Тряпичная кукла

Ромку Воронцова я полюбила с первого взгляда, он и был тем принцем на белом коне, о котором я всегда мечтала. Белокурый, с васильковыми глазами, высокий, стройный, - я встала как вкопанная, когда увидела его. Он тоже остановился и застыл.
«Ах, так, - подумала я и торжествующе улыбнулась, - моим будешь. Никто еще от Лилии Лебедевой, то есть меня, без восхищения не уходил».
И сама подошла к нему.

Ромка сдался сразу, он спросил мое имя и пригласил ужинать в ресторан. Я, конечно, согласилась.
- Не женатый я, - докладывал за бокалом вина принц на белом коне, - бизнес имею, семью в достатке содержать смогу.
- Вот и хорошо, - взяв под руку красавца, прощебетала я, - такой мне и нужен.
Прошла неделя, и мы подали заявление в загс.

Каждое утро на остановке меня встречал Сашка Кривоносов с нашего факультета и, заглядывая в глаза, клянчил внимания, но я гнала его от себя, как прокаженного, так как знала, что Санек давно в меня влюблен и умело манипулировала его чувствами.  Как, впрочем, чувствами всех остальных дурачков противоположного пола.
Девчонки завидовали, прикидывались подругами, но я точно знала, что они меня ненавидят. А я их презирала. Ну, не дал им Бог такой красоты, как мне, пусть на своих местах остаются. А мне надо вперед, к заоблачным вершинам стремиться.

В тот день Арина Попова позвала к себе на вечеринку. Я не любила вечеринок, но Ромка улетел в командировку в Германию, родители укатили в театр, а я ходила кругами по участку и скучала.
«А почему бы и нет, - мелькнула внезапная мысль, - поеду, развлекусь».
Шофер Вася повез предков в город, а потому я вызвала такси.
Отец мой имел свою фирму, которая приносила неплохие доходы, а потому я была не только самой красивой в университете, но и одной из самых богатых.

Тачка приехала быстро, и я рванулась навстречу танцам в Аринкиной тесной трешке.
В окошке замелькали одевшиеся недавно в зелень деревья, май праздновал свое новое рождение.

Аринка встретила у дверей, за ней маячил Кривоносов.
Вспомнив Санькину нелепую фамилию, я фыркнула и подумала о его будущей жене. Как она будет представляться обществу?
- Пойдем, тебя ждут, - показала желтые зубы Попова.
«Ждут, как же, - усмехнулась я, - Особенно девчонки».
Сашка поплелся за нами, усиленно гипнотизируя мою спину.

В квартире, обставленной убогой мебелью, находились ребята и пили вино. Под грохочущую музыку надрывался какой-то рок-вокалист, но визгливый  ор не мешал ребятам переговариваться. Я посмотрела по сторонам, все сидели парами. Даже у толстой хозяйки дома была пара – очкарик Никита, который, как и все парни, уставился на меня восхищенными глазами. Сзади стоял Кривоносов и дышал мне в затылок. Внезапно какофония прекратилась, зато загомонили поповские гости.

- Лилька, иди сюда! - закричали  ребята, побросав своих пассий, которые с осуждением начали протыкать взглядами Арину.
- Садись, - указала мне на стул Попова и ушла на кухню.
Кривоносов присел возле меня, словно верный пес, и чуть ли не гавкал от блаженства.
Я представила его с хвостом и улыбнулась.
А потом окинула взглядом компанию. Девчонки жались в стороне, а парни старались передо мной выслужиться.

Показалась Арина, она несла поднос с вином и фужерами. Люди засуетились.
- Выпей штрафную, - подошла ко мне Попова, - вот увидишь, понравится.
Я взяла из ее рук дешевое пойло и сделала несколько глотков.
В глазах замелькали мурашки, ребята закружились на карусели, а потом все пропало.

Проснулась я в чужой постели, рядом кто-то лежал. Трусиков на мне не оказалось, между ног было сыро.
И тут я все поняла. Кривоносов храпел, я попыталась его растолкать, чтобы надавать пощечин. Наконец, он открыл глаза, и я набросилась на него с кулаками. Я рычала и выла так, что прибежала Арина.

- Что вы со мной сделали! – надрывалась я и размазывала по щекам слезы. – Да мой отец вас в порошок сотрет!
- Не сотрет, - спокойно проговорила Попова и подала мне свое платье.
- А где мое? – заорала я и подумала, что убийство можно и оправдать.
- Твое? – пожала плечами Аришка – Не знаю.
Я вырвала из ее рук дешевую просторную тряпку и надела на поруганное тело.
А потом повернулась к Кривоносову и прошипела:
- Сидеть за изнасилование будешь!
Омыв кровь, я вызвала такси и уехала.



- Где ты была? – набросилась на меня мама. – Мы всю ночь глаз не сомкнули! И что за уродство на тебе надето?
Отец сидел в кресле и держался на сердце. В воздухе пахло корвалолом.
- Потом все расскажу, - прошептала я, - простите, больше такого не повторится.
И ушла в свою комнату, чтобы погрузиться в тяжелый сон.

Проспала я сутки, а на следующий день встала с больной головой.  В кресле сидела мама и обеспокоенно смотрела на беспутную дочь.
- Кто тебя обесчестил? – чужим голосом спросила мама.

И тут я все вспомнила. Храпящего Сашку, влагу между ногами, ухмыляющуюся Аришку.
Но, Сашка уже не казался мне некрасивым. Я подумала, что у него даже очень симпатичная внешность, а кривые ноги – показатель храбрости мужчины.
- Мам, - промямлила я, запахивая на себе халатик, - ничего страшного не произошло. Сейчас не модно быть невинными.

- Да что ты говоришь! – вскричала родительница. – А если Роман узнает?
- Ну и что, - поморщилась я и попыталась представить лицо жениха. Не получилось. Вместо него в глазах стоял Кривоносов.      

Затренькал мобильник, звонила Попова.
- На третью пару хоть явишься? – проговорила Аринка как ни в чем не бывало.
- Разве ты не знаешь, что от нашего коттеджа до универа час езды? – устало поинтересовалась я.
- А завтра приедешь? – не отставала Попова.
- Завтра приеду, - рявкнула я и снова завалилась под одеяло.

- Поешь, доченька, - заплакала мама, - и расскажи все, что с тобой случилось.
- Мам, я, кажется, разлюбила Ромку, - не веря в то, что говорю, пробормотала я.
- А кого полюбила, - ахнула родительница.
- Сашку, - безвольно промолвили мои губы. – Я за него выйду замуж.
- Но, он некрасив, беден и, к тому же, еще студент, - зашел в комнату отец.
- Четвертого курса, - уточнила я  - И ты поможешь ему сделать карьеру.

Вечером позвонил Воронцов.
- Не звони больше, - вяло проговорила я, - все кончено.
- Что кончено? – закричал Ромка, но я отключилась.
А потом посмотрела на родителей. Бледные, они стояли, прислонившись к стене и молчали.

Всю неделю мы с Сашкой ходили, взявшись за руки, и не могли наглядеться друг на друга. А после сессии решили пожениться.
Свадьба прошла в июле, а после свадьбы я переехала жить к мужу в бедно обставленную трехкомнатную квартиру. Так захотела его мать Валентина Афанасьевна.
И так захотели мои родители, потому что были против Кривоносова. Они лишили меня денег и поддержки.

Свекровь пожелала, чтобы я звала ее мамой, и я послушно проговорила это нелепое слово по отношению к чужому человеку. А потом Валентина Афанасьевна приказала мне мыть полы. Я никогда этого не делала, никогда не гладила белье, никогда не готовила пищу. Но, раз приказано, надо делать. И я научилась.

Осенью мне запретили идти в институт, так как домашние обязанности некому было выполнять. Валентина Афанасьевна любила чистоту и любила после работы хорошо поесть. Работала она на фабрике, уставала, отца у Сашки не было, так что я была, как она сказала, ее опорой.

А однажды она на меня накричала после того, как я плохо приготовила заливное. Я промолчала и подумала, что все равно ее  люблю. А потом стал повышать голос Сашка. По делу и без дела.
- Ты бесприданница, - как-то заорал он и проткнул меня насквозь немигающим взглядом. – Посмотри на себя, на кого стала похожа!  Думал, богатым стану, ан нет, от тебя, как от козла молока!
Тогда я бросилась мужу в ноги и, обнимая их, заплакала. А он пнул меня и ушел, громко хлопнув дверью.

Через несколько дней Саша привел в дом деда лет семидесяти.
- Завтра ты пойдешь к нему на неделю, - приказал супруг. - Будешь с ним спать, за это Савелий Игнатьич подарил мне машину.
Я вздохнула. Осмелиться противоречить мужу я не могла.

Ночь показалась вечностью. Я плакала и думала о том, что Саша меня разлюбил.
На следующий день дед пришел, когда в квартире уже никого не было. Он притянул меня к себе, чтобы поцеловать, и я почувствовала несвежий запах его дыхания. Сразу затошнило, я вырвалась и бросилась в туалет, чтобы освободить содержимое желудка.
Когда вырвало, я села на пол и слезы ручьем потекли из глаз.
- Жизнь кончена, - рыдала я, задыхаясь от соленой влаги, - умру, но не допущу эту старую обезьяну к своему телу. Где-то должна быть бутылка с «Белизной».

Я нагнулась, пошарила рукой под ванной и наткнулась на что-то странное.
Пальцы вцепились в неизвестный предмет и вытащили металлическую коробочку. Сама не осознавая, что делаю, я открыла эту коробочку и остолбенела.
На ладони лежала тряпичная кукла, такая, какими играли крестьянские дети в стародавние времена.  Я погладила ее локоны и обнаружила под сарафаном из синей дорогой ткани иголку, воткнутую в область сердца. Ткань показалась мне знакомой. И тут меня осенило – это мое растерзанное платье, исчезнувшее на вечеринке у Поповой. Волосы на изделии были тоже моими.

В дверь застучали. Я крикнула, что сейчас выйду, а сама лихорадочно стала срывать с манекена то, что принадлежало мне. А когда вынула иглу, поразилась, как легко стало на душе.
И тогда я осмотрелась по сторонам. Увидела желтую, облупленную ванну, журчащий унитаз, старую непрокрашенную дверь. Я вздрогнула  и все поняла.

Оттолкнув старика, я бросилась к выходу из добровольной тюрьмы, схватила с тумбы мобильник и набрала номер папы.
- Приезжай за мной, - только и сказала я, -  ухожу от Сашки.
Во дворе я села на скамейку и расплакалась.
Долго ждать не пришлось, папочка явился почти сразу, схватил меня в охапку и не отпускал, пока шофер Василий не довез нас до дома.  А дома встретила плачущая от радости мама.

Мой паспорт Кривоносов отдал со скандалом, а когда он орал, я с удивлением рассматривала его злое, некрасивое лицо.  И думала о том, что больше никогда не буду высокомерной по отношению к простым людям.
Когда окончился академический отпуск, я снова пошла в институт, где познакомилась с хорошими добрыми ребятами. А через несколько месяцев прикатил Ромка. Спустя полгода мы поженились.