Но окончательно избавиться от назойливо стучавшихся в виски мыслей он не мог. Они все равно его посещали, отрывая от расчетов, мешая сосредоточиться. Они коловоротили в голове, смеялись над ним и кивали предупредительно пальцем.
 И только сейчас, сидя в машине, словно облегчение от тяжелой на спине ноши, вошли озарением в его сознание слова Вернера: «Вы же из братьев Баланиных делаете маяков». Как все просто, оказывается, и лишь сейчас  после беседы с Вернером Прохоров понял близкую к реальности подоплеку решения на недавней планерке-  братьев Баланиных действительно целенаправленно делают маяками производства! А, возможно, и героями труда. А почему бы- нет? Высокие показатели двух бригад передовиков производства перекроют отставания двух- трех других бригад и в среднем показатели по конторе бурения будут в пределах плановых. А высокие результаты работы лидеров производства, да еще- родных братьев, станут достоянием не только конторы бурения, а прогремят на всю область. А то и на всю страну. Чем не повод для вынашивания возвышающих до блаженных высот вожделений тех, кто стоит ближе или у самого штурвала производственного корабля?
 Прохоров почувствовал какое- то неприятие, даже омерзение к избранной и хорошо осмысленной в конторских верхах тактике, когда за счет доступных изощренному уму средств выпестовать, пригреть, а, если надо, припорошить  фальшивой мишурой лидеров производства и беззастенчиво возвеличиться около них. Он уже осознавал, что это похоже на правду, даже близко к правде, она даже громко стучалась в его сознание, но он никак не мог поверить, принять умом, что подобное может быть творимо с таким откровенным цинизмом на глазах у всех. Даже приготовлено оправдание ему: «А почему бы не помочь тем, кто действительно своим умом и талантом организатора добивается высоких результатов в работе?»
 «Понятно, что так и должно быть, но почему за счет других делается эта помощь?» Вернер перед отъездом  с буровой, пожимая руку, сказал Прохорову с улыбкой сожаления: «Ты еще молодой, Иван Денисович, многое не знаешь в нашей жизни. А, может, не все понимаешь еще». И добавил: «Только не влезай в это дерьмо, а то от тебя будет вонять больше всего. А те- останутся чистенькими благоуханными цветочками».
 Вернувшись на базу, Прохоров первым делом зашел в диспетчерскую, размещенную в вагончике недалеко от вертолетной площадки среди нескольких оставшихся от вырубки под производственные объекты берез. Он поручил диспетчеру разыскать  табельщицу Светлану Суетину и пригласить ее в диспетчерскую с табелями работников ПДС. Табельщица вскоре пришла с папкой и молча ее раскрыла перед Прохоровым,- вы извините, Иван Денисович, я сегодняшний  день еще не проставила, времени не было- путевками на машины, трактора оформляла, заявки составляла на завтра,- оправдывалась Светлана. Прохоров промолчал и также молча стал изучать табель.
 -А где график работы звена Сидоркина, работающем на аварийной скважине? Его нет в папке.
 -А он на стене висит, Иван Денисович. Принести?- Светлана молча, не дождавшись ответа, прошла в половину, где собираются перед отправкой вахты, сняла со стенки табель и подала его Прохорову. Он взял график, просмотрел и  вернул его  табельщице, спросив при этом,- а почему в табеле не отмечено, в какую смену работают вахты Сидоркина? Табель за вчерашний день соответствует графику?
 -Да, конечно, Иван Денисович. Михаил Дмитриевич каждый день утром передает мне данные на своих людей, и я заношу их в общий табель.
 Хорошо,- Прохоров вернул папку табельщице,- можете быть свободны. И чтоб это было в последний раз, когда во второй половине  дня не заполнен табель на людей.
 -Хорошо,- ответила Суетина и молча вышла.
 Прохоров посмотрел на часы- пора идти на планерку. Он сел в свой бортовой ЗИЛок, закрепленный за ним неделю назад в постоянное пользование,  и поехал в поселок. Он остановил машину недалеко от общежития буровиков и вышел из кабины,- ты подожди меня здесь и никуда не уходи,- распорядился он водителю.
 В общежитие он спросил вахтершу,- Зинаида Федоровна, не скажете Валиуллин в комнате?
 -Да, Иван Денисович, несколько минут назад он пришел со столовой.
 -Позовите его, пожалуйста, я здесь подожду.
 Через минуты две спустился со второго этажа Валиуллин. Он поздоровался с Прохоровым.
 -Здравствуй, Ринат. Времени у меня в обрез, поэтому буду краток: собирайся сегодня в ночную смену к Вернеру в вахту Диденко.
 -Как- в вахту?
 -Ты возражаешь?
 -Да я сегодня с ночи на выходной пошел. В кино в клуб собрался.
 -Слушай, помниться неделю назад ты у меня просился в ходовую бригаду. Теперь расхотелось?
 -Да, нет…
-Так, да или- нет?
 -Хорошо, я понял. Это постоянно или так, на подмену?
 -А это уже от тебя зависит. Пока на тебя нареканий не было.
 -Все, пойду собираться. Спасибо, Иван Денисович.
 -Это тебе-  спасибо. Ну, добро. Счастливо тебе.
 По пути в контору Прохоров нервно потер ладони, умостившись удобней в кабине,-«Ну, пусть только попробуют забрать Валиуллина у Вернера».
 А вечером перед отправкой вахт Прохоров пришел в диспетчерскую. Диспетчер объявил автомобили, которые он закрепил за бригадами и вахты двинулись к выходу. Прохоров подошел к Семину,- я направляю вам постоянно в вахту Диденко помбура Валиуллина. Так что можешь идти домой отдыхать. А вот и Ринат.
 Валиуллин подошел к Семину,- Здравствуйте, Владимир Семенович, вот меня Иван Денисович направляет к вам. Не будете возражать?
 -А ты, Ринат, смотрю с юмором, оказывается. Иди, догоняй ребят и скажи, пусть меня подождут,- и повернулся к Прохорову- Спасибо, Иван Денисович. Я поеду на буровую, пусть папа Карло отдохнет немножко, с семьей пообщается. А то дочки его не дождутся никак папу домой. Соскучились. Еще раз спасибо.
 Только Прохоров повернулся идти домой, как его окликнул Сидоркин,- Иван Денисович, можно вас на минутку?
 Прохоров посмотрел на запыхавшегося Сидоркина,- что случилось, Василий Данилович? Ты чем так взволнован?
 -Иван Денисович, а вы зачем забрали у нас помбура Валиуллина, разукомплектовали вахту? Как теперь работать?- засыпал Прохорова вопросами Сидоркин.
 -Ну, во- первых, успокойся сначала. А что касается Валиуллина, то помбур вам без надобности.
 -Как это без надобности?- Не унимался Сидоркин.
 -А очень просто,- ответил Прохоров,- сейчас у вас на скважине геофизики заканчивают перфорацию. Возможно, уже закончили, и вам предстоит спуск НКТ. Кстати, НКТ нужно спустить не позже завтрашней второй смены и подготовить буровую к сдаче вышкарям. Так что работа предстоит напряженная, времени- в обрез. А, во- вторых, при спуске НКТ верховому рабочему в полатях делать нечего и он элементарно заменит помбура. Все, не задерживай отправку вахты.
 Сидоркин с недовольным видом пошел к машине. А Прохоров, облегченно вздохнув, уставший, с ощущением удовлетворения сегодняшним днем, ясной погодой, чистым свежим вечерним воздухом,  вдыхая его с упоением полной  грудью, и еще чем-то  неизъяснимо приятным и нежданно вошедшим в его сознание нечаянной радостью, родившему в его душе такую же нечаянную и по- детски чистую улыбку.  И уже в звездных сумерках широкой размашистой походкой в расстегнутой куртке и развевающемся полосатом шарфе направился через вертолетную площадку к себе в общежитие. В руке держал, казалось, не нужную теперь шапку. 

 Кречетов по телефону пригласил на Тавдинку директора вышкомонтажной конторы Алтуфьева,- ну приезжай, умоляю тебя, посмотри своим опытным глазом на ситуацию и, может, вместе придумаем какой- то выход из положения. Твои уперлись перед этой вшивой проточкой и дальше- ни с места. А для них- я не командир. Сам понимаешь. Давай, приезжай, Анатолий Сергеевич, а то все полетит вверх тормашками. Если мы не перетащим этот станок на место, то, считай, на полгода одна бригада вылетит из бурения. Представляешь?- это же катастрофа! А время- дорого, и оно не на меня, к сожалению, теперь работает.
 Через полчаса Алтуфьев на вертолете приземлился в Душкино, где его ждал Кречетов, нервно прохаживаясь в резиновых сапогах по жидкой, липкой, перемешанной с остатками снега, грязи. Оба обменялись быстрыми рукопожатиями и Кречетов показал в сторону стоявшего у диспетчерской вертолетной ГТТ,- только на этой машине можно сейчас проехать. Все так быстро раскисло, буквально на глазах. Еще такого не было здесь, чтоб в двадцатых числах апреля началось бездорожье. Правда, это сверху только земля немного оттаяла. А дальше- мерзлота. Я поэтому не представляю, чего твои боятся?
 Кречетов взял за локоть Алтуфьев и пригласил к тягачу,- ты, Анатолий Сергеевич, на правах гостя садись в кабину, а я полезу в кузов под тент.
 Алтуфьев стал возражать, мол, лучшее место старшим по возрасту   предоставляют. Он уперся, и Кречетов молча полез в кабину к машинисту.
 ГТТ ехал по бездорожью, по слегка оттаявшей земле напрямую, подминая под себя мелкий кустарник, спутанную в клочья прошлогоднюю траву, ныряя в кочкарник, по болоту, разметая за гусеницами веером грязь,  и через минут сорок остановился, слегка качнувшись, около неширокой, но с  крутыми берегами протоки.
 Кречетов вылез кабины, а рядом уже стоял, разминая ноги в болотниках, Алтуфьев. Оба повернули свои взоры на ту сторону протоки, где расположился метров на двести вдоль трассы, разобранный по блокам, буровой станок. Первой у края протоки стояла, зацепленная оттяжками к тракторам, вышка. Люди на той стороне, человек десять- двенадцать вместе с трактористами, сгрудились и ждали приезда руководства.
 Алтуфьев помахал в приветствии рукой начальнику цеха Табачникову,- ну, что, Петр Сергеевич, встали?
 Табачников развел руками, а потом растопыренными ладонями показал на заполненную водой протоку. Талая вода залила лед. Он еще не оторвался от берегов и крепко, на первый взгляд, держался за промозглую землю. Но стоявшая сверху желтоватая вода повергла  людей в смятение, посеяла в самых решительных в среде вышкомонтажников людях сомнения. И двигавшаяся до этого колонна тракторов, транспортировавшая буровой станок, остановилась у протоки в нерешительности.
 Алтуфьев посмотрел на срезанные уступы обеих берегов, плавно входящие в русло протоки, оценил состояние насыпи, выполненной из бревен, засыпанных от срезанных откосов землей. Насыпь брошена сверху ледового покрова теперь была покрыта талой водой. Алтуфьев прикинул глубину воды над насыпью- она составляла немногим более полуметра. Он походил по откосу, примерялся, осматривал состояние насыпи, насколько ее можно было оценить под слоем мутной воды. Потом он подошел к ГТТ, сел в кабину,- ну, как, проедем на ту сторону по этой насыпной дамбе? Не боишься воды?-И решительно сел в кабину.
 Механик- водитель пожал недоуменно плечами, молча включил передачу, и тягач рывком двинулся с места, входя в глиняную жижу. Гусеницы наполовину вошли в воду, подымая траками няшу, и вскоре тягач выехал на сухое место противоположного берега. ГТТ остановился около собравшихся людей.
 Алтуфьев спрыгнул с гусянок тягача на землю, посмотрел позади себя на взмутненную воду, и неспешно подошел к людям. Он молча с озабоченным лицом поздоровался за руку с каждым, потом повернулся к Табачникову- ну, Петр Сергеевич, какое ты принял решение- стоять здесь до цветения ромашек на этом лугу? Или будем тащить станок?
 Табачников несколько раз пожал плечами вверх- вниз, потом посмотрел исподлобья на Алтуфьева,- не знаю, что делать, Анатолий Сергеевич. Вчера вечером осматривали трассу, вроде все было нормально, а сегодня вся протока- в воде. А на насыпи видите сколько ее? Как будто нарочно.
 Алтуфьев посмотрел оценивающе на Табачникова и, как бы рассуждая про себя, промолвил:- если мы станок не дотащим до куста, он будет стоять до морозов и ржаветь здесь, и вместе с ним будет стоять не удел буровая бригада. Вот такая дилемма вызрела перед нами всеми во всей своей красе.
 Алтуфьев не стал укорять Табачникова в нерасторопности в подготовке работ к перетаскиванию буровой на новую точку, в медлительности при транспортировке оборудования. Он не спросил, почему не перетащили через протоку оборудование вчера, пока она еще не была залита водой, когда можно было весь станок по частям переправить на другую сторону протоки зная, что сошлются в этом случае на темное время суток, когда запрещено специальным приказом по тресту перетаскивание бурового оборудования, начнут ругать буровиков, которые на один день позже намеченного графика передали буровую вышкомонтажному цеху. Он понимал, что если вычесть из реального времени все перечисленные потери, то буровая должна быть уже в монтаже на новой точке. А пока- застряли у этой, заполненной  мутной водой, проточки шириной всего- то около восьми-десяти метров.
 -Ты должен, Петр Сергеевич понимать, что каждый час промедления с перетаскиванием буровой усложниться подъемом воды. Она сейчас стекает с соров в пониженные места. К Вечеру протока будет до берегов заполнена водой. Вот тогда, уж, действительно нельзя будет тащить станок. Так что давай расставляй людей по местам, и будем тащить потихоньку. Начинай с вышки, поскольку она впереди стоит зацепленной, и так  по порядку и пойдем. Ну, что стоим, ребята?- Повернулся к трактористам Алтуфьев.
 Трактористы нерешительно как- то, но все же сели в трактора и стали запускать двигатели. Бригадир вышкомонтажников Медведев Анатолий собрал трактористов и разъяснил еще раз порядок движения колонны с вышкой, и трактористы пошли на свои места. Зацепили вышку тяговыми тросами, а шедшие впереди колонны трактора уже переправлялись на противоположный берег протоки по насыпи. Трактористы смотрели из кабины на уровень воды, который не достигал еще верха гусениц и спокойно вышли на берег. Остановились метрах в пятидесяти от уреза воды. Затем переправились трактора, удерживающие вышку за передние оттяжки и, наконец, два тяговых трактора.
 Алтуфьев с Табачниковым отошли вперед, к ним присоединился Кречетов. Машинист ГТТ ехал на малом ходу вслед за ними. Кречетов остановил его и сказал проехать с километр по трассе и там ждать. Алтуфьев позвал к себе бригадира,- ну, Толя, с Богом. Главное, не торопись и следи внимательно за вышкой и трактористами. Как только вышка будет на этой стороне, остановитесь, проведите перецепку задних оттяжек и двигайтесь по трассе до километра. А затем перетаскивай остальные блоки. Там уже пойдет легче. Ну, все, давай!
  Бригадир подошел к колонне и, больше для порядку, проверил сцепку, напомнил трактористам еще раз порядок трогания с места, значения подаваемых им сигналов. Те молча и терпеливо выслушивали, согласно кивали головами. Никто не решался сказать, да мы, мол, не первый раз, все и так знаем.
 -Главное, ребята, следите в оба за поведением вышки и моими сигналами. Дальше вы знаете, как себя вести, не дай Бог, в случай чего. Ну что, есть вопросы? Вопросов нет. Тогда по местам, ребята, и начнем.
 Алтуфьев с Кречетовым стояли в стороне от трассы в километре от протоки и ждали. Ждали, когда первые сантиметры движения вышки в сторону коварного и, залитого водой оврага, ставшим теперь волей случая определяющим судьбу и последующую жизнь не только отдельной буровой бригады, которая будет работать или пойдет на расформирование, но и целого трудового коллектива. Смешно сказать, но этот овраг, залитый талой водой, и будет определять облик и дальнейшую деятельность конторы бурения, по которой будут давать ей оценку, кому это положено по рангу.
 -А все- таки смотри, Анатолий Сергеевич, как порой складывается наша жизнь, как мозаика, из отдельных кусочков разноцветных стекляшек, то черных, то белых, редко разноцветных. И эти кусочки мозаики, как видишь, определяют нашу жизнь. Преодолеем эту грязную лужу, значит, сможем рассчитывать на дальнейшее благополучие, не преодолеем- будем складывать чемоданы. Смотри, смотри- тронулась!
 Вышка качнулась слегка и медленно, покачиваясь, пошла. Потом наклонилась вперед и также медленно, без остановки пошла дальше. Неожиданно она резко накренилась вправо, натянув, как струны канаты задних оттяжек, и только потом до слуха Алтуфьева и Кречетова донесся резкий треск, грохот. Кречетов закрыл на миг глаза, а Алтуфьев побледнел с глазами навыкате, ставшими не карими, а какими- то огненными,- лед! Под насыпью лед проломился!- Алтуфьев истерично застучал кулаком в ладонь,- не выдержал, с-собака!- Он неожиданно с места, чуть не бегом, пошел в сторону протоки. Следом за ним на прямых ногах пошел Кречетов. А взгляды обоих не отрывались от вышки.
 Она слегка качнулась, задрожала и снова тихо пошла вперед. Уже на берегу она еще раз качнулась и, словно поплыла-пошла уже по трассе этого берега. Оттяжки то ослаблялись, то снова натягивались, удерживая вышку. Метров через пятьдесят трактора по команде бригадира остановились.
 Алтуфьев оглянулся в сторону Кречетова,- видели, Николай Петрович? На берегу вышка!- И снова пошел быстрыми шагами к протоке.
 Уже около вышки, где собрались вышкомонтажники и трактористы, Алтуфьев, переводя дыхание, спросил Табачникова,- что здесь у вас произошло?
 Табачников махнул от досады рукой,- вы видели, Анатолий Сергеевич? Чуть не уронили вышку. Промоина какая- то образовалась неожиданно и она рухнула туда.
 -Это не промоина, Петр Сергеевич. Вы плохо обследовали протоку и не уследили, что в этом месте как раз подо льдом была водяная подушка. Ты не маши головой, я за километр отсюда услышал треск льда.  Что нельзя было определить по трассе место, где вода промерзла до дна? Ну ладно, что уж теперь…Потом поговорим.  А сейчас оттащите вышку с километр, и давай, не мешкая, перетаскивай силовой блок и все остальное хозяйство.
 Через полчаса силовой, самый крупный и тяжелый блок приближался к протоке. Трактора пересекли протоку и остановились.
 -Ну что остановились, двигайтесь дальше,- нервничал  Табачников, недовольно посмотрев на трактористов. Бригадир с укоризной взглянул на Табачникова, и дал команду трактористам тащить блок дальше, через протоку.
 Блок наклонился в сторону уреза протока и с легкостью пошел по наклонной. Неожиданно, у самого берега правая его  сторона накренилась и уперлась в берег. Трактора натужно ревели, буксовали гусеницами по промерзшей воде, но блок с места не сдвигался. Алтуфьев с Табачноковым подошли к берегу. Блок, накренившись, зарылся правой полозьей в уступ берега. Оказалось, что он  при передвижке через протоку вышел несколько за границы насыпи, и поэтому  правая сторона накренилась.
 -Что же вы так невнимательно следили за продвижением блока? Теперь только тащить его назад надо немного, хотя бы сантиметров на двадцать.
 -Зачем назад, Анатолий Сергеевич. Мы его сейчас сбоку зацепим и оттащим чуть в сторону в границы насыпи.
 -Ага, так у вас и получится оттащить Смотри, Петр Сергеевич, он еще к тому же сошел с бревна. Будете тащить в сторону, этот комель дерева потащит всю вашу лежневку. Видишь, вон он этот комель бревна? Он какого- то черта поднялся и не даст вам оттащить блок в сторону. А где у тебя КП-25?
 -Он на монтаже, Анатолий Сергеевич, на триста шестьдесят пятом кусту. Это километров десять отсюда.
 -Да,- покачал головой Алтуфьев,- блок бы приподнять краном и оттащить на метр в сторону. Но пригнать сюда кран, сколько- полдня уйдет? Вот видишь, поэтому надо оттащить чуть-чуть блок назад и взять левее, тут не должно быть уступов. Давай посылай трактор на ту сторону.
 Табачников подошел к трактористу ближнего трактора и распорядился проехать на ту сторону протоки и попытаться сдвинуть  хотя бы на полметра блок назад. Тракторист  отцепил от блока конец каната и сел в трактор, быстро развернулся и поехал мимо блока по берегу и у самой кромки воды почему- то остановился. Вылез из кабины и подошел к Табачникову,- я не полезу в воду, Петр Сергеевич. Неизвестно, что там сейчас творится после протаскивания вышки. Лед наверняка разрушен. А там дальше не проехать, видите сами, какой там берег крутой.
 Алтуфьев слушал объяснения тракториста, побледнел и, насупившись, молча пошел в сторону трактора. Сел в кабину и через мгновение трактор рванул в сторону противоположного берега. С каким- то размахом и шумом трактор влез носом в воду, аж волны пошли по воде,  потом пошел ровно, разгребая вокруг себя воду. Метра через два послышался приглушенный треск льда, и трактор задней частью провалился до половины кабины в воду. Трактор сделал рывок, нагребая гусеницами водяные буруны, слегка поднялся и передок упал с шумом, поднимая с брызгами волны.  Трактор выровнялся, из кабины хлынула вода. Рядом с кабиной всплыли куски грязного,смешанного с землей льда.
 А на берегу, затаив дыхание, все наблюдали за происходящим и облегченно вздохнули, когда трактор вышел из полыньи и пошел дальше.
 Уже на другом берегу Алтуфьев направил трактор в сторону блока. Бригадир Медведев быстро взобрался на блок и побежал по помещениию на ту сторону протоки. Следом за ним кинулся тракторист. Он сразу побежал к трактору, протянул руку Алтуфьеву, чтоб помочь ему  сойти с гусениц на землю, но тот нервно отодвинул руку и спрыгнул на землю. Из сапог полетели брызги, с брюк и куртки стекала вода.
 -Анатолий Сергеевич, вы по блоку пройдите на ту сторону, садитесь на ГТТ и езжайте на куст. Там есть вагончик. Езжайте, Анатолий Сергеевич, а мы тут уж как- нибудь справимся,- с виноватым видом смотрел на Алтуфьева Медведев.
 -Ты мне не как- нибудь, а буровая в полном комплекте чтоб сегодня же была на месте,- и полез на блок.
 В сапогах чавкало, с куртки и брюк все еще стекала вода.
 -В вагончике на кусту есть рация?- Обратился к Табачникову Алтуфьев, спрыгнув с блока на землю.
 -Да, конечно, Анатолий Сергеевич. Я поеду с вами.
  -Ага, нужен ты мне там. Здесь занимайся,- и резко, шелестя мокрыми брюками, направился к ГТТ.
  Кречетов сочувственно смотрел на мокрого Алтуфьева, который топтался около ГТТ,- ты уж, мил человек, садись в кабину, а то  в кузове протянет тебя. Я поеду с тобой.
 На кусту, весь дрожа, Алтуфьев вылез из кабины, молча спрыгнул с гусениц тягача и сразу направился к вагончику.
 -Ну, охломоны, хоть бы оставили человека дежурить, протопить балок. Люди приедут усталые, и отдохнуть даже негде, чайку горячего попить.
 -Ты не трать время на ворчание, Анатолий Сергеевич, а снимай пока с себя сапоги, а я растоплю быстренько печку,- распорядился Кречетов и принялся за дрова. Через две минуты в печке полыхал огонь. А в смежной комнате Алтуфьев выжимал брюки, стоя босыми ногами на холодном полу, пританцовывая и дрожа от холода. Кречетов снял с себя брюки, оставшись в одном трико, и подал их Алтуфьеву,- на одевай, Анатолий Сергеевич. По размеру они должны подойти. Давай, давай не отнекивайся. Сейчас не помешал бы тебе стакан водки выпить. Но я полазил везде- нету ничего. Что это за начальник участка у тебя такой- буровую боится тащить, водки тоже у него нет? Как он у тебя работает?
 Алтуфьев, стуча зубами, улыбался, надевая Кречетовские брюки. Тем временем Кречетов включил рацию.
 -База, база, как слышишь, прием?
 -Слышу вас хорошо, Николай Петрович, вы откуда звоните?
 -Я на двести шестьдесят девятой. Давай быстренько направляй сюда наш вертолет и под мою ответственность возьми на складе у Баркушевой тулуп и забрось его в вертолет. Как понял, прием?
 -Я все понял, Николай Петрович. Пошел на склад. Вертолет только минут через десять подлетит. До связи.
 Кречетов подошел к Алтуфьеву. Тот стоял у печки и грелся.
 -Как себя чувствуешь, Анатолий Сергеевич?
 -Ничего все в порядке, согреться, вот,  никак не могу. Да и в пояснице что-то ломит.
Кречетов только покачал сочувственно головой,- поясница- это серьезно. Но ты крепись, скоро вертолет прилетит.
 Через двадцать минут в небе застрекотал вертолет. Кречетов  позвал Алтуфьева к выходу,- пошли, Анатолий Сергеевич.
 Уже в вертолете, когда Алтуфьев сидел, кутаясь в тулуп, Кречетов спросил у бортмеханика, нет ли у них водки. Тот отрицательно покачал головой, картинно разводя руками. Кречетов с досады махнул рукой и попросил пролететь вдоль трассы перетаскивания буровой.
 Когда вертолет подлетал к протоке, Кречетов с Алтуфьевым прильнули к иллюминаторам. Сверху было видно, как трактора тащили емкостной блок, у вышки копошились люди, а силовой блок стоял уже рядом с вышкой. Чуть поодаль трактора подтаскивали насосный блок. Алтуфьев облегченно вздохнул: «Остальную мелочь они уже без сложностей перетащат».
 В этот же день Алтуфьева на «Скорой помощи» увезли в больницу с высокой температурой. Ему быстро сделали необходимые снимки, поставили несколько уколов, и вскоре он уснул в забытьи. А на следующий день, лежа в палате, он почувствовал, что у него отнялись ноги, а поясница, казалось, горела. Алтуфьев прикусил потрескавшуюся сухую губу и отвернулся к стенке. По щеке тихонько ползла непрошенная скупая слеза.

 Григорьев с радушным настроением осматривал снаружи дворец культуры, который был закончен строительством. Руденко ходил рядом довольный работой своих подчиненных и все посматривал на Григорьева, пытаясь уловить его реакцию.
 -Нет, ты только посмотри, Михаил Григорьевич, какой красавец мы тебе соорудили. По всему Тюменскому Северу подобного нет,- нахваливал Руденко работу строителей. Григорьев с улыбкой взглянул на Руденко, а потом неожиданно с серьезным озабоченным видом повернул рукой в противоположную сторону,- ну да- красавец, только за пять лет можно было еще два таких ДК построить. А ты сюда взгляни,- показывал он рукой на ржавый, забрызганный цементным раствором железобетонный узел,- при всех достоинствах твоего ДК, этот объект,- все потрясал указательным пальцем Григорьев,- портит весь пейзаж. Мне в субботу открывать ДК, принимать гостей, ансамбль скрипачей будет. Все в черных фраках, а эта образина здесь всю картину  портит.
 Руденко обижено посмотрел на Григорьева,- между прочим, эта «образина», как ты неучтиво выразился по адресу этого неутомимого труженика, помогла многое здесь построить. Этот БРУ, вспомни, снабжал поначалу весь поселок, потом уже город бетоном, раствором, пока КПП не запустили. А эти бетонные тротуары благодаря БРУ выстроены. А вторая школа- забыл, как мы круглые сутки с помощью студенческих строительных отрядов строили, а? А ты- «образина». Буду делать благоустройство- снесу этот БРУ.
 -Нет, Николай Алексеевич, ты уберешь его в три дня. Я не хочу позориться перед гостями.
 Руденко поморщился, вздохнул,- я, как скажешь, уберу. Но ты посмотри за ДК и вокруг него- лес вырубили  подчистую, гектаров двадцать и возвели на этом пустыре «Шанхай-город». Что ты молчишь об этих хибарах, которые окружают дворец культуры, а прикопался к моему БРУ.
 Замечание Руденко больно кольнули в сердце Григорьева. Этот самострой ему поперек горла уже стоит. Только освободили территорию первого и второго микрорйонов под панельные дома, а эти хижины, балки, засыпушки появились, как грибы здесь, сразу за дворцом культуры. В этом месте  по архитектурному проекту застройки города должен быть десятый микрорайон. А теперь- действительно позорная хибарная застройка, метко названная горожанами: «Шанхай-город». «Что с этим теперь делать»?- Терзался Григорьев.
  Уберу я его, - уже с раздражением в голосе выдавил из себя Руденко,- и Григорьеву показалось, что Руденко сказал о «шанхай городе» и даже облегчение почувствовал, но вспомнил неожиданный разговор о БРУ,- уберу! Но настроение, скажу я тебе, ты мне испортил перед отъездом. Но- ладно, я человек не злопамятный, зла держать не буду.
 -Уж не на Сингайский ли, остров ты собрался переехать.
 -Да надоел мне твой Сингайский с твоим ПэПээНом. Во Львов уезжаю, Михаил Григорьевич, навсегда уезжаю.
 Григорьев с удивлением поднял брови,- как- навсегда? Ты шутишь, что ли?
 -Да какие тут шутки. У меня уже билет на субботу в кармане. Надо поторапливаться, а то место мне на работе там, во Львове долго держать не будут. Вот такие дела.
 - Неожиданно все как- то, Николай Алексеевич.
 -А наша жизнь вся такая- сплошные неожиданности. Живешь и не знаешь, что завтра будет. А уезжать- надо. Ты же знаешь про мои семейные дела. Надо уже к какому- то берегу приставать, а не болтаться на заводи кругами. Меня это все очень утомило.
 -Ну, Николай Алексеевич, ты не маленький, сам выбрал эту дорогу и тут никто тебе ни посоветует и не поможет.
 -Так оно, конечно,- Руденко вздохнул как-то невесело, задумался.
 Наступила неловкая и неожиданно возникшая пауза, которую никто не решался нарушить, будто при тяжело больном человеке- ни слово сказать, ни прикоснуться к нему, чтоб не причинять лишнюю боль. Григорьев смотрел на Руденко, и ему он показался каким- то подавленным, поникшим. С его красивого, хотя в возрасте, лица исчезла привычная горделивая осанистость. Григорьеву стало как- то жалко этого человека, и одновременно вызывало удивление то обстоятельство, что любовь, обычно, облагораживает человека, делает его более сильным, целеустремленным, возвышенным. А перед ним стоял, словно побитый горем, поникший человек. И Григорьев не знал, что сказать ему, чем ободрить. К тому же для Григорьева настолько все было неожиданным:  и внезапный отъезд, и его семейная драма. Именно драма- он иначе не воспринимал завязавшийся роман Руденко со своей секретаршей при живой и приятной во всех отношениях жене.
 Григорьев развел ладони в стороны. И не ради нарушения затянувшейся паузы, а от души, глядя с грустью в глаза Руденко, промолвил:- откровенно говоря, мне очень будет тебя не хватать, Николай Алексеевич. Все- таки многое мы с тобой сделали. Считай, город возвели, запустили в работу  три  таких крупных месторождения. Это тебе- не фунт изюму. Не знаю, кто бы лучше тебя справился с этой работой. Ругались иногда, не без этого, но дела же двигались.
 -Да, ладно тебе, Михаил Григорьевич. Не было бы меня, кто- то другой выполнял бы эту же работу, возможно,  даже лучше. Но как бы там ни было, мне не стыдно за прожитую здесь, в Талинске, жизнь. Но мы отвлеклись,- будто спохватился Руденко,- давай пройдем в помещение дворца.
 -Только давай энергичней, у меня через час важная встреча.
-Ну, опять дела. А я хотел с тобой пропустить по маленькой, не каждый день сдают строители такие объекты. Тем более, как ты говоришь, пять лет мы его мучили, или он нас.
 -Давай лучше так, Николай Алексеевич, перед твоим отъездом встретимся и посидим, как полагается. Я отменю на пару часов все свои дела, встречи. Полагаю, ты не тайком уедешь.
 -Ну, скажешь такое. Но пусть будет по- твоему. Значит так- в пятницу, в часиков пять у меня в кабинете. Лады?
 -Лады. И еще. Ты, конечно, извини мою бестактность, но я не могу удержаться, чтоб не спросить:  кто же вместо тебя остается?
 -Честно сказать- не знаю. Пока главный инженер Новицкий поработает с недельку, а потом пришлют кого- нибудь. Свято место пусто не бывает, сам понимаешь. Хотя, если откровенно, работа не завидная.
 -А кому и чему здесь завидовать, Николай Алексеевич? Но я знаю одно- взялся за дело- надо работать. Тут волынку не потянешь. Да и просто не дадут.
 Руденко взял Григорьева за локоть и потянул в помещение.
 Там царил хаос и неразбериха. На красивом, отделанном под мрамор, полу вестибюля были разбросаны, еще в упаковке, кресла, обрывки оберточной бумаги, куски бечевки. Суетились люди, затаскивая кресла в зрительный зал в настежь открытые двери. Другие свертывали упаковочную бумагу и выносили на улицу, маляры еще что- подкрашивали. Работали еще  электрики. Кругом пыльно.
 Григорьев с Руденко, бочком, чтоб не мешать людям, вошли в зал. Рабочие заканчивали устройство деревянных стеновых панелей. На сцене устанавливали занавесы. Везде по залу раздавались голоса, кто- то спорил, даже поругивались- во всем чувствовалась спешка.
 Около людей бегала директор ДК Крылова Вера Макаровна, пытаясь везде побывать, во все вникнуть, давала замечания. Увидев высоких руководителей, она сразу подбежала к Григорьеву,- здравствуйте, Михаил Григорьевич,- повернулась к Руденко,- здравствуйте, Николай Алексеевич. Вот, торопимся, чтоб в пятницу к концу дня все было готово. Как вам, нравится, Михаил Григорьевич, наш дворец? Строители стараются. Спасибо Николаю Алексеевичу, он каждый почти день здесь бывает, наставляет строителей, иногда и подгоняет. Хорошо. Аж, не верится, что у нас, наконец, будет свой дворец культуры.
 -Я тоже рад безмерно. Ну, а как насчет культурной программы, Вера Макаровна?- Григорьев с нетерпением задал этот вопрос директору ДК.
 -Ну, вы знаете уже, Михаил Григорьевич, в эту субботу приезжает из Тюмени ансамбль скрипачей. Даст два концерта. Концертная программа у них богатая- мировая классика, русские, Советские композиторы. Я созванивалась сегодня с отделом культуры облисполкома, там заверили, что срывов не будет, лишь бы погода была летной. А она у нас, сами видите, не очень устойчива. Но- надеемся.
 Ну, а в недалеком будущем к нам приедут знаменитости: Иосиф Кобзон, Ольга Воронец, Галина Ненашева, Екатерина Шаврина,- Вера Макаровна загибала пальцы и в уме прикидывала, кого еще не упомянула,-да, Виктор Беседин снова к нам в гости, дуэт Анатолий  Тараненко и Галина  Беседина. На стадии заключения договор с Александрой Стрельченко. Так что, как видите, мы побалуем наших горожан хорошими концертными программами.
 Крылова замолчала на какое- то мгновение и решила, что надо и самим чем-то похвастаться перед руководителем НПУ,- мы, конечно, не уповаем на приезжие знаменитости. Сами тоже не сидим, сложа руки. На выходе программа нашей хоровой группы, а также эстрадного оркестра. Днем работали строители в ДК, а вечером мы, тепло одетые репетировали. Хорошо, что  люди откликнулись на наш призыв и приходили вечерами заниматься. Включали электрообогреватели и работали. Хорошо бы, Михаил Григорьевич, заиметь свои музыкальные инструменты. А то люди приходят со своей музыкой. А, Михаил Григорьевич?
 Григорьев улыбнулся, покачивая головой от настойчивой просьбы Крыловой,- ну, вы Вера Макаровна, прямо на ходу ловите меня. Ладно, я возьму на заметку вашу просьбу, хотя и без этого мой заместитель должен был решить этот вопрос. Вы обращались к Алексею Петровичу?
 Крылова замялась, опустила глаза. Григорьев заметил ее состояние,- ладно, Вера Макаровна, я понял, решу эту проблему, хотя тут проблемы никакой нет. Просто надо приложить старание. Еще есть какие- то вопросы ко мне?
 Крылова ожила, глаза оживленно забегали и она остановила взгляд на Руденко и опустила голову.
 -Николай Алексеевич, ты извини нас. Нам с Верой Макаровной надо пошептаться.
 -Да, ради Бога. Чего уж тут. Я отойду в сторонку- шепчитесь. Я буду ждать тебя на улице, Михаил Григорьевич.
 Григорьев дождался, когда Руденко уйдет, и обратился к Крыловой,- я слушаю вас, Вера Макаровна.
 -Я даже не знаю, как сказать вам.
 -Да уж как есть, так и говорите.
 -Понимаете, Михаил Григорьевич, какая штука- у нас есть в самодеятельности баянист. Он не просто баянист, он- виртуоз. Любая московская сцена не стыдилась бы представить его публике. Но, самодеятельность, есть самодеятельность- сегодня он пришел, завтра ему на работу. Он водителем работает. А хотелось бы, чтоб он у нас был на постоянной основе, в штате. Но, сами понимаете, какие у нас штаты, да и зарплата- говорить не хочется.
 Крылова посмотрела на вдруг посмурневшее лицо Григорьева,- я что- то не то сказала, Михаил Григорьевич? Извините.
 -Да, нет, Вера Макаровна, все нормально. Я подумаю над вашим вопросом. Свое решение я передам через заместителя Варнакова. Спасибо, Вера Макаровна, за содержательную беседу. Нам с Николаем Алексеевичем пора идти. До свидания.
  Руденко на улице отчитывал Щаповала,- ты на планерке сказал, что все работы на ДК закончены. Я привел начальника НПУ показать дворец культуры, заверив, что он готов полностью и- что же? Я по твоей милости болтуном оказался. Что тут делают маляры, электрики?
 -Так они же, Николай Алексеевич, подбирают остатки.
 -Ты бы за собой в первую очередь убирал остатки. Вечно  тянется за тобой длинный шлейф неисполненных обещаний, а то и откровенного вранья. А когда уберешь этот позорный БРУ?
 -Да вот, когда благоустройство начнем…
 -Ты вот что имей в виду, Николай Степанович, если через два дня он еще будет здесь мозолить глаза, тебя в системе треста больше не будет. Мне уже до печенок надоело с тобой возиться. И чтоб к завтрашнему дню все свои «хвосты» здесь подобрал.
 Руденко поставил Шаповала в затруднительное положение не в силу своего начальственного положения, получив замечание от заказчика в свой адрес. Он в последнее время подметил, что руководители строительных подразделений на различных планерках и совещаниях давали завышенную информацию о состоянии работ на объектах, избегая, таким образом, дополнительных разборок, как правило, весьма неприятных. Это давало им некоторую передышку в надежде поправить дела. Руденко знал о подобной практике, чаще догадывался, но не заострял на этом большого внимания, полагая, что все равно работа будет выполнена, выполнена в срок, хотя, не без издержек. Но он не заметил, как эта практика обрела системный характер. Его поначалу это сильно возмутило, но он сдержал нараставший гнев, полагая, что сложившиеся темпы работ, высокие разноплановые нагрузки как- то заслоняли собой  некоторые стремления руководителей в ряде случаев выдать желаемое за действительное.
 И вчера Шаповал заявил, что все работы на доме, как он сказал, «практически» выполнены. Но Руденко как- то пропустил мимо ушей это защитное, как доспехи, слово «практически» и пригласил сегодня показать, наконец- то, Григорьеву долгожданный объект, порадовать его, да и самому порадоваться, чего ему не хватало в последнее время. Но, оказалось, что Шаповал по сложившейся привычке не придавал особого значения таким, по его мнению, мелочам, как недоделки. И…нарвался.
 Григорьев стоял в сторонке и ждал, когда Руденко закончит «беседу» с начальником управления. Тот еще раз напоследок помахал пальцем перед носом Шаповала и направился к Григорьеву,- ты извини, Михаил Григорьевич, за эти досадные мелочи. Меня вчера заверили, что все готово. Но, оказывается, их информацию надо всегда перепроверять. Но ты не переживай, через день тут будет идеальный порядок. Сегодня завезем песок, плиты и в течении двух дней площадка перед дворцом будет в бетоне.  А остальное благоустройство выполним к концу месяца. Деревья даже посадим. Летом студенты задернуют прилегающую территорию. А Шаповала я все- таки заменю. Пусть идет в ПТО работать. А на его место я поставлю Ткаченко- начальника участка СУ-11. Человек проверенный в деле, полагаю, потянет. Я давно должен был убрать Шаповала, но как- то не хотелось в этой круговерти создавать себе дополнительные хлопоты. А зря. А насчет БРУ- ты не переживай, Михаил Григорьевич, завтра же начнем демонтаж. Сам проконтролирую.
 Григорьев с улыбкой выслушал обещания Руденко и протянул ему на прощанье руку,- ну, будь здоров, Николай Алексеевич.
 -Ты не забудь в пятницу придти, а то я тебя знаю: в этой круговерти забудешь про все на свете. Я жду.
 Не успел Григорьев войти в кабинет, как тут же пришел Артамонов. Он с понурым взглядом по приглашению секретарши Марьи Алексеевны шумно открыл дверь и энергично своей привычной  грузной походкой даже не вошел, а ввалился в кабинет, держа шляпу в руке,- здорово, Михал Григорьевич. Я видел по дороге, как ты заехал во двор, и решил не мешкать- сразу к тебе.
 -Проходи, присаживайся,- протянул руку Григорьев, указывая на стул,- а я только что приехал с дворца культуры. Хороший, а главное- очень нужный объект. Правда, как обычно, строители всегда с «хвостами» предъявляют свою работу. Но- ничего. Главное- внутренние работы почти закончены. Видишь, я тоже перешел на их терминологию- «почти»,- заулыбался Григорьев,- наши уже мебель расставляют, сцену оформляют.
 Григорьев сиял, давая пояснения по дворцу культуры. И была для этого важная причина: несмотря на все сложности- и по финансированию, и по определению категории строительства объект все- таки был построен. На первом этапе его сдавали как склад стройматериалов подрядчика, потом как реконструкция склада под РММ. А теперь- реконструкция здания РММ под лабораторию. Вот такой сложный путь прошла эта стройка. И он, как заказчик, как руководитель большого нефтедобывающего предприятия не мог до сих пор понять, почему нельзя сказать, что это объект для города, для работников предприятий, обустраивающих нефтяные месторождения. Что это дворец культуры  крайне необходим людям, которые кроме работы и дома, не всегда уютного и обустроенного, ничего так и не видят. Он однажды при случае, спросил об этом начальника Госплана. Мол, прошло уже время пробной работы на месторождении. Теперь, когда вышли на такие громадные объемы добычи нефти, можно было бы и снять всякие запреты на капитальное строительство и открыто сказать- нам нужно для города вот это и вот это.  Байбаков улыбнулся с прищуром и спросил:  «А что, товарищ Григорьев, вас ограничивают в финансах? Нет?- так стройте на здоровье. А что касается вашего вопроса, то вам только дай волю…»
 Больше подобных вопросов Григорьев никому не задавал. Оставалось только пожимать плечами и полагать, что «сверху видней».
 -Да, кстати, тут я на ваше предприятие отложил пригласительные билеты на субботний концерт. Распределите там у себя,- Григорьев достал из ящика стола конверт и протянул Артамонову,- тут, правда, не так уж много, но что поделать, надо разделить на все предприятия по- братски.
 -Спасибо, Михаил Григорьевич. А что за концерт?
 -Как, ты не знаешь? К нам приезжает Тюменский ансамбль скрипачей. Замечательный ансамбль, просто виртуозы, я один раз в Тюменской филармонии слушал его. Замечательный ансамбль, великолепное исполнение. Заслушаешься.
 -Да мне сейчас как- то не до этого всего. Под предлогом окончания разбуривания Усть- Талинского месторождения объединение предлагает переехать всем предприятием на Самотлор. Там, мол, работы на десятка два лет, Есть где, мол, развернуться, показать себя, словно мне тридцать лет. Сначала это были намеки, потом предложения стали звучать настойчивее. Я все отшучивался, да отнекивался, не уставая повторять, что здесь вокруг Талинска нашей конторе работы хватает на много лет вперед. А тут еще и случай подвернулся. Вот, уж, действительно- случай.
 Два дня назад у нас трагедия случилась- разбился кривильщик. В ночь он делал набор кривизны, и вахта попросила его поработать при подъеме инструмента верховым рабочим. Вахтовый рабочий  не вышел, как оказалось, по болезни. Он согласился. Сначала все шло нормально, а когда дело дошло до подъема УБТ, то оказалось, что свеча УБТ была слишком длинной и вместе с патрубком ее длина составляла выше двадцати пяти метров. Юра Кружилин, так звали кривильщика, поднялся на козырек люльки верхового рабочего и потянулся одной рукой к собачке элеватора, чтоб открыть его, а второй держался за канат подвески якоря. Собачку то он открыл, но по инерции пошел за элеватором. Естественно, не удержался и упал с высоты выше двадцати пяти метров прямо на ротор. Вот так. Без содрогания нельзя об этом вспоминать. Перед глазами постоянно стоит его до крайности изуродованное лицо.
 Сейчас комиссий всяких понаехало- с треста, главка. РГТИ свирепствует, виновных по всей конторе ищут. Она две буровые остановила. Сабирзянов грозится всех повыгонять, кто хоть мало- мальски будет причастен к происшедшему случаю. Ко всему прочему у погибшего в крови обнаружен алкоголь. Экспертиза подтвердила- полтора промилле. Это еще усугубило ситуацию.
 -Да, Александр Николаевич, не завидую я тебе. Прими мои искренние сочувствия.
 -Но это еще не все,- Григорьев поднял брови, ожидая еще какую- то неприятную новость от Артамонова,- Рехо, наш начальник объединения все настойчивей предлагает перейти всей конторой в Нижневартовск. Мол, половина бригад останется в Талинске, а остальные – на Самотлор. Полагаю, при этом расширят Тартинскую и Тавдинскую конторы бурения. Так что наш уход не будет особенно заметен. Боюсь, как бы в объединении не воспользовались возникшей ситуацией и не пошли на принудительное перемещение нашего предприятия.
 -Да ну, это же не серьезно, Александр Николаевич. Несчастный случай- это еще не повод для подобных мер.
 -Не скажи, Михаил Григорьевич. Если есть причина, повод всегда найдется. Любой. Тем более, что у нас в этом году с травматизмом сложная ситуация. Те восемьсот тысяч, которые мы уверенно должны набурить, не даются легко. Есть вот такие издержки. И тут ничего не поделать.
 -Да нет, Александр Николаевич, ты преувеличиваешь. Тем более, показатели у тебя самые высокие во всей отрасли.
 -Ге. Если у кого возникла в голове идея, то во внимание уже ничто браться не будет. А делается все это очень просто- меня за допущение высокого травматизма освобождают от занимаемой должности, переводят в Нижневартовск и начинай там, Александр Николаевич, строить свою карьеру с чистого листа. Ты же знаешь, как они с Кореляковым поступили. А он же- величина, не то что я. Его называли в узких кругах нефтяным Кутузовым. А с Филановским?  Со мной и считаться не будут. Так что деваться мне некуда. Я- солдат, скажут- и пойду.
 Но меня больше всего волнуют люди- как с ними быть? Они обустроились здесь, многие обзавелись семьями, они- то куда поедут? Вот теперь и спрашивают меня, как быть, а слухи о перебазировании предприятия уже поползли. Я пока отнекиваюсь, говорю, что ничего еще неизвестно. Вот так и успокаиваю пока людей. Но брожение в коллективе уже началось, его не остановить. 
 Григорьев слушал Артамонова со вниманием, потом пожал в недоумении плечами,- мне, действительно, непонятно: здесь в округе на десятки лет хватит работы по бурению, а твое предприятие решили перебросить на Самотлор- зачем?
 -Ну, как- зачем? Там же теперь передний края и большая нефть, вот и требуется значительное расширение буровых работ. И, разумеется, легче перебазировать готовый буровой коллектив, чем создавать новое предприятие, учить людей технологическим особенностям. На это нужно время. Хорошо, я уговорил начальство, когда меня назначали  сюда директором, что я предложение приму при условии, что сначала построю базу. А там, на Самотлоре мне никто не даст такой возможности. Отведут какой- нибудь уголок и скажут- начинай бурить. Вот как Колодину. Ему же не дали сильно размахнуться со строительством базы. Хорошо, он мужик хозяйственный, делал все одновременно. Не легко ему пришлось.
 А здесь на всем готовеньком создадут новое предприятие и- вперед. А, может, и старое останется с несколькими бригадами. Потом доберут людей, если нужда в этом будет. Вот так, дорогой, Михаил Григорьевич. Ты, собственно, зачем меня пригласил? А то меня там ждут- Сабирзянов горит желанием надрать мне уши.
 Григорьев рассмеялся- что, кроме тебя в конторе больше некому «уши драть»? Ничего, подождет твой Сабирзянов. У тебя есть главный инженер, непосредственный  его подчиненный, вот пусть с ним и поработает пока. Да и уши твои целей будут. Но- к делу.
 Ты, наверное, уже знаешь, что мы сейчас перешли в новую фазу эксплуатации месторождения,- Григорьев горько улыбнулся, побарабанил по привычке пальцами по столу, уставившись внимательным, каким- то изучающим взглядом в Артамонова- началось падение дебита скважин, повысилась обводненность нефти, обусловленная, как ты понимаешь, системой повышения пластового давления. С этим ничего не поделать, это, к сожалению,- неизбежность.
 -Ну, так уж и ничего. Падение дебита наверняка связано с интенсивным отбором нефти. Штуцера, штуцера, Михаил Григорьевич.
 -Ну, не без этого. Но я с Федором Григорьевичем пресекали это дело. Но за всеми не уследишь. Ночью снимали штуцера, а утром ставили. Я за это и  уволил начальника цеха на Тартинке. Линейщики хотят получать легкую премию. Это тоже стало еще одной моей заботой.
 Так что пришлось одного такого «рационализатора» выгнать. Сейчас вместо него работает Терентьев. Правда, диплома об образовании у него нет. Не дали ему закончить институт, но специалист- он классный. Но, как бы там ни было, сейчас нам все труднее становиться справляться с постоянно растущими плановыми заданиями. А скоро вообще нам придется добывать нефть, добывать по- настоящему.
 -А что ты имеешь в виду, Михал Григорьевич?
 -Да то, Александр Николаевич, что уже в недалеком будущем придется переходить с фонтанного способа на механическую добычу. Вся задержка с электроэнергией. Существующих мощностей для такой энергоемкой программы не хватает. Но, как только запустят Сургутскую ГРЭС, так и начнем эту работу. А сейчас нефть еще сама, течет под пластовым давлением, только задвижки  открывай. Но, это так, предисловие, Александр Николаевич, к нашему разговору. Ты и сам обо всем хорошо осведомлен.  Я, немножко заглядывая в завтрашний день, хочу упредить негативные тенденции и избежать неизбежных трудностей с планом по добыче в недалекой перспективе. Скажу откровенно, мы уже испытываем серьезные трудности в этом направлении. Вот она, наша сводка,- Григорьев взял в руки и нервно потряс лежавший перед ним на столе развернутый лист бумаги,-  вот смотри, уже сегодня я не уверен, сможем ли мы «вытащить» план этого месяца,- и отбросил от себя сводку на край стола.
 -Я что- то не пойму, Михал Григорьевич, мы тебе каждый месяц сдаем около тридцати тепленьких еще скважин, иногда даже сверх плана, ты даже их из-под станка вырываешь, чем создаешь нам сложности, а еще жалуешься.
 -Я не жалуюсь. Ты, Александр Николаевич, действительно  регулярно пополняешь фонд скважин, тут к тебе претензий нет.
 -А что- по другой линии есть претензии?- удивленно поднял брови Артамонов.
- Да не цепляйся ты к словам. Конечно- сдаешь своевременно скважины. Но это уже не те скважины, которые были раньше- дебит падает, обводненность растет. Я об этом уже говорил тебе.
 И, должен сказать, что это тревожный сигнал. Дело в том, что там, в верхах, не вдаются в особо в детали. Эйфория от громадного числа открытых перспективных месторождений, которые ждут своего часа, затмила некоторым руководителям областного масштаба и выше глаза на неизбежное падение продуктивности нефтяных залежей. Они видят только ориентировочные цифры возможной перспективы в росте добычи нефти и вокруг этих цифр и строятся наши планы. А это все неизбежно аукнется потом. Но это будет потом, и в него сейчас не охотно заглядывают, а то и вообще отмахиваются, упрекая специалистов в перестраховке, тешась перспективами. На этом и погорел Филановский. Аржанову тоже не легко придется.Но меня сейчас мучит один вопрос, как выполнить план и не обрезать себе финансы. 
 Временный выход сегодня из этой ситуации, конечно, есть. Мы посовещались с геологической службой, и пришли к выводу о необходимости неотложного перехода на разработку южной части месторождения. Мы ее планировали на начало следующего года, но жизнь поджимает. И здесь нужна твоя помощь.
 -В чем, задвижки открывать?- с шутливой улыбкой спросил Артамонов, в душе понимая, что Григорьев предложит ему усложнить и свою, без того не простую жизнь.
 -Тут без тебя найдется, кому открывать. Твоя задача- бурить.
 -Так я, Михал Григорьевич, этим и занимаюсь и не без успеха,- Артамонов еще в душе таил надежду, что разговор так и останется разговором. Он настолько вошел в налаженный ритм работы своего предприятия, что уже и свою жизнь по нему выстроил. И ему ничего не хотелось в этом менять. Но озабоченный вид Григорьева не оставлял Артамонову никаких надежд.
 -Да я все вижу. Разговор о другом. Хочу тебя попросить перейти на разбуривание месторождения за Талинкой. Там перспективные скважины и нам они могут понадобиться скоро. Полагаю- уже во второй половине года. Правда, там ничего нет, одна пойменная пустошь и придется поднапрячься- тебе и твоим смежникам. Сам понимаешь- лежневки, кустовые площадки. Так что нужно уже сейчас забрасывать туда технику, оборудование. Я слышал, ты получаешь несколько новых станков уже в мае. Так их можно  сразу выгружать по большой воде на том берегу. Ну, что задумался?
 -Ну, как не задуматься, если ты вот такую непростую  задачку передо мной ставишь. Мог бы и пораньше об этом сказать, а сейчас в эту майскую распутицу как работать? Все же плывет. Месяц назад я бы без особых сложностей перетащил оборудование к месту. А потом только затащил бы все спокойно на кустовую площадку. А теперь- как?
 -Да не я ставлю, Александр Николаевич, а обстоятельства вынуждают. Ты, думаешь, я не пониманию,  какая сложная ситуация  у тебя возникнет в связи с моей просьбой. Возможно, и с планом у тебя тогда появится напряженка, а вслед за ней и нагоняи от начальства. Но мне рассчитывать больше не на что и не на кого. Мне вчера из главка  намекнули, чтоб я готовился к дополнительным объемам со второго полугодия. Запустили пробный шар, чтоб посмотреть, как я буду реагировать. Но ты же знаешь, если там, в верхах созрело в голове что то, то от него уже не отступятся. Я готовлю большую записку с подробнейшими выкладками, цифрами на имя Муравленко о своих проблемах и хочу попросить учесть их при формировании планового задания на следующий год. Заодно полагаю уйти от допзадания  на второе полугодие.
 Ты знаешь, я все вспоминаю,  с какими большими сомнениями шесть лет назад брались за разработку Тюменских месторождений. Причем, сомнения, как ты помнишь, проявлялись сверху. А с какими трудностями мы все начинали здесь. И, веришь ли, они, эти трудности теперь уже кажутся смешными, немного другими против того, какие испытываю, да и все остальные, сейчас. Теперь, сам видишь, каким небывалыми темпами растут объемы работ. Недавно, ради интереса, сопоставлял объемы финансирования работ шестилетней давности и нынешние. Это- просто несопоставимые цифры.
 А- город? Он тоже, несмотря на сложности, скажу без бахвальства- хорошеет, становится хоть немного похожим на город, правда, вид его надо бы серьезно подправить. А зимой мы запустили в работу кинотеатр- я радовался безмерно, сдают новый крупнопанельный дом- радуюсь, сделали школу в первом микрорайоне- радуюсь. Сейчас, вот, запустим дворец культуры, разве это не радость? Хочу молокозавод построить, чтоб было восстановленное молоко. Полагаю, что получится. Склады овощные на базе ОРСа надо срочно строить- сколько мы можем гноить картошку и другие овощи? И тешу себя надеждой. А все эти трудности с обустройством города это неизбежность- ведь он, город- сплошная стройка, поэтому и трудностей с его возведением, обустройством не убавляется. Наоборот- их  становится все больше и больше, только успевай разворачиваться. Хотя, что это я все заладил про трудности, да про сложности. Но, по правде сказать, не знаю.-, к радости или к сожалению, без них и жизнь наша была бы, пожалуй, не интересной, пресноватой.
 -Я тебя понимаю, Михал Григорьевич, мне, ведь, тоже не все легко дается.  Кто бы знал, во что выливаются наши метры проходки. Я сумел работу как- то стабилизировать, отладились многочисленные шероховатости и по технологии, и по организации работ. А ты, вот, меня снова загоняешь в «угол»- давай, Александр Николаевич, переиначивай все, да еще в начале весны, да по ее бездорожью. Ты же знаешь- в твоем «давай»  не все  так- то просто- взял и перешел бурить на новую площадь. Тем более, с вашим сенокосом у меня с людьми летом будет проблема. В летний период все в отпуска собираются, а тут еще сено это дурацкое надо заготавливать.
 -Ну, что касается сена, Александр Николаевич, то  это уже не моя затея. Это решение принято от безысходности. Не ты один будешь косить- все предприятия по Тюменскому Северу, где созданы фермы. Я же к тебе с просьбой. Можешь- помоги, нет- так нет, я  настаивать не буду, тебе же не я, а главк устанавливает плановые задания,- уже с ноткой обиды в твердом голосе промолвил Григорьев.
 -Да ты не кипятись, Михал Григорьевич, я не сказал, что не помогу…
 -Но ты же начал про трудности, про то, да се. А у кого их сегодня  нет? А, я что- уговаривать тебя должен?
 - Уже завелся. Ладно, давай «рисуй картинку».
 -А что тут рисовать? От берега Талинской протоки с полкилометра надо построить две кустовые площадки и пока с них пробурить первых десять скважин. Точки сегодня же тебе выдадут. Но начинать работу надо уже с завтрашнего дня. Так что продумай, где и кого ты сегодня переставишь на эту работу. Тут я тебе уже не помощник.
 -О, как просто все у тебя- точки пятьсот метров от берега, бери и бури. Ты же понимаешь, что для того, что бы в одном месте поставить, с другого надо взять. А как с уже запланированными скважинами? Их что- оставить бурением на потом?
 Григорьев заерзал на стуле, прикусил верхнюю губу,  потом посмотрел с вопрошающей улыбкой на Артамонова,- снимать, Александр Николаевич, не желательно бы.
 Тут уже Артамонова поразило недоумение,- я правильно тебя понял, Михал Григорьевич,- эти десять скважин надо дополнительно пробурить?
 -Желательно бы…
 Артамонов откинулся на спинку стула, почесал за ухом.
 -Ну, что ж, Михал Григорьевич, раз ты начал про мои два новых станка, то я отвечу тебе так: я поставлю эти два станка, но и ты раскошеливайся- ставь новый земснаряд, который ты только что получил на какое- нибудь озеро около протоки и намой мне на первый случай тысяч десять кубов- надо же делать отсыпку подъездов и кустовых площадок,- подытожил свое предложение Артамонов.
 -Ты что, смеешься, Александр Николаевич? Да меня с потрохами сожрут за этот земснаряд. Его на намывку дороги на Тартинку надо срочно ставить. Через три года грозятся закончить дорогу. Это же главковский объект,- глаза у Григорьева округлились, он, аж, приподнялся со стула, потом сел и уже спокойно добавил- ты пойми меня, Александр Николаевич, это не так просто- отдать земснаряд.
 -Да, так уж и через три года. Я видел, как дорожники работают, хорошо, если лет через пять сделают. Там же ни одного моста нет, и к ним еще никто и не подступался начинать строить. Ну, хорошо, а где ты возьмешь песок на отсыпку? На той стороне, насколько я изучил окружающую местность, нет ни места для карьера, ни подходящего бугра, с которого можно бы взять грунт- сплошная многокилометровая пойма с мелким кустарником. Даже леса нет на лежневку.
 Григорьев обнял сзади руками стул, поднял голову вверх, глубоко задумавшись.
 -Ладно, хрен с тобой. Поставлю тебе земснаряд,- он резко откинулся от спинки, положив руки с локтями на стол,- ты прав, там действительно негде песок так просто и быстро взять.
 Тут Артамонов рассмеялся,- ну, ты интересный человек- одолжение мне делаешь- решил ставить земснаряд. Я еще не знаю, откуда людей буду брать на разбуривание этих кустов, а говоришь, как о решенном вопросе. Ну, что ж, тогда давай, поднимайся, поедем на место посмотрим, где твои точки, куда земснаряд ставить. И вообще ситуацию надо оценить. И карту с собой прихвати, чтоб легче было сориентироваться. А земснаряд распорядись уже сегодня готовить к переброске. Он где у тебя стоит?
 -На Талинке. Там проверяют комплектность, осматривают оборудование, дизеля пробовали запускать.
 -Ну, вот и хорошо. Поехали. Я только распоряжусь, чтоб подогнали  аппарельку с ГТТ к причалу.
 Через час Артамонов с Григорьевым на ГТТ ехали по пойме за Талинской протокой. Они сидели вдвоем в кузове под тентом и держали в руках карту, разложив ее на коленях. Напротив сидел Баиров, молча и с тревогой думая о новой затее, придуманной заказчиком с согласия директора конторы бурения, которую реализовывать придется все же ему, Баирову. Он теперь сидел молча, думая, где и как придется ему бурить. Он еще не знал, что эти десять первых скважин ему придется бурить дополнительно. А это более двадцати тысяч метров проходки. А в кабине сидел маркшейдер НПУ- он показывал водителю дорогу.
 -Вот тут наши точки, Александр Николаевич,- ткнул пальцем в карту Григорьев. Артамонов склонился ниже голову к карте,- так ты смотри, Михал Григорьевич. Рядом проходит Девкина протока, вот она заходит в озеро и тут и надо ставить земснаряд. Лучше места и не найти. Все рядом, каких- то полкилометра от точек.
 -Ну, да. А как я сниму оттуда земснаряд? Она же, эта Девкина, первой обмелеет, как я оттуда земснаряд сниму,- повторил свой болезненный вопрос Григорьев,- его же еще надо успеть перебросить по Талинке на тридцатый километр.
 А где же ты собирался ставить земснаряд? Не на Аганке же.
 -А где же еще? Оттуда недалеко, километра три, не больше.
 -Ну, это- не дело. Сравнил- три километра и пятьсот метров. В переводе на трудозатраты- это в три раза меньше. Вот поэтому и надо оперативно ставить земснаряд на это озеро и быстро намывать песок. За полтора месяца ты успеешь сделать всю работу и снять земснаряд,- чуть ли не в ухо крикнул Артамонов.
 -Ага, какой ты быстрый! Земснаряд еще не опробован, неизвестно, как себя оборудование поведет. Это же капризная штука- земснаряд.
 -Ну, Михал Григорьевич, в нашем деле, тем более таком, без риска не обойтись. Тут или пан, или, говорят, пропал. Так что давай, решайся,- Артамонов отпрянул от карты, откинувшись на спинку деревянной скамейки. Григорьев как- то сник, задумался. Потом перевел взгляд на Артамонова. Тот сидел безучастно, откинувшись на спинку, и держался большими своими ладонями за скамейку. Лицо его, казалось, ничего не выражало, глаза были прикрыты, только сквозь щелочки ресниц поблескивали искорки.
 -Ну, что ты сидишь, как сыч надулся? Надо же  решать эту задачку.
 -А что тут решать, я уже высказался. Теперь слово за тобой. Только имей в виду, за твоим решением стоит моя работа и не забывай-  в твоих же интересах. 
 ГТТ остановился. Григорьев поднял голову, потом заглянул под тент, определяя местность, хотя в этом небольшом прямогольнике из- под тента виднелось только сизоватое небо и небольшой клочок земли с пожухлой прошлогодней травой.
 -Приехали, Михаил Григорьевич,- маркшейдер Терентьев  заглянул в кузов, приглашая к выходу.
 Первым пошел к выходу Артамонов, с завидной легкостью для его грузного тела, спустился на землю. Следом вышел молчавший всю дорогу Баиров, затем Григорьев. Григорьев оглянулся вокруг, пытаясь сориентироваться в пространстве.
 -Что ты высматриваешь, Михал Григорьевич? Вон он наш Талинск,-_ показал Артамонов рукой на север, где на высоком берегу за деревьями виднелись крыша корпуса городской больницы, котельная. А дальше выглядывали отдельные кровли деревянных домов седьмого микрорйона.
 -Да я смотрю, в каком направлении к тому озеру надо добираться, что ты показывал на карте.
 -А, так это в другую сторону,- Артамонов показал рукой в юго- западном направлении,- если это наша первая точка, то до озера, судя по карте, метров пятьсот. Я что подумал, Михал Григорьевич, может  пульпопровод бросить посередине между двумя точками и оттуда совсем ничего останется  отсыпать грунт. Вот только, как самосвалы туда забросить, хотя бы парочку, и экскаватор?
 -Вот в том- то и дело, Александр Николаевич. Намывать штабель с песком нужно на берегу, а оттуда двигаться уже к кустовым площадкам. Проезд с берега к ним все равно нужен. Кроме того, пульпопровод у нас будет небольшим, около километра. Значит, быстрее намоем штабель.
 -И быстрее смотаешься отсюда с земснрядом. Это ты имел в виду?
 -И это тоже. Ну, вот она наша первая точка. Я предлагаю, пусть Рево Хасанович с Дмитрием Сергеевичем пройдут на вторую кустовую площадку, она вон там, метром семьсот отсюда, а мы с тобой на ГТТ по быстрому смотаемся на протоку, посмотрим, где и как земснаряд ставить. Пошли, что задумался?- тронул он Артамонова за рукав.
 Артамонов пожал плечами,- как тут не задуматься: откуда взять дополнительные силы дорожникам, вышкарям, да и мне, хотя бы собрать одну буровую бригаду. Не все так просто.
-Конечно- не просто,- согласился Григорьев,- но здесь чуть поднапрячься надо, вот и все.
-Легко сказать- поднапрячься.
- Жизнь сама покажет, что тут думать. Поехали.
 Григорьев объяснил механику- водителю маршрут и первым залез под тент, Артамонов следом, пристроившись напротив него. Григорьев постучал водителю по кабине и ГТТ тронулся резко с места, выбрасывая гусеницами ошметки черной земли с прошлогодней травой. Ехали минут семь, и тягач остановился. Водитель приоткрыл тент,- посмотрите, Михаил Григорьевич, я туда вас привез? Да. А уток здесь сколько- тучи. Пока мы ехали, я несколько больших стай поднял,- покачал в азарте головой водитель.
 Григорьев вылез из кузова, оглянулся. Тягач стоял на берегу протоки. Вокруг- ни деревца, только свалявшаяся  прошлогодняя трава. И далеко к югу, километров пять, на горизонте голубой полоской простилалась тайга. На нее всей своей тяжестью опиралось серое свинцовое небо.
 -Наверное, снег пойдет,- посмотрев на небо, грустно определил Григорьев,  обращаясь к спустишемуся с кузова Артамонову.
 -А что нам впервой видеть в мае снег? Ты погоди, еще морозец  ударит, смотри, как небо розовеет на западе, - показал рукой Артамонов. Григорьев улыбнулся от таких противоречивых прогнозов на весеннюю погоду, но потом лицо снова обрело озабоченный вид.
-Ну что- здесь будем земснаряд ставить?- Спросил Григорьев.
 Артамонов окинул прищуренными глазами протоку, к которой примыкало небольшое озеро.
 -А до устья Талинки далеко отсюда?- спросил он.
 -Если по прямой, примерно километр, не больше.
 -В принципе, можно и здесь ставить. Только хочу уточнить- это то озерце, которое мы на карте с тобой смотрели?
 -Оно самое. Если возражений не будет, то поехали обратно. Время дорого.
 Через час Григорьев проводил в свой кабинет Артамонова. По пути он распорядился секретарше приготовить горяченького чаю,- только покрепче, Марья Алексеевна.
 Артамонов снял с себя плащ, шляпу, положил на стул около стенки и, причесываясь, присел к столу. А из головы не выходила просьба Григорьева. Сначала ему показалось, что эти дополнительные десять скважин, тем более на голом месте, ляжет тяжелым бременем на предприятие. Ему все время приходилось корректировать свои планы то по просьбе главка, то треста, а теперь объединение латало в одном месте дыры за счет других, стабилизируя, таким образом, общие показатели по бурению.
 Артамонов перевел эти десять скважин в метры, то оказалось, что на фоне восьмисот тысяч метров проходки, на которые должно выйти предприятие к концу года, эти двадцать четыре тысячи метров не такая уж и большая цифра. Если раскинуть на четырнадцать буровых бригад, то получается около тысячи семисот метров на бригаду. «Должны потянуть, если еще привлечь к бурению подготовительную бригаду, да из состава освоенцев и вспомогательного резерва создать буровую бригаду»,- определил для себя Артамонов. Не легко придется, если иметь в виду, что все работают в высоком напряженном ритме, который возрос после дополнительных двадцати тысяч, которые ему добавило в марте объединение.
 «А тут еще Григорьев запросил о помощи». И было от чего придти в раздумье. Отказать Григорьеву было сложно, да и не по совести. Григорьев тоже помогал Артамонову: то лишние квартиры даст, то места в садике. Случалось, и скважины подписывал авансом, когда у Артамонова «горел» план по сдаче в эксплуатацию готовой продукции, а без этого показателя о премии надо забыть.
  Артамонов понимал, что на эти скважины нефтепромысловому управлению будет увеличен план по добыче, но он понимал также, что пока их оформят в состав фонда, а на это уйдет около месяца, он успеет по ним получить дополнительные тысячи тонны нефти. В последнее время еще не было случая, чтобы нефтепромысловики, как это положено, дождались освобождения устья скважины от бурового оборудования, и только после этого брали скважину в эксплуатацию. Это на бумаге так должно быть. А фактически было  другое- как только на скважине установлена фонтанная арматура, к ней подводили еще во время бурения следующей скважины  нефтесборные сети, чаще времянки, пущенные по поверхности земли, собранные из НКТ. Нефтепромысловики тоже были зажаты в узкие рамки производственных показателей, по которым определялся размер премиальных надбавок. Поэтому они вынуждены были брать «горяченькие»  скважины из- под основания буровой и брать из них не учтенную в официальных документах нефть.
 Но это было в текущей работе. А сейчас Григорьев, определяясь с перспективой, вынужден был попросить помощи у Артамонова, для которого эти так необходимые десять скважин ложились тяжелым бременем. «Тяжелым, но посильным, если Артамонов согласился помочь»,- думалось Григорьеву. А Артамонов сидел теперь в тяжелых раздумьях.
 Слабым звеном в решении поставленной Григорьевым задачи было, как ни странно, вышкостроение. Ситуация усугублялась тем, что Алтуфьев оказался прикованным к постели и вышкомонтажная контора осталась без руководства. Главный инженер работал за двоих и тянул на себе тяжелый воз производства. А тут еще вновь созданный полгода назад второй участок никак не мог наладить ритмичную работу. И Рехвиашвили попросил Артамонова поделиться толковым специалистом и хорошим организатором на должность начальника вышкомонтажного цеха. Артамонов пообещал подумать в надежде, что через некоторое время от него отстанут с этой просьбой- ему не хотелось отдавать людей, самим нужны толковые работники. А тут Артамонов вынужден был признать, что все- таки придется отдать вышкарям человека. Но- кого? Он теперь сидел и перебирал в голове возможные кандидатуры. Вопрос, ведь, был еще в том, что не каждый согласится перейти на новую работу в другое предприятие.
 Не просто было мобилизовать дорожников на подготовку дополнительных кустовых площадок и подъездов к ним, но Артамонов надеялся на хорошие организаторские способности Нестерова. Но без помощи, хотя бы техникой, не обойтись. Но- где ее взять? И это был одним из вопросов, который предстояло сейчас обсудить с Григорьевым.
  Марья Алексеевна принесла самовар с кипятком и заварник, потом чашки и все остальное,- вы, Михаил Григорьевич не сказали, что к чаю, так я приготовила бутерброды с колбасой. Вы, небось, еще не обедали?
 -Спасибо, Марья Алексеевна,- Григорьев повернулся к Артамонову,- а тебе приглашение надо особое? Пей, пока горячий. По- правде сказать, я немножко продрог. Северный ветер подул, и все переменилось, а с утра такое солнце было.
 -Ну, что ты хочешь- Север. Давай подумай, Михал Григорьевич, где брать экскаватор, бульдозеры, самосвалы. У Нестерова, ведь, ничего нет под дополнительные объемы. Он с существующими объемами с большими усилиями справляется.
 Григорьев поморщился кисло, покачивая головой,- ну, когда же мы, наконец, будем работать, не ощущая ни в чем недостатка? Все время у нас чего- то не хватает.
 -А что ты хочешь?-у нас так повелось с некоторых пор, когда потребности опережают возможности. В этих условиях и работаем. И- неплохо, замечу, работаем. А что касается экскаватора и прочего, что скоро всю пойму затопит вокруг и твои трубопроводчики останутся без дела. Позаимствуй у них технику. С людьми, разумеется.
 Григорьев посмотрел на Артамонова из- подлобья,- а что? Пожалуй, я так и сделаю.
 Артамонов поднялся со стула,- ты извини, Михал Григорьевич, надо бежать, дел много. Я и так потерял половину дня,- и пошел одеваться.
 -Александр Николаевич, ты билеты на концерт не забудь,- Григорьев  взял со стола конверт и протянул Артамонову.
 -Спасибо, Михал Григорьевич. Пока,-  и протянул свою огромную ладонь Григорьеву.
 За Артамоновым закрылась дверь и Григорьев пригласил секретаршу,- Марья Алексеевна, спасибо за чай и соедините меня с Муравленко.
 Через несколько минут Муравленко был на проводе.
 -Здравствуйте, Виктор Иванович, Григорьев беспокоит. Как дела? Да пока все вроде в порядке. Почему- пока? Сложности есть, Виктор Иванович. Да я понимаю, что просто в жизни ничего не бывает. Меня волнует недалекая перспектива, вот поэтому и звоню вам. Есть большая просьба. Суть в том, что зимой нужно переходить на южную часть Талинки. Я на днях посмотрел, что там и как, и, оказывается, там негде взять песок для подготовки кустовых площадок и подъездов к ним. Единственная возможность- это намыв. Но делать эту работу нужно уже. Да я понимаю, Виктор Иванович, но нечем намывать. Единственный свободный земснаряд тот,  который вы прислали для намыва грунта на Тартинку. Да, конечно. Но я хочу его использовать этим летом для намыва грунта на юге Талинки. Если я этого не сделаю- мы просто не вытянем добычу на следующий год. Да я не перестраховываюсь. Я говорю о реальной обстановке. Там более, у нас уже наметилась устойчивая  тенденция к снижению дебита скважин. Да, нет, пока не очень, но я не знаю, как месторождение поведет себя завтра. С ППД у нас отставания нет. Мы за этим следим. Да, конечно. Ну, спасибо, Виктор Иванович. И еще, я готовлю на ваше имя докладную записку как раз относительно перспектив по Талинскому месторождении. Хорошо, постараюсь. Еще раз спасибо за помощь. До свидания, Виктор Иванович.
 Через два дня земснаряд был установлен на краю озера у Девкиной протоки. А земля к тому времени была густо покрыта  ярко- белым с розоватым оттенком пушистым снегом. Оттого вода была непривычно темной и отражала в себе тяжелое черное небо.


                Глава третья.

 -Коля! Ты же обещал, что этим летом мы вместе поедем домой! А теперь- что?
 -Ксюша, ну, разве я виноват, что Артамонов не дает отпуск? Всем предприятиям городские власти спустили план по сенокосу, вот он тех работников, которые не заняты непосредственно бурением, отправляет на заготовку сена. И  меня в том числе. Отпуск дадут в сентябре,- Николай улыбнулся Ксюше и с наигранным любопытством спросил:- а учителя разве не поедут на сенозаготовки?- Решил Николай перевести в шутку этот сложный разговор относительно отпуска.
 -Ты что- издеваешься надо мной? И кто мне даст отпуск в начале учебного года?
 -Ксюша, ты успокойся для начала. Я, если помнишь, обещал, что мы поедем в отпуск вместе после окончания учебы. Это- в следующем году, если, конечно, не завалю зимнюю сессию.
 -Я тебя завалю! Ты у меня будешь сидеть, как проклятый, над книгами.
 -Ну, конечно. Как же иначе?
 Ксения все никак не могла успокоиться. Она всем своим существом была уже на родине всей семьей, с отцом, с Колиными многочисленными родственниками,  со знакомыми, одноклассниками и представляла это в самых разнообразных живых картинках и настолько свыклась с мыслями о поездке домой, да еще летом, что по иному она и не представляла свое ближайшее будущее. И вдруг все это  вмиг рухнуло.
 Коля сразу после приезда с экзаменационной сессии пошел в контору сдать документы по учебе и оформить отпуск. Ему Баиров молча сунул в руки приказ по конторе, согласно которому отпуск в летний период предоставляется только после отработки на заготовке сена. Коля прочитал приказ, повозмущался, напомнил о своем праве на отпуск в летнее время, а Баиров пожал плечами,- мне Николай, свет Федорович, положено бурением заниматься, а я должен помимо этого выполнить план по сенозаготовкам и уйду в отпуск, как только ПДС сдаст последний центнер сена. Вот так, мой дорогой.
 С этой неприятной новостью Семеняка пошел домой. И как только сообщил ее Ксении, та сначала в растерянности смотрела долго на Николая, а потом- сразу в слезы.
 -Ну, как так можно? Я так хотела вместе, всей семьей съездить домой, там, ведь, ждут уже нас не дождутся. Андрюшку хотят посмотреть.
 Николай хотел сказать Ксении, что не надо было заранее сообщать отцу об отпуске, но не стал ее этим досаждать. Хотя у самого на душе было скверно. Чтоб перевести этот  досадный разговор в другое русло, спросил с напускным любопытством:- что у нас нового, пока меня не было?
 -Да какие у нас могут быть новости- каждый день одно и то же: работа, дом, садик. Да еще по вечерам телевизор. Если бы не Андрюшка, я вообще и кушать бы ничего не готовила. Все мысли были заняты отпуском.
 Коля не говорил ей пока, что с завтрашнего дня он с бригадой строителей направляется на сенокос. Его назначили старшим. Он отказывался, но Баиров на него так посмотрел, что он посчитал за благо не спорить с ним. И только вечером за ужином он сообщил Ксюше об этом.
 -Ну, вот еще. Не успел приехать, а уже снова из дому куда- то смываешься. Сенокос, видите ли. Ты косу хотя бы держал в руках когда- нибудь?
 -А там не надо косить вручную, там трактор косит. Мы будет ворошить сено, сгребать и скирдовать. А что касается, умею я косить или нет, то тебе  должно быть известно, что я с детства косил, сгребал сено. У нас же была своя корова. Ну, ладно. Ты мне собери какую- нибудь одежду, ДЭТУ не забудь только, а то меня комары живьем съедят. Возьму с собой акварельный этюдник, альбом, карандаши.
 -Ага, будет у тебя время рисовать.  Ты лучше учебники с собой возьми. А еще лучше, собери все себе сам, а то я не то положу, или упущу что- нибудь, потом же и виноватой окажусь.
 -Как ты боишься быть виноватой. Ладно, соберусь. А учебники брать не буду, я  устал от них на сессии. Отдохну, хоть, немного от этих источников знаний.
 Николай не погрешил против истины. Дело даже не в учебниках и не в самом процессе учебы, хотя они отнимала немало сил. 
 В Москве помимо лекций и семинарских занятий на факультете, Николай бегал на лекции Льва Гумилева по истории в политехнический музей, умудрялся еще слушать лекции на историческом факультете, получал информацию из частных бесед с преподавательским составом,  и от этого разнообразия, чаще противоречивой, информации в голове образовался сплошной сумбур. Перед глазами, особенно  вечерами, когда голова уже была прижата к подушке, стояли древние Шумер и Египет, мысленно переносился в Скифию, Киевскую Русь, опять на Ближний Восток, не забывал о норманнах, западных и восточных славянах. Слышал свист стрел, топот коней и дикие визги стремительно врывающегося на Русь воинственного племени гуннов.  Именно этот, центральный, по его мнению, уголок земли и этот древний отрезок времени более всего требовал к себе пристального внимания. Именно тут, как он полагал, формировались основы нынешней нашей истории.
 Не давал покоя ему ко всему прочему  Старый Завет  Библии, который никак не хотел вписываться в формируемое им на основе получаемых   в университете знаний представление о древнем мире. И это еще в большей мере вносило сумятицу в обретенные им знания. Хотя он не мог согласиться, что это были сколь- нибудь устойчивые знания. Это были даже не знания, а воплощение разнообразия взглядов на предмет истории, собранных в густо переплетенный замысловатый клубок. И разобраться в этом хаосе было не простой задачей. 
 К тому же Николай не мог никак принять разночтений светил от исторической науки по изложению тех или иных временных периодов, полагая, что история, как и математика, суть наука точная и не терпящая свободного с ней обращения. Все усугублялось убедительностью, на первый взгляд, доводов оппонентов. И он не знал, что с этим делать.
 Снова перечитывал литературу, покупал в букинистических магазинах  книги, лишенные, как ему казалось, идеологических наслоений, и в них должны были быть непредвзято изложены интересующие его материалы. Он так полагал. Книги были интересны, но, как оказалось, они не прибавили Николаю ни новых знаний, ни так необходимого ему удовлетворения от прочитанного.
 Николай не находил ответа на вопрос куда делся, упомянутый в Библии, единый, населявший весь древний мир, народ с единым языком? Откуда тогда взялись люди, упомянутые в библейском сказании о вавилонском смешении языков, если до этого был единый народ. А сегодня на планете Земля проживают народы около двух сотен национальностей каждая со своим языком и культурой.
 Он не мог позволить себе подвергнуть сомнению достоверность изложения Библией древней истории человечества, книги, признанной всем миром, не только как важнейший  источник религиозных и исторических знаний, но и представляющей собой всемирное культурное наследие человечества. Но сомнения все же она породила в его сознании.
 Он не мог найти ответ на вопрос, почему мы не знаем ничего об истоках происхождения Руси и отсылают нас то к скифам, то к норманнам и еще неизвестно к кому? И черпается познание нашей древности не с официальных достоверных источников, а прибегают историки к мифам и легендам, и колдуют над артефактами, добытыми из земли киркой и лопатой. Конечно, археологические данные- это важнейший материалы для изучения древности, но не бесспорные для подтверждения достоверности излагаемых учеными историками точек зрения на предмет постоянно существующих между ними споров. И что не менее важно- далеко не достаточные в их разрешении. И все потому, что древний Египет, Шумер имели свою письменность, и мы знаем, например, достоверно  историю Египта до третьей династии и даже далее, вплоть до третьего тысячелетия до Рождества Христова. А историю Руси мы знаем относительно, начиная с четвертого века новой эры и то во многом благодаря зарубежным хроникам.
 Николай не верил, что в древнем восточно- славянском государстве Антов не было своей письменности, ведь Анты было ведущим государством Европы на тот период. И его до крайности удручало то обстоятельство, что жизнь жены египетского фараона Эхнатона Нефертити расписана достаточно широко, даже портрет ее мы имеем, а о царице государства Русов, которое она собрала из обломков государства Антов и остатках восточного племени ругов, в русской истории ничего нет. Кроме, конечно, как в поздних летописях, записанных монахами по преданиям, легендам. И, как во всяких легендах, изложение обретало преувеличено поэтизированный характер. И, возможно, по этой причине летописи в большей части были политизированы.
 Николай все- таки упорно полагал, что письменность у восточных славян в древности существовала. Нужны только усилия, чтоб найти подтверждения этим предположениям. И Николай был уверен, что они будут найдены, и мы уже тогда не будем блуждать в дебрях исторических измышлений и предположений, а будем точно знать, где, что и когда.
 Особняком в сознании Николая стояло нашествие на наши земли восточного племени гуннов. Два столетия  шла эта орда с востока по широким ковыльным степям до западной Европы, толкая впереди себя растерзанные горем и страданиями другие народы, которые спаслись бегством от разъяренного жаждой дармовой наживы озверелого племени. Наверное, так и наши далекие предки спасались от нашествия кочевых племен, которых по бескрайним степям было великое множество. И  находили свое новое пристанище на глухих и, далеких от жадных к чужому добру племени,  местностях и землях. И на новом пристанище своим непомерным и в тоже время вдохновленным и, отличающимся этим от других народов трудом,  создавали новые очаги своей жизни. И повторялось это не один раз.
  Странным и вызывающим удивление у пытливого человека казалось то обстоятельство, что нашествие, пришедших и-за Гималаев племени гуннов, историки почему- то назвали великим переселением народов.  «Интересно, что намеревался найти Николай Рерих, согласившись возглавить экспедицию по пути этого  «великого переселения народов»? Обломки телег, истлевшие кости коней и людей? Ведь это племя не несло с собой ни высокую культуру, ни очаги развитой восточной цивилизации, что могло стать предметом глубокого исследования ученых, историков,- подумалось Николаю,- Поэтому он пытался найти хоть какие- то путевые заметки Рериха по результатам этой экспедиции, но- тщетно.
 Николай мысленно перебирался из одной эпохи в другую, меняя географию исторический событий, пытаясь привести свои размышления хоть к какой- то целостной картинке с устойчиво сформированными взглядами на предмет разбирательства. А все происходило как раз наоборот- еще больше, чем прежде, возникало вопросов.
 Он вернулся к началу первого века новой эры и пытался представить, как апостол Андрей Первозванный из Палестины перебирался через Кавказ на славянские земли, по пути проповедуя Христово учение. На каком языке он во всех посещаемых им землях общался? Он при всей своей образованности и неординарности не был же полиглотом. А, значит, шел туда, где его могли услышать, понять и близко принять к своему сердцу его проповеди. Не мог же он просто так ради любопытства принять на себя это весьма обременительное по тем временам путешествие. Известно теперь, что уже в первом веке многие славяне по проповедям Христового апостола приняли христианство. И происходило это без крови и страданий, в отличие от периода правления Владимира- «солнышка».
 Этот, неожиданно возникший вопрос взбудоражил сознание Николая: «И в самом деле, как он общался с народом, населявшим посещаемые им земли? А, что если это были родственные ему народы? Народы, понимавшие его мысли, слова. Значит, Палестину в то время и до этого населяли люди славянского происхождения? Но откуда им там было взяться? А что если эти люди и есть остатки того древнего единого народа, упомянутого в Библии?» Николаю стало даже как- то не по себе от этих неожиданно и невесть откуда пришедших мыслей. Его будто жаром обдало.
 Николай, сидя за со столом в кухне напротив Ксении, поерзал на стуле, а потом спросил у нее:
 - Ксюша, ну скажи мне, как профессиональный историк, была ли письменность у древних славян, русичей, к примеру, в период государства Антов?
 Ксения удивленно посмотрела на Николая,- а с чего это ты вдруг спросил?
 -Это не вдруг, Ксюша, этот вопрос давно роится у меня в голове. Ведь, от грамотности человека зависит и уровень его развития, и развития государства в целом. Это что же получается- древняя Русь- это было племя безграмотных дикарей? Почему же они в таком случае всегда были на прицеле, лакомых на дармовщину, кочевых племен?
 -Какой вопрос, Коля. Конечно, была грамота. Кстати, это не Кирилл и Мефодий принесли алфавит  на Русь. Наоборот, они у нас его позаимствовали. Только Кирилл добавил несколько букв, чтоб более достоверно перевести на славянский язык Евангелие и принес потом на Русь это Евангелие. И до сих пор церковь пользуется этим переводом. Все богослужения  церковь проводит на этом языке. Кстати, на языке для нас тяжелом и мало понятном.
 А теперь относительно Антов. Как большое и могучее государство, оно контактировало с окружающими его державами, и, разумеется, контакты осуществлялись и в письменной форме на уровне посольств. В этих государствах, с которыми Анты осуществляли контакты, наверняка хранятся письма, грамоты или другие документы. Вопрос только в доступности для нас сегодня этих документов. Ты же понимаешь, далеко не все нынешние наши соседние государства заинтересованы в обширных нами знаниях нашего далекого прошлого. Им удобнее нас считать неполноценным народом, дикарями. И так и считают, полагая, что мы совсем недавно вылезли из берлоги. Прекрасная характеристика для большого и мощнейшего государства, сформированного этим народом. Не так ли?
 А что касается следов письменности, то вспомни, Коля, до Советской власти в России только  всего около двадцати процентов, а то и меньше, населения было грамотными людьми, относительно грамотными. И это в двадцатом веке. А что говорить о четвертом? И о какой сохранности письменных каких- то документов может идти речь при постоянных набегах диких кочевников на славян, когда сгорали дотла целые поселения? И, к тому же, грамотой владели не весь народ, как сейчас, а отдельные, богатого сословия люди. Поэтому и письменных каких- то свидетельств было не так уж и много. Может, когда- нибудь удастся что- нибудь найти. Археология- это весьма кропотливая наука и ее результаты зачастую обусловлены простым везением или базируются на элементах случайности.
 А если говорить о нашей истории вообще, то здесь столько до удивления наковеркано…
 -Что ты имеешь в виду?- Не удержался Николай.
 -Как- что? Ну, к примеру, наш знаменитый вещий Олег, воспетый во всех легендах и сказаниях, включая нашего Пушкина. Никакие щиты, ни на каких воротах Царьграда он не прибивал. А все эти походы на Византию ему были приписаны от походов Киевских князей Аскольда и Дира. Только по времени перенесены летописцем в его правление. Он совершил только один поход и то неудачный. А что ты улыбаешься, Коля?
 -Ничего, ничего. Продолжай, я очень внимательно тебя слушаю.
 -Слушаешь? Ну, так слушай. Киевский князь Ярополк второй, чтобы обелить от грехов своего прадеда, этого самого вещего Олега, поручил монаху Нестору написать летопись и изложить совершенно  в ином ключе историю деятельности варяжского разбойника Олега. Да, да, именно разбойника. Все дело в том, что хазаро- иудейский каганат имел большие проблемы с восточными славянами, которые не давали возможности свободного продвижения товаров, особенно живого товара- славянских людей,  с Европы в Азию по торговому пути, который пересекал Хазарию. Для этого они и наняли Олега, чтоб он усмирил славян. Вот и появился Олег со своей дружиной в Киевском княжестве, убил правивших там князей Аскольда и Дира, и занял Киевский стол, как тогда говорили. Вот так и была снята проблема свободной торговли хазаро- иудейского каганата. Более того, Олег своей дружиной защищал хазар от  набегов с Кавказа аланов и других воинственных народов. Таким образом киевская дружина своей кровью защищала интересы чуждого нам хазаро- иудейского каганата. И на многие века летописец ввел в заблуждение потомков о якобы имевшем место приглашении варягов на Русь править и навести, как нынче сказали бы, в государстве порядок. Тут, Коленька, как видишь уже не до улыбок.
 Коля несколько смутился на замечание Ксюши,- да, я улыбался, Ксюша, потому, что это же самое рассказывал в своей лекции Лев Гумилев. А ты- то откуда знаешь?
 Теперь уже Ксения улыбнулась,- нам наш профессор во время семинарских занятий об этом поведал. Это был человек уже в возрасте и слушал в молодости лекции в Львовском университете Ивана Франка. Вот Иван Франко, опираясь на Византийские хроники и другие источники, изложил эту историю. Кстати, Франко, учил историю по первоисточникам, а не по учебникам, как мы сейчас. В этом и  вся разница в уровне знаний и понимания нашей истории.
 Николай покачал от удивления головой, потом ушел на миг внутрь себя и затем, словно очнувшись, поднял глаза на Ксюшу,- как бы там ни было, но одно недоразумение, а иначе я это назвать не могу, снято с нашей далекой истории. Я имею в виду утверждение Нестора о том, что древние Русичи с отчаяния призвали варягов на Русь править ими… Да, призвали  варягов, только вопрос в том, кто призвал. И Нестор беззастенчиво «перевел стрелки» с Хазар на Русичей. Вот так, одним росчерком пера на много веков была искажена наша история. И  ты знаешь, слушая Гумилева, а теперь еще и  тебя, трудно поверить, что так можно легко и свободно обходиться с историей.
 -А что тут удивляться? В наше время разве по- иному решаются эти дела? Ты вспомни, не так давно Зинаида Николаевна рассказывала про шеститомник истории Великой Отечественной войны. Один правитель писал ее под себя, другой пришел и изъял целый том. Вот так и пишут и потом изучают историю наши дети. А сколько раз изымались из учебного процесса одни книги и вводились другие? Мы в нынешней истории не можем разобраться, а ты хочешь, чтоб древность была изложена точно и достоверно. Вспомни, как Нестор в «Повести временных лет» описывает поход Олега на Царьград, когда тот установил на телеги мачты и под парусами на телегах двинул на город. Ты можешь в своем воображении представить движущуюся телегу под парусами по бездорожью. Сегодня на автомобиле не везде проедешь, а в девятом веке по бездорожью на парусах?- чушь какая- то. И все дело в том, как рассказывал наш профессор со слов Ивана Франко, Нестор писал свою повесть, основываясь в большинстве на легенды, на  рассказы сказителя Яня, который по натуре был поэтом и мог приукрасить любую историю до неузнаваемости. А нашу древнюю историю составляли на основе летописей. Других источников у нас почти и не было. Кстати, этот самый Янь был современником автора « Слова о полку Игореве» и похоже, что это о нем сообщает автор «Слова», назвав его бояном, боянем. Скорее, это- транскрипция. Ты же знаешь, что в нашем, украинском языке словосочетание  «потому, что» заменяется одним коротким словом-«бо». Вот отсюда и произошло, как мне кажется, Боянь, иначе- бо Янь, в смысле, потому, что- Янь.  Потому, что он не такой, как другие. И автор «Слова» отказался от услуг Яня при его написании, «…Бо Ян, бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашеся мыслию по древу, шизым орлом под облакы». Кажется так звучит это место в «Слове».
 -Думаю, Ксюша, это не совсем так. Обрати внимание на начало предложения: «Боян бо вещий…». Здесь четко указано на имя- Боян, а не Янь.
 -А ты, Коля, не допускаешь, что это обыкновенная, машинальная описка? История не знает сказителя по имени Боян, а вот Янь- есть,- Ксения посмотрела на Колю внимательно- любопытным взглядом. Он поймал этот взгляд и как- то встревожено спросил:- А что ты так смотришь на меня?
 Ксения улыбнулась и погладила Колю по плечу,- да, нет, Коленька, все в порядке, просто так посмотрела. А если откровенно, то в связи с чем ты неожиданно завел разговор на историческую тематику?
 Коля вздохнул и с легкой грустью посмотрел в глаза Ксении,-знаешь, Ксюшенька, я не могу никак избавиться от преследуемого меня ощущения, которое испытал в свой первый выезд отсюда, с этой тайги на Большую Землю. Сдавать вступительные экзамены. И меня до крайности будоражит некоторые обстоятельства этого ощущения, будто я, словно Тарзан из известного фильма, первый раз попал в цивилизованный мир. Это может показаться смешным, но я испытал нечто подобное на себе. Причем до такой степени, что мне казалось, будто со мной беседуют  на предварительных лекциях не преподаватели университета, а пришельцы с какой- то иной цивилизации. Я подумал, что все, я экзамены не сдам, что у меня нет даже четкого представления о том мире, в котором я нахожусь. И это- всего за один год пребывания в нашей тайге. Я пережил тогда жуткое потрясение, и только дня через два немного успокоился и пришел в себя. Ты понимаешь, я потом уже пришел к выводу, что я в этой тайге просто одичал. Одичал самым натуральным образом. Понимаешь, это страшно. Ведь, процесс одичания происходит многократно быстрее, чем процесс эволюционного развития человечества. Я в этом убедился. Вот такая- вот штука.  По приезду из Москвы я боялся признаться о случившемся там со мной небольшом,  легком замешательстве. И вот, изучая историю, подумал, а не происходило ли нечто подобное с нашими предками, когда их вытесняли дикие кочевники из нажитых мест в дремучие леса.
 Как- то в университетском читальном зале мне библиотекарь предложила посмотреть небольшую книжицу о древней истории славян. Это был фолиант середины девятнадцатого века, слегка потрепанный, в кожаном переплете. Я как- то отнесся поначалу без особого любопытства к этой книге, потом начал листать, вчитываться в нее, и скажу откровенно, содержание книги меня заинтриговало.  По мнению автора, наши предки еще несколько тысячелетий тому жили на ближнем востоке, в Египте, Турции, нынешней Греции, Кавказе. И этой был громадный этнос русичей. Я просидел весь день за этой книгой и с двойственными чувствами покинул читальный зал. Даже забыл посмотреть фамилию автора. Помню что- то немецкое или скандинавское было в этой фамилии. Я сопоставил прочитанное с официальным курсом истории, который нам читали на факультете, и посчитал, что за этой книгой стояло простое желание автора вот таким своеобразным способом выделиться из окружавшей его ученой среды. Возможно, в пику этому окружению. Ведь у ведущих российских историков: Карамзина, Костомарова, Соловьева и других я не нашел даже намеков на проживание несколько тысячелетий на землях нынешней Палестины, Ирака, Ирана, Турции наших далеких предков- русичей. Прав, наверное, был Тарас Григорьевич, когда говорил, что нашу историю нам немец расскажет. По нашей официальной исторической науке название русов появилось только в девятом веке новой эры и то благодаря княгине Ольге, которая подарила нам от своих соплеменников это наименование народа. И до сих пор идут споры: кто мы- потомки скифов, сарматов или еще каких- то иные кочевых племен. Воистину: «Нiмець скаже ви- моголи. Моголи, моголи. Золотого Тамерлана онучата голi».  В моем сознании до сих пор цепко сидит стихотворение Блока «Скифы». А Блок, надо полагать, знал историю. Во всяком случае, в рамках той программы, по которой читали тогда историю.
 Мне тогда подумалось, что в результате вытеснения русичей из цивилизованного мира в дикие, не обжитые земли привело этих людей  к состоянию потери в своей памяти основ своей прежней, далекой жизни. Примерно то же самое они пережили то, что и я слегка испытал тогда, в Москве на себе. Только с той разницей, что этот процесс у славян длился веками и привел к полной деградации этих людей, как некогда былого высокоразвитого этноса. И, возможно, это обстоятельство сказалось на дальнейшей истории наших предков. Во всяком случае в исторической литературе я не нашел ответа на все эти свои вопросы. Возможно, так и становятся иванами, не помнящими родства. Вот что страшно. И тебя я теперь, смотрю, озадачил?
 -Коля, а ты напряги память, может, вспомнишь автора того фолианта, который тебе предложили в читальном зале?
 -Да нет, Ксюша, я тогда бегло взглянул на фамилию автора на обложке и больше не смотрел. Пропустил как- то мимо себя это дело.
 -Ну, Бог с ним. Но дело в том, Коля, что он, этот автор, наверное, был прав. Наш профессор на семинарских занятиях с таким пафосом говорил о том, что шумеры, правильней- сумеры, древние Египтяне, Хараппы, Македонцы, включая самого Александра Македонского, были русами, нашими далекими предками. Если обратиться к топонимике, то в географических названиях можно найти корни слов, из которых  состоит название этих народов- русы. Например, Ассирия, Персия, Сумер и так далее.
 Мы, студенты, спросили его, а где, в какой литературе обо всем этом можно узнать, есть ли эти книги? Он только развел картинно руками и так выразительно ответил одним словом- «Нэ-эма».
 Он только сказал, что вокруг исторической науки обзавелся  нечистый на руку ученый люд. К сожалению, и наша нынешняя историческая наука обходит как- то стороной эти все вопросы. А жаль. А, может, даже- зря.
 -Вот- вот. И тут не молчать надо, а бить во все колокола. Вот тебе наглядный пример- наш местный, коренной народ- ханты. Они же потомки древних финно- угорских народов. А теперь сравни уровень развития нынешних венгров, мадьяр, как мы их еще называем, финнов с уровнем развития хантов. А. ведь, ханты жили параллельно с нашими предками, руссами. Даже трудно представить, что эти все народы, я имею фино- угорские народы и ханты, имеют одни и те же исторические корни! Вот так и с нами произойдет.
 -Коля, ты что- то не жалеешь черных красок.
 -Нет, Ксюша, я ничего не черню. Ты прекрасно знаешь и  видишь тот тяжелый, подчас невыносимый, труд, который стал стержнем жизни здешних людей. Подчас работа становится сродни подвигу. Но давай посмотрим, каким способом компенсируется затраты человеческого труда- зарплатой. Вот что хочешь, то с ней и делай. Этим и ограничено воспроизводство рабочей силы. Разве не так?- так. Давай начнем по порядку: наши труженики после работы усиленно читают прессу, от книг их не оторвать, вечером в театр пойдут, так что ли? Пойдем дальше- все обеспечены благоустроенным жильем, дети учатся в школах в одну смену, дошкольники ходят в детский сад, в поликлинике можно без очереди попасть к любому врачу и восстановить пошатнувшееся здоровье, в магазинах круглый год полки ломятся от свежих овощей и фруктов. Продолжать? Улыбаешься. Больше половины людей живут в нечеловеческих условиях. Хорошо, хоть, землянки снесли. Им то, что после работы делать?- правильно, пить. И как им в этих условиях сохранить, хотя бы, наработанный тот жизненный и нравственный потенциал, которые они обрели еще на Большой Земле?
  А молодежь? Где у них возможности для нормального, поступательного развития? Даже в кинотеатр не всегда можно попасть, не говоря уже о концертах. А ты- говоришь. Так что и молодежи по установившейся традиции остается только одно- пить. И хантов, к тому же, спаивают  «огненной водой» наши покорители земных недр. Приезжают в местные деревни эти самые покорители за рыбой и обязательно с водкой. Ханты уже рыбу за деньги не отдают, а исключительно за водку. За ящик водки у ханта можно было купить осетра килограммов на двадцать. Сейчас, правда, и, к сожалению, осетра уже и за водку не купить. А, ведь, недавно в нашей местности ханты на соболя охотились. Где теперь соболь? Нэ-эма. А через каких- нибудь пол- века все приезжие станут похожими на нынешних хантов и в пустыне, где когда- то шумела тайга, будут сидеть под магазином обнявшись и булькать из горла «огненную воду». Только с той разницей, что ханты- это неотъемлимая часть здешней природы, а все остальные- одичавшие ее «покорители». Но жизнь их со временем уравняет. Вот такой расклад у нас получается. Так оно, Ксюшенька, и будет, если не улучшится наша среда обитания и отношение к окружающему миру. Но, судя по сложившейся стратегии, которая сегодня пока не меняется, ничего такого особого в нашей жизни не произойдет.
 Ксения поджала губы и развела руками,- ты преувеличиваешь, Коля. К нам уже потихоньку приходит цивилизация. Телевидение, радио. Летаем на самолетах…
 -Ну, да- потихоньку. А на самолет, чтоб попасть, нужно штурмом брать кассу аэропорта, как за чешским пивом магазины- наше пиво сюда не везут. Ты бы видела этих людей в очереди за билетами на самолет, за пивом в магазине. Одно остервенение на лицах, какие-то звериные взгляды. Да, да, не улыбайся, я нисколько не преувеличиваю, так как не один раз стоял в этих очередях. Только некоторые стоят молча, и ждут с грустью своего заветного часа у кассы или прилавка. Если им что-то достанется. А то может и не дойти до них очередь.  А в поликлинике не протолкаться. Особенно зимой. Вот поэтому и звереют люди. А о строительстве большого аэропорта даже разговоров нет. Ну, положим, аэропорт- это слишком затратно, да и пользоваться им приходится раз в год, а то и реже. Но пивоваренный завод- то можно, ведь, построить, это не такая, уж, большая сложность. Да и молокозавод рядом с ним. Но пока дальше благих пожеланий дело не двигается.
 Но мы- то ладно, хоть в городе живем. А как в поселках? Там нет ни свежих газет, ни телевидения, ни кино. В том же Душкино, где Ваня сейчас работает, или в Тартинке. Вечерами люди либо в карты режутся, либо водку пьют, привезенную из Талинска. Как только она кончается, так и в смятение людей кидает. Места себе не находят. Как ты думаешь, много прибавляется в общем развитии этих людей?
 - Ну, Коля, это явление временное, прошло всего лишь шесть лет с начала освоения месторождений нефти. Москва, Коленька, тоже не сразу строилась.
 -Все так, все так. Только шесть лет не прошло, а пролетело. И не успеешь опомниться, как станешь дряхлым стариком. И что за плечами?
 А Москва пока строилась, несколько раз горела дотла, но беда в том, что строилась она и возрастала за счет других. Как сейчас Тюмень, к примеру. Это не я говорю, это Карамзин сказал. И до сих пор это имеет место быть. А с каким высокомерием некоторые коренные москвичи смотрят на приезжих, как будто они посягают на их благополучие. Нет, Ксюша. Мне впору от этого всего брать косу и махать, махать косой до остервенения. Так что пошли-ка лучше спать, а то, чувствую, мы договоримся сегодня и я уснуть тогда уже не смогу. К тому же вставать надо рано- сено косить,- улыбнулся Коля.

 -База, база! Как слышишь меня, База!- Орал чей- то голос по рации в диспетчерской конторы бурения.
 -Баиров у рации. Что ты раскричался, и кто это на рации?- Баиров взял микрофон, стоявший рядом с диспетчером Никозыревым.
 -Это бригадир вышкомонтажной конторы Кузьмин с восемьсот девятнадцатой. У нас тут беда- упала вышка. В нашей диспетчерской почему- то никто не отвечает по рации. Сообщите в контору об аварии. Передайте также в тяжелый парк транспортной конторы- вышкой убило тракториста Коростылева.
 Баиров схватился рукой за голову и присел на стул. Потер пальцами глаза и потом уже поднес микрофон к рации,- когда и как это случилось? Как слышишь, прием.
 -Рево Хасанович, некогда объяснять, сами понимаете. Все. До связи.
 Баиров набрал телефон главного инженера вышкомонтажной конторы Леонтьева. Тот долго не отвечал, потом в трубке было слышно, как он кого- то отчитывал, а потом раздраженно ответил в трубку,- слушаю, кто у телефона?
 -Это Баиров, Виталий Андреевич. Собирайся быстро и выезжай на восемьсот девятнадцатую. Там вышка упала, и к тому же убило тракториста. Все, заедешь за мной, я тоже поеду.
 Баиров позвонил Артамонову и сообщил ему об аварии.
 -Александр Николаевич, я поеду вместе с Леонтьевым. А сейчас еще Нетребко нужно сообщить.
 Артамонов в недоумении ехал на буровую и все гадал, что же там могло случиться, как могла вышка упасть? «Тащить буровую нужно было всего-то пять метров. Как она могла упасть- никак не пойму? Это же элементарная передвижка».
 Сознание Артамонова после сообщения об аварии пронзила и теперь уже неотступно следовала за ним мысль: «Как же теперь выйти из положения? Завтра Максимов должен был забуриться после передвижки. В этом и только в этом  случае мы вписываемся в составленный график работ. Где вышку теперь взять, чтоб быстро смонтировать ее и быстро забуриться?»  Артамонов прикидывал в голове разные варианты и ничего дельного не мог придумать.
 Газик проехал мост, и уже метров за триста взору предстала неприглядная картина: деформированная от падения вышка лежала на земле, накрыв собою трактор. За трубными элементами вышки было видно до крайности деформированную кабину. Люди столпились вокруг вышки в немом молчании и ждали приезда начальства- трогать на месте аварии нельзя было ничего.
 Артамонов приехал первым на кустовую площадку и сразу, внутренне напрягаясь, пошел к вышке. На ходу кинул людям «здравствуйте» и подошел ближе к трактору. Взглянув на вышку, а потом на трактор, он непроизвольно закрыл лицо рукой. Затем снял шляпу, протер глаза пальцами и направился в сторону, понуро стоявшего немного поодаль от остальных людей, бригадира вышкарей Кузьмина и молча протянул ему руку,- как это случилось, Дмитрий Кузьмич?
 -Ну как, как?,- Развел он руками,- перетащили насосный блок, силовой и все остальное. Осталась вышка. Подсоединились, я отошел, как обычно, вперед, визуально проверил готовность трактористов и дал команду на движение. По сигналу звеньевого, когда вышка была оттащена на пять метров, я дал сигнал трактористам на остановку.
 Губы Кузьмина задрожали, он как- то непроизвольно развел руками, хлопнул себя по бедрам,- все остановились, а этот..,- он показал рукой на раздавленную вышкой кабину трактора,- Коростылев, как ни в чем не бывало, едет дальше. Он потащил оттяжкой на себя вышку. Она накренилась, я замахал руками и только потом он остановился. Но было поздно. Трактористы с тракторов выскочили и кинулись под трактора, а Коростылев пригнулся в кабине, как- то съежился и сидит. Вышка упала на трактор… Вы сами видите… Что с ним случилось, почему он не остановился- ума не приложу. Вот посмотрите, ноги вышки находятся на том месте, где вышка должна стоять. Все трактористы, ведь, остановились, а этот… 
  Артамонов сокрушенно пожал плечами,- он что- первый день у вас работает?
 Кузьмин покраснел и опустил глаза. Потом посмотрел на Артамонова и, словно в оправдание, на вопрос ответил вопросом,- а с кем работать? У нас укомплектованность трактористами, имеющими допуск к перетаскиванию бурового оборудования, составляет немногим более половины. Остальные- новички.
 -Это почему так?- удивился Артамонов.
 -Так что вы хотите, Александр Николаевич, у нас численность звеньев по перетаскиванию оборудования резко и в короткий срок возросла? Людей, к тому же, не хватает. Тем более, сейчас конец лета- многие в отпусках. А тут еще эти дополнительные задания на южной части месторождения. Вот и приходится работать, с теми, кого дают.
 Артамонов удивленно пожал плечами, хотел спросить, почему новичка поставили на ответственное место, но передумал, исходя из того, что все места по перетаскиванию вышки одинаково ответственны. Да и потом, это не его подчиненные и задавать им  подобные вопросы  Артамонов попросту не решился. Кузьмин не преминул к тому же напомнить ему о дополнительном задании по вышкостроению на южной части месторождения. Да и к чему задавать излишние вопросы?
 Подъехал Леонтьев с инспектором Госгортехнадзора Кротовым.
  -А где Баиров, Виталий Андреевич?- Обратился к Леонтьеву Артамонов.
 -Так он на базе остался, сославшись на то, что вы здесь и этого достаточно.
 -Ну, что, Александр Николаевич, рекорды ставим? Не слишком ли цена большая?- обратился почему- то к Артамонову Кротов.
 Артамонов вспыхнул, порозовел и посмотрел на него с неприкрытым негодованием,- а вы для чего, Юрий Семенович, сюда приехали- расследовать аварию с несчастным случаем, полагаю? Так расследуйте и не суйте свой нос туда, куда вас не просят. С этим вопросом, кто и как рекорды ставит- разберутся, уж, как- нибудь без вас.
 Артамонов повернулся к Леонтьеву,- я поеду, Виталий Андреевич, не буду мешать. А вы, Юрий Семенович, постарайтесь не затягивать расследование. Нам работать нужно,- обратился уже к инспектору Артамонов.
 Кротов покраснел,  посмотрел на Артамонова с некоторой долей высокомерия и кинул ему в ответ,- сколько надо, столько и буду расследовать. А насчет дальнейших работ- расследование покажет. Может, и нельзя будет давать разрешение на их возобновление. Покамест.
 Артамонов уже на ходу, дослушав ответ Кротова, посмотрел на него с негодованием и сел в машину.
 «Ну и наглый, негодяй! Какое ему дело до наших  устремлений добиться хороших, а то и лучших в отрасли, показателей? «Ну что, Александр Николаевич, Рекорды ставим?» А что, если он и в самом деле остановит вышкомонтажные работы на пару дней? Тогда действительно все наши попытки забраться в самый верх показателей по скорости бурения окажутся под угрозой. Напрасно я отдал новый станок за Талинкой Ефимову. Он как раз был бы сейчас кстати Максимову. Но по другому было нельзя- надо было помогать Григорьеву с бурением скважин на южной части месторождения. Я же обещал ему и столько сделано для этого… А как сейчас был бы кстати этот станок в ситуации с этой аварией, будь она неладна. А теперь…?»
 Артамонов даже и думать не хотел, что Кротов может остановить работы, и все не мог придти в себя от высокомерного, как ему показалось, поведения инспектора. Он, войдя в кабинет, тут же поручил секретарше набрать  телефон начальника  Тюменского округа Госгортехнадзора.
 Вошла Бородина,- Тюмень на проводе, Александр Николаевич.
  Артамонов нажал клавишу на коммутаторе и снял трубку,-здравствуйте, Геннадий Иванович, Артамонов из Усть-Талинска. Дела? Да хвастаться особо пока нечем. До конца года еще далеко, а у нас уже столько неприятностей. Откровенно говоря, не знаю, чего и ждать. Контора бурения на грани неуправляемости. Надо бы увеличить численность ИТР, чтоб узду не потерять,  но до нового года никто на это не пойдет, сами понимаете. А ритм работы весьма напряженный. Взгляните на нашу сводку в главке и сами убедитесь. У вышкарей? Да я вот и звоню по этому поводу. У них ситуация сложная- директор болеет… Как самочувствие?- сидит дома. Правда, ноги уже чувствует, начал ступнями немного шевелить. Сидит целыми днями у окна и с грустью смотрит в окно на людей. Но я что звоню, Геннадий Иванович. Хочу пожаловаться на нашего инспектора. Ну да, вашего. Приехал с таким высокомерием, я бы даже сказал- чванством и давай мне выговаривать о том, что мы на человеческих жизнях рекорды ставим. Я его попросил заниматься своими прямыми обязанностями, а нам оценку в делах наших есть кому без него давать. Попросил его не затягивать с расследованием, работать надо. Тем более, что ситуация и без того напряженная, усугубляется еще аварией с падением вышки. А он ответил, что подумает, стоит или нет давать разрешение на дальнейшие работы. Странно как- то он себя повел. Мы же не частная лавочка, а государственное предприятие. Одно дело, по сути, делаем. Вышку, Геннадий Иванович, я  бегло осмотрел и даже при таком осмотре видно, что это уже металлолом, использовать в работе нельзя. Так я к тому, Геннадий Иванович, что сроки забуривания новой скважине оттягиваются с необходимостью замены вышки, а Кротов грозился, что разрешение на возобновление вышкомонтажных работ мы не скоро получим. Ну, это в корне не верная позиция. Я поэтому и звоню вам с просьбой разобраться с линией поведения инспектора в этом вопросе. Если кто виноват- все получат свое. Но нельзя же без особых причин тормозить работы. Там же все предельно просто и сложностей для расследования эта авария не представляет. Я имею в виду- в техническом плане. В основном- это работа с персоналом. Я убедительно прошу, Геннадий Иванович, дать нам возможность быстро убрать вышку, чтоб можно было на месте собрать другую. Полагаю, что достаточно в таких случаях сфотографировать место аварии со всех необходимых точек. Мы берем на себя эти обязанности. Ну и составить протокол осмотра места аварии. Полагаю, на эту работу уйдет не более двух- трех часов. А после можно будет убирать вышку. Я еще раз прошу, Геннадий Иванович, пойдите нам навстречу в этой просьбе. Спасибо, Геннадий Иванович. Мне еще с Муравленко предстоит неприятный разговор на эту тему. Но от этого мне  уже никуда не деться. Еще раз благодарю, Геннадий Иванович. До свидания.
 Артамонов в задумчивости откинулся на спинку стула, вобрав в рот губы, и молча сидел, подняв на сморщенный лоб брови. Его снедала досада на постоянно подстерегающие  в последнее время    неимоверно разнообразные по сложности и, непредсказуемые по  последствиям, события, неизбежно чинящие препоны в работе. К тому же они  нередко граничили с болезненными для восприятия человеческим умом и сердцем драматических перипетий, к которым он никак не мог привыкнуть. Да и не хотел. И что удивительно: эти всевозможные досадливые неприятности возникали именно в ту пору, когда, казалось, все наладилось, стабилизировалось, обрело определенный и нужный смысл, ритм в работе. В душе появлялось удовлетворение, иногда и редкая в тутошней жизни радость. А тут- на тебе: раз, и полетело все кувырком. Он даже усмотрел в этом некую закономерность, наделенную осмысленной расчетливостью и неизбежностью в исполнении роковых предначертаний. И происходило все это, как назло, именно в пору стабильности и наметившегося благополучия.
 Но, заглянув поближе в их самую суть, он, как всегда и не единожды, натыкался на нередко проявляющиеся то человеческую  самонадеянность, то неимоверную по своему простодушию   глупость, и всегда сопутствующую им такую же простую в своей неприглядной наготе-  безалаберность. Как будто они были неразделимыми спутниками в человеческой жизни. Но, к его вящему удивлению, расследование причин происходящих трагедий, проводимые всевозможными комиссиями и инспекциями, формулировалось совсем иначе, в ином ключе. Комиссии усматривали в происшедших событиях административные упущения и недоработки организационного и технического характера. В этих случаях косвенно, а то и прямо возлагалась вина на случившиеся беды  на него, Артамонова, которому в этих случаях оставалось одно: удивленно пожимать плечами и безропотно разводить руками.
  И сейчас он сидел в задумчивости и не было предела его удивлению:«Ну, какое еще тут требуется глубокое расследование и измышления относительно возможных причин происшедшего, если человек, вместо того, что бы четко выполнять команды, наплевал на них и поехал дальше. Да в этом случае с дрессированным медведем было бы проще работать: махнул кнутом- он поехал, махнул еще раз- он остановился. А  тут, видите ли- человек, существо думающее. Что он думал в то время, когда бригадир дал отмашку на остановку? А думал ли он вообще в это время?»
 Артамонов неожиданно с неприятным ощущением поймал себя на мысли о том, что он неприлично думает о погибшем. Он всегда с чувством сожаления и искреннего сострадания относился к подобным событиям, происходившим с человеком, уж тем более с его работником, каковыми он считал всех, кто работал на бурение.
 Человека жалко, но это ни в коей мере не умаляло вины его самого и не поколебало  уверенности Артамонова  в правильности его рассуждений о степени  ответственности самих потерпевших в происшедшем. Не снимал он при этом и своей, пусть даже косвенной вины, исходя из того, что он не все сделал для правильного восприятия каждым работником своего места в производственном процессе. Все иное им воспринималось как банальная расхлябанность, и не более того.
  Артамонов понимал, что всеобъемлющие административные меры, их правильное использование были залогом успешной деятельности предприятия. И люди в этой схеме занимали главенствующее положение. Он старался довести до совершенства работу всех служб предприятия, нацелить их на выполнение единой для всех задачи. И не терпел ни в ком хоть малейшего устремления сделать работу своей службы важнее других. И в этом он, к своему удовлетворению, преуспел. Но он не хотел и не мог никак принять оправдательным во всех срывах положение  о том, что сами люди по своей природе- разные и не все вписывались в мерку, которой он их мерил, исходя из своих представлений о человеческих возможностях и способностях, примеряя их к себе. Он допускал, что у каждого человека есть свои слабости, как и сильные стороны, но он напрочь отрицал и не принимал, не допускал возможности человеком проявлять эту слабость, отвлекаясь от заданного рабочим процессом ритма. И все в нем должно быть подчинено исключительно правильному и безусловному выполнению работы, своих прямых обязанностей, независимо от ранга и места в производственной иерархии. Иначе и быть не могло. И Артамонов постоянно работал с людьми, добиваясь правильного и полного использования, заложенного в них природой потенциала и обретенными по жизни знаниями и опытом.
 Он радовался, что ему это удавалось, о чем свидетельствовали результаты деятельности предприятия.  Он гордился этим, и производственный процесс постоянно совершенствовал, наполнял его новым содержанием, расширял рамки для новых мыслей и созидательных инициатив. Но, как показал нынешний год, не всегда все было здесь гладко и «причесано». Возникали нередко и «лохматости» в работе. Но- почему? 
 Ему не давали сосредоточиться на этом вопросе постоянно мигающие перед глазами, как слайды фильмоскопа, видения. То лежащий в сплющенной кабине трактора сломанный  пополам тракторист  Коростылев; то изуродованный до неузнаваемости на полу буровой, упавший с полатей верхового, Юра Кружилин; то Дима Петрикин с разможженной головой от упавшей на него трубы при наращивании бурильного инструмента. Перед глазами стоял с кровавым месивом оторванной руки в автоматическом ключе для развинчивания бурильных труб АКБ-3 Кабиев; то Габдрахманов с переломанным предплечьем пусковой задвижкой, вырванной из манифольда высоким давлением. Они и все другие, которые стали жертвой высоких скоростных режимов работы, мелькали перед глазами Артамонова немым укором, и он не мог прервать, остановить мелькание этих слайдов. Они шли безостановочно по кругу в цветном изображении, подчеркивающем ужас и боль, испытываемых ими в момент трагических, как именовали эти события, случайностей. Случайностей ли?
 Артамонов рукой пытался смахнуть с глаз эти видения, но они повторялись и повторялись, каждый раз обостряя их неприглядность и ужасающую подробность. И вслед за ними Артамонова неожиданным упреком кольнули недавние слова бригадира вышкарей Кузьмина: «А тут еще эти дополнительные задания на южной части месторождения…» Слова были произнесены  как- то мимоходом, тихо, но прозвучали так, что отвернуться от них, выбросить из головы стало уже теперь невозможным. Засели они в сознании крепко, и Артамонову неожиданно показалось, что Кузьмин и на него, Артамонова, возлагает вину в происшедшем. Как же, это его была инициатива взять дополнительные скважины под бурение на южной Талинке при отсутствии необходимых производственных мощностей. И это по его инициативе  приходится изворачиваться вышкарям, транспортникам, дорожникам, чтоб как- то справиться с поручением. «А зачем все это нужно было?»
 Артамонов невольно  содрогнулся при этой мысли. «Как это- зачем?» Покачал головой и тут же отмахнулся от нее, этой мысли, как от непрошенной гостьи. Он отчетливо понимал, что это дополнительное задание продиктовано необходимостью, обусловленной сложившимися обстоятельствами, которые нельзя было проигнорировать. «Первый раз, что ли?..»
 -Можно, Александр Николаевич?- Открыл дверь кабинета Баиров. Артамонов встрепенулся от неожиданности, посмотрел, кого это «принесло», и с облегчением вздохнул,- а, это ты, Рево Хасанович?  Заходи.
 Следом вошла Бородина,- Александр Николаевич, снимите трубку, Тюмень на линии, начальник округа.
 Артамонов снял трубку,- а, Геннадий Иванович, еще раз здравствуйте. Хорошо, я прямо сейчас же пошлю за ним машину. Хорошо, Геннадий Иванович, скажу. До свидания.
 Артамонов положил трубку и нажал звонок секретарше,- Лариса, бросай все и пошли мою машину на восемьсот девятнадцатую. Пусть Вася срочно привезет в город  инспектора РГТИ Кротова. Он должен  незамедлительно позвонить своему начальнику. Все поняла?
 -Да, Александр Николаевич, конечно.
  Артамонов посмотрел внимательно на Баирова и спросил то ли его, то ли самого себя,- ну, что будем делать, Рево Хасанович?- Он, разумеется, имел в виду непредвиденную остановку вышкомонтажных работ на восемьсот девятнадцатой,- вышка изуродована, график работ, который мы с тобой с таким напряжением формировали, надо понимать- сорван. И вообще, похоже, все летит к чертям собачьим.
 Баиров удивленно пожал плечами,- мне кажется вы напрасно, Александр Николаевич, драматизируете ситуацию. Ну, задержимся на полторы суток, ну, на двое. До конца года нагоним упущенное время. Оно еще у нас есть. Тем более, план этого месяца уже  «в кармане».
 -О каких полтора сутках ты говоришь, Рево Хасанович? Вышка деформирована и валяется на кустовой площадке. Ее сначала убрать надо, а Кротов грозится к тому же остановить вышкомонтажные работы. Правда, я упросил начальника округа дать возможность вышкарям продолжить работы. Не знаю, получится ли? Поэтому я не разделяю твоего оптимизма. Да и не о плане идет речь, сам понимаешь. Хотя он для нас имеет не последнее значение.
 - Ну, тем более, если начальник округа пойдет навстречу вашей просьбе, особых сложностей не будет перебросить другую вышку.
 -Какую вышку, откуда? Я уже прикидывал по всякому- получается не меньше недели потеря времени. Это в лучшем случае. А неделя для нас- это более, чем  две тысячи метров проходки. Почти скважина.
 -Александр Николаевич, надо взять из нового комплекта вышку. Она разобрана по секциям лежит на берегу, и вертолетом на подвеске забросить на восемьсот девятнадцатую.
 -Разукомплектовывать станок? Смеешься, что ли.
 -Я не говорю- разукомплектовывать станок. Я предлагаю взять только вышку. Все равно оборудование на восемьсот девятнадцатой старое. Еще две- три скважины и пора списывать. Максимов и так уже ворчит и сетует на это старье. Механики  к этому станку, как привязанные, постоянно там работают. Вот мы и заменим его новым станком. Повод, во всяком случае, будет.
 -Ну, Рево Хасанович, если мы с каждым станком так будем поступать, то скоро нам работать будет не на чем. Да и списать станок сейчас, сам знаешь, не так- то просто.
 -Ничего, Александр Николаевич, спишем. А вот работу по переброске новой вышки надо уже делать без промедления. Пока там вышкари будут стаскивать вышку, мы к этому времени вертолетом забросим секциями новую. Вышкари за сутки ее соберут и поднимут. Мы за три часа сделаем оснастку, подвесим все канаты. Вот примерно такой расклад будет. А там- посмотрим. Давайте, я предупрежу Марию Акимовну, чтоб нашла вертолет шестерку, а я тем временем соберу людей, подготовим все и начнем перевозить. Я вышкарей предупрежу, чтоб освободили место к приему вышки. Не возражаете?
 Артамонов ушел в раздумье, положив сжатые кулаки на вытянутых руках на стол. Желваки на скулах бегали, глаза, словно, настежь открыты. Он снова, уже в который раз, лихорадочно перебирал  в голове всевозможные варианты выхода из создавшегося положения. Все они были выполнимы, поскольку входили в годовой график движения буровых станков. Все это так, но для данного случая были слишком  трудоемкими и отнимали, поэтому, значительное время на их решение, что было неприемлемо с точки зрения возможности вписаться в созданную в последнее время схему работ. Любой из этих вариантов был приемлем от безысходности, но уже не мог решить ранее поставленные задачи в полном объеме. Это и беспокоило больше всего Артамонова.
 Поразмыслив над этой головоломкой, Артамонов пожал  с горечью плечами, откинулся на спинку стула и повернулся к Баирову,- ну, что ж, Рево Хасанович, твоя идея, тебе и воплощать ее в жизнь. Иди, занимайся. Может, в самом деле, это и есть лучший вариант из всех возможных.
 -Хорошо, не буду терять время, Александр Николаевич. Ну, а что касается Максимова, то его рекордные показатели никуда не денутся.
 Артамонов напрягся. Баиров невольно затронул самую больную для него сейчас тему,- что ты имеешь в виду?
 Баиров улыбнулся,- Александр Николаевич, у нас в сводке есть графа показателей безымянной пятнадцатой бригады, по которой у нас работают подготовители. Они все равно получают повременку с премиальными, и им безразлично, когда и сколько набурят и как их работу отобразят в сводке. Ну, ладно, Александр Николаевич, потом обсудим этот вопрос,- Баиров необычно быстро поднялся, взял свою лохматую кепку и вышел, оставив Артамонова весьма озадаченным.
 Большой объем работ по бурению скважин, который не без сложностей, но все же одолевала контора бурения, давал немалое моральное удовлетворение Артамонову. Как никак, его предприятие- лучшее в главке по основным показателям. А главное- по проходке. Контора бурения выходила на рубеж свыше восьмисот тысяч метров проходки в пересчете на год. Средняя проходка на бригаду составляла свыше шестидесяти тысяч. Это очень высокие показатели. Но получалась странная вещь: предприятие лучшее в главке, а по проходке- в отрасли, но ни одна буровая бригада не значится в числе передовых. По радио, телевидению, в прессе звучат фамилии буровых мастеров Левина, Петрова, Ягофарова и ряда других, а из его предприятия мастеров обходят молчанием. Как же- на Самотлоре эти ребята выходят на показатель ста тысяч метров в год на бригаду. «Конечно, бурить колодцы по тысяче семьсот метров это не скважину глубиной две с половиной тысячи. Наши мастера уже давно бы вышли при таком раскладе на стотысячный рубеж»- сетовал Артамонов. «И, ведь, есть о ком говорить, и есть кого ставить в ряд передовиков производства. Наши буровики нисколько не уступают ни в мастерстве, ни в результатах труда маститым буровым мастерам. Взять хотя бы Максимова, я не говорю об Афиногенове, давно увенчанном славой и высокими правительственными наградами. А сколько молодых- Дисаев Сарвар, Манякин Костя, Дроздов Юра, Моисеев Дима. Да и старые мастера, тоже, как говорят, не лыком шиты, не отстают от молодежи. Да что там говорить… Даже Левантова из Тартинки в последнее время стали расхваливать. Ему и внимания  гораздо больше стали уделять. Вот так оно… Если мы не восстановим быстро вышку на восемьсот девятнадцатой, он обойдет Максимова. Обойдет по всем показателям. И не помогут ранее установленные рекорды в скорости проходки. А так все хорошо складывалось. Да…»
 У Артамонова сложилось ощущение, что его обобрали. Вот так, среди бела дня в одно мгновенье  лишили вполне реальной и почти осязаемой надежды  на выход в передовые предприятия по всем показателям. Все, что таким трудом всего коллектива по крупицам было собрано, по часам рассчитано- ушло прахом. А главное- померкла  надежда сделать хоть одного бурового мастера героем труда во всех отношениях, не исключая возведение его в этот ранг на уровне высоких Правительственных решений. А теперь эта авария с падением вышки похоронила все выпестованные им высокие  намерения, оставив предприятие в почетных середнячках. Обидно за людей, чей труд был вложен в наметившиеся и обретаемые реальное очертание цифры по проходке скважин, скоростей бурения, высоких экономических показателей. Все, казалось, вот- вот наберет решающую силу и пойдет уверенными шагами к намеченному рубежу. А он, этот рубеж, был уже совсем рядом- чуть больше квартала.  А теперь все летело в тартарары. «А, ведь, это последний год пятилетки. И по нему будут судить о работе предприятия. Как обычно, будут подведены итоговые показатели, и можно было бы рассчитывать на повышенное к нам внимание, учитывая, что все годовые планы из года в год выполнялись и даже перевыполнялись. В этом году двадцати передовикам производства, включая меня, вручены юбилейные медали к столетию со дня рождения В.И.Ленина. А Муравленко, еще и года не проработал в должности начальника «Главтюменьнефтегаза», получил звезду Героя Соцтруда. И в этой его награде есть львиная доля труда и нашего предприятия. А теперь все может рухнуть. Ведь, последний год пятилетки играет главенствующую роль в распределении мест в этой жизни…»
 Артамонов в уныние не упал, но чувствовал себя прескверно. И только на третий день, когда новая вышка стояла на месте, дизеля работали- признак ожившей буровой, а вахта заканчивала работы по оснастке талевой системы, он почувствовал на душе облегчение. Даже то, что вышкари еще суетились вокруг буровой, подбирая оставшиеся «хвосты», уже не могло омрачить его настроения.
 Он не заходил в буровую, чтоб не отвлекать людей от работы, и смотрел за происходящим издали. Его ссутулившаяся массивная фигура стояла у края  кустовой площадки в немом молчании. Обрадовался, когда подошедший к нему Максимов сказал, что к вечеру начнут  забивать направление, а к полуночи  забуриваться под кондуктор.
 -На утро, Александр Николаевич, думаю тампонажников заказать на заливку кондуктора,- подытожил Максимов.
 -Хорошо,- облегченно выдавил из себя Артамонов.

  Неожиданно пошел густой лапатый снег. Его ничего не предвещало. С утра светило солнце, согревая своими косыми длинными лучами пожухлую землю. А потом, откуда ни возьмись, налетели черные облака, подгоняемые северным ветром, и без промедления разрядились снегом. Казалось, в небе разорвал кто- то перину, и перья летели, казалось, куда- то вверх, в небо. Лохматые  снежинки кружились над землей в невообразимом хороводе, и после блуждания в побуревшем небе сыпались тихо на землю. Она быстро, на глазах белела и только рыжеватые клочья травы торчали над белым снежным покрывалом. 
 Николай сокрушенно смотрел на снежный хоровод, поднимал голову к небу, пытаясь найти в нем хоть какие- то проблески голубизны, предвесника изменения к лучшему погоды. Час назад его бригада сенозаготовителей улетела первым рейсом МИ-8 домой, в Усть- Талинск, а он остался с тремя ребятами подобрать кухонную утварь, спальные мешки и вторым рейсом улететь домой. Вася Синица, садясь в вертолет, предложил ему несколько диких уток на обед. Он настрелял их целый рюкзак.
 -Ты что, смеешься надо мной? Какие утки? Я вторым рейсом с ребятами полечу.
 «Вот и полетел»,- почесал затылок Коля, не отрываясь от запорошенного неба. Потом грустно опустил голову и поплелся в наспех сколоченное из горбыля летнее укрытие.
 -А мы тут чай из листьев черной смородины заварили, садись, Николай, попей,- предложил плотник Никита Терентьев,- садись, садись, вертолет все равно сегодня уже не прилетит.
 -Как это не прилетит? У нас же  продуктов никаких нет. Буханка черствого хлеба осталась, да стакан сахару.
 -Как же, а пачка соли для чего?- Подшучивал Кеша Огнев,- зря ты отказался от уток. Сейчас  не мешало бы шурпы горяченькой похлебать.
 Николай понуро со вздохом сел на скамейку, молча налил ароматный чай из смородиновых листьев в алюминиевую кружку и держа кружку обеими ладонями прихлебывал горячий напиток.
 -А че ты без сахара пьешь? Вон сахар в стакане,- Кеша подвинул к Николай стакан с сахаром.
 -У меня, Кеша, жизнь сладкая. Сахар поэтому ни к чему.
 -Да, ладно тебе расстраиваться. Подумаешь, не улетели-  завтра улетим. Напоследок переночуем в этой избе спокойно без гармидера. Я предлагаю сейчас пойти щук подразнить,- предложил Никита.
 -Ну, какие сейчас щуки в этот снегопад? Они сидят сейчас где- нибудь в яме и ожидают, когда солнышко засветит,- отнекивался Николай.
 -А я сейчас пойду, попробую. Это же каких- то десть метров спуститься вниз к проточке.
 - Ну, иди, иди. Может, намокнешь немного под снегом.
 Однако, Никита никак не отреагировал на Колину реплику, собрал спиннинг, взял несколько блесен и молча вышел. 
 -Вовремя Артамонов подмогу дал из конторских, а то не успели бы заготовить. Пожидаев только бегал, матерился, а толку никакого.
 -А чем, интересно, заинтересовал Артамонов конторских? Они с таким азартом гребли сено, скирдовали,- повернулся к Николаю Гена Повалихин.
Николай пожал плечами,- наверное, засиделись за своими бумажками, вот и решили размяться.
 -Слушай, Николай, а что там говорят насчет переезда на Самотлор? Ты там ближе к конторе,- опять вопрос возник у Гены,- а то переезжать неохота отсюда никуда. Привык уже здесь.
 -Да чем это я ближе? Так же как и ты машу топором, молотком. А что касается переезда, думаю, что до конца года никаких подвижек не должно быть. План по бурению на год спущен. А там- посмотрим. Если вопрос все- таки назреет, то, думаю, весной, не раньше, погрузят, как первый раз, нас на баржи, и вместе со всяким барахлом поедем помогать отстающим. Правда, это произойдет без меня- я останусь здесь,- с нарочито озабоченным видом ответил Николай.
 -Это, почему же,- не унимался Геннадий.
 -Ну, я же не буровик, Гена.
 -Я тоже, не буровик…
 -Гена, ну что ты пристал к человеку. Видишь, ему не до тебя теперь. Нам домой охота, а ты пристал с вопросами.
 -Да ладно тебе, Кеша. У каждого голова чем- то да болит. Вот куда так долго запропастился наш Никитка?
 Только Николай задался вопросом относительно Никиты, как тот ввалился в избушку, запыхавшийся, весь в снегу,- вы тут долго будете сидеть? Смотрите, что я вытащил,- и показал на проволоке пяток увесистых щук. Кеша не выдержал и схватил кукан у Никиты.  –Да, тут килограммов десять, не меньше,- попробовал рукой на вес Кеша.
-Ну, вы давайте почистите рыбу на ужин, а я пойду еще потаскаю.
-Ишь, ты, какой хитрый. Он будет ублажаться рыбалкой,  а ты чисть рыбу. Я тоже пойду рыбачить,- Семеняка с каким- то нервным  азартом стал доставать из кармана рюкзака коробку с блеснами и леску, смотанную на досточке. Быстро накинул на голову кепку,- пошли, Никита.
 Никита повернулся к Огневу,- Кеша, не в службу, а в дружбу- почисть рыбины и свари в котелке, пока с Колей побалуемся на проточке.
 Кеша кивнул головой,- хорошо, сделаем,- потом повернулся к Повалихину,- Гена, давай быстро вдвоем разделаем щуку.
 Николай чуть ли не бегом спустился по заснеженной тропинке вниз к проточке. По пути прихватил кусок алюминиевой проволоки, валявшейся мотком  в кустах,- слушай, Никита, а почему она в этот снег ловится? Погода же совсем не рыбацкая.
 -Это для тебя не рыбацкая. А рыба как раз в дождь, в грозу, особенно, так же как и в снег клюет лучше всего. А сейчас, похоже, щука скатывается с проточек в большую реку. По всей видимости, косяки идут. А я свой спиннинг в азарте сломал. Теперь леской, как закидушкой, ловлю.
 Николай быстро размотал леску метров пятнадцать, поцепил белую блесну и закинул. Только блесна коснулась воды, он стал ее быстро тащить. И сразу же почувствовал, как будто блесна зацепилась за что- то, а потом вода начала бурлить.
 -Быстрей, Коля, тащи! Не дай ей опомниться, а то сорвется.
 Николай дотащил до берега трепыхавшуюся щуку, потом поволок ее по илистому отлогому заберегу и кинулся руками хватать рыбу. Она трепыхалась, выскальзывала из рук. Николай уже измазался в иле, но сумел ухватить рыбу нижи головы за жабры, а другой рукой за хвост и понес ее на бережок.
 -Слушай, Никита, а как блесну вытащить из пасти?  Там же зубы, вон какие.
 Никита хохотал над Николаем, над тем, как он вывозился, над его беспомощностью перед крупной рыбиной,- погоди, Коля, сейчас помогу,- он взял кусок палки, сунул щуке в пасть и отцепил палкой блесну, а потом, не вынимая из пасти палки, осторожно извлек пальцами блесну. Коля смотрел на действия Никиты,- ну и зубы у нее. Как ты не боишься совать туда пальцы? Они же острые, как бритва.
 -Ну, на то она и щука, чтоб иметь такие зубы. Иначе ей не выжить. Ладно, Коля, лови дальше, я пойду дальше дразнить ее.
 Через два заброса Никита зацепил крупную хищницу. Он еле выволок ее на берег. Коля посмотрел и покачал от удивления головой,- надо же, какое крокодилище. Килограмм пять, не меньше. И откуда они взялись такие здоровые в такой невзрачной проточке?
 -Так я ж тебе говорю, она скатывается в Аганку. Чует, протока начинает мелеть, вот и убегает, чтоб успеть уйти. Мелочь, конечно, остается. Потом зимой погибает больше половины, когда протока обмелеет и промерзнет местами чуть ли не до дна. О, опять схватила!
 Николай и Никита, увлеченные рыбалкой, уже не замечали ни снега, ни друг друга, только смотрели на воду, куда падает блесна, и следили за ее проводкой. Они, припорошенные снегом, не замечали, как начало темнеть. Николай посмотрел на темнеющее к ночи небо. Снег перестал идти. Облака поднялись выше и среди черных туч появились светлые закраины, и Николай облегченно вздохнул: «Может, к завтрашнему утру распогодится?»
 Он закинул еще пару раз блесну уже без особого азарта и интереса. Вытащил щуку, поцепил ее на кукан из- проволоки. Потом решил поднять весь кукан. Но оказалось, что одной рукой ему тяжело было вытащить его из воды с трепыхавшейся щукой. Двумя руками он поднял кукан над водой,- ого! Никита, а что я с этим буду делать?- Показал он увесистый, килограмм на тридцать, если не больше, кукан. Никита улыбнулся,- как это- что? Котлеты. Потом заливное из щучьих костей- знаешь какое?- гм, пальчики оближешь! Ну, что, может, хватит на сегодня?
 -А ты что, собираешься еще оставаться здесь? С меня уже хватит. Отпуск мой накрылся, грибов не насобирал, ягод тоже. И сено это уже снится мне, будь оно неладно. Так что до утра, надеюсь, погода наладится и вертолет за нами все- таки придет. Если ты не возражаешь, то пойдем в избу. У-у! Аж, сюда доходит запах вареной рыбы. Я уже не прочь немножко перекусить. Да и просушиться надо. Куртка, брюки- хоть выжимай. В болотниках уже чвакает, с куртки, видать, натекло.
 -Пошли, мне, откровенно говоря, тоже надоело одно и то же: кидай- тащи, кидай- тащи, как сено грести,- улыбнулся Никита.
 В избушке ребята переоделись в сухое, мокрую одежду развесили на  жердь, пристроенную над печкой. Огнев разлил юшку в тарелки, положив туда по большому куску рыбы. Причмокнул языком и развел досадливо руками,- картошечки бы сюда, да лучку…
 -Да перчику горошком, да лаврушечки, да по сто пятьдесят,- передразнил его Никита?-  скажи cпасибо, хоть хлеб да соль еще остались. Давайте кушать, а то в желудке почему- то пусто совсем.
 -А юшка, вообще- то ничего, вкусная.
 -Это, Коля, оттого, что мы с утра не ели совсем. Тебе теперь и сено покажется вкусным.
 -Да, далось вам, смотрю, это сено. Скоро мычать будете,- посмеивался Никита.
 -А вообще, если трезво рассудить, то почему бы, в самом деле, не держать здесь коров? Смотрите сколько в этих пойменных лугах травы. Да такая высоченная, да густая. Косой раз махнул и нате вам, пожалуйста, целый пласт травы.
 -А ты, Кеша, спросил бы у этой коровы, нравится ли ей эта трава? Она же жесткая, тяжелая. Коровы от безысходности ее здесь жуют. Другой, настоящей луговой травы здесь попросту нет. К тому же, коровам придется жевать этот тростник восемь месяцев в году. Какое же молоко от этой коровы будет? Издевательство одно  над животными, да и над людьми тоже, которые ухаживают за этой бедной скотиной. К тому же корове хотя раза три в неделю необходимо давать корнеплоды всякие.
 -Откуда, Коля ты все так знаешь о коровах? Мне так кажется, корове без разницы, что жевать: сено есть сено. Одним словом- сухая трава.
 -Ага. А что это ты, Кеша так возмущался, когда нас три дня подряд кормили одним горохом. На первое- суп гороховый, на второе- пюре гороховое. А знаю я потому, что отец держал корову. Она давала в сутки свыше тридцати литров молока. А мой знакомый, Предеин, здесь в Талинске, у которого мы брали молоко для Андрюшки в одно время, надаивал, заметь, летом не более  семи- восьми литров за день. Это при том, что он сено косил не подряд, что попадется, а выбирал получше траву. И косил не засохшую, пожухлую траву, как мы сейчас гребли, а зелененькую. Так что чепуха эта вся затея с разведением дойных коров здесь, на Севере в промышленных масштабах. 
 -Ну, знаешь, у этого Предеина просто корова такая была, что давала мало молока от природы. Таких коров хоть чем корми, толку не будет. Лучше две козы держать, молока от них  больше будет, да и корму меньше требуется. А что касается, как ты говоришь, скотоводства в промышленных масштабах, то тут даже и спорить не о чем. Моя младшенькая в садике пьет цельное, а не это порошковое молоко. Потом, помнишь, я лежал в больнице с желудком. Так мне тоже давали в день по стакану молока. Это порошковое даже ни  в какое сравнение не идет с цельным. Я себя гораздо лучше стал чувствовать. А что касается того, что мало коровы дают молока, так на то он и Север. Только люди способны отдавать все сполна на работе. А корова- что с нее взять? Хотя, я думаю, если заняться по настоящему за животноводство, то можно закупить высокопродуктивную скотину.
 -Может и так, не спорю. Но я спрашивал директора нашего совхоза, когда он принимал у нас сено, то он не очень высоко оценивал надои. Дойные коровы в летний период дают десять двенадцать литров. Это, когда они едят зеленую траву и выбирают лучшую. А зимой- надои, естественно, падают. Да и не выгодно здесь держать коров. Посмотри: сейчас стадо коров вместе с телятами составляет около тысячи голов. Примерно, я говорю. А мы с группой в пятнадцать человек полтора месяца пластались здесь на заготовке сена. И это не только мы- все предприятия заняты этой работой. Меня в отпуск не пустили из- за этого сена. А что будет, если доведут численность стада до четырех тысяч, как это планируется? В отпуск, что ли, не ходить вообще летом..?
 -Ну, вы, мужики, нашли о чем беседовать. Давайте лучше на боковую, утром пораньше надо встать, вдруг вертолет с утра прилетит.
 Огнев с Николаем притихли. Потом Николай повернулся к Никите,- Никита, давай всю рыбу сложим в одну кучу и разделим на четыре части, с ребятами поделимся. Не возражаешь?
 -Коля, ну что ты глупости спрашиваешь?- И повернулся к своему кукану. А Кеша с Генкой стали отказыватся от рыбы, но Никита так на них посмотрел, что они решили за лучшее молча согласиться. Он достал в углу большой котел и вывалил туда еще живую рыбу. Коля добавил туда свою. Потом он  вытащил в углу из мешка полиэтиленовые большие пакеты и решил в них разложить рыбу. Но передумал,- ребята, а что мы будем домой тащить ее со всяким мусором, давайте почистим ее.
 Ребя согласились и дружно взялись чистить рыбу от чешуи, потом выпотрошили и разложили ее по пакетам.
 -Ну спасибо, ребята, за рыбу,- Кеша поднялся со стула, кряхтя,- о, что- то спина заныла. Не привык я подолгу сидеть.
 Гена тоже поблагодарил за рыбу и повернулся к Огневу,- Кеша, ты объяснишь, как котлеты делать с нее, а то, откровенно говоря, кроме как жарить, да еще уху сварить, я и не знаю, что из рыбы еще можно приготовить?
 -Ладно, Гена, так и быть- придешь с пузырем, я научу,- засмеялся Кеша,- ребята, давайте ложиться, а то что- то на сон потянуло. Да и поздно уже.
 Мужики начали устраиваться на ночлег, достали спальники, сняли с себя верхнюю одежду и вскоре лежали в спальных мешках, положив их на тапчаны около теплившейся еще печки. Только носы торчали из спальных мешков.
 Утром Николай открыл глаза оттого, что в лицо сквозь окошко грело солнце. Он быстро схватился, посмотрев, что ребята еще спят, громко позвал их,- э-эй! А ну- ка подъем, солнце уже высоко.
 Ребята быстро схватились, вылезли из мешков. Никита посмотрел на часы:- ого! Здорово мы храпанули.
 Они успели умыться, немного привести себя в порядок, как в небе послышалось стрекотанье вертолета. Быстро перетаскали вещи к месту посадки вертолета.
 А через два часа, сдав вещи на склад, Николай вошел в квартиру. Ксения была на работе, Андрюшка в садике. Николай с интересом разглядывал стены, словно первый раз в квартире. Зашел в кухню, потрогал кастрюли на плите- «Теплые». Поднял крышку в одной, в другой, смачно нюхая. Зашел в ванную помыться и в это время щелкнул ключ в замке, открылась дверь. Николай вышел из ванной. На пороге стояла Ксюша и удивленно смотрела на него,- Коля?- И кинулась ему на шею,- не бритый, бородатый, колючий такой. Ты когда приехал? Насовсем? А чем это от тебя так пахнет: не то травой с какой- то примесью не то рыбой, не то еще чем- то. Костром каким- то. Ну, дай на тебя посмотрю. Фу, ну дед бородатый. А что это борода у тебя с сединой? Ой, что это я- иди, мойся, да будем обедать. И обязательно побрейся, а то похож на берендея какого- то.
 -Так, говоришь, завонялся я?- С ноткой обиды и раздражением в голосе спросил Коля.
 -Ну, что ты цепляешься к словам? Ну, извини, я совсем не то имела в виду. Иди, мойся, а то я кушать хочу- умираю. Воду горячую уже дали.   
 Николай молча пошел в ванную. Открыл горячую воду. Вода шла ржавой, с примесью солей железа. «Когда можно будет нормально помыться? Да еще меня берендеем обозвала... Завонялся я, видите ли… Борода моя не понравилась». Вода журчала, а Николай ждал, когда пройдет эта ржавчина, и думал, почему же Ксения его так встретила? «Я же не из Москвы приехал, а с поля. Полтора месяца не мылся в бане, без душа. Так, иногда, в речке плескался, когда вода была еще относительно теплой. А бриться не было возможности. Электричества не было, а станок  попросту забыл. Да и зеркала, даже маленького, не было. Вечера коротали при керосиновой лампе. «Берендей вонючий…»
 Вода пошла относительно чистая. Николай включил холодную воду, проверил воду на прозрачность и махнул рукой: «Сойдет», и залез под душ.
 Ксения готовила на стол, достала из холодильника заготовленные котлеты,  выложила несколько штук на раскаленную сковородку. В сковородке зашипело, по кухне быстро разошелся  будоражащий аппетит аромат. Ксюша успевала то помешивать в кастрюле, то в сковородке переворачивать котлеты, все поглядывая на часы. Принялась нарезать огурцы и помидоры на салат, достала из холодильника пучок зеленного лука, помыла его и принялась крошить.
 Николай вышел из ванной в махровом халате раскрасневшийся, причесывая на ходу волосы. Подошел к Ксении,- ну, как, сейчас не воняет от меня?
 -Ну, почему ты такой злопамятной занудой стал? Перед тобой на колени стать, чтоб ты принял мои извинения?
 -Я столько тебя не видел, обрадовался, когда ты появилась в двери и вместо нормальных человеческих слов, услышал от тебя претензии. Как ты полагаешь, мне это доставило удовольствие? Я тебя любую восприму после долгой разлуки. Ладно, слова, полагаю, здесь излишни. Я там щуки наловил, ты в углу в коридоре видела? Надо бы ее разделать, в холодильник вся не поместиться.
 -Давай, Коленька, сначала пообедаем, а то я опоздаю. У меня еще два урока сегодня. И еще: нас завтра к одиннадцати приглашает к себе домой Зинаида Николаевна. Она уезжает с Александром Константиновичем.
 -В отпуск, что ли?
 -Нет, совсем уезжает. Хочет перед отъездом попрощаться с нами. И детей просила взять с сбой.    
  -Странно… И как это-  насовсем?,- Удивился Николай, но понял, что вопрос бессмысленный и ничего не меняющий в принятом Горбатовой решении. Только ему вдруг стало неуютно на душе, словно ему предстоит прощаться с самым дорогим человеком. По сути дела Зинаида Николаевна таковой и была, несмотря на то, что Николай в последние  год- два  с ней не так часто встречался. Но даже те короткие встречи в коридоре конторы или по поводу приглашения его на чай в свой кабинет придавали приятное ощущение какой- то неизъяснимой душевной теплоты, шедшей от этой женщины. Ощущение, какое бывают при встрече, пусть даже мимолетной, с  дорогим тебе человеком.
 И Зинаида Николаевна действительно, и он это ощущал где- то в глубине своего сердца, была для него больше, чем просто хороший, душевный человек. Ему не единожды казалось, что, наверное, такой была его мама, которую он, трехлетний ребенок помнит очень смутно по нескольким расплывчатым на ткани его детской памяти эпизодам. Но ощущение матери из этих далеких воспоминаний осталось с ним навсегда, и ему казалось, что оно здесь, постоянно рядом с ним и всегда возникает в его душе только теперь в облике Зинаиды Николаевны. Ему это казалось странным и непонятным оттого, что Горбатова для него, прежде всего, пусть даже самый лучший на свете, но все же посторонний человек. Но разве такие люди, как она, могут быть посторонними в твоей, в нашей жизни? Николаю этот вопрос показался нелепым и неуместным.
 -Как это все неожиданно… Ей на пенсию еще по возрасту рано уходить.
 -Не знаю, Коля. Сонька прибежала и попросила от имени Зинаиды Николаевны постараться придти. Причем, из уст Сонечки в этом слове «постараться» чувствовалась просительная интонация Зинаиды Николаевны.
 -А сегодня какой у нас день?- неожиданно спросил Николай.
 -Суббота. Давай обедать, Коля, а то время бежит.
 Сели за стол,- у нас найдется водка?
 -Да, конечно. Тебе налить?
 Николай удивленно посмотрел на Ксюшу и та молча достала из кухонного шкафа графин с водкой, граненный шкалик. Николай молча налил больше половины,- за встречу, Ксюша.
 -Пей на здоровье,- удивленно покачала головой Ксюша.
 Пообедали, и Ксюша заторопилась на работу.
 А на следующий день  к десяти часам к ним с шумом, радостными восклицаниями от долгожданной встречи вошли всем семейством Прохоровы. Иван отложил гитару в чехле в угол, подошел к Николаю,- ну, здорово, Коля,- и обнял его, похлопал по плечу,- давненько мы с тобой не виделись, месяца три, если не больше. Ты как будто похудел, или мне показалось?
 Николай засмеялся,- это тебе показалось, ты на себя посмотри: кожа да кости. Видать Сонэчко не успевает за тобой следить. Все на столовских харчах. Как там Душкино, на месте? Как Гриша Стеценко?
 -Коля, ну что Ваню держишь в коридоре? Пошли за стол, чайку попьем,- Ксюша взяла Ваню за локоть и повела в комнату. Николай подошел к Соньке,- ну, Сонэчко, тебя можно обнять?
 - А ты попробуй,- засмеялась Сонька и обвила Колину шею руками и чмокнула его в щеки троекратно,- давненько не виделись,- с какой едва уловимой грустной ноткой в голосе промолвила Сонька. А ее черные глаза светились искорками под слегка припущенными большими черными ресницами. Николай удивился тому, что эта чернота в глазах может так светиться.
 -Ну, пошли, Сонэчко ты мое ясное, за стол,- Николай повел под руку Соню к столу, где остальные уже уселись и оживленно беседовали, а Ксения тем временем разрезала пирожное, принесенное Соней в большой картонной коробке. Ксения маленькая с Андрюшкой чинно сидели за столом и с нетерпением ждали обещанное пирожное.
 -Ксюша, там, в кухне, похоже, чайник закипел,- поднялась с места Сонька и побежала в кухню. Ксюша- вслед за ней.  Вернулись обе одна за другой с чайником и  заварником.
  Сонька разлила заварку по чашкам, следом с чайника Ксюша долила кипяток и только потом села,- ну, чего ждем?- Обратилась она к мужчинам.
 -А, может, по маленькой сначала, а потом уже чай?
 -Коля, ты забыл, куда мы идем? Попьем чайку и сразу выходим. Вот только Васи долго что- то нет. Позавчера он принес мне пять  диких уток, так я их до полуночи очищала от перьев, осмаливала. Хотела на воскресенье приготовить жаркое из утятины, а тут, оказалось, надо идти к Зинаиде Николаевне. Но в следующую субботу жду вас в гости. Имейте это в виду.
 -Ну, так как там Григорий Федорович поживает?- напомнил Коля свой вопрос.
 -Ах, да, я и забыл совсем забыл,как- то вылетело из головы. Ну, что Гриша?- он получил двухкомнатную квартиру  в Сургуте. Квартира Саратовского проекта, как наша. Ленпроектовские выделяют только живущим в Сургуте. А у нас, в Талинске их почему- то не строят, хотя разговоров да обещаний было много на эту тему. Но я отвлекся. Григорий Федорович живет пока в поселке в балке. Дети  учатся в поселковой в школе. Тетя Феня кочегаром работает, летом делает домашние заготовки. Тем более, что лес под боком, только не ленись. Вот так они и живут.
 Что еще? Из конторы бурения человек двадцать получили квартиры.  На поселок их было выделено около семидесяти. Теперь рабочие летают вертолетами на две недели домой, в Сургут, две недели работают. «Канадский метод» это у них называется.
 А я, вот,   из сенокоса недавно вернулся. Посылали нас с конторы на две недели. Успел, хоть, грибов набрать до снега. Там знаешь, сколько их! Вечером после работы беру рюкзак на плечи и – в лес. Идти всего минут пятнадцать, не больше. И через полчаса у меня полный рюкзак красноголовиков. Тетя Феня помогала их отварить. Я потом их запаковал в ведра и привез в Талинск. Сонька их доварила и замариновала. Немного засолила.
 Коля досадливо покачал головой,- а я в этом году так и не был в лесу. Самые грибные и ягодные дни провел на сенокосе.
 -Что ты переживаешь? Я поделюсь с тобой грибами. Я по жадности набрал их столько, что до следующего лета хватит. Да и хранить в таком количестве негде. Был бы погребок какой- то. А так… 
 Да,еще: ты не поверишь, Швецов наш спился совсем. Что- то работа не пошла у него, Кречетов много претензий к нему в последнее время имеет. А недавно вообще он «отморозил». Кладовщица наша позарилась на жидкость от комаров. Она разбавлена, оказывается, на спирту. Ее много на складе лежит во флягах. Одну из них она перегнала  и сделала водку. Потом снабжала этим пойлом ребят. В Душкино, ведь «сухой закон» до сих пор. Вот он с нашим слесарем- комплектовщиком Кильдыкиным набрался этой «бодяги» и две недели его не могли найти. Думали, отравился, когда узнали, что он пил. Кладовщица, как в воду опущенная ходила. А он неделю отходил от похмелья в балке у дизелиста одного. Я уехал домой, и не знаю, чем это все кончилось. Вот такие дела. А начинал он, следует признать, не плохо, даже с азартом каким- то работал.
 В дверь позвонили,- это Вася, наверное,- Николай поднялся из- за стола и пошел открывать дверь.  В коридоре послышались возгласы, здравицы с благополучным прибытием с сенокосной страды. На голоса вышла Ксюша.
 -Я смотрел на этот снег и переживал, как бы вы там не застряли на недельку. У вас уже харчей никаких не было.
 -Коля, что ты разговоры затеял здесь, в коридоре. Раздевайтесь и пошли к столу, чайку попьем,- пригласила Ксюша.
 -Нет- нет, мы раздеваться не будем. Мишутку пока разденешь, пока  оденешь… Мы здесь в коридоре постоим,- решила Оля. Вася только руками развел. Прохоровы слышали этот разговор и поднялись из- за стола. Соня стала убирать посуду.
 -Сонечка, я сама справлюсь. Я отнесу все в кухню, а мыть буду, когда придем. Пока одевайтесь все, а я быстро сложу все в раковину.
 Через десять минут все оделись и вышли из дому. Дорога от таявшего снега раскисла, и с трудом пришлось преодолевать глубокие колеи и обходить лужи. Дошли с детишками кое-  как.
 Горбатова сама встретила гостей в коридоре. Она по очереди с радостью на лице обнимала всех, Колю и Ваню поцеловала даже в щеки,- ну, спасибо, ребятки, что пришли. Я, откровенно говоря, переживала, чтоб не разладилась там у вас что- нибудь. А то с этой работой жизнь на неделю даже нельзя спланировать и не угадаешь, что завтра будет. Одежду вешайте на вешалку. Детишек тоже раздевайте и сюда рядом вешайте. Сашенька, помоги гостям.
 -Да ладно вам, тетя Зина, мы же не маленькие. Здравствуйте, дядя Саша,- Соня обняла Александра Константиновича, расцеловала его.
 -Ну, проходите в комнату, ребята. Вы как- то не решительно себя ведете. Проходите, присаживайтесь, куда кому нравиться. А я пойду в кухню.
 -Я с вами, тетя Зина, помогу немножко.
 -Ну, что ж, пошли, Сонечка. Ксюша, а ты отведи ребятишек в другую комнату, я там приготовила им столик. Мишутку тоже с ними. О, как он у вас вырос!
  Николай, наблюдая всю эту суету и радостную взволнованность Зинаиды Николаевны, и из- подтишка поглядывал на нее и на душе появилась неизъяснимая грусть и жалость, перемежавшаяся с возникающей душевной тревогой и болью. «Что это с ней произошло?»
 Николай не видел Горбатову всего- то несколько месяцев и за это время появились разительные перемены в облике этой женщины. Его поразила болезненная зеленоватость с желтоватыми подтеками щек, сеточка морщинок у опущенных краев губ, синеватые круги под глазами, прорезанный морщинами лоб. Куда- то девался блеск серо- голубых глаз. Вместо него- сероватая пелена. Из щек исчез легкий румянец. Только ямочки на щеках остались, когда она приветливо улыбалась и радовалась приходу гостей. Николаю стало не по себе от этого, но он старался не показать своего состояния и, когда Горбатова вышла с тарелками из кухни, пригласил ее присесть рядом на диван,- Зинаида Николаевна, ну, что вы суетитесь так? Наши девочки все сделают сами, а вы посидите немножко с нами. Мы так давно не виделись.
 Зинаида Николаевна улыбнулась и со вздохом присела рядом. Ксюша пошла в кухню помогать Соньке, а та уже шла навстречу с большой глубокой миской.
 -Зинаида Николаевна, а что это вы так неожиданно решили выехать из Талинска? Вы, вроде, не собирались никуда уезжать.
 -Ну что ты, Коленька, мы хотели еще год назад уехать, но Артамонов уговорил моего Сашеньку остаться еще на год, пока он подберет, как он говорил, толковую замену. Да и здоровье начало подводить. Александр Константинович все больше с палочкой начал ходить, а у меня, откуда то, самым неожиданным образом возникли проблемы с желудком. Надо бы обследоваться, но здесь это весьма и весьма проблематично. Сам понимаешь. Так что надо, Коленька, уезжать. К тому же работу мне там держат. Вот поэтому и спешка такая.
 А я вот на днях решила навестить Костеньку Серебрякова. Представляешь, еле нашла его могилку и то благодаря березке. Выросла она, тянется в высь. Кладбище поразительно разрослось. Вот так сидим каждый себе в своем гнезде и не ведаем, что делается вокруг. Это же надо- столько людей похоронили за эти несколько лет- ужас.
 Я вот часто вспоминаю наш первый год, и я безмерно вам благодарна, ребята. Я как вспомню, меня жуть берет. Я без вас просто не справилась бы с работой. Все время перед глазами вы- такие неистовые, в лютую стужу работаете, как будто и мороз вам нипочем. Ванька, весь в цементе, в растворе. Несколько раз нос отмораживал. А ты, Коленька, сколько свом топором и ножовкой сделал! А Женька Мясников…Да что там говорить? Зато теперь какая база. Говорят, нигде на Севере нет такой.
 А однажды, помню, в холодный морозный день прибегает ко мне Сонька, чуть не плача- ей показалось, что она потеряла по свей глупости такого парня- Ванечку. Помнишь, Ванечка?
 - Да как не помнить, Зинаида Николаевна. Вы меня послали тогда в балок. Правда, не помню уже и за чем. Вхожу, а там Сонька сидит за столом.
 Зинаида Николаевна смотрела на ребят, и лицо ее светилось теплом и внутренним душевным светом.
 -А вы знаете, ребята, я буду сегодня петь. Я очень хочу петь с вами. Споем с тобой, Коленька, наших, ридных. Обязательно споем.
 -Зинаида Николаевна, посмотрите, все ли мы правильно подготовили на столе?- обратилась к Горбатовой Сонька.
 -Ну, что, ребята, пошли к столу, а там уже разберемся. Что не так-  исправим,- подмигнула она Ване,- пошли?
 

 
                Глава четвертая.

 - Ты, мил человек, когда триста двадцать первую запустишь?- Обратился Кречетов на утренней планерке к главному механику Фролову,- до конца года осталось несколько дней и мы должны взять  эти три тысячи метров с этой буровой и четыреста двенадцатой.
 -Николай Петрович, так хозяйство большое, пока подготовишь все… Холодно, ведь, морозы, вон какие стоят.
 -А ты шерстяной мешок сшей на яйца, если холодно...
 В кабинете пронесся смешок. Кречетов поднял брови, все притихли,- Ты, как хочешь, Виктор Алексеевич, а буровая, чтоб к вечеру работала. Что у Вернера?
 Швецов перелистнул страницу  блокнота,- идет бурение, Николай Петрович, к  двенадцати часам нужны будут геофизики...
 -Какие потребности? Что это  каждый раз  из вас все вытягивать надо? Когда вы, наконец, научитесь давать полную и целостную картину по каждой буровой?
  Швецов поерзал на стуле,- так вы же слова не даете сказать. Потребности все уже выполнены. Сейчас, утром машина должна поехать.
 -Так сейчас или утром,- сердито переспросил Кречетов.
 -С  утра должны все загрузить и машина сразу уйдет на буровую. Я повторяю, к обеду нужны геофизики. Далее: триста восемьдесят третья-  идет спуск колонны. Цемент завезли в полном объеме, затарили.  Агрегаты  на месте. К шестнадцати должны закончить спуск. Вот только тампонажников на буровой еще нет. Надо иметь в виду, что из- за морозов могут произойти задержки. Поэтому темпонажники к полудню, а то и раньше  должны быть на месте. Технику проверить, собрать линии, подготовить все. Главный инженер сейчас там, недавно на связь выходил. Вот он и передал информацию насчет тампонажников.
 -Кто- нибудь связывался с тампонажной конторой?- Кречетов поднял голову и окинул взглядом присутствующих.
 -Тампонажники извещены, к одиннадцати их будет ждать наш автобус. Так что полагаю, тут срывов не должно быть,- заключил Прохоров. Он заглянул в записную книжку и в это время к нему шепотом обратился сидевший рядом начальник РММ Трифонов:- Слушай, Иван Денисович, а покажи мне подошву своего правого ботинка.
 Прохорову жена купила новые болгарские меховые ботинки на микропоре. Он их сегодня первый раз обул и был удивлен столь неожиданной просьбе, но без всяких раздумий развернул ногу в ботинке подошвой в сторону Тимофеева. Тот наклонился посмотреть подошву. В это время в кабинете Кречетова снова раздался громкий хохот. Хохотала добрая половина присутствующих на планерке.
 -Ну что за народ: план по бурению под угрозой срыва, треть буровых стоит, а им все хаханьки,- возмутился Кречетов. Смеявшиеся с трудом притихли и с таким же трудом, зажимая губами смех, заняли прежние позы предельного внимания и сосредоточения. 
  Кречетов понимал, что требовать от людей больше, чем они могли дать, невозможно. Тем более, когда на улице минус тридцать пять. И не отпускает уже больше недели.  Иногда за сорок опускается температура воздуха. Вчера, перед самым его приездом на буровую Стеценко, вахта решила поменять турбобур. Прежний начал давать сбои- еле отработали долото. Консольно- поворотным краном 8-КП2 застропили турбобур, подняли  и, только повернули стрелу крана на мостки, ее, словно бритвой, обрезало у самой стойки. Ровненько так. Грохот в морозный день далеко эхом отдавал. Металл не выдерживает мороза, а люди работают, как оказывается.
 Кречетов приехал, когда турбобур вспомогательной лебедкой с мостков затаскивали в буровую. Стеценко показал Кречетову стрелу крана,- хорошо, что люди успели отойти, а то не знаю, чем бы это все кончилось.
 -Ты, Григорий Федорович, мне на жалость не дави. Я сам все вижу, все понимаю, но буровую, ведь не остановишь. Какой забой сейчас?
 -Тысяча восемьсот двадцать. Все бы ничего, Николай Петрович, но воздух перехватывает и постоянно приходится с паровым шлангом бегать,- упреждая возможные нарекания, оправдывал недобор по проходке буровой мастер.
 -Или с факелками?- с прищуром посмотрел на него Кречетов.
 -Да нет, что вы.
  -Как котельная, нормально работает?
 -Ну, за этим мы следим, иначе- «труба».
 -Я вижу, как вы следите - во всех уголках пар свищет.
 -А куда деваться?
 -Ты мне эту свою философию брось- куда деваться. Буровой из-за пара не видно. Как будешь потом отдалбливать буровую?
 -А я как раз хотел об этом поговорить с вами. Надо бы хотя бы парочку отбойных молотков, а то ломиком мы уже замучились долбить.
 -Парочку. Тут хоть бы по одному на бригаду. Ладно, поищем. У тебя все?
 -Пожалуй, да.
 Кречетов к вечеру сумел побывать только на трех буровых из- за дальности расстояния. И везде одно и то же- сбои в работе из- за морозов, Большие потери времени на непроизводительных работах. Падают скорости спуско- подъемных операций. Воздух часто прихватывает: то клинья ПКР, то ключ для развинчивания труб. Воздуховоды, водоводы, да и топливо в котельную  перемерзают. Вахта бегают по всей буровой, отогревает, дополнительно на улице утепляют водяные и топливные линии. И так или иначе- люди отвлекаются от основной работы. А буровые все в инее стоят, под буровой и вокруг нее- с каждым часом растут наледи, как в пещерах с карстовыми отложениями.
«Как тут можно предъявлять претензии людям- работают на совесть, но мороз есть мороз. А все же бурить надо».
 Возвращался Кречетов уже к вечеру в контору в глубоких раздумьях. «Как хорошо складывается все у Колодина. Буровые в трех километрах от поселка. Самые отдаленные -  рядом с  зимником на Усть-Талинск-  в пятистах метрах от него. За двадцать минут можно проехать до самой отдаленной буровой. А тут- пилить надо около часу по зимнику, а потом еще столько же до каждой буровой. Дорожники не успевают строить лежневки- не хватает мощностей. Да и кустовые площадки ССУшники нередко с задержкой сдают, и приходится вести параллельно вышкомонтажные, общеплощадочные работы и готовить к бурению оборудование. Вот и толпятся все вместе, нередко мешая друг другу. Зимой хоть с дорогами нет проблем- успевай только чистить  зимники от снега. И все равно, чтоб завести какую- нибудь железку на буровую нужно потратить полдня. А транспорта и так не хватает. «Вот такая безрадостная картина»- подытожил свои раздумья Кречетов.
  «Тяжело людям»,- соглашался Кречетов. Но смешки на планерке уже начали выводить его из себя. И он еле сдерживался, но все же заметил:- я посмотрю, как вы будете смеяться, когда к кассе придете расписываться в ведомости.
 -А мы и так уже не помним, когда получали премию,- не выдержал Фролов,- кажется еще осенью. 
 -Как работаем, так и получаем. Далее, что там  у нас?
  Еще около получаса обсуждались текущие дела на планерке. Казалось бы, с их  решением  продвинутся и главные дела- проводка скважин.  Но не все  так просто. Время будто сжалось в серый тугой комок и никак его не растянешь. Его всегда не хватало. И словосочетание то какое странное- не хватало времени. Это понятие не вписывалось в логику его содержания. Если чего-  то не хватает, то его можно занять, купить, найти, выпросить, украсть, наконец. А время не подвластно человеческому восприятию его существа: знай себе- тикает и все ему нипочем : ни метель, ни морозы, ни бездорожье и слякоть. Как хочешь, так и живи в его неуемном движении, словно у транспортерной ленты- все она проносит мимо тебя. Успел поймать, что лежит на ней- твое, не успел- считай, пропало. И бегаешь около этого транспортера туда- сюда, пытаясь и то ухватить, и это. А он неумолимо движется своим размеренным  ритмом, оставляя тебя наедине со своими незадачливыми проблемами.
  Ни одна бригада не сумела преодолеть двадцатитысячный рубеж по проходке в расчете на год. Даже Баландины сдали свои позиции, и  у главного инженера пропал к ним интерес по части сделать их маяками производства. Братья даже начали подумывать о переходе в Сургутскую контору бурения. Слух этот дошел до ушей Кречетова. «Вот они-  плоды Канадского метода- квартиры получили и айда в Сургут, поближе к дому». Он сначала злобствовал то на систему организации работ, то на любителей распускать слухи, то на желание одних взять побольше от этой жизни, а то и просто хапнуть. Но слухи упорно муссировались, и Кречетов уже не выдержал и в душе махнул рукой: «Да пусть катятся к чертовой матери. Обойдусь и без них».
 Люди неспешно выходили из кабинета Кречетова- никому не хотелось  из теплого помещения выходить на мороз. В коридоре Прохоров подошел к Фролову,- Владимир Алексеевич, а что это за смех поднялся на планерке, когда я показывал подошву ботинка Трифонова.
 Фролов засмеялся,- у Трифонова позавчера украли такие же ботинки. Вот он, очевидно, и проверял, не его ли ботинки.
 -Так тут смешного мало- «увести» такую обувь в морозы.
 -Смех, Иван Денисович, не в том, что увели, а в последствиях. Дело вот в чем. После работы наш Михаил Николаевич пошел с полотенцем и тапочками в умывальник. Умылся, снял ботинки, помыл поочередно ноги в раковине, сунул ноги в тапочки и пошел в комнату. Вечером собрался куда – то идти, а ботинок нет. Он кинулся в умывальник: ого!- за ботинками след простыл. Пригорюнился парень и спрашивает нас:- что, мол, делать? Тут кто- то из ребят вспомнил анекдот про зайца и волка и предложил Трифонову написать объявление такого содержания: «Прошу вернуть ботинки, иначе будет, как тогда». Трифонов подумал над предложением и на полном серьезе наклеил его в нескольких экземплярах на дверях входа в общежитие. И тут уже все общежитие хохотало. Ты бы посмотрел, что там творилось: все смеются, а Трифонову и невдомек, что это над его объявлением смеются.
  Прохоров постоял в раздумье, пожал плечами,- слушая, я так и не понял, что тут смешного. Ну, расклеил объявление…
 -А ты, разве, не знаешь этот анекдот про зайца?
 -Нет, конечно.
 -Во! В том и вся соль. Так вот  слушай: как- то раз у зайца на вокзале сперли чемодан. Заяц пригорюнился, а потом расклеил по всему вокзалу объявление: «Кто украл мой чемодан, прошу вернуть, иначе будет как тогда». Сидит заяц и ждет. Смотрит: волк тащит его чемодан. Кинул перед зайцем,- на, бери свой чемодан, только скажи, что было тогда?
  Заяц посмотрел на волка и со вздохом произнес,- а тогда чемодан не вернули.
 Тут уже пришел черед Прохорову расхохотаться. Вытирая набежавшие слезы,  еще смеясь в душе, он спросил у Фролова,- ну, с этим ясно теперь, а почему он подошву смотрел на моем ботинке?
 -Так дело в том, что в подошву врезалась витая  металлическая стружка от токарных работ.  Он ее  выковырял, а след остался. И кто- то теперь ходит  в его ботинках.
 -Ну, шут с ними, посмеялись - и ладно. Я тебя вот о чем хотел попросить, Владимир Алексеевич. Ты посмотри оборудование на четыреста двенадцатой. Вернер жаловался на компрессор, да и два дизеля барахлят. У нас теперь вся надежда на эти станки.
 -Я знаю, Иван Денисович, компрессор нужно менять и один дизель. Там еще электростанцию необходимо подшаманить. Через два дня закончим на четыреста восьмой и сразу переходим туда.
 -А успеете к запуску буровой?  Вышкари обещали дня через два сдать буровую.
 -Успеем, Иван Денисович. Компрессор и дизель лежат уже наготове. Завтра завезем.
 Неожиданно из кабинета во взволнованном состоянии почти бегом выскочил Кречетов,- ты здесь еще? Садись со мной в машину, едем на базу. Там емкость взорвалась при сварке. Сварщик погиб. Пошли, что стоишь?
 Фролов стоял оцепенело, бледный. И только при повторном настоятельном требовании Кречетова молча пошел следом за ним. В машине Кречетов повернулся к Фролову,- что это за емкость, Владимир Алексеевич?
 -Под топливо для кузницы. Емкость еще год назад стояла у нашей котельной. Потом потекла по шву, и мы ее заменили новой. А сейчас встал вопрос запускать кузницу, а емкостей для топлива нет. Вот и решили отремонтировать эту, прохудившуюся. Она больше года стояла. Там все должно было выветриться. Мы ее парили больше суток. Подсоединили шланг с паром в горловину и парили. Саша Седов взялся ее варить. Еще вчера вечером он посмотрел, что из раздаточного люка идет чистая вода, запаха мазута не было. Он сказал, что закончит варить отопление в электроцехе  и возьмется за емкость. На том и порешили.
 -Порешили…Вот и порешили. Ни в чем на вас нельзя положиться.
 Фролова удивили вопросы Кречетова относительно емкости. Несколько раз на планерках ставился вопрос о запуске кузницы и все упиралось в топливо- не было готовой емкости для солярки и решено было отремонтировать старую. Манякин потребовал не тянуть с этим делом. А теперь Кречетов задает вопросы, как будто первый раз слышит об этой емкости. «Значит, я буду «крайним» в ранге виновных в совершившийся трагедии. И слова: «Ни в чем на вас нельзя положиться» -звучали в устах Кречетова, как приговор».
  А машина чем ближе подъезжала к базе, тем учащенней билось сердце Фролова. Он боялся встречи с людьми, боялся видеть мертвого Сашку. Не ответственности он боялся, нет. Это было другое- он больше всего боялся укоров от людей за гибель подчиненного ему, его службе, которой он руководил, рабочего, хорошего человека, замечательного  семьянина. Больше всего он боялся видеть Сашкину жену, ставшей теперь вдовой. Она работала механиком в отделе главного механика, это совсем рядом с тем местом, где стояла эта проклятая емкость, и теперь  наверняка уже около Сашки. Он боялся встречи с Валей, вдовой Сашкиной. «Как это страшно-  утро не предвещало никакой беды, даже погода была спокойной, небо ясное, звездное- страшно в один миг стать вдовой с двумя малолетними детьми. Мальчиком и девочкой. Страшно детям остаться без отца. Ведь, не война же!»
 -А почему вы не ППУ отпаривали емкость, а шлангом от котельной?- повернулся к Фролову Кречетов,- ППУ все же и температура высокая и напор пара большой.
 Фролов не слышал вопроса Кречетова, слышал только обращенные к нему какие- то слова.
 -Что молчишь, я же тебя спрашиваю?
 -Простите, Николай Петрович, я не расслышал вопроса.
 -Я  спрашиваю, почему не ППУ отпаривали емкость, а от котельной?
 -Николай Петрович, вы же знаете, что у тампонажников всего три ППУ, они сейчас на отпаривании буровых под перетаскивание. Своих у нас нет.- с раздражением в голосе ответил Фролов. Он почувствовал, что в вопросах Кречетова  звучало не просто желание прояснить ситуацию в случившейся трагедии, углубляясь в детали, а звучали, как допрос следователя. «Ну, что ж, он директор, имеет право задавать подобные вопросы. Но ему, как директору, надо было бы сначала позаботиться, что бы его подчиненные занимались не тем, что бы где- то что- то как- то раздобыть, чтоб меньше простоев было, а своими прямыми обязанностями. Вот и сегодня, ему поручено найти отбойные молотки. Пытался сказать, что для этого есть служба снабжения, но в ответ прозвучало: « Наша служба снабжения будет неделю искать, а молотки нужны были еще вчера».
 Мне надо было наплевать на все и  остановить работы по зачистке буровой ото льда, а ППУ послать отпаривать емкость. Но кто знал… И проверять наличие в емкости взрывоопасной смеси надо  не на нюх, а газоанализатором. Которого нет в конторе. Опять же его надо было по сложившейся на предприятии практике самому где- то «доставать».  А когда, если надо готовить оборудование на вновь смонтированных буровых и находящихся в монтаже и решать целый ворох других текущих дел? О, Господи! Когда это все кончится? »
 Машина подъехала к зданию кузницы и, не выходя из кабины, Кречетов смотрел на столпившихся людей около развороченной взрывом емкости, метрах в пяти от которой угадывалось лежащее  тело электросварщика, накрытое брезентовым пологом. Бело- голубой утренний снег вокруг обрызган кровью, и она остро выделялась на чистоте глубокого снежного покрова. Кречетов сидел, покачивая головой, а Фролов вышел из машины и с виноватым бледным лицом, сгорбленный подошел к людям. Те молча расступились перед ним. Фролов подошел к брезентовому пологу, опустился на колени и сквозь слезы прошептал: «Прости меня, Сашенька». Он словно оцепенел, глядя на покрытый легкой изморозью брезентовый полог, уже  задубевший от мороза и не чувствовал коленками холода от промерзлой земли. А внутри у него все дрожало, колотило.
 Подошел Кречетов, тронул Фролова за плечо,- ладно, Владимир Алексеевич, поднимайся,- и повернулся к стоявшим рядом людям,- ну что столпились?  Работы, что ли ни у кого нет?
 Люди  удивленно посмотрели на Кречетова и молча стали расходиться. Трифонов, как мог, успокаивал плачущую у него на груди Валю. Подошел Кречетов. Валя Седова подняла голову и посмотрела на Кречетов из- под заиндевевших ресниц. Края шапки, брови, выбившиеся из- под шапки волосы охвачены инеем. Кречетов взял ее за руку и приглушенным голосом, сбиваясь, еле выговаривал, как ему казалось, самые нужные сейчас слова,- простите нас, если можете, Валентина Степановна. Мы виноваты перед вами и обещаю, что мы не оставим вас в беде с вашим горем. Обещаю также, что виновные в случившейся трагедии понесут самые суровые наказания.
 Седова подняла на Кречетова заплаканные глаза и сквозь слезы дрожащим голосом проговорила,- а вот этого, Николай Петрович, не нужно делать. Хватит одного горя. Я не хочу, слышите- не хочу! Не хочу, чтоб из- за Сашеньки еще кто- то пострадал. Его все равно уже не вернуть. Он мне вчера вечером говорил, что ему предстоит тяжелая работа. Значит, он знал, что может случиться беда. У меня предчувствие было плохое, и я не могла понят, откуда оно. А оно, вот откуда пришло. А Санька знал, знал, но все же пошел на это. Поэтому не нужно никого наказывать. Как я потом буду смотреть в глаза этим людям? Я единственно вас прошу- отвезите Сашеньку домой, я не хочу, чтоб его хоронили здесь в этом болоте.
 Фролов стоял рядом и поражался мужеству этой женщины. Он, когда ехал в машине боялся встречи с рыдающей вдовой.  А она в таком горе еще нашла в себе силы совершенно осознано говорить о вещах, казалось бы, неуместных в  минуту давящего ее душу горя. И слова, как боль и будучи самой болью, вырывались из ее души и казались ей сейчас самыми важными и необходимыми. Единственно- она не могла сдерживать слез, они  стекали мимо ее воли по бледным щекам к уголочкам губ и она непроизвольно  смахивала их рукой в варежке.
  Кречетов слушал ее просьбу никого не наказывать, и поражался глубиной и искренностью этой просьбы, и ему казалось, что она этой просьбой ставит его в крайне неловкое положение, поскольку наказание виновных людей, а их обязательно установят, будет неизбежным в соответствии с установленным порядком, ставшим ритуальным действом. Это действо имело свои правила, расписанные для каждой ступени иерархической лестницы. По ней вверх еще никто не поднимался, а самой избитой, самой изношенной была  нижняя, самая загруженная, ступень,  всегда освобождающаяся в таких случаях для тех, кто стоял выше. И Кречетов не самое главное действующее лицо в этом ритуале, и понимал, что просьба Седовой будет невыполнимой, и он в ее глазах будет выглядеть просто чудищем, не внявшей ее просьбе  в роковую минуту. И ему не хотелось быть этим чудищем в глазах, убитой горем женщины. Поэтому Кречетов посчитал сейчас главными и важным учесть просьбы Валентины Степановны относительно похорон Сашки,- конечно, Валентина Степановна, мы все сделаем. Я договорюсь с авиаотрядом и Сашку отправим самолетом в Казань, а там зафрахтуем машину и отвезем в Бугульму. Все будет сделано, как просите, за счет предприятия.
 Слова обещаний Кречетов произносил спешно, но с твердой убежденностью непременного исполнения, чтоб у вдовы не было сомнений на этот счет.
 -И еще, Валентина Степановна, вы, пожалуйста, подготовьте все необходимые документы для оформления доплат за счет предприятия на содержание детей до достижения ими совершеннолетия. Это по закону положено. Я поручу нашему инженеру по технике безопасности, он скажет, какие документы нужно будет представить. Вы меня слышите, Валентина Степановна?
 -Да, конечно, Николай Петрович, спасибо. Вы извините, я пойду, надо детям как- то сказать обо всем..,- Седова не выдержала и разрыдалась. Потом, всхлипывая,  поспешно  повернулась и, вытирая глаза платочком,  быстрыми короткими шажками удалилась.
 Кречетов и, стоявшие рядом, Фролов и Трифонов провожали взглядами поникшую фигурку Седовой
  Подошел инженер по технике безопасности Исламов и робко спросил:- к вам можно обратиться, Николай Петрович?
 -Я слушаю тебя, Ричард.
 -Ну, я послал во все инстанции сообщения о случившемся. Инспектор РГТИ отказался приехать, сказал, что это не их случай, поскольку произошел не на буровой. Следователь прокуратуры просил ничего не трогать, он скоро будет. Технический инспектор просил прислать за ним в Сургут вертолет.
 -Вертолет?- удивленно спросил Кречетов,- для вертолета у нас есть другая работа. Пошлешь за ним машину главного геолога. Скажешь Анатолию Ивановичу, что я велел. Что еще у тебя?
 -Я посмотрел бумаги,  инструктажи все проведены, есть протоколы проверки знаний. Нет только наряда- допуска на выполнение особо- опасных работ. Без этого наряда сварщик не имел права приступать к работе.
 Кречетов побагровел,- Ты смотри мне, чтоб все бумаги, какие надо- были! Иначе я вас всех повыгоняю. Это тебя в первую очередь касается,- обратился Кречетов к Фролову. Тот побледнел и, глядя прямо глаза Кречетову, выпалил,-  а я не буду прикрывать свою задницу никакими бумагами. Пусть комиссия посмотрит, как мы работаем. Может, хоть, тогда что- нибудь да  изменится в нашей работе.
 
  Муравленко пригласил Артамонова к себе, как он выразился, для важной беседы, заодно велел привезти документы на двадцать восемь человек, представляемых к правительственным наградам по итогам работы за пятилетку.
 С одной стороны- миссия приятная. Два дня, которые были отпущены главком для подбора кандидатур на награждение, прошли в бурных дебатах в кабинете Артамонова. Председатель профкома  и секретарь парткома оспаривали несколько кандидатур. Чуть ли не до ругани спорили, доказывали, убеждали друг друга, а главное- Артамонова в своей правоте. В итоге- были одобрены кандидатуры, которые огласил Артамонов после бурных дебатов,- Прохорова оставим в списке и неважно, что он сейчас работник другого предприятия. Он перешел туда по просьбе главка для укрепления кадров в Тавдинской конторе бурения. Он вместе с другими стоял у истоков формирования нашего предприятия и внес весомый вклад в дело его укрепления. Также я не могу согласиться с Рево Хасановичем по кандидатуре Семеняки. Опять же исхожу из того, что он также наравне со всеми первопроходцами на Талинской земле внес солидный вклад в строительство нашей базы, жилья. Особенно жилья, без чего мы бы на первых порах не смогли нормально работать. Он, как и другие, с полной отдачей сил трудились с первого, что называется, колышка, да и сейчас трудятся на благо предприятия. И не важно, Рево Хасанович,  что он не буровик. Он и другие ребята создавали прочный фундамент для работы буровиков. На этом фундаменте держится сейчас вся мощь нашего предприятия. И давайте  на этом закончим дискуссию,- Артамонов прихлопнул ладонью список работников и окинул сердитым взглядом Баирова. И не потому, что он директор конторы бурения и поэтому оставляет за собой право  последнего и решающего слова. Он всегда помнил этих ребят с той холодной октябрьской осени шестьдесят четвертого и осознавал, что без них ему было не поднять предприятие в отпущенные календарные сроки. И он не мог допустить, чтоб эти ребята остались без награды, которую они по праву  заслужили. Тем более, что они этого достойны, возможно, даже, как никто другой. К тому же предприятие обошли наградами в шестьдесят шестом году.
 Он знал также, что Баиров предвзято относился к Прохорову, считая его чрезмерно самостоятельным в решении каких- то не рядовых производственных вопросов, и тем самым будто бы  посягал на авторитет начальника ПДС. Тем более, что характером  Прохоров был не очень податливым. А  Семеняку Баиров просто недолюбливал и Артамонов знал причину этому. А все началось с предложения Семеняке написать заявление о приеме в партию, тем более, что его друг Иван Прохоров состоит в партии. Разговор проходил в парткоме, куда Семеняка зашел, чтоб уточнить некоторые детали предстоящей работы, которую ему поручил Баиров  по изготовлению стенда  ветеранов Великой Отечественной войны- работников предприятия в связи с приближением Дня Победы. А в дальнем углу кабинета тихонько сидела помощник секретаря парткома Лидия Федосеевна Никонова и оформляла протокол прошедшего партсобрания и слышала разговор Семеняки с Баировым.
 Семеняка с серьезным видом выслушал предложение секретаря парткома и с таким же серьезным выражением лица ответил на предложение:
 -Я бы, Рево Хасанович, написал заявление, тем более, что, как вы сказали, друг является членом партии. Вдвоем, как вы сами понимаете, было бы веселей.
 А Никонова уже давилась от смеха, прикрывая рот ладошкой. А Семеняка продолжал,- повторяю, я бы написал заявление, но не могу.
 -Это почему же ты не можешь? Верующий, что ли, или баптист?
 -Баптист, Рево Хасанович, тоже человек верующий, но не об этом разговор. Я не могу написать заявление, так как я еще не достоин быть членом партии.
 -Это как понимать- не достоин? За тобой ничего крамольного, насколько я знаю, не водится.
 -Видите лит, Рево Хасанович, Владимир Ильич Ленин в свое время говорил, что «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знаниями всех тех богатств, которое выработало человечество». А у меня какие знания?- так, студент заочник,  недоучка.
 -Ты что, насмехаешься тут?
 -Да какой тут смех, тут сокрушаться надо.
 -Ладно, с тобой все понятно-  иди.
 С тех пор Баиров больше не приглашал к себе для разговоров Семеняку. А сейчас при рассмотрение кандидатур на награждение очень упорно настаивал, чтоб его фамилию  убрали из списка. Он даже уверенно заметил Артамонову, что горком партии не утвердит список в таком виде. Артамонов посмотрел на Баирова из-под лобья, но промолчал.
 Через два дня после утверждения списка в горкоме партии Артамонов сдал документы в отдел кадров главка и теперь ждал приглашения в приемной Муравленко.
 -Виктор Иванович один, или кто-то есть у него?- спросил он секретаршу.
 -Виктор Иванович с Москвой разговаривает. С Косыгиным,- шепотом добавила она.
 -А,-а,-  закивал Артамонов головой с пониманием важности и значимости разговора.
 Артамонов  не знал, что сулит предстоящая встреча, но  заметно волновался, предполагая, что Муравленко сейчас прояснит дальнейшую судьбу предприятия и предложит ему переезд в сторону Нижневартовска или в иное место. Их сейчас много на карте Тюменской области. Иначе, зачем он приглашал бы его к себе, к тому же не оповещая заранее тематику беседы. И поводов  для беседы на иные темы сейчас просто не было, как казалось Артамонову. Только закончился год и все заняты составлением отчетов. Так что  сейчас как раз время переезда, чтоб к весне можно начать бурение на новом месте. Артамонов в душе уже готов был к переезду и теперь только ждал с чувством тревоги решения. «Каким оно будет?»
 На коммутаторе приемной загорелась лампочка. Секретарша сняла трубку,- да, Виктор Иванович, Артамонов ждет в приемной. Хорошо, Виктор Иванович,- и положила трубку. Потом повернулась к Артамонову и с вежливой улыбкой сказала,- заходите, Александр Николаевич, Виктор Иванович ждет вас.
 Артамонов вобрал в рот губы и как- то несмело открыл  дверь кабинета Муравленко.
 -Заходи, Александр Николаевич, рад тебя видеть в полном здравии, -поднялся ему навстречу из- за стола Муравленко, и как- то витиевато замахал поднятой рукой,- растешь,  Александр Николаевич, растешь. Я рад за тебя,-   и протянул ему  руку.
 Артамонов не уловил значения смысла, какой Муравленко вкладывал в слово «растешь», и принял это насчет своей заметной полноты, которая, впрочем, пока вписывалась в его высокий рост. Во всяком случае, Артамонов так полагал.
 Как показалось Артамонову, Муравленко начал беседу с дежурной фразы,- ну, как живется- можется, Александр Николаевич?
 -Спасибо, Виктор Иванович, все хорошо, пока можется,-  улыбнулся Артамонов,- а что касается жизни, то она вся, как вы знаете, в работе. Если работа «клеится», то и на жизнь пенять нечего. Так что- все пока нормально. Не знаю только, как дальше все сложится.
 Артамонов исподволь подводил Муравленко к разговору о дальнейшей судьбе предприятия. Эта неопределенность вносила немалую сумятицу в его жизнь. Да и люди все настойчивей интересовались у него относительно перебазировки. Эти вопросы уже  стали даже раздражать Артамонова.
 А Муравленко словно не уловил подтекста в ответе Артамонова и продолжал интересоваться у него делами предприятия, спросил и про Алтуфьева,- как он себя чувствует? Долго его мучит болезнь.
 -Я был у него на Новый Год. Держится бодро. Правда, пока без костылей не может передвигаться. Должен сказать, что его очень не хватает на работе. Он как- то быстро ориентировался во всякой сложной ситуации и также быстро находил решение. С ним интересно работать.
 -Ничего, как только он сможет немного двигаться, мы его отправим в лучший санаторий Кавминвод, или в Белокуриху. Там его быстро поставят на ноги. Я с ним недавно по телефону беседовал. Ни на что не жаловался, ничего не просил. Скромняга мужик. Но мы для него лучшие медикаменты направляли. Сначала хотели в областную больницу положить на лечение. Все- таки здесь врачи более высокой квалификации. Но выезжавший к нему врач рассоветовал это делать, ссылаясь на характер болезни и состояние его позвоночника. Вот, когда он станет транспортабельным, мы его здесь подлечим, а затем в санаторий.
 Но я, Александр Николаевич, не для личной беседы тебя пригласил, хотя это тоже важно. Меня сейчас волнует положение в Тавдинской конторе бурения. Мы заключили с фирмой «Камко» договор на поставку и внедрение газлифта на Тавдинском месторождение. При этом определили весьма сжатые сроки- пять лет на выполнение этих работ, чтоб сократить расходы. Сам понимаешь- оплачивать  их работу приходится в валюте. А буровики очень здорово тормозят. Ну, что это за работа- за неполных пять лет набурили немногим более двухсот тысяч метров? Сдали в эксплуатацию восемьдесят три скважины. И получается в расчете на год  набуривают на бригаду всего- то не полных двадцать тысяч метров,-Муравленко озабоченно развел руками,-   удивительно, ты рядом в таких же условиях даешь по восемьдесят тысяч метров на бригаду, более миллиона метров проходки дал в этом году. А здесь… говорить не хочется. Да ты присаживайся, а то я на радостях забыл тебе предложить. Присаживайся,- и показал рукой на стул у большого стола, сам тоже сел на свое место.
 -Я вот думаю, если работа и дальше пойдет такими темпами, то Тавдинское месторождение придется бурить лет, эдак, десять, не менее. И мы в этом случае окажемся в сложном положении перед фирмачами. Договор с ними- вещь серьезная. Так что влетит это нам в копеечку, и не малую. Вот такая незадача получается.
 На Артамонова словно озарение нашло. «Это же- шанс и нельзя его не использовать». Он посмотрел в глаза Муравленко и решительно, даже несколько громковато, произнес,- а вы знаете, Виктор Иванович, я могу разбурить это месторождение за пять лет, если, конечно, мне поручат эту работу.
 Муравленко удивленно уставился открытыми черными глазами на Артамонова,  пытаясь определить, не шутит ли он. Потом после некоторой паузы спросил с явно выраженным недоверием, - ты это- серьезно?
 -Вполне, Виктор Иванович. Это вполне реально. Правда, тут есть одно условие: при разбуривании месторождения необходимо перейти на северный вариант.
 Муравленко снова с удивлением посмотрел на Артамонова,- это что за северный вариант? А ну ка, давай поподробней.
Артамонов задумался, по привычке вобрал губы в рот, посмотрел на Виктора Ивановича и решительным тоном начал излагать свою мысль,- видите ли, Виктор Иванович, сейчас Кречетов разбуривает месторождение по классической схеме: сначала бурят разрезающий ряд, а дальше идут на примыкающие ряды «от себя».  Если учесть, что разрезающий ряд расположен около шестнадцати километров от места базирования, то в условиях сильно заболоченной местности, а именно таковой является Тавдинская площадь, в условиях распутицы, а, стало быть- бездорожья, освоение площади осуществляется вертолетным вариантом. А это, во- первых, дорого, а во- вторых, вертолетом много не навозишь. Если  еще к тому добавить, что на половину полетных дней выпадает нелетная погода, то можно себе представить, как обеспечиваются буровые всем необходимым. А как смена вахт осуществляется, сами понимаете. С уставших людей и не спросишь о работе. Для них тогда главное- попасть домой и набраться сил до следующей вахты. Вот отсюда и скорости бурения и все остальное. Я же предлагаю другую схему разбуривания…
 -Погоди, погоди, Александр Николаевич,- Муравленко нажал кнопку звонка. Вошла секретарша.
 -А пригласи- ка мне, Надюша, Аржанова, Сафиуллина и Фаина.
 Муравленко открыл ящик стола и достал большую карту Тавдинского месторождения. Он разложил ее на столе, разгладил складки. В это время стали входить приглашенные. Они поздоровались поочередно с Артамоновым и остановились посреди кабинета. Муравленко обратился к Аржаных,- понимаешь, Феликс Григорьевич, Артамонов уверяет меня, что может раэбурить Тавдинское месторождение за пять лет,-, и посмотрел, как отреагирует на это сообщение Аржанов. Аржанов только сдвинул плечами, а Сафиуллин рассмеялся,- а он у нас такой, он может. 
 Муравленко кинул мимолетный взгляд на Сафиуллина и повернулся к Артамонову,- изложи, Александр Николаевич, свою мысль.
 Артамонов подошел к карте,- так вот, я предлагаю отказаться от схемы разбуривания, начиная с разрезающего ряда, а принять северный вариант. Дело вот в чем,- он обвел на карте большой овал,- вот это границы Тавдинского месторождения. А это,- он резко провел рукой прямую линию посредине карты,- разрезающий ряд. Вот здесь на север от месторождения в двух километрах от его границ находится поселок,- Артамонов указал пальцем на обозначенный на карте кружок- поселок Душкино,- так вот, я предлагаю перейти на разбуривание месторождение с северной его части, рядом с поселком.
 Артамонов окинул взглядом стоящих рядом Муравленко, Аржанова, Сафиуллина. Са- фиуллин слегка передернул плечами,- а что, Виктор Иванович, в этом что- то есть. Рядом с поселком.  Дорога там частично проложена, останется только от нее по сторонам проложить лежневочки и-  работай на здоровье.
  -Вот именно, Виктор Иванович,- Артамонов, вдохновленный поддержкой Сафиуллина, уже смелее развивал свою идею,- беда в том, что базирующееся в Душкино ССУ-6 маломощное предприятие. Оно за последних два года построило всего шесть километров лежневых дорог и едва успевает делать отсыпки кустовых площадок. Я посчитал, исходя из существующих нормативов, чтоб  обеспечить при существующей схеме разбуривания месторождения лежневыми дорогами и кустовыми площадками необходимо, как минимум, еще два таких управления создавать. Естественно, экономически это не целесообразно. Но все равно,  даже в случае принятия «северного варианта» мощность ССУ- 6 необходимо увеличивать, хотя бы процентов на тридцать. Вот таковы вкратце мои соображения,- выдохнул из себя Артамонов.
 Муравленко окинул взглядом своих заместителей и остановился на Фаине,- что скажет главный геолог?
 Фаин пожал плечами,- ну что я могу сказать? Вы, ведь, сами понимаете, добычу мы планировали исходя из  традиционных схем разбуривания с максимальным извлечением нефти. Переходить на вариант, предлагаемый Александром Николаевичем, это потерять на первых порах в объемах добычи.
 -Но, Юрий Борисович, мы же при, так называемом, «северном варианте» восполним потери за счет увеличения количества скважин. Надо специалистам сесть и посчитать, но я думаю, что в этом варианте есть резон,- поддержал Артамонова Сафиуллин.
 -А что думает Феликс Григорьевич?- обратился Муравленко к Аржанову.
 -А что тут думать. Разбурить месторождение за пять лет- это серьезная заявка. Если бы я не знал Артамонова, мог бы подумать, что он просто блефует. А с чисто практической точки зрения, полагаю, что надо рискнуть. Конечно, Юрий Борисович прав- потери в объемах добычи неизбежны. Но на первых порах, в случае надобности, мы можем компенсировать  потери в других регионах. Это- реально. Мы же вышли на рубеж добычи в тридцать один миллион тонн в год при контрольной цифре- двадцать. Так что в рамках главка потери на этом месторождении- это мизер. Но выгода есть. Мы должны исходить из сроков контракта по газлифту на этом месторождении. Заодно покажем господам капиталистам, что мы партнеры надежные и с нами можно иметь дело. Так что предложение Артамонова надо принимать. И- не оттягивать это дело. Ты что- то хотел сказать, Александр Николаевич?- Аржанов повернулся в сторону раскрасневшегося Артамонова.
 -Я хотел кое- что уточнить, если можно.
 -Да, пожалуйста, Александр Николаевич,- обратился к Артамонову Муравленко.
 -Конечно, Тавдинское месторождение по площади поболее Усть- Талинского будет. И на первый взгляд может показаться, что мои заверения насчет пяти лет могут носить элементы блефа.  Но я скажу так: мы начинали Талинку разбуривать, двигаясь, по сути, в потемках. Учились всему на ходу. И на первых порах нынешние Кречетовские двадцать тысяч на бригаду казались нам заветной мечтой. А сегодня мы бурим, как вы знаете, около восьмидесяти тысяч на бригаду. Как видите, скорость бурения в четыре раза выше той скорости, с которой разбуривается Тавдинка.  И ко мне не у экрана телевизора пришла мысль о возможности разбурить Тавдинку в более короткие от намеченных сроков. Я своими расчетами, своими мыслями делился с Кречетовым и он согласился со мной. Я ему предлагал выйти в главк с этими расчетами. Но он сказал, что при существующей сейчас у него организации работы его никто и слушать не станет. Разумеется, у него есть некоторые недоработки, Да и у кого их нет? Но резко сократить сроки разбуривания Тавдинки можно, еще раз повторяю, только с принятием «северного варианта».
 Муравленко удивленно посмотрел на Артамонова и как- то по отечески взял его за локоть,- ну что ты так разволновался, Александр Николаевич. Никто не подвергает сомнению твое предложение. Но обсудить его при всем доверии и уважении к тебе все равно нужно. Вот, собственно для того и пригласил тебя, чтоб выслушать твои соображения по Тавдинке. Ты там ближе всех нас, знаешь все, как говорят, изнутри. Тем более, что мы тут между собой совещались, еще до твоего приезда сюда, чтоб предложить тебе подключиться к разбуриванию Тавдинского месторождения. А ты, оказывается, сегодня не только развеял все сомнения относительно нашего предложения, но и утвердил нас в них. Так Феликс Григорьевич?
 Аржанов улыбнулся,- а я не знал, честно говоря, что ты такой заводной, Александр Николаевич. Ты, уж, извини за мое лукавое словечко. Но, откровенно говоря, я сам не ожидал, что у тебя будет такое размашистое предложение. Мы, ведь, собрались здесь только обсудить с тобой детали твоего участия в разработке Тавдинки. И не более того. Но, оказывается, мы столько тут уже наговорили всего, а в детали дела еще так и не вдавались. Начнем, Виктор Иванович?
 - Тут не начинать, заканчивать пора. Мы определились в главном, теперь осталось уточнить некоторые детали. Думаю, мы втроем с участием Михаила Николаевича их и обсудим. Спасибо, Феликс Григорьевич, Юрий Борисович, ты согласуй с НПУ «Тавдинскнефть» вопросы, связанные с переходом на «северный вариант» Все, свободны.
 Аржанов и Фаин вышли.
 -Ну, что ж присаживайтесь. Александр Николаевич прав, ССУ- 6 надо укреплять. Михал Николаевич, займись вместе с Жаворонковым этим вопросом. Евгений Никитич к нам перестал обращаться, все больше теперь с Рехвиашвили работает. Привык по- армейски, не нарушая субординации. Еще одно, Михал Николаевич, где сейчас те четыре новых установок БУ-80, которые мы направили еще по воде Кречетову?
 Сафиуллин замялся, напрягая память,- да, откровенно говоря, их сборка идет очень медленно. Они лежат на берегу и их собирают вышкари. Силовое оборудование лежит пока на складе техснаба.
 Муравленко покачал недовольно головой,- ладно, ты уточни, Михаил Николаевич ситуацию с установками и прими меры по ускорению их сборки. Поручи Жаворонкову, чтоб он ускорил работу ССУ-6 по подготовке площадок и подъездов к ним после определения с геологами НПУ точек бурения. Все четыре станка не позже мая должны быть готовы к забурке.
 А ты, Александр Николаевич, построй работу так, чтоб к августу у тебя на Тавдинке работало не менее семи- восьми бригад. Весной по воде подбросим еще две установки. Остальное- из Талинска перевезешь. Задача понятна, Александр Николаевич?
 -А что тут не понять? Вот только как с планом по проходке на этот год?
 -А что ты переживаешь, мы тебе установим план,- засмеялся Муравленко.
 -Я знаю, что вы установите, я к тому, что надо учесть затраты времени на дальний переезд, обустройство на новом месте.
 -Ты, Александр Николаевич, не хитри, со своей, с Талинской базы будешь пока работать. А там посмотрим. Ну, все, товарищи. Если нет вопросов-  работайте.
 -Виктор Иванович, не могу не спросить, можно?
 -Я слушаю тебя, Александр Николаевич.
 -Я интересовался недавно и выяснил, что в марте следующего года запустят энергоблок Сургутской ГРЭС. Откровенно говоря, я с этим связываю свои надежды на переход работы по бурению с установок с электрпоприводом. Это было бы очень хорошо. Я знаю, что завод «Баррикады» начал выпуск БУ-80 с электроприводом. У нас есть надежда получить хотя бы несколько таких установок. Это помимо всех прочих преимуществ, они удобны в перетаскивании и солярку не нужно завозить для дизелей. А ее ох как много надо на летние кусты.
 Муравленко улыбнулся,-ишь ты. Ему подавай установки с электроприводом. Нам электроэнергии не хватает на промысловые нужды. Но про буровиков мы тоже не забываем. К лету следующего года парочку дадим. А вообще, мы планируем в течении ближайших пять- шесть лет полностью перейти бурением на электропривод. Вы кадры электриков готовьте, а то окажется, мы оборудование дадим, а обслуживать его некому будет. Еще будут вопросы?
 -Все, спасибо, Виктор Иванович.
 -Тебе тоже спасибо, успокоил немного меня. До свидания, Александр Николаевич.
 Артамонов возвращался в Усть- Талинск с приподнятым настроением. Главное-  никуда не нужно перебазироваться. Еще в самолете он с нетерпением ждал встречи со своими специалистами по поводу подготовки бурового оборудования. А главное- созвониться с Кречетовым и обсудить некоторые детали их совместной работы на месторождении. Он хотел договориться с ним, чтоб к весне построить хотя бы склад для оборудования, открытую эстакаду с краном. И по зимнику к весне завезти туда самое необходимое. «Жаль, что Дьякова от нас забрали в Сургут в объединение. Пожидаев, назначенный вместо него заместителем, еще не вошел в колею. А тут нужно за работу браться энергично- время не терпит. Не плохо бы построить общежитие, столовую, магазинчик, чтоб людям не тесниться в очереди в поселковой столовой, а сразу тут же на базе позавтракать, поужинать».
 В голове Артамонова вертелось множество задумок по первоочередному решению подготовительных работ к работе на новом месторождении. И по прибытии в Усть- Талинск он незамедлительно собрал своих замов, главных специалистов, начальников цехов и поставил перед ними задачу. Первоначально- съездить в Душкино  посмотреть, что нужно из неотложных мер сделать для нормальной работы. Сообщение о работе на Тавдинке несказанно обрадовало людей. Еще бы- сколько сложностей в их жизни возникло бы в связи с переездом. А вечером за семейным ужином стало важнейшей приятной новостью. Тавдинка совсем рядом- каких- то пятьдесят с небольшим километров.

  Классен- новый управляющий трестом «Талинскнефтегазстрой», назначенный несколько дней назад на место уехавшего почти год тому Руденко, после ознакомления с установленным планом и графиком строительства объектов и руководителями подразделений и аппаратом треста посетил КПП. Верещага, заметно погрузневший за последнее время, провел управляющего сначала по территории предприятия. Шли вдоль дорожек между более метровых сугробов. Верещага, в свойственной ему манере, размашисто руками показывал,- а вот там наш столярный цех. Конечно, это не абы какой цех, но все необходимые столярные станки имеются. Правда….
 Классен перебил Верещагу,- ты погоди вперед забегать. Вот это, что за цех, который рядом с нами? По порядку давай, а ты мне рукой куда- то вдаль показываешь.
 -А что тут смотреть, Генрих Иванович? Цех ЖБИ, ничего особенного.
 -Говоришь, ничего особенного? А что это за сосульки висят с крыши, весна еще не скоро? А окна заморожены, разве это не особенность?
 -Так, ведь, Генрих Иванович, перепад температур в цехе и на улице какой, к тому же влажный цех.
 -Нет, Александр Николаевич, все- таки давай посмотрим.
 Классена пару дней назад пригласил на встречу Григорьев. Он, помимо знакомства, намеревался обсудить с новым управляющим возможность, ставшей необходимостью, расширения строительства объектов обустройства Тартинского месторождения, где интенсивно велись работы, обусловленные увеличением объема добычи нефти. Особенно Григорьев неудовлетворен строительством ЦПС. Объект не отставал от составленного первоначального графика строительства. Но нынешние темпы строительства нефтяников уже не устраивали. Да и ДНС- 2 работает на пределе возможностей и приходится постоянно ее дополнять новыми установками, резервуарами и она уже переросла свое назначение.
 Наметилось заметно отставание от обустройства Талинского и Тартинского месторождений, интенсивно разбуриваемых в последние полтора года. Причем, разбуривание Талинки близиться к завершению.
Разговор Григорьева о встрече с Классеном состоялся по телефону. Тот учтиво ответил радостью от предстоящей встречи, но попросил дать ему возможность сначала ознакомиться, как он выразился, со «своим хозяйством». Генрих Иванович, слывший в строительном главке хозяйственным руководителем, не преминул воспользоваться встречей с «заказчиком» в надежде получить от него авансом какие- то финансовые средства для начального этапа работ по увеличению производственных мощностей базы треста, тем более, что в главке перед назначением ему сказали, что трест «Талинскнефтегазстрой», несмотря на стабильную работу, требует больших вложений для расширения технических мощностей под предстоящие большие объемы работ. Начальник главка не стал уточнять детали, полагая, что Классен сам во всем должен разобраться на месте. Тем не менее, он пообещал помочь тресту, но немного погодя, сославшись на то, что главк к настоящему времени не располагает необходимыми возможностями.
 Классен знакомство с «хозяйством» начал с КПП. Верещага как- то робко и с большим приложением  сил открыл торцевую дверь цеха ЖБИ. При входе посетителей сразу обдало паром.
 -Это что у тебя, как в бане?
Верещага развел руками,- пропарочная камера дает испарения,- и показал в сторону возвышающейся над полом бетонной прямоугольной конструкции, из- под крышки которой прорывались клубы пара,- сейчас там лежат железобетонные изделия на пропарке.
 -Так что нельзя сделать нормальный водяной замок под крышкой камеры?
 -Сейчас- нет. Мы не можем остановить работы- очень нужна наша продукция: сваи, дорожные плиты, доборный железобетон. Всего и не перечислить. Сейчас главный заказ- сваи.  А летом перейдем в пропарочную камеру на улице, тогда и дышать будет легче. А пока- так,- и повел руками по сырому и затемненному от влажного воздуха пространству цеха ЖБИ.
 Классен посмотрел вверх и после непродолжительного осмотра конструкций здания спросил:- а когда вы последний раз красили металлоконструкции? Смотри- они все изъедены коррозией. В таком виде они долго не протянут. Еще на головы обрушатся. Вентиляция не работает у тебя?
 - В том- то и дело, что не работает. Мы замучились главных механиков менять. Немного поработает и уходит к нефтяникам. У нас зарплата- сами знаете, какая. Вентиляция, конечно, избавила бы нас от испарений, от сварочных аэрозолей, но делать ее некому. Три дня назад взяли человека. Он пошел проходить медосмотр  и не вернулся к нам.  А простых механиков у нас вообще нет, штатным расписанием не положено. А как без них? Вот так и работаем. Тут для главного механика много дел. Арматурный участок- наше горе. Все вручную. Протяжной и отрезной станки стоят- некому ремонтировать. Слесарь ковыряется понемногу, день- два станки поработают, столько же стоят. Оборудование к тому же старое, изношенное. Ему в металлоломе место, а мы на нем работаем.
 Классен, слушал молча Верещагу, глотая едкий от сварки воздух, прошел в сторону формовочного отделения, где в это время женщины из поднятой мостовым краном тележки высыпали бетонную смесь в формы. Он подождал, пока рабочие уберут тележку, и подошел к ним. Смотреть на женщин без содрогания в душе было невозможно: одежда мокрая, грязная, из- под опущенных ушанок выбивались пряди волос, лица серые- то ли от грязи, то ли это их естественное состояние. В глазах усталость, отрешенность от всего земного, и возникшее при появлении директора с каким- то незнакомым человеком желание, чтоб они скорее убрались и не глазели на них-  директор по установившейся привычке, а незнакомый-  с нескрываемым любопытством, перемешанного с жалостью, готовой перейти в неожиданное возмущение.
 Классен- строитель до мозга костей, видел на стройке многих женщин, работающих каменщиками, сварщиками, крановщиками. Но это были другие лица, красноватые, обветренные и в глазах всегда была живость, несмотря на усталость. С производством строительных материалов он не был знаком, за исключением приготовления товарного бетона и раствора на простейших БРУ. А увиденное здесь его поразило своей примитивностью и какой- то технической отсталостью, бросающейся в глаза даже ему, не знакомому с этим производством человеку. Классен неожиданно для себя досадовал, что не взял с собой главного инженера треста. Ему хотелось самому без сторонней помощи во все вникнуть, самому разобраться. А сейчас у него возникло острое желание «натыкать носом» свою техническую службу в это производство. И он, неожиданно для себя, почувствовал неловкость, перерастающий в гнетущий стыд перед этими женщинами. И, скорее от желания хоть как- то исправить возникшую в его душе неловкость, чем по причине простого приличия, поздоровался каким- то глуховатым, будто через комок в горле, голосом,- здравствуйте..-_ а дальше не знал, как обратиться к ним. Слово «товарищи» ему показалось сейчас кощунственными, сказать «женщины» как- то язык не поворачивался. Возникшую неловкость исправил стоявший немного позади Верещага,-  а это, девчата, наш новый управляющий трестом Генрих Иванович.
 Классен как- то неловко кивнул головой, словно в подтверждение истинности представления  и обратился к стоявшей ближе к нему, как ему показалось, самой бойкой из женщин,- какие вопросы будут ко мне? Может, претензии имеются?
 -Ну, какие могут быть претензии?- работа у нас такая, тут никуда от этого не денешься,- ответила слегка возбужденным голосом женщина,- меня Ниной зовут, Благоева я. А вот вопрос есть- как насчет того, чтоб нам зарплату поднять за эту работу? Я работаю формовщицей, а зарплата у меня выше трехсот рублей никогда не поднималась. И это с учетом всех северных надбавок. А так, в среднем- двести пятьдесят. Разве можно на такую зарплату работать в таких условиях? Хотя у нас- что? Вы бы посмотрели на людей в дозаторном отделении. Мы в грязи, но без пыли, а они свои «намордники» не снимают все восемь часов.
 Неожиданно, с какой- то суетливостью в разговор вмешался Верещага,- что ты Нина, с этим вопросом к управляющему? От него мало что зависит. Да и не в «намордниках» они, а в респираторах.
 -Вы, Александр Николаевич, лучше бы помолчали, если сами не можете ничего решить. А управляющий пусть знает о наших нуждах. Может, они  где- то и отложатся у Генриха Ивановича. Авось, поможет. Я правильно рассуждаю, Генрих Иванович?
 Классен улыбнулся неожиданно смелым, даже немного дерзким словам формовщицы, и ему даже понравилась ее смелость и непринужденность. И он первый раз за все время посещения КПП улыбнулся,- вы правы, Нина, как вас по отчеству?
 -Да зачем по  отчеству?  Просто-  Нина.
 -Я, Нина, ничего не обещаю вам, но разобраться с этим вопросом-  разберусь. И, в первую очередь, с вашим производством. Спасибо вам, девчата, до свидания, - и повернулся к Верещаге,- пошли дальше, Александр Николаевич?   
 На улице Классен облегченно вздохнул, вытер платочком мокрый лоб,- а где это у тебя, Александр Николаевич, дозаторная?
 Еще одну неловкость испытал Верещага, но все же показал рукой,- вон там, вверху в конце наклонной галереи. Женщины правы. Оборудование не герметично и там постоянно при подаче цемента стоит пыль. Но я не советую туда подниматься- вымажемся в цементе. Да и ступеньки туда крутые. Я говорю вам, Генрих Иванович, оборудование старое. Другого пока не обещают.
 Классен удивленно посмотрел на Верещагу,- а как, Александр Николаевич. собираешься выполнять предстоящий объем работ?  Сейчас интенсивно пойдет строительство большого количества объектов на месторождениях. Намечено строительство, уже в этом году, крупнейшего в стране нефтепровода с насосными станциями. Вы на этих мощностях собираетесь  выполнять заказы строителей?
 -Генрих Иванович, я всего- навсего директор КПП- исполнитель. А что касается мощности нашего предприятия,  то это не от меня зависит. Я, было, когда- то заикнулся насчет строительства мощного предприятия по изготовлению строительных материалов, а мне сказали, что не по- государственному в каждом поселке строить ДСК. А сейчас, если скажут- расширять, значит, буду расширять. Скажут- сломать, без сожаления сломаю.
 -Я смотрю, вы все тут мастера ломать. Ну, показывай, что у тебя еще там?
 Верещага заметил подавленность в настроении Классена, но только вздохнул, и словно, в оправдание сказал,- мы, Генрих Иванович, с трудом создавали наше производство. Можно сказать, на одном энтузиазме. Оборудование устанавливали, какое было в наличии.    Эксплуатируем его более четырех  лет без остановки на профилактику. Нам просто не давали возможности для профилактического ремонта- нужно было производить продукции, без которой, как объясняли- все строительство встанет. Да и ремонтировать, по сути, негде, все ремонтные работы производились на месте, потому как наш ОГМ самый примитивный. Кроме сварочного аппарата да двух станков- токарного и сверлильного больше ничего нет. Да вы и сами все  увидите. Приходилось  все необходимое выпрашивать у соседей- транспортников, таких же нищих, как и мы, то у нефтяников. Не безвозмездно, разумеется, Взамен за какой- нибудь электродвигатель или еще что приходилось давать то бетон, то раствор, то плиты тротуарные. Иногда и сваи отдавали. Выкраивали как- то для этих нужд. Вот так и выходим из положения таким вот способом.
 Верещага говорил, ничего не утаивая от управляющего, хотя понимал, что серьезно рассчитывать на его помощь пока рано. Да и неизвестно еще, как воспримет он эти жалобы. Классен молча слушал Верещагу, лишь изредка загадочно поглядывал на него, но молчал.
  Верещага остановился  на краю небольшой возвышенности, за которой в заснеженной низине стояло здание столярного цеха, а за ним невзрачное, словно придавленное сверху,  здание пилорамы. Верещага показал рукой в сторону этих строений,- будете смотреть пилораму и столярный цех?
 Классен стоял молчаливо, осматривая территорию КПП, а потом повернулся к Верещаге,- а это что за здание недостроенное стоит у самого забора. Туда, смотрю, даже следов нет, все заметено снегом.
 Верещага смущенно улыбнулся, потом махнул досадно рукой,- а, наметили построить цех по производству арбоблоков- опилки стоят бельмом на глазу пожарников, цемент, песок  есть- вот и решили пустить опилки в дело. Но закончить строительство силенок пока нет. Надо хотя бы кровлю сделать, чтоб от дождя да снега спрятаться. Но никак не получается. Вот так и стоит недостроенное здание. Правда, летом, когда стояла теплая погода, мы сделали немного блоков. В седьмом микрорайоне даже дом из них построили. Нам две квартиры досталось. А пока-  объект заморожен.
 -И занесен снегом,- добавил Классен,- а это что за предприятие у тебя за забором?
 -Так я же говорил, Генрих Иванович, соседи наши транспортники. Автобаза десятая. Обслуживает трубопроводчиков, СУ-17. А там дальше- база первого ОРСа. Это- наш, строительный ОРС.
 Классен молча кивнул головой, не отрывая взгляда от покрытой глубоким снегом местности. Солнце поднялось уже высоко, и снег разил глаза. Классен достал платочек и вытер слезившиеся глаза,- так..,- сказал про себя Классен, продолжая осматривать местность.
 -Так пройдем в столярный?- Спросил Верещага.
 -Нет, Александр Николаевич, мне достаточно твоих описаний. Я хочу еще в УПТК заехать. А что у тебя с конторой? Ты долго будешь ютиться в этой развалюхе?
 -Ну, я бы, Генрих Иванович, не сказал, что это такая уж развалюха. Есть и похуже. Это такое  впечатление создается оттого, что оно низенькое, невзрачное. Но оно еще долго нам послужит. Там сейчас строительная лаборатория размещена. Контору, конечно, надо достраивать, но наше СУ-10 сейчас усиленно работает на строительстве панельных домов в третьем микрорайоне, а контору забросили. Хорошо, хоть, бытовки сделали, и рабочие теперь могут после работы смыть с себя грязь и в чистом пойти домой. Но контору надо достраивать.
 - И не только контору,- добавил Классен, но не стал уточнять. Он  еще раз  окинул взглядом территорию КПП, поблагодарил Верещагу и, попрощавшись с ним, поехал в УПТК.
 Классен был крайне удивлен: территория УПТК не ограждена, хотя заставлена штабелями строительных материалов. Зато въезд на территорию осуществлялся через проходную, оборудованную шлагбаумом. Увидев машину управляющего, вышла из вагончика дежурная, отвязала веревку шлагбаума, и он поднялся вверх. Машина остановилась около дежурной, и  управляющий спросил через окно,- Трубицын где размещается, он на месте?
 -Да, Иван Григорьевич на месте. Вон в том зеленом Таллиннском вагончике,- и указала рукой на стоящий метрах в пятидесяти в ряду других небольших голубых вагон- домиков вдоль проезда длинный вагончик. Классен проехал и остановился около вагончика. Над его  входом висела небольшая табличка: «УПТК тр.ТНГС».  Классен вошел в вагончик. По примитивной бумажной табличке нашел дверь начальника и открыл ее. Трубицын с кем- то разговаривал по телефону. Когда управляющий открыл дверь, он разговор прекратил,- все, пока, ко мне управляющий приехал, - положил трубку и спешно поднялся из- за стола.  Быстрым шагом пошел навстречу управляющему,- здравствуйте, Генрих Иванович.
 Классен пожал протянутую руку,- Иван Григорьевич, а что это у тебя шлагбаум стоит, а забора- нет. Ты не находишь это странным?
  Трубицын улыбнулся,- вы знаете, Генрих Иванович, странным является то, что мы вообще здесь находимся. Вы, очевидно, обратили внимание, что вдоль дороги, как и вокруг нашей территории, торчат из- под снега макушки камыша. Вокруг нас, ведь. непролазное болото. Территорию мы по мере расширения отсыпаем и вот это болото есть лучшей оградой. Тут не то, что на машине- пешим не пройти. Единственное место, где можно проехать- это как раз там, где шлагбаум стоит.
 -А что лучше места не нашлось для УПТК, кроме как на болоте?
 -Так дело в том, Генрих Иванович, что здесь рядом река. А мы все грузы получаем по воде. Здесь только узкая кромка берега сухая. Все остальное- болото.
 Классен только молча кивнул головой, потом обратился к Трубицыну,- ну что ж, Иван Григорьевич, показывай свое хозяйство.
 -Пойдемте, покажу, хотя тут и смотреть пока нечего: у нас всего два крытых склада, а остальное в штабелях. Мы еле успеваем расчищать проезды от снега вдоль штабелей. Образовались сугробы под два метра, и мы вынуждены вывозить снег за пределы площадки. И получается, что еще одну непроизводительную работу делаем, к тому же-  затратную. А насчет базы- я не знаю, где мы будем хранить грузы. Юрий Борисович сказал, что весной увеличится объем поставляемых стройматериалов в связи с возросшим объемом строительных работ. Весна не за горами, а складов- нет. Эти два забиты до потолка. Цементом, другими сыпучими и всякой мелочевкой, которую нельзя на улице хранить. К тому же склады-  неотапливаемые. Поэтому мы осенью вынуждены были отдать миаксимум возможного на предприятия. У них тоже не густо со складами, все по вагончикам,  но хоть как то сохраняют материалы. Много материалов увезено в Тартинку, Душкино на трассу. Этим летом нефтяники будут намывать территорию техснаба. Обещали нам намыть тысяч десять кубов. Вон там они, за тем забором. Надо сказать, техснаб нефтяников не чета нашему. У них видите-  забор, куча складов, большая крановая эстакада. У них своя столовая, магазинчик. Даже теплица есть. Выращивают зелень всякую, огурцы, помидоры для своей столовой. Цветы выращивают.  Недавно меня директор Березин угощал свежими огурчиками.
 Трубицын с завистью и раздражением в голосе говорил о соседях за высоким бетонным забором. А Классен слушал внимательно и все больше слова Трубицына наводили тоску на управляющего трестом,- столько работы предстоит выполнить, а техническая база очень слабенькая, что КПП, что УПТК. СУ-10, СУ-11, Су-23, Су-36  тоже, практически, ничего не имеют, за исключением примитивных укрытий со сварочным оборудованием. Несколько металлообрабатывающих станков на весь трест,- не то с досады, не то про себя для облегчения души выдавливал Классен эти тяжелые слова, задумчиво потупив голову.
 -Нам бы, Генрих Иванович, парочку электрокар, чтоб без лишних перевалок завозить грузы в склады. Тем более, что в них нет кранбалок,- продолжал Трубицын.  Он говорил,  и не знал, слушает его управляющий, или нет, а то он так задумался, что слова Трубицына могли уходить  бесследно в эфир. Он кашлянул, а Классен неожиданно повернулся к нему,-  ну, что опять замолк. Я слушаю тебя.
 - Так вот я и говорю, что надо бы еще один козловой кран. Этот уже не справится с предстоящим наплывом грузов. Да и не охватит он расширяющуюся территорию. Я говорил Новицкому, он записал себе в блокнот, но ответ я пока не получил, а время идет. Его еще надо смонтировать, предъявить РГТИ. Это же работы,  да и волокиты столько.
 Классен откладывал все сказанное в самые ближние уголки памяти и чувствовал, что ее не хватит на весь этот объем  необходимых работ. А будут ли они? Это теперь в не меньшей степени волновало его, как управляющего трестом. Он чувствовал, что придется очень настойчиво убеждать руководство главка в необходимости удовлетворения потребностей треста. Он также понимал, что это задача не из легких, поскольку в главке таких трестов  не один и каждому что- то  нужно, и просят к тому же   немало. «А базу треста нужно развивать, иначе не справимся»,- подытожил увиденное Классен. С этой мыслью он позвонил Григорьеву и попросил у него встречи.
 -Приходи, Генрих Иванович, я жду,- отозвался на его просьбу Григорьев и поручил секретарше перенести встречу с новым главным инженером треста ТНС Скрябиным  на девятнадцать часов, - извинитесь перед ним от моего имени, Марья Алексеевна.
  Классен не заставил себя долго ждать и через десять минут вошел в кабинет Григорьева. Тот поднялся из- за стола навстречу  человеку высокого роста лет тридцати пяти, обутому в унты, в толстом белом свитере с круглым воротником под шею.  Короткий и узкий,  слегка вздернутый нос и, образующие маленький рот, тонкие губы бантиком придавали его широкому лицу с крупным подбородком некое самомнение, близкое к заносчивости, и только голубые глаза под тенью густых пшеничных  бровей были  задумчивы и проникнуты глубокой озабоченностью. Классен поправил слегка всколоченные светлые волосы на голове с большими залысинами и протянул в приветствии массивную шершавую ладонь, в которой спряталась небольшая рука Григорьева. У Григорьева вызвало удивление мягкое и легкое рукопожатие тяжелой ладони Классена.
 -Рад знакомству с вами, Михаил Григорьевич.
 -Я тоже. Только хочу сразу предложить: нам предстоит вместе и, надеюсь, долго работать, поэтому давай, Генрих Иванович, сразу перейдем на «ты». Мне, во всяком случае, так удобнее.
 -Я не возражаю, Михаил Григорьевич, только мне трудно будет вот так сразу «тыкать».
 -Ну, ничего, давай вот так, по- сибирски, без особых церемоний. Кстати, как тебе привыкается в наших местах?
 -А что мне привыкать, Михаил Григорьевич, я тут вырос.
 Григорьев от удивленья открыл рот,- ничего себе. Ну, что ж, значит, нам  легче будет придти к взаимопониманию в работе. А то, как только начинаешь говорить, что надо интенсивней решать какие- то производственные вопросы, тут же ссылаются на особые наши условия.
 -Условия, конечно, не шикарные, но работать можно. Только заранее предупредить хочу: я тоже буду ссылаться на условия, только иного порядка. Я с этим, собственно, и пришел. 
   Григорьев с нескрываемым  любопытством посмотрел на Классена и с нетерпением предстоящего разговора об  «особых условиях» указал рукой Генриху Ивановичу на стул  у большого стола для посетителей,- присаживайся, Генрих Иванович,- а сам сел напротив,- может,  чайку или чего покрепче за знакомство?
 -«Чего покрепче» как- нибудь в другой раз. Мне еще предстоит сегодня серьезный разговор со своими подчиненными. Есть претензии к ним, да и много чего предстоит обсудить. А вот от чаю-  не откажусь.
 Григорьев попросил секретаршу приготовить чай,- только крепкий, Марья Алексеевна. И бутербродики с колбасой. Я что- то проголодался.
 -Ну еще бы, Михаил Григорьевич, без обеда сегодня. Я с вашего позволенья открою форточку, а то опять накурено-  дышать нечем. Вы бы, хоть, не разрешали посетителям курить в кабинете, - Марья Алексеевна одернула штору, открыла форточку и тихо вышла из кабинета.
 -Как устроился, Генрих Иванович?- Григорьев украдкой поглядывал на Классена с неослабеваемым интересом. С прежним руководителем треста Григорьев отработал более пяти лет. За это время они сумели построить город, включить в эксплуатацию два нефтяных месторождения и выйти на уровень, трудно даже в это поверить, десяти миллионов тонн добычи в год. И в этом большая заслуга строительного треста «Талинскнефтегазстрой» и его руководителя Руденко. И Григорьев понимал, что ему не один раз придется сравнивать работу двух руководителей треста- ушедшего и нынешнего, который сейчас сидел перед ним. Это понимал и Классен.
  Классен тоже не без интереса всматривался в лицо Григорьева, и произнесенный им риторический  вопрос «как устроился?» воспринял с должным пониманием, поскольку в нем звучал не праздный интерес, а простое человеческое внимание.   
 -Спасибо, Михаил Григорьевич, нормально. Я вселился в квартиру Руденко, семью сразу привез. Мне перед назначением сюда сказали, что квартира подготовлена. Она оказалась со вкусом отделана, жена довольна. Дочери тоже. У меня их две,- Классен при упоминании о детях, казалось,  внутренне засиял, и слегка смутился такому проявлению внутреннего душевного состояния,- так что в этом плане все нормально.
 -Ну, что ж, я рад за тебя, Но из ответа я понял, что не все уж так и нормально в новой твоей жизни. Я угадал?
 -Хм, а  вот это и есть предмет нашего разговора,- с хитринкой в глазах улыбнулся Классен.
 -Я слушаю внимательно, Генрих Иванович, - и отпрянул на спинку стула. Он знал наперед, что строители просто так не приходят, а всегда с какой- нибудь просьбой, редко с предложением, но и в этом случае в нем  проглядывается свой какой- нибудь интерес. И приход Классена не исключение. Тем более, что он человек здесь новый и волен рассчитывать на некое снисхождение по части удовлетворения насущных потребностей. И не мудрено: строительные главки не очень щедро обеспечивали свои организации. И только темпы работ обязывали их реагировать на запросы времени, которое диктовало потребность во все новых и новых объектах обустройства месторождений. Но не во всем они могли рассчитывать на свои силы. Поэтому обращения к нефтяникам было вынужденным. Но Классен не был  попрошайкой,  и не за подачками он пришел. Ему нужна была помощь.
 -Я, должен сказать, что, действительно, продуктивное содержание разговора возможно только при взаимном доверии и уважении,- Классен говорил как- то витиевато, с  отвлеченной задумчивостью мягким спокойным голосом, иногда поднимая глаза на Григорьева, словно пытался определить слушает ли он его.  Потом снова уходил взглядом куда- то вглубь себя, продолжая излагать свои мысли, а Григорьев терпеливо слушал этот его пространный монолог,-  поэтому  обращение на «ты» и есть именно тот мостик, через который можно прийти к взаимопониманию и надеюсь, что именно такое обращение действительно облегчит мою сегодняшнюю непростую задачу. И я тебе, Михаил Григорьевич, благодарен за предложение перейти сразу на «ты».  В этом предложении почувствовал доверие ко мне и  постараюсь тебя не разочаровать,- Классен вздохнул, глаза погрустнели, но, это было мимолетное обращение во внутрь себя к своим нелегким мыслям. Лицо переменилось, обрело прежнюю уверенность, свойственную людям, знающим свое место и назначение в жизни. И он решительно  и уже с иной интонацией, содержащей  глубокую  внутреннюю уверенность и убежденность в своей правоте, обратился к Григорьеву.
 -Я посмотрел внимательно планы-графики строительных работ по утвержденным  титульным спискам. Работа нам предстоит непростая, и скажу откровенно, те объемы работ, которые предстоит нам выполнить либо не просчитаны, либо бывшее руководство треста дало заранее провальное обещание. Я не хочу сваливать этот просчет на исполняющего тогда обязанности управляющего Новицкого, тем более, что он сейчас мой главный инженер и мне с ним работать, но то, что он подписал- это же блеф! Я, ведь, не зря перед встречей с тобой решил изучить наши технические возможности, полагая, что как раз в них кроется тот «архимедов рычаг», с помощью которого Новицкий собирался выполнить подписанные объемы работ. Но то, что я увидел, честно признаюсь, повергло меня в дикую тоску.
 Теперь уже пришел черед Григорьеву с тревогой взглянуть в глаза собеседнику, но там он увидел незыблемость его позиции и убежденность в своей правоте. Это еще больше покоробило Григорьева. И он готов уже был с горячностью возражать против предполагаемой со стороны Классена попытки опротестовать, как он понял из содержания его монолога, состав титульного списка запланированных к строительству объектов. Еще бы-  с такими сложностями он со своей службой отстаивал каждую строчку списка перед своими подрядчиками, не  исключая даже необходимость, в случае отказа подписать перечень объектов, обращения в партийный органы, включая обком партии. Григорьев так и сказал: «Этот список- не моя прихоть. Это моя, если хотите, единственная возможность справиться с выполнением  установленного объема добычи нефти. И меня не спрашивают, хочу ли, могу ли выполнить поставленную задачу. Разговор короткий- сделать и никаких отговорок. И если мы сейчас полюбовно не договоримся- я вынужден буду обратиться за помощью в те органы, которые формировали контрольные цифры по добыче нефти. Надеюсь найти там понимание моей озабоченности».
  А сейчас пришел Классен и говорит, что этот титульный список- блеф. Тут было от чего вскипеть. Григорьев было открыл рот, чтоб выразить свою непримиримую позицию в этом вопросом, но в это время открылась дверь,--можно?- И вошла секретарша с подносом и чайником. Она поставила все на стол и мимоходом уловила в глазах Григорьева и Классена внутреннюю напряженность, способную перерасти в жесткий и непримиримый спор или еще чего похуже. Ее глаза округлились, но она торопливо пожелала приятного аппетита и спешно удалилась.
 - Ты что так весь напрягся, Михаил Григорьевич? Я же не сказал, что не буду выполнять составленный график работ. Мне никуда от него уже не деться. Я, ведь, только определил свое отношение к этому графику исключительно с позиции инженера- строителя. И это должно помочь тебе лучше понять мою ситуацию, в которой я сейчас нахожусь.
  Григорьев расслабленно и с внутренним облегчением оперся на спинку стула. Потом посмотрел на поднос,- нет, Генрих Иванович, так дело не пойдет. Давай чайку попьем, а потом будем беседовать,-  и стал наливать в чашку Классена, потом себе. Сделал глоток чаю,- нормальный, еще не остыл. Давай, Генрих Иванович, с бутербродами.
 После чаепития Григорьев удовлетворенно потер руки,- ну вот, это совсем другой разговор, а то что-то сосать под ложечкой начало. Так мы на чем остановились? А, ты говорил, у тебя есть особые условия. Вот давай с них и начнем.
 Классен отложил чашку,- видишь ли, я посмотрел весь перечень предстоящих работ. Там просматривается большой объем по строительству на несколько лет. Полагаю, что будут еще по ходу дела уточнения этого списка, как это у нас водится,-  Григорьев улыбнулся и утвердительно качнул головой.
 -Только по предварительной прикидке, если брать во внимание существующее положение, то года через два наш трест окажется в большой «луже». К слову сказать, в этом году начинается строительство большого магистрального Нефтепровода.  Большого по диаметру и по протяженности. Естественно, мы будем задействованы на строительстве объектов перекачки нефти. Мне об этом в главке Баталин сказал. Он предупредил меня, что сроки строительства нефтепровода предельно сжаты и придется работать с большим напряжением.
 -А у нас все делается в сжатые сроки и с большим напряжением сил, так что тут нового ничего нет. Извини, я тебя перебил.
 -Ничего, я рад, что ты с пониманием воспринял мое краткое сообщение. Так вот про нашу «лужу». Я не хочу сказать ничего плохого о своем предшественнике. Он много сделал для создания технической базы треста, представляю,  с каким трудом ему это удалось. Но это лишь пионерная база, база для начального периода работ. А под нынешние и предстоящие объемы ее надо расширять, модернизировать. Я вижу четыре основных направления этих работ. Необходимо, прежде всего, создать более мощный цех железобетонных изделий, включая узел приготовления бетонных смесей. Мощность в этом случае должна увеличиться, как минимум, в два раза. Этим проектом предстоит решить и другую задачу- свести до минимума ручной и вредный труд, где работают к тому же женщины. Далее: существующий участок деревообработки весьма примитивный и он не в состоянии закрыть предстоящие потребности столярных изделий. Необходимо строить большую пилораму с сортировочным узлом и сам столярный цех, где бы можно делать всю столярку. Даже мебель, если хочешь. Третье- участок малой механизации. Построено пока небольшое здание, но дальше этого дело не продвинулось. Сегодня в строительстве уровень ручных работ крайне низкий. Даже оснащенность малой механизацией просто никудышняя.  И совершенно отсутствует колерный цех, где бы можно готовить малярные смеси и готовые завозить их на объекты. Штуктурные станции только две приобрели, малярных станций вообще ни одной. И- последнее. Базу УПТК нужно, по сути, создавать заново. Причем, эту работу необходимо делать незамедлительно. Первоначально нужно расширять капитальным образом причальную стенку и смонтировать хотя бы два больших крана: козловой и башенный. К ним еще, как минимум, необходимо строить два больших склада.  В противном случае мы не сможем принять предстоящий поток грузов.
 Конечно, саму территорию базы нужно приводить в порядок. Она, как мне сказали, стоит на болоте. Поэтому нужно срочно делать отсыпку территории. Мне сказали, что есть договоренность с нефтяниками о намыве грунта. Я этот вопрос хотел бы уточнить.
 Конечно, выслушав меня, ты вправе сказать, твои заботы- это твои заботы. С позиции независимого заказчика это, наверно, правильно. Но беда в том, что делать я не могу, сам понимаешь, нет средств. Поэтому я и пришел к тебе за помощью. Думаю, что за счет временных зданий, которые заложены в проектах обустройства месторождений, что- то можно бы сделать. Рассчитываю также на помощь нефтепроводчиков.
  Григорьев внимательно слушал Классена и в его сознании всплывали те здания, сооружения, дома и все то, что необходимо построить и что должно, в конечном счете,  определять  облик города, поселка Тартинского, и окружающих их нефтяных  месторождений. И не в будущем, а уже, сегодня, даже вчера еще, что кричит в душах людей их неистребимым терпением ожидания, когда наступит возможность с облегчением вздохнуть от уходящей неустроенности и обретением в их жизни полноценных атрибутов нормального быта и отдыха, как в любом нормальном городе на Большой Земле. И он понимал, что все это зависит не от него одного. И то, о чем сейчас говорил Классен, не менее необходимо, чем все остальное. Но он знал и видел, что многое из заложенного в титульном списке и начатое строительством откладывалось до лучших времен. Как, например, спортивный комплекс с плавательным бассейном, еще один кинтотеатр. Не хватает аптек, нет полноценного больничного комплекса, нет достаточного  количества школ, нет потребных складских помещений базы ОРСА, магазинов, из- за чего люди после работы вынуждены стоять в длинных очередях. Нет детских садиков. Строительство новой котельной отложено. Единственно, что не мог отложить Григорьев, так это строительство жилых домов. Но темпы, которыми они сооружались, были сродни отложенного строительства и, по сути, он таковым и было. И тут Григорьев ничего не мог поделать- не хватает строительных мощностей. И это было настоящим неодолимым бичом в существующих здешних реалиях.
 И он согласен с Классеном, что строительную базу нужно расширять, увеличивать ее техническую мощь, без чего немыслимо полноценное и широкомасштабное строительство. Но он только вздохнул. Это единственное, что мог себе позволить сейчас Григорьев. Остальное- определялось теми строчками в смете проектов, где отведена была некоторая доля финансовых средств под строительство временных зданий и сооружений. Но он понимал, что этого явно не хватит для покрытия предстоящих строительных нужд, о которых поведал управляющий трестом. Он понимал также, что Классен не во всей полноте изложил потребности для полноценной работы треста в предстоящем не легком будущем, что он изложил только узловые моменты без деталировки требуемого их наполнения. В этом тоже была своеобразная тактика управляющего. Он не решался изложить во всей полноте свои потребности, опасаясь, что Григорьев замашет руками, ссылаясь на отсутствие запрашиваемых финансовых средств на покрытие потребностей треста и дальнейший разговор потеряет всякий смысл. Поэтому он обрисовал только  общую картину
 Григорьев вызвал секретаршу,- Марья Алексеевна, пригласите Горишного, если он на месте. Если нет- разыщите. Он срочно нужен.
 -После обеда Олег Константинович никуда, вроде, не записывался. Я поняла, Михаил Григорьевич.
 Через две минуты вошел Горишный.
 -Присаживайся, Олег Константинович,. Познакомься,- это управляющий трестом «Талинскнефтегазстрой» Классен Генрих Иванович.
 Горишный  приподнялся со стула, представился.
 -Олег Константинович, нужно помочь тресту финансами в расширении мощностей. Что у нас там по статьям временных зданий и сооружений?
 -Михаил Григорьевич, так мы же им выделили деньги на строительство пионерной базы на Тартинском ЦПС, здесь по городским объектам мы удовлетворили все их запросы,- Горишный недоуменно пожал плечами.
 - Ты меня не понял, я тебя спрашиваю об имеющихся возможностях, а о том, что мы выделили, я хорошо помню.
 Горишный заерзал на стуле,- я не готов, Михаил Григорьевич, так сразу ответить. Надо посидеть, посчитать.
 -Вот иди, посиди и посчитай. Потом мне доложишь.
 Горишный с недовольным видом вышел.
 -Прижимистым стал мой зам по капстроительству. Так это и понятно- дыр столько, что только успевай латать их, а средств на все не хватает. Ну, а что касается твоего вопроса, то ты пришли человека с готовыми выкладками по живому объему со сметной стоимостью всего намеченного. Но я не гарантирую, что мы сможем в полном объеме удовлетворить твои потребности. В этом году мы должны начать разработку Северо- Талинского месторождения, там есть средства. Но это уже ближе к осени. Сейчас пока финансирование не открыто по этому месторождению.
  Классен с вниманием и надеждой слушал Григорьева и не знал радоваться неплохому началу решения его вопроса или воздержаться от восторженного восприятия теплившейся надежды на помощь. Но Григорьев не дал плодиться его вожделениям и сразу озадачил его вопросом,- Генрих Иванович, ты скажи, чем объяснить медлительность со строительством крупнопанельных домов во втором, третьем микрорайонах? Мы с таким трудом прошлым летом и осенью освободили территорию от  хибарных застроек. Чуть  до мордобоя дело не дошо. Нашлись, даже, особо энергичные, которые с ружьями защищали неприкосновенность своего жилища. Пришлось с помощью милиции их  урезонивать. А сейчас? Пустует территория. Я сегодня до обеда посмотрел это хозяйство: нулевые циклы возводятся ни шатко, ни валко. Только на трех объектах забиты сваи, еще на двух идет электропрогрев бетона. А монтаж идет пока на двух домах. В третьем микрорайоне вообще плохо идут дела. Только на двух пятнах идет забивка свай.
  Классен пытался что- то сказать или возразить, но Григорьев перебил его,- ты погоди, я еще не все сказал. Прошлой осенью в пятом, шестом и четвертых микрорайонах я обещал жителям к новому году подать в дома магистральный газ. Причем, это не было моим каким- то популистским обещанием людям, а соответствовало согласованному с вашими специалистами графику. И что же? Я оказался по милости вашего доблестного СУ- 23 болтуном!  И сейчас не вижу у них большого рвения закончить разводку в домах газа. Это как понимать? Я не в упрек, но все же тебе скажу. Не с базы надо было начинать изучение состояние дел, а с конкретной работы. В ней вся наша с тобой жизнь, по ней о нас будут судить люди. А вопросы модернизации или расширения производства, конечно, животрепещущие, но не «горят». Тебе, конечно, видней, но твоя все же задача- строить. Причем, строить быстро и качественно.
  Классен молча выслушивал упреки Григорьева, и с каждым его новым словом лицо управляющего стало покрываться багровыми пятнами, а на кончике носа предательски выступили капельки пота. Глаза поблекли  и, казалось, спрятались под тенью нависших бровей.
 -Я, Михаил Григорьевич, понимаю твою озабоченность строительными делами, но я пришел к тебе не за милостыней. И если ты с этих позиций оцениваешь мой визит к тебе, то я не нахожу больше смысла отнимать у тебя драгоценное время. Я не о себе забочусь и не о благе треста, хотя оно мне теперь в моей ипостаси не безразлично. И не считаю необходимым дальнейший наш разговор о его проблемах. Как- нибудь сам справлюсь с помощью главка.
 А что касается низких темпов работ, то здесь уже моя забота, и я не сидел, сложа, как ты себе представляешь, руки и первым делом помчался к тебе с протянутой рукой. Я первым делом по приезду сюда посмотрел графики работ и фактическое их исполнение. Через неделю мне  главный инженер обязан доложить о подвижках в отставании от графика работ. И в течении месяца поставлена задача ликвидировать отставание. А по СУ- 23 я принял решение о ликвидации этого предприятия и за счет него укрепить СУ- 10, СУ-11. Но к этому времени они должны закончить работы по газовым сетям в домах. Я предупредил, что по результатам этой работы останутся в системе треста работать только те, кто себя проявит должным образом в деле ликвидации отставания. Это, прежде всего, касается среднего звена ИТР и специалистов. Что касается СУ- 10, то с сегодняшнего дня там работает новый начальник управления- Звягинцев. Он приехал сюда вместе со мной. Думаю, он сумеет поправить положение. Шаповала я перевел начальником ПТО. Вот таков мой практический ответ на твои совершенно справедливые замечания.  Мне было приятно с тобой познакомиться. Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество.
 Классен посмотрел пытливо на Григорьева, резко поднялся со стула и, раскланявшись, вышел из кабинета. Это было настолько неожиданным для Григорьева, что он не успел опомниться, как Классен закрыл за собой дверь. «Обиделся…»-  на душе Григорьева было прескверно.

  Артамонов вместе с Баировым на газончике выехали на Тавдинку проверить подготовку кустовых площадок и ход сборки буровых установок. Проехали ледовую переправу через Аганку, а на берегу машина вышла на строящуюся бетонную дорогу. Артамонов засуетился и с каким- то азартным интересом повернулся к водителю,- Вася, у ну ка, засеки по спидометру, сколько километров до поворота на Душкино.
  Вася посмотрел на спидометр, и машина покатилась дальше резвее. Артамонов помолчал некоторое время, а потом уже с досадой добавил, повернувшись к Баирову,- не послушались меня тогда на совещании и решили сэкономить какой- то десяток километров на этой развилке. Теперь в этом варианте они проиграют больше. Ведь,  какое плечо большое возить  песок с карьеров на дороги. А можно было этот же песок на строительство дорог брать со дна проток, передвигаясь постепенно по протоке. И русло  углубили бы- глядишь, и навигация на них продлилась бы на месяца два. А главное- строительство пошло бы быстрее. Как минимум, по моим подсчетам, срок строительства дороги сократился бы на год.
 -Что вы напрасно себя терзаете, Александр Николаевич, у нас без этого сейчас забот хватает. Надо до распутицы успеть завезти трубы, цемент, дизтопливо и все остальное  на новые кусты на Тавдинке.
  -Ну, Рево Хасанович, это уже исключительно твоя забота. Меня в большей степени  сейчас волнуют вышкомонтажники и дорожники- не подведут ли. До той же распутицы нужно успеть подготовить подъезды к протоке, чтоб можно было транспортировать с берега, обещанные в эту навигацию, буровые станки. Да и кустовые площадки- тоже. Объем работы большой, а осталось всего три месяца. Только вот силенок маловато у дорожников, как бы не подвели. Я говорил Рехвиашвили по поводу того, что нужно укрепить ССУ-6, но он, как обычно, повел глазами  куда- то на верх и развел  извинительно руками. Управляющий трестом Жаворонков был более конкретным: сказал, что главная забота его сейчас Самотлор и Сургут, да и Федоровка на подходе. Это он имел в виду новое крупное месторождение на Северо- Западе Сургута. А нам сказал- подождите немножко. Правда, обещал подбросить сэсэушникам с пяток бульдозеров да два экскаватора по навигации. Конечно, это мелочь, но хоть какая- то помощь. Напоминать ему только надо чаще, чтоб не забыл обещанное. А вот с людьми у них посложнее – штатное расписание, назидательно молвил Жаворонков,  не резиновое. Вот об этом и надо поговорить с Поталиным, как приедем.
  Артамонов задумался, вглядываясь в дорогу. Бетонка расчищена от снега, а за обочинами высились  полутораметровые сугробы. Бетонные плиты местами просели, образуя неровности дороги. Артамонов только покачивал головой.
 -Говорят, Александр Николаевич, летом будут перекладывать плиты,- словно прочитав мысли Артамонова, отозвался водитель и посмотрел на спидометр,- ну, вот, Александр Николаевич, до поворота на Тавдинку от переправы- ровно двенадцать километров.
   Машина повернула направо и пошла дальше по бетонной дороге. Навстречу прошло несколько порожних самосвалов КрАЗов. Через шесть километров бетонка кончилась, и машина свернула влево на переправу через Черную речку. На речке мостовики сооружали мостовые опоры. «Ну, тут им работы, чтоб построить мост, года на три, не меньше»,- определил про себя Артамонов, поглядывая из кабины на работу мостовиков. И тут он снова вернулся к мысли о мосте, только теперь о мосте через Аганку,- я никак не могу понять-  дороги строят, а про  мост сказали, что это дорогое удовольствие и решили обойтись паромной переправой,- начал опять сетовать Артамонов, повернувшись в полоборота к Баирову,- вот помяни мое слово: намаемся мы с паромом, когда весь объем работ переместиться на южное и западное направление. По пол- дня будем стоять в очереди на паром. Я говорил Муравленко о мосте, но он отмахнулся от этого предложения, сославшись на отсутствие денег. Ведь, придется все равно строить, но время будет упущено.
 Машина по насыпной дороге проехала поселок Саватеевы, миновала  стоящую в отдалении нефтеперекачивающую станцию и через километра два  свернула направо  на пойму, на зимник. Зимник был расчищен, накатан и машина юрко побежала, иногда притормаживая на  ухабах и ложбинках. Потом снова пошла по тайге километров пять среди сонных деревьев, запорошенных снегом. В ложбине дорога снова свернула на пойму.
   К этому часу  солнце  уже поднялось над горизонтом, осветив ярким светом плотный снежный покров, простиравшийся в необозримую даль холодным покрывалом, и только заснеженный тальник над спрятанной под снегом протокой несколько оживлял однообразный зимний пейзаж.
 -И это мы вот по этой, ничем не примечательной, зимней дороге протяженностью более пятидесяти километров будем каждый день пилить на Тавдинку на работу?
 -И обратно. Хотя, можешь остаться ночевать на пару дней, а то и на недельку,- съязвил Артамонов,- а ты как хотел, Рево Хасанович? Кончилась легкая жизнь, когда за день можно было объехать все буровые, все рядом. Самая удаленная буровая- на Тимонином острове- восемнадцать километров. Кроме разведки, конечно. Скажи спасибо, что нас не забросили в какую- нибудь глушь туда, дальше на северо-восток осваивать нефтяную целину. Без семьи, в полевом городке и забот выше головы. А здесь, считай,  каждый день- дома с семьей. И пятьдесят километров не такое уж большое расстояние по местным меркам. Так что нечего сетовать. Я тоже не любитель ездить на машине каждый день, но- придется.
 Машина вышла с пойменного участка дороги и поднялась на возвышенность. Проехали километра полтора по лесу, и неожиданно впереди открылась большая поляна, поросшая мелким березняком и соснами. На поляне посреди молодой поросли стояли заброшенные деревянные домики. Баиров насчитал около восьми срубов.
 -Здесь их было гораздо больше. Это бывший поселок лесорубов. Они работы закончили, переехали в другое место, а поселок остался. В шестьдесят пятом году люди разобрали и перевезли домики в Талинск. Они их потом снова сложили на окраине города за территорией промбазы и до сих пор в них живут люди. А отсюда уже недалеко до Душкино-  немногим более пятнадцати километров.
 Через четверть часа подъехали к Душкино,- ну, вот, Рево Хасанович, всего час нам понадобилось на дорогу, а ты расстраивался.
 -Я не об этом. Я говорил, что надоест каждый день лицезреть этот унылый дорожный пейзаж туда и обратно.
  Артамонов распорядился водителю ехать в ССУ-6. Когда проезжали поселок,  Артамонов с любопытством посматривал то влево, то вправо, а Баиров  сидел безучастно на заднем сиденье, о чем-то задумавшись. В это время слева по заснеженному полю, специально расчищенному от леса под взлетнопосадочную полосу, только что приземлился АН-2. Артамонов смотрел, как из- под лыж самолета летели клубы снега, а самолет тем временем выруливал к небольшому с башенкой зданию.  «Диспетчерская»,-догадался Артамонов.
  Машина миновала базу Тавдинской конторы бурения и метров через двести свернула влево в неказистые ворота, оборудованный шлагбаумом, который  был  предупредительно поднят вверх, а в вагончике проходной не было никого. Вася сделал круг по территории ССУ и остановился рядом с машиной Поталина около большого Таллиннского вагончика, на двери которого виднелась табличка с надписью: «Начальник ССУ-6».
 Поталин уже ждал Артамонова и, увидев его машину, предупредительно вышел из вагончика навстречу. Артамонов уловил в его лице и взгляде плохо скрываемую  подавленность, даже потерянность, придававшей всей его осанистой фигуре неимоверную усталость, а  синие круги под глазами к тому же указывали на хроническое недосыпание. И все это он с какой- то детской неумелостью пытался скрыть за напускной приветливостью, которая пробуждала к этому человеку скорее жалость, чем чувство внутренней мимолетной радости от встречи. Артамонов пожал Поталину в приветствии руку, не отрывая взгляда от его лица.
 -Ты что такой потерянный, Владимир Николаевич?- Спросил подошедший Баиров, протягивая в приветствии свою розоватую теплую ладонь.
 -Да ничего, все нормально. Пройдем ко мне?- Сделав пригласительный жест рукой в сторону вагончика.
 -Нет, нет, Владимир Николаевич, у нас с Баировым много еще работы сегодня, поэтому давай проедем на объекты. Начнем, пожалуй, со сто первого куста. Езжай вперед, а мы-  следом.
   Машины одна за другой выехали за ворота и на прочищенной от снега дороге свернули влево. Километра через три остановились на вырубленной поляне, окруженной зимним заснеженным лесом. Солнце только тронуло косыми лучами верхушки деревьев. А на вырубленной и расчищенной от снега поляне застыл морозный воздух.
 На краю площадки около леса дымилась труба кунги, куда иногда люди заходили погреться, попить чайку, перекусить нехитрой домашней снедью.
. Трелевочник тащил вязку лесин на площадку, а  челюстной погрузчик укладывал бревна из привезенных ранее куч под основание буровой, а рядом экскаватор рыл котлован. С котлована шел легкий парок, поднимаясь над землей, и растворялся в холодном морозном воздухе. Бульдозер толкал выброшенный из котлована грунт  на выстеленное бревнами основание.
 Артамонов с Баировым вышли из машины, и Артамонов окинул взглядом площадку. Работа шла, как показалось Артамонову, как- то скованно, без особого напряжения, что  не вызвало у него большого удовлетворения. Он по этому поводу ничего не сказал, только недовольно покачал головой. Но потом с любопытством направился к месту раскладки бревен. Следом подошел Поталин и показал рукой на погрузчик,- вот только два дня назад пригнали из Сургута. Еле выпросил у Жаворонкова. Правда, еще не освоили его должным образом, но все равно с ним работа веселей пошла. Вот еще бы несколько штук таких и можно работать. Но не хватает бульдозеров, трелевочников, самосвалов. Надо бы, хотя бы один «Камацу» или «Катерпиллер» с клыком. Амбары копать тяжело. Приходится сначала взрывать грунт, а потом уже ставить экскаватор. Взрывников своих нет,  поэтому приходится просить сейсмиков. Хорошо там мой приятель работает, он иногда помогает, а так не знаю, как бы пришлось,- Поталин говорил и поглядывал на Артамонова. Потом со смущением добавил,- к тому же теперь на две организации приходится работать: на вас и Кречетова. И каждый торопит, упрекая,  что медленно работаем.
 Пока Артамонов слушал Поталина,  Баиров направился в сторону выгруженной по частям в стороне от кустовой площадки буровой, где сейчас вышкомонтажники  собирали вышку.
   Поталин проследил за Баировым и показал Артамонову в его сторону рукой,- вот видите, Александр Николаевич, нам пришлось дополнительно площадку освобождать от леса под размещение бурового оборудования. В порубочном билете, да и в проекте этой площадки нет. Нарвусь на штрафы лесников, и кто мне оплатит не предусмотренные  сметой работы? Так что, Александр Николаевич, вносите изменения в схемы площадок. Я не хочу лишних хлопот на одно место. Мне и без этого забот хватает.
 Артамонов понимал, что высказываемые Поталиным  претензии имеют место быть, но они не столь существенны и вполне  решаемы, хотя не без бумажной волокиты. И в этом он усмотрел, прежде всего, просчеты своего ПТО, да и  служба Баирова  тоже, что называется, «проморгала». Но эти претензии в устах Поталина, как себе представлял Артамонов, звучали своего рода упредительной контратакой на возможные и неизбежные претензии  по поводу отставания от графика работ. По графику на площадке должна заканчиваться отсыпка кустовой площадка, а пока шла только укладка лежневого настила. И Поталин искал хоть какие- то возможные, даже не оправдания, а обоснования существующего положения вещей. В отношениях с Кречетовым он  находил способы обходить острые углы, а с Артамоновым, по слухам, будет сложней объясняться.
 Но Артамонов не стал распыляться на мелочах, и по поводу отставания от графика работ подготовки кустовой площадки сказал Поталину четко со свойственной ему манерой видеть в результатах работы четкую определенность,- значит так, Владимир Николаевич, через неделю вышкомонтажники должны приступить к монтажу буровой непосредственно на кустовой площадке. У них жесткий график, как и у нас. Поэтому любой сбой в работе твоей службы пойдет цепной реакцией по всем звеньям работ. Учти это. Что касается дополнительных затрат, то мы в течении двух- трех дней по всем выданным заказам внесем соответствующие поправки. По этому кусту составь акт на все эти непредвиденные проектом работы с участием наших представителей, и мы все оплатим. Насчет порубочных билетов мы тоже с лесниками утрясем этот вопрос. И еще: с завтрашнего дня я своим приказом назначаю куратора по осуществлению надзора за ведением всех подготовительных работ с наделением его  соответствующими  полномочиями. Так что все вопросы по подготовке кустовых площадок с завтрашнего дня будешь решать с ним. Кто будет конкретно осуществлять эту работу,  я еще не определился, но варианты у меня есть. Человек завтра тебе  представиться.
   Поталин понуро опустил голову, глубоко вздохнул, а потом чуть ли не с обидой спросил,- я так понимаю, что надо мной теперь будет пастух с хворостиной стоять? И вы, Александр Николаевич, искренне полагаете, что назначение надзорного лица за деятельностью моего предприятия позволит войти в график работ, а то, может, и с опережением графика будем строить кустовые площадки и подъезды к ним?
 -Ну,  причем тут пастух, хворостина… Впрочем, ты сам вынуждаешь меня к принятию этого решения. К тому же он не только будет осуществлять надзор за работами, но и оказывать помощь, если она понадобиться. Так что тут давай без обид и упреков. Мы с тобой одно дело делаем.
 -Ну, с этим все понятно, разумеется- одно дело. Только возможности у нас с вами разные. Я к тому, что вам должно быть ведомо, Александр Николаевич, что со дня получения задания от треста на выполнение работ для Талинской конторы бурения мне не дали ни одного человека, ни одной единицы техники? У меня численность всего персонала сто сорок восемь человек, включая уборщиц и сторожей. И это на теперешний объем работ в двенадцать миллионов рублей. Этот объем тянет, как минимум, на два таких предприятия, как мое. Ко всему прочему я не имею пока нормальных условий для выполнения установленных объемов. У меня даже элементарных мастерских нет, чтоб ремонтировать технику. Все эти работы мы выполняем на улице и частенько прямо на трассе. У меня треть техники поэтому «на ладан» дышит. А объем работ возрос в полтора раза и продолжает расти. И только спустя неделю, когда я сказал, что буду вынужден приостановить часть работ, мне дали три трактора тягача, один бульдозер и старый экскаватор. Как будто эти три трактора решают проблему. Вот так, Александр Николаевич.
 Поталин покачал головой, уходя в себя. Он не оправдывался перед Артамоновым, ему сейчас просто кому- то хотелось высказать наболевшее. Потом снова повернулся к Артамонову, продолжая,- и, повторяю- ни одного человека в штатное расписание не добавили. А  вот этот челюстник,- Поталин теперь со злостью  тыкал указательным пальцем на челюстной погрузчик,-   только сейчас получил. И то еле выклянчил. Позвонил Рехвиашвиали в надежде, что он сможет еще чем- то помочь, раз у Жаворонкова ничего больше нет в запасе, а он мне и говорит:- «Дарагой, у тебе же есть Жаворонков, по всем этим вопросам- звони ему»,- и положил трубку.  Я сейчас, чтоб хоть как- то выполнять работы по устройству кустов и подъездов к ним, полностью, до последнего человека, снял людей и технику со строительства лежневой дороги на товарный парк. По моему разумению туда не лежневку надо строить, а нормальную дорогу с твердым покрытием. Хотя меня об этом не спрашивают, да и не моего ума это дело. Но, так или иначе, я вынужден был пойти на такой шаг. Понимаю, что мне достанется за это. Но- это будет потом.
 Лицо Поталина из розоватого обрело какой- то серый оттенок, глаза стали злыми, колючими и он ими теперь буравил Артамонова,- так вот о надзоре. Вы сказали, Александр Николаевич, что ваш человек, который будет куратором наших работ, помимо надзора будет оказывать нам помощь. Прекрасно! А вот как вы себе это представляете, в чем будет выражаться эта помощь? Технику и людей, как я понимаю, вы дать не сможете? А штаны, извините, мне поддерживать не надо.
 Артамонов застыл в удивлении от неожиданно поставленных Поталиным вопросов, от тона его разговора, который стал жестким и нетерпимым. И каждое его слово теперь, которые он выговаривал, звучало так, будто он ими сваи забивал. Артамонова задевало за живое каждое произнесенное Поталиным слово, перечило и ломало очерченную им производственную  линию. Он вжал губы в рот, а потом злыми глазами посмотрел на Поталина,-  знаешь, что я тебе скажу, Владимир Николаевич. Я- заказчик и по большому счету меня не должны волновать твои проблемы, пусть даже реальные, весомые и не тобой созданные. Но коль ты взялся выполнять работы на моих объектах, значит, понимал, на что идешь. Поэтому передо мной не надо плакаться о своих бедах. Я, например, не вышел бы из кабинета Жаворонкова, пока он не дал бы мне необходимую технику и людей. А ты ждешь, что тебе на блюдечке все преподнесут. Нет, братец мой, тут надо твердо стоять на своем, выбивать каждый бульдозер, каждый  экскаватор, каждого человека, если ты берешь на себя дополнительные объемы работ. Повторяю, не просить, а требовать, если ты собрался дело делать, а не лапти плести. Просящих не очень любят. Слушай, а, может, так проще-  сослаться на отсутствие необходимой техники и людей и спросу тогда нет. А?.. Молчишь...
 Артамонов немного успокоился и уже более мягким тоном сказал,- что касается помощи,  то я имею некое представление о твоих проблемах, и говорил на эту тему с Жавронковым. Он обещал подбросить немного техники, правда, в навигацию. Полагаю, что его теперь надо поторопить с выполнением этого обещания. Но это уже моя забота, раз взялся я за это дело. А теперь относительно персонала. Кто тебе запрещает нанимать людей временно на работу? Временный персонал не влияет ни на штатное расписание, ни на фонд заработной платы. Взял бы людей на два месяца, а потом после окончания срочного договора снова оформил на работу еще на два месяца. А там, глядишь, и новое штатное расписание подоспеет, и этих людей можно перевести на постоянную работу.
 -Вы, Александр Николаевич, правильно рассуждаете насчет временных людей, но скажите мне на милость, какой дурак согласиться здесь у меня работать на временных условиях? Он, этот рабочий после такого предложения от меня повернется и пойдет в соседнее СМУ- 7 или еще куда. Рабочих рук везде не хватает. А там его возьмут без всяких вопросов. А брать кого попало, даже временно, я не собираюсь.
  К тому же вы напрасно меня упрекаете в мягкотелости  перед своим руководством. Я Жаворонкову сказал, что если он не решит сейчас мои необходимые потребности, то я буду вынужден обратиться за помощью к Муравленко. В ответ он сказал, что меня с треском выгонит за нарушение субординации. И, наверное, так и сделает и будет прав потому, что все вопросы должны решаться на месте и по подчиненности. Беда только в том, что мы здесь никому не нужны.
  Поталин помялся какой- то миг в нерешительности, и со вздохом сказал,- понимаете, Александр Николаевич, мне известно, что сейчас в первую очередь обеспечивают и создают приоритетные условия работы на Сургутском, Нижневартовском направлениях. Вот туда наш родной трест и посылает в первую очередь технику и другие ресурсы. А нам- остатки. И вообще, если быть откровенным, то наша Тавдинка, как Богом забытая земля. Сюда большое начальство не любит наведываться. Правда, недели две назад  Муравленко со Щербиной прилетели на вертолете, покружили над поселком и через пятнадцать минут после встречи с председателем поссовета и начальником НПУ снова улетели. Я, узнав об их прибытии, побежал на вертолетку в надежде выговориться перед высоким  начальством в надежде на помощь. Когда еще такая возможность выпадет. Но пока я доехал,  они  к тому времени на вертолете взмыли в небо.
  Их, оказывается, интересовал вопрос перевода поселка на вахтовый метод. Но, что за пятнадцать минут можно было решить- ума не приложу?
 -Ты погоди, Владимир Николаевич, меня сейчас больше интересует решение Жаворонкова. Он что, так и оставил без внимания твое обращение к нему?
 - В общем- да. Правда, потом он сменил гнев на милость и попросил потерпеть до июля. Мол, к тому времени новое штатное расписание утвердят, увеличат фонд заработной платы и все остальное. Все это я, конечно, понимаю, но мне теперь как- то  надо работать, а то до июля еще ого- го как далеко. За это время меня могут выгнать за срыв выполнения объемов работ. Хотя, надо понимать с ваших слов, все эти  мои проблемы вас  мало волнуют. Да и, по сути, я  на иное рассчитывать и не собирался.  И дело даже не во мне,  я за портфель не держусь. Но никак в голове не укладывается, как можно увеличивать объемы работы, не подкрепленные необходимыми ресурсами- финансовыми и материальными? Ну, не дураки же там, на верху сидят.
 -Не дураки…-Артамонов терпеливо выслушивал душевные излияния Поталина и в чем- то понимал его, сочувствовал даже. И, словно, в ответ на его вопрос  повторил,- не дураки, Владимир Николаевич, но все дело в том, что и они, там, на верху поставлены в подобные условия, когда запросы и потребности опережают возможности. И тут уже выкручивайся, как можешь. Вот так, Владимир Николаевич. Ну, что там Баиров застрял?- Артамонов повернулся в сторону вышкарей и громко свистнул,  подзывая рукой к себе Баирова, показывая пальцем на часы на руке.- Рево Хасанович, давай немножко энергичней, а то времени не хватит на все объекты,- Артмонов пожурил слегка Баирова, когда тот вернулся от вышкарей, а потом повернулся к Поталину,-  поехали на следующий куст, Владимир Николаевич.
  Уже в машине Артамонов сказал Баирову,- с завтрашнего дня я назначаю ответственного за работу смежников: ССУ, вышкомонтажников и собираюсь поставить на эту работу Колодникова. Он, смотрю, стремится карьеру сделать, даже в партию попросился. Вот пусть и докажет свою способность к самостоятельному руководству.
 -А я как без помощника буду работать, Александр Николаевич?- Вскипел Баиров.
 -Вот он и будет тебе помогать на этом направлении. Второе: нужно подключить геофизиков, чтоб помогли буровзрывными работами на приемных амбарах. Мы же кусты строим летом на зиму, а здесь пришлось эту работу делать зимой. Я с Балтосом сегодня же переговорю на эту тему, а Колодников пусть проследит, чтоб завтра геофизики занялись этой работой. Только надо иметь в виду, что взрывные работы надо делать, когда ССУ будет готово к рытью амбаров, чтоб земля снова не промерзла, пока они соберутся копать. Морозы, видишь, не отпускают. Сегодня сколько- тридцать два с утра было?
 Артамонов был раздосадован медлительностью работ по устройству кустовой площадки и рассчитывал на других кустах увидеть более значимые результаты. Но и там утешения он не нашел.
 -Нет, Владимир Николаевич, так дело не пойдет. Ты понимаешь, что мне через две недели надо забуривать эти кусты? И вместо того, чтобы буровые собирать на месте, мы должны эту работу делать в сторонке, а потом еще  тащить их  на место. Как ты себе это представляешь? Так что давай откладывай пока дела на лежневой дороге, а берись за  отсыпку кустов. Мне площадки сейчас более  нужны. Дорогой займешься после отсыпки кустов.
 Поталин  только развел руками, обнадежив Артамонова одним простым словом,- исправимся, Александр Николаевич.
 Артамонов на это обещание только криво улыбнулся, решив про себя, что если Жаворонков не поможет, то нужно  срочно звонить Муравленко,  или самому ехать к нему.
 Поталин тоже не сидел, сложа руки. Он на свой страх и риск набрал сверх штата дополнительную бригады механизаторов, лесорубов. Но одна беда- не хватало техники и он решил организовать работы строительных машин в две смены, чтоб задействовать вновь принятых людей, пока не получит обещанную технику. А лесорубы сегодня приступили к валке леса на новой кустовой площадке. За счет этого он намеревался поправить дела на Артамоновских объектах. Но перед Артамоновым  он не стал распространяться о своем решении, полагая, что того интересует не его организационные инициативы, а результаты работы. Тем более, что он даже Жаворонкова не поставил в известность о принятом решении, боясь, что тот не поддержит его в этом вопросе. Это-  в лучшем случае. О худшем он не хотел и  думать.
  Артамонов и Баиров попрощались  с Поталиным и сели в машину. Артамонов задумчиво уставился перед собой в стекло автомобиля, потом покачал головой, и неожиданно у него вырвалось из уст,- с-собака…
 -Вы что материтесь, Александр Николаевич?- Спросил смеясь,  Баиров.,- я не слышал еще ни разу, чтоб вы матерились.
 -А я, разве матерюсь? Я сказал собака, поскольку такого не может быть, чтобы у Жаворонкова в заначке не было техники. Он, я знаю, запасливый мужик.
 -А почему собака?
 -А потому, что лежит, как на сене,  на этих машинах- сам не пользуется и другим не дает.- Артамонов посмотрел на часы,- о, пора уже к Ремезову. Давай, Вася, в НПУ. Это около магазина, если помнишь.
 Артамонов направился в НПУ, а Баиров поехал в контору бурения к Кречетову договориться насчет выделения места на его базе для временного размещения бурплощадки.
 Ремезов встретил Артамонова почти у двери,- заходи, Александр Николаевич. Я понял, что хочешь сообщить приятную весть- начинаешь бурить свою первую скважину  у нас, на Тавдинке?- Подначивал  с улыбкой Артамонова Ремезов, хитро прищуриваясь.
 -Ага. Ночью забурюсь,-  ответил ему тем же Артамонов.
 -А почему ночью?
 -Чтоб никто не сглазил. Ты мне лучше скажи, где взять самосвалы, экскаватор, трелевочники. Бульдозеры, наконец. Я только что с объектов- очень вяло идет работа у Поталина. Техники не хватает, людей тоже.
 -Да ты присаживайся, Александр Николаевич. Может чаю?- слово «чай» Ремезов выговаривал через «я» и получалось- чяй. Артамонов даже улыбнулся на это слово, но отказался от напитка,- нет, спасибо. Я к тебе что зашел- дай экскаватор и пару бульдозеров. Сорвет мне, чувствую, Поталин забурку скважин. У меня осталось две недели, а у него еще «конь не валялся» на площадках. Только укладку бревен начали. А на двух кустах к рытью амбаров еще не приступали- нет техники. Я знаю, у тебя хороший свой транспортный цех-  помоги.
 Ремезов озабочено задумался, покачал головой,- да понимаешь, Александр Николаевич, СМУ- 7 попросили помочь как раз бульдзозером, экскаватором. Им нужно до оттепели закончить монтаж нефтесборных сетей. Вот я им дал на время.
 -Ну да, нефтесбор тебе нужнее, чем скважины. Так, что ли? А я, откровенно говоря, очень рассчитывал на тебя,- Артамонов уже начал подниматься из- за стола.
 -Да ты подожди, Александр Николаевич. Что так сразу в «пузырь» лезешь. Я же не сказал, что не помогу тебе.
 - Что, тачками поможешь?
  Ремезов задумался на миг, посмотрел внимательным, каким- то изучающим взглядом Артамонова, потом вздохнул тихонько,- ну, почему сразу- тачками? Я думаю, что можно попросить СУ- 905 снять с отсыпки автодороги несколько самосвалов и кинуть ими  песок с дорожного карьера на твои кустовые площадки. Правда, тут есть свои сложности, но это я уже  беру на себя.
 - Ну, вот, это уже другой совсем разговор. За это тебе огромное спасибо. Может, завтра и начнем.?  Сегодня Поталин должен закончить выкладку бревен под настил площадки. Так как- начнем завтра?
 -Ну, ты сразу за горло хватаешь. Начнем, начнем. Конечно начнем.
 - Ты не представляешь, как ты меня выручил, Зиннур Гаятович.
 -Ну, Александр Николаевич, ты не очень распыляйся в благодарностях. Когда сделаю, вот тогда и поблагодаришь. Хотя, честно говоря, кому из нас больше нужны эти скважины, а?- Рассмеялся  Ремезов.
  Артамонов  кинул взгляд на часы,- будем считать вопрос решен. Тогда я пойду, Зинур Гаятович, мне еще с Вербицким надо встретиться. Волынит он в предоставлении нам транспортной техники. Видите ли, он не готов так сразу обеспечить еще одно предприятие транспортом.
 - Понятно. Но, все равно,  Александр Николаевич, не годится так сразу. Хоть, чяй, а?
 -Ну, извини, ей- Богу нет времени. В другой раз, Зинур Гаятович. Спасибо еще раз. Ну, будь здоров.
 -Ну что ж, бывай. Я тебе сегодня перезвоню насчет СУ- 905. Ты только поторопи Потанина. Я не могу долго держать самосвалы. Там все очень оперативно должно быть сделано.
 В Талинск Артамонов возвращался до крайности обозленный на Вербицкого и сейчас с нетерпением ждал приезда в контору, чтоб позвонить Муравленко. Всю дорогу он так и не проронил ни слова, а Баиров сидел молча на заднем сиденье, вжавшись в полушубок, и не стал затевать  разговор с Артамоновым.
 Около конторы Артамонов выскочил из машины и размашистым шагом поднялся на верх. Открывая дверь своего кабинета, он кинул на ходу секретарше,- соедини меня срочно с Муравленко.
 Только снял он полушубок, как Лариса вошла в кабинет,- Тюмень на проводе, Александр Николаевич.
 Артамонов кинулся к коммутатору на своем столе, бросив шапку на ходу на стол, и, стоя, приложил трубку к уху,-  здравствуйте, Виктор Иванович. Хочу пожаловаться вам.
 -Ну, здорово,  так  сразу- жаловаться. Ты успокойся для начала, а то мне трудно будет с тобой беседовать в таком тоне. Говори, что случилось.
  -Извините, Виктор Иванович. Я только что приехал  с Тавдинки. Не хотелось бы вас огорчать, но скрывать не стану- неважно идут дела у Поталина в ССУ-6. На площадках идут работы только по укладке лежневого настила. Амбар начали рыть только на первом кусту. Из- за этого затруднена сборка буровых установок. И все дело в маломощности ССУ-6. Не хватает техники, людей. В частности, нужны самосвалы, трелевочники, экскаваторы, бульдозеры. Надо бы парочку челюстных погрузчиков. Это относительно того, что касается техники. Полагаю, что все перечисленное, я, правда, не ручаюсь за количественные показатели, но  уверен- у Жаворонкова все это в заначке есть. Я к нему обращался, но он обещал помочь не раньше навигации.
 Но не это еще самое главное- у Поталина нет людей под увеличенные объемы. В штатное расписание не были внесены необходимые изменения с учетом возросших объемов работ. Поэтому я прошу вас помочь Поталину во всех этих вопросах.
 А теперь по поводу работы Тавдинского АТК.  За весь период с момента выхода приказа о предоставлении нашему Душкинскому участку транспортных средств Вербицкий не предоставил ни одной единицы техники. Мы договорились на сегодня о встрече, чтоб определиться о нашей дальнейшей работе. Я подъехал в назначенное время, а начальник АТК за пятнадцать минут до моего приезда уехал по объектам и предупредил секретаршу, что его до конца дням не будет. Вот так он себя ведет. И мы по причине отсутствия транспортных средств не завезли на намечаемые к работе кусты ни одной трубы. Вы меня слушаете, Виктор Иванович?
 - Я тебя, Александр Николаевич, очень внимательно слушаю. И из всего сказанного сделал вывод, что Жаворонков не работает и сидит клухой на технике, начальник Тавдинского АТК саботирует работу, Поталин беспомощно разводит руками. Один Артамонов, получается, тут за всех печется. Так, что ли?
 -Я, Виктор Иванович, только обозначил сложившуюся ситуацию и прошу у вас помощи.
 -Хорошо, я разберусь со всеми этими делами. Только мне не очень понятна позиция Поталина, он что, настолько беспомощный, что не может без  Артамонова решить ни один вопрос? Почему от него до сих пор нет докладной с предложениями по изменению состава штатного расписания и расчета потребности в технике как по номенклатуре, так и по количеству если не в мой адрес, то на имя Жаворонкова? Во всяком случае, Евгений Никитович не ссылался в разговоре со мной на сложности, возникшие в ССУ- 6. Ну, хотя бы по численному составу предприятия.
 А теперь по существу. Через две недели ты должен забурить первые плановые три куста. График остается в силе. И еще: ты добуривай на Талинке западные кусты и до оттепели все буровые оттуда должны быть переброшены на Тавдинку. Приказ по главку будет.
 Теперь относительно помощи в технике. Если у Жаворонкова нет, как ты говоришь, «заначки», то это не управляющий трестом. Все, что у него есть- на днях он перебросит на Тавдинку. В адрес Вербицкого завтра уйдут десять самосвалов «Татра». Эти транспортные  средства  предназначены для ССУ- 6 и задача Поталина, чтоб они были максимально загружены. А Поталин пусть посылает своих водителей к Вербицкому на учебу по эксплуатации «Татр».  Когда у него будут обученные люди, тогда и технику получит. А  насчет того, что Вербицкий уклоняется от работы с тобой-  я разберусь. Какие еще у тебя вопросы? Если вопросы нет- до свидания.
 -До свидания,- Артамонов прикусил нижнюю губу, откинувшись на спинку стула. « Ну, вот- еще и виноватым оказался. Но кто- то же должен был сдвинуть с места это застойное  болото. Иначе и не назовешь эту, так называемую, работу».
 Артамонов был подавлен разговором с Муравленко. «Прав, конечно, Поталин, когда говорил, что из высокого начальства на Тавдинку никто и не наведывается. Поэтому они слабо осведомлены обо всех  «болячках» этой территории.  Отсюда и такое отношение к ее проблемам. Всегда так:  как «жаренный петух» клюнет в одно место, только тогда и начинают шевелиться. Направили, видите ли, десять машин. А что, месяц назад это нельзя было сделать? Заначку он держит, зная о сложностях с обеспечением ССУ-6 техникой. Тоже мне- стратег»,- подумалось Артамонову,-«десяток машин- это не ахти какая помощь, но все же для ССУ- 6 сейчас это значительная поддержка».
 Вечером позвонил с большими извинениями Вербицкий, сославшись на какую- то неотложную необходимость поездки по месторождению, и сообщил, что заявленная техника- автомобили, включая трубовозы, автокраны выйдет в полном составе. Он спросил, куда направить технику.
 -Как куда? -Удивился Артамонов,- в заявке еще неделю назад указано- на трубную базу в Усть- Талинск. А бортовые машины- к диспетчерской конторы бурения. И прошу проследить, чтоб все машины пришли без задержки и в  полном снаряжении. Я имею в виду стропа, подстропники  и все остальное. И не надо, Владимир Борисович, оправдываться. Ты прекрасно знаешь, что я не шашлыки буду жарить на Тавдинке, а бурить нефтяные скважины. В приказе главка все расписано. Так что давай без лишних словоизлияний.
 Обрадовал его и Ремезов:- завтра СУ- 905 начнет возить песок на отсыпку кустовых площадок.
 Артамонов вздохнул с облегчением и решил, что его место сейчас на Тавдинке, пока не будут смонтированы на кустах буровые. Но на следующий день его ждала еще одна неожиданность- Колодина перевели в главк, а на его место директором Тартинской конторы бурения назначен Санин. Таким образом, Артамонов остался в это непростое время без главного инженера. Тем не менее, он поздравил Санина с назначением и тут же уехал на Тавдинку. Исполнять обязанности главного инженера было поручено Штернбергу.
 Через неделю на кустовых площадках буровые вышки были установлены на места, и началась  пристыковка к ним силового и других блоков.
 В назначенный срок Артамонов доложил Муравленко о забурке первых скважин на Тавдинском месторождении.
 -Это дело надо отметить,- с улыбкой, потирая от удовлетворения руки, предложил в шутку Баиров.
 -А, что, это- мысль,- также, улыбаясь ответил Артамонов.

   
                Глава пятая.

  Григорьев поздравил Артамонова с успешным началом разбуривания Тавдинского месторождения,- ты и здесь оказался на высоте. Я читал очерк в Тюменской прессе о новом рекорде в скорости бурения, о ваших новых героях. И что важно- молодежь у тебя боевая. Подумать только- недавно перешел с Усть- Талинского месторождения на новую, еще не освоенную предприятием, площадь, а уже, гляди, с перьями.
 -Так у него же и фамилия подходящая- Дроздов,- рассмеялся Артамонов,  а потом уже серьезно добавил,- он  совсем молодой еще, а уже заканчивает аспирантуру, скоро научную степень получит. Вот такая у нас молодежь. И Моисеев ему под стать.
 -Хорошо, молодцы.
 -Молодцы- то они молодцы, но не все от них зависит. Не было бы этого тяжелого труда  в мороз и слякоть, в любую погоду простых людей- бурильщиков, помбуров, дизелистов- никакие звания и заслуги ничего абсолютно бы не решили. Все рекорды- на кончике долота, и подают его на забой именно эти люди. Буровая- это такая своевольная «штучка», что только чувствующие до самой глубины ее дыхание способны взять от нее максимум, на который они сами способны. Вот такая вот арифметика.
 -Все это, конечно, так, тут не поспоришь.  Но я знаешь, зачем тебя пригласил?- Григорьев изучающее посмотрел на Артамонова, тая за улыбкой оценивающий взгляд,- есть решение главка о пробной эксплуатации  Восточно- Талинского месторождения. Мне бы хотелось, чтоб ты оставил здесь, на Талинке три- четыре буровые бригады. А то мне стало известно, что у тебя задание- перебросить все буровые с Талинки на Тавдинку. Боюсь, не успею даже предупредить тебя. А тут понимаешь, какая штука-  не терпится начать новое месторождение разрабатывать. Перспективное, между прочим. Правда, решение есть пока  только о пробной эксплуатации, еще документации нет по нему хотя бы в минимальном  объеме. Но, черт возьми, помнишь, как мы начинали Усть- Талинку?- все на ходу, чуть ли не на коленях чертежи готовили. Я, конечно, несколько утрирую, но так и было, ведь. Поэтому главное-  начать, а там будет видно: если все будет в пределах  геологических прогнозов, то потребуется  расширять фронт работ. Прямо зуд какой- то, как хочется начать это месторождение. Я верю геологам. Я  нутром чувствую хорошую нефть на этом месторождении. И верю в великолепную его перспективу. Да что я все тут рассыпаюсь перед тобой, сам убедишься в этом. Вот такая может в недалекой перспективе вырисоваться ситуация, а ты, помнишь, плакался, что работы  для тебя здесь не будет. Запомни мое слово: здесь надо будет в недалеком будущем еще одну контору бурения формировать. Да, да, не улыбайся и не меньше твоей.
 Артамонов задумался, потом пожал плечами,- во- первых, я не говорил, что для меня здесь работы не хватит. Я сетовал на то, что в перспективе для меня здесь непочатый край работы, а контору хотят почему- то снять отсюда и перебросить в другое место. Ну, да шут с ним. А что касается твоего предложения, я  бы я не возражал, но ты, ведь, знаешь- я человек подневольный, куда скажут, туда и пойду.
 -Да я все понимаю, но хотелось бы все- таки с тобой делать эту работу и ты не последний здесь человек. Твое слово тоже много значит. Так что ты, на всякий случай, имей в виду мое предложение, а то ты можешь и так  сказать, что удобней на одном месторождении работать, а не распыляться  в разные стороны.
 -Можно, конечно, и так рассуждать. Но тут дело не в удобствах, а в распылении кадров линейных ИТР. Где я возьму столько людей, чтоб на два таких удаленных друг от друга участках работать? Мне сейчас надо сдавать скважины здесь и на Тавдинке, а где освоенцев столько взять? С бурового оборудования осваивать скважину я, как ты знаешь, являюсь ярым противником, и не пойду на это. Вот и ломаю голову, как выйти из положения.
 Артамонов на миг погрустнел, задумался, а потом поднял глаза на Григорьева,-  я твое предложение понял, спасибо на добром слове, но не хочу наперед загадывать, время покажет.
  Артамонов не знал, как может складываться ситуация с разбуриванием Тавдинского месторождения. Тяжело давались первые шаги.  И он уже корил себя за обещание Муравленко разбурить месторождение за пять лет, особенно, когда была угроза срыва графика начала бурения. Но Поталин нашел силы преодолеть отставание. Правда, Жаворонков помог техникой, Ремезов здорово выручил, но все остальное зависело уже от самого коллектива ССУ-6, его руководителя.
  Непривычно тяжело забуривали первые скважины на площадках с незаконченными работами по их обустройству. Работали, как это было не один раз, одновременно строители, вышкомонтажники, буровики. Тут же сновали краны и машины с такелажниками по завозу материалов для буровых. Иногда мешая друг другу, не обходилось при этом и без ругани. Но находили в себе силы и терпение смиряться со сложностями. К тому же морозы прибавляли всем хлопот, из- за чего были временные остановки работ. Не стояли только буровики- начало бурения  уже не давало возможности  передышки для согрева от морозов. Но буровикам к этому не привыкать. Они в заиндевевших от мороза робах, в таком же заиндевевшем замкнутом пространстве обшивки буровой размером восемь на восемь метров не давали замерзнуть железу. Небольшое облегчение пришло, когда на этих первых трех кустах спустили кондукторы. К этому моменту ушли вышкари, заканчивали, практически, работы сэсэушники. Только завоз труб, цемента шел каждый день, но эта работа осуществлялась теперь без помех.
 Пришли и первые радости, когда вторую скважину буровой мастер Петр Дроздов закончил с рекордной технической скоростью. Тут же информация об этом событии из главковских сводок перекочевала в редакцию областной газеты. А к тому времени по поручению Артамонова Николай Семеняка подготовил хороший очерк, который Артамонов тут же нарочным сумел передать в редакцию газеты. И собиравшийся прилететь журналист из области только развел руками- опоздал. А главный редактор, держа в руках очерк Семеняки,  прицокнул языком,- вот это работа! Печатать в завтрашнем номере и без купюр,- распорядился редактор, а потом задумчиво произнес,- я и не подозревал, что там, на месте могут быть такие мастера пера. Надо его сделать нашим внештатным корреспондентом.
 Сложнее складывалась ситуация с освоением скважин. Специалисты из «Сургутбурнефти» настаивали на освоении скважин с буровых станков:- Александр Николаевич, мы вам не дадим ни одного человека для расширения цеха освоения. Вы за полторы суток со станка спускаете НКТ, вызываете приток нефти и сдаете скважины. И двигайте, на здоровье, станок на новую скважину. Что вы все время упорствуете на своем? Кстати сказать, нашу позицию поддерживают и в главке.
 -Уважаемые, возьмите лист бумаги и карандаш да посчитайте экономическую выгоду от предлагаемой мною схемы работы. За эти полторы суток вышкари мне передвигают станок, и я еще успеваю за это время пробурить под кондуктор, а то и спустить его. А на предыдущей скважине работают освоенцы с подъемника. Я устал вам объяснять очевидные вещи. Ну, что ж, как говорят, спасибо за «помощь».
 Артамонов вынужден был пойти на крайность: он начал набор двух буровых бригад под  новые буровые станки, которые поставят для Тавдинки в мае с навигацией. Он эту поспешность перед своим начальством объяснил необходимостью обучить вновь формируемые бригады из приезжих новичков  новым технологиям и работе на станках БУ- 80, чтоб к началу работ бригады были готовы бурить  без оглядки и проволочек. А сам тем временем использовал их в освоении.
 -Мы не возражаем, Александр Николаевич, но за передержку численности ваши ИТР поплатятся премиальными,- согласились в главке, когда Артамонов попросил у Муравленко разрешение сформировать эти бригады .
 -Ну, какая же это передержка численности, если она предусмотрена штатным расписанием?-  Парировал Артамонов.
 -Да,- согласились в главке,- но новые бригады предусмотрены только с мая месяца. 
 Артамонов вынужден был написать по этому вопросу обстоятельное письмо на имя Муравленко. Он не знал, какое будет решение Виктора Ивановича, но это письмо носило характер упредительного оправдания на случай, если на его голову надвинутся «грозовые тучи». Хотя, один выговор он уже получил.
  Сейчас Артамонова, уже в который раз, волновала ранняя оттепель конца марта, и опять, как всегда, не хватало самую малость времени, и сетовали в этом случае на погоду. И было отчего: зимняя дорога в результате оттепелей «потекла», а на летние кусты еще не все материалы завезены. К тому же и с перетаскиванием буровых с Талинки на Тавдинское месторождение могут возникнуть сложности. И тут уж, хочешь, не хочешь, а освоение пробуренных скважин на Талинском  месторождении придется выполнять с подъемников- буровые станки нужно без промедления  перебрасывать на Тавдинку. Артамонов последнее время жил, как под дамокловым мечем, который может в любое время опуститься на его голову. Он старался об этом меньше всего, по мере возможности, думать. И сейчас уходил от Григорьева с одной мыслью- успеть до оттепели завести все необходимые материалы и буровые станки на Тавдинку. И Бог милостив.
 А в конце марта начался двадцать четвертый съезд КПСС и делегатом на него избран буровой мастер Максимов. В Усть- Талинске все приникли к телевизионным приемникам и смотрели сообщение о присвоении ему звания Героя Социалистического труда и вручение наград секретарем ЦК КПСС Сусловым.  А накануне в средствах печати, на радио и телевидении прозвучали указы о награждении по итогам работы за истекшую пятилетку большого количества Тюменских нефтяников, строителей и других работников высокими правительственными наградами. А Артамонову, Максимову и начальнику цеха НПУ «Талинскнефть» Терентьеву, а также буровому мастеру Тартинской конторы бурения Левантову в числе людей с других регионов Тюменского Севера, присвоено звание Героев Социалистического Труда. Предприятие НПУ «Талинскнефть» и его руководитель Григорьев награждены орденом Ленина. Григорьев тут же позвонил Артамонову, поздравил его с высокой правительственной наградой. Артамонов ответил ему взаимностью.
 -Спасибо, Александр Николаевич, и полагаю, что без твоего упорного труда и всего вашего коллектива не было бы ни у меня, ни у нашего коллектива высоких наград. Поэтому присвоением тебе  звания Героя Труда  по достоинству оценен твой труд и труд всего твоего коллектива. Искренне говорю-  ты эту награду получил по достоинству. Я рад за тебя.
   Особенно Артамонов рад был поздравить Алтуфьева с награждением его орденом Трудового красного Знамени. Он уже передвигался самостоятельно не без труда с помощью палочки. Он сам открыл дверь Артамонову, когда тот вошел с букетом и сумочкой с шампанским и коньяком. Жене Алтуфьева принес большую коробку конфет. Они поздравили друг друга, посидели за столом. На прощанье Артамонов спросил:- когда на работу, Сергей Анатольевич?
 Тот ответил кратко с улыбкой,- скоро. Вот только съезжу в Белокуриху, подлечусь немного, а тогда и за дело можно браться.
  А сам Артамонов не знал как себя вести: в душе смешение чувств. Восторг перемежался с неловкостью своего нынешнего положения, вознесшего его высоко над людьми, и он будто чувствовал себя  виноватым перед ними за свое положение, когда его поздравляли, кто искренне, кто с завистью. Он даже старался избегать встреч со знакомыми, а когда это становилось неизбежным, он на поздравления смущенно отмахивался рукой, сопровождая этот неловкий жест многозначительным:- да… К тому же  награды у меня еще нет,- и только потом добавлял положенное в таких случаях: -спасибо,- и поспешно уходил по делам, не давая возможности  встречным для славословий в свой адрес, которые он  по жизни не любил выслушивать. 
 Награду он получил через неделю в торжественной обстановке  в обкоме партии вместе с другими награжденными. После награждения с поздравлениями высокого партийного руководства состоялся торжественный прием у Муравленко. Поскольку кабинет всех приглашенных не вмещал, встреча состоялась в актовом зале главка. Муравленко поздравил всех с высокими Правительственными наградами, пожелал, как водится, всяческих благ и успехов. Торжественный ритуал закончился праздничным застольем в ресторане, а перед тем Муравленко пригласил Артамонова к себе в кабинет.
  Зашли по приглашению Муравленко Аржанов и Сафиуллин.
 -Для начала, Александр Николаевич, прими еще раз наши поздравления с высокой Правительственной наградой. Но имей в виду, что награды просто так не даются, и мы ждем от тебя новых успехов,- засмеялся Муравленко.
 К поздравлению присоединились Аржанов с Сафиуллиным, пожали Артамонову руку.
 -Ты что так раскраснелся, Александр Николаевич? Тяжела ноша или тебя смутили пожелания Виктора Ивановича новых больших успехов? Ты не переживай, но не забывай, что вниз по лестнице тебе уже никто не даст спускаться, так и знай,- в шутливой форме заметил Сафиуллин.
 -Я особенно не переживаю, но меня другое смущает: не так давно мне строгача закатили, а после этого Звезду Героя Труда вручили. Я, откровенно говоря, о награде уже и думать перестал.
 -А ты не смущайся и носи ее смело, она у тебя заслужена. А что касается дисциплинарного взыскания, так это за дело. Вас не одерни,  вы такого натворите, что потом и не расхлебаешься. Вот так, дорогой ты мой, Александр Николаевич,- по- отечески слегка пожурил  Муравленко.- Но я тебя не для этого пригласил. Мы тут с Феликсом Григорьевичем и Михаилом Николаевич подумали и пришли к такому выводу: странно как- то смотрится, когда на Тавдинке работают две конторы бурения и работают по- разному. Даже не ловко  сопоставлять эти два предприятия.   
 Артамонов напрягся, слушая Муравленко, и понимал, что за этим не большим вступлением кроется какое- то очередное масштабное предложение Муравленко. Он никогда просто так не пускался в своего рода лирические отступления. Обычно  Муравленко высказывал свое предложение сразу, а чаще всего это было уже готовое решение, без обиняков, напрямую. А тут пустился в мотивацию грядущего предложения. Но Артамонов сколько не силился, не мог  понять, куда клонит начальник главка. И неожиданно ему пришла в голову мысль: «Никак он хочет меня по почину Валентины Гагановой  перевести директором Тавдинской конторы бурения?» Артамонов похолодел от этой мысли.
 -Так вот, мы посоветовались тут и  решили соединить эти два предприятия в одно и назначить тебя начальником управления. Кстати, есть приказ Миннефтепрома о реорганизации системы управления буровыми предприятиями. На базе контор бурения будут сформированы управления буровых работ. Немного изменится организационная структура предприятия. А во всем остальном все останется по- прежнему. Ну, так как тебе наше предложение?
 Артамонов вздохнул с облегчением,- я полагаю, что это у вас не просто предложение, а  уже созрело в  готовое решение и тут мне остается только приложить руку к козырьку и сказать: «Есть!»
 -Ну, вот и отлично.
- Правда, тут есть вопросы: а что будет с Кречетовым? Что делать с теми вахтовиками, которые живут в Сургуте?  Будет очень сложно возить вахты с Усть- Талинска и Сургута.
 -О, видишь как: Артамонов уже проблемы обозначил,- обратился Муравленко к Сафиуллину. А потом повернул голову к Артамонову,- ты не мучайся, Александр Николаевич, это не такие уж сложные вопросы. Относительно Кречетова-  ему можно предложить место главного инженера во вновь созданном УБР, если ты и  он не будете возражать. У тебя же должность главного инженера вакантная? А что касается  Сургутских вахтовиков, то им можно предложить переехать в Сургут на работу. Там кадры тоже нужны. Тем более- с квартирами их без лишних разговоров возьмут. Ну, так как, Александр Николаевич, согласен?
 -Да, конечно.
 -Ну, вот и хорошо. Наши специалисты еще поработают над  структурой нового УБР и в течение, думаю, месяца этот вопрос будет оформлен приказом.
 Артамонов ушел от Муравленко в восторженном смятении, не зная, куда деть себя теперь. Под ногами он ничего не видел, шел, словно в раздвинутом настежь пространстве, а душе казалось тесно в его трехмерном измерении. А время, ему казалось, перестало  существовать. Был только мир, создаваемых в его сознании образов. Он еще не успел осмыслить всего содержания недавнего разговора, а в его разгоряченной голове виделось новое предприятие, новые люди. Неизбежность каких- то, возможно, не совсем легких, кадровых решений, формирование новой базы предприятия и весь ворох предстоящих в связи с этим дел. И эти все мысли теперь неотступно следовали за ним, он уже жил ими, и теперь не мог легко и просто избавиться от их навязчивых воздействий на его разгоряченное сознание.
 По приезду Артамонова в Усть- Талинск в ДК «Юность» состоялось торжественное собрание по поводу вручения работникам предприятий Усть- Талинска Правительственных наград. После торжественной части должен состояться концерт певицы  Галины Ненашевой. Люди и того и другого ждали с нетерпением. Они, все нарядные, слегка взволнованные собирались в просторном светлом фойе дворца культуры, группируясь  со своими  друзьями, знакомыми. Заводили надуманные, так, ни о чем, беседы, коротая в радостно-напряженном ожидании время.
 Семеняка и Прохоров пришли вместе и тут же в фойе встретили Баирова. Он раскрасневшийся с нарочитым спокойствием подошел к ним и в шутливой форме поздоровался,- привет татарам,-  и подал руку сначала Прохорову, глядя ему внимательно в глаза, потом крепко пожал руку Семеняке.
 -Как успехи? Я слышал, вам помощь нужна,- подшучивал над Прохоровым Баиров.
-Ну, наши успехи в сравнении с вашими более, чем скромны. Но мы не жалуемся, план выполняем, премиальные дают- что еще? Поэтому и в помощи не особо нуждаемся. Наоборот, мы посчитали возможным поделиться с вами нашим большим пирогом. А то иначе, я слышал, вас могли отправить куда подальше отсюда, на север разрабатывать нефтяную целину. Только не надо, Рево Хасанович, благодарностей,- ответил шуткой, улыбаясь Прохоров.
 -Да, уж…,От того- то от вас, наверно, Швецов сбежал на Тартинку к Санину,- и с какой- то высокомерной поспешностью Баиров направился к входу в зал.
 -Что это Баиров на тебя с подковыркой?- спросил у Прохорова Семеняка.
 -Да…- Прохоров досадно махнул рукой,- давно не виделись. Не обращай внимания.
 Зазвенел звонок, и люди шумно направились в зал. Все торопились занять передние места в предвкушении  ожидаемого концерта. Долго еще хлопали стульями, потом притихли, направив взгляды на сцену, где был установлен, накрытый красной бархатной скатертью длинный стол.
 -А откуда цветы на столе? Март же,-  спросил шепотом у Семеняки Прохоров.
 -Как откуда? В теплице выращивают. Скоро, говорят, в столовых, садиках свежие огурчики появятся. Это в вашем Душкино ничего нет.
 Зал зашумел и разразился аплодисментами, когда на сцену из- за кулис вышел первый секретарь горкома партии Седых,  за ним –председатель горсовета Лопатин, второй секретарь горкома партии Аникеев  и следом в черном костюме с орденом Ленина на груди начальник НПУ Григорьев, затем в таком же костюме с орденом Ленина и  золотой звездой Героя Труда Артамонов, буровой мастер Максимов, начальник цеха НПУ Тереньев, буровой мастер Левантов также с золотыми звездами Героя Труда.  Вошедшие под неумолкающие аплодисменты заняли места за столом президиума. Седых поднял руку и подвинул к себе микрофон. Зал притих.
 -Разрешите, дорогие товарищи, ваши аплодисменты принять как дань признания трудовых заслуг товарищей Григорьева, Артамонова, Тереньева, Максимова, Левантова и всех тех, кто сидит в этом зале, кто находится на трудовой вахте,  и  разрешите еще раз от вашего имени выразить им большую признательность за их неутомимый труд на благо нашей Великой Родины и поздравить с высокими Правительственными наградами.
 Зал поддержал слова Седых аплодисментами. Тот покивал головой, потом поднял руку:
 -Товарищи! Вы все знаете, что несколько дней назад закончился двадцать четвертый съезд партии, который подвел итоги, без преувеличения сказать, грандиозной работы нашего народа за истекшие пять лет по укреплению материально- технической базы социализма. И  в этой работе есть немалая толика труда наших буровиков, промысловиков, строителей, транспортников и всех тех, кто своим, не боюсь этого слова, поистине титаническим трудом  внес неоценимый вклад в реализацию решений нашей партии, правительства по увеличению объемов добычи черного золота. Честь и слава трудящимся нашего города и района!
 Вы знаете, что прошедший съезд принял поистине исторические решения, реализация  которых позволят еще более укрепить экономические могущество нашей страны, поднять на более высокий уровень благосостояние народа. Съезд подтвердил построение в нашей стране развитого социализма, и это стало новой вехой в поступательном движении СССР по пути построения коммунистического общества.
 Вы знаете, и я лишь повторю некоторые данные об итогах работы наших нефтепромысловиков. Так, за истекший год нефтедобывающие предприятия добыли тринадцать с половиной миллионов тонн нефти, а НПУ «Талинскнефть»- свыше десяти миллионов тонн. К этому добавлю, что даже самые крупные объединения нашей страны не имеют таких показателей. И только за истекшие не полных три месяца этого года НПУ «Талинскнефть»  добыто два миллиона семьсот пятьдесят тысяч тонн нефти. В пересчете на год этот показатель выходит на цифру одиннадцать миллионов тонн. Никогда еще в нашей стране предприятия не имели миллионного прироста тонн добычи нефти в год. И за этими цифрами стоит нелегкий труд всех работников предприятия. Начальник НПУ товарищ Григорьев награжден высшей наградой нашей родины- орденом Ленина, а начальник цеха добычи нефти товарищ Терентьев Виталий Дмитриевич удостоен звания Героя Социалистического труда.
 В связи с вышеизложенными показателями нельзя не упомянуть о поистине героическом труде наших буровиков, без которых был бы просто немыслим упомянутый объем добычи нефти. Особо следует отметить работу трудового коллектива Усть- Талинской  конторы бурения. Этот коллектив в истекшем году вышел на показатель без малого миллиона метров проходки горных пород в год. Буровики этого предприятия всегда были лидером среди других буровых коллективов главка, а сейчас он признан лучшим среди буровых предприятий в нефтяной отрасли. И по чести два работника Усть- Талинской конторы бурения удостоены звания Героев Социалистического труда. Не на много отставал от них и трудовой коллектив Тартинской конторы бурения, а буровой мастер этого предприятия товарищ Левантов также удостоен звания Героя Социалистического труда. На хорошие показатели работы в труднейших условиях вышел коллектив буровиков Тавдинской конторы бурения.
 Я, товарищи, назвал только некоторые коллективы нефтяников. Но мы все должны помнить, что без труда геофизиков, строителей, транспортников, энергетиков, работников торговли, медиков, учителей и всех тех, кто в той или иной мере причастен к каждой тонне добытой нефти, каждому метру пробуренных горных пород не было бы и этих поистине фантастических результатов в добыче нефти. Честь и слава всем нашим труженикам!
 Зал раздался громом оваций. И только когда они  утихли, Седых повернулся к Григорьеву и что- то шепотом его спросил. Тот молча кивнул головой и Седых, уже обращаясь к залу, произнес:
 -А теперь, товарищи, прошу внести в зал знамя  нефтепромыслового управления «Талинскнефть».
  Сидевшие в зале люди повернулись на звуки барабанной дроби со стороны входной двери. Дверь открылась, и в зал вошли  сначала два барабанщика в пионерской форме и  красных галстуках. За ними чеканным шагом вошел пионерский почетный караул, затем со знаменем из красного бархата с кистями  торжественно проследовал секретарь парткома НПУ Вершинцев Юрий Герасимович. Замыкал шествие пионерское звено почетного караула. Зал встал, и в помещении воцарилась торжественно-приподнятая атмосфера. Люди проводили взглядом шествие с красным знаменем к возвышению сцены, и когда барабанная дробь смолкла, а почетный пионерский караул выстроился у знамени люди сели. К трибуне подошел Седых с красным альбомом в руке. Он открыл альбом и  торжественно произнес:
 -Товарищи! Указом Президиума Верховного Совета СССР за выдающиеся трудовые свершения в освоении Усть- Талинской и Тартинской группы нефтяных месторождений и проявленные при этом трудовой героизм наградить нефтепромысловое управление  «Талинскнефть» орденом Ленина.
 Седых взял со стола обшитую красным бархатом коробочку, спустился со сцены в зал. Под аплодисменты зала он прикрепил к знамени орден и обратился к подошедшему начальнику НПУ Григорьеву,- принимайте знамя, товарищ Григорьев.
 Григорьев поцеловал кончик знамени, взял в руки древко и со знаменем поднялся на сцену. Зал рукоплескал. Рукоплескал людям, чьим трудом засияла на знамени высокая Правительственная награда, руководителю НПУ Григорьеву, раскрасневшемуся от смущения и внутреннего еле сдерживаемого восторга. Он приподнял знамя над головой, показывая его всему залу.  Под несмолкаемые аплодисменты Григорьев установил знамя в специальную подставку, поправил его концы, повернув знамя орденом к залу. Он еще раз взглянул на знамя, сверкающий орден и подошел к трибуне:
 -Товарищи! Трудно в такую минуту сдержать нахлынувшее волнение, которое сродни  тому состоянию, которое мы испытывали, когда без малого семь лет назад в небольшом поселочке на берегу Аганки мы открывали задвижку, через которую наполняли нефтеналивную баржу первой Усть- Талинской нефтью. Мы тогда не думали о предстоящем времени и его каких- то особых приметах, а просто жили и работали и безмерно радовались этому небольшому ручейку нашей нефти, который потек в нефтеналивную баржу. И вот тогда эта первая нефть виделась нами, как начало нашей нелегкой и в то же время исключительно интересной жизни. Вместе с нами в немыслимых условиях росли и нашим с вами трудом обустраивались месторождения, строился город, поселки, возводились объекты, формировалась наша новая жизнь, новые люди.  Небольшой и невзрачный поселок превратился в город с прекрасными перспективами, а вместе с городом строились новые семьи,  рождались  дети, которые в будущем станут на наши места. И пусть еще жизнь в нашем городе не отвечает нашим замыслам, не все еще удается из намеченного выполнить по вполне объективным причинам, но я верю- мы справимся и сделаем наш город, нашу жизнь еще лучше, еще красивее. И я верю в это, и иначе нельзя, если рядом есть вот такие люди, без которых просто немыслим был бы сегодняшний наш день. Спасибо вам, дорогие товарищи! 
 Григорьев, порозовевший, сел на свое место за столом президиума. Седых  одобрительно пожал ему руку, взял в руки папку и с ней направился к трибуне.
  -Товарищи! А теперь позвольте приступить к выполнению еще одной важной и весьма почетной для меня и моих товарищей миссии- награждению передовиков производства правительственными наградами. Итак, Указом Президиума Верховного Совета СССР за большие трудовые заслуги и проявленную при этом трудовую доблесть наградить орденом Ленина следующих товарищей:
бурового мастера Усть- Талинской конторы бурения Дисаева Сарвара Рахимовича;
оператора по добыче нефти нефтепромыслового управления «Талинскнефть» Звонарева Александра Константинович;
бригадира монтажников строительного управления № 10 Устименко Виктора Александровича;
 бурильщика Усть- Талинской конторы бурения Горбатова Ивана Александровича;
начальника ПДС Усть- Талинской конторы бурения Баирова Рево Хасановича;
 С волнением награждаемые поднимались на сцену, и поочередно второй секретарь горкома партии  и председатель горсовета вручали им коробочки с орденами и удостоверения. В зале стояла напряженная тишина, и когда награжденные получали обшитые кранным бархатом заветные коробочки, зал восторженно рукоплескал награжденным. Некоторые с одобрением кивали головами, и давали какие- то пояснения сидящим рядом товарищам.
 -Вань, а ты помнишь Устименко? Помнишь, как он приходил в первую осень нашего приезда по поводу  приведения нашего общежития в порядок. Мы тогда изрядно померзли в этой общаге. Но интересное было время. Тогда Устименко совсем молодой был, а сейчас, смотри, такой возмужалый мужчина. Как люди меняются. Это мы с тобой остаемся все такими же, как прежде.
 - Ну да, Коля,  молодыми да красивыми. Только вот седины что- то у нас на висках многовато.- улыбнулся Иван, согласно кивая головой на высказывания Семеняки, и горячо рукоплескал, когда Горбатов получал награду.- А вот это правильно, совершенно заслужено Иван Александрович получил орден. Это, Коля, брат Александра Константиновича. Интересно, как они там, в Куйбышеве, как Зинаида Николаевна?- С грустью Иван вспомнил Горбатовых и помахал Ивану Константиновичу рукой, когда тот спускался в зал. Он увидел Прохорова и с каким- то смущением махнул ему рукой, мол, «так уж получилось» и сел на свое место в зале.
 -А вот Баирову что- то не хочется  в ладоши хлопать. Конечно, он заслужил награду, но не такую высокую,- недовольно покачал Николай головой, но все же поаплодировал.
 -Это ты зря, Коля. Все- таки он много сделал для организации работы всей ПДС. Помнишь, как в первые годы контора попала в цейтнот? И он после Сыромолотова смог переломить ситуацию. Так что зря ты, Коля.
 -Может, быть, может быть. Но, на мой взгляд, Ваня, ты  просто добрый человек. Ну, да Бог с ним, я лучше помолчу, а то на нас уже поглядывают, скоро шикать начнут.
 Николай сел ровно, упершись плотно к спинке кресла, и направил взгляд на Седых, который уже к тому времени объявил имена награжденных орденом Трудового Красного знамени. Люди подходили на сцену, брали награды и под аплодисменты спускались со сцены в зал. Это были промысловики, буровики, вышкомонтажники, транспортники,  строители.
 -Штернберг Владимир Михайлович, главный технолог Усть- Талинской конторы бурения,
 Штернберг активно прошел из средних рядов по залу, поднялся на сцену. Артамонов в это время что-то шептал на ухо Седых, а Аникеев под шумные аплодисменты зала вручал ему награду.
 -Алтуфьев Сергей Анатольевич  директор Усть- Талинской вышкомонтажной конторы,- произнес Седых и в зале воцарилась тишина, люди оглядываются, а на сцену никто не выходит. Потом поднялся с места главный инженер вышкомонтажной конторы Леонтьев и сообщил, что Алтуфьев в отъезде, в санатории на лечении.
 -Ну, что ж, пожелаем Сергею Анатольевичу быстрейшего выздоровления. Продолжим. Награждается Прохоров Иван Денисович, инженер- технолог Усть- Талинской конторы бурения.
 В зале произошла небольшая заминка. Иван Прохоров поднялся было, а потом присел на место. Он испытал до покраснения щек неловкость оттого, что поднялся за наградой, будучи работником другого предприятия, а, значит, это не его награда. Ведь, Седых четко произнес название предприятия, а «…я, как последний дурак, поднялся получить чужую награду. И наверняка люди видели, как я поднялся. Стыдоба какая!»
 А Седых тем временем повторил:-  Прохоров Иван Денисович есть?
 И тут неожиданно вмешался, сидевший за столом президиума Артамонов. Он видел,  Прохорова в зале перед началом собрания и теперь окинул быстрым взглядом зал в его  поисках. Он быстро нашел Ивана в середине зала с поникшим лицом и позвал его рукой,- подходи, Иван Денисович, что сидишь? Это тебя касается.
 Сидевший рядом Семеняка подтолкнул Прохорова и вполголоса произнес,- иди, иди, Ваня. Тебя приглашают.
 Прохоров еще пуще раскраснелся, передвигаясь по проходу между залом и сценой.  Он  не видел ничего перед собой, только перед глазами, как небо, расстилалось голубое  половое покрытие, которое непривычно сдерживало его обычно размашистую  поступь, цеплялось за ботинки,  и он при походе к ступеням подъема на сцену оступился и чуть не упал. «Ну, вот, еще не хватало распластаться тут перед всем народом»,- мелькнуло в голове Прохорова, обескуражив его до неприличия. Он поднялся на сцену и не определился к кому подходить: то ли к Аникееву, то ли к Лопатину. Аникеев улыбнулся и подозвал Прохорова к себе:- подходи, Иван Денисович, смелее,- Анатолий Михайлович протянул открытую Прохорову коробочку с орденом, следом  удостоверение и пожал ему крепко, по- мужски,  руку,- поздравляю, Иван Денисович с заслуженной наградой. Только смелее, смелее  надо быть.
 Тут, улыбаясь,  вмешался в разговор, сидевший рядом за столом, Артамонов:- он привык, наверное, что его все время ругают, а когда награду стали вручать, растерялся с непривычки,- он вместе с Аникеевым рассмеялись и Артамонов добавил,- кстати, Анатолий Михайлович, это Прохоров забурил первую эксплуатационную скважину  на Усть- Талинском месторождении. Спасибо, Иван Денисович, за труд. Надеюсь, мы еще поработаем вместе.
 Прохоров смущенно выслушал Артамонова, поблагодарил за награду и с некоторым облегчением вернулся на место. Семеняка, поздравляя и пожимая Прохорову руку, тут же попросил,-  покажи, Ваня.
  Прохоров открыл коробочку и подал в руки Николаю орден с пятиугольной голубой колодкой с синими каемками. Сам орден отсвечивал флагом из красной эмали и эмблемой- серп и молот. Семеняка полюбовался орденом, поворачивая его на ладони,    потом вернул Прохорову,- молодец, Ваня, поздравляю еще раз,- и шепотом спросил,  улыбаясь:- вечером после концерта «обмоем?»
 Прохоров с улыбкой кивнул, и они снова устремили взгляды на сцену. Там продолжалось награждение передовиков производства. Вручали орден Знак Почета. Им было награждено свыше десяти человек. Среди награжденных два буровых мастера из Тартинской конторы бурения, бурильщики и два помбура Усть- Талинской конторы бурения.
 Неожиданно для себя, Семеняка услышал свою фамилию в числе награжденных медалью «За Трудовую доблесть». Он с удивлением качнул головой и направился на сцену. Награду он получил из рук Аникеева и Артамонов присоединился к поздравлению, добавив, обращаясь к Аникееву,- Николай Федорович был в числе тех людей, которые первыми приехали со мной в Усть- Талинск осенью шестьдесят четвертого. Кстати, Анатолий Михайлович, Семеняка -  превосходный художник, кроме этого занимается еще и резьбой по дереву. К слову сказать, он  вообще мастер на все руки. А сейчас заканчивает факультет журналистики в МГУ. Вот такие у нас кадры, Анатолий Михайлович!
  Артамонов имел слабость в удобном случае прихвастнуть хоть чем- то  перед своими знакомыми, испытывая при этом неподдельную гордость, и сейчас таким  объектом стал Семеняка. А тот, смущаясь и слегка краснея, выслушивал похвалы в свой адрес. Это был как раз тот случай, когда Семеняка вынужден был выслушивать сладостные дифирамбы, не протестуя. В ином случае он бы просто оборвал подобные словоизлияния одним резким словом: «Прекрати!» А сейчас  лишь поблагодарил за награду и  поспешно ушел на свое место в зале.
  Прохоров сразу же взял из его рук коробочку и положил на ладонь сиреневую пятиугольную колодку с серебряной медалью. В кругу медали светилась красная звезда с серпом и молотом.
 -Поздравляю, Коля, с замечательной наградой. Красивая,- покачивал он удовлетворенно из стороны в сторону ладонь с медалью, любуясь ею. Потом вернул награду Николаю.  Он бегло взглянул на часы,- Коль, интересно долго ли продлиться награждение? Осталось до концерта полчаса. Наши,   наверно, уже ходят по фойе в нетерпении.
 -Да, ты что, Ваня? Они в лучшем случае придут минут за десять до начала. Ты что, наших женщин не знаешь?- они целый час будут прихорашиваться. А им еще и детей надо пристроить соседям. Так что и опоздать могут.
  Многие  получили пригласительные на торжественное собрание и на своих жен. Николай с Ваней- тоже. Была только проблема с тем, куда пристроить детей  на это время. А на концерт так хотелось попасть! Ненашеву они видели только по телевизору в сборных концертах. А тут полуторачасовая программа вживую. Разве такое можно пропустить? Тем более, что Ненашева замечательная певица с красивым бархатным голосом. Благо, соседи согласились  два часа побыть с детьми. И сейчас Коля и Ваней с вожделением ожидали предстоящего концерта. Они уже перешептались обо всем и теперь смотрели последние аккорды торжественного собрания.
  В  заключительном слове  Седых поздравил присутствующих с высокими правительственными наградами и выразил благодарность за самоотверженный труд. Он сделал акцент на слове «самоотверженный», вкладывая в это слово особо значимый, неизмеримый своей непостижимостью, смысл, сделав поднятой вверх правицей величественный жест. Потом опустил ее, уточняя:-   если честно, разве можно, товарищи, подобрать такие слова, которые бы своим смысловым значением позволяли постичь ту меру человеческих усилий, нередко на грани самопожертвования, которые заложены в каждой капле добытой нефти, в каждом метре пробуренных скважин, в каждом квадратном метре возведенного жилья, в каждом метре построенных нефтепроводов. А, ведь, не каждый способен на подобную самоотдачу. И не все выдерживали созданный вами темп работ в этих, подчас невыносимых, условиях. И где найти те слова, которыми можно оценить высокий вклад каждого труженика в общее дело, о котором невозможно говорить без особой гордости? Я уверен, придет время, и назовут творения рук ваших, без всякого преувеличения, великим подвигом. А, ведь, по сути, так оно и есть. И  говорю я эти слова, не забывая заглядывать в перспективу. А там- не менее грандиозные стоят перед нами задачи, как и ждут не менее великие свершения рук ваших,  разума вашего. Спасибо вам, товарищи, за труд во благо нашей отчизны, всего нашего народа.

  В Тавдинской конторе бурения с удивлением и большой долей неожиданности восприняли в начале мая приказ «Главтюменьнефтегаза» об объединении Усть- Талинской и Тавдинской контор бурения, создав на их базе Усть- Талинское управление буровых работ №1. «Если есть УБР-1, значит, будет и УБР-2. Почему бы на базе Тавдинской конторы бурения не создать это самое УБР-2? И пусть они работают параллельно»,- с удивлением и неудовольствием вопрошали  друг у друга работники Тавдинки. Весь день только и разговоров было об этом организационном преобразовании. И эти разговоры были не лишены своего, особого смысла, поскольку за ним стояли судьбы многих, если не большинства, работников предприятия. Даже Прохоров неожиданно вспомнил слова Артамонова: «Надеюсь, мы еще поработаем вместе» и только теперь понял их подоплеку. Однако, времени у Тавдинцев для длительного размышления не было. На следующий день утром Артамонов позвонил Кречетову и попросил через полчаса прислать кого- нибудь на вертолетную с автобусом встретить его и главных специалистов для решения означенного приказом главка вопроса по существу,- и, главное,- добавил он,-  чтоб все специалисты, начальники цехов, буровые мастера- были на месте.
  Кречетов посмотрел на часы и пригласил к себе Первушина, своего заместителя по общим вопросам,- бери, Михал Матвеевич, автобус и поезжай на вертолетную встречать гостей с Усть- Талинска- будут большие смотрины…Потом, потом, Михал Матвеевич. Я сам еще ничего не знаю. Езжай, времени в обрез.
 Секретарше он поручил срочно обзвонить всех главных специалистов, начальников цехов и пригласить в контору на собеседование, посмотрел на часы, добавив,- чтоб через пятнадцать минут все были здесь, у меня.
  На улице дул пронизывающий северный ветерок на фоне моросящего холодного дождя. «И в  такую мерзкую погоду Артамонов решил приехать «распределять портфели». Не мог отложить эту работу хотя бы на день- другой?»,- сетовал Первушин, садясь в новенький автобус  КАВЗик. До вертолетной было три минуты езды, и по приезду он не стал выходить из автобуса, только посматривал на серое в облаках небо. Погода была летной, и Первушин видел, как диспетчер Маша Ширяева, прячась от дождя под зонтом, отправляла вертолетом тампонажников, стропальщиков на четыреста семьдесят первый куст. А в это время в небе застрекотал вертолет МИ-8 из Усть- Талинска. Первушин взволнованно поглядывал через окно в небо и, когда вертолет начал приземление, вышел из автобуса. Из вертолета, без  остановки винтов началась высадка пассажиров. Первым спустился на землю в болотных сапогах Артамонов и, наклоняясь, пряча голову в плечи, удалился от вертолета.  Первушин подошел к нему, представился.
 -И что, Михаил Матвеевич, вы все время в такую погоду вот так отправляете людей на работу?- Он показал в сторону садящихся рядом на другой площадке в вертолет рабочих,- неужели нельзя сколотить хотя бы простой деревянный навес? Люди уже все промокли- какие из них теперь работники? Чтоб сегодня же навес был сделан. Доски, надеюсь, есть?
 -Сделаем, Александр Николаевич.
  Первушин покорно воспринял указание нового руководителя предприятия, как должное, понимая, что спорить –себе дороже, тем более, что Артамонов прав. Он давно собирался поставить сюда списанный вагончик, но все не доходили руки. Поэтому он молча  согласился, и, когда все подошли, показал рукой в сторону автобуса,- прошу, товарищи.
 Артамонов и с ним еще шесть человек: Баиров, начальник ПТО Талгатов, исполняющий обязанности главного механика Семаков,  главный бухгалтер Криушин, заместитель по экономике Кильмаметов и заместитель по общим вопросам Пожидаев один за другим поспешно сели в автобус. Когда дверь за последним зашедшим в автобус Баировым закрылась,  Первушин дал команду водителю ехать в контору.
 А в конторе с волнением и любопытством жили ожиданием руководства из Талинска. Секретарша Аня, маленькая белокурая женщина, похожая своим ростом больше на подростка, чем на семейную женщину, с деловым видом подшивала в папку какие- то бумаги, что- то записывала в своем журнале. Суетливо перебирала бумаги. К ней подходили с немым вопрошанием, и она только отрицательно качала головой.  Пришли приглашенные специалисты, и Аня молча показала на дверь Кречетова, и те, так же молча, вошли в кабинет.
 Через какое- то время дверь в приемную шумно открылась и вслед за Первушиным в кабинет Кречетова стали проходить Артамонов со своими заместителями и специалистами. Секретарша неожиданно остановила свой взгляд на Баирове и в изумлении покраснела. Когда все с приемной зашли к Кречетову, тут же к Ане чуть ли не на цыпочках прибежали несколько любопытствующих. Секретарша сразу с тихим возгласом пролепетала:- бабоньки! Представляете, в числе прибывших с директором Талинской конторы бурения-  наш председатель колхоза. Я чуть не обомлела, когда его увидела. А вы знаете, он, кажется, тоже меня узнал. Он таким внимательным взглядом посмотрел на меня. Я тогда при нем только начинала работать после школы. Учетчицей была.
 Слушавшие,  изумленно покачивали головами, а инженер планового отдела Киселева неожиданно спросила,- а что председатель колхоза здесь, у нас будет делать?
 Анна только недоуменно пожала плечами. Вскоре с приемной, окинув тревожным взглядом дверь, за которой находился кабинет Кречетова, тихо все разошлись по своим местам и старались больше там не появляться без надобности- позовут, если что.
  Вошедшие в кабинет директора из Усть- Талинска люди поздоровались с сидевшими на стульях вдоль стен специалистами,  начальниками цехов Тавдинской, теперь бывшей, конторы бурения, внимательно поглядывая на них, и по приглашению Кречетова присели за, приставленный к директорскому, длинный стол. Артамонов, по настойчивому предложению   Кречетова сел на его место. Поначалу он почувствовав себя как- то неловко, словно был не в своем кресле, поерзал на нем, зачем- то заглянул под стол,  потом достал из портфеля папку, открыл ее. Все в полной тишине молча и с интересом наблюдали за Артамоновым. Тот, словно почувствовав на себе пристальные взоры, поднял голову, провел взглядом  присутствующих:
 -Ну, что ж, товарищи, не будем терять время и начнем со штатного расписания. Оно у нас пространное и  над его комплектованием придется много поработать.
 Артамонов перелистал несколько бумаг в папке, остановив пристальный взгляд на следующей странице,- ну. вот, начнем, пожалуй, с главного:  буровых бригад.
 Кречетов, услышав от Артамонова это неприятное для него начало расстановки кадров, поежился, покрутив головой, и спрятал руки под стол. Ему очень не хотелось, чтобы его, Тавдинские буровые бригады подверглись перетасовке и кромсанию в этой не совсем приятной для него процедуре  деления людей на «ваших» и «наших», что, к великому его сожалению, было неизбежным. Артамонов заметил перемену в лице Кречетова, он где- то даже в душе понимал его состояние, но остался бесстрастным и продолжил:- Талинская контора бурения имеет в своем составе семнадцать ходовых бригад бурения, Тартинская- шесть. Штатное расписание предусматривает наличие двадцати одной бригады. Следовательно- две бригады лишние. У кого какие будут соображения относительно этих двух бригад,  и какие из них, по вашему соображению, в это число попадают?
   Кречетов, словно боясь, что его опередят в решении озвученной проблемы, посмотрел бегло на присутствуюших, попросил слова и начал поспешно излагать свою позицию,- я понимаю, что Александр Николаевич, провозглашая тезис о двух лишних бригадах, наверняка определился с этим вопросом и, чувствую, не в нашу пользу. И с моей стороны было бы непростительным промолчать в этой ситуации.
  Наши шесть буровых бригад, конечно, не лидируют в главковской кадровой квалификации, звезд с неба не хватают, но и в число последних их нельзя отнести. Мы  провели большую и кропотливую работу по отбору и расстановке людей в бригадах. Давалась эта работа нам непросто, совсем даже, я бы сказал, непросто, но мы достигли поставленных задач: буровые бригады теперь работают стабильно, без срывов и аварийности и постепенно улучшают  технико- экономические показатели, как по технической, так и коммерческой скоростям. Разумеется, мы еще не достигли показателей, которыми блещут буровые бригады, простите, Усть- Талинской конторы бурения. Но мы упорно и настойчиво движемся в этом направлении и недалек тот час, когда мы сможем сравняться с ними в показателях работ. Главное- мы добились стабильности в работе. И было бы непростительным  разрушать, простите за повторение, проделанную нами большую и, скажу со всей прямотой, не простую работу.
 Баиров, сидевший напротив Кречетова, неожиданно спросил его:- скажите, Николай Петрович,  сколько в среднем на бригаду пробурено у вас за четыре месяца этого года?
 Кречетов подумал сосредоточено, а потом, посмотрев в глаза Баирову, ответил:-  ну, если брать данные за последних четыре месяца, то получается в среднем тринадцать с половиной тысяч метров. В пересчете на год получается пятьдесят две- пятьдесят пять тысяч метров. Как видите, немного не дотягиваем до ваших шестидесяти тысяч.
 Баиров кивнул головой, потом сказал:- шестьдесят тысяч- это, Николай Петрович, прошлогодний наш результат. Сейчас наших три бригады, которые бурят у вас  на Тавдинке,  вышли на рубеж семидесяти двух тысяч. Так что с вашими темпами роста проходки, Николай Петрович, вам не догнать наши бригады. Из этого следует, что было бы непозволительной роскошью «рубить курицу», которая несет золотые яйца. Я имею в виду наши буровые коллективы. Это моя принципиальная точка зрения  и позиция, если хотите.  Вы согласны со мной?
  Баиров задал вопрос Кречетову, а сам не сводил глаз с Артамонова. Кречетов поднял на лоб брови, развел безысходно руками,- ну, что ж, иного я и не ждал. Но надо иметь в виду, что вот так просто две бригады по списку не ликвидируешь, все- таки-  люди. Я предлагаю другое: у нас человек тридцать с небольшим рабочих буровых бригад имеют квартиры в Сургуте. Вот им можно предложить перевод в Сургут. Полагаю, они с удовольствием согласятся на такой вариант. Но для этого нам придется пересортировать три буровые бригады, где работают Сургутские вахтовики. Из этих трех разукомплектованных бригад создать две, доукомплектовав их частично за счет вспомогательной бригады, а оставшихся  вспомогательных рабочих- сократить. Вот это был бы самый приемлемый вариант. Но, оговорюсь, это работа не одного дня и проделать ее нужно так, что бы не было остановок в работе.
 -Вы правильно рассуждаете, Николай Петрович,- подключился к разговору заместитель Артамонова по экономике Кильмаметов,- в том, что вы сказали, есть рациональное зерно. Но вы упустили из виду одно обстоятельство- Александр Николаевич говорил о ходовых буровых бригадах. Вспомогательные буровые рабочие в это число не входит. Повторяю, мы должны иметь двадцать одну ходовую бригаду. Так что в ваше предложение, Николай Петрович, требуется внести некоторые  коррективы.
 Артамонов посматривал то на Баирова, то на Кречетова, потом перевел взгляд на Кильмаметова и понимал, что без жесткого решения тут не обойтись,- Ильяс Фатыхович прав, речь сейчас идет только о ходовых, действующих буровых бригадах и мы должны наш дальнейший разговор вести в этом русле, не отклоняясь и не отвлекаясь.
 Кречетов не предполагал такой жесткости позиции Усть- Талинцев по отношению к кадрам тавдинцев, но понимал, что он находится в безвыходном положение и не он диктует теперь условия. Он на миг задумался, похлопывая ладонью по столу, его голубые глаза обрели холодный стальной блеск: он не знал, что дальше делать. Потом неожиданно покачал головой, затем с досадой махнул рукой,-  да черт с ними, с этими бригадами: если на то пошло, то  ликвидируем бригады братьев Баланиных. Конечно, это лучшие у нас бригады, но все равно не сейчас, так потом эти парни, по некоторым  сведениям, намерены перебираться в Сургут. Во всяком случае, разговоры такие ходят. А с конкретными людьми будем отдельно заниматься, а то мы затянем этот разговор надолго. Ведь так или иначе, как я понимаю, многих придется сокращать.  Только надо дать возможность Баланинским  бригадам добурить скважины. Это займет примерно с недельку.
  Баиров облегченно вздохнул. Он не предполагал, что Кречетов так быстро, без особого сопротивления сдаст свои позиции. Баиров в отношении Тавдинских работников был настроен решительно, тем более, что к этому обязывала его новая должность- начальника центральной инженерно- технологической службы- ЦИТС, а по сути- основное производство, и в его подчинении теперь были уже два участка- Талинский и Душкинский, именуемые теперь РИТСами- районными инженерно- технологическими службами. Он быстро освоился с этой структурой, но сложность представляла процедура слияния двух предприятий, в которых по новому кадровому регламенту  сверхнормативными по численности оказалось около восьмидесяти человек. И он настроен был устранять это кадровое излишество за счет Тавдинцев, как менее, а то и почти совсем незнакомых ему людей. И он чувствовал, что тут придется натолкнуться на активное сопротивление руководства бывшей Тавдинской конторы бурения. Он вообще предлагал Артамонову особо не церемониться и жесткой рукой принять непопулярное решение. Но Артамонов в ответ слегка пригрозил Баирову указательным пальцем:- ты немножко поумерь свой пыл.
  И пришлось «поумерить». А тут вышло так, что задачу ему несколько облегчил своим решением сам Кречетов.
 Артамонов посмотрел на Кречетова,- ну, что ж, Николай Петрович, я ценю ваше волевое решение и предлагаю вам самим определиться конкретно по людям, вы их лучше знаете, да и нам не с руки вмешиваться в эту процедуру. А теперь пойдем дальше. По бригадам освоения тут вопросов нет. Теперь по главным специалистам. У нас в связи с тем, что  Бикмурзин ушел на повышение в Тюменский геофизический трест, должность главного геолога-  вакантная. Я предлагаю занять эту должность вашему главному геологу Зоренко Анатолию Ивановичу. Он здесь?
 -Да, я здесь. Я слышал ваше предложение, Александр Николаевич, но вынужден отказаться. Не буду скрывать, мне предлагают перейти на престижную работу в Сургут.  Так что спасибо за доверие, но я буду просить у вас перевод в Сургут.
 -Очень жаль, очень жаль. Перевод мы вам, Анатолий Иванович, дадим, и препятствий чинить никаких не будет. Могу сказать, если еще кто- то имеет желание перейти в Сургут, мы воспримем это с понимаем,  и всем желающим дадим перевод.
  Со стула у стены поднялся главный механик Фролов, представился,- я понимаю, что не могу претендовать на прежнюю должность и поэтому тоже прошу дать мне перевод в Сургут.
 Следом поднялся начальник РММ Трифонов,- я тоже прошу дать мне перевод.
 Артамонов переглянулся с Кречетовым, тот молча пожал плечами. Артамонов сделал пометку карандашом в штатном расписании и обратился к Фролову и Трифонову,- ну, что ж, товарищи, пишите заявления - я подпишу. Присаживайтесь.
 Еще около часа шло обсуждение по кадровому составу двух предприятий.  Сошлись на том, что всем имеющим квартиры в Сургуте, будет предоставлен перевод,- а тридцать два человека придется все-таки  сократить. Остался не решенным вопрос по главному инженеру. Исполняющий обязанности после перехода в Сургут на повышение Манякина был назначен Каманин Наиль Гафарович. Но Артамонов отложил эту не столько сложную, сколько весьма щепетильную задачу напоследок.
 -А мне куда направить свои стопы?- Неожиданно спросил Прохоров, сидевший все время молча на стуле и ждал решения своей участи.
  Баиров неожиданно повеселел, на лице появилась приятная улыбка и он с некоторой доле иронии спросил, -ну, и далеко ты, Иван Денисович, убежал от нас? Чем тебе у нас не  работалось?
 Но потом он стер с лица улыбку и уже серьезным и каким- то озабоченным тоном произнес,- ты сейчас исполняешь обязанности начальника цеха- я правильно сказал? Предоставить тебе равноценную должность- начальника РИТС мы не можем, она занята, Колодников начальник РИТС- 2. Но я помню, ты в свое время курировал вышкомонтажников и хорошо справлялся со своей работой. Я предлагаю тебе должность заместителя начальника РИТС-2 по работе со смежниками- сэсэушниками, вышкарями. Работа важная, большая и непростая,  ответственная. Как раз по тебе. Так что-  подумай.
 -А тут думать нечего, я с Колодниковым не сработаюсь, у нас с ним разные взгляды на организацию работ, поэтому не хочу мешать ему.
  Баиров развел руками,- ну что ж, это, по крайней мере, честно и  откровенно и не оставляет вопросов. Но дело в том, что  других мест у меня нет. Тогда уж пусть Александр Николаевич определяет, куда тебя назначить.
 Артамонов покачал головой и перевел взгляд с Баирова на Прохорова,- Иван Денисович, тут есть, на мой взгляд, подходящая для тебя должность  в  ПТО. Ты, насколько я знаю, заканчиваешь институт,  и эта работа  тебе сейчас будет кстати. Подойдешь потом ко мне, и определимся окончательно.
 Прохоров молча кивнул согласно головой и уже начал прикидывать в уме характер предстоящей работы, а, самое главное, что его утешало- это то, что, наверняка, будет больше времени подготовиться к защите дипломного проекта на следующий год. «Там, ведь, столько чертежей, курсовая работа, дипломная работа- ужас». Прохоров остался удовлетворен предложением и теперь с нетерпением жил ожиданием встречи с Артамоновым.
 Артамонов оторвал взгляд от штатного расписания, окинул всех взглядом, закрывая папку, - на этом этапе, полагаю, товарищи, мы можем встречу закончить. Мне бы хотелось посмотреть базу. Сейчас Пожидаев, Семаков и Баиров  пойдут со мной, остальные,- Артамонов обратился к своим главным специалистам по экономике и финансам,- поработают с отделами. Поедем, Николай Петрович?
 -Да, конечно. Михал  Матвеевич, ты тоже езжай с нами,- обратился Кречетов к Первушину.
 Дождь прекратился, но холодный пронизывающий ветер не ослабевал и нагонял на небо черно- коричневые лохматые облака. Они зловеще двигались по серой небесной дали, опускаясь все ниже и ниже, цепляясь за макушки деревьев, и казалось, что  они вот- вот упадут на землю.
 -Похоже, снег пойдет,-  оторвал взгляд от неба Артамонов, садясь в автобус.
  Автобус шел по раскисшей от дождя глиняной жиже мимо балков, потом свернул на такую же раскисшую грунтовую дорогу. Миновав взлетно- посадочную полосу, автобус свернули влево.
-Давай, Миша, к РММ,- скомандовал Кречетов. Водитель крутил баранку то влево, то вправо, выбирая места, где меньше грязи и больших луж. Подъехали к воротам. Водитель сдал назад, развернулся и поставил автобус, где было посуше. Первым из автобуса вышел Кречетов, а за ним, нерешительно ступая в грязь, вышли остальные. Артамонов неожиданно повернулся в сторону следующего мимо РММ трактора, на фаркопе которого лежал кислородный баллон, а за трактором шли двое рабочих в брезентовых робах. Глядя на это шествие, он грустно покачал головой. Артамонов  тут же подозвал к себе Пожидаева,- Владимир Семенович, не мешкая заказывай в обкоме комсомола два студенческих строительных отряда сюда, в Тавдинку, и этим же летом всю территорию забетонировать. Заодно  сделать бетонные тротуары   для пешеходов.
  Пожидаев записал себе в блокнот и сунул его в карман куртки. Бегло, за час осмотрели РММ, кузницу, тампонажный цех, котельную, склад.
 -И это- все?- Удивленно спросил Артамонов,- а где диспетчерская?
 Кречетов рукой показал в сторону вертолетной,- вон там, за березками в вагончике.
  Артамонов озабоченно покачал головой, о чем- то задумался, потом повернулся к Кречетову,- доски есть у вас?- Он неожиданно поймал себя на мысли, что никак не может привыкнуть, что эта база и все вокруг,  люди, что было до недавнего времени Тавдинской конторой бурения, уже не его, Кречетова, а «наше».
 -Да, Александр Николаевич, мы пилим лес на пилораме вышкарей. Сейчас есть около двух десятков кубов. Правда, мы еще не успели вывезти.
 -Значит, так, Владимир Семенович,- Артамонов снова повернулся к Пожидаеву,- завтра же первым рейсом посылай сюда бригаду строителей с чертежами диспетчерской, общежития и сразу же пусть начинают заливать фундаменты под эти строения. И сегодня же определимся с местом, где будут располагаться эти объекты. К диспетчерской пристроить столовую. А пока нужно поставить вагон- столовую. И договорись с ОРСом, чтоб они не мешкая ее открыли. Столовую забрось с нашей базы в Талинске МИ-6. Да, вот еще что- к осени нужно рядом поставить мощную котельную. Та, что имеется, явно не потянет всю базу.
 -Хорошо,  Александр Николаевич,- Пожидаев снова сделал запись в своем блокноте.
 Артамонов был в смятении оттого, что здесь, на базе предстоит столько работы. Он поначалу носил в душе раздражение на руководителей Тавдинской конторы бурения за столь пренебрежительное отношение к созданию производственной базы предприятия- залога успешной его работы. Но вспомнил, что предприятие работает всего три, с небольшим,  года и при этом сменилось два первых руководителя и три главных инженера. Он согласился, что при таком положении вещей иного  ждать и не следовало. Но это его утешало мало, тем более, что предстоял еще очень  большой объем работ по строительству и пуску в эксплуатацию десяти буровых, перебазированных в невероятно трудных условиях с Усть- Талинского месторождения на Тавдинку. Он ждал по воде из Тюмени еще три новые буровые установки. Они придут россыпью, и долго придется их собирать. Так что  здесь тоже не все гладко шло, и он уже видел, что майский план под угрозой срыва, даже с учетом его значительного уменьшения по сравнению с апрелем, июнем в связи с перебазированием буровых.
 Артамонову до сих пор стоят перед глазами караваны буровых, перемещаемых  с южной части Усть- Талинского месторождения по подготовленной наспех трассе  через протоки и проточки, по буеракам, по пойме, обходя пойменные озера. Более месяца ушло на эту работу. Большинство вышек по частям перебрасывали на подвеске вертолетами МИ-6. Все это уже в прошлом, а перед глазами стоит до сих пор. Это была пора неимоверного напряжения сил вышкомонтажников, транспортников и всех, кто был в той или иной степени причастен к этой работе. Артамонов не щадил ни себя, ни людей. Но работа была сделана. И сейчас он с горечью смотрел на примитивную базу в грязи по колено и не очень суетливую озабоченность тех, кто своим служебным положением обязан был навести здесь хотя бы элементарный порядок. «Но…»,- Артамонов раздосадовано махнул рукой и повернулся к Баирову,- Рево Хасанович, завтра весь свой ЦИТС перебазируй сюда. Рассчитывай на целую неделю. Жить будем в «канадской» гостинице, пока не построим здесь свое общежитие.
 -А почему она- «канадская»?- Недоуменно спросил Баиров, поворачиваясь то к Артамонову, то к Кречетову. Кречетов улыбнулся,- да потому, Рево Хасанович, что она построена для канадских фирмачей, которые будут внедрять газлифт на месторождении. Пока  их только три человека.
 -А что они делают здесь? Тут до газлифта, как я понимаю еще- ого-го.
 -Как что?- ведут деловые разговоры со специалистами НПУ по формированию проектных решений, да потягивают виски.
 Баиров удивленно поднял брови.
 -Да-да, Рево Хасанович! Это мы с тобой тут корячимся, а капиталист не торопится, все равно денежка ему идет, так что можно и слегка расслабиться,- добавил Артамонов.- Кстати, корячимся не только мы. Ты видел, что творится на трассе строительства нового большого магистрального трубопровода в Татарию, когда мы перетаскивали буровые?  Там чуть ли не круглосуточно кипит работа: возят плети, варят трубу, роют траншеи. Нужно вот эту нефть прокачивать в центральную Европу, а существующий трубопровод не справляется. Нефть- вот что на сегодня главное в нашем государстве. Да и не только в нашем. Это на сегодня самый главный источник энергии, и кто им владеет, тот и правит бал. Вот и наращивает наше правительство этот потенциал. Для нас нефть- это еще чуть ли не единственный источник дохода государства. Вот поэтому и корячимся мы здесь,  И трубопровод сейчас штурмуют,. только вот что удивительно-  почему бы этот нефтепровод не строить загодя, без напряжения сил?  Обязательно нужно работать в авральном режиме.  У них, да везде, похоже, так же как и у нас, буровиков.
  Но меня сейчас больше волнует, когда введут в строй первый энергоблок Сургутской ГРЭС. Муравленко обещал под это дело пять новеньких буровых установок с электроприводом. Представляешь- не нужно столько солярки для дизелей, емкостей под них, не будет шума в буровой, да и сам силовой блок будет компактнее, что немаловажно при перетаскивании буровых. Линии электропередач уже строят. Даже на Тавдинке сейчас полным ходом идут работы. Так что у нас со временем?- Артамонов неожиданно переменил тон разговора, посмотрев на часы,- ты вот что, Рево Хасанович, бери ГТТ и проедь пока  по буровым, только к шестнадцати чтоб был здесь, а я мы с Николаем Петровичем еще побеседуем. Семакин с Пожидаевым,- Артамонов повернулся к своим главным специалистам,- займитесь базой, посмотрите, какие работы тут потребуются.  Поехали, Николай Петрович?
 Кречетов кивнул головой и вслед за Артамоновым пошел к автобусу. Ехали молча, каждый в задумчивости. Кречетов сидел у окна, положив локоть на спинку переднего сиденья,   и подпер голову  кулаком. Казалось, что для него не существует ни этого серого, не по- весеннему, холодного дня, ни накрывшего его, будто вывернутой наизнанку грязной овчиной, хмурого неба. Только на ухабах временами трясло и он, словно очнувшись, что- то тихо бормотал себе под нос и снова занимал прежнее положение. У конторы также молча оба вышли с автобуса. Артамонов, по- хозяйски, впереди, а Кречетов, шоркая болотниками, шел следом.
 -Ну, как Александр Николаевич, ты для себя определил мое дальнейшее участие в работе УБР? Или мне обращаться в главк?- Кречетов в своем, теперь уже- бывшем, кабинете, снимая кепку и куртку, обратился  к Артамонову.
 -Давай, Николай Петрович, присядем сначала,- предложил Артамонов, снимая шляпу и куртку, повесив ее на спинку стула.  Он причесал волосы, присел за большой стол напротив Кречетова,-  а тебе Сафиуллин или Муравленко не говорили разве?
 -Нет, у меня разговора с Виктором Ивановичем на эту тему не было. Он только сказал, что надо ускорить объединение наших предприятий. И-  все,- Кречетов произнес это «все», словно в нем была отрезанная часть его «я», до недавнего времени имевшее свой статус в производственной иерархии, положение в трудовом коллективе, в обществе, наконец. А теперь ничего этого нет, одна пустота.
 Артамонов посмотрел на озабоченное лицо Кречетова, его усталые глаза и вдруг ему  показалось, что Кречетов обижен. Обижен тем, что его судьбой, судьбой руководителя предприятия занимается не вышестоящий руководитель, как это предусмотрено основами служебной субординации, а такой же, как и он- руководитель, только ставший по воле судьбы правопреемником упраздненной конторы бурения. Артамонов опустил голову, вздохнул и потом обратился к Кречетову,- Николай Петрович, ты не обидешься, если я тебе предложу должность главного инженера? Это, ведь, по сути, понижение в должности.
 Кречетов развел руками,- а что мне остается делать. Я уже в том возрасте, когда поздно думать о карьерном продвижении. Да и вакансий для меня никто не держит, насколько я понимаю. Так что должность главного инженера, тем более такого крупного предприятия- это, похоже, мой предел на сегодня. К тому же я все время был технарем, долгое время работал главным инженером, в том числе и на Тавдинке. Так что для меня это дело привычное.
  Кречетов старался говорить уверенно, бодро, но все же в этом, слегка хрипловатом, голосе  чувствовалась покорность судьбе, сложившимся обстоятельствам.
 -Я то согласен, Александр Николаевич, но есть тут два очень важных момента: первое- не решен вопрос с исполняющим обязанности главного инженера  Каманиным. В итоге получается, что я забираю его хлеб; второе- пока нет гарантия, что твое согласие взять меня в качестве главного инженера,  встретит должную реакцию со стороны вышестоящего руководства. Может там на этот счет есть свои соображения. Кандидатов на такие посты всегда хватает.
 Артамонов улыбнулся,- Николай Петрович, ты все усложняешь. Этот Каманин горит желанием перебраться побыстрее в Сургут. У него же квартира там. Так, ведь?  Касательно второго вопроса, так он согласован с Муравленко. Мне остается только подтвердить сие своей докладной запиской.
  -Ну. что ж, если так, то у меня больше вопросов нет. Когда приступить к исполнению своих обязанностей?
 -Да прямо сейчас. Приказ о твоем назначении будет согласован по времени создания УБР-1. Так что тут вопросов не будет. Хочу напомнить, что ситуация с выполнением плана в связи с перебазированием буровых весьма напряженная. Мы рассчитывали забурить все десять буровых, но забурили только семь. Последнюю буровую мы еле дотащили- дорога раскисла, в протоках вода начала подниматься. Так что нелегко пришлось. Я думал, что вообще   не дотащим ее и придется бросить. Сейчас она  еще в сборке и в работе будет не раньше, чем недели через полторы.  Поэтому мне бы хотелось, что б ты сразу подключился к работе. План мая, естественно, мы вряд ли вытянем, а вот в июне надо наверстать еще и майские долги. Вот такая ситуация.
 И еще  я бы хотел, Николай Петрович, сейчас обсудить с тобой вопрос вот какого свойства: контора у нас находится в Усть- Талинске, и менять ее место расположения я не буду, потому что, сам понимаешь, это- вопрос жилья для конторских рабочих, перемещение их очень сложно решаемо, да и не все согласятся менять город на поселок. Тем более, что его собираются вот- вот перевести полностью на вахтовый вариант. Поэтому ты определяйся с размещением. С квартирой вопросов не будет. А вот контору, вот эту, где мы сейчас сидим, хочу переоборудовать под общежитие для рабочих, пока новое построим. Не будет у тебя возражений?
 Кречетов пожал плечами,- да какие тут могут быть возражения- все правильно. Единственно, быстрее нужно определяться с Сургутскими вахтовиками. Смысла нет держать здесь этих людей.  Поэтому прямо с завтрашнего дня нужно оформлять их  перевод,  и пусть устраиваются на новом месте. А сегодня надо еще раз с каждым отдельно побеседовать.
  -Побеседуем, только пообедать сначала надо, а то уже чувствую- сосет. Я предлагаю сходить в столовую гостиницы. С ними есть договоренность и нас должны покормить. Заберем только с собой моего зама и главбуха.
  Артамонов работал с людьми  бывшей Тавдинской конторы бурения, а из головы все это время не выходила ситуация с выполнением плана. Она усугублялась еще тем, что недобор метров в мае может сказаться и на работе по итогам полугодия. Это означало потеря больших премиальных для ИТР. И не их вина в том, что не получился своевременный запуск буровых и бурение из- за оттепели во время их перебазирования  на новое место. Люди в этот период работали с напряжением всех сил, но не все получилось, как хотелось бы, как требовали условия планового задания, к слову сказать, заниженного с учетом перебазирования на новое  месторождение, удаленного более чем на полсотни километров от основной базы. Однако, никакими нормативами невозможно учесть условия природной среды.
  Артамонов прикинул в уме, и получилось, что недобор в бурении составит около пяти тысяч метров проходки. «Цифра небольшая, с учетом  месячного  объема бурения, но если этих пяти тысяч метров нет, то их с пальца не высосешь»,- сокрушался он.- «А что если…»-  Артамонов замер от удивления простотой решения стоявшей перед ним проблемы и возникшей в мыслях совершенно неожиданным образом. «Как это я раньше  не додумался?»- удивился Артамонов. План составлен на май и последующие месяца с учетом двадцати одной буровой бригады. А их работает сейчас двадцать три. Две Баланинские бригады намечено сократить. И Артамонов подумал, а почему бы этими двумя лишними бригадами не набурить недостающие метры майского плана, а сокращение бригад произвести в оставшиеся  несколько майских дней по окончании бурения ими начатых скважин. «Мысль крамольная, но не грех воспользоваться этой ситуацией. В главке нам установили сжатые сроки на перебазировку буровых. Не мы же виноваты, что природные проявления не позволили нам уложиться в установленные сроки.»,-  и Артамонов решился на этот шаг- включить в общий баланс проходки мая месяца работу двух сокращаемых бригад. « А там- посмотрим»,- решил Артамонов.
  Неожиданно вошла секретарша,- пока вас не было, Александр Николаевич, звонила жена и просила сказать, что пришла телеграмма с Куйбышева- умерла Зинаида Николаевна.
 -Что!? Как умерла?-  Артамонов вскочил с места, понимая неуместность подобного вопроса,- где телеграмма?
 -Наверное, дома. Мне ваша жена по телефону позвонила.
 -Когда она звонила?- Артамонов то бледнел, то краснел.
  -Около часу назад.
 -И ты до сих пор молчала?
 -Ну, вы же были неизвестно где. Я сходила на почту, отправила корреспонденцию и сразу вам сообщила, как только вернулась.
 -Ты слышал, Николай Петрович, какое легкомыслие?
 Анна обратилась к Кречетову,- Николай Петрович, а где найти Прохорова? Звонила его жена и просила его срочно разыскать-  умерла тетя Зина.
 Кречетов в запале поднял свирепые глаза на секретаршу, -звони немедля на ПДС и распорядись от моего имени, чтоб Ивана Денисовича срочно разыскали! Объясни причину. И быстро!
 Артамонов, побледневший с трясущимися руками, повернул поблекшие глаза к Кречетову,- как выйти, Николай Петрович, отсюда на город?
Он не раз звонил из Тавдинки в Усть- Талинск, а сейчас у него словно вышибло из головы номер телефонной связи.
 -Сейчас я наберу город, Александр Николаевич, кого в городе?
- Щетинина, командира авиаотряда.
 Кречетов повернул к себе коммутатор и стал набирать номер. Через некоторое время послышались гудки, и он передал Артамонову трубку.
 -Леонид Иванович, здравствуй. Выручай, дружище, умерла Горбатова и надо на завтра два билета из Сургута на Куйбышев. Ну, что молчишь? На кого билеты?- на меня, разумеется, один и на Прохорову. Софья Андреевна. Я подскочу сегодня вечерком к тебе. Я из Душкино звоню. Вертолет только через два часа будет. Я сразу, как только прилечу в Талинск- сразу к тебе. Спасибо, Леонид Иванович. А на обратный путь сможешь организовать также на нас с Сонькой два билета? Из Куйбышева, разумеется. Когда?- дней через пять. Хорошо. Только постарайся, Леонид Иванович. Спасибо тебе огромное.
Артамонов передал трубку Кречетову, и положил, ставшие будто ватными, отяжелевшие руки на стол. Он ушел, казалось, в забытье, и для него перестал существовать этот суетной и казавшийся теперь таким неправедным мир. Голова с седеющей шевелюрой держалась на неожиданно поникших плечах неподвижно, лицо  будто  оцепенело, и только  уголочки  глаз заблестели мелкими, словно бусинки, росинками.
 Кречетов поспешно поднялся, взял графин  с водой и налил в стакан, подвинув его Артамонову,- выпей водички, Александр Николаевич.
 Артамонов поднял повлажневшие глаза на Кречетова, мотнул головой и залпом выпил воду из стакана.
 -Ты не представляешь, Николай Петрович, что это за женщина…была? В голове не укладывается, что ее больше нет…Неделю какую- то назад она звонила, голос бодрый такой.. Сказала, что дела пошли на поправку. Она так и сказала:- дела. А теперь ее- нет Какой же все- таки несправедлив этот мир… Всякая шушваль ходит и никакая зараза ее не берет. А тут- чистейшей души человек, еще молодая совсем, красивая во всех отношениях женщина и уже нет ее.   
  Кречетов разве руками,- ну, что тут поделаешь, Александр Николаевич, так уж устроен этот мир. И нам его ни понять, ни тем более- изменить. Ходишь, ходишь по земле и не знаешь, когда и где упадешь.
 Вошел запыхавшийся Прохоров и сразу к Артамонову,- Александр Николаевич, этого не может быть!
 -К сожалению, Ваня, это так.
 -Как же так? Она же совсем недавно звонила нам домой. Я на счастье в это время был дома. Мы с ней так мило переговорили обо всем, она сказала, что дела у нее пошли на поправку, что у нее все хорошо. Потом очень долго она беседовала с Сонькой. Тетя Зина болела в последнее время. А Сонька даже обрадовалась, что она стала поправляться  и сказала, что летом обязательно надо съездить в Куйбышев и навестить тетю Зину. Кстати, она звонила не только нам. Она звонила Синице и  просила его не забывать про баян. Очень сокрушалась, что не переговорила с Колей Семенякой. Он перед тем как раз уехал на дипломную сессию. А тогда, после разговора с Сонькой, она еще раз хотела услышать мой голос. Я взял трубку, она после небольшой паузы как- то вздохнула, пожелала мне  успехов в учебе, попросила беречь Соньку и неожиданно дрогнувшим голосом сказала, что она всех нас любит и помнит.
 Артамонов грустно покачал головой,- это, Ваня, похоже, она прощалась со всеми. Она и тут проявила высокий человеческий долг- не могла уйти не попрощавшись с дорогими ей людьми. Она знала, что дни ее сочтены и с достоинством их провела. Зинуля- святой человек.
 Артамонов неожиданно замолчал, пребывая некоторое время в раздумье, потом провел резко рукой по глазам и со свойственной ему энергичностью, обратился к Прохорову,- значит так, Ваня,- иди, собери все свои вещи и через два часа жду тебя с вещами на вертолетной . Будешь работать в ПТО в  Талинске. Пока. А завтра с Сонькой мы вылетаем на Куйбышев, а ты с ребенком останешься на хозяйстве. По приезду с Куйбышева определимся окончательно по месту работы. Все, беги, Ваня .

 У Григорьева сегодняшний день выдался,  во всяком случае ему так казалось, как никогда тяжелым. Хотя вряд ли эти последние дни можно назвать легкими,  заполненные от зари до зари  разнообразными и не всегда  радостными душе заботами. Да и зори вечерняя и утренняя в летнее время разделены между собой такими коротенькими во времени  промежутками, что и  не вложишься с отдыхом. И даже в эти непомерно долго длящиеся комариные дни с куцыми  белыми ночами не хватало времени управиться со всеми делами.
 Сегодня Григорьев с трудом и через глотку наконец- то выбил давно обещанные два ленинградских дома. Он видел их уже смонтированными в Сургуте, и они приятно поразили Григорьева своей комфортностью, размерами. Он ждал их с вожделением.
 Дома должны были поступить в начале этой навигации. Под них с большим трудом Григорьев уговорил еще зимой Классена соорудить  фундаменты. А теперь выяснилось, что дома распределены и отправлены, но по другим адресам. Григорьева это сообщение  вывело из себя. Он подключил партком предприятия, и сам  попросил первого секретаря горкома партии связаться с обкомом и напомнить об обещанных Щербиной ленпроектных домах.  И только тогда, и только после крутого разговора с поставщиками два дома наконец- то обещали к завтрашнему вечеру отгрузить. Григорьев в свою очередь пообещал проконтролировать это дело. А тут еще новый начальник СУ- 10 заявил Горишному, что ему некем монтировать дома- не хватает людей. Пришлось подключить  уже  управляющего трестом Классена и объяснить Генриху Ивановичу, что фундаменты под них с не меньшим трудом  сделаны еще  зимой, и после  всех этих разговоров в высоких инстанциях  отложить  монтаж домов было бы непростительным,- ты понимаешь, как я буду после всего этого выглядеть? Да со мной вообще перестанут серьезные люди разговаривать. В общем, как хочешь, дома придут через недельку и чтоб к этому времени были готовы монтажники к их возведению. Все, Генрих Иванович, будь здоров.
  Григорьев понимал, что он, возможно, слишком резко беседовал с Классеном,- «… но, ведь, довели меня до этого, черти полосатые!» Григорьев удивился этому не совсем мягкому  выражению, не помня даже, где он  его «прихватил». Но решил, что  следует себя немного сдерживать в беседах.
 Не лучшим образом обстояли дела на Восточно- Талинском месторождении. Оборудование для ДНС задержали с отгрузкой, и уже тракторами двойной, а то и тройной тягой, зарываясь чуть ли не по кабину в грязь, в весеннюю оттепель   его пришлось даже не тащить, а протаскивать. В этой ситуации Григорьев больше всего озадачивался вопросом: почему все решения подобного масштаба возникали как- то спонтанно, готовились в большой спешке и в не всегда подходящее для их реализации время, как сейчас- работу приходилось выполнять не в лучших условиях. Хорошо, что успели через пойму перебросить все самое, казалось бы, необходимое- сейчас пойма уже под водой. Правда, благодаря высокому подъему воды, по Чесновской протоке все громоздкое и тяжелое оборудование удалось с трудом и риском сесть где- нибудь на мель доставить почти к месту. А дальше пришлось рубить просеку, стелить гати через ручейки и только сегодня последний буллит доставлен на место. «А как монтировать ДНСку сейчас в этой грязи? Хорошо, что стройматериалы, трубы успели завезти, технику забросили».
  Григорьев озабоченно вздохнул, предполагая не простой предстоящий разговор еще сегодня с управляющим трестом «Талинскнефтестрой». Предстояло определить ряд мер по преодолению отставания в строительстве нефтесборных сетей, замерных установок на  бурящихся двух кустовых площадках, а также напорного коллектора на ППН со строящейся ДНС.
   Строительство… Смешно сказать- оно едва наметилось- всего- то расчищена только  площадка от леса и началась забивка свай основания под оборудование. А людей через пойму приходится возить на плавсредствах, оставляя дежурную технику на обоих сторонах берегов. И при всем при этом было решено уже через месяц дать первую нефть с месторождения на товарный парк. И решено- где?- в коротком разговоре с Муравленко. В заключение разговора Виктор Иванович, по- отечески так, сказал: «Надо, Миша, надо». Григорьев положил трубку на телефонный аппарат и грохнул с досады кулаком по столу. Потом успокоившись немного почесал с горечью затылок и принял решение  соорудить минимальный объем объектов для реализации принятого в верхах решения- временную открытую насосную для внешней перекачки нефти на ППН, газосепаратор и один резервуар двухтысячник. Причем, без остановки других работ на месторождении. Вот об этом должен был пойти разговор. Но вместо управляющего, которого вызвал в Тюмень  начальник объединения Бурцев, пришел новый главный инженер треста Скрябин.
 -Присаживайся, Николай Дмитриевич,-  Григорьев недовольным тоном показал Скрябину на стул. 
  Скрябин озадаченно посмотрел на смятенного Григорьева и не утерпел спросить его,- ты чем это, Михаил Григорьевич, так расстроен? Может, я не во время?
 Григорьев как- то кисло улыбнулся и ответил Скрябину,- вовремя, как раз вовремя, только я посмотрю, Николай Дмитриевич, каким ты станешь, если я тебе скажу зачем пригласил.
 -А что тут гадать, наверняка, по Восточно- Талинскому месторождению. Но я только что оттуда. Мы с Кондратовым  уже все  обсудили, обо всем договорились. Он сейчас поехал на ГТТ по трассе в сторону ППН, а я- сюда.
 -ГТТ нормально прошел по воде, не боялись утонуть?- Поинтересовался Григорьев.
 -Да все нормально, Михаил Григорьевич.
 -Так вот, Николай Дмитриевич, ты прав, о Восточно- Талинском месторождении у нас с тобой   пойдет речь. Но, как говорил известный герой, все то, о чем вы там договорились с Геннадием Ивановичем,  наплевать и забыть, а будете оба делать то, что я скажу.
 -Не понял…
 -Сейчас поймешь. Два часа назад Муравленко распорядился, чтоб через месяц Восточно- Талинское месторождение начало давать товарную нефть.
 -Ты это серьезно?
 -Хотелось бы, чтоб это была просто шутка. Неизвестно только  какой же тогда  должна быть настоящая шутка. Ну да Бог с ней. Для того, чтоб эту задачу выполнить, нужно в течении месяца смонтировать газосепаратор,- Григорьев начал загибать пальцы,- резервуар двухтысячник, временную насосную,  Сроки строительства напорного коллектора и нефтесборных сетей с этих двух кустов сдвинуть в этот месячный срок. Вот так, дорогой мой, Николай Дмитриевич.
 Скрябин развел руками,- ну, о каком напорном нефтепроводе сейчас может идти речь, если пойма затоплена и вода уйдет не раньше, чем через месяц? К тому же после ухода воды через пойму еще с месяц ни один трактор не пройдет по этой няше. И не просто пройти, а еще и монтаж трубы нужно делать. Сварочное оборудование в болото, что ли, ставить? Я понимаю, что можно навалиться на стационарные объекты, на « макароны», наконец, тем более, что их на высоком месте будем делать, только лесу придется много валить. Но напорный коллектор- это не реально. Мы еще ни разу не выполняли подобные работы летом. А как траншею копать?- Скрябин с глазами навыкате, размахивая в возбуждении руками, задавал Григорьеву вопросы, а тот сидел не колыхнувшись.
 -У тебя все, Николай Дмитриевич?
 -А что, этого мало?
 -Ты меня поражаешь. Слушал я тебя и такое впечатление, будто ты первый день здесь, на Севере. Ты что, ни разу не видел, как здесь в тайге и по болоту прокладывают трубопроводы?
 -Михаил Григорьевич, ты меня здесь за мальчишку не держи. Ну, видел, ну строил сам. Но не в эти же сроки десять километров трубы делать, да еще в таких условиях!
 -И в этих условиях можно работать. Ты не кипятись только, а выслушай мое предложение по этим «макаронам» и напорному коллектору. Смонтируешь  напорный нефтепровод по частям  на том и этом берегу, а потом поставишь заглушки и протащишь смонтированную плеть по пойме и соединишься в одну магистраль. Да и вставка эта не такая уж большая- всего- то километра два с половиной будет, может- три. Ты погоди махать руками. Тащить будешь «Форемостом», это Канадские вездеходы. Мы в этом году получили две штуки.  Одна на капремонт направлена- это святое дело, а вторая для всяких непредвиденных нужд. На его платформу можно загрузить трубоукладчик,  и вообще все что надо. Проходимость у этих машин высочайшая. Я на Тавдинке видел, как они работают, Вот одну тебе дадим на напорный нефтепровод,. Только приступать к этой работе нужно не мешкая, уже с завтрашнего дня.   
 Скрябин только головой покачал,- ты на часы смотрел, Михаил Григорьевич?- уже вечер, я даже Бэтке не смогу предупредить, не говоря о прорабах и мастерах. Все работа на завтра уже спланирована.
 -А что, в твоем плане работ не предусмотрено строительство трубопроводов?
 -Что за вопрос, Михаил Григорьевич?- конечно, предусмотрено, но двумя всего звеньями с учетом ранее составленного графика. Но это же мизер против того, что требуют новые
 решения. А теперь ломай голову, где сию минуту  взять столько монтажников?
 -Слушай, Николай Дмитриевич, ты мне подобные вопросы не задавай. Ты- главный инженер треста и производство, насколько я понимаю, это твои непосредственные обязанности. И давай не будем «заводить» друг друга по таким пустякам.
 -Да, разумеется, производство- это моя обязанность, но я не завожу тебя, а просто пытаюсь поразмышлять вслух над некоторыми злободневными вопросами. Конечно, я буду их решать, но я знаю и другое: если вам во всем потакать, так подобные стройки станут традицией.
 Григорьев улыбнулся, покачивая головой,- а здесь все, Николай Дмитриевич, стало традицией-  рано вставать, поздно ложиться и делать то, чего раньше не делали. Как ни крути, а на этом и держится сегодня Тюменская нефть. Конечно, лучше, если бы был какой- то определенный ритм в работе, и я на полгода вперед мог знать, чем буду каждодневно заниматься, что делать. Хотелось бы, но не получается- уже сегодня приходится делать то, что требует  глубокой проработки и тщательной подготовки на перспективу. А  то, что требует сиюминутного введения в действие, что хотелось бы иметь сегодня, сейчас отодвигается на будущее и еще неизвестно на какое.  Мы можем себе позволить только вольно рассуждать на злободневную  тему, но, не сильно отвлекаясь, иначе за этой бесполезной болтовней можно и опоздать. Вот такова наша диалектика
 Григорьев, словно вспомнив что- то весьма важное, спешно поднял из- под бровей глаза на Скрябина,- кстати, ты не забыл, что через месяц завезут цыплят и их надо где- то  размещать? Я сегодня был на птицефабрике и что- то не увидел  там особого рвения закончить к сроку объект. Или мне это только показалось?
 -Ты насчет птицефабрики не переживай, все будет сделано в срок. Ну, может, останутся какие- то недоделки, не без этого. Но в целом объект будет готов и сомнений тут никаких не должно быть. Меня ты озадачил в большей мере своими трубопроводами-  как ни крути, ну не успеем мы сделать за месяц эту работу! Трубы же надо заизолировать, зарыть в траншею, испытать. Это же  целая прорва  работы.
 -Ты опять за свое. Главное- сделай мне трубу, чтоб я мог по ней пустить нефть, а с морозами выкопаем траншею, заизолируем и все остальное сделаем в нормальных условиях за три- четыре дня. Ты мне только, на случай, если вода не уйдет к намеченному сроку- поставишь пригрузы на трубу, чтоб она не всплыла. Ну, а временную насосную мы своими силами соорудим. Ты только фундаменты под нее сделай. Геннадий Иванович подготовит тебе чертежи. И проследи за подрядчиками, чтоб они быстренько резервуар развернули. А ты с основанием под него поторопись. Ну, все, Николай Дмитриевич, детали обсудите с моим главным инженером. Я его сегодня введу в курс моего разговора с Муравленко.
 Скрябин со вздохом поднялся со стула и подал Григорьеву  на прощанье руку. Григорьев молча попрощался, потом  стал у стола, взъерошив волосы. Его не покидала напряженность внутри сознания, возникшая от недавнего не простого разговора с Муравленко, суть которого сводилась к тому, что на начало следующего года НПУ должно выйти на рубеж двенадцати с половиной миллионов тонн добычи нефти. «Как интересно сформулировал Муравленко задачу- не на конец этого года, а на начало следующего, как будто это не одно и то же»,- Григорьев даже улыбнулся этой игре слов. А в числе условий реализации этого плана значился запуск уже через месяц Восточно- Талинского месторождения. А затем последует и начало разработки Южно- Тартинского. Начало- это уже в этом ноябре.
 Григорьев понимал, что это непростая задача в силу того, что ни один проектный институт не сможет подготовить в такие сроки проект, не говоря уже о рабочей документации. По Восточной Талинке до сих пор нет  чертежей в полном объеме даже   по урезанному варианту пробной эксплуатации, а в смету постоянно вносятся коррективы, что стало обычной практикой. К тому же  отсутствие проектной документации в свою очередь потянет и другие вопросы, прежде всего-  это поставка оборудования, материалов и, самое главное,- деньги. И снова придется делить весь объем работ на урезанные пусковые комплексы. И все снова придется корректировать по ходу дела, снова подключать свое ПСБ для подготовки чертежей на всевозможные вспомогательные объекты, которых становилось по жизненной необходимости все больше и больше, которые к тому же не были предусмотрены ни одним проектным решением, ни одной сметой. А, ведь, прошло более семи лет, как он здесь работает, а подходы к разработке месторождений- работа на опережение с минимумом необходимого для добычи и транспортировки заказчику нефти- так и не изменились.
 Озадачила Григорьева нестабильность в работе Тартинского бурового предприятия. После смены его руководства через некоторое время начались срывы в сдаче скважин, не обеспечивалось своевременное освобождение подготовленных скважин от бурового оборудования. Все это вносило напряженность в работу цеха добычи, влияло на объем добываемой нефти, что в конечном итоге ставило под угрозу выполнение цехом плана по добыче.
 Особо его беспокоила работа буровиков тем обстоятельством, что наметившаяся нестабильность их работы могла повлиять на возможность быстрой переброски  хотя бы двух буровых станков на Южно- Тартинское месторождение с таким расчетом, что бы в ноябре, а еще лучше- в октябре на месторождении начать бурение скважин. А перебросить станки летом можно только по воде. И еще неведомо как поведет  себя лед в Обской Губе. Если быстро освободят русло от ледяных заторов, вода может самым естественным образом упасть. И стоит ей только из поймы войти в русло, как уровень начнет таять на глазах. А при такой нестабильной работе предприятия переброска станков будет непростой задачей. Об этом предстоял еще сегодня разговор с начальником УБР Саниным.
  Навалившийся на Григорьева в последнее время, а сегодняшний день добавил,  громадный ворох проблем, возникших из-за стремления в высоких инстанциях более интенсивно и наступательно осваивать несметные нефтяные залежи Тюменского Севера. И легло это на его плечи всей своей  непомерной тяжестью, прижимая все ниже и ниже к земле и, казалось, голову нельзя поднять. Григорьев поймал себя на мысли, что он действительно не помнит, когда в последнее время поднимал глаза к небу, смотрел в его голубую бездну. Он видел чаще всего носки своих ботинок или болотных сапог и глаза не поднимались выше головы своего собеседника. И невероятным ему казалось то, что не так давно, каких- то семь лет назад, казавшееся немыслимым,  сегодня обрело черты реальности- пусть не до конца и не таким, как хотелось бы, но все- таки-  построен город; вопреки пессимистическим прогнозам заканчивается разработка Усть- Талинского месторождения и по трубам на Большую Землю подается десять миллионов тонн нефти в год. Это только одним его предприятием! Григорьев не видел в слове «его», означавшее «мое», признака непомерного бахвальства и  возвеличивания своей персоны. При всей своей скромности он все- таки позволял себе в душе сказать, что это действительно сделано его усилиями, его трудом и талантом руководителя. И ему иногда хотелось, сидя за рабочим столом, вытянуть всей мощью руки над головой и сказать себе: «Ну, что ж, молодец, Миша, дело сделано, можно и расслабиться». И, как благость, он иногда позволял себе пройтись мыслями по недалекому прошлому, по городу. Он особо его волновал. Что ни говори- интенсивно ведется его застройка крупнопанельными домами, заканчивается строительство первого микрорайона, с большим размахом застраивается второй, третий микрорайоны, закончено строительство, правда в деревянном варианте, седьмого микрорайона. Конечно, кругом еще грязь, мусор, траншеи не засыпанные, но жилые зоны потихоньку благоустраиваются. А недавно кинотеатр ввели в эксплуатацию. Заканчивается строительство здания городских властей, уже прозванного народом Белым Домом. В микрорайонах строятся тротуары, детские площадки. Ведется интенсивное строительство городских бетонных дорог. Правда, в связи с этим у Григорьева недавно состоялся непростой разговор с Классеном: «Генрих Иванович, ты когда уберешь контору СУ- 10? Она  стоит на самой оси дороги к берегу». На что Классен, нисколько не смутившись, ответил: « Это не контора стала на дороге, а дорога подошла к конторскому крыльцу». Григорьев взбеленел, аж, подскочил на стуле:
 -Ты что, издеваешься?
 -Ну, почему сразу: «издеваешься». Я говорю по сути. Ведь, чтоб снести контору, ее куда- то надо перевести. А вы же не даете мне достроить здание треста, куда я хочу собрать под одной крышей все свои управления. Обещанных денег до сих пор нет. А я, ведь, строю здание треста за счет времянок обустройства Тартинского месторождения. А на Тартинке в связи с этим у меня нет элементарных бытовок, хотя я давно прошу разрешить построить там  полевой городок. Люди ютятся в старых полусгнивших вагончиках.
 Григорьеву пришлось согласиться, что Классен все- таки прав, и он распорядился выделить незамедлительно деньги тресту. Но при этом предупредил Классена, что до осени контора должна быть снесена.
  «Город строится- это хорошо, но когда мы выйдем из хронического отставания строительства жилья?»Отставание в строительстве жилья уже стало притчей во языцех- и ничего не поделать с этим. Григорьев понимал, что силами одного предприятия треста «Талинскнефтегазстрой» город уже не построить и он вместе с горкомом партии ходатайствовали перед обкомом о необходимости создания в Усть- Талинске специализированного треста по строительству жилья. Но начальник «Главсибжилстроя»  Варшавский медлил с решением этого вопроса, и приходилась обращаться к Муравленко за помощью. Тот обещал помочь.
  Григорьев часто досадовал на необходимость отвлекаться на строительство животноводческого и тепличного хозяйства, но результаты этой работы несколько утешали его- уже было свое цельное молоко для садиков и больницы, свежие овощи. Правда зеленая продукция появлялась пока еще не зимой, а ближе к лету и в небольшом пока количестве, но все равно- своя, свежая, что в условиях северного города было весьма немаловажным обстоятельством. Тем более, что свежие огурцы, помидоры завозились в город уже почти к концу лета И хозяйство постоянно расширялось, увеличивался выпуск продукции. Даже первая линия птицефабрики давала свою продукцию- свежее диетическое яйцо и хотелось быстрее довести  строительство до проектной мощности- пятидесяти тысяч кур- несушек.
 Огорчало медленное строительство базы ОРСА, не шло, как ему хотелось бы, строительство очистных сооружений системы очистки стоков городской канализации- постоянно вносились изменения в проектную документацию, требовалось дополнительное оборудование, да и само строительство шло неспешно. Григорьев нервничал,  хотя  понимал, что это не от него здесь все зависит- не хватало строительных мощностей, специалистов соответствующего профиля, недоставало необходимого технологического оборудования,. Одно Григорьева утешало: вошло в стабильное русло обустройство Усть-Талинского месторождения,  завершением которого станет базой для планомерной работы на близлежащих месторождениях. Он знал, что по намеченным главковским планам впереди предусматривается разработка еще пяти месторождений, расположенных к северу и востоку от Усть- Талинки. Работа предстояла впереди большая и  интересная.
 Начальная стадия разработки Северо- Талинского месторождения шла по намеченному плану без каких- либо отклонений в сторону ускорения ритма его обустройства. Он мыслил организовать  эту работу без авральных наскоков в рамках устоявшихся технологических схем. Он уже наметил про себя, что этот временной промежуток стабильности в дальнейшей работе он использует для усиления активности производительных сил в строительстве города, что позволит в ближайшей перспективе решить жилищную проблему.
  Но сегодняшняя беседа с Муравленко напрочь развеяла его благостное настроение и повергла Григорьев не просто в уныние. По сути, указанием начальника главка Григорьев был повержен в состояние, близкое к шоковому. «Вот так, Михаил Григорьевич, не надо подниматься слишком высоко в своих мечтаниях-  падать больно». Он долго не мог придти в себя, ходил по кабинету широкими шагами сам не свой. Секретарша заглянула в дверь, услышав постоянный скрип полов в кабинете Григорьева, и тут же поспешно их закрыла. Григорьев в тяжелом раздумье сел тихо на стул, но потом, тяжко вздохнув, взялся обдумывать, как решить поставленную главком перед ним задачу. В душе только не проходил тяжелый осадок, словно он только пришел с похорон.
 Григорьев неожиданно вспомнил, что на девять вечера они с женой должны пойти в кино. Шел фильм «Пусть говорят». Жена только и говорила: Рафаэль, да Рафаэль. Григорьев, не вникая в содержание фильма, мимолетом подумал про себя: «А при чем тут Рафаэль и современный фильм?», имея в виду художника эпохи Возрождения, хотя к тому времени по радио и телевидению уже транслировали песни в исполнении Рафаэля.
 Григорьев посмотрел на часы: «О, уже восемь скоро. Опять, наверное, без меня жене придется с сыном идти на вечерний сеанс. Надо ей позвонить, хотя, ладно… Зачем прежде времени беспокоить». Григорьев поспешно сел за стол  и стал набирать домашний телефон Санина.
 -Леонид Григорьевич? О, как хорошо, что ты дома. Есть неотложный разговор- забеги на пару минут. Хорошо, я жду.
 Григорьев положил трубку и поднялся поставить чайник- почувствовал, что проголодался. Заглянул в холодильник и довольно почесал руки: «Хорошо, что Марья Алексеевна позаботилась, а то бы голодному пришлось сидеть». Он  машинально делал бутерброды, а в голове, в который уже раз, навязчиво наперебой стучали обрывки разговора с Муравленко. Он мысленно обсуждал этот разговор, оспаривал некоторые замечания Муравленко, приводил свои доводы, не во всем соглашался со своим руководителем и каждый раз смирялся с неизбежностью исполнения указаний, содержащихся в словах начальника главка. 
«Ты не заметил, что у тебя темпы прироста добычи нефти начали падать?»- «А куда деваться?- пожал плечами Григорьев,- растет обводненность нефти. Вы же видите, что объем добываемой жидкости растет, а уровень товарной нефти из-за обводненности естественно снижается- это же закономерно».- «А как ты будешь компенсировать потери?»- «За счет ввода новых месторождений согласно утвержденному графику. Кроме того, надеюсь, что с нового года  введут в эксплуатацию Сургутскую ГРЭС. Тогда начнем работу по переводу скважин на механическую добычу».- «Ну, понятно. Только имей в виду, Северная Талинка должна дать товарную нефть уже через месяц»…
 Отворилась дверь и в нее, стоя на пороге, постучался Кондратов,- можно, Михаил Григорьевич?
 -Входи, входи, что стал на пороге, только плащ свой сними.
 -Да, я сейчас.
 Через несколько минут Кондратов вошел с умытым лицом, причесанный, одетый  в красную клетчатую рубашку с короткими рукавами, в светлых брюках и новеньких желтых туфлях. Лицо темное от загара, только большие светлосерые глаза ярко светились на его красно- коричневом  фоне. Он смотрел, как Григорьев заваривает чай.
 -О, ветчиной как пахнет. Никак вы, Михаил Григорьевич, решили ужинать? А то я, откровенно говоря, тоже чего- то съел бы.
 - Так ты садись за стол поосновательней, а то разговор длинный будет, заодно попьем чайку с бутербродами.
  Постучал Санин,- можно войти?
 -А-а. Заходи, заходи, Леонид Григорьевич, и садись за стол, почаевничаем.
   Санин посмотрел на Кондратова, затем перевел взгляд на Григорьева, который с отрешенным видом выстраивал бутерброды на тарелке. Он, улыбнувшись Григорьеву, покрутил кулаком с вытянутым мизинцем и поднятым вверх большим  пальцем,- ну что, Михаил Григорьевич, может, сообразим на троих,- улыбка не сходила с его  загорелого лица.
  Григорьев поднял удивленные глаза на Санина,- ты присаживайся поживей за стол. Соображать потом будешь, когда объясню, зачем тебя пригласил.

 В зале на тумбочке в темной деревянной рамке стоял, прислоненный к стенке, портрет Зинаиды Николаевны Горбатовой. Она смотрела с портрета с приглушенной грустинкой в глазах, и только слегка приподнятые уголки губ прятали мягкую, не лишенную душевной теплоты,  улыбку. В этом взгляде, потаенной улыбке была некая недосказанность и предельная открытость, а высокий сглаженный, с еле заметными поперечными морщинками, лоб и прямые, слегка приподнятые, брови придавали этому просветленному облику  недюжинный ум, умиротворенность и спокойствие.
 Чуть в стороне от портрета горела, мерцая, установленная в небольшой серебряный подсвечник,  свеча. Ее, слегка покачивающиеся, отсветы пламени ложились на портрет мягкими переливами, придавая лицу кажущуюся подвижность, и оттого оно становилось живым и неповторимым в своей трогательной и неизъяснимой красоте. Такова она была при жизни и таковой осталась, запечатленной на этом неказистом черно- белом фотопортрете.
 Шел сороковой день со дня кончины Зинаиды Николаевны. Соня дрожащей рукой поставила на тумбочке перед портретом наполненный наполовину водкой стакан, накрытый осьмушкой ржаного хлеба. Неловким движением дрожащей  руки она едва не опрокинула стакан, как-то судорожно ойкнула и оттого еще пуще по щекам потекли слезы,- что это со мной сегодня,- смущенно сквозь слезы проронила она.
 -Сонечка, ну что ты, в самом деле, весь день сегодня изводишь себя,- без тени упрека, с вздохом сожаления Ваня обнял за плечи жену.
 -Да, ничего, Ванечка, я уже спокойна. - Соня тихонько кончиками пальцев достала платочек из карманчика передника и вытерла глаза.
 -Спокойная…Да на тебе лица нет! –Иван обхватил руками предплечья  Сони и с  досадой  обнаружил в ее глазах невыносимую печаль, тонувшую в безмерной глубине этой черной бездны и перемежавшейся с болью и потаенным испугом. Лишь еле заметные зрачки где- то в глубине своей отражали, словно магический огонь, колеблющиеся отсветы пламени свечи, передавая Сониным глазам и еще более этим  усиливая ее внутренний душевный надлом. Иван слегка встряхнул Соню за предплечья,- Сонечка, ну так же нельзя! Что ты себя изводишь и мне передаешь свое настроение. Я, ведь, тоже не железный.
 Сонечка уронила голову Ивану на грудь и залилась судорожным плачем. Ваня поглаживал ее вздрагивающие плечи, и умоляющим голосом просил жену,- ну успокойся Сонечка. Прошло, ведь уже сорок дней, как умерла Зинаида Николаевна. Ее не вернешь. Я понимаю, большое  горе, но живые должны думать о живых.
 Иван понимал нелепую банальность этих утешений, но не знал, какими еще словами можно привести в чувство неожиданно сорвавшуюся в нервном потрясении жену. Его удивило еще то, что Горбатова, пусть замечательный и добрый человек, даже не была родственницей Сони, и уже это обстоятельство не могло, не должно, во всяком случае, как он думал, приводить к нервному срыву. Тем более, что время, пусть не большой его промежуток, все же должно сглаживать боль этой тяжелой и нелепой своей безвременностью утраты. А тут вот такая неожиданность…
 Сонечка оторвала голову от Ваниной груди и как-то виновато посмотрела на него,- понимаешь, Ванечка, вот стоит постоянно тетя Зина у меня перед глазами, и ничего не могу с этим поделать. И стоит она такой, какой я ее увидела на смертном одре. Это ужасное зрелище- представляешь, обтянутое желтой кожей лицо, это даже не лицо, а одни кости. На этой неимоверно жуткой желтизне зияют синие провалы глазниц. И рот, перекошенный в застывшей болевой гримасе. На нее нельзя было смотреть без содрогания. И вот сегодня, она, словно, вернулась ко мне в этом ужасном виде… И за что только мне такое наказание? Чем я провинилась перед ней?
 -Ну, о чем ты говоришь? Какая вина?- ты просто внушила себе Бог знает что, и теперь терзаешься понапрасну. Да, я согласен- смерть еще никого не красила, но это не значит вовсе, что ее нужно воспринимать в самом неприглядном виде. Другое дело, что одни покидают этот мир слишком рано и это наносит свой отпечаток на восприятие этого события близким людьми, а другие живут так долго, что сами себе уже надоедают и не дождутся часа, когда уйдут в иной мир. Такова, Сонечка, наша реальность. Вот мой друг Костя- ему бы жить, да жить, а погиб ни за что. И что тут поделать- это судьба с ее подчас жуткими метками и от нее не уйдешь и не спрячешься. Успокойся, Сонечка, сейчас же люди придут,  а на тебе лица нет. Да и мне надо бежать за Ксюшкой в садик.
 Иван говорил об общеизвестных вещах, а ему подчас казалось, что это не он произносит слова, а они сами текут из сердца какого- то постороннего человека, не безучастного к происходящему, а сам  он и все его мысли, которыми он был поглощен без остатка, и которые его неотвязно преследовали при взгляде на Сонечку, были отданы ей одной и ни о чем другом он сейчас уже и думать не мог. Ему подчас становилось не по себе от ее встревоженных взглядов, которыми она окидывала окружающее пространство, словно пытаясь спрятаться за его неуловимыми пределами, и временами казалось, что Сонечка смотрит и ничего не видит или не способна воспринимать окружающий мир в его истинном, реальном положении.
 «Что делать, а?- не на шутку встревожился Иван,- мне же через три дня на сессию  лететь. Как я ее оставлю в таком состоянии?»
 А Соня  подняла глаза на Ваню и неожиданно руками оттолкнулась от его груди,- ты что на меня так смотришь? Не переживай, я пока еще умом не тронулась. Я сейчас подумала о том, что мы только пользовались добротой тети Зины и мало ей возвращали. А, практически, ничего. Я по себе сужу: чуть что-  бегом к ней:- помогите, тетя Зина, посоветуйте, тетя Зина…Дядя Саша говорил, что она в последние дни часто впадала в беспамятство, а как только сознание к ней возвращалось, она звала не его, не сына, а нас- меня, тебя, Колю с Ксюшей, Васю. И только потом спрашивала, а где Костик? Пока она была жива, я даже ни разу не спросила ее, может,  чем помочь надо… Живем мы здесь, как в беспамятстве. Все бегаем, суетимся и ничего не видим вокруг себя.
 -Ну, Сонька, ты напрасно так…
 -Нет, не напрасно. Ты когда последний раз говорил мне хорошие слова, проявлял свою нежность ко мне? Заботу, на худой конец. А? Забыл, не помнишь,- Соня с укором смотрела на Ивана, а он виновато опустил голову и только потом со смущением поднял на Соньку глаза,
  -Сонь, но ты же видишь я разрываюсь между работой, учебой… Ну, потерпи, еще год остался. Ты же видишь, я ни одной сессии не пропустил- все стараюсь делать вовремя. Мне самому хочется быстрей закончить эти занятия, и не дождусь, когда это все кончится.
 -Ты не сваливай все на учебу. Я от тебя не прошу многого- только чуточку внимания к себе, Ксюшке.
 -А что- Ксюшка? Я ей уделяю, по- моему, достаточно времени.
 -Это- по твоему… Ну, ладно, кто- то пришел, иди открой.
 Пришла Ксения с Андрюшкой. Ваня помог ей снять плащ, повесил его на вешалку, а Андрюшка быстро сам разделся, снял ботинки  и сразу побежал в комнату:- а где Ксюшка?- Спросил он.
 - Сейчас я приведу ее из садика.
  А Ксения с Соней уже обнимались, словно давно не виделись,- а и правда, давно не виделись- около месяца,- уточнила Ксения на замечание Ивана,- и встречались мы тогда бегло.
  -Ну, что ты, Ксюша! Я так, в шутку сказал. Сонька, я побежал за Ксюшей,- Иван повернулся и быстро вышел.
 Ксения бросила взгляд на фотографию Горбатовой, потом посмотрела на поникшую Соньку и взяла ее за локоть,- не надо, Сонька. Зинаида Николаевна была замечательным человеком, но что поделаешь- у каждого своя судьба и тут мы безвластны. Сколько ей было лет?
-Кажется, пятьдесят, странно- к своему стыду даже не знаю сколько ей было лет. Но как бы там ни было, она еще не была старой женщиной, ей бы жить да жить, а видишь, как случилось. Все этот Север, будь он неладный, ее подкосил.
 Ксения внимательно посмотрела на Соньку, потом, помолчав, спросила:- а почему ты так думаешь, что Север виноват в ее смерти? Сколько людей здесь живет, одни здоровяки, другие среднего здоровья, но все живут, не жалуются. Я, вот, тоже уже шесть лет здесь, а все- ничего. Правда, питание не сравнить с Большой Землей, где все свежее и много овощей, но что поделать. Сейчас все- таки мы не испытываем недостаток в свежей картошке, сушенную, по крайней мере, уже давно не едим. Тот же лук, свеклу, морковку. А что еще надо?
 -Ну, как же, основной продукт, особенно детям, молоко цельное- где оно? Я уже замаялась возиться с порошковым молоком, сливками. Да и вкуса у них нет натуральных продуктов. А это все бесследно не проходит. Нам поначалу так кажется, что разницы никакой нет, что натуральные, что сухие молочные продукты. лишь бы калории были. А что мне с этих калорий? Хорошо, хоть в садике дают по стакану в день цельного молока из местного совхоза. Но это же- просто капля. Ты посмотришь на Ксюшеньку- ей шесть лет в этом году, а у нее щеки желтые, румянца никакого.
 Сонька машинально перевела взгляд на Андрюшку, который стоял все это время, прижавшись к маме, в расчете подтвердить на нем свое убеждение.  Но не нашла ничего на его лице такого, что помогло бы утвердиться в своих мыслях и подняла глаза на Ксению,-  а что мы стоим посреди комнаты? Присаживайтесь. Скоро должен Вася с Олей придти, Ширшовы. Правда, Капа на дежурстве сегодня, а Лешка вряд ли без нее придет. Капа недавно с работы позвонила. Как у тебя дела? Скоро на каникулы?
 Ксюша присела с Андрюшкой на диван, а Сонька напротив присела на стул. Некоторое время молча сидели, потом Ксения спросила:- Сонь, а что же случилось с Зинаидой Николаевной? Еще чуть более полугода назад мы так приятно с ней побеседовали, и, вдруг, нет ее.
 -Рак у нее, рак желудка. Обнаружили поздно, когда уже ничего нельзя было сделать. Ей бы сразу в Куйбышеве к медикам обратиться, а она обустраивалась сначала, на работу оформлялась, потом еще работала некоторое время. Видимо, не хотела сразу, устроившись на работу, мотаться по врачам. Пошла, когда невмоготу стало. Дяде Саше в больнице сказали, что надо было хотя бы пол-года назад придти. Как раз, когда она в Талинске  еще была.  А здесь ей сказали, что ничего страшного, мол, повышенная кислотность, посоветовали попить травки, чагу березовую. Вот она и пила все это.
 Вот такой уровень медицинской помощи у нас, Талинске. Если бы было нормальное медицинское обслуживание здесь, ее можно было бы спасти. А так… Вот я поэтому и не хочу здесь дальше жить. Куда ни кинь- все не так как у людей. Город семь лет при мне строится. Все дома, дома лепят, а нормально прохода к жилью нет- все время приходится ходить в резиновых сапогах, таскать с собой сменную обувь. В магазин придешь- очереди. В кино даже толком не сходишь- то билетов не достать, то фильм старый. И вообще, куда не кинься, везде одни прорехи, как в рваном полушубке. То же медицинское обслуживание- мало того, что оно никудышнее здесь, да еще и очереди на весь коридор. Короче, бежать надо отсюда, пока не поздно- Соня опустила голову, задумалась на какое- то время. Лицо стало черным от нашедшей душевной боли. Она развела руками,- а я, Ксюшенька, все никак не могу привыкнуть, что тети Зины больше нет, и никогда уже не будет.  Я, понимаешь, все никак не могла вырваться к ней, когда она жила здесь. Наоборот, она  в последнее время к нам чаще приходила, чем мы к ней. Как- то даже  неудобно было. Я теперь думаю, что у нее было какое- то не хорошее предчувствие, и она искала возможность чаще видеться, искала любой повод для этого. А я и не сообразила, что бы значили ее визиты к нам, просто радовалась встрече с ней и жила этой радостью. А она меня приглашала к себе при каждом посещении нас. А я все время одаривала ее обещаниями. А теперь простить себе не могу свое невнимание к ее просьбам.
 -Ну, что ты Сонечка, терзаешься? Кто бы мог подумать, что дни ее обречены, она и виду не подавала.  Мы, ведь, не всевидящие и не всемогущие. Я, когда узнала о ее смерти, даже не поверила, настолько все было неожиданным и нелепым. Но что поделаешь, жизнь- есть жизнь и вряд ли мы можем вмешаться в ход ее движения. Живем, как живется и в этом наш весь удел. А насчет уезда с Талинска ты не торопись. Думаешь, там, на Большой Земле нас кто- то ждет, мы кому- то там нужны, кроме родителей? И, считай, что переезд на новое место- это жизнь начинать сначала, а это не так просто.
 -Ну, почему же? Тяжело переиначивать жизнь в пожилом возрасте, а менять ее надо, пока молодой и есть силы.
 -А тебе не жалко будет за ушедшей здесь жизнью. Ведь, мы, по сути, причастны ко всему тому, что здесь происходит, являемся частичкой этого,  ставшим близким нам, города. И просто так это все оставить-  не представляю.
 -Ксюша, ну, какая разница, где жить? Просто, что случись, помощи необходимой не получишь. Вот как тетя Зина. Она бы могла еще жить, а видищь, что произошло? Тут даже нет толковой медицинской помощи, не говоря об остальном.
 -А что- остальное- живем не хуже, чем на Большой Земле. Ну, а что касается неудобств в городе, то ты же сама видишь- стройка везде идет- второй микрорайон, третий интенсивно начали застраивать. Тротуары бетонные начали делать. Так что ни говори, а жизнь потихоньку налаживается.  Ты не горячись и не делай поспешных выводов. Сорваться всегда можно с места, но ты посмотри, многие гневно отзывались о нашем городе, уезжали с обещанием выбросить его из памяти, а смотришь- через полгода тихонько возвращаются. Хорошо, если они не все здесь потеряли, кроме северной надбавки, и есть, где голову прислонить. А многие возвращаются на пустое место и начинают жизнь, как в прежние времена,с балков  А, по сути, с начала. Но, самое главное- у тебя здесь друзья есть, знакомые, а это- не так уж мало, когда приходит не простая минута в жизни. И пусть мы в последнее время не так часто собираемся, но мы все равно друг для друга есть и всегда будем.
 -Ты все правильно, Ксюша, говоришь- конечно, мы есть и будем друзьями. Но я не об этом говорю. Ты посмотри, какую воду мы пьем семь лет- она всегда с железом- прокипятишь, а там ржавчина на палец, а помыться вообще невозможно-  опять же идет одна ржавчина. А я не исключаю, что вода, да наша медицина отправили тетю Зину на тот свет. А как она радовалась перед отъездом- заработала северную пенсию. Вот и заработала-  деревянный мундир. Нет, Ксюша, бежать надо отсюда, пока не поздно. И чем быстрее, тем лучше.
 Андрюшка прижался к маме и молча слушал, о чем взрослые беседуют, слегка хмурясь на решительные высказывания об отъезде тети Сони. Он видел, что мама не одобряла это решение тети Сони, и еще сильнее прижимался к ней. А Сонька вздохнула и спросила Ксению,- скоро на каникулы? Как там Коля, когда диплом получит?
 Ксения обрадовалась перемене темы разговора, и с какой- то торопливостью стала отвечать ей:- да, у него все в порядке, диплом пару дней тому получил. Я должна была поехать к нему, но меня загрузили выпускными экзаменами в десятом классе и теперь жду, когда Коля приедет. У нас через неделю вылет на Москву- я уже билеты через знакомых взяла из Сургута, дали нам бронь из Москвы до Ивано- Франковска и теперь надо выкупить билеты. Вот,  только Коля не знаю, когда прилетит. Что- то не звонит… Мы  намеревались сразу с Москвы полететь, но, как видишь- не получилось…
 Ксения на миг с грустью приумолкла, и потом, словно, обращаясь к себе самой, промолвила вполголоса,- поедем к себе на родину, надо родных повидать, Андрюшку откормить витаминчиками, молочком свежим. А через месяц опять сюда.
 Потом резко повернула голову  с назидательным тоном, помахивая указательным пальцем в адрес Сони,- а ты все же, Сонечка, не торопись с отъездом, обязательно дождись нас с Колей, сядем, обмозгуем все, как следует, тогда и определишься. Я, откровенно говоря, не представляю здесь жизни без вас с Ванечкой. Ты вспомни наши первые дни здесь- мне кажется они были самыми счастливыми в нашей жизни. Как можно это все вот так просто взять и вычеркнуть из жизни, забыть?-  Потом с грустью развела руками,- понимаешь, если бы все в жизни было  так просто, я, может, тоже бы уехала. Но где я там, дома  буду работать- все места в школе заняты- уборщицей? А Коля? Он уехал сначала в Куйбышев к другу,  потому как работы не было, работал за гроши. Он и семью не заводил по этой причине, а потом уже сюда. Это не жизнь, когда перебиваешься случайными заработками. Даже, если найдешь работу, то попробуй, проживи семьей на ту зарплату. Я видела, как у нас  над каждой копейкой трясутся. Уже десять лет прошло, а люди все никак не привыкнут к новым деньгам. Все в жизни меряют на старые, дореформенные деньги, их все- таки было в десять раз больше. Это, разве, жизнь? Нет, Сонька, пока я отсюда- никуда. Пусть Север, пусть неудобства, но я здесь никогда не думаю, чем  и как буду завтра жить. А это самое главное в жизни.
У входной двери начался какой шум, звякнул ключ в замочной скважине. Соня выбежала в коридор. Ксюша сидела с Андрюшкой на диване. В коридоре послышался визг,- и-и-и!, А потом ,- Сонэчко!
 Андрюшка выскочил со словами,- Папа! Папка приехал!
 Ксения сорвалась с дивана и выскочила опрометью в коридор,- Коленька, Ух, ты!  Почему не звонил, когда, на чем приехал?
 Андрюшка с Ксенией висели на шее у Коли, а Сонька уже обнималась с Оленькой, потом поцеловала в щеки Васю,- ну, раздевайтесь  и проходите в комнату. А где Мишутка?- спросила она Олю.
 -Он у бабы Кастыриной, соседки нашей остался. Она любит с ним побаловаться- своих нет внучат здесь.
 Коля уже в обнимку и никак иначе, протискивались с Ксенией и Андрюшкой в комнату, а Ксения не могла насмотреться на Колю,- похудел,  щеки впали… Ну, как ты добрался домой?
 -Ой, не спрашивай. Ты про телефон… Да какой телефон в Домодедово у кассы?  Я устал стоять у этого окошка, да и стоять там было бесполезно-  все билеты давно проданы. Надежда была, что кто- то сдаст или бронированные места пустят в продажу. А так…. Я пошел в железнодорожную кассу  и через три часа стояния в очереди мне чисто случайно достался плацкарт до Тюмени с боковушкой. И на том- спасибо. А то я уже собирался в общем вагоне ехать. Потом  более суток в Тюмени в Плеханово стоял в очереди. И только сегодня послали дополнительный рейс  ЛИ- 2 на Усть- Талинск, и я кое- как на него почти что  выхватил билет. Помылся немножко- и сюда сразу. А по дороге догнал Васю с Олей. А где Ваня?
 -Он в садик пошел, скоро придет.
  Пришел Ваня с маленькой Ксюшей. Она сразу же направилась к Андрюшке, поздоровалась с ним, а Ваня обнимал Николая,- ну ты что- то сдал, Коля. Совсем похудел, осунулся, глаза только блестят. Вот до чего свободная московская жизнь людей доводит.
  -Ну, ладно вам, ребята, давайте рассаживайтесь за стол.
 Соня посадила гостей за стол, а сама прошла хлопотать в кухню. Вслед за ней на помощь пошла Ксюша. А Коля не отрывал взгляда от портрета Горбатовой. «Надо будет попробовать написать ее портрет. Правда, несколько в другом ключе.»- подумал Коля и эта мысль начала укореняться в его сознании, отыскивая уголочек поближе к ее практическому решению. А пока он только тяжело вздохнул, не отрывая взгляда от  фотографии Зинаиды Николаевны.
 -Ну, как будто все, больше ждать не будем,- оглядывая стол, промолвила Сонька, поднимая рюмку, наполненную водкой.- Ну, что ж ребята…- у Соньки потекли слезы ручьями по щекам,- не могу,.. простите…
 Соня присела, а Ваня начал ее успокаивать. Поднялся Коля,-  ребята, друзья. Давайте по- христиански помянем Зинаиду Николаевну. Она всегда была в нашей жизни добрым и мудрым советчиком, отзывчивым  и просто прекрасным  и добрым человеком. И такой она навечно останется в нашей памяти. Пусть земля ей будет пухом.
               


                Глава шестая.
Новый год- новые хлопоты и заботы, которые в праздники и будни с изобилием сопровождают человека по жизни. И только смена листка календаря в последний декабрьский день  придает им некое праздничное своеобразие и календарную новизну. Но эта новизна только кажущаяся, несмотря на ее предпраздничную хлопотность и  торжественность. Она быстро теряет краски новогодних буйств с расправленными крыльями души. Эти хлопоты и заботы вскоре обретают прежнюю обыденность, свойственную  простой  будничной жизни, с  ее незамысловатыми оттенками и спорым движением в сноровистых руках. Правда, с некоторой  оговоркой на неизбежную в такие короткие и трескучие морозные дни напряженность души и тела.
 Здесь, на этих бескрайних таежных просторах  Среднего Приобья от Нижневартовска на запад до Ханты- Мансийска,  и от Демьянска на север до Когалыма эти хлопоты и заботы обретали черты неосязаемой в обычном человеческом представлении глобальности с неизмеримым напряжением и горячим накалом страстей и вожделений в намеченных планах и в реальных их  очертаниях.
  Тайга, словно озиралась по сторонам, слегка вздрагивая заснеженными ветками дремавших крон сосен и кедрачей. Она печально глядела на падавшие под визг бензопил деревья, стоявшие годами нетронутыми. Даже самые непуганые и любопытствующие  птицы- здешние обитатели лесов- уже не садились отдохнуть на ветки: энергично шла рубка просек под новый  магистральный и промысловые нефтепроводы, под линии электропередач высокого напряжения, под  нефтепромысловые автодороги. Живой и ранимый  организм тайги с опаской вслушивался на стоящий и  всевозрастающий  вокруг шум и грохот.  В эти трескучие январские морозы проявлениями человеческого  нетерпения и напористости  таежная обитель всего живого и сущего, еще нетронутая и живая, была разбужена от вековой спячки  грохотом взрывов замерзшей земли под будущие траншеи и котлованы трубопроводов,  промышленных зданий и сооружений.  Она светилась отблесками сварочных огней на строительстве нового, масштабного магистрального нефтепровода, промысловых трубопроводов и нефтесборных сетей, наполнялась шумом рассеянных на этих необозримых просторах буровых. Она сказочно отсвечивалась  множеством  факельных стояков среди застывшего в  заиндевелом морозном скафандре дремавшего леса.  По свежим просекам тайги глухим эхом гуляло торопливое рычание тракторов и грузоподъемных механизмов на трассах в суете окончания  сооружения   магистральных электросетей под большую энергетику первого блока Сургутской ГРЭС,  где зависло в горячем нетерпении ожидание окончания  пуско- наладочных работ. Как же- наконец- то близится время, когда засверкает первыми киловаттами своя  так необходимая для новых и действующих нефтепромыслов, городов, поселков электроэнергетика!
  Не менее напряженная работа велась на строительстве промысловых автодорог с твердым покрытием. Проложены первые десять километров дороги в сторону Тартинки до перекрестка на Тавдинку и столько же с Тартинки в сторону Усть- Талинска. Первые пятнадцать километров дороги с Усть- Талинска до Тимониного острова были готовы и по ней уже ходил автотранспорт, испытывая надежность бетонного покрытия. А самосвалы с раннего утра и до позднего вечера с карьеров возили на отсыпку дорожного полотна песок. Городское начальство осмотрело первые километры автодороги, оставляя строительному начальству напутствия и пожелания более интенсивной работы. А покамест, сквозь тайгу по зимнику на юг пробирались длинным потоком транспортные средства за грузом, крайне необходимым  для рождающегося нового производственного хозяйства навстречу потоку груженных всяким скарбом автомобилей.  Среди них первые чехословацкие самосвальные  автомобили «Татра», закупленные для нужд нефтяников и строителей,  небольшая колонна крайне необходимой здесь тяжелой  землеройной техники Канадской фирмы «Катерпиллер», большой грузоподъемности трубоукладчики этой же фирмы. Зимник на Большую землю работал в интенсивном режиме, и даже обильный снегопад не успевал заснеживать эту тысячекилометровую ухабистую дорогу. А Среднее Приобье  все явственней обретало черты широкомасштабной по своему размаху стройки.
  Работа строительных организаций в своем разнообразии по характеру, объему и назначению велась в разной степени интенсивности, не останавливаясь ни по причине погодных условий, ни по иным соображениям, кроме времени, отпущенного по необходимости восстановления потраченных за трудовой день сил. Эти часы отдыха, казавшиеся для уставшего от напряженной работы человека, неумолимо  бегущими и столь  короткими временными отрезками, что и опомнится после короткого сна  тяжело.  Но все же они становились той неосязаемой и незримой благодатью, с которой трудно было расставаться в морозные и черные своей непроглядной теменью утренние часы в остывших за ночь времянках, балках, вагончиках, чтоб снова вернуться в эти напряженные трудовые будни. Невероятным умением и сноровкой, казавшимися неуклюжими в меховых рукавицах,  человеческих рук работа на новых и еще необжитых местах формировала зримые очертания будущей строительной продукции.
  Однако, ни высокое, ни местное начальство и власти не были удовлетворены ее не такими уж скромными по здешним меркам результатами- везде чувствовалось в разной степени отставание  от намеченных графиков пуска объектов.
 -Ну, что вы хотите- такие морозы стоят уже более месяца,- оправдывался на совещании у первого секретаря горкома партии управляющий трестом Классен.
 -Вас строителей не поймешь: то вы жалуетесь на распутицу и отсутствие проездов к местам работ и ждете морозов, то, вдруг, морозы, оказывается, вам тоже помеха,- не унимался Седых.
 -Ну, не надо утрировать, Юрий Анисимович, люди же работают без выходных, считайте, никто не отсиживается, несмотря на мороз. Но есть же пределы и человеческим возможностям. Тем более, что  людей у нас не хватает. Вы об этом знаете. Мы только вчера немного пополнились за счет условно- освобожденных. Но нужно время на их обустройство. Да, и…
 -Мы, Генрих Иванович, не первый год здесь на севере работаем и большой мороз нам уже не в диковинку. А с людьми вы поторапливайтесь. Мы ни дня вам не дадим на раскачку. Имейте в виду, Генрих Иванович, к апрелю вы должны начать сооружение объектов станции номер два на Саватеевых. К этому времени вы должны закончить строительство инженерных сетей. И ни днем позже! И на шестьдесят первом километре-  аналогично. Это  касательно объектов магистрального нефтепровода.  А как обстоят дела на Тавдинском товарном парке?
 Товарный парк – уже всем навяз, что называется, на зубах. Каждый день просрочки ввода его в эксплуатации грозил громадными валютными потерями. Поэтому второй секретарь горкома партии Аникеев почти  ежедневно там бывал, проводил разборки разнообразных сложных ситуаций, возникающих в процессе строительства. Строители жаловались на отсутствие нормальной дороги на товарный парк, в результате чего задерживается завоз строительных материалов, оборудования по разбитой к этому времени единственной лежневой дороге. Аникеев понимал это, но дорожные строители были загружены объемами работ выше своих возможностей, и Аникеев  только досадливо покачивал головой.
  Привлечь к строительству дороги было больше некого, а ССУ-6 не успевали строить лежневые подъезды и площадки оснований под летние кусты бурения. Здесь тоже   шло не все гладко, и Артамонов нервничал, сетуя на медлительность строителей, хотя понимал, что сделать  больше они  просто не в силах. Бурение шло не так интенсивно, как хотелось бы, но и то хорошо, что серьезных остановок не было, и он рассчитывал наверстать со временем упущенное. Он поторапливал своих собственных строителей в возведении здания конторы и еще одного общежития и, обращаясь к назначенному недавно, уставшего от отнекиваний, новому  прорабу участка Семеняке: -ты, Николай Федорович, что- то отстаешь от графика работ- мне люди здесь нужны с утра до вечера, а ты все   «тянешь резину» с этим общежитием. Да и контору мне ждать в тягость.
 -Александр Николаевич, но вы же знаете, что мы больше недели ждали материалов- пилорама не работала у вышкарей,- оправдывался Семеняка.
 Да и не удивительно: на все недоработки были свои причины- то мороз, то хроническая нехватка материалов, оборудования, людей; с трудом .Артамонов оторвал и направил группу слесарей  и дизелистов в Тюменский учкомбинат для  подготовки их в качестве электриков по обслуживанию буровых- весной Муравленко обещал две буровых установки с электроприводом. А кадров для их обслуживания- нет.
  А  численность города тем временем выросла до уровня более двадцати тысяч жителей, и   Григорьев не переставал сетовать на недостаток жилья и детских дошкольных учреждений, хотя постоянно строили и то и другое. Он понимал, что дело по большому счету не в строителях и их нехватке, хотя и тут были у него претензии, а в преобладании наращивания производственных мощностей по добыче нефти и тянущихся за ними длинным шлейфом вспомогательных объектов различного назначения по отношению к объектам социального назначения. Но поделать с этим он ничего не мог, и его забота в этой ситуации сводилась к необходимости вложиться в  отпущенные ему сверху финансовые и материально- технические средства. И ему это пока удавалось, хотя, не без труда и нервотрепки-  кое как укладывались в назначенные сверху сроки освоения финансовых средств. И он с трудом отчитался за истекший год по всем производственным показателям. Правда, его ситуацию облегчал показатель по добыче и отправке потребителям нефти- немногим более одиннадцати с половиной миллионов тонн!  Но эта цифра быстро растаяла за перевернутым новогодним листком календаря. А текущий год формирует результаты  производственной деятельности уже с первых его дней, И Григорьев это чувствовал всеми клетками своего напряженного организма и поэтому с раздражением воспринимал все случаи срывов в работе по всем направлениям его непростого  хозяйства.
  А внимание партийных органов и, в первую очередь, местных было приковано к начинающемуся строительству магистрального нефтепровода, проходящего своей линейной частью про территории группы Таллиннских месторождений. Омский нефтепровод уже не справлялся с перекачкой добываемой нефти, а добыча все наращивалась, и это могло привести к непредсказуемым последствиям. Все  понимали суть сложившейся ситуации, поэтому такой непростой интерес и напряжение обретало строительство объектов магистрального нефтепровода. И только в душе подспудно возникал вопрос  или сетование: « Вот так всегда, по различным причинам и витиеватым отговоркам тянут  с началом строительства, доводя до «точки кипения», и теперь наверстывай, как хочешь, упущенное время».  Сетовали, но адресат был неведомо где.
 Для строительства линейной части нефтепровода в  спешке было сформировано строительное управление с присвоением  ему номера двенадцать и в такой спешке  размещено сразу за городом напротив шестого микрорайона- все под рукой. Остатки леса были свалены в кучу  и на образовавшемся пустыре поставили десять  таллиннских вагончиков- четыре под конторские службы, а остальные- под жилье. Оставшаяся свободной территория отведена под стоянку транспорта. А через три дня по зимнику пришло десять плетевозов, бензозаправщик и сразу же организация приступила к завозу труб  и тут же по ходу производилась расчистка прилегавшей территории  под стеллажи  и площадку для сварки труб в плети. Диаметр трубы большой- тысяча двадцать миллиметров и вскоре  здесь начала вырастать гора труб.
  -Вы скоро, Юрий Семенович, начнете монтировать трубу?-  Спросил начальника СУ-12 Милетина Седых,- время поджимает.
 Милетин пожал плечами, и не то в оправдание или в порядке общей информации ответил:- Юрий Анисимович, но мы же пару дней, как приехали, еще не разместились должным образом. И, как вы, очевидно, видели не сидим, сложа руки. Стоянку для транспорта подготовили, трубы завозим, то, се…
 -Вы, Юрий Семенович, все по ходу делайте. Осталось каких- то два с лишним месяца до начала распутицы, а на трассе не смонтировано ни метра трубы. Поторапливайтесь. Тем более, что вот буквально сегодня- завтра придет колонна тяжелой землеройной техники, мощные трубоукладчики и тут всякие оговорки уже покажутся неуместными
 -Мы, конечно, будем стараться, но трасса все равно не расчищена, трубы некуда возить,- покосил взглядом Милетин в сторону сидевшего чуть наискосок начальнику вновь созданного трестом «Сургуттрубопроводстрой» ДСУ-13 Ордынского. Тот поерзал на стуле при словах :«…трасса все равно не расчищена…»
  Седых понимал, что его претензии к Милетину не имеют достаточных оснований, но он также понимал, что  никакие отговорки и оправдания сверху не будут приняты-  нужна труба, а не оправдания. А прозвучавшие мимоходом, словно невзначай, претензии Милетина по поводу подготовки трассы добавили первому секретарю горкома еще одну порцию душевной горечи. Он уже не задавал Ордынскому излишние вопросы, чтоб не выслушивать его оправданий, а четко и определенно высказался, предварительно взглянув на лежавший перед ним график строительства нефтепровода:- в общем так, Семен Викторович, у вас есть такой же график работ и будьте добры укладывайтесь в намеченные сроки.  Хочу заметить, что мы с себя не снимаем ответственности за ход строительства нефтепровода. Надеюсь, вы понимаете, к чему это я говорю?
 -Как тут не понять? Постараемся.
 -Уж, постарайтесь!- Седых  с нажимом произнес эту фразу, пытливо посмотрев на Ордынского. Потом повернулся к секретарю:- Татьяна Васильевна, в протоколе проставьте сроки, в которые должны отчитаться приглашенные руководители строительных организаций. Положим, это будет пятнадцатого февраля- не возражаете, Анатолий Михайлович?- Седых повернулся к сидевшему рядом Аникееву. Тот пожал плечами,-  полагаю,  это реальный срок, чтоб можно оценить результаты произнесенных здесь обещаний.
 -Ну, что ж, на этом закончим нашу встречу, а в феврале встречаемся снова здесь и посмотрим цену этих обещаний.
 Седых редко приглашал руководителей предприятий на подобные беседы, чтоб не отрывать их работы. Но сейчас ситуация назрела- время идет, а работы по строительству объектов, ставшими невольно стратегическими,  ведутся с отставанием, а в обкоме партии требуют ежедневной информации. По результатам  хода строительства Седых получил от Щербины замечание,- отстаете, товарищ  Седых. Никак не отойдете от новогодних праздников,- и резко положил трубку. Седых после этого короткого разговора охватило чувство какой- то потерянности, как у школьника, получившего двойку за контрольную работу. Двойку можно всегда исправить, а упущенное время не просто догнать. Вот и пришлось немножко « приободрить» отставших от графиков работ строителей. Но он чувствовал, что это не разовое мероприятие, а придется еще  не раз подобное проводить- объекты на контроле и все чаще происходит такое, что управляющий трестом на трассе строящегося нефтепровода находится в роли прораба. Начальник «Главтюменннефтегазстроя» Барсуков раз в неделю проверяет ход работ. А главный инженер главка Баталин Сургут сделал своим базовым городом и из него держит под контролем все ведущие стройки Среднего Приобья и до Заполярья почти безвыездно.
  Приглашенные стали расходиться, а Григорьев по просьбе Седых остался в зале.
 -Давай, Михаил Григорьевич, пройдем ко мне. Потолкуем, а то мы давненько не встречались для бесед, исключая встречи на бюро горкома,- Седых показал Григорьеву на дверь за сценической площадкой. Тот молча поднялся и пошел следом.
  В кабинете Седых сел за большой стол, показав место Григорьеву напротив,- все никак, Михаил Григорьевич, не могу привыкнуть к тому, что у нас все делается в пожарном порядке. Ну, почему бы этот нефтепровод не начинать строить еще три года назад? Ведь, всем известно, что омская труба работает на пределе. Нет, дотянули до последнего.
 Григорьев вздохнул, криво усмехнулся и посмотрел в светло-голубые глаза Седых, - тут дело, Юрий Анисимович, в ресурсах. Во- первых, с трубой большого диаметра были проблемы, ты же знаешь. Не тянуть же по болоту, да еще  в такую даль- свыше двух тысяч километров- две пятисотки. Кроме того, строители находятся в ведении Газпрома, а там сейчас свои проблемы- идет интенсивное освоение северных газовых месторождений у Полярного круга. Одно Медвежье чего стоит. Все хочется охватить, а сил и ресурсов  не хватает.  Вот поэтому и такие проблемы возникают. Но ничего, главное- труба есть и завезена в Сургут, в Талинск и скоро дело пойдет энергичней. Я, ведь, тоже заинтересован в этом нефтепроводе. Иначе придется месторождение останавливать. Это, ведь, не лучший выход из положения. Знаешь сам, как потом скважины запускать по- новой. О, лучше бы их вообще не бурить,- Григорьев махнул рукой, глубоко задумался, возвращаясь мыслями по исхоженным болотным дорогам недалекого прошлого, пытаясь нынешнюю ситуацию перенести в то незапамятное время, но лишь с досадой махнул рукой и  с грустным лицом покачал головой:- но бурить тоже надо. Нас на текущую пятилетку озадачили начать разработку всей группы Тартинских месторождений. Не так давно мы начали осваивать Северо- Талинское месторождение. Еще не все толком там организовано, а уже новая задача. Да еще какая, как видишь. Месторождения, конечно небольшие и не идут в сравнение с Тартинским, но все равно работа на них требует определенных затрат финансовых, технических, рабочих ресурсов. И не все решаемо в одночасье. А главное- глушь, тайга, недоступность.  К тому же осталось всего каких- то четыре года, а это- как ни крути-  пять новых месторождений. Представляешь? Хотя, тебе без меня об этом известно. И все разбросаны. Вот только вчера разговор с Муравленко состоялся. Готовится приказ, подборка первичных документов. Так что этой зимой уже надо бурить первые скважины на Южно- Тартинском месторождении.  А там  у нас еще ничего нет. А следом за ним- Средне- Тартинское, потом Ореховское. Вот и ломаю голову, как работать дальше. К тому же у Санина, как ты знаешь,  с бурением не все ладится: план по бурению систематически они проваливают, скважины сдают с опозданием и то не все, что планом предусмотрены. Вот и мы в напряжении. Не знаю даже, как еще  нам удается выкручиваться с планом по добыче. Если дело так и дальше пойдет, то нас не минуют проблемы  по Тартинке.
 Григорьев говорил, говорил, а Седых опустил свою светловолосую голову со свисавшими  на лоб кудряшками и только кивал ему в такт. Он понимал озабоченность Григорьева во всех ее проявлениях. Ведь, это и его касалось: горком партии нес наравне с  хозяйственными руководителями ответственность за освоение месторождений в комплексе всех остальных вопросов на вверенной ему территории. Понимал, но ни помочь, ни посоветовать чем- то  в этом случае он не мог. И сам не знал, как практически решать эти далеко не простые вопросы. Одна надежда-  на людей, их смекалистый ум и самоотверженный труд. И не в меньшей мере на талант руководителей. Тут, уж, действительно нужно обладать незаурядными способностями «выруливать» все эти производственные ситуации в плановое русло.
  -И дороги к тому же крайне медленно строятся. Очень медленно! Всего каких-то десять километров в сторону Тартинки и столько же с той стороны. И это за четыре года. А где еще оставшиеся- тридцать пять? К тому же ни один мост через речушки и овраги еще не построен, а их там семь штук набирается.
 Григорьев уже не мог остановиться, чтоб не излить до конца все наболевшее за последнее время. К тому же его визави- это  тот слушатель, которому по положению следовало знать настроение и озабоченность руководителей.
 - Если таким темпами будут и дальше  строить, то железная дорога быстрей придет к нам. Кстати, там тоже медленно дела движутся. До Салыма даже нет еще отсыпки. Где- то только в районе Демьянска ведутся работы. Очень медленно! А как без дорог в такие сжатые сроки решать эти задачи? Там, в главке, да и выше полагают, что нам не привыкать работать в подобных условиях- справимся. А- как? Ведь, на данный момент мне практически нечем работать. Имеющиеся замерные установки, резервуары придется снимать с Тартинки и в  в оставшиеся пару месяцев что сумею завезти на месторождения, тем и работать буду. Скажу откровенно-  не густо. А я рассчитывал доукомплектовать ДНС-2 на Тартинке, расширить систему отстойников воды, газосепарацию, поставить еще две печи. ЦПС еще не скоро нам сдадут, а требования к качеству нефти растут. Хотя бы к весне первую очередь в укороченном варианте подготовили. Ты  знаешь,  сколько с меня нефтепроводчики сняли тонн нефти из- за высокого содержания в ней воды? Вот и приходится на второй ДНСке мудрить, достраивать, чтоб хоть как- то нефть привести в норму. А теперь придется все это с ДНС-2 снимать  и отправлять на Южную Тартинку. Хорошо, что не успели смонтировать, а то хлопот бы прибавилось.  А как  везти? Туда даже просеки еще не прорублены под зимник. Дорожники сейчас заняты подготовкой кустовых площадок под  летние кусты бурения на Тартинке. Придется снова, уже в который раз, корректировать планы по бурению. Да и не только по бурению. И  снова кланяться Санину низко в ноги, чтоб он мне по- быстрому сделал проезды на новое месторождения и начинал подготовку к разбуриванию на новой площади. Хорошо, хоть, техники подбросили- «Татры» новенькие пришли. Земснарядов две установки получили, и придется их на новые месторождения отправлять на намывку песка. А в планы строительства тоже придется вносить изменения. Вот и думай- гадай, что можно выжать из сложившейся ситуации. А, ты что молчишь? Сам же пригласил побеседовать,-  Григорьев словно вынырнул откуда- то из- поднебесья, размахивая руками, и  перевел взгляд на Седых.
 -А я что делаю? Видишь, слушаю тебя внимательно, не выпадая из общего разговора,- Седых улыбнулся и ждал, когда Григорьев немного успокоится. А тот снова распалился:- мост нам нужен позарез! Ну, сколько можно возиться с этой переправой? Там каждый сезон, пока ее наморозят, чтоб можно было пускать технику, тонут то трактора, то машины вместе с людьми. А мы с конца октября на левый берег Аганки, пока нет переправы, вертолетом забрасываем людей, оборудование и всякую дребедень. А это все в большую копеечку выливается. А построят через два- три года дорогу, как обещали, эта песня будет повторяться с ранней весны до поздней осени, пока переправу не наладим. Но в гораздо возросших масштабах Я, было,  затеял с Муравленко на эту тему  снова разговор с полной выкладкой ситуации и подробными расчетами. Муравленко, как всегда, выслушал внимательно, взял мою докладную и, спокойно так, ответил, что не время пока строить мост. Пока, мол, обойдетесь паромной переправой. Вот это самое «пока» теперь  стало нашим временным азимутом, по которому мы направляем все свои силы и средства. И, разумеется,  пока дороги нет, я еще как- то  мимо себя пропускаю эту проблему. Но со временем эти паромы нам комом будут стоять. Я подсчитал, сколько единиц всевозможной техники и людей с учетом новых месторождений придется перевозить на ту сторону, то нам никаких паромов не хватит! А впереди еще четыре крупных месторождения!- Григорьев с горечью в голосе выпалил последнюю фразу. Потом не выдержал и с какой- то тяжелой озабоченностью добавил:- к тому же НГДУ стало практически неуправляемым. Надо новое предприятие по добыче нефти создавать. А  кто на это сейчас пойдет? 
 -Михаил Григорьевич, ты что- то сегодня, похоже не в себе. Первый раз, что ли, сталкиваешься с подобными сложностями? Пора бы уже и привыкнуть.
 -Привычка, Юрий Анисимович, человека в ишака превращает: он тянет, что ему навалят на горб, уже не задумываясь, куда и зачем- хозяин так решил, вот и тянет. Так, ведь, проще- думать не надо.
 -Ну,  Михаил Григорьевич, ты что- то не то сказал.
 -Нет, дорогой ты мой, Юрий Анисимович, если бы наши люди перестали думать, а делали все в силу своей профессиональной привычки, то мы бы не достигли тех результатов, которые сегодня имеем. К тому же,  если ты заметил, ни один из выступавших на нынешней горкомовской разборке не выразил свою абсолютную и безоговорочную готовность взять «под козырек» твои наставления. Каждый выдвигал свои аргументы, какие- то контрдоводы, которые, хотим мы того или нет, будем вынуждены учитывать в своей дальнейшей работе, хотя не скрою- это не легко. Но им тоже не сладко придется. И к этому нельзя привыкнуть. Как нельзя привыкнуть, к подобной сегодняшним, разборкам.  Иначе мы остановимся в своем движении.
-Может, ты и прав. Но я верю в силу и  стойкость нашего человека ко всяким трудностям и  невзгодам. И это стало привычным для него. И ничего уже тут с этим не поделаешь- так исторически все сложилось в жизни нашего народа.  И это- не какая- то его социальная атрибутика, а благое обретение. Да, именно- благое.  Иначе мы бы не вышли за каких- то неполных десять лет из той страшной военной разрухи. Это даже представить здравому уму невозможно! Вот я о чем веду речь. А ты говоришь-  ишак. Ведь посмотри только, нам заокеанские друзья пророчили полный провал, когда намечено было к концу прошлого года добыть в этих Тюменских дебрях двадцать миллионов тонн нефти. А фактически главк вышел на показатель в тридцать один миллион тонн. Только наши местные нефтяники дали свыше четырнадцати миллионов тонн-  почти половину добытой в Тюмени нефти. А твое- наше- предприятие добыло одиннадцать миллионов шестьсот тысяч тонн. Разве восемь лет назад об этом можно было думать?  Тут, брат ты мой, не ишак сработал, а человек со светлой головой и горячим сердцем! И с этим надо считаться.  И я теперь абсолютно уверен, что к тысяча девятьсот восьмидесятому году мы выйдем на ежегодную добычу в триста миллионов тонн нефти по Тюменской области.
 Теперь уже Григорьев молча кивал головой в такт словам Седых, а тот  в запале продолжал:- да, и что говорить- этим заокеанским нашим доброжелателям никогда этого  не понять. Тут,- Седых постучал неистово указательным пальцем по столу,- в этих наших делах,- продолжал он с таки же горячим запалом,- заложена природа, суть социализма, его преимущество перед капиталистической экономической моделью. Разве капиталист пошел бы на такие грандиозные по своим масштабам дела? Он бы потихоньку, все время пересчитывая свою казну, брал бы только  то, что наиболее легко и доступно ему  давалось. И учитывал бы только свои интересы, а не государства. Ты видел, как себя ведут эти бизнесмены на Тавдинке? Им все подай, да  готовенькое, вычищенное, вылизанное. Он за каждый доллар готов удавиться. И то, что мы сделали здесь им трудно осознать даже. Но они бизнесмены и не особо вникают в эти общественно- экономические тонкости. Да и шут с ними. Важно, чтоб они помогли нам на Тавдинке своим оборудованием и технологией. Хотя, откровенно говоря, я не очень- то верю в преимущество газлифта в условиях нашей системы ПДД. От нее мы же не сможем отказаться. Но, посмотрим.
 -Меня в данный момент волнует другое-  как не разорваться на все эти месторождения. Посмотрю, что мне в штаты добавят на этот год. А завтра пошлю Кондратова в Тюмень за документами по месторождениям. Заодно надо договориться, чтоб нам направили комплект блочной ДНС, а заодно выпросить и КНСку. Объединение «Сибкомплектмонтаж» начло выпуск блочных установок. Вот я хочу весной по воде их направить на Южно- Тартинское месторождение. Не терпится посмотреть, что это за «зверь» такой. Чертежи видел. Там нарисовано будто неплохо, а как в натуре- это еще вопрос. Но мне деваться некуда- надо монтировать блочные насосные станции, иначе не получится быстро запустить в работу месторождение. А Олега Константиновича озадачу, чтоб он со строителями порешал вопросы: надо нефтесборные сети, напорный нефтепровод строить, пока дороги еще есть, земля не оттаяла.

  Классен вышел около прорабской из машины, поднял воротник полушубка и, не заходя в прорабскую, направился в сторону  сваебойного агрегата. Его ноги, обутые в унты, утопали в выпавшем ночью снегу и он, чертыхаясь, посмотрел, нет ли рядом утоптанной тропинки. Но до тропы было далековато, и он не стал делать круг в обход снежных заносов, а пошел дальше напрямую, утопая по колени в снегу. Сваебойщики заправили шестиметровую сваю в скважину и приготовились к ее забивке. Увидев управляющего трестом, машинист спустился с агрегата и подошел к Классену, который все разглядывал площадку под основание  резервуара, где должны забивать сваи.
  - И вы что, только сейчас, почти около полудня первую сваю собираетесь забивать? Уже половина десятого, а ты только работать начинаешь,- Классен бегло посмотрел на часы,- а где ваш прораб?
 Машинист сваебоя уже и не рад был встрече с Класеном. Он хотел ему задать вопросы относительно работы столовой, которая работает с перебоями и не всегда вкусно готовит обеды. По утрам она не работает вообще. Он «перемалывал» в себе этот вопрос, но не выдержал и со злостью спросил Классена:- а вы бы хотя когда- нибудь меня спросили, а завтракал ли я сегодня или- нет? Не голоден ли я?
 Классен остолбенел:- а ты почему мне эти вопросы задаешь? У вас же столовая есть.
 -Да, есть столовая, но она работает через день, а завтраки вообще перестали готовить.
 Теперь уже Классена пришла очередь перебирать в голове, но не вопросы, а бурляще- кипящее негодование,  от которого ему стало жарко под полушубком, а лицо покрылось пятнистой краснотой,- хорошо, я разберусь. А Лаврентьева ты не видел?- пытаясь перейти в спокойный тон, спросил Классен
 -Да он пошел, Генрих Иванович, куда- то в ту сторону,- и показал рукой направление. «Ага! На главную  насосную»,- сообразил Классен и энергично зашагал в указанном сваебойщиком направлении.
  Классен начал сегодняшний объезд с более отдаленного объекта- шестьдесят первого километра. И не потому, что там предстояло выполнить очень  большой объем работ по строительству нефтеперекачивающей станции на новом магистральном нефтепроводе. Тресту, как генеральному подрядчику, предстояло построить три таких объекта. Но именно этот участок работ вызывал у него наибольшую озабоченность. Это была перекачивающая станция, которая после Саватеевской выполняла функции основной станции и подлежала пуску в эксплуатацию в числе первых. На этом объекте запроектирован самый большой резервуарный парк емкостью  сто пятьдесят тысяч кубометров нефти- это по первому пусковому комплексу. Да и сама насосная станция- это мощный по строительной характеристике объект, включающий в себя большую по насыщенности  выскопроизводительным технологическим оборудованием основную насосную станцию, и такую же по строительным объемам подпорную насосную станцию.  И кроме основных объектов предстоял большой объем строительных работ по строительству вспомогательных объектов, технологических трубопроводов, систем тепловодоснабжения, инженерных коммуникаций, большого энергетического хозяйства. Жилых городков для персонала.
 Классен, читая у себя в кабинете чертежи станции, пытался зримо представить уже на реальной местности картину объектов. И сейчас, утопая в снегу и охватывая взглядом территорию строительства, он уныло взирал на остовы торчащих из- под снега свай, металлических конструкций кабельных эстакад, какие- то полузасыпанные снегом траншеи, разбросанные по территории нагромаждения строительных конструкций и ни одного сколь- нибудь зримо вырисовывающегося объекта, он не видел. Люди суетятся вокруг всего этого в рабочем сосредоточении. Но это не придавало Классену оптимизма.
   А запустить в работу станцию предстояло через полтора года. Сроки поджимают, да и оттепель не за горами, а работы- непочатый край и ведутся они вяло,  с отставанием от графика строительства. Еще один по ходу продвижения беглый взгляд на строящиеся объекты станции окончательно повергли его в уныние. Люди суетились на рабочих местах стройплощадки, варили трубопроводы, каркасы каких- то металлических конструкций, прокладывали кабели, делали опалубку под бетонные ростверки,  подключали устройства электропрогрева бетона, раскладывали трубы. Управляющий   не отрывал взгляда от рабочей суеты, пытаясь найти хоть какое- то удовлетворение от увиденного. «Вроде, никто не шатаются без дела, но и кипения в их труде не чувствуется. Да и работать начинают не с восьми часов.  Полтора часа пропало!»- сетовал про себя Классен.
 Начальник СУ- 36 Лаврентьев был в помещении основной насосной станции, представлявшей собой остов металлических колонн. Он не ожидал приезда управляющего трестом, и был ошарашен его неожиданным появлением здесь.
   Классен начал задавать Лаврентьеву вопросы, еще даже не поздоровавшись с ним, - почему только сейчас начались работы по забивке свай на десятитысячниках?  Что сваебой  сегодня до этого делал?
 Лаврентьеву не привыкать к неудобным вопросам, и сразу нашелся:- зима же, Генрих Иванович, пока машинисты агрегаты запустят в эти холода, сами понимаете, время уходит.
 -Ты мне баки не заливай! Сегодня не  больше минус двадцать пять, а ты говоришь- мороз.  Почему у тебя столовая не работает?
 « Уже успели настучать управляющему», Лаврентьев опустил на миг голову, а потом уже с  оправданием произнес:- да повара, эти бабы, вечно с ними проблемы- то одно, то другое. Дя я сам не возьму в толк- на других стройках там столовые, как столовые, работают нормально, кормят три раза в сутки и без вопросов. А здесь, как проклятое место- то одно, то другое, -повторился в оправдание Лаврентьев. Он размахивал меховой рукавицей, снятой по ходу разговора с руки, пытаясь, видимо, этой жестикуляцией оправдать неприглядную ситуацию со столовой.
 - Имей в виду, Юрий  Васильевич, если с завтрашнего дня столовая не будет давать трехразовое питание, сам будешь готовить.
 Лаврентьев согласительно развел руки и на словах добавил:- исправлю, Генрих Иванович.
 -Не сомневаюсь. Кто у тебя сейчас на Саватеевых?
 -Приказом по управлению я определил ответственных за строительством узловых объектов: за главным инженером- ЦПС, за замом- сто двадцатый километр, а на саватеевской станции закрепил ответственным начальника участка Галатова Евгения Борисовича.  Сам часто там бываю. А здесь я почти каждый день.
 -Не видно, чтоб ты здесь каждый день бывал. Почему проезды, проходы от снега до сих пор не расчищены? Как люди, техника по такому снегу будут перемещаться по объектам? Это Классен должен приехать и напоминать вам о порядке на стройплощадке. Так что ли?
 -Поправим все, Генрих Иванович.
 Неожиданно земля затряслась под ногами, и Классен повернул голову на шум, возникший з рядом со строящимся  зданием станции,- это что там проехало?
 Лаврентьев улыбнулся,- Это «Катерпиллер». Недавно получили, как вы знаете. Побольше бы таких машин- мерзлую землю клыком на полтора метра за один заход только так ковыряет. Мы их держим на рытье траншей под технологические трубопроводы, инженерные сети.
  Классен приятно улыбнулся и вспомнил, с каким трудом выбил на трест три таких агрегата:  спереди нож бульдозера, сзади землеройный клык, который под сорокатонной тяжестью машины, как в масло врезается в землю. Сразу следом можно пускать экскаватор, что в условиях глубокой промерзаемости грунта имеет в строительстве первостепенное значение. «Идет, аж земля дрожит»- подытожил с довольным видом Классен. Потом  посуровел и резко повернулся к Лаврентьеву,- имей в виду, Юрий Васильевич, твоя работа доставляет мало радости. Когда ты собираешься развернуть десятитысячники?
 Лаврентьев замялся, а потом, не раздумывая, ответил дипломатически уклончиво: -мы идем в графике, Генрих Иванович.
 Классен удивленно посмотрел на начальника управления и покачал головой:-  я тебе задал конкретный вопрос, а ты  мне тут снова «лапти» плетешь? У тебя же нет ни одного основания под резервуары. А ты говоришь:- в графике идем. Я тебе свой график установлю: чтоб к сентябрю под пять  резервуаров были готовы основания, а два резервуара, как минимум, были подготовлены к испытанию.   Так что ты имей в виду- это первые такие большие резервуары здесь, и  это тебе не эти «стаканчики» двухтысячники делать. А впереди предстоит несколько двадцатитысячников развернуть. Так что имей в виду, если к указанному времени не сделаешь эту работу вместе с каре резервуаров, канализацией и прочим хозяйством, то будем считать, что ты здесь напрасно провел время. Договорились? А для памяти, чтоб ты в этой суете не пожаловался на нее, завтра же по тресту будет приказ с новым графиком работ. Ну, пошли, где у тебя рация?
  Лаврентьев шел впереди по прежним следам Классена, протаптывая снег, а управляющий- сзади. Он все время оглядывался по сторонам, оценивая еще раз обстановку на этой большой строительной площадке. Она сегодня не вселяла оптимизма в сознание Классена. Он еще раз окинул взглядом вокруг себя и тяжело как- то с легким покашливанием вздохнул.
 -А что это за прогал в снегу?- Классен показал на овраг около вагон- городка, где снег просел, образуя   проталину. Она была слегка припорошена снегом, образовала небольшой изгиб и дальше терялась в овраге.
 Лаврентьев посмотрел в указанном Классеном направлении и уточнил:- да, ничего особенного, Генрих Иванович, это- родничок. Он из- под этого лесочка вытекает в овраг, а дальше- в Тартинку.
 -Ничего особенного, говоришь? А ты сделай вот что: на территории вагон- городка выбери место и  вырой  колодец. Я так прикинул, что глубина не большая- метров пять- шесть, не более. Обсади его железобетонными трубами. И обязательно посади их на раствор, чтоб в колодец не попадали посторонние стоки. Даю тебе на эту работу две недели. Имей в виду-  обязательно проверю. И чтоб ни одного деревца при этом не сломал. Сюда к колодцу перемести столовую. Но сначала подведи энергию и все остальное сделай, чтоб столовая ни часу не стояла. Договорились?
 -Все сделаем, Генрих Иванович.
 -Ну, вот и хорошо. Пошли к рации.
 В прорабском вагончике сидели руководители строительных организаций и их подразделений, занятые  на строительстве насосной станции и разбирались с шумом с чертежами.
 -Что так шумите?- Классен открыл дверь прорабской на шумливую разноголосицу в помещении.
 -Да тут, Генрих Иванович, в чертежах накладки и нестыковки получаются. Надо бы сюда проектировщика, чтоб на месте внести изменения в чертежи. Мы на себя не возьмем смелость исправлять по ходу работы- потом скандала не оберешься- почему отступили от проекта?
 -Ладно, разберемся. Ребята, вы пока дайте мне возможность с Юрием Васильевичем некоторые вопросы порешать.
 Прорабы быстро свернули чертежи и вместе со своими руководителями удалились. При их выходе Классен предупредил:- только далеко не расходитесь, разговор есть.
 Когда в прорабской установилась тишина, Классен обратился к Лаврентьеву:- а, ну-ка давай вызови мне по рации начальника ОРСа.
 Лаврентьев некоторое время по рации связывался с ОРСом и только через минут пять его соединили с начальником. Лаврентьев передал трубку Классену,- Приветствую, Дмитрий Михайлович. Ты вот что: сейчас же садись на машину и выезжай на шестьдесят первый километр.
 -А что случилось, Генрих Иванович?
 -Это я у тебя должен спросить, что случилось. Ты почему не контролируешь работу своих столовых на трассе? Или ты полагаешь, что это должен делать управляющий трестом?
 -Так, вроде, жалоб не было.
 -Это тебе показалось в твоем кабинете, что жалоб нет. Или ты ждешь, что весь трассовый городок должен придти к твоему порогу с прошением, чтоб столовая нормально работала? Я тебе больше объяснять не буду. Чтоб с сегодняшнего дня столовая на шестьдесят первом километре работала в нормальном режиме с трехразовым питанием и сам попробуй, какую бурду готовят твои повара. Больше жалоб от людей на работу столовых я не потерплю. Надеюсь, ты понимаешь, что люди находятся на трассе строительства, а не на лыжной прогулке. Все, выезжай,- Классен отдал трубку от рации Лаврентьеву. Тот положил ее на место и вопросительно уставился на управляющего.
 -Ситуация такова, Юрий Васильевич, мы вчера с Торшиным обсудили еще раз пусковые комплексы по всем  нашим станциям и определились о первоначальном минимуме объектов для пуска станций в работу. Я привез тебе перечень объектов по шестьдесят первому и сто двадцатому километру- потом  разберешься. Главное- ты мобилизуй работу так, чтоб с восьми часов работа у тебя кипела, иначе мы и с этим усеченным пусковым перечнем объектов не управимся. Тогда головы нам с тобой не удержать- отсекут, как кочан капусты, понял?
 - А что тут не понять, все ясно.
 - Я  не уверен, иначе люди бы работали у тебя с раннего утра, а не с половины десятого. Давай зови своих подрядчиков.
 Прорабы расселись за длинным столом в прорабской и молча ждали, когда Классен закончит что- то записывать в блокнот. Потом он закрыл блокнот, ручку сунул во внутренний карман и беглым взглядом окинул присутствующих.
 -Я, товарищи не стану повторяться и объяснять вам значение этой стройки. Начну с претензий: при всех наших издержках- непозволительная роскошь начинать рабочий день с половины десятого. Ваши претензии мне известны, в том числе насчет столовой- тоже. Мы над ними работаем и в ближайшее время устраним. Что касается столовой, то сегодня должен приехать начальник ОРСа и навести с этим вопросом порядок. Ее работа- это полнейшее безобразие. Но работа- есть работа и никто вам не давал право игнорировать элементарный распорядок дня. Полагаю, есть необходимость еще раз вернуться к этой теме, но несколько в расширенном составе и в другом месте. Это не позволительная роскошь давать себе подобную вольность в это напряженное время.
 А теперь о главном- в целях ускорения ввода в эксплуатацию нефтепровода есть решение запустить прокачку по нему нефти к осени следующего года. Задача на первый взгляд может показаться не решаемой, но мы тут вместе с нашим заказчиком- Торшиным Виктором Михайловичем определились с тем  минимумом объектов, которые позволят без нарушения технологии перекачки запустить нефтепровод в намеченные сроки. Перечень этих объектов будет в ближайшее время всем предоставлен, но это ни в коей мере не затрагивает поле вашей деятельности. Есть лишь надобность несколько видоизменить вашу сегодняшнюю работу. А она требует увеличения темпов, поскольку тот ритм, который сегодня задан на наших стройках  и нынешние темпы работы, совершенно никого не устраивают. Поэтому по тресту подготовлен приказ с новым графиком строительства объектов станций и в ближайшие пару дней вы будете ознакомлены с этим приказом.
 Новый график строительства, с очевидной вероятностью, будет предполагать увеличение численности персонала. Руководители ваших предприятий поработают над этим вопросом, а нам количественный состав производственных участков должен быть предоставлен в кратчайшие  сроки с тем, что бы мы смогли подготовить полевые городки и создать  условия для проживания всего персонала.
 Классен окинул взглядом присутствующих:,- ко мне вопросы будут у кого?
  Думяк оглянулся по сторонам, но желающих задавать вопросы управляющему трестом не оказалось, и он решил задать свой больной вопрос:- мы, вот, всю технику сосредоточили на трассовых объектах, по месторождениям, а как строить ремонтную базу? Голыми руками там ничего не сделаешь.
 -А я не говорил, что ремонтные базы не строить. Стройте, конечно. Я вам тут не указ.
 -Вы, очевидно, Генрих Иванович, меня не поняли- на базе сейчас нет ни одной единицы техники- вся на строительстве объектов- краны, трубоукладчики, бульдозеры, трактора.  И,  как я понимаю, эта ситуация не одного дня. Пару лет назад мы не думали о ремонте техники- вышла из строя, списали и cдали в металлолом. Сейчас каждая единица техники на строгом учете и уже никто так просто  не списывает, а заставляют ремонтировать.
 -Зачем это ты все мне рассказываешь? Я что ли твоей техникой буду заниматься? И давайте так- мы сегодня обсуждаем ситуацию со строительством объектов магистрального нефтепровода. Вот по этой теме давайте и будем вести диалог, а все ваши текущие проблемы- в рабочем порядке будем обсуждать.
 -Так и я же про это говорю: если у меня завтра техника выйдет из строя, мне негде ее ремонтировать,- не унимался Думяк,- тогда и строить нечем будет .
 -Как это негде- тебе не отвели землю под твою базу, или ты у кого- то  под забором занял место? А что касается технической готовности  техники, то это уже твоя забота. Ты для того и поставлен начальником управления механизации, чтоб обеспечивать строительство объектов крановой и прочей техникой. Исправной, причем, техникой. И давайте закруглимся на этом вопросе. Если нет других вопросов по существу, то давайте занимайтесь делами.
 Поднял руку начальник ПНМК-6 Безуглов.
  -Вы очень все правильно говорили, Генрих Иванович насчет графиков, дополнительной численности, но, согласитесь, на голом энтузиазме много не наработаешь. Нужны  какие- то материальные стимулы. Что вы по этому поводу думаете?
 -А тут думать не надо. Я просто об этом упустил сказать. Принято главком решение о дополнительном вознаграждении по итогам работы за квартал. Это вознаграждение будет составлять не менее месячного заработка. Кроме того, вам будет предоставлено право ежемесячных разовых поощрительных выплат особо отличившимся работникам. Вот такие предусмотрены дополнительные меры стимулирования. Кроме того, при выполнении графика ввода объектов и пуска в работу нефтепровода будут выделены для реализации легковые автомобили. Так что используйте эти рычаги влияния на повышение производительности труда. Еще вопросы? Если нет-  до свидания.
  Классен видел озабоченные лица своих субподрядчиков и понимал ту меру ответственности, которая возложена на них последними решениями. И эти решения не могли не отразиться  новыми заботами, которые легли дополнительным грузом на плечи всех, кто был занят созидательным процессом. И эта озабоченность проявилась в новых морщинах на лицах людей, новыми сединками на висках, и Классен понимал и ощущал все это зримо и во всех проявлениях. Понимать то, конечно, понимал,  но ничем особо помочь в этом деле не мог, так как знал и другое, что если не собрать усилия строителей в единый кулак и не нацелить на конечный результат, то вряд ли удастся  уложиться со строительством  в установленные там, «на верху» эти до невероятности сжатые сроки. Это понимали и субподрядчики, но они также понимали, что в таком темпе работ не все могут проявить свои лучшие качества. Наоборот, силы людей слабеют, и это не может не сказаться на последствиях. И отражалось:  не всегда благополучным исходом.
 Кроме того, техника, в отличие от людей, быстрее выходит из строя. А при таких темпах работ они скоро могут вообще остаться  без нее. А новую технику сейчас уже не так просто получить, несмотря на то, что на  подобные стройки государство не жалело средств.  Все это так, все это понимали  и внутренне ощущали. Но  жили, каждый по- своему разумению, со своим восприятием сложившейся непростой производственной ситуации, и жили преимущественно только сегодняшним днем. Завтра, полагали они,  покажет, как дальше жить,  поэтому о нем особо и не думали.
  Но Классен не мог за всех  своих подчиненных и субподрядчиков принимать решения, Он заботился только об одном, чтоб работа шла в неослабеваемом ритме. И всякие, даже малейшие сбои в работе, он расценивал как нерасторопность, а то и откровенное разгильдяйство среднего руководящего звена, да и руководителей строительных организаций и предъявлял к ним самые высокие требования. Не все с этим соглашались, но особо спорить с Классеном не брали на себя смелость.
   Классен сел в свой  ГАЗ- 69 и распорядился водителю ехать по трассе в сторону Саватеевской станции. Это была в его понимании самая важная и самая тяжелая стройка. Несмотря на высокий берег, объекты станции размещались на болотистой местности с плывунами, как показало строительство станции на омской трубе. Но выбора не было- и строили там, где проходила трасса нефтепровода, расширяя ее коридор. Исходя из этой ситуации, Классен решил, что в зимний период необходимо выполнить самые сложные и самые трудоемкие работы, чтоб с наступлением оттепели не утонуть в жидком глиняном месиве. Поэтому строили в первую очередь здания основной и подпорной насосной, трансформаторной подстанции и другие объекты, предусматривающие по технологии пониженное расположение производственного оборудования. Строители и заказчик торопились, иначе  были естественные опасения не уложиться в установленный график заполнения трубопровода нефтью. А этого допустить было просто нельзя. Поэтому на стройках с каждым уходящим днем усиливалось трудовое напряжение, которое в конечном итоге сформировалось в ставший привычный уже для здешних мест ажиотаж.
   Классен чувствовал это всем своим существом, каждой клеточкой своего организма, поэтому строительство второй Саватеевской станции держал  под личным неусыпным контролем.
  Управляющий ехал на переднем сиденье рядом с водителем и не отрывал взгляда от окна, всматриваясь на трассу трубопровода, где шла еще местами ее расчистка от поваленных деревьев, сварщики сваривали плети трубопровода в нитку, установленную на снежных валиках. Он обратил внимание, что работали сразу три звена, осуществляя сварку одновременно в нескольких стыках, проходя поочередно по  четыре сварных шва на каждом стыке. А в трех километрах экскаватор уже рыл траншею, проработанную клыком «Катерпиллера». «Тут работа тоже не стоит, Труба, похоже, будет сделана в срок»,- отметил про себя Классен. А навстречу шли несколько плетевозов с тридцатиметровыми плетьми труб. Классен распорядился, чтоб водитель отъехал в сторонку и   пропустил  машины.

   Баирова назначили начальником Полярной геолого- разведочной экспедиции, и он теперь подбирал кадры в Усть- Талинском УБР-1. Прохорову он предложил должность главного инженера.
 -Через полгода квартиру получишь- уже строится несколько домов. А пока- комната в общежитие. Так что давай переходи- не прогадаешь
  -Нет, Рево Хасанович, пока институт не закончу, никуда «рыпаться» не собираюсь.
 -Иван Денисович, насколько мне известно, ты этой весной защищаешь диплом. Так эту работу можно делать, будучи на новом месте, в новой должности. Защитишь диплом и сразу семью бери с собой. Тем более, что на этой должности тебе проще будет написать диплом.
 Прохоров улыбнулся, покачав головой, но спросил без определенного подтекста, содержащегося в последних словах  Баирова, но тоже не без иронии:
 - А что- Наиля Акрамовна  тоже с вами едет?
 -Нет, она пока остается, школа же, все- таки.
 -Ну, вот видите- школа, говорите. А меня хотите забрать со всеми потрохами, чтоб я оттуда уже и не выбрался. Нет, Рево Хасанович, во- первых, на новом месте и в этой должности я никогда уже не смогу написать диплом. А во- вторых, жена не захочет туда ехать.  Я ее еле уговорил, и то благодаря помощи друзей,  здесь остаться, а то она уже  собралась возвращаться домой в Куйбышев. Так что-  спасибо за предложение и извините.
 -Ну, это ты напрасно.  Такие перспективы перед тобой открываются. Карьеру именно там и именно так надо делать.
 -Рево Хасанович, я за карьерой не гонюсь, как вы знаете, и вы напрасно меня уговариваете:  если я сказал- нет, значит- нет.
 -Ну, что ж, воля твоя. Но ты имей в виду, что я тебя рад буду видеть у себя на работе.
 - Спасибо еще раз  за предложение и желаю вам успехов на новой работе и на новом месте.
 Разговор с Баировым внес дополнительную сумятицу в душевное состояние Прохорова. Он в последнее время жил с ощущением своей работы старшим инженером ПТО как с неким, не сданным на рейс самолета, багажом, который и оставить нельзя, и брать с собой обременительно. Дипломное проектирование отнимало много времени и ему нередко приходилось отвлекаться на сбор материалов для диплома, который можно осуществить только в рабочее время, когда нужные специалисты предприятия на месте и могут помочь отобрать необходимые для дипломной работы материалы. И ему казалось, что работники отдела смотрят на него, как на обузу. Он уже перестал извиняться за необходимые отлучки в рабочее время, но это все равно не прибавляло ему душевного равновесия. «Скорей бы это все кончилось»,- думал он про себя, не переставая думать о том, что, может, лучше взять отпуск для сбора материалов и присовокупить его к ученическому  для написания и защиты диплома.  Но сослуживцы ему отсоветовали,  объясняя, что этот отпуск еще ого, как будет ему нужен после дипломных перипетий. И Прохоров согласился. Но это не облегчило его душевный настрой. Ему частенько приходилось оставаться после работы и доделывать не законченную в рабочее время работу. А дома сидел над чертежами, готовил расчеты, писал текстовой материал дипломного проектирования.
 Он горел нетерпением приблизить час, когда представит на суд солидной аттестационной комиссией свой дипломный проект. Он уже видел его целиком в своем  воображении, и ему хотелось быстрей- быстрей придать ему завершенный вид во всем великолепии  инженерной, теперь он уже не сомневался, что именно- инженерной мысли. Но когда прикинул умом то, что он уже сделал и что еще предстоит сделать, он посетовал на медлительность своего рабочего процесса, свою, как он полагал, нерасторопность, что бросало его в уныние и какую- то мимолетную апатию, после которой нелегко и с ослабевшей душой приходил в прежнее, рабочее состояние.  И это сжигавшее его нетерпение, и эта волна уныния, как ему казалось, отделяла его от того заветного часа, когда он с облегчением сможет вздохнуть по поводу оставшегося позади неутомимого труда и бессонных ночей над  контрольными, курсовыми, расчетами и даже просчетами, что было неизбежным в сумятице трудовой жизни и учебы. Ему уже снились контрольные, курсовые, которые он во сне почему- то не подготовил, не написал  и в итоге провалил все экзамены. И просыпался с неимоверным облегчением по поводу того, что это был всего лишь сон. А тут еще Баиров со своим предложением…
  Предложение Баирова было интересным для Прохорова тем, что оно давало возможность  опробовать новые технологии проводки скважин в условиях вечной мерзлоты, да и вообще Заполярье было краем интересным и привлекательным во всех отношениях, и манил своей привлекательностью молодых людей. Но Прохорова удерживало от предложения Баирова два обстоятельства. Первое- жена.  Она вообще твердо и намеренно собиралась уехать с Усть- Талинска обратно в Куйбышев и с большим трудом ему и его друзьям удалось уговорить Соньку никуда не уезжать, пока. Она с трудом поддалась на уговоры. Второе- диплом и его получение, являлось важной необходимостью для Прохорова, поскольку со среднетехническим образованием он мог рассчитывать максимум на должность старшего инженера в каком- нибудь отделе или  мастером на буровой. Конечно, эта работа тоже не претила Прохорову, но он чувствовал в себе силы и знания на большее.  И стремился проявить свои способности с максимальной отдачей. Вот и мучился шесть лет над контрольными, курсовыми работами и уже не мог оставить учебу, тем более на завершающем ее этапе. А тут не ко времени Баиров своим предложением внес сумятицу в его и без того не простое душевное состояние. Прохорову оставалось только вздохнуть тихонько  и попытаться  выбросить из головы это заманчивое, но, как он понимал, бесперспективное предложение.   
  В субботу с друзьями наметили собраться, чтоб отметить праздник Восьмого Марта, который выпал в среду. Решили с друзьями перенести празднование на выходной день в субботу. А это был один из  важных поводов, чтоб после нового года собраться вместе, да и Прохоров был не прочь отвлечься немного от всех своих забот. Уже договорились о встрече в Прохоровых- долго спорили о месте встречи, каждый хотел собрать своих друзей у себя, но решили, что у Прохорова удобней- все- таки ребенок уже большой, хлопот будет меньше. Тем более, что Сонька настоятельно просила дать ей возможность приготовить что- нибудь эдакое вкусненькое- давненько не готовилась к празднику. На том и остановились. И теперь  Прохоров торопился,  как можно больше выполнить своих неотложных дел, чтоб не тяготиться потом потраченным на праздник временем.  Впереди у него было целых два коротких мартовских дня и длинных две ночи.
 Два дня пролетели быстро и незаметно, и в Ваня уже с утра помогал жене то картошки начистить, то лук покрошить, то еще что- то, а Сонька все бегала то в кухню, то в комнату, не забывая поглядывать, чем занимается Ксюша, притихшая за новыми книжечками в спальне. И ближе к одиннадцати стали накрывать стол. Сонька торопилась, чтоб не заставлять гостей ждать.
 Первыми пришли Семеняки. Сонька встретила их в коридоре и сразу обратилась к Николаю:- что ты, Коля, такой худой? Никак не отойдешь от московских «утех» ?
 -Нет, Сонэчко, я уже и забыл, что был когда- то в Москве. Недосуг даже вспоминать о том времени. Замотался я  на работе. Когда работал плотником, в пять часов работу закончил, и голова не болит. А теперь частенько приходится засиживаться до восьми вечера. На меня повесили два участка: Талинский и Душкинский вот и сейчас зимой разрываюсь между ними, пока дорога есть. А летом не знаю,  как будет.
 -Привет, Ксюша! Ну, как, Андрюшка, не замерз?  Проходите, в комнату,- Сонька помогала развешивать верхнюю одежду на вешалку. А Коля уже обнимал Ваню в комнате, не отрывая от него глаз,- а ты тоже, Ваня, что- то сник. Небось, дипломная работа  тебя замотала?
 -Тебе легко говорить- диплом в кармане и теперь  в ус не дуешь. Ну, ничего, мне уже немного осталось- домучаю как- нибудь. Правда, работы еще много. Но мы, помнишь, как начинали на голом месте, да еще в слякотную, а потом в морозную погоду? И кто тогда  мог представить сегодняшнюю картину? И как быстро пролетели эти семь с лишним лет. Мы уже стареть начали.
 -Да ладно тебе, Ваня,- стареть. Я себя еще стариком не чувствую?-  к  Николаю поспешно подошла Ксения:- Коль, а ты про сумку забыл?
 Николай спохватился и поспешно пошел в коридор. Оттуда он возвратился с большой цветастой шерстяной сумкой и тут же направился к Соньке. Он рукой полез в сумку, что- то там искал долго и потом с облегчением  достал пакет:- а это тебе, Сонэчко ты мое ясное,- и протянул Соньке пакет,- давай сюда свою щечку. Поцеловав Соньку в щечку, Коля пошел в спальню,- а где тут самая красивая и самая умная девочка? И протянул Ксюшке пакет из сумки. Она с интересом заглянула в пакет, а потом сунула туда ручку и вытащила деревянную коробку.
 -А что это, дядь Коля?
 -А ты открой. Дай я тебе помогу,- и открыл деревянный ящик. Ксюша с интересом рассматривала содержимое коробки, а потом сплеснула ручками,- краски! Мои любимые краски! Спасибо, дядя Коля,- и тут же приняла рассматривать содержимое этюдника для работы акварелью. А Ваня уже суетился около Ксении с подарком- большой поваренной книгой.
 -Вань, а где ты это достал?- вопрошала Ксюша, листая богато иллюстрированную книгу.
 -Места надо знать и быстро бегать,- отшутился Ваня,- в Тюмени, Ксюша, взял.
 А Сонька уже открыла деревянную, отделанную резьбой шкатулку с уложенным внутри красным бархатом. Сонька подошла со шкатулкой к Ване,- вот смотри сюда, Вань. Твоя теперь задача, чтоб эта шкатулка была заполнена доверху украшениями. Как это у вас в бурении по рации общаются:  «Как понял, прием?».
 -Прием, прием. Вот кто тебе подарил, тот пусть и наполняет,- засмеялся Ваня, глядя в сторону улыбающегося Николая. А Ксюша маленькая уже разобрала содержимое этюдника и озабоченно смотрела на это свое хозяйство. Потом пошла к Соньке:- мам, а, мам, посмотри, что мне подарил дядя Коля,- и потащила ее за подол платья в спальню. Сонька повернулась к гостям и виновато развела руками. Посмотрела с озадаченным видом и потом уже около стола спросила у Коли,- ты зачем такой дорогой подарок сделал Ксюшке? Она же еще ничего не понимает в этом.
 -Не понимает, говоришь? А ты видела, как она рисует? Мне бы  в свое время такие подарки делали! А то мне приходилось рублики, если какие достанутся, прятать, а потом на них покупал краски, бумагу, карандаши. Вот так приходилось иногда. А у Ксюшки есть все задатки художника. Так что нечего жалеть на это деньги. А, вдруг, из нее выйдет знаменитость? А,Сонэчко?
 -Ну, Коля, тогда другое время было… А Ксюша просто забавляется красками- интересно же.
 -Вот именно- другое. А мы живем в наше время и Ксюша не забавляется- она творит.
 Сонька улыбнулась, потом посмотрела на часы, с досадой покачав головой,- что- то Синицы нет, уже пятнадцать минут первого.
 -Ну, о чем ты, Сонька? Они никогда еще не приходили в назначенное время. Вася пока соберется…
- О, кто- то звонит в дверь,- Сонька побежала открывать. Пришло семейство Синицы,  и Андрюша побежал встречать маленького Мишутку.  Снова обычные дружеские возлияния и восторги от встречи друг с другом. С шумом Синицы вошли в комнату и тут же все  принялись раздавать подарки женщинам. Наконец, Сонька не выдержала и обратилась ко всем:- ну, ребята, все уже стынет, пока мы тут любезничаем. За столом насмотритесь друг на друга.
 Все согласились и с шумом, с шутками стали рассаживаться на свои  привычные с годами места. Ваня без  принятых в таких случаях  предисловий молча открыл с выстрелом пробкой в потолок  шампанское и разлил по всем бокалам.
 -А как я потом буду водку пить  после шампанского?- спросил с напускной озабоченностью Вася.
 -А как еще ее пьют?  Есть какой- то иной способ? А, вообще- то ты, лучше, не выступай много, а то  налью тебе штрафную за опоздание, потом посмотрим, как ты будешь пить. И вообще, кто тебе сказал, что ты будешь водку пить?
 -Ну, я могу вообще не пить.
 -Не пить- все могут, а вот пить- не все. Так что, Вася, держи крепче бокал, а там- будет видно. Ну, дорогие наши и горячо любимые женщины, с праздником вас!
 Зазвенели с возгласами праздничных поздравлений бокалы, и за столом началось оживление.
 -А вы знаете, я заметил, что мы в последнее время встречаемся исключительно по праздникам. Не правильно все это,- высказался Вася.
 -И я говорю-  не правильно, конечно,  но вас собрать всех вместе- задача теперь не из легких. В прежние времена для нас не было проблемой собраться дружеской компанией по поводу и, чаще-  без повода. И на время не смотрели. Сейчас все такие деловые, занятыми стали. А, главное, сколько  уговаривать всех  надо. Вот даже сегодняшний день- забыли, как долго обговаривали и уговаривали? И я уже, откровенно говоря, не надеялся, что мы соберемся- кануло куда- то время, когда мы не могли быть друг без друга,- продолжил начатую Васей тему Николай.
 -Да ладно тебе, Коля, не преувеличивай. Ты же видишь, какая у меня ситуация- диплом на носу, да еще к тому же  куча  работ не сделана.
 -Не оправдывайся, Ваня. Я в прошлом году, если помнишь, перед дипломной сессией  все бросил и пришел. Я не хочу себя выставлять в лучшем свете, но мы живем только раз и не опомнимся, как жизнь промелькнет. Что ты будешь вспоминать? Как валялся на диване в выходной у телевизора?
 -Ребята, ну ладно вам, а то еще перессоритесь- вот праздник будет,-  вмешалась в разговор Ксения,-  давайте еще по маленькой.
 -Вот это что- то новое. Никогда Ксюша не предлагала выпить,- удивился Коля.
 -А что остается, если вы затеяли непотребную беседу. Мы же праздновать собрались, или-  что?
- А, мне водочки, Ваня,- попросил Вася, когда Ваня стал разливать вино в фужеры. Ваня взял бутылку водки и налил мужчинам в рюмки,- ну, что, ребята, будем здоровы и счастливы.
 Выпили, стали закусывать. Ксения внесла свою тему в разговор.
 - А знаете, ребята, меня вчера на уроке один парнишка восьмиклассник удивил. Он всегда с вопросами всякими подходит ко мне, а на сей раз спросил прямо на уроке: «А, вы читали последние рассказы Шукшина?». Я удивилась, ответила, что давно читала. А он  мне снова: «Вот вы нас донимаете  Гоголем, «Мертвыми душами», заставляли наизусть учить его птицу- тройку. А скажите, кто управлял этой птицей тройкой?» Признаться, я опешила от этого вопроса и, не задумываясь, ответила: «Конечно, Чичиков». А он мне снова спрашивает: «Ну, и куда нас завезет Чичиков на этой птице- тройке?» Вы знаете, я первый раз в жизни растерялась и не знала, что ответить, а он сидит с таким серьезным видом и ждет. Я перевела разговор в русло поэтической гиперболы, которая была заложена писателем в этом лирическом отступлении про птицу тройку. Кое- как мы закончили эту тему. Выяснилось, что этот вопрос про птицу- тройку возник в одном из рассказов Шукшина. Вопрос, вроде, был исчерпан, но откровенно говоря, я им озадачена-, ведь, в самом деле, Русь, как птица- тройка мчится. А,  куда мчится и куда придет, если тройкой управляет Чичиков?
  -Да, Шукшин, на первый взгляд, кажется простой, даже простаковатый писатель, а читаешь его рассказы и не можешь одолеть неизъяснимую грусть от их чтения. Они пронизаны самым сокровенным, что может быть в человеке- душевностью,- Николай оторвался от тарелки и включился в неожиданно возникший разговор о Шукшине,- какая- то неизъяснимая сила в них заложена. Казалось бы, пишет про чудиков,  и что в них может быть такого любопытного: от села еще не оторвались и к городу не пристали, но как пишет! Если вдуматься, так  это наша Россия, такая, какая она есть в этих людях с их простотой и некоторой чудаковатостью. Но именно на таких- вот держится наша земля. А его фильм, лет десять назад вышел про Пашку Колокольникова, простого деревенского паренька. Вроде бы комедия- ухохочешься, но какая комедия- это силище. В газетах прошла информация, что скоро должен выйти на экраны его новый фильм «Печки- лавочки». Обязательно надо будет посмотреть.
 Ксения слушала Николая, и когда он остановился, улыбнулась и продолжила:- а знаете, я уже было успокоилась, что закончились объяснения по поводу Гоголя, Шукшина, довольная, что удалось уйти от неудобной темы, а он меня снова спрашивает: - « А это правда, что выпустили на свободу Синявского и Даниэля?» Вы знаете, я совсем растерялась. Ну, во- первых, это не те люди, о которых можно говорить на уроке литературы в школе, а во- вторых, я сама не знала ничего о них. Помню, что лет пять-шесть назад был судебный процесс, их осудили. Но, откровенно говоря, меня  это не  сильно волновало: за границей  они издавали какие- то пасквили на свое отечество- ну и поделом. Хотя, у таких людей вряд ли есть отечество, если они ему зла желают. Так вот он спросил, а я не знаю, что ответить. Сказала потом, поразмыслив несколько, что мало кого судят и выпускают на свободу, но это, мол, не те  писатели, которые заслуживают изучения в школе,  и перевела разговор на тему нашего урока. А сейчас думаю, что же это за люди такие? Сейчас же много разговоров о Солженицыне, Сахарове. Шушукаются по углам, как мы вот сейчас, но никто толком так ничего и не знает.
 -Да, уж. Хотя, не знаю, о чем там можно говорить, шушукаться? Не бывает такой страны, такого общественно- политического устройства, где бы все были всем довольны. Одни работают и радуются результатами своей работы, а иные не знают, куда приложить свои руки: что- то сочиняют, пишут с претензиями на великое творчество и ждут, когда их начнут возвеличивать. А их вместо почтения отправляют за сто первый километр за тунеядство. Ну, о чем здесь можно шушукаться?- Иван только развел руками,- кстати, СССР- единственное в мире государство, где труд является обязанностью каждого гражданина. Что ты смеешься, Вася?
  -Ну, с чего ты взял про обязанность трудиться? Откуда тогда берутся бичи- так называемые бывшие интеллигентные человеки?
 -Из Конституции, Вася, из Конституции. А бичи- от нежелания трудиться. Чтоб его не судили за тунеядство, он поработает месячишко где- нибудь на складе в ОРСе грузчиком, а потом два месяца бичует. Вот попробуй прикопаться к такому, что он не работает. Он сразу говорит, что ищет работу по душе. По душе- заметь. И как они красиво говорят о свободе, о правде, о справедливости. А в чем эта правда? И в чем справедливость?
 -Ты, Ваня, вошел в высокие материи и  отошел от темы: мы же начали, как Коля говорит, шушукаться о Солженицыне, Сахарове, Синявском. Интересно же,- вмешалась в разговор Сонька, со вниманием слушая  эту непростую для ее женского уха, но любопытную беседу.
 -Так я о том же. Сахаров, как говорят, ратует за то, чтоб государством управляли ученые. Ну, и что? Посади его, к примеру, Председателем Правительства. Что он понимает в хозяйстве, тем более такой большой стране, как наша? Говорят он создал ядерную бомбу, но и пусть занимается в той области, в которой он смыслит что- то. Тут в Усть- Талинске местные власти на своем уровне не могут справиться со всеми проблемами, вызывая многочисленные нарекания. Да и шушуканья порождает. А какой- нибудь академик справиться с проблемами государства? Чушь все это. Я знаю одно, каждый должен заниматься тем, чем учили его и, главное- нужно жить по средствам, тогда и перекосов не будет ни в хозяйственном механизме, ни в экономике.
 -Ты, Ваня, все правильно говоришь, но несколько упрощаешь, сводишь все к простым вещам, а жизнь, ведь, гораздо сложнее,- тут уже Коля не выдержал и вмешался в разговор.
 -Что ты имеешь в виду?
 -Я, Ваня, имею в виду, что в мире сейчас правят две сверхдержавы: США  вместе со всеми военно- политическими блоками и СССР…
 -Так это и понятно…
 -Ты погоди, не перебивай. Вопрос в том, что каждая из этих сверхдержав защищает свои интересы. Интересы западного мира- прибрать к рукам наши богатства и весь этот разговор о противоборстве двух общественно- политических систем- это чушь собачья. Но на ней, как это не смешно бы звучало, строится вся мировая политика. Но, если проследить нашу историю, то получается, что все войны были завязаны на одном вопросе- овладение богатствами нашей страны и ничего другого тут не было. И так было всегда, во все века, так есть  и сейчас, и, к сожалению, будет всегда. Только масштабы сейчас другие. И средства- тоже.
 Вот тот же Сахаров- создал бомбу, ядерный щит, а призывает, по сути, к разрушению той системы, с помощью которой и был создан этот, кстати сказать, очень надежный, сдерживающий чужие аппетиты, щит. Ведь, что такое передать управление государством в руки ученых? Это, по сути, не что иное, как разрушить существующую политическую систему, на которой держится государство. А, значит, разрушить государственность.
 Ксения улыбнулась Николаю,- ты, Коля, как мне кажется, сильно «загнул» палку- разогни немножко. Ну, что может сделать Сахаров против такой мощной государственной машины, как наша? Это  просто смешно.
 -Ну, посмейся, посмейся, только, как бы потом плакать не пришлось. На одной из лекций по экономике лектор так, между прочим, сообщила, что ситуация в стране такова, что реставрировать капитализм в СССР  возможно в течении двух недель. Мы тоже вот так вот, похохотали, ссылаясь на мощный государственный механизм. Лектор не стала уточнять детали, но сильно нас, слушателей, озадачила Так вот, о Сахарове. Он где- то там что- то сказал, а по всей стране  обрастая слухами и небылицами, пошли гулять его, помноженные на всевозможные домыслы, выводы о пороках государственной системы. Казалось бы, ну и пусть гуляют. Если бы они гуляли в пустой гулкой бочке, а то- среди людей. А люди- это не пустая бочка. Но после наполнения этого человеческого сосуда он может так грохнуть, что мало не покажется. А пока вот так, как мы сейчас, потихоньку шушукаются повсеместно по кухням, в курилках. Посеял он, а жать нам придется. 
 К этому прибавьте волну диссидентов, которые, как бы там ни было, капают потихоньку на мозги. До сих пор идет брожение в обществе по поводу чехословацких событий шестьдесят восьмого года. Четыре года прошло, но страсти не утихают, а людям только дай повод поговорить. Тем более, что по всей стране пошли гулять письма с подписями деятелей культуры с протестом против ввода войск в Чехословакию. Наш любимый поэт Евтушенко на всех углах демонстрирует свой героизм и борьбу за свободу народов.
 -А что, Коля, разве он неправ?- Удивленно спросила Ксюша. Все переглянулись и ждали, что Николай ответит.
 -Прав, только он должен понимать, что всегда, во все века маленькие народы были заложниками в спорах больших государств. И с этим ничего не поделать. Как у нас в народе говорят:  «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат».Но дело не в этом. Вся эта его  трескотня вокруг  подписания документа о вводе войск в Чехословакии.- не более, чем показушное фарисейство.
 -Ну, Коля, ты тут опять не прав. Каждый имеет право выбора, быть свободным,- возразил ему Вася,- тем более обвинять его в фарисействе- это уже, как мне кажется, «перебор».
 -«Перебор», говоришь? Тогда объясни мне, почему США столько лет методично уничтожает вьетнамских людей, и кто из этих наших подписантов обратился с протестом к США? Громко, на весь мир, как о событиях в Чехословакии? И наш Евтушенко, в том числе? Молчишь? А я скажу- Евтушенко постоянно летает в Америку, он чуть ли не прописался там. Несколько раз встречался с президентом США, Робертом Кеннеди и после такого протеста, кто ему разрешит въезд в Америку? Молчишь? Вот то- то. Да и сам посмотри, где Америка, а где- Вьетнам: что ей там делать? А что касается Чехословакии, так она у нас под самым боком, в одном содружестве живем- улавливаешь разницу? Ну, а у Чехословакии выбор народом был сделан, так что ему нужно жить в той среде, которая выбрана, большинством. Зато шуму по поводу чехословацких событий, о свободе было с избытком. А что такое свобода? Кто мне может сформулировать это понятие, причем так, что бы возразить нельзя было? Ну, что молчите? Вот видите- как ни крути, а понятие свободы формулируется классической схемой, как осознанная необходимость.  Но все это-  условности, хотя, некоторые пытаются втиснуть это понятие в иные рамки, но это уже будет не свобода, а анархия. Но, как бы там ни было, я, например, в своей стране чувствую себя свободным человеком, имеющий все права, гарантированные Конституцией. Я этими правами  пользуюсь в полном объеме- вот это и есть свобода. А чем кончилось в Чехословакии, вы все знаете, и ничего абсолютно там не изменилось. Может, только осталась горькая память. Да и всяких пустопорожних разговоров стало больше.  Только, как мне кажется, притихло все  это до поры, до времени. Может, и нас ждет нечто подобное. И следует признать, что подобные нашей беседы и шушуканья не проходят бесследно, тем более, что почва для этого  всегда  существовала и существует, как неизбежность.
 Я почему- то верю тому лектору. И все эти диссидентства, все эти Синявские, Даниэли и прочие по капле капают, делая свое грязное дело. Кстати, Синявский, у нас на кафедре преподавал, но я его уже не застал. Вот так же шушукались о нем, но никто толком ничего не знал. Потом через несколько лет прошла информация, что они оба под чужими фамилиями издавали за рубежом свои какие- то литературные произведения. И их, якобы, выдала нашим органам американские спецслужбы. Но это, повторяю,  все на уровне разговоров. Что в них правда, а что ложь- не знаю, хотя, возникает вопрос: а каким образом была установлена эта их зарубежная  литературная деятельность? Похоже, что эти разговоры имеют под собой веские основания. Но, как бы там ни было, я должен  согласиться с Ксюшей, что нет у этих людей отчества. Ведь, если здраво рассуждать, то кому за рубежом нужны эти книги? Следовательно, они их там издают с одной целью: засветить перед западом свое продажное нутро. Кстати, то же самое можно сказать о Солженицыне.
 Ксения окинула взглядом сидящих за столом, ожидая от них реакции на последнюю реплику Николая.  Иван несколько смущенно сказал:
 -Есть тут у нас один ратующий за поддержание Солженицына в его борьбе за свободу. Бездельник еще тот. Кем он только не работал: то механиком, то КИПовцем, а сейчас работает стропальщиком, и все время утверждает, что его «затирают», не дают проявить ему свой инженерный талант. Говорит высокопарно, большими длиннотами. Но ничего конкретного, одни словеса. Наверное, у него есть что- то общего с такими, как Солженицын, если он не упускает случая упомянуть об этом писателе, называя его гением свободной литературы. А что это за понятие- свободная литература- он так и не смог объяснить. Трепло, одним словом.
 -Ничего удивительного в том, что Солженицын  в последнее время вызвал интерес в обществе своей литературной напористостью.  Что бы кто не говорил, а народ у нас читающий. А что еще может вызвать интерес у простого обывателя, занятого только работой и семьей? Конечно- чтение. А  Солженицын как- то резко и неожиданно вошел в литературу. Его первые литературные опыты были многообещающими, и у него появился широкий круг читателей. Но Солженицын, как я понимаю, полагал это недостаточным для его таланта и призвания- борца с существующим коммунистическим режимом. Да, да, именно так он мыслит свое предназначение в этой жизни. Не знаю, как это сочеталось с его литературным призванием, но, очевидно, он относился к тем, кто  взяв однажды в руки перо, полагали, что в этом суть литературного труда. Он напечатал некоторые свои работы за рубежом, за что получил Нобелевскую премию. Кстати, Нобелевским лауреатами из российских писателей стали те, кто в той или иной мере противостоял существующей власти. Если помните, Нобелевская премия была присуждена Бунину, потом Пастернаку. А сейчас- Солженицыну. Вот такая интересная закономерность наблюдается. Правда, исключение из этого ряда составляет Шолохов, но он никак не вписывался в него в силу своего действительно выдающегося таланта, даже гениальности.
 А сейчас разговоры ведутся вокруг  нового романа Солженицына «Архипелаг Гулаг». Еще в прошлом году в Москве везде можно было услышать разговоры на эту тему. Там очень остро и широко обсуждаются подобные события. Но что вы хотите, Москва- есть Москва. Москвичи обо всем знают первыми поэтому, наверно, и более остро идут обсуждения. Но дело не в этом. Как я понимаю, доступа к архивам, где можно было бы собрать материал для написания подобного литературного труда, у него нет. Остается одно- полагаться на свой опыт пребывания в «шарашке» и частью в лагере. Остальное- «высосать» из пальца. А в таком труде, который он взял на себя смелость написать, творческой фантазии недостаточно. Остается одно- врать. Может это грубовато звучит, но иного здесь просто  не дано- врать нагло и напористо.
 -Мне сложно, Коля, тут что- то возразить, и, откровенно говоря, не нахожу, что  особенного такого есть  в литературном творчестве  Солженицына Я читала когда- то его «Один день Ивана Денисовича», «Матренин двор». Не скрою- написано хорошим языком. Но, многие нынешние писатели ему ни в чем не уступают. Взять хотя бы  Федора Абрамова, Виктора Астафьева, Василия Белова, Юрия Трифонова, Валентина Распутина, Владимира Маканина. Того же Шукшина. Да их всех и не перечислить. Это, уж, действительно писатели от народа. Кстати, за границей выходят их произведения в переводах большими тиражами. Они и в чести у  народа, почитаемы за рубежом.  А за что же Солженицыну такая честь?- Не удержалась Ксюша.
-Странный какой- то разговор у нас получается: кто же  из вас читал те книги, по которым вы судите Солженицына?- никто. Тогда почему такие нападки на людей за те вещи, о которых вы ничего не знаете? И откуда такая у вас убежденность, что те литераторы, которые не смогли напечатать у нас свои труды, достойны только того, чтоб стать изгоями в своей стране? Я никого не защищаю из ваших «подопечных», но я должен понимать и точно знать, за что им от вас такая немилость.
 -А ты, Вася, поезжай за границу, там почитаешь эти книги, и вопросов у тебя поубавиться, а то и вообще их больше не возникнет. Я только тебя хочу спросить, почему мы книги писателей, которых упомянула Ксюша, читаем здесь, в СССР, а не за границей? Почему за границей и почему тайно издают свои книги Синявский, Пастернак, Даниэль, Солженицын и прочие? Ты не задумывался?
 Вася с показным равнодушием откинулся на спинку стула,- ты знаешь, Коля, я бы с удовольствием поехал за границу, посмотрел бы, как там люди живут, мир увидел своими глазами, а не с экрана кинохроники. Заодно почитал бы труды этих писателей. Но кто, Коля, меня туда пустит? Я так думаю, если литературные произведения печатаются за рубежом, то в них есть что- то такое, что нам здесь, в нашей стране об этом не положено знать. А хотелось бы.
 Лицо Николая стало покрываться румянцем, и в нем читалось внутреннее напряжение, которое он с трудом сдерживал,- я смотрю на тебя, Вася, и создается впечатление, что ты  в обиде на свою жизнь. Тебя обошли в чем- то, не дали тебе работу по твоим способностям? Или новый кодекс законов о труде твои трудовые  права ущемил? А может мало платят? Или тебя не удовлетворяет существующее  государственное устройство? - Николай с сарказмом чеканил каждую фразу, и  они с выдохом исходили из его груди,  и с каждым словом лицо наливалось багровыми оттенками.
 -Меня, Коля, все в этой жизни устраивает. Но не могу спокойно воспринять твои суждения о том, чего ты не знаешь. Надеюсь, что время все расставит по своим местам. А на Евтушенко зачем «бочку» накатил? Я, признаться, в поэзии не разбираюсь. Люблю, конечно, хорошие стихи, но мне больше по душе музыка. И те песни, которые написаны на стихи Евтушенко, стоят в особом ряду. Они в репертуаре лучших наших исполнителей: Клавдии Шульженко, Людмилы Зыкиной, Муслима Магомаева. Эти песни, без преувеличения, любит и поет вся страна…А, давайте и мы  споем: «Течет река, в тумане тает…»,- начал напевать Вася.
 Николай  сокрушенно из- под лба посмотрел на Васю и кисло улыбнулся:- я, Вася, не спорю, что у Евтушенко есть хорошие, даже замечательные стихи, и мы даже можем спеть его песни, но я о другом- нельзя плевать в гнездо, из которого ты выпорхнул в свой звездный час.
Соня окинула озабоченным взглядом покрасневшие лица Николая и Васи и обратилась к присутствующим,- ребята, вы, очевидно, забыли, зачем мы собрались. Разговоры эти, конечно, интересны, но их можно как- то отложить до другого случая, и, если вы помните, то  все-  таки сегодня  наш, женский праздник. Правда, не в свое время мы отмечаем, но все же.
 -Да, ты права, Сонэчко, извини. Наливай, Ваня.

 Артамонов положил телефонную трубку и вобрал губы в рот.  Сидящие на планерке с  напряженным интересом и нетерпением ждали, что скажет директор, сидящий после телефонного разговора в некотором раздумье. Потом он оторвался от своих размышлений:- м- да…Короче, так:  от нас требуют в срочном порядке начать бурить семьсот тридцатую скважину на Тавдинке под баженовскую свиту. Что вы по этому поводу думаете?- повернул голову в сторону главного инженера. Кречетов удивленно пожал плечами,- а что тут думать? Надо, значит, будем бурить. Вопрос только в утяжелителе раствора- здесь, на Тавдинке гематита нет. Он в Талинске в техснабе лежит. Мы его не брали, поскольку не знали, будем ли вообще бурить семьсот тридцатую.
 -Ну, что ж,  будем бурить. Детали обсудим в рабочем порядке…
 Неожиданно Артамонова прервал начальник ЦИТС Колодников,- бурить можно, это не вопрос. Вопрос в другом. На дворе- конец апреля, зимней дороги- нет, почти нет. Проехать по зимнику, конечно, еще можно, а как через две речки:  Аганку и Черную? Там   уже вода поверх льда стоит. Как по переправам проехать, да еще с таким тяжелым грузом? Я предлагаю отложить бурение этой скважины до следующей зимы, когда можно будет свободно проехать по зимнику. Или, хотя бы, до открытия навигации, когда на барже можно доставить гематит.
 -Владлен Борисович, тебе должно быть известно, что приказы принято выполнять, а не обсуждать. Готовь на завтра самосвалы и загрузку гематита в Усть- Талинске. Детали обсудим после планерки. Все, продолжаем планерку.
 -Не все еще, Александр Николаевич. Если начинать бурить эту скважину, то  уже, надо в срочном порядке собирать станок 5Д, а где взять вышкарей? Они же  у нас заканчивают работы на летних кустах. Там работа идет в напряжении, и  мы их просто не можем сейчас оттуда снять.
 -Я сказал: после планерки обсудим, что непонятно?
 В ходе планерки из головы Артамонова не выходил приказ объединения «Сургутбурнефть» о бурении баженовской скважины. Этот вопрос в свое время завис в геологической и технической службах объединения, все откладывался, а тут решение пришло неожиданно по указанию главка. Главный инженер объединения  Сабирзянов с целью ускорения работ передал Артамонову приказ объединения по телефону.  Артамонов не стал в разговоре с Сабирзяновым уточнять детали, поскольку его самого интересовала эта скважина чисто профессионально. Скважина глубокая для здешних мест- три тысячи пятьсот метров. Но дело не в глубине. Хотя, это тоже важно, так как требует высокого мастерства самих буровиков и инженерных кадров, внесение коррективов в сложившуюся технологию бурения скважин.  Проводка скважины с интервала от двух тысяч шестисот и до проектной отметки допускает возможность  интенсивного газопроявления. В этом случае предъявлялись особые требования к буровому раствору и, в первую очередь, к повышению его удельного веса для создания соответствующего противодавления на пласт. И когда Кречетов заявил об отсутствии гематита в Душкино,  Артамонова это весьма озадачило и вызвало вслед за этим в душе волну негодования. «Как это нет гематита?»- стучало в его мозгу. Он теперь уже не знал, на ком отразить свои возмущения и кому предъявлять претензии: Кречетову за отсутствие утяжелителя на месторождении или Сабирзянову за медлительность в принятии решения по бурению этой крайне неблагоприятной разведочной скважины и вынесение решения по ее бурению в  очень, как теперь оказалось, неудобное и, главное, нежелательное время.
  И он уже пожалел, что в телефонном разговоре не возразил мотивированно Сабирзянову. А тут еще Колодников добавил горечи своим предложением о переносе сроков бурения  на удобное время. «Ишь, умник нашелся»,- посетовал в душе Артамонов.
  А  зимняя дорога на Тавдинку действительно  таяла на глазах. Это обстоятельство  не выходило из сознания Артамонова и терзало его  отсутствием решительности и настойчивости в разговоре с Сабирзяновым об отказе бурения этой злосчастной скважины. Еще бы: предприятие успешно справляется с планом по всем показателям, а работы по бурению эксплуатационных скважин шло даже с опережением графика,  и у него был неплохой задел на будущее. И в этой тональности душа в разговоре с главным инженером объединения растаяла, и Артамонов безоговорочно согласился с приказом объединения. А теперь уже горько сожалел об этом. Оставалось одно- утяжелитель раствора надо завозить   безотлагательно, поэтому он и отдал соответствующее распоряжение начальнику ЦИТС.
 Но как преодолеть Аганскую ледовую переправу в такое время и с таким грузом?  И перед глазами Артамонова предстала ледовая переправа, когда он утром на газончике хотел проехать в Душкино. Сунулся на лед, а там не просто забереги, как это показалось с первого взгляда, а сплошная вода по всей поверхности льда.  Когда вода попала в салон газончика, Артамонов распорядился сдать назад,- ну, все, Вася, зимник кончился. Поехали на вертолетную, еще успею на первый рейс.
 По окончанию планерки в кабинете Артамонова остались главный инженер и начальник ЦИТС.
 -Чем объяснить, Владлен Борисович, что буровую установку завезли на семьсот тридцатую скважину, а гематит- нет?
 Колодников опешил от такого вопроса, но быстро нашелся,- Вы же знаете, Александр Николаевич, с каким трудом мы завозили материалы, трубы на летние кусты. Прошлогодняя навигация была короткой и мы не смогли все завезти в Душкино по воде. Пришлось ждать зимника и возить все машинами с Усть- Талинска. Вот только вчера мы завезли последние НКТ на кусты. Остальное, по мелочам, будем завозить уже вертолетом. Да, и кто знал, что утяжелителя нет в Душкино.
  Артамонов сделал еще один звонок новому начальнику ССУ- 4 Снопину,- Василий Михайлович, здравствуй. Будь добрый, поставь завтра в техснаб к восьми часам  экскаватор на погрузку гематита. Да и Катерпиллер с клыком. Черт его знает в ка -Ну, понятно с тобой. Что ж, придется завозить завтра. Готовь погрузку машин прямо с утра c таким расчетом, чтоб машины ушли не позже девяти утра,- и Артамонов набрал номер по телефону:- здравствуй, Иван Макарович, нужна твоя помощь и безотлагательная. Что случилось?- на завтра прямо с утра нужно порядка десяти самосвалов «Татра» на Душкино. Знаю, я сегодня там был. Ну, Иван Макарович, это мое инженерно обоснованное решение. Кто будет отвечать?- я, конечно. Только обязательно «Татры». КрАЗы здесь не годятся. Иван Макарович, я понимаю твою озабоченность, но случай здесь особый и дело безотлагательное. Иван Макарович, ты меня знаешь, я по пустякам к тебе не обращаюсь. Понимаешь, главковское неожиданное решение. Да если б знали, то не звонили бы я тебе сейчас. Ну, все, Иван Макарович. А с водителями я договорюсь, это уже моя забота. Ну, хорошо, спасибо, Иван Макарович. Вот такие «пироги» нехорошие. Не позже девяти завтрашнего утра машины должны уйти с гематитом в Душкино. Давай, только не подведи. У меня всего один завтрашний день в запасе. Если завтра с утра не увезу этот проклятый груз, то все, приказ объединения будет сорван.  Ты же видишь, в каком состоянии переправа. Ты уже запрещающие знаки выставил? Ну, спасибо, Василий Михайлович- удружил, но все равно поеду- деваться некуда. Риск, конечно, есть, но лед еще, надеюсь, не потерял своей несущей способности. Не успел, а вода не помеха- сколько раз по воде, да по жиже ездили- ничего. Где?- Артамонов обратился к Кречетову,- Николай Петрович, а где гематит выгружен в Талинске?
 -На правом берегу под навесом около склада цемента.
 -Слышал? Ну,  спасибо, Василий Михайлович.
 Артамонов положил трубку, и в кабинете в диспетчерской воцарилась тишина. Он понимал необходимость принятия решения, поскольку неисполнение приказа объединения могло разладить отношения с его руководством  и тем самым усложнить жизнь предприятия и, прежде всего, его экономическую составляющую, связанную с материальным стимулированием инженерного аппарата, несмотря на хорошие технико- экономические показатели. Он вспоминал, с каким трудом ему каждый месяц приходилось убеждать аппаратчиков объединения, чтоб собрать необходимые подписи на «бегунке» для начисления премиальных надбавок. А эти надбавки могли быть максимальные – шестьдесят процентов, а могло и вообще их не быть, даже если план выполнен по всем показателям- повод для отказа всегда найдется. Так что спорить с трестом- себе дороже. Этот мотив был важнейшей составляющей в общей мотивации принятия решения. Но был еще один- престиж предприятия, как не справившегося пусть не с пустяковым, но очень важным заданием.
  Разумеется, принятие решения еще не означало его безусловной реализации:  надо еще как- то убедить водителей перевезти тяжелый груз по ледовой переправе, на которой дорожная служба установила знаки, запрещающие проезд всех транспортных средств. В этой ситуации  не так просто заказчику транспорта убедить водителей пойти на нарушение требований запрещающих дорожных знаков. Тем более на  нарушение, связанное с большим риском для жизни.
 Артамонову на память пришли лекции в военно- морском училище, расчеты несущей способности льда с учетом влиянии множества природных факторов.  Первые прикидки давали надежду, что лед еще не потерял своей несущей способности. А дорожники- тем не менее поставили знаки, запрещающие проезд по ледовой переправе. «Перестраховаться решили? Как с этим быть?» Но вскоре успокоил себя тем, что дорожники работают по ведомственной инструкции, которая предусматривала повышенные требования к прочности льда для проезда по нему транспорта. И Артамонов предположил, что состояние льда не вписывается в требования инструкции по запасу прочности. «Запас прочности… Это, конечно, обнадеживающий фактор, дающий некоторые шансы на успех мероприятия, Но черт его знает, что творится подо льдом. Вода могла подняться в реках, оторвать лед от берегов и превратить его в некий плавучий остров. Подпор воды мог привести к образованию трещин во льду, невидимые под слоем поверхностных талых вод.  Да и талые воды, скопившиеся на поверхности льда,  создают дополнительную нагрузку на лед. Это уже хуже…»
 Артамонов никак  не мог освободиться от размышлений о завтрашнем дне. Колодников  все это  время ерзал на стуле в ожидании  директорского решения, а Кречетов сидел и что- то записывал в блокнот. Он оторвался от записей, когда Артамонов обратился к Колодникову:- значит, так, Владлен Борисович, завтра с утра загруженные самосвалы не позже девяти часов должны подъехать к переправе. И ни минутой позже. Ты будешь сопровождать машины.
 -Ну, нет, Александр Николаевич, увольте! Я в тюрьму садиться не собираюсь, поэтому машины сопровождать не буду.
 Артамонов побагровел, но сдержал гнев:- а я на тебя ответственность не возлагаю! Если ты внимательно слушал, то твоя задача поставить  груженные гематитом самосвалы к переправе. А дальше-  моя забота, я буду отвечать! Но повторяю-  машины к девяти часам   чтоб были у переправы, и чтоб я больше об этом не повторял! Все, можешь быть свободным.
 Колодников с покрасневшим обиженным лицом поднялся и молча вышел из кабинета, а Артамонов провожал его до двери полным злости взглядом,- и откуда берутся такие принципиальные? Он с подчиненных готов три шкуры содрать, но его указание для них-  закон. Я в его дела не вмешиваюсь, но слежу зорко, чтоб он не перегибал сильно «палку». С него- станется. А тут смотри-  заартачился: « Я в тюрьму не пойду…» Пусть попробует только не подослать к условленному времени к переправе самосвалы-  выгоню  к чертовой матери и профсоюз ему не поможет!
 Артамонов вскоре успокоился и повернулся к главному инженеру,- ладно, Николай Петрович, а что делать с вышкарями? Тут Колодников прав-  снять неоткуда. Может, снимем с какой- нибудь  более- менее готовой буровой? Два дня простоит, ничего страшного, наверстаем, тем более заначка у нас есть. В общем, так, Николай Петрович, ты продумай с какой буровой снять вышкарей на семьсот тридцатую и реши этот вопрос с вышкарями сегодня же. И не затягивай. Я сейчас проеду на ЗИЛе  посмотрю переправы, может, придется отменить перевозку гематита. Все может быть. Поехал я, будь здоров.
 На следующее утро Артамонов на ЗИЛе с Аркадием стоял на правом берегу Аганки у переправы. Солнце только выглянуло из- за горизонта, окрасило дальние верхушки сосен за аэропортом и поднималось  потихоньку, бросая косые лучи на утренний город. Артамонов смотрел на солнце и не очень радовался его раннему ясному восходу. Несмотря на легкий морозец около десяти градусов, вода все же потихоньку подтаивала и сочилась из- под тонких стекляшек льда, направляясь в низину к реке.
 Артамонов смотрел на тонкие ручейки тающего льда: «Если так пойдет и дальше, то зимняя дорога может рухнуть в одночасье»,- сокрушался Артамонов и с нетерпением поглядывал на часы: было без двадцати девять.
 -Смотрите, Александр Николаевич, вон две ТАТРЫ уже идут,-  показал Аркадий пальцем сквозь стекло кабины в сторону появившихся из- за поворота двух самосвалов. Артамонова, увидевшего сквозь стекло приближающиеся ТАТРЫ, неожиданно охватило волнение. Он только сейчас понял, что не знает, как начать разговор с водителями, как их убедить перевезти груз через ледовые переправы. Он не находил в своем воображении нужных слов для начала разговора. А самосвалы тем временем уже подъезжали. Артамонов с какой- то поспешностью вышел из кабины ЗИЛа автобуса и подошел к остановившимся у берега самосвалам.
 -Здравствуйте, ребята,- обратился к вышедшим из кабин еще совсем молодым водителям,- я не знаю, как начать наш разговор, но суть дела такова: вчера дорожные службы закрыли проезд по ледовым переправам Аганки и Черной ввиду резкого потепления. А нам в срочном порядке и безотлагательно нужно перевезти утяжелитель, который загружен на ваши машины. Не скрою, работа эта не из приятных в силу того, что зимняя дорога немного подраскисла, а на переправе вы сами видите, что творится. Хочу сразу вас предупредить: вам придется пойти на нарушение требований запрещающих знаков на переправе. В этом, собственно, весь риск проезда по льду, а что касается его прочности, то он пока не потерял своей несущей способности. Вчера здесь еще стоял знак сорок тонн.
 Водители слушали Артамонова, переглядываясь между собой, периодически бросая быстрые взгляды в сторону реки,  и  на их лицах вырисовывалась  откровенная нерешительность. Артамонов заметил эту перемену на лицах водителей,-  ребята, я понимаю вашу озабоченность, но еще раз повторяю-  риска здесь абсолютно никакого, есть просто сложные условия работы. Вы же видите, поверх льда стоит вода, местами до полуметра и только. А на Черной ситуация такая же, но там всего каких- то пятьдесят метров надо проехать по льду. Но, ребята, я вас не просто агитирую, я вам предлагаю вознаграждение за сложность и напряженность выполнения этой работы: за этот рейс даю каждому по сотне и повторяю-  это не за риск.
 Тем временем подъехали еще три самосвала, и водители собрались в круг, представились Артамонову. Тот предложил подождать остальные машины и потом уже ехать. Но водители еще обсуждали между собой предложение Артамонова, и главным был для них вопрос: «Ну, что будем делать?» А Артамонов смотрел на них с надеждой и недоумением: «Ну, что тут еще обсуждать?» Потом спросил:- а когда остальные машины приедут?
 -Они немного задерживаются- бульдозером нужно подгрести эту черную глину, иначе не подъехать. Но это недолго, они скоро будут.
 Потом один из водителей обратился к Артамонову,- ну, что, Александр Николаевич, может, тронемся потихоньку,  зачем зря стоять? Нам еще надо успеть вернуться, а то кто знает, что с переправой будет через пару часов. Мы быстренько шугом на ту сторону.
 Артамонов облегченно вздохнул,- ну, что ж, давайте, только не «шугом», а на минимальной скорости с дистанцией метров пятьдесят друг за другом.
 -А почему медленно? Мне кажется, наоборот надо быстро ехать.
 -Нельзя, мужики, быстро. В этом случае вы погоните подо льдом волну, она отобьется от берега и пойдет обратно. Она со встречными волнами может  разрушить лед. Так что потихоньку. И, на всякий случай, откройте кабину, чтоб себя, на всякий случай,  обезопасить. Хотя, повторяю, лед прочность еще не успел потерять.
 В это время подъехали еще две машины. Им Артамонов объяснил ситуацию.  Они, переглянувшись с остальными водителями,  согласились поехать.
 -Ну что, мужики, время терять не будем, кто поедет первым?
 Водители в волнении переглянулись между собой и один, самый молодой, согласился,- а что тут думать долго- я поеду. У меня родных и семьи нет, так что терять нечего,- с наигранным смешком заявил он и поспешно пошел к машине
 -Только так, Витя, как договаривались, выходишь на лед, открывай пошире дверцу и потихоньку трогай. Следи внимательно за обстановкой и, в случае чего, выпрыгивай из машины. Всех остальных это тоже касается,- обратился Артамонов к,  последними подъехавшим,  водителям.
 -Ну, да: береженого, говорят, Бог бережет,- заметил водитель в возрасте.
 Все в напряжении направили взгляды на первые машины, вьехавшие друг за другом на лед. Первая машина, кроша тонкий лед на покрывшей переправу воде, шла, разгоняя поверхностную воду, бурлящую под колесами и с брызгами разливающуюся по сторонам. Водитель как- то резко открыл кабину, и, держась, за ручку дверцы, смотрел на колеса машины. Машина шла ровно по накатанному льду. Следом с установленной дистанцией пошла вторая машина, а стоявшие на берегу устремили взгляды на первый автомобиль, который прошел к тому времени почти половину пути переправы и поехали следом.  Семь оранжевых машин медленно шли колонной по льду, скрытому под талыми водами. Машины резко выделялись на зеленовато- белой поверхности реки, покрытой местами образовавшимися торосами, и, казалось, что время замедлило свой ход, внимая этому напряженному движению.
   Артамонов стоял и наблюдал, не отрываясь, за движением машин и вздохнул с облегчением, когда первая машина стала подниматься на противоположный, весь черный от размешанной колесами машин земли, берег. В это время один за другим подъехали еще три самосвала,- ребята, объяснять подробности вам не стану, видите, первая машина уже на той стороне. Так что, пожалуйста, не будем терять время. Я ребятам впереди выдал наградные за труд, вам тоже полагается. Так что- возьмите,- и протянул, доставая из бумажника сотенные купюры. Водители пожали плечами, переглянулись между собой, но деньги со смущением все- таки взяли, поблагодарив Артамонова,  и молча сели в кабины.
 -Ребята, только медленно, на самой малой скорости с открытой кабиной, как те, видите?
 В это время последний, из впередиидущих автомобилей, преодолел больше половины пути.
 - Мужики, меня на той стороне подождите, я следом,- и спешно, широко расставленными ногами в раскатанных болотных сапогах,  пошел к ЗИЛу.
 Артамонов поспешно сел в кабину автобуса ЗИЛа, сильно хлопнув дверцей. Аркадий сделал ему замечание:- не надо, Александр Николаевич, так хлопать. Я с трудом ее отрегулировал, машина, как вы сами видите, старая.
 -Извини, Аркаша, я от волнения: подумать только- машины проехали переправу! Еще одна Горная осталась. Поехали следом. А машина у тебя, действительно, старая. Ты еще в шестьдесят четвертом возил вахту на ней. Подумать только: восемь лет по этому бездорожью, а все еще бегает. Почему новую не просишь?
 -Машине, Александр Николаевич, как ребенку, нужен уход. Она меня еще ни разу не подвела и, надеюсь, еще побегает. Значит, едем?
 -А, ты еще стоишь? Давай, следом, они уже все на том берегу, а мы замешкались.
 Аркадий включил передачу, и машина тронулась. С осторожностью, не будоража воду, машина въехала на переправу и медленно пошла по льду, разгоняя воду. Аркадий открыл на всякий случай дверцу. Артамонов последовал его примеру исключительно из солидарности и чтоб не показывать дурной пример. Машина двигалась медленно, и Артамонов изредка выглядывал наружу, держась за дверцу. Вода бурлила под колесами, иногда достигая  подножки. Медленно на невысокой скорости они добрались до противоположного берега. Увидев приехавший  ЗИЛ, Татры тут же двинулись дальше и вышли на бетонную дорогу.
 Через минут двадцать колонна машин подъехала к переправе на реке Горная и Татры, не останавливаясь, медленно стали переправляться на другую сторону. Артамонов вышел из машины и подошел к самосвалу:- значит так, ребята, я дождусь, когда вы переправитесь, вернусь обратно, и позвоню, чтоб вам навстречу послали УРАЛ, Он вас сопроводит до места выгрузки. Там не задерживайтесь и сразу назад, а то солнце уже припекает и расквасит дорогу.
 Артамонов объяснялся с водителем, поглядывая за прохождением маши через переправу.  Через несколько минут последняя машина проехала по льду Горной. Артамонов  вздохнул с облегчением и сел в ЗИЛ, поглядывая как шли самосвалы по раскисшей от резкого потепления зимней дороги. «Ничего, доедут. Это верхний слой оттаял сантиметров на пятнадцать, а ниже- мерзлота»,- определил для себя Артамонов, а в слух сказал водителю:- поехали, Аркаша обратно. Надо позвонить, чтоб выслали навстречу машину, а то будут блуждать еще. Еще в объединение нужно позвонить.
 Около Горной к мостовому подходу большегрузные самосвалы делали отсыпку насыпи, Они сновали один за другим, вываливали песок и возвращались к карьеру, разминаясь со встречными машинами.  Насыпь моста предполагалась высокой для прохождения речных судов по речке и Артамонов, смотря на эту работу, сокрушенно качал головой,- мартышкин труд вся эта отсыпка. Рядом в километре отсюда карьер, с которого намывают песок. Можно же было пробросить сюда напорный коллектор и без особых трудов намыть эту насыпь. Сколько потерь во времени удалось бы избежать. Да и в средствах тоже, надо полагать.
  -Ну, начальству, как говорят, виднее,- по- своему отреагировал Аркадий на реплику Артамонова.
 -Начальство...Тут каждый сам себе хозяин и заботиться о своей выгоде. А надо, чтоб было все в одних руках. А то получается так: карьер намывают нефтяники, отсыпку делают дорожники, а транспорт от шестой автобазы, принадлежащей строительному главку. Гидрикам удобней намывать песок в карьер, а транспортники заинтересованы в тоннокилометрах. В итоге дорожники вынуждены подчиняться сложившейся схеме. А надо бы отдать все в одни руки- дорожникам. И мы бы сейчас имели не каких- т о несчастных десять километров бетонки, а раза в три больше. А мостовики прекратили почему- то работы. М- да…
 Артамонов  снял шляпу, затем открыл форточку, вытирая вспотевший лоб носовым платочком,- пригревает. Ну, еще бы- начало одиннадцатого.

 Григорьев вздохнул с облегчением. Еще бы: череда  порывов на напорных коллекторах от ДНС-2  и Южно Тартинского месторождения до ЦПС закончилась устранением аварий. Люди работали непрерывно над ликвидацией порывов в течении двух суток.  Уставшие, грязные от мазута сейчас ехали на тряском  ГТТ по бездорожью и думали только об одном- скорее бы доехать домой, умыться и- в постель. 
 Главный инженер НГДУ Кондратов двое суток мотался от одной аварийной бригады к другой, помогая то советом, а подчас и наставлениями, то непосредственно со сварщиками ставил заплаты на местах порывов. А сейчас в кабинете начальника ЦПС, где он собрал службы по результатам неудавшегося пуска в работу ее первой очереди, отчитывал службу технического надзора за строительством и вкупе с ними не обошел и  начальников цехов добычи нефти:
 -Ну, уважаемые товарищи, объясните мне, как после испытания коллекторов, где на актах испытания – вот они,- и Кондратов для пущей убедительности потряс в руке кипой бумаг,- стоят ваши подписи, трубы самым неожиданным образом и в самых малодоступных местах начали рваться. Бумага, как оказывается, все терпит, не рвется,  как построенные  под вашим неусыпным оком трубопроводы.
  Те понуро опустили головы и молча выслушивали справедливые нарекания главного инженера, а куратор Кунафин попытался как- то оправдаться:- Геннадий Иванович, на мне числится восемь объектов. Ну, не могу же я физически на всех побывать и проконтролировать все процессы строительства. Мы, кураторы, вынуждены ориентироваться на документы. А там подрядчик своими подписями подтверждает соответствие построенного объекта проекту,  СНиПам.
 -На документы, говорите, опираетесь?- с какой- то саркастической улыбкой спросил Кондратов,- хорошо, обратимся к документам,- Кондратов порылся в кипе бумаг и вытащил два документа, соединенные по несколько листов скрепками,- вот акт приемки выполненных работ по монтажу трубопровода, датированный двадцать пятым апреля. А вот акт испытаний этого трубопровода, и на нем стоит дата: двадцать третье марта этого же года. Получается,  по вашим документам, что вы сначала испытали объект рабочим и пробным давлением, а потом его построили.  Как вы это  объясните?
 Кондратов краем глаза заметил легкое замешательство на лице  Горишного, сидевшего за приставленным столиком. Потом лицо Горишного резко налилось гневом, когда он повернулся в сторону куратора. Тот аж съежился под тяжестью взглядов Кондратова и Горишного.  Горишный провел испепеляющими налитыми злостью глазами, сидевших на стульях вдоль стены своих кураторов, затем поджал губы и с тяжелым вздохом обратился к Кондратову,- я разберусь, Геннадий Иванович, с этим безобразием, иначе это не назовешь, и виновные будут наказаны.
 -Я понимаю, в каких условиях велся монтаж трубопроводов и сроки, определенные нами на эту работу несколько сжаты, но вы же, уважаемые строители, возмущаетесь, когда вам подают недопеченный хлеб или полусырую картошку в супе. А то еще и с  гнилью. Вы нам, по сути, гнилую трубу сдали, мы залили большие территории первозданной тайги нефтью! А теперь все это надо как- то убирать, очищать лес. И, заметьте  мы при этом исправно с вами рассчитывались,- эти слова Кондратов адресовал уже СУ- 17, его начальнику  Прудникову,- да, да, Валентин Сергеевич, именно-  гнилую трубу. И, полагаю, сегодняшние события вокруг этих двух напорных трубопроводов дают повод для серьезного разговора, и он непременно состоится в ближайшее время.
 Прудников уже не оправдывался, только молча выслушивал нарекания в свой адрес. Он понимал, что бессмысленно убеждать Кондратова, что в такие сроки не строят напорные нефтепроводы, что по ним не делают просвечивание всех сварных стыков и сварщики могли где- то схалтурить. Он знал, что испытание проводилось не пробным давлением, а рабочим и то не максимальным. Вот и пошли рваться трубы в нескольких местах поочередно, когда начали подавать нефть из ДНС Южно- Тартинского месторождения на
ЦПС. Аналогичная ситуация имела места на напорном нефтепроводе с ДНС-2 на ЦПС.
   Нефтяники решили разгрузить ДНС-2, работаюшую  на пределе своих возможностей, и запустить в работу пусковой комплекс первой очереди ЦПС. Мероприятие это сорвалось из- за порывов трубопроводов и после устранения аварий Кондратов не столько раздавал «пилюли», сколько ставил задачу все- таки запустить ЦПС, а эти разборки он делал уже попутно под «горячую» руку. Он доложил Григорьеву об устранении аварий и получил в ответ настойчивое требование  запустить ЦПС,- не можем мы, Геннадий Иванович, тянуть с этим делом. Столько мучили этот объект, и сейчас молча взирать на него мы не можем: он должен работать!
 Кондратов красными от двух бессонных ночей глазами посмотрел на собравшихся специалистов и тихим уставшим голосом произнес:- ну, что- попробуем еще раз? Начнем с Южной Тартинки- поехали?
 Кондратов уже с опаской давал распоряжение еще раз попытать счастья с запуском ЦПС По рации дали команду на ДНС Южно- Тартинского месторождения включить насосы и стали ждать результатов. Через некоторое время в первом буллите отстойников на ЦПС зашумела нефть. Начальник ЦПС Кудрин побежал к манометру на входе в буллит,- нормальное давление, Геннадий Иванович!
 Кондратов облегченно вздохнул. Включили насосную на ДНС-2. Давление на входе в отстойники держалось в проектном режиме.
 -Геннадий Иванович, может, отдохнете? На вас лица нет, глаза красные,- обратился к Кондратову Кудрин.
 -Вот когда загорится факел на ЦПС, тогда и поеду домой, там отдохну. А пока сделай мне чаек покрепче. Да, чуть не забыл, свяжись по рации, чтоб выслали вертолет за мной.
  Цикл последовательной загрузки   технологического оборудования ЦПС прошел в штатном режиме и Кондратов облегченно вздохнул,- ну, хоть тут обошлось без эксцессов.
 -Ну, где у тебя ракетница? Будем открывать задвижку на факел.
 С помощью ракетницы зажгли факел. Пламя газа ярко вспыхнуло и заполыхало, закачалось над факельным стволом, освещая качающимся светом стоящие стеной невдалеке пушистые кедрачи. Кондратов радостно смотрел на факел, как символ окончания утомительного ожидания возможности запуска в работу этого важного и так нужного объекта. У него уже не было сил на душевные восторги после двух суток напряженной работы без сна, но  радость  все равно проникала в его душу, грела ее своим теплом.
 В небе застрекотал вертолет, делая круг над площадкой ЦПС
 - Я, Дмитрий Михайлович,- обратился к к начальнику ЦПС Кондратов,- полечу, отдохну малость. Но ты, если что случится, обязательно подними меня.
 Кондратов в сопровождении Кудрина устало побрел к вертолетной площадке и через минуту  вошел в теплое нутро МИ-8. Бортмеханик закрыл дверцу, и вертолет поднялся над площадкой. Он развернулся и, подняв хвост, направился в сторону Усть- Талинска, набирая высоту. Кондратов прильнул к окошку под монотонный шум двигателей и  смотрел с высоты на землю. Летели над тайгой, которая зазеленела молоденькими березовыми и осиновыми  листочками, придавая тайге после зимнего обнаженного сиротства, пышное убранство. Всматриваясь в тайгу, Кондратов не заметил, как к нему неожиданно пришел сон. Он сморил Кондратова быстро и прочно, закрыв его сознание густой пеленой. Под шум вертолета сон сопровождался видением развороченной трубы в траншее, разливом нефти и суетой рабочих вокруг освобожденной бульдозером трубы в месте порыва, работой лопатами людей для подготовки места  наложения заплаты на трубу. Шум вертолета преобразился в работу сварочного генератора. Перед глазами мигали голубые сполохи сварочной дуги. Все эти видения превратились в некую фантасмагорию с новыми звуками, похожими на голос земли и феерией разноцветных огней, как на новогоднем фейерверке. Люди кружили хоровод вокруг этих огней, пританцовывали, нагибаясь чуть ли не до самой земли, и снова танцевали, кружились, а огни все так же сверкали. Эти видения не оставляли Кондратова, они прочно вплелись  в его растревоженное сознание, то неожиданно терялись в пелене ночного мрака, то снова ярко вспыхивали, освещая все так же кружащихся в хороводе вместе с ним людей, одетых в тяжелые и поблескивающие робы. И они казались великанами на фоне мелькающих в таком же хороводе величественных теней.
 В этом хороводе Кондратов почувствовал, как его кто- то трясет за плечо и кричит: «Все, Геннадий Иванович, прилетели». Он одергивал плечо и продолжал пританцовывать.
 -Геннадий Иванович, мы прилетели,- бортмеханик трогал за плечо, крепко спавшего Кондратова. Он машинально открыл глаза и не соображал, где он и что с ним происходит, и голова снова склонилась к иллюминатору. Бортмеханик более решительно стал тормошить за плечо Кондратова. Тот резко открыл глаза:-  что случилось, где мы?
  -Геннадий Иванович, мы прилетели в Усть- Талинск, поднимайтесь.
 Кондратов неосознанно, слегка покачиваясь, поднялся и пошел к выходу. На площадке его ждал водитель Григорьева Сашка,- садитесь в машину, Геннадий Иванович. Ваш водитель отвез жену в больницу, а Михаил Григорьевич послал меня за вами.
 Кондратов устало, разгоняя сон, сел в машину рядом с водителей и ослабшим голосом попросил отвезти его домой. Машина из вертолетной площадки, преодолевая ухабы, выехала на бетонку, и Кондратов облегченно вздохнул. Уже около дома, выходя из машины, он обратился к водителю,- ты подожди меня здесь, я приведу себя в порядок по- быстрому и поедем в контору.
 Через четверть часа с освежевшим лицом, пахнущим одеколоном «Мишка на Севере», Кондратов сел в машину. Водитель молча развернул машину и поехал в 4 микрорайон. Около входной двери конторы Сашка остановил машину и Кондратов, поблагодарив его,  с потугами вылез из машины.
 - Здравствуйте, Марья Алексеевна. Михаил Григорьевич у себя?
 -Здравствуйте, Геннадий Иванович. Что- то вид у вас уставший, глаза красные. Может, вам чайку крепкого приготовить?
 -Нет, спасибо.
 -Григорьев у себя, Геннадий Иванович. Только вы подождите немножко, он с Муравленко  уже минут пятнадцать   беседуют по телефону. Он просил никого не пускать к нему,- сказала секретарша.
 -Хорошо, Марья Алексеевна, я пойду к себе. Как только Григорьев переговорит, вы скажите ему, что я на месте. Он хотел со мной побеседовать.
 Кондратов взял в руки кипу бумаг, собранные на столе за период его отсутствия. Покрутил в руках, словно хотел определить их значимость и неотложность, затем положил их на стол и взял в руки сегодняшнюю сводку. Посмотрел ее внимательно, отложил в сторону и взял верхний лист из общей кучи. Вошла секретарша:- Геннадий Иванович, вас ждет Михаил Григорьевич.
 -Спасибо, иду.
 Григорьев посмотрел на шаткую походку Кондратова и поднялся ему навстречу,- вообще-то тебе, наверное, надо отоспаться. Глаза красные.
 -Это я «зайчиков» от сварки нахватался, щиплет  что- то в глазах.
 -Картошку сырую порезать надо на пластинки, положить на веки и все пройдет. Присаживайся. Говорил сейчас с Муравленко. Торопит нас со строительством газопровода на Сургутскую ГРЭС- к декабрю нужно подать по ней газ. Газопровод, конечно, важный объект, хоть газ на факелах гореть меньше будет. Но сроки опять непомерно сжатые. Тем более, сейчас лето. Придется делать его кусками, где можно добраться техникой рядом со строящейся дорогой, а потом уже по морозу пройтись по пойменным местам. Но об этом вечером со строителями СУ- 17 поговорим, ты расскажи сейчас, как там на ЦПС. Наконец- то, хоть часть объекта запущена- уже легче дышать. Да и с качеством нефти больших проблем не будет. Во всяком случае, нефтепроводчики не будут с нас столько нефти снимать.
 -ЦПС работает в нормальном режиме. Правда, надо еще отладить работу систем, да и  с благоустройством технологических площадок есть проблемы- надо закончить быстрее, а то люди по колено в грязи месят болотниками эту глину. К тому же необходимо определиться со строителями, чтоб исключить их нахождение в процессе строительства на действующей территории. А то начнут ходить с сигаретами в зубах, а то еще и с факелами полезут. Надо забор временный поставить, чтоб отделить действующие объекты от строительства.  Очистные нужно форсировать: нефтеловушка не решает проблемы.
 Григорьев слушал Кондратова, кивая головой, а потом добавил:- и еще семь  установок  подготовки нефти на ЦПС придется строить: сегодня передадут документы по уточненным  границам и продуктивности  месторождений и по ним получается, что объем товарной нефти с учетом ввода новых месторождений увеличится в три раза в сравнении ранее проектируемым. Установки будут в блочном исполнении из Германии с полной системой автоматизации и контроля за технологическими процессами. Так что работы нам прибавится. Правда, Муравленко, наконец- то, согласился со мной о создании на базе Тартинской группы месторождений нового НГДУ. А то, откровенно говоря, сложно управлять таким громадным и разбросанным имуществом. Что ни говори, а численность работающих в НГДУ  уже подходит к двум тысячам человек.
 - И когда новое НГДУ будет создано?
 -Он не уточнил, но с его слов я понял, что на это уйдет еще года два- три. Нужно собрать и подготовить кадры под новое предприятие. Это входит в нашу с тобой задачу, тем более, что у нас в этом есть свой, как сам понимаешь, интерес.
 Кондратов с удивлением взглянул на Григорьева,- Михаил Григорьевич, вы это- серьезно?
 -Что ты имеешь в виду?-  Григорьев с удивлением поднял глаза на Кондратова.
 -Три года ждать. Чего ждать? Вы вспомните, как мы все молодые желторотые специалисты начинали работу. У меня, к примеру, опыта почти что никакого не было- на ходу учились, жизнь нас учила. А сейчас вы посмотрите, какие кадры у нас сформировались! И не надо бояться молодых ставить на ответственные места. Я по себе знаю-  ответственное рабочее место формирует у человека соответствующее  отношение к работе. Иначе и быть не должно.
 Григорьев слушал разгоряченного Кондратова, и его карие глаза засветились доброй улыбкой. А Кондратов продолжал с такой же запальчивостью,- вот вы говорите- три года…
 -Это не я говорю, это Муравленко сказал.
 -Не все ли равно. Так вот, зачем еще ждать три года- хоть сейчас дели предприятие по месторождениям и выдвигай специалистов на соответствующие посты. И я уверен- справятся со своими обязанностями. Зато потом предприятия смогут легче и, что не менее важно, быстрее решать свои задачи. Я, откровенно говоря, уже устал тянуть свой воз, хоть в должности главного инженера не так давно. Хоть разорвись между Талинской и Тартинской группами месторождений. А, ведь, Восточная- Талинка требует к себе не менее  пристального внимания. Под предстоящие объемы добычи там столько всего нужно построить. Одна первая ДНСка чего стоит.  Это же  громадный объект со всем комплексом подготовки нефти.  К тому же, в системе ППД  необходимо переходить  на подтоварную воду. Ее  утилизировать стало затруднительно. К тому же, вы сами знаете, от сеноманской воды надо постепенно избавляться. От ее солей ржавеют трубопроводы, технологическое оборудование. Трубопроводы, сами знаете, мы замучились латать. А сколько хлопот мы имеем с содержанием газа в этой воде- того и гляди рванет где- нибудь:  автоматики защиты у нас почти никакой. К тому же, от фонтанной добычи надо переходить на механическую, если мы не  хотим нести потери в  добыче.  А это  какой большой объем работ- на сегодня более полутора тысяч скважин нужно оборудовать насосными системами. А сколько километров линий электропередач предстоит смонтировать под это дело.  Причем, это только на первом этапе. А работу надо ускорять! Тем более, что Сургутская ГРЭС дает стабильную энергетику. А какой громадный объем работ нам предстоит выполнить по монтажу систем телемеханики. Мы уже скоро будем не в состоянии проконтролировать каждую скважину- работает или нет. Мы же не можем до бесконечности увеличивать численность операторов по добыче нефти. А в перспективе надо переходить на автоматические системы управления добычей нефти. И все надо, надо, надо…
 Ко всему прочему мы еще отстаем от строительства производственных баз. На Тартинке у нас практически базы нет, разве что в цехе подземного и капитального ремонта скважин. А с Усть- Талинска мы много не навозим. А, ведь, с переходом на механическую добычу нефти объем ремонтных работ у  нас резко возрастет. Как этот объем работ одолеть одному предприятию?
  Кондратов поднял свои воспаленные глаза на Григорьева, а тот молча слушал его. Слушал, а в своей голове уже в который раз прорабатывал эти самые непростые  вопросы решения предстоящих объемных производственных задач. По ходу выслушивания своего главного инженера, он разбирал всевозможные упрощенные по времени и трудозатратам варианты. И слова Кондратова словно дополняли и преобразовывали его видения в готовые решения этих непростых и в то же время крайне важных и неизбежно возникающих в таком сложном деле, каковой была добыча нефти, со всеми  сопутствующими ей процессами, производств.
 Григорьев понимал озабоченность главного инженера и чувствовал напряженность в его душе, таящейся за каждым произносимым им словом. Но он также понимал, что запальчивость, с которой Кондратов выражал свои мысли, есть лишь своего рода возбуждаемый к действию его, наработанный здесь, на этой болотистой и суровой земле потенциал, нуждающийся в своем практическом воплощении. Он слушал и не перебивал Кондратова, хотя мог сказать просто без всяких экивоков: « Мне это все ведомо и не нужно мне внушать очевидные вещи». Но ему хотелось своим молчанием помочь утвердиться молодому еще технарю в своих выстраданных нередкими бессонными  ночами намерениях и дать ему возможность самому все испробовать, самому пройти через неизбежно возникающие  производственные завалы. И даже не идти, а продираться сквозь них в поисках грамотных и наиболее верных решений. 
 Он мог бы прервать Кондратова на полуслове и сказать, что у него уже есть проработанные варианты решений и не нуждается в чьих бы то ни было советах или наставлениях. Но он продолжал слушать Кондратова, лишь изредка кивая головой, не вдаваясь особо в подробности своих дальнейших намерений, чтоб не влезать в сферу деятельности главного инженера, а держал их наготове в голове, отшлифовывая лучшие из них. Он сам не терпел опеки над собой, поэтому старался не опекать своих подчиненных. Главному инженеру Кондратову он доверял всецело и был уверен в его способности решения любых по сложности задач. А сейчас получилось так, будто бы он, Григорьев в глазах Кондратова сдал свои  позиции перед начальником главка  в таком важном вопросе, как разделение НГДУ на два самостоятельных предприятия и пустил это дело на самотек. «Устал он, что ли? Или ему уже все надоело?»- думалось Кондратову. И он  смотрел на Григорьева в упор, не отрывая своего вопросительного взгляда от  потухшего облика Григорьева.
 -Тебе Геннадий Иванович, следует отоспаться, насколько это позволительно главному инженеру, а потом мы обо всем этом поговорим в деталях на свежую голову. Как говорят:- утро вечера мудренее. Но сейчас мне хотелось сказать вот о чем.
 Твоя озабоченность текущими и делами ближайшей перспективы мне понятна, и я эту озабоченность полностью разделяю. Без решения обозначенных тобою вопросов мы  обречены жить вчерашним днем, топтанием на месте. Мы этого себе не можем никак позволить, и нам никто не позволит почивать на лаврах вчерашнего дня. Да, повторюсь, именно вчерашнего, ибо то, что мы с тобою сделали на этом немалом пятаке Югорской земли, стало теперь достоянием истории и составляет основу текущей жизни. А нам предстоит двигаться дальше. Но, это уже будет развитие того, что было создано вчера. Именно- развитие. Так что ты не сильно горячись и заметь себе одну весьма важную вещь, которую нам с тобой следует иметь в виду-  дальнейшая наша жизнь невозможна без оглядки на день вчерашний, без осмысливания и глубокого изучения того, что мы сделали вчера. А сделали мы главное-  создали основу нашей дальнейшей поступательной жизни. Именно- основу. Разумеется, не легко нам это все далось, мы допустили множество ошибок, просчетов. Многое из сделанного можно было сделать по- другому, лучше, красивее, добротней с меньшими затратами физических и душевных сил. Но главное-  мы шли не останавливаясь ни перед трудности начального этапа, природными и иными ландшафтными трудностями, трудностями преодоления сомнений, исправления допущенных ошибок. И сейчас наша с тобой забота не допустить в дальнейшей жизни этих ошибок и просчетов. И какой она будет, эта дальнейшая жизнь, будет зависеть от наших с тобой способностей, умения правильно осмысливать пройденное. И самое, пожалуй, главное, что мы должны помнить и никогда об этом не забывать: мы ничего бы не сделали здесь на этой суровой Югорской земле без наших простых работяг. Вот тех самых, которые в промасленных робах под комариный зуд, в лютый мороз, по пояс в грязи в невыносимых, с нынешних позиций, житейских условиях,  делали свое  дело. Делали добротно, надежно, на века. И не их вина, что не все в нашей жизни сделано, что хотелось бы и так, как этого они и мы с тобой заслужили своим трудом. Но именно они были опорой в нашей жизни, во всем созидательном процессе. Я говорю, возможно, с излишним пафосом, несколько выспренно, но говорю по своей сути верно. И если мы будет всегда помнить об этом, нам не так трудно будет преодолеть стоящие перед нами трудности.
 А что нам придется еще какое- то время работать по старой административной схеме, ну что ж тут поделать: не все в нашей воле и нам с тобой к этому не привыкать и ты по этому поводу не сильно нервничай…
 Неожиданно вошла взволнованная Марья Алексеевна,- извините, Михаил Григорьевич за неожиданное вторжение: сейчас по новостям передали, что погибли наши космонавты: Волков, Добровольский, Пацаев. Передали, что после приземления при открытии спускаемого аппарата  они были выявлены без признаков жизни.
  Все трое переглянулись между собой, и только глаза выражали скорбь, простую человеческую душевную боль со сменяющим их недоумением. Секретарша извинилась еще раз и вышла. Григорьев посмотрел на Кондратова с какой- то невыразимой тоской и тихо проговорил:- После Гагарина и Комарова потеряли еще троих… Похоже, далеко не все в порядке в нашем государстве.   
 -А почему вы так решили, Михаил Григорьевич?- Кондратов с удивлением посмотрел на Григорьева.
 -Видишь ли, космическая промышленность- ведущая научно- производственная отрасль. В ней сосредоточены все новейшие достижения научной мысли. И если тут происходят такие тяжелейшие сбои, то об остальном и говорить нечего.

                Конец первой книги.