Тётя Марта

                Тетя Марта.

 Моя тётя приехала в Германию пятнадцать лет назад. Ко времени отъезда из Киргизии она была уже на пенсии, но здесь до шестидесяти пяти лет вынуждена была жить за счёт  социальной помощи. Там, в Киргизии, она работала поваром в спортивном интернате для одарённых детей. Те, кто приехали из бывшего Советского Союза, прекрасно могут себе представить, что значило в те времена быть поваром в Республиканском элитном  интернате. По-настоящему родным нам был дядя, но она, его жена, любила нас больше. Мы тоже её любили. Было за что. В её доме нас всегда принимали приветливо и уезжали мы из него, как правило, нагруженные авоськами с продуктами. Особенно чувствительна была её помощь, когда наступили карточные времена. Я, как и все мои братья и сёстры, в случае нужды, ехал из провинциального казахского городка в столицу Киргизии, называвшейся тогда ещё Фрунзе, и получал от тёти необходимые продукты, которых хватало, при экономном расходовании, на два-три месяца. А экономить для полной и окончательной победы развитого социализма  в то время вынуждены были в каждой семье.
Во времена Брежневского коммунизма излишков продуктов, остававшихся от избалованных спортивных талантов, было столько, что тётя сумела построить добротный дом не только для себя. Она всем своим детям помогла обзавестись собственным жильём и машинами. Нет, конечно, не только благодаря ей было изобилие в доме. Наш дядя тоже сидел на тёплом и наваристом месте. Он работал водителем погрузчика на угольном складе. Многие из тех, кто имел свои дома и вынужден был на зиму покупать уголь, знают не понаслышке, какое это золотое дно — угольный склад. Один подъём ковша с углем стоил один рубль. К концу рабочего дня в карманах дяди набиралось столько замызганных чёрной пылью и мазутом рублей, что он порой не знал им счёта. Жаль, что мы, его племянники, жили далеко от него, и нам приходилось отдавать свои кровные рублики чужим трактористам.
По характеру тётя Марта была общительной и весёлой женщиной. Имея в достатке сахар, она варила для своих надобностей самогон, который был крепостью под семьдесят градусов и любила по случаю приезда родственников пропустить  пару гранёных стопочек, после чего делалась разговорчивой и откровенной. Она любила пошутить, но сама шутки понимала плохо, принимала элементарные розыгрыши за чистую монету и из-за этого часто попадала впросак. Так, когда она с семьёй летела из Москвы во Франкфурт на самолёте немецкой авиакомпании, ей подали обед. Среди невиданных доселе яств на подносе лежал в красивой упаковке вкусно пахнущий пакетик. Она спросила своего зятя, особенно расположенного к различного рода шуткам, что это такое. «Это, мама, после еды закусить, чтобы неприятный запах во рту исчез» — ответил он совершенно серьёзно. Каково же было удивление стюардессы, когда она увидела, как пожилая пассажирка пыталась откусить от сложенной вчетверо освежающей салфетки для лица.
Привыкшая к частым визитам племянников, тётя Марта  по-настоящему скучала без нас. Зная об этом, зять решил тёщу разыграть. Он сочинил письмо, якобы от меня, вложил его в конверт, приклеил марку и бросил в почтовый ящик. Обратным адресом на конверте он обозначил город, находящийся в сорока километрах от Бибераха. В письме я, как будто бы, писал: «Дорогая тётя Марта, вот уже неделю, как я с семьёй живу в лагере в городе Саулгау. Нам здесь очень нравится. Рядом лес. Воздух удивительно чистый. Так хотелось бы вас увидеть, но мы не знаем насколько далеко от нас расположен город Биберах. Здесь никого из родных нет и даже за помощью обратиться не к кому»... и далее в том же духе. Когда дядя, не знавший моего почерка, прочитал письмо вслух, тётя Марта была на седьмом небе от счастья. «Ну надо же, —  радостно приговаривала она, — Володя совсем рядом от нас! Надо к нему ехать!» Дочь тёти Марты, догадавшаяся о том, кто писал письмо, не стала раскрывать правды. Отчасти она была рада, что у мамы повысилось настроение и выровнялось скачущее давление. Зять же был особенно доволен своей шуткой.
Утром и дочь и зять отправились на работу. После рабочего дня дома их ждал сюрприз. Дядя с тётей с утра взяли из общей кассы все оставшиеся деньги и закупили продукты для якобы пропадающего без их помощи в чужом городе племянника. Чтобы купить самое необходимое им пришлось дважды ходить в расположенный неподалёку супермаркет. Когда дочь и зять увидели рядом с этим изобилием наряженных в полную парадную форму родителей, было уже не до шуток. Пришлось открыть правду. Бананы и огурцы, которые быстро испортились, выбросили, а сладостями и продуктами питались целый месяц всей семьёй.
Самое интересное то, что шутка моего шурина оказалась вещей. Я действительно через год оказался не то чтобы в соседнем городе, а в том самом Биберахе, где жила моя любимая тётя. На самом деле я с семьёй должен был попасть в город Ульм, к сестре моей жены. Но на тот момент в Ульме лагерь был переполнен и когда чиновник спросил, есть ли какие-нибудь родственники поблизости, я назвал адрес дяди и был направлен в его город.
Сейчас тёте Марте 78 лет. Мой дядя умер. Она живет по-прежнему с дочерью. Тётя сильно сдала, а память совсем подводит. Когда я прихожу её навещать и привычно целую в щёку, она удивленно и изучающе смотрит на меня и спрашивает: «Ты кто?». Услышав от меня, кто я такой, она радостно улыбается и нежно гладит мои ладони. Её как-будто на мгновение что-то озаряет, но через пару минут она снова спрашивает: «А где ты живёшь?». Я рассказываю ей, что живу на соседней улице и что она много раз была у меня в гостях. Ей приятно слышать, что мы родственники, но через несколько минут она опять меня спрашивает: «Ты кто?» и я уже в который раз терпеливо рассказываю ей о себе.

    Несмотря на то, что она меня больше не узнаёт, я по-прежнему её люблю. Мне приятно вспоминать  её чистой слезы самогон, упакованное в непромокаемую бумагу высокосортное масло, приготовленные ею настоящий украинский борщ, русские пельмени, узбекский плов и немецкий нудль-суп. Но больше всего мне запомнились её участливый разговор, бескорыстное тепло и любовь, которыми она одарила меня, как своего собственного ребёнка.