Бабалена

 1.

 Жила-была девочка Лена. Ничего себе девочка, в меру симпатичная, в меру умная, в меру добрая. Папа ее Леонтий дочку свою в меру жалел, в меру баловал, в меру наказывал. Когда Лена начинала шалить, давал ей мимоходом подзатыльник, при этом говаривал, не будешь, дочка, ума набираться, станешь дворником. А если я буду ума набираться, то кем стану? Папа Леонтий чесал затылок и отвечал, лишь бы отцепилось от него недолюбленное его дитя. Будешь не с метлой в руках на улице пыхтеть, а в очках на носу филонить в доме с колоннами.
Это в церкви, что ли, мило сморщив нос протянула Лена. Фьюить, папа дал дочке очередного тумака с присвистом. Ты что, темнота, чтобы я больше такого не слышал, а то к матери на ПМЖ отправлю.

 Что это за история с Лениной матерью, сказать и слов не подберешь. Про супругов, ушедших к подруге, говорят муж объелся груш. Про отцов-подлецов говорят собакам сено косит. А что принято говорить в таких случаях про жен-матерей, отец Лены не знал. Знал, что его жена уехала с каким-то студентом то ли Байкало-Амурскую магистраль строить, то ли Братскую ГЭС.
 Не надо к матери, я больше не буду. И не будь, ответил папа Леонтий, слюнявя химический карандаш, надо товарищу Сталину сообщить, что точки сбыта опиума для народа навязчиво кое-где функционируют.

 Не хочу черный фартук, хочу белый, ревела Лена в День рождения пионерии на всю пятикомнатную квартиру. Белый не стиранный, наденешь черный, приказал папа Леонтий и не зло отвесил дочке легкого щелбана.

 Лена вышла из комнаты в черном фартуке на коричневом платье, в черных, купленных на барахолке, туфлях и с черным портфелем под мышкой. В коридоре ее перехватила соседка баба Люся, занимавшая в квартире самую маленькую комнатку. Зайди ко мне на минутку. Лена зашла, вся в черном. Вышла от бабы Люси в белом фартуке и в белых носочках, натянутых прямо на коричневые чулки. Туфли стали немного жать, но ради белых носочков Лена решила потерпеть. Жаль, волосы для профилактики педикулеза острижены коротко, а то у соседки и белый бант есть.

 А вчера баба Люся меня перекрестила перед тем, как надеть фартук, зачем это? Папа Леонтий был занят разговором со своей знакомой, пришедшей на утренний чай, и среагировал вяло. Покажи ей за это язык, когда встретишь на кухне, посоветовал. Даже щелбана не дал.

 А щелбан полагался. О том, что ей полагается щелбан, Лена узнавала по тону папы Леонтия. Если тон был недоуменный, критический или недовольный, то щелбан полагался обязательно. Ну ладно, и хорошо, подумала Лена, сгребая в одну руку белый фартук и белые, уже относительно белые, носки. Второй рукой провела по своему животу, точнее, по измятому, переночевавшему в неудобной позе черному фартуку, подхватила портфель и вышла в коридор.

 Дверь в комнату бабы Люси была приоткрыта, и Лена вошла без стука. Спасибо, баба Люся, вот, я принесла. Баба Люся стирала невидимую пыль с подоконника, обернулась на голос Лены и зачем-то улыбнулась. Положи на диван, а понадобится, приходи за фартуком, я тебе его буду давать, когда понадобится. Ага, спасибо, я в школу, сказала Лена и уже хотела уйти, но вспомнила папин совет. Вытянула вперед подбородок, зажмурилась и высунула язык как можно дальше, издавая при этом долгий гласный звук, что-то среднее между «у» и «ы».  Окрыленная успехом, выскочила в коридор, забыв сказать спасибо. О боже, боже, бедное, несчастное дитя, просочился через незакрытую дверь сокрушенный возглас бабы Люси.

 В коридоре Лена повернула не к выходу, а к своей комнате. Не входя, а только просунув в дверь голову, похвасталась - а я уже показала язык бабе Люсе! Папа Леонтий сидел за столом. У него на коленях сидела его знакомая. Высунув голову из-за ее изгибистого, обтянутого трикотажной кофтой торса, папа удивленно вытаращил на дочку глаза. Здрисни отсюда! Лена послушно захлопнула дверь.

Ой, какой хорошенький! В  одной руке Лена держала  новый белый фартук, а второй пыталась вытряхнуть из бумажного свёртка пару белых носочков. Носки бесшумно вывалились на стол, и Лена тут же потеряла к ним интерес. Ой, какие воланчики, ой, ой, повизгивала Лена, расправляя ладошкой, покрытой серыми цыпками, белоснежный атлас фартука. Папа Леонтий сидел рядом, гордо откинувшись на спинку стула. Нечего тебе побираться у всяких старух, у нас самих есть что надеть, поучал он дочь, барабаня пальцами по несвежей льняной скатерти. Лена ещё раз громко взвизгнула, обнаружив на фартуке кармашек. Покажу бабе Люсе, можно? Покажи, мне-то что.

 2.

 Ой, какой хорошенький, восторженно визжала Лена уже в комнате бабы Люси. На паркете, у дивана, покрытом белым покрывалом, крохотный чёрный котёнок лакал молоко из блюдца. Ой, какой хорошенький! Ой, малюсенький какой! Откуда он взялся?! Баба Люся улыбалась, вытягивая из-под Лениной босой ноги её новый фартук. Во дворе жался к нашему крыльцу, мяукал, как оглашенный, вот и взяла его. Ой, какой хорошенький, почти кричала Лена. Ой, какой! Можно потрогать?! А подержать можно?! Баба Люся взяла котёнка и аккуратно вложила его в тут же высоко подставленные, сомкнутые в чашечку, ладошки. Аккуртней, пальцами не сдавливай. Лена склонила голову над крохотным комочком, старательно понюхала его спинку и провела щекой по шелковистому меху. Котёнок тоненько запищал. Лена развела ладони, и животное шмякнулось на пол. Да что же ты?! Так же нельзя! Лена закусила нижнюю губу и смотрела, как баба Люся осторожно поднимает котёнка с пола и подносит близко к своему лицу, будто в котеночьих, пока бесцветных, глазах хочет рассмотреть, не больно ли ему.
 Леночка, он же маленький, а ты большая, большие должны бережно относиться к маленьким. Ага, мне десять лет скоро будет, в марте. Ого, в марте! Это же через полгода! Ну и что, что через полгода, зато за полгода я ещё подрасту. У-уу, тогда ты совсем большой станешь, да ты и сейчас не маленькая, а он, смотри, какой крохотный, беззащитный. Лена наморщила лоб. Баба Люся, ты для котёнка как бог, да? Почему как бог, баба Люся отвлеклась от котёнка и удивлённо посмотрела на девочку.
 
 Восторг исчез в голосе Лены. Ну, ты же можешь сделать с ним всё, что захочешь, даже выбросить можешь, да? Да, что захочу... а ты... ты что хочешь, чтобы я с ним сделала? Не знаю, мне всё равно, Лена нашла глазами лежащий на диване фартук и задумчиво смотрела на него, вот если бы это я была для него богом, я бы отдала его какой-нибудь кошке. Баба Люся снова улыбалась, ты хочешь найти ему маму? Не-а, Лена сгребла свой фартук с дивана, можно бабушку, я же живу без мамы, но бабушка тоже хорошо. А я ни разу не видела твоей бабушки, баба Люся поставила котёнка перед блюдцем и тот снова начал лакать молоко. Лена наклонилась, потрогала у котёнка ушко, я тоже её ни разу не видела. И вздохнула. Баба Люся, у тебя теперь котенок, и ты мне теперь чужая, да? А что, я была своя, ой, то есть, я была твоя? Ты была ничья, немного подумав, ответила Лена, но иногда ты была моя. Твоя? Почему твоя? Аа, я твоя соседка. Какая разница, кто, ответила Лена, и вдруг лицо ее покраснело, она скривилась, будто обиделась на что-то. Я пойду! Оставайся со своим котенком! Постой! Глупенькая! Ну, постой! Фартук положи, не мни в руках. Послушай, Леночка, я всегда буду к тебе хорошо относиться, как и раньше, даже лучше. А хочешь, ты сама дашь имя котенку? Не хочу! Сама давай! Лена попыталась пнуть котенка ногой, но тот вовремя увернулся, играя с собственным хвостом.

 (Продолжение следует)


Рецензии