Велосипедист

... американский немец Оскар лежал на больничной кровати в «скорой» и, глядя в потолок мучительно вспоминал хорошо известную цитату из Эрих Мария Ремарк. "Черный Обелиск":
                –...во всем виноваты... евреи.
                – и велосипедисты...
                – а причем тут велосипедисты?...
                – а причем тут евреи?
и думал о велосипедистах.


                – 1 –
                Отлов велосипедиста


Темно. Сыро. Холодно. Промозгло. И тихо. Звуки не проснулись – вороны еще спят. Проулок дремлет, освещенный минимально, лишь настолько, что если здесь окажется одинокий водитель с фарами, погашенными по какой-либо причине, он не окажется на встречной полосе.

 
Здесь Оскар впервые. И за решетчатым забором впервые, и в униформе, – впервые в жизни. И бродит ошеломленно вдоль забора – вперед и назад – тоже впервые. Забор – враждебный. Здание в глубине паркинга – враждебно.


Оскара начала тревожить вся эта враждебность. Оскар знал, если неприемлемо всё, следует искать причину в себе и Оскар стал прислушиваться к себе. И вот, прислушиваясь, и вышагивая туда-назад вдоль  забора, уже через полчаса, в одной точке между туда и назад Оскар почувствовал тепло, почувствовал чисто физически. Еще через несколько сеансов туда-назад Оскар установил, что тепло на самом деле существует и исходит от знакомого – единственного знакомого. Это был спортивный велосипед, склоненный к кусту неизвестного растения. И тогда Оскару показалось, что велосипеду тоже тоскливо. И Оскар подошел к нему и потрепал по седлу... 


Лишь час назад Оскар подъехал к этим воротам и, не сходя с велосипеда, ждал, пока секюрити ночной смены откроет ему. Ночной секюрити сидел в машине с включенным двигателем и подфарниками, и с нетерпением ждал сменщика. На велосипедиста с внешней стороны ворот он внимания не обратил. Он думал, что время для смены уже наступило, но сменщика не было. Было ясно, что тот опаздывает, – как всегда непонятно почему.


– Звонил диспетчеру – бесполезно, не отвечает упорно... видимо, спит с затычками в ушах.  Еще этот велосипедист перед воротами руками машет. Черт, уже на десять минут опаздывает. А чего этот на велосипеде фонарем сигналит?  Надо подойти. – В чем дело?
 
– Я твой сменщик, – прокричал Оскар. – Сменщики на велосипедах не ездют, никогда такого не видел, – подумал ночной гард. Оскар приготовился въехать, но ворота не открывались – ночной секюрити продолжал думать. Он думал, что никогда не видел секюрити приехавшего на смену на велосипеде и не отвечая велосипедисту, принялся снова вызывать оффис.


Ночной секюрити долго запрашивал оффис по радио. Он называл  оффис уважительно –  Контроль. Нет, на этот раз было очевидно, что Контроль спал или кого-то вызывает, кто спит. Самозванный сменщик продолжал канючить.  Так бы тянулось вечно, если бы ночной гард вдруг не вспомнил, – это он видел еще на родине в лихие девяностые в Одессе, когда подрабатывал таксистом-извозчиком на своих жигулях. Существенными тогда были лишь две вещи – было опасно и надо было прокормить семью. Как-то в районе вокзала к нему подсели трое, каждый со своим грузом и, когда отъехали, все трое открыли свои чемоданчики, достали магазины от автоматов Калашникова и принялись их дозаряжать патронами из забитых карманов. Сами автоматы у них тоже были, но забылось сколько, но не меньше трех... Так что, ночному секюрити вдруг привиделась та далекая ситуация, которую он никогда не забывал и ему представилось, что велосипедист сейчас вытащит из заплечной сумки именно тот автомат... так при чем тут Контроль, – спит  он или не спит. И ночной гард решился.


Он включил двигатель своей машины и, подъехал к воротам, остановившись перед ними в двух футах. Ворота среагировали на большую массу железа с внутренней стороны забора, отъехали и утренний гард Оскар оказался внутри, а ночной поехал домой и о Контроле напрочь забыл как только пересек линию ворот...


         На небе появились первые признаки рассвета. – В жизни не наблюдал рассвет, так случилось, но  сегодня увижу, – думал Оскар. Его потянуло на вечное. На вечное никогда не было времени. – Вот время и появилось, – уговаривал себя Оскар. Но, из вечного он вспомнил лишь то, что вспоминал всякий раз, когда чувствовал «непосебе» дольше, одного часа

 ...  тогда ему было шестнадцать и его ровестница с длиннющими ресницами и заплетеной косой – соседка со двора. Это было летним вечером, они сидели под тусклой лампой на большой скамье, несколько ребят и девчонок и вдруг одна приблизила  лицо к Оскару и как-то странно прошептала – пойдем завтра встречать рассвет к реке?.. И наутро они пошли, но о рассвете, конечно, забыли. Оскар так ничего больше о рассвете и не узнал за всю жизнь... – Сегодня увижу... 

Здесь в Силиконовой Долине с круглогодично открытыми настежь всю ночь окнами спальни, за полчаса до рассвета просыпались вороны и начинали орать. Похоже, из всех знаний о природе Оскар твердо владел лишь этим – расписанием ворон. Он вскакивал с постели, проверял одним глазом будильник, закрывал окно и прыгнув назад  в постель, досыпал.   

Так что сегодня, когда из проулка каркнула ворона, а потом каркнула еще и еще, Оскар так же  глянул на  часы, но что-то заподозрил. До рассвета оставался целый час! Воронам положено молчать ещё 30 минут. – Это не ворона, действительно похоже, но не ворона. И Оскар, приглядевшись, слева, почти угадал большой движущийся объект, медленно направляющийся в его сторону по противоположной стороне дороги. Еще минута, и можно было опознать инвалидную коляску с электричеким мотором. Преклонных лет наездник на предрассветной прогулке. Оскар подумал, что наездник очень одинок и пытается разговорить ворон, потому что больше некого. Это был не случайный шутник в инвалидной коляске...  – Но, какая имитация! – думал Оскар. Ворон же обмануть не удалось. Вороны не ответили. – Видимо, каркал с сильным акцентом, подумал Оскар.

Проводив взлядом вороньего impersonator-а в коляске, Оскар принялся рассматривать соседнюю компанию на противоположной стороне улицы, тоже за решетчатым забором. В предрассветной темноте поначалу Оскар не обратил внимания на машину, запаркованную внутри компании. Не обратил, до тех самых пор, когда искусственная ворона в инвалидной каляске каркнула. Кто-то внутри машины дернулся и Оскар его заметил. ... Вроде гард противоположной компании? Да,  это был он. Гард  проснулся после первого карр, ощутил холод, убедился, что возле машины не стоит супервайзер или еще кто враждебный и тут же включил двигатель,  чтобы согреться.

После второго карр, гард противоположной стороны, видимо, видящий как кот,  обнаружил, что по компании с противоположной стороны улицы кто-то разъезжает на велосипеде. Делать это мог только криминал – в этом гард-профессионал был совершенно убежден. В связи с этим было две новости, как здесь говорят – хорошая и плохая. Хорошая состояла в том, что криминал находится на противоположной стороне улицы, за забором чужой компании и это не опасно.  Это не опасно, и можно даже позвонить в полицию и заработать хороший кредит за поимку преступника. Но, если свой супервайзор узнает, что секюрити звонит по-поводу чужой компании, будучи на дежурстве в своей – он может наказать своего секурити офицера, потому что спасать чужую – у своей нет интереса ни на один процент... Так что надежда на кредит, пожалуй, не имеет почвы...

Оскар в это время продолжал ездить вдоль забора взад-вперед, чтобы согреться но, согреваясь, не заметил, как над ним сгустились тучи. Так или иначе, секюрити противоположной стороны нуждался в помощи, чтобы ответить в сущности на простой вопрос – что такое хорошо, и что такое плохо.

Помощь в столь элементарных вопросах была нужна потому что секюрити в прошлом жил в социалистическом лагере, то-есть до получения убежища в этой стране. Убежище было политическим – за притеснения в правах. Но это был уже пройденный этап.

Теперь же, в них, то-есть  в своих правах секюрити с противоположной стороны улицы уверен не был. Кроме того, вчера – будучи выходным, секюрити смотрел по телевизору фильм, так вот в этом фильме, в почти аналогичной ситуации, обезьянка Джорж, все же вмешалась. Правда, обезьянка действовала по своей инициативе, собственно, к чему мультфильм и призывал, – к инициативе. Правда, похоже, у обезьянки не было супервайзора и прочей микроструктуры...
 
На всякий случай, секурити все же позвонил своему Контролю, просто чтобы "прикрыть задницу" – если по-русски, или " спасти лицо (save face) ", если по-английски. Но все это оказалось зря, потому что в этот час все контроли спят или борются с теми, кто спит, и убедившись в этом, секурити набрал 911, то-есть полицию.

– Полиция? – сказал секюрити. – В чем дело? – спросила полиция... После того, как полиция узнала адрес, прошло 2 минуты. Секюрити, чтобы рассмотреть издалека, как это все будет происходить, даже не успел выйти из машины. Совершенно синхронный скрип тормозов всех трех Кроун Виктория, видимо отработанный для парада по сценарию: Shock and Awe  (Шок и Трепет), – слился с Карр-Карр, проснувшегося вороньего кагала. Так на (с) противоположной стороне улицы началась осада компании, где с внутренней стороны забора неприкаянно и попеременно ходил или ездил на велосипеде Оскар!    
 
Компания,  вдоль фронтального забора имела трое ворот, которые в мгновение ока все три оказались заблокированы запарковавшимися тремя Кроун Викториями.  Оскар, с восторгом смотревший, еще будучи в Германии, американскую пародию "Полицейская Акадения", теперь в мгновение ока понял, что это не пародия.


Оскар машинально соскочил с велосипеда и прислонил его кустам под сливовыми деревьями. Оскар не мог сообразить, – он никoму не открывал никакие ворота, а внутри компании уже бегали шестеро полицейских. Причем, на Оскара бегающие не обращали никакого внимания, то-есть исполняли какую-то предварительную, тоже отрепетированную, рутину. Машинально Оскар заметил что уже рассвело, значит, рассвет он снова пропустил. Ничего, встречу завтра, успел подумать Оскар  и в это время его заменили.


На него бежал полицейский. У полицейского неожиданно оказался в вытянутой правой руке пистолет, видимо, тяжелый, потому что он поддержал его еще и левой рукой, видимо, чтобы не промахнуться.  Потом, он   остановился и, как бы зафиксировав остановку спросил, угрожающим, но нервным тоном: – Что ты здесь делаешь? – Секюрити гард, – ответил Оскар. – Здесь кто-то был на велосипеде? – с угрозой спросил полицейский. – Да, - подтвердил Оскар. – Где он? – закричал полицейский, еще более  нервным голосом. –  Он – это я, – безразлично ответил Оскар и в это время заметил, что на него нацелен еще один пистолет и оба владельца находятся в нервном напряжении. – А где твоя машина? – ты же как-то приехал сюда? – все еще с нажимом спрашивал полицейский. – На велосипеде, – ответил Оскар и показал в направлении куста, где этот велосипед стоял. На лице полицейского было видно, как мысль совершает обход по мозгам капа, вплоть до момента, когда она попала куда надо и хозяин  все понял.


Дело было закрыто. Полицейский тут же по радио принялся повторять то, что рассказал ему Оскар, другим полицейским, с добавлением мата, который Оскар ещё не изучил, но узнавал. Через несколько минут блокада была снята и полицейские уехали так же стремительно и отрепетированно, как вломились... Солнце, перевалив через восточный корпус компании, залило территорию.  Жаркое летнее Калифорнийское утро заступило на смену.


                – 2 –
                Учитель компьютера

Программист, для тех, кто не знает – это учитель компьютера. Когда надо научить компьютер что-то делать, программист пишет инструкцию, которая называется программой. Это наподобие ситуации, когда гость впервые в доме и спрашивает хозяйку – где я мог бы помыть руки? – Хозяйка отвечает – из этой гостинной поверните направо, вторая дверь слева – туалет. Вот это и есть программа, причем качественная и не требующая квалификации у гостя. Да, программы бывают разного качества. Например, если некачественная – выйдите из гостинной, а дальше по запаху. Тоже программа, но требует собачей квалификации у пользователя и зависит от того, как давно туалет не мыли.

Оскар называл себя счастливцем. Он был программистом еще в Западной Германии и здесь в Силиконовой долине тоже. Там 20 лет, здесь 10 лет. И там, и здесь, Оскар программировал на Ассемблере. Ассемблер – это такой язык, когда нужно в точности знать, где взять информацию и куда eё послать. В отличии от Ассемблера, есть языки, где – ненужно, язык сам догадывается. Но, на то, чтобы он сам догадался необходимо дополнительное время и потому программа дольше думает а память дороже стоит. Таких языков много, один из которых называется С, другой С++. О последнем мы ещё услышим немного.

Но, у каждого процессора свой ассемблер.  Так что если программист говорит, что он знает Ассемблер, его спросят – к какому процессору? – И, будут правы, потому что, пригласи его на работу, а в компании – другая версия процессора – и жди пока программист ее изучит, а пока изучит уходит время, а за него надо платить! Конечно, картина мира много запутаннее, но и эта дает некоторое представление.

Надо сказать, что за три десятка лет опыта, Оскар научился вникать в новую версию с необыкновенной скоростью. Столь же быстро, как он программировал на прежней. За Оскаром вообще было интересно наблюдать со стороны. Он печатал на клавиатуре со скоростью, будто бы печатает стихи, которые знает наизусть с детства. При ближайшем рассмотрении – это оказывалась новая программа, никогда прежде не существовавшая программа. Ну что ж, все эти годы Оскару платили сумасшедшие деньги, в сущности за его квалификацию.

Но, вот, что произошло. У классного программиста программа всегда получается много короче, чем у посредственного. И все это приводит к меньшему объему памяти, которой надо пользоваться. Память дорогая. Классный программист Оскар – тоже дорогой. Но вещи не бывают дорогими или дешевыми сами по-себе – только в сравнении. Это ещё Шекспир декларировал, но скорее всего, ещё кто-то до него.  Да, память была столь дорога, что дорогой Оскар был дешевле.

А потом, со временем память стремительно и резко принялась дешеветь, а подъем сменился на упадок или рецессию и «дорогой Оскар» стал не нужен. Может быть, как Шаляпин с его уникальным голом был бы сейчас не нужен – слабенький голосок с радиомикрофоном в кармане и современными акустическими системами и все... "Шаляпин не нужен". Сравнение это несколько вульгарное, но что ещё неприятнее – в нём мгого реальности... 



                – 3 –
                Бензин и перекресток


Предложение на работу в Америке Оскар получил более десятилетия назад как только он выиграл лотерею Грин Карты. Получил известие о выигрыше, на следующий день «повесил резюме», на следующий, еще будучи в Германии, получил приглашение на интервью  – в Берлине был маленький офис компании из Американской Санта Клары... Когда интервью закончилось, Оскара отвезли в ресторан на обед, в конце которого представитель фирмы  вручил предложение на работу, с радостной улыбкой в тридцать два зуба...

Оскар оказался в Калифорнии о которой столько мечтал, а работа – была такая-же. Сначала были восторги, потом начали появляться аналитические недовольства – ну, это как всегда, и как у всех. Сначала были радостные ожидания – Оскар в первую же неделю купил себе Джип – еще раньше, чем рентовал апартамент, потом ожидаемые радости продолжились – газолин был на самом деле много дешевле, чем в Германии, а пэйчек обещал быть значительно толще. 

Потом настал понедельник и Оскар поехал на работу, где в первый день была  куча митингов и просто знакомств. А когда, отработав свой первый восьмичасовой рабочий день, в пять вечера Оскар выключил компьютер и направился на парковку к своему Джипу, он как-то интуитивно почувствовал, что делает что-то неправильно, ну так ему показалось. Через неделю он понял, что так мало, здесь не принято работать. Здесь работают столько, сколько нужно, и Оскар задумался на тему – нужно кому?

На Оскара «повесили» три больших проекта. Это было хорошо, но только с одной стороны. С другой стороны Оскар почувствовал, что придется работать больше, чем он ожидал, а у него уже появилась герлфренд, так что он ожидал совсем другого...

Следующим возник другой раздражитель – бензин, который приходилось сжигать на каждом светофоре, которых здесь было, на его взгляд, больше, чем надо. Оскар буквально ощущал, как горят его доллары, и это было невыносимо. В Германии, конечно, тоже приходилось сжигать, но там принято было ездить на велосипеде.

Он купил велосипед и стал добираться на работу на велосипеде. Но здесь в северной Калифорнии – это не в северной Германии – специальные дорожки для велосипедистов еще не были оборудованы и уже на третью неделю Оскара чуть не сбил какой-то идиот на огромном траке... Все обошлось, но пришлось снова пересесть на Джип. Хотя, по правде говоря, экономить конечно можно, но Оскар ведь и не нуждался вовсе... И, так продолжалось аж до этой рецессии, и до потери работы, и до первой безработицы во всей его жизни.

И все-же, оснований, чтобы пойти в секьюрити, у Оскара никаких, кроме нервных, не было, он мог бы продержаться, и не один год. Но разве нами всегда правит логика? У нас ведь так много других гаджетов... Но была и логика. Ничтожная зарплата офицера секьюрити и Оскар вспомнил о нём... Вот так  появился, возможно первый, секьюрити гард на велосипеде...


                – 4 –
                Бензозаправка


... Лишь только Оскар нанес зубную пасту на щетку и засунул ее в рот, зазвонил сотовый и Оскар оказался в замешательствe – что делать с пастой? – сглотнуть её и тут же ответить или сначала сплюнуть и прополоскать рот, а уже потом отвечать. Высвечивался его начальник по секюрити, который уже звонил полчаса назад и послужил Оскару будильником, иначе Оскар бы ещё поспал.

Между первым и вторым звонком через Оскара проскочила как искра целая цепь воспоминаний месячной давности – от Оскара ещё – программиста и до Оскара уже – секюрити. Ещё программист Оскар по дороге на работу на одном из перекрестков заприметил бездомного попрошайку. Это – при съезде с хайвэя на светофоре. Тот стоял на перекрестке  с многословным плакатом на груди, видимо, поясняющим – почему ему нужна милостыня и почему у него нет другого пути заработать эти деньги. На той  площадке возле светофора поток машин часто толпился в ожидании своего зеленого.

Оскар обратил внимание на этого нищего из-за его необыкновенно выразительной и привлекательной внешности – бронзовое, скульптурно вылепленное лицо с каким-то гордым и благородным выражением, но слегка надломленным – словом, чистый «Аристотель». Оскар недавно прочитал интервью знаменигого фотографа из Сан Франциско, который снимал бездомных.  – Почему ты снимаешь бездомных? – спрашивал корреспондент. – У них проблемы обозначены на лице, а у преуспевающих – пусто, лица ничего не несут. Пустые лица...

Так вот, когда включился красный, Оскар нажал на тормоз, приспустил водительское стекло и показал знаком нищему подойти – тот подбежал, взял у Оскара из рук приготовленную  пятидолларовую купюру, поблагодарил Оскара, как ему показалось с необыкновенным достоинством. Он не ел Оскара глазами, как это делали сотрудники хайтэка, когда им неожиданно перепадало или им повезло – на этот раз не уволили. Попасть на работу, удержаться на работе – очень часто плата за достоинство...

Оскар продолжал носить в кармане пятерку про запас, но уже на третий раз их встречи, «Аристотель» привел с собой подругу, такую же темную, красивую и бладородную... и Оскар остановился на светофоре. Оскар не приспустил окно. Что-то остановило Оскара, но что именно он понять не смог. Понял позже, уже будучи секюрити.

Компания, где уже в первый день Оскар побывал под прицелом местной испуганной полиции при исполнении, но счастливо избежал неприятных последствий... так вот, в этой компании на второй же вечер, Оскар познакомился с котом и на следующее дежурство прихватил с собой вкусной котячей пищи – нет, Оскар, конечно, не пробывал, но судя по цене она действительно была вкусной...

На третий день, этот рыжий и симпатичный кот прибыл на встречу с Оскаром не один, а привел с собой тоже смипатичную,  рыжую кошку и Оскару стало тут же очевидно, что именно ей было сказано накануне – эй, здесь кормят, я тебя угощу. И тут Оскар вспомнил «Аристотеля» с подругой на съезде с хайвэя... На следующий день, на встречу с Оскаром пришли уже три кота и он понял к чему это приведет...

... Вот эти  все воспоминания в мгновение ока проскочили через мозги Оскара, когда раздался этот звонок мэнаджера секюрити и Оскар успел внутренне собраться и определить что главное в данный момент и что второстепенное. И главным было то, что ситуация стрессовая и существует опасность  под нажимом  мэнаджера заглотнуть зубную пасту и Оскар продолжил чистить зубы и проигнорировал звонок. И, правильно сделал – телефон отключился. И только, когда Оскар закончил полоскать рот,  телефон с мэнаджером ожил снова. И, если бы Оскар имел опыт работы в этой компании, он бы знал, что пока полоскался рот мэнаджер успел позвонить по другому номеру, но ему не ответили и вот тогда он вернулся к Оскару.

– Можешь поработать на бензозаправке? – спросил мэнаджер с нажимом, похожим на угрозу. – Когда? – спросил Оскар, – какой адрес? – добавил Оскар. – адрес у тебя на компютере, я всем послал четверть часа назад, – это близко от тебя, это бензозаправка на соседней улице, – умоляюще, но с нажимом и надеждой добавил мэнаджер. – К сожаленью, он угадал что именно действует на Оскара и тот согласился.

Оскар приехал на велосипеде и тут же принялся искать к чему бы приладить цепь от угона, но ничего не выходило – велосипед все равно мешал бы кастомерам. Заправочная станция была спроектирована настолько идеально что велосипед попросту некуда было пристроить.

Из будки высуналась голова хозяина заправки или менаджера и тот на английском языке, поломанном пакистанским акцентом, принялся излагать незадачливому Оскару, что велосипеду здесь не место. "А если бы я приехал на машине, куда бы я ее поставил?" – пытался выяснял Оскар на граматически безукоризненном английском, какой может быть только у немца. Но, бывший пакистанец чистого–английского никогда не слышал и не видел, потому что читать ему в жизни пришлось только собственные эмиграционные документы... Пакистанский американец показал на задворки парковки где высилась стенка. Оскар сел на велосипед и подъехал куда было указано. Пакистанский  все же был недоволен, выражая неодобрение, но теперь уже только кислой рожей. При этом, пакистанец в американце думал о том, чтобы не пожаловались, но он не знал кому. Американец в пакистанце еще ни о чем не думал – просто не успел.

В это время, на парковке возник пеший. Пеший был черным, или как здесь говорят Африканский Американец, – но где-то наполовину, как президент. Черный сразу же подошел к белому америкацу заправляющему свой Мерседес – тоже белый и сразу же принялся что-то хотеть от белого. Не было слышно, что именно он хочет, но это было типично – он хотел выпить, но говорил, что у него нет денег дозаправить машину которая не дотянула до колонки и теперь ее надо дотолкать. Но, это он сделает сам, а сейчас зачем же делать – все равно нет денег на заправку, так зачем же толкать... Из будки было неслышно, но все разговоры в таком месте и при таких жестах имеют примерно указанное содержание. По крайней мере, все было типично и укладывалось в инструкцию и по этой инструкции надо было звать секурити, и хозяин призывно замахал обеими руками Оскару.

Оскар, подошел к хозяину и спросил, что тому надо. Хозяин указал на черного и потребовал его убрать. Оскар спросил почему, потому что сам догадаться не мог, потому что был с мозгами программиста, а не секюрити. Хозяин ответил и Оскар пошел к черному с вежливым предложением. Черный услышав, что предложение вежливое, а язык похож на британский английский но со многими незнакомыми словами и поэтому спешить не стал, а пошел к другому, теперь уже заправляющему Тоуоту, но судя по последовательности жестов вопрос был тот же и разговор тоже.

Хозяин снова позвал Оскара и потребовал, чтобы тот звонил в полицейский департмент, то-есть  в ПД.  Хозятин протянул Оскару свой селфон.  Оскар набрал 911 и вызвал полицейских.

Как только в полиции узнали откуда звонят, они сказали – стой где стоишь. В ожидании ПД Оскар решил навестить свой велосипед, но, лишь только он добрался до него на бензозаправке стало шумно и темно – с трех сторон на колонку на большой скорости въехали три Кроун-Виктории черного цвета с белыми дверями и с полицейскиими эмблемами на бортах. Большая скорость, видимо, была частью стратегии и настойчивой тренировки. Все это узнал Оскар – это он уже видел и в кино и в первой компании. Хорошим было то,  что въехав они не разрушили бензозаправку, хотя резко затормозили, за счет чего произвели много устрашающего шума и ужаса. Видимо, эта часть называлась  – операция шок и ужас. Затем они выскочили из машин – трое из каждой и на мгновенье остановились оглядывая окрестность. Видно было, что пока идет хорошо отрепетированное представление.

Полицейские ноги были слегка согнуты – то-есть, готовые к прыжку, как только они увидят того, ради которого весь спектакль. Жертву они опознали моментально и согласованно. Это был человек у велосипеда, то-есть Оскар, который так и не успел достойно пристроить свой транспорт. Полицейские тут же оказались возле него,  так что даже не успев открыть рта, Оскар оказался в наручниках, а полицейские – все как один распрямили полусогнутые до этого ноги и расслабились с чуством успешно проведенной операции (operation accomplishment).

Тот факт, что операция была успешно проведена, для полицейских был очевиден, но в это время, из хозяйской будки раздался хрип с сильным Пакистанским акцентом и полицейские с достоинтвом принялись ожидать, пока хрип станет членораздельным. Он – стал, но из членораздельной его части полицейским стало ясно, что связанный – это именно тот, кто вызвал полицейских по телефону. И, поскольку это было нелогично, они все как один и с одинаковым сомнением на лицах, принялись приглядываться к Оскару в наручниках.

 И тут, как по команде они заметили, что кроме компроментирующего велосипеда на задержанном болтается униформа. Это не была полицейская униформа, но на ней были видны какие-то знаки и главное – большая надпись "security". Владелец колонки продолжал кричать, но никто уже не пришлушивался к его акценту и, когда сержант подошел к Оскару вплотную и спросил – security? – а Оскар сердито кивнул головой, нехотя снял с него наручники и сняв, продолжал держать их в протянутых руках, оглядываясь, на кого бы их надеть, но на бензоколонке больше никаких велосипедистов разглядеть не удалось.

Оскар медленно наклонился к раме лежащего на земле велосипеда, отстегнул цепь, потом вспомнил, что здесь нет привычной конструкции чтобы пристегнуть велосипед. – Ну и не надо, кто его угонет? – подумал Оскар. И тут же вспомнил, что это нормальное рассуждение для программиста, каким он больше не является, что материальные ценности поменяли свое значение, что если велосипед все-таки уведут, ему – Оскару придется работать неделю без выходных, а не половину рабочего дня, что было еще недавно.  Еще Оскар подумал, что за прошедшие сорок шесть лет, на него никогда еще не надевали наручников. И, в этом была закономерность, как и в том, что превратившись секурити, он не стал другим человеком, но не стал лишь в его собственных глазах. А у общества – свои глаза  и они другие.

                – 5 –
                Портативный туалет

В  Санта Клара Калифорния летом температура скачет в широких пределах. Июль и почти замерзшие стекла в автомобилях, когда время ехать в офисе сочетается с стоградусной жарой от полудня до шести, семи вечера. – Если бы меня спросили в прошлом году, – думал Оскар, – я бы вспомнил громаду Тихого океана , тепло но нежарко... прекрасный олимпийский бассейн в центре Санта Клары... я ездил туда ежедневно на часовой обеденный перерыв, то-есть я плавал час без перерыва и ни разу не имел проблем с администраций компании из-за расширенного обеда...
Здесь другое... секьюрити офицер... температура на улице летом в июле-августе до 100 градусов. Переносной туалет никак не защищен от прямых лучей солнца круглый день. Интересно, кто-нибудь  измерял температуру внутри? Оскар измерил – взял с собой градусник... сегодня было объявлено 100 градусов по Фаренгейту... так оно и было, Оскар заскочил в туалет и быстро приспособил градусник приметно возле того места, где предстоит быть его голове, если необходимость надавит... и выскочил, чтобы не рисковать жизнью. Через десять минут рывком открыл дверь, схватил градусник и тут же выскочил, на ходу читая показание – 112 градусов.
На следующий день Оскар направил емаил своему менеджеру, который обещал сегодня же уладить вопрос с компанией через другого менеджера – по внешним сношениям (их менеджеров у них много). Ничего на самом деле изменено не было и переносной туалет оставался аккумулятором тепла с показанием +112F.
Проблема с туалетом возникла у Оскара через месяц. Стояла суббота, начало сентября. Сердечный удар, потеря сознания, ни одного человека вокруг – в охраняемой компании это нормально – при такой температуре – все на океане. Ну это в компании. Оскар, хотя и без надежды пытался связаться по радио со своей шарашкой – компания на это время по мнению Оскара никого в базовом офисе не держит. Безнадежье оправдалось – с той стороны на самом деле никто не отвечал.
Оскару все-же удалось вывалиться из туалета головой вперед на асфальт под палящее солнце... Туалетная будка отбрасывала тень в восточном направлении, которая шла от его задней стенки, Оскар это приметил раньше  и теперь эта тень до которой еще предстояло доползти, казалась ему такой манящей...
Оскар так и не заполз в тень... и теперь эта тень ему снилась, как благословеннейшая прохлада, еще более желанная, чем воздух в его офисе когда-то, охлажденный центральным бесшумным кондиционером. Но сон был недолгим и вскоре Оскару уже ничего не казалось...

                – 6 –
                Боб

В тот день состоялось чудо. Молодой инженер вынужден был рано утром покинуть Lake Tahoe. Обычный и блистательный курорт, который Калифорнийцы используют, практически в каждый длинный выходной... трехдневный выходной.  Выходной заканчивался лишь назавтра, то есть пришлось прервать этот короткий отпуск с женой и сынишкой.

Боб не был расстроен уж слишком. Дело в том, что этот черный Chevy Corvette  появился у него лишь месяц назад и весь этот месяц Боб гонял его лишь по тридцать миль в день – на работу и назад – это все.  Но, когда тебе 24 и у тебя появился реактивный самолет... использовать его для взлета и моментальной же посадки... как то унизительно. Так что когда появилась эта вынуждающая причина побывать в Санта Клара к полдню, Боб расстроился лишь до такой степени, чтобы жена увидела, что он расстроился.

Рецессия на дворе – не для всех чума. Боб не потерял работу в компании. Зато дорожный патруль на солнечном ...hi-way мог не появиться и вовсе.  Боб буквально летел под 90 миль в час и единственной заботой было не прокараулить патрульную машину в зеркале заднего вида. – Да, Корвет – это самолет, – Боб повторял про себя  по несколько раз в час. Несколько раз Боб приходил в бешенство, когда он догонял очередную машину на левой полосе, а та не освобождала ему дорогу для обгона. Ты что, не понимаешь, что у меня Корвет, – так что уйди в соседнюю полосу на своей Хонде, неужели непонятно, – думал Боб. Владелец Honda Civic думал, что я и так нарушаю скорость хорошо за 15 миль, так что если хочешь стать в полосу – обгони, не убудет. 

Словом, Боб достиг ворот компании через... минут после прощания с женой. Боб сунул batch в слот в бокс у ворот компании, ворота отъехали и уже через секунду Боб вытащил ключи из зажигания своего Корвета, предварительно лишь запомнил время и вычел из него время, когда он поцеловал жену на прощание. Неплохо!   

Боб взглянул в зеркало заднего вида. Был виден внутренний забор компании и, неожиданно взгляд зацепился за почти обесцвеченный солнцем зеленый переносной туалет, на который Боб никогда прежде не обращал внимания... стоп! На земле лежало что-то большое... лежал странный человек, кажется Бов уже видел его, униформа секьюрити... спущенные брюки... голый, на солнце блистал голый человеческий зад... кошмар, труп, преступление, пронеслось у Боба и, не включая двигателя, Боб выхватил сотовый и набрал Сан Хозе Департамент Полиции...   

Это было восхитительно! Через полторы минуты у ворот компании уже стояла стандартная для таких случаев процессия машин: – полицейская, за ней скорая, и в хвосте – пожарная. Еще через минуту с внутренней стороны ворот оказался Боб в своем Корвете, в результате чего ворота автоматически отъехали и процессия проследовала к передвижному туалету. Если бы секьюрити был жив, получить помощь быстрее, чем она подоспела, было бы невозможно... Он был жив! Боб делал свои выводы с расстояния 500 футов теперь уже глядя через окно на втором этаже офиса. Жив! -- иначе, зачем из скорой протянули бы кабель, иначе зачем парамедик делал бы этому полуголому гарду искусственное дыхание?!

Дальнейший интерес Боба относительно этого гарда не то чтобы испарился, лишь в памяти осталась свершенная mitzvah а скорее кредит, полученный если такой вообще существует и, вдохновленный тем или другим, Боб решил в конце-концов разобраться, ну хотя-бы вникнуть в этот очень уж хитрый software, в котором ему было предписано стать экспертом, но в котором он пока был «ни ухом ни рылом». Софт был на самом деле непредвиденно сложный, запутанный, но той путаницей, это Боб сразу же заподозрил... той путаницей, за которой стоял профессионализм мастера, создателя, где все линии программы так зависят друг от друга, что понять все можно лишь... да, лишь превратив себя в такого же эксперта, как автор или... выискать его самого – самого автора. Сама мысль о таком повороте даже мелькнула в голове у Боба.

Временами случай с секьюрити возвращался в поле памяти, в особенности, когда Боб пытался нажать на себя  и хоть как-то вникнуть в эту программу. Постоянно возникала необходимость избавиться от внезапных приступов сонливости.  – Однако же, то,  что секьюрити гард был вынесен с территории компании не ногами вперед, было прямым следствием моей мицтвы, – думал Боб, – и  вновь делал попытки вникнуть в этот bloody assembler...

                – 7 –
                Операция и после

И вот теперь... американский немец Оскар лежал на больничной кровати в «скорой» и, глядя в потолок мучительно вспоминал хорошо известную цитату из Эрих Мария Ремарк. "Черный Обелиск":
                –...во всем виноваты... евреи.
                – и велосипедесты...
                – а причем тут велосипедисты?...
                – а причем тут евреи?
и думал о велосипедистах.

Никогда прежде Оскару  не приходилось бывать в скорой. Прийдя в сознание на больничной койке, он долго рассматривал потолок, сначала с удивлением, потом начал что-то вспоминать. Подошла медсестра (nurse) – и все разъяснила – и как он попал в скорую, и про сердечный приступ и о том, что  теперь – ОК, но ему предстоит операция и обещала доктора, который разъяснит подробности.

Доктор появился через час и как-то до предела ясно осветил ситуацию и из её освещения Оскар понял, что ему предстоит операция на сердце и из его родного сердца будут что-то  удалять и взамен что-то другое вошьют и что все это произошло, по-видимому, из-за того, что он – Оскар подвергся какому то сильному и длительному внешнему температурному воздействию. – Все остальное у тебя хорошо, но сердце не выдержало, Что-то всегда не выдерживает, – сказал доктор и  добавил, – твоя страховка, насколько мы выяснили, это покроет. – Оскар кивнул в знак понимания и доктор удалился.   

Потом, странно закружилась голова. Сначала медленно, затем все быстрее и еще быстрее, как бывало в детстве на крутящейся центрифуге – тошнота, а спрыгнуть страшно и одновременно почему-то стыдно потому что «ни у кого не закружилась» и в состоянии этого навязанного чувства пошли вопросы, неизвестно кем задаваемые, а может быть где-то ранее услышанные, но до сих пор невостребованные:

Ради чего ты живешь? Ради чего ты готов умереть? Ради чего ты готов убить? – Нет вещей, ради которых я готов убить, – думал Оскар. – Кто-то только что чуть не убил меня, но я бы не смог убить его и от того, что он – Оскар такой, ему же стало почему-то грустно.

Головокружение прекратилось так же, как и началось, как на том волчке на детской площадке, будто сооружение перестали подталкивать – волчок крутился медленее, медленее, медленнее... стоп!

Оскар открыл глаза оставаясь неподвижным. Лишь мозги продолжали обсуждать те же мотивы. Оскару была отвратительна своя неполноценоценность – нынешняя, которую он ощущал и послеоперационная, о которой он догадывался, и душила собственна вина за нее, а может, вины вовсе не было. Не всегда присутствует вина, бывает несчастный случай! – Мой случай не был несчастный, была несомненная вина! – думал Оскар! Потом он спонтанно вспомнил Шекспира: "к чему прощать того, кто тверд в грехе?", после чего почуствовал усталость и подумал про нее как про образ, когда получаешь прощение и тоже, наверное, наваливалась усталость, как высшее удовлетворение.

Но не смертному же творить суд? И в этот момент Оскар уже знал, точно знал, как все это могло произойти. А потом опять вспомнил – Не смертному рассуждать о смерти ближнего, как-то неуверенно подумал Оскар и, словно ощутив свою неуверенность, опять подумал – это он ближний? Почему тот, кто толкнул меня к смерти – ближний? Ближний у него лишь он сам...

После операции Оскар начал поправлятся. Сначала подолгу лежал в больничной койке, пытаясь просверлить взглядом потолок – это пока ему не позволили встать впервые после операции.  Потом, в голову полезли разные отдельные моменты из еще недавней инженерной жизни, причем,  довольно навязчиво.
 
Сначала, залез француз-мэнеджер, достаточно бесцеремонно. – Дурацкая прямолинейность, – кричал француз-мэнаджер, и полез Оскару в душу в туфлях. Он убеждал Оскара, что надо чаще где-то наступить на линию профессиональной этики. Потом, в сердцах сложил руки ладонями параллельно одна другой и сказал Оскару – ты настоящий немец и приложил ладони к своим ушам, но видно, что делая это он намекает на уши Оскара, а не на свои. – Это ты, – кричал француз-мэнаджер, – это ты и, не нарушая параллельности между руками, перенес  их, расположив между своими подбородком и затылком.

Оскар такой жест видел прежде в своей жизни и стал красный. – Почему, ну почему ты не ответил на митинге, на митинге с заказчиком, когда тебя спросили – знаешь ли ты С++ ? Почему ты не сказал – Конечно? Если тебе понадобится, ты завтра будешь знать его лучше этого заказчика. Между твоим «знаю» и его «знаю»  лежит пропасть. Но попадешь в пропасть ты а не он! – Оскар вышел из кабинета мэнаджера до боли сжимая зубы...

Потом, были сны и в них тоже кто-то залезал. Первым влез Sir Ronald Harwood’s со своей книжкой «Equally Divided» и сообщил  нечто из этой книжки. Оскар любил этого  великого Рональда Харвуда, который родился, как Horvitz, но придумал себе псевдоним. Не важно, насколько удачный, но Оскар душевно считал, что тому все позволено. Так вот, этот  Horvitz влез со своей идеей, что иногда правосудия можно добиться лишь нарушив закон... Оскар даже не был уверен, что эту идею Horvitz сам придумал, а не повторил после кого-то.

Потом, уже однажды забравшись, тот же Horvitz высказался Оскару прямо  в сон кусочком из своего “Quartet” – The Philistine believes only art which is popular is always good, but art which is good is never popular (Филистимляне верили, что только популярное искусство является ценным, но настоящее искусство не может быть популярным). Правда, Оскару обе цитаты нравились, как и книжка в целом.

Потом, Оскар уже не спал, а лежал и думал и думал. Оскар думал,  что человек измеряется не по степени добра, которое он сделал людям. Скорее по степени зла которое он способен совершить, но не совершает... Он ведь сказал своему мэнаджеру, что завтра в передвижном туалете будет 130 по Ференгейту, но его не перенесли в тень что была от стены неподалеку. Мэнаджер не хотел беспокоить начальство пустяковой проблемой...  Мне повезло – кому-то понадобилось подъехать в оффис на выходных... Этот мэнаджер – злодей по любой шкале моральных ценностей, за исключением если бы общество было рабовладельческим. Я ведь в секюрити случайно, но другие не случайно и к тому же граждане этой самой преуспевающей на земле страны.

А потом в перемешку со сном и пробуждениями, полезли собственные откровения, как-то:
– Людям утверждающим, что правда бывает только одна приходится непрерывно жаловаться на двойной стандарт. Причем, хотя это лезло непосредственно из головы Оскара, он еще недавно на эту тему бы поспорил...

                –  8 –
                Интервью

Что твердо теперь знал Оскар – он больше никогда не будет секьюрити. Это – red line (красная линия) за которую ни один инженер не должен заступить. За которую ни один человек не должен заступить. Хорошо жить за счет того, что другие живут плохо!

 Оскар включил компьютер. Пошел на емайл. Было несколько новых входящих. Среди них – рекрутор. Рекрутор искал специалиста по ассемблеру, тот же ассемблер, что последние пять лет делал Оскар... Та же тематика. Но, нужно знание С++ и куча другого. Что-то Оскар знал, чего-то ни в зуб ногой... Прилагался телефон. Оскар позвонил... короткий разговор.

– На следующий день – интервью в компании – это ему предлагали. Взволнованный Оскар прочел письмо трижды пока не обратил внимание на... компания, которую Оскар в качестве секьюрити охранял и откуда попал в хирургическое. Оскара передернуло. Оскар сказал – я буду вовремя...

Это было интервью во время глубокой рецессии. В хорошие времена – тебе присылают список тех, кто будет интервьюировать, расписание дня, обед в ресторане и другие признаки того, что ты нужен здесь более, чем в какой-либо другой компании.

Но сейчас ничего кроме приглашения, никаких списков, и стояла такая  атмосфера, что на полуслове тебя могут остановить и все будет закончено. Практически, все интервью было с одним инженером. Только в конце пришел менеджер.


– Пожалуйста,  взгляни, – сказал инженер и развернул стоящий перед ним лаптоп экраном в сторону Оскара. Экран высвечивал кусок программы на Ассемблере, который Оскар сразу же узнал – этот стиль форматирования Оскар выработал ещё когда участвовал в конкурсах программистов на Ассемблере в Германии, тем более эту, Оскар делал ее полгода назад. И Оскар ответил – Да.

– А ты уверен, – спросил инженер в какой-то наступательной манере и похоже в настроении отправить Оскара домой. Потом молодой человек подумал и продолжил следующими словами, – ты мог бы меня убедить, что ты сможешь. Пойми,  ты не первый кого мы интервьюируем. Сейчас такое время, что все отвечают – да. Ты очень быстро ответил, а я сижу уже неделю и не могу ухватить...

– Эту программу делал я, именно эту – сказал Оскар и развернул лаптоп  к инженеру. Я просто не знал, что вы – заказчики. У инженера отвисла челюсть и как понял Оскар, инженер пытался делать gute miene zum b;se spiel machen, (сладкая мина при плохой игре)  но у него не хватало натуральности. Почти полное безразличие в глазах резко сменилось на огонек охотника и инженер сказал – мы можем рассматривать тебя на полную ставку, и наконец, неожиданно представился – Боб, меня зовут Боб, – и пошел к окну приглашая Оскара взглянуть на компанию...

Перед глазами лежал огромный паркинг лот, наполовину заполненный седанами и внедорожниками. Весь этот автопарк располагался под огромным навесом, стоящим на стальных опорах, где крыша была выполнена в виде секций солнечных батарей.

– Все это рабочее, все здание питается от них и это лишь половина, остальное мы сдаем в PGNE (сеть), – с гордостью сказал инженер.
– Но, кар портом это быть не может, – сказал Оскар. – Почему? – спросил Боб. – Это не спасает от дождя, – сказал Оскар. – Ты прав, – с удивлением согласился Боб, – поначалу мы думали что спасает. – До первого дождя, – сказал задумчиво Оскар, ерзая глазами по территории и пытаясь обнаружить будку переносного туалета, но никак не мог.

-- Ты знаешь С++? – дежурным тоном спросил Боб – таким тоном, что ответ не имеет значения, но спросить нужно...

И в этот самый момент, вдали, в поле зрения ближе к заднему забору компании, тоже вновь построенному,  обнесенному поверху кольцами системы секьюрити, показалась фигурка офицера-секьюрити – Оскар прежде не видел его, идущего в предвкушении близкого туалета – характерная поза и манера поведения – когда специфически приспичило, но следует чуть потерпеть. Сейчас увидим – by indirection find direction out, – вспомнил Оскар из Гамлета. И вдруг, офицер секьюрити остановился и замер в неподвижности, в той характерной неподвижности, когда весь организм «приступает к освобождению»... Meine God, они сократили переносной туалет, – догадался Оскар...

И только сейчас до Оскара дошло, что на него направлен ожидающий взгляд интервьюер-а и что вопрос про этот bloody C++ все ещё висит в воздухе неотвеченным. Оскар повернулся лицом к Бобу и, когда их зрачки оказались на одной прямой линии, совершенно искренне и правдиво солгал – хорошо знаю!

               

                Конец