Создающие миры

 В мою комнату пробрался солнечный луч. Прямо через окно и без предупреждения. А ведь я ещё сплю. Я ещё вижу звёзды, другие миры, а он нагло светит мне в глаз, заставляя его открыть. Я уже чувствую, что утро прохладное, но пошевелиться пока еще нет возможности. Кружение неизвестных миров постепенно замедляется и сливается в один неподвижный, в котором я  сейчас живу. Наконец-то я могу открыть глаза, сначала правый, куда луч не светит, потом уже и левый.
     Мы специально сделали спальню окнами на восток, чтобы долго не залёживаться по утрам, но в такое прохладное утро так не хочется рано вставать. Вот если бы был дождь, луч бы меня не разбудил. Разбудил бы кто-нибудь другой. Я повернулась на кровати. Интересно, а где Тот? Когда рано утром не находишь своего любимого рядом, охватывает какое-то странное чувство, как к тому лучу, который нагло украл мой сон. Опять, наверное, в этой башне. Дядя его бездельник, и его туда же тащит. «Работать» - так они это называют. Слово какое-то странное, новое, конкретного действия не обозначает. И чем они там занимаются? Так можно мух целый день считать под видом работы и никто знать не будет. Нет, надо вставать и за ним сходить. Ночи уже холодные, скоро осень, а дел еще полно. Погреб надо расширять, урожаю в этом году немерено. Даже настораживает как-то, зима длинная будет. Ещё Тот говорил что-то о выращивании растений ранней весной, когда ещё снег лежит, хотел строить теплицу. Я без него точно ничего не успею.

Мои обычные утренние мысли проснулись как всегда раньше меня и неслись в моей голове потоком. В последнее время к этим мыслям добавилась ещё и паника  из-за того, что все проблемы по хозяйству были на мне. Мой муж почти всю весну и всё лето просидел в башне своего дяди. Дядя опыты проводит, для людей старается (это со слов Тота), попросил помочь. По мне, так это для дяди все стараются, особенно Тот. Надо вставать! Дела сами не сделаются.
     Я привстала на кровати, посмотрела в окно и потянулась. Да, прохладно, но солнце уже освещало всю комнату. Сейчас эта утренняя тишина закончится, всё забегает, застрекочет и зачирикает не по одному, а хором.
     Я вышла из дома. Потихоньку теплело, лето всё-таки ещё. До башни две тысячи шагов, может чуть больше. Надеюсь, заботливого дядюшки там нет, и мне удастся утащить работничка для настоящей работы. Иногда это удаётся…

     Я шла по уже начавшему желтеть лугу. Хожу я здесь каждый день и вот что заметила. Место, где ты родился и вырос, способно удивлять тебя каждый день. Мне приходилось раньше уходить довольно далеко от дома. В соседних поселениях такие же луга, леса, но чем дольше там находишься, тем больше тянет именно сюда. Везде есть что-то свое: озёра, холмы, какие-то необычные формы растений, чуть дальше начинаются горы. Поселения расположены друг от друга довольно далеко, но пока идёшь, встречаются одиночные поместья, вроде нашего с Тотом. Каждое такое поместье не похоже на те, что в посёлках. Посёлок – это что-то одно общее целое, какой-то особый мир. Отдельно стоящее поместье – это другой целый мир, заслуживающий отдельного внимания, даже если он всего в тысяче шагов от большого посёлка.
Везде, где я была, есть то, на что стоит посмотреть, но оно  удивляет лишь один раз. А здесь… Я иду по простому лугу, каких в этой местности огромные площади. Но именно этот луг вызывает такое количество чувств, какое не вызовут все остальные луга вместе взятые. Он даёт защищённость. В наше селение приходили путешествующие старцы. Они везде чувствуют себя, как дома. Но они говорили, что ощущать своей Родиной всю Землю они научились не сразу. «Долгие годы работы над собой, духовного роста, осознания того, для чего они живут, смысла их существования»… И много чего ещё они говорили. Путешествовали они для того, чтобы живущие в разных концах света люди общались между собой, передавали друг другу знания. Ещё они учили детей, да и взрослых тоже. Они сами были как дети. Их радовало всё, что они видели. Многим было уже больше сотни лет, но их глаза светились так, как у детей, только открывающих для себя этот мир. Вместе с этим была в них такая мудрость, какую я не видела в глазах ни у одного из наших местных стариков, способных тоже очень многому научить. Но такие старцы говорили, что подобные путешествия способны совершать не все. Вернее, путешествовать может каждый, но не каждый путешествует в том состоянии и с той целью, что они. За их лучистые глаза мы их прозвали «светнесками» (несущие свет)…

     …А вот и башня. Стоя на краю площади, замечаю: что-то в этом есть. Переделать бы совсем чуть-чуть всё и отдать под школу*. Тогда детишки могли бы собираться вместе даже в непогоду, и у них была бы своя территория.
(*школа – сбор детей разных возрастов, проживающих с родителями, для самостоятельных игр. Младшие приобретают необходимые в жизни навыки за счёт общения со старшими. К 13 – 14 годам человек может полностью обеспечивать своё существование. Однако отдельно проживать начинают в среднем лет в 17 – 20.)

     Я зашла в здание и по винтовой лестнице поднялась наверх. У узенького окошка сидел Тот. На столе перед ним лежала горстка сушёного гороха. Он выкладывал их в рядок, брал горошину покрупнее и, давая ей щелбан, вышибал их из ряда.
     - Да, я вижу, ты очень занят, - я подошла к нему и поцеловала.
     - Привет, Марти. Я не стал будить тебя рано, - он явно обрадовался моему появлению, хотя выглядел немного грустным.
     - Тебе же здесь скучно. Зачем сидишь, горох катаешь?
     - Просто сегодня нет служб.
     - А когда они есть, здесь весело? Звенишь в звенелку и чувствуешь себя полезным, - разговор принимал свой обычный оборот, что начало меня злить.
     - Марти, пойми…
     - Не пойму! Нет, я понимаю, что ты здесь из-за дяди, он попросил помочь вешать людям лапшу на уши. Родственные чувства, конечно, хорошая вещь, но если он попросит что-то ещё более глупое.
     - Но я же ничего не делаю!
     - Вот именно! Тот, - я стала говорить ласковее, - ты же раньше сам говорил, что они занимаются неизвестно чем, а ты скучаешь даже тогда, когда здесь «весело». Что произошло с тобой, почему ты оправдываешь их и своё безделье?
     - Просто они хотят выяснить, почему Создатель больше не говорит с нами.
     - Наверное, уже всё сказано до нас, - я улыбнулась.
     - Я серьёзно, Марти. Мне тоже интересно.
     - Неужели?
     - Да. Мой дедушка рассказывал, что они по любому вопросу всем селением собирались и  Создатель говорил с ними, как мы сейчас с тобой. Люди могли с ним посоветоваться. А вот отец уже не помнит. Вернее он был маленький, когда слышал Создателя, а взрослым стал, больше не слышит.
     - А может он только с маленькими говорит. Мы с тобой первое полностью взрослое поколение… с самого детства взрослое, - я всё ещё пыталась вытащить его из кокона страдальческой задумчивости.
     - Марти, не смейся, со мной Создатель никогда не разговаривал…, - он сказал это так, как будто это была трагедия всей его жизни.
     Дело ясное, что дело тёмное. Хорошо ему тут мозги промыли.
     - Знаешь, Тот, будешь продолжать тут сидеть, я с тобой тоже разговаривать перестану, - я пошла к выходу.
     - Марти!
     - Я домой, дел много, нужных. Интересно, а чем кормится вся ваша… компания? Можешь не отвечать, но подумать обязан. И ещё. Если Создатель заговорит с тобой, ты хоть знаешь, что у него спросишь? Какой жизненно важный есть у тебя вопрос?
     - Откуда мы все взялись…
     - От мамы с папой, мне достаточно и этого знания!
     - А мне нет…, - тихо сказал Тот.
     Выходя, я сказала уже спокойно:
     - Тот, мы уже неделю просто спим вместе и не спим вместе. Пока ты выясняешь, откуда жизнь взялась, на тебе она и остановится.

     Я вышла. Как хорошо! Солнышко светит. Ну и темнота там! Как он там сидит весь день? Конечно, разозлиться у меня не получилось. Я даже обидеться на Тота не могу, но думаю, внешне я выглядела обиженной. Пусть задумается, полезно.
     Тот, конечно, не виноват, но он начал тупеть. Раньше ему эта работа была противна, а сейчас он пытается её оправдать. Что-то здесь нечисто. Не мог он так изменить своё мнение, даже если дядя что-то сказал. Я знаю Тота с раннего детства. Он всегда выделялся способностью думать самостоятельно. Иначе не выбрала бы я его. Причём, думал он всегда быстро и правильно. Мы – самая молодая пара в посёлке, но у нас самое беспроблемное хозяйство. Во многом благодаря Тоту. Я выбрала  хороший участок, знаю свойства многих растений, но он сумел все мои знания объединить в одно целое. Как строить дом, где что посадить, все механизмы для подачи воды, полива, выращивания ранних растений – всё это его рук дело.
      Мне было 14, а Тоту 15 лет, когда мы отселились от родителей на наш пустой участок, который привлекал нас уже лет десять. Это довольно рано. Родственники были в шоке и готовы были помочь. Однако их помощь почти не потребовалась. За два года мы превратили его в некотором смысле в оазис на фоне остальных участков. Здесь всё, что было придумано Тотом, не портило первоначальный дикий вид, скорее наоборот, дополняло. Участок казался разумным. Часть леса или поля, необжитая людьми, всегда воспринимается просто как часть чего-то большого целого разумного, за редким исключением. Обжитая же людьми местность очень часто похожа на нашествие вредителей, опять-таки за очень редким исключением. Наш участок был таким исключением. К тому же он полностью нас кормил.
     Так почему же такой рационально мыслящий человек, как Тот, так изменился?
     Я уже не первый раз пыталась вытащить его из башни, узнать, зачем он там сидит, если его никто не заставляет. А он отвечал: «Знаешь, Марти, я как будто в ожидании чего-то. Не будет работы, я не знаю, чем заняться. Мало просто заниматься жизнеобеспечением. Мне нужно и духовное развитие. Я пока не понял, для чего я живу». Я хотела сказать, что мне тоже нужно духовное развитие, что в бессмысленной работе ты не найдёшь смысла жизни, что заниматься жизнеобеспечением мне одной трудно, но потом я поняла, о чём он говорит. Я была бы счастлива, если бы он был чаще рядом, я бы заботилась о его детях, которые у нас когда-нибудь будут, поддерживала его идеи. Мне этого было бы достаточно. Ему нет. Он должен приносить пользу всему миру или думать, что приносит её. У Тота не было цели, к которой он бы стремился. Может, поэтому и мне чего-то не хватает. Я не могу идти рядом с ним, потому что он никуда не идёт.
     Я подошла к развилке. Одна дорога вела к дому, другая к реке. Дел действительно было много, но успеется. Хочется одиночества и безделья. Тот сейчас один и бездельничает, это он меня заразил. Только я не в башню залезу. Пойду на своё место. Река у нас красивая. Моё место у Дуба, который над обрывом растёт. Это не совсем моё место. Многие любят сюда приходить. Здесь возвышенность, и, прямо напротив, на другом берегу, в нашу реку впадает другая река, поменьше. Сейчас здесь никого нет. Все чем-то заняты.
     Одна только «бездельница Марти» болтается. Так меня дядя Тота называет. Бездельница, правда, полностью себя обеспечивает, но делает это не вовремя, а отдыхать любит, когда другие работают. Люди начали отдыхать как-то группами, планировать что-то заранее. Интересно, они что, устают группами?
     Я пришла. Каждый раз прихожу и каждый раз это место всё красивее. Мало кто замечает изменения, так вот я замечаю их постоянно. Земля живая, это все знают, но не многие вникают в это. Живая – значит, хочет внимания, хочет, чтоб её замечали, с ней разговаривали. Вот и люди живые, хотят, чтобы с ними общались. И зачем им разговаривать с Создателем, когда можно поговорить с тем, что он создал…
     Я подошла к дереву.
     - Привет, красавец! Как дела? Что нового?
     Я села под дубом, смотрю на воду, ветра почти нет.
     - Хорошо, говоришь, всё. А у меня проблемы. Интересно, какие? Конечно, интересно. Сейчас расскажу. Кого же ещё кроме тебя интересуют настоящие мои мысли и проблемы. Кто ещё будет меня слушать. Слушать приходится многим, а понять никто не может. Даже Тот. И я мало кого понимаю, даже его. Нелогичные все какие-то стали. Задают вопрос, ответ виден. Они его прячут под кучей каких-то теорий, слов, потом ищут. Куда-то исчезла информация о том, как на Земле люди появились, кто их обучал. Но если ещё два поколения назад люди могли говорить с Создателем, то неужели они не спросили, как он их создал. Наверное, спросили. Я думаю, он им даже ответил. Куда дели ответ? Потеряли. За два поколения ответ на такой вопрос можно потерять только специально. Теперь в колокол стучат, пытаются достучаться до Создателя. А он им больше не отвечает. Правильно, всё равно потеряете. Скоро в бубен начнут стучать, танцы и заклинания придумают специально для общения с Создателем. Чем громче, тем лучше. Дети маленькие так делают, когда пытаются что-то выпросить. Всё-таки я ошиблась, когда сказала Тоту, что мы – взрослое поколение. Мы – подросшие дети. Уже с характером, но ещё глупенькие. Нас пытаются воспитывать. Вместо того, чтобы прислушаться, мы громче требуем. Ну ничего, всем приходится взрослеть, это вопрос времени.
     Я такая молодая и почему-то мне так грустно, так не должно быть. Все подруги весёлые, наряды себе разные шьют, поют, парням глазки строят, истории разные друг другу рассказывают, смеются постоянно. У некоторых уже дети есть, но это не делает их грустными. Я тоже хожу иногда на их маленькие девичьи праздники, но у меня нет желания так тщательно  ним готовиться, как они. И даже во время сезонных праздников, когда всё поселение счастливо, меня не покидают тревожные мысли.  Всё из-за Тота, я хочу жить и радоваться, быть рядом с ним, а он стал похож на этих зануд вроде его дяди, что в башнях работают. Я им бубен подарю, громче будет.
     Ну почему Тот сидит там и глупеет на глазах? Почему на меня даже нормальные люди смотрят ненормально? Как мы попали на это планету? И вообще, почему всё так запутанно? Не знаю, у кого я всё это спрашивала, может у Дуба, может у себя, может просто так, мысли вслух. Но мне ответили.
     Да как красиво ответили, на все вопросы!
     Я услышала голос позади себя.
     - Марти, тебе всё это правда интересно или это крик уставшей души? – голос был мужской, успокаивающий и какой-то знакомый.
     Я обернулась и удивилась первый раз в жизни. Точнее, удивляюсь я каждый день, но тут было что-то похожее на страх, удивление, восхищение и какое-то поразительное спокойствие и уверенность в одном чувстве. Как его назвать, не знаю. Похожее было, когда я первый раз осталась у Тота на ночь. Когда рядом другой человек, но ты ощущаешь его самым родным. Как-будто вы прожили вместе не одно тысячелетие, а потом настолько же расстались, а теперь опять встретились. И у вас вместе столько планов на будущее, столько хочется друг другу рассказать, что происходило во время разлуки, столько вспомнить, что было до разлуки и знать, что вы больше никогда не расстанетесь. Это когда в детстве просыпаешься раньше всех, забираешься к маме под одеяло и лежишь там тихо-тихо, чтоб только никто не проснулся и не помешал твоему счастью.
     Так вот. Передо мной стоял красивый парень, очень похожий на Тота, но старше. А может, он казался старше из-за бороды. В длинной белой накидке, с волосами до плеч тёмного цвета (у Тота светлее). И он светился… И улыбался. Синие-синие глаза смотрели на меня и видно ждали ответа.
     Я встала.
     - Ты Тот?
     - Нет, не Тот. То есть я не тот Тот, который Тот, - ответил он, не переставая улыбаться.
«Ну вот, ещё не познакомились, а он уже издевается»,- подумала я.
     - Даже не думал, Марти.
     - Ты мысли читаешь?
     - Не совсем. Так ты мне ответишь?
     - А, ну да. Я хочу всё знать! – мне не хватало только ногой топнуть.
     - Ты смешная, зачем тебе всё знать, и так сидишь, скучаешь. Всё знать будешь, совсем станет скучно, состаришься быстро.
     - Чего ты всё время улыбаешься?
     - Я доброжелательный.
     - А-а…
     - Насчёт твоих вопросов… Давай по порядку…
     - Один  момент,- я перебила его, - а кто мне будет отвечать на вопросы?
     - У меня много имён. Я потом объясню. Называй любым привычным для тебя. А я даже знаю, как ты будешь меня называть! – хитро сказал он.
     - Да, я люблю Тота, и вы похожи.
     - Ну вот, тоже мысли читать умеешь.
     - Да ничего я не читаю, чувство к тебе какое-то странное, как будто знаю давно, много чувств… странных.
     - Запоминай все свои чувства, Марти. Это доступ к любой информации, в любое время,- первый раз он стал серьёзным.
     - Ты странный, Тот.
     Да, этот Тот был не совсем понятен, пока.
     - Не более странный, чем ты. На первые твои два вопроса я тебе быстро отвечу. Это не Тот сидит и глупеет, это Марти слишком быстро умнеет. Думать много вредно. Вот позвенела бы в колокол, посплетничала бы с подружками, платье бы себе новое сшила, некогда было бы умнеть, а то ходишь вокруг Дуба и думаешь.
     - Да нормальное у меня платье, и Дуб тут ни при чём, - начала возмущаться я, на всякий случай глянув на свой белый балахон.
     - Да я шучу, таким как ты думать можно, а Дуб очень даже при чём, но пока  о другом. Нормальные люди смотрят на тебя нормально, друг на друга они смотрят также. Просто твоё «ненормальное» восприятие не позволяет считать их взгляд нормальным. Поверь, когда они говорят «опять Марти без дела шатается» это не значит, что они злые или так думают. Они так же скажут, что Акри растолстела или похудела, Ноэль топор не в той руке держит, Авит грядку не под тем углом засеял. Беря у твоей мамы траву от кашля, скажут, что их лечат всякой бурдой, но бурду эту будут пить, прося у твоего папы или братьев помочь по строительству, скажут, что руки золотые, но растут не оттуда. Ты же это всё знаешь и слышишь, просто они такие есть. Запустился в людях какой-то процесс самостоятельного мышления, кто как может, так и поступает, пока это ещё безобидно.
     - Да уж, ну и загрузил ты меня, а говоришь, думать меньше надо.
     - То ли ещё будет. Ну тебе же понятно?
     - Да, - мне действительно было понятно. Иногда мне вообще кажется, что подумай я чуть-чуть ещё и сама бы нашла ответы на все вопросы.
     - Хочешь всегда знать ответы на свои вопросы, присмотрись к событиям вокруг себя. Это прямое отражение. Это твоя реальность и твои вопросы. Как только ты это поймёшь, то сразу найдёшь ответы, и мир вокруг тебя изменится в положительную для тебя сторону.
     - А всё-таки, что с двумя другими вопросами?
     - Как вы попали на эту планету? Конкретно вы ( ты и Тот) от папы с мамой, от разных пап с мамами.
     - Я сегодня Тоту так же ответила, его это не устроило, так что меня такой ответ тоже не устраивает. Ты же знаешь, о чём я.
     - Конечно, знаю, просто с тобой весело.
     - С тобой тоже, даже слишком! Мне просто скоро идти пора, по делам.
     - То есть ты хочешь побыстрей от меня всё узнать и смыться.
     - Нет, я не то имела ввиду…
     - Да не волнуйся, я же всё понимаю без слов. А домой успеешь. Я управляю временем.
     - ???
     - Ты вернёшься в любой момент, в какой захочешь. Разумеется, в своей прожитой жизни после нашей встречи.
     - Вернусь?
     - Ну, чтоб ответить на твой третий вопрос, нам придётся отъехать или отлететь, а может и отплыть, как понравится.
     - Куда?
     - В прошлое.
     Я не знала, что ответить. Не то, чтобы мне не верилось, нет. Наоборот, я почему то была уверена, что если он сказал «в прошлое», значит, сейчас мы точно туда отправимся. За несколько минут общения с ним мой мозг перестал успевать обрабатывать полученную информацию, а теперь и вовсе отказался. Пьянящее отупение не давало спрашивать больше ничего.
     - В прошлое, так в прошлое.
     Какое-то дикое спокойствие ощущалось рядом с ним. Если бы он сейчас предложил отправиться вплавь через океан, я, не задумываясь, пошла бы за ним.
     - Ну, так каким транспортом воспользуемся? – как будто он не знает, что я не очень представляю себе любой транспорт. Только по рассказам стариков, которые я с детства любила слушать.
     - А как обычно перемешаешься ты? – я решила это узнать, подумав о том, что умный человек выберет самый быстрый способ перемещения.
     - У тебя так не получится…, - Тот задумался.
Интересно, откуда такая уверенность.
     - С твоей помощью.
     - Хорошо. Подойди ко мне поближе.
Он стоял на самом краю обрыва, на расстоянии вытянутой руки от меня.
     - Куда уж ближе то?
     - Ещё ближе. Не бойся.
     Он взял меня за руку. Я посмотрела вниз. Вода в реке была спокойной, иногда плескалась рыба.
     - Страшно? – спросил Тот.
    Я удивлённо посмотрела на него.
     - Если бы я знала, что такое «страшно», то в самом начале убежала бы от тебя.
     - Тогда на счёт «три» прыгаем!
     - Туда? – я кивнула вниз, - жутковатый транспорт…
     - ТРИ!
     Мы прыгнули. У самой воды нас подхватила непонятно откуда взявшаяся странная конструкция. Вроде лодки, но воды она не касалась.
     - Мы немножко пролетим, потом проплывём.
     Летели мы вниз по реке с огромной скоростью. Я раньше много и далеко ходила вдоль берега пешком, но сейчас эти места казались другими. Я хорошо запоминаю растения, особенно крупные. Мне встречались незнакомые.
     Лодка стала касаться воды. Скорость увеличивалась. Брызги летели во все стороны. Красиво! Теперь изменился воздух. Привычная дымка, которая, как говорили старцы, защищает нас от Солнца, стала плотнее.
     Я посмотрела на Тота. Видно было, что ему нравится меня удивлять, или я ему нравлюсь.
     - Сменим транспорт. Не возражаешь? – крикнул Тот.
     - Конечно, нет! А что это за звук?
     Нарастал какой-то шум. Лодка резко свернула на берег. Тот мне не ответил, только крепче прижал к себе. Лодка ударилась о землю, яркая вспышка света… Казалось, мы продолжали куда-то на чём-то лететь, но картинки менялись так быстро, что мозг опять перестал воспринимать происходящее. Это как во сне. Когда засыпаешь, ещё пытаешься управлять тем, что снится, своими мыслями, событиями. А потом полный хаос. Просыпаешься утром, вспоминаешь обрывки, пытаешься составить целую картину. А сейчас я даже обрывки не замечала, так, мелькание цветовых пятен. Одно только щёлкало в голове «Я ПУТЕШЕСТВУЮ ВО ВРЕМЕНИ». Спорить с этим фактом было бы бесполезно. В этом была такая же уверенность, как в том, что я женщина, а не мужчина или в том, что трава зелёная, а вода мокрая.
     Дальше словами описывать трудно. Мне казалось, что это я – Создатель. Я видела тысячи миров, миллионы реальностей одновременно. Даже нет, я их не видела, я была ими…

     Мы оказались на высоком холме.
    Отсюда было видно равнину, такую по-домашнему уютную. Захотелось туда спуститься. Тот прочёл мои мысли:
     - Спустимся, Марти.
     Ещё было небольшое озеро, прямо под холмом, вдалеке лес и скалы. Одним словом, красота!
     - И куда мы… прилетели?
     - Почти туда же, где твоё поселение, чуть-чуть южнее и несколько тысячелетий назад.
     - Так это в самом деле было путешествие во времени? – вопрос был глупым, но не задать его я не могла.
     - Да, чтобы тебе было понятнее.
     - А что, это что-то ещё?
     - Скорее, это подчинение времени, а не путешествие по нему. Путешественник – это наблюдатель, а для нас с тобой время – это инструмент.
     - Ладно, понятно, хоть и смутно.
    Тот улыбнулся. Он всегда объяснял мне всё с улыбкой, при этом не было отношения, как к глупой. Мы были равны, как друзья. Просто он был старше и что-то мне рассказывал, а я внимательно слушала.
     Мы шли по полю. Почва была песчаная, растительность не яркая, но очень необычная. Повсюду лежали камни, маленькие и большие. За несколько тысячелетий климат почти не изменился. Влажность та же, температура та же, хотя ветра не было абсолютно. Может поэтому казалось теплее. В небе ни облачка, но солнце греет так, как будто сквозь туман. Я спросила, почему.
     - Понимаешь, Марти. За несколько тысячелетий мало что могло измениться. Горы, реки, люди почти те же, растения и животные больше подвержены изменениям, но всё равно пять тысячелетий – это не срок. А вот воздух… Планета продолжает формироваться, хотя это уже идёт медленнее, чем до зарождения биологической жизни, но всё равно она ещё ребёнок. И воздух изменяется ещё очень быстро. Сейчас он плотнее, чем в твоём времени.
     - А дышится легко.
     - Конечно, давление тоже, но он более насыщенный. Здесь ты можешь несколько дней не есть и не пить.
     - Питаться воздухом… Интересно.
     - Мало того. Здесь ты никогда не заработаешь солнечных ожогов. В ваше время это тоже трудно, но возможно.
     - Да, бывало.
     - А здесь нет. Здесь всё приспособлено для жизни первых людей. Планета ждала, она готовилась к тому, что её заселят.
     - Сама?
     - Не совсем сама. У неё была программа, как у всего в этом мире.
     - Какая?
     - Жить и развиваться, и… выжить, чтобы не случилось.
     - А её заселили?
     - Люди – да, с моей помощью. Просто жизнь возникла раньше в результате сложных реакций, но это не было случайностью. Информация о биологической клетке была занесена.
     - Откуда?
     - Хотелось бы знать.
     - А ты что, не знаешь? – я удивилась. Мне казалось, что он знает всё.
     - Я ответственный за зарождение человека на планете Земля. К остальным видам я не имею никакого отношения.
     - А лично твоё мнение?
     - Я думаю, она сама не знает, откуда взялась. Смотри, если она была самая первая, то до неё никого не было и, следовательно, никто не может кроме неё знать, откуда она взялась. А так как до неё и её не было, то значит и она не знает…
     - Всё хватит! – перебила я его. Мы расхохотались.
     - Так значит, просто ответственный за зарождение человека на планете Земля. А что это значит?
     - Для начала нужно понять, кто такой человек?
     - Ну, это разумное существо. Разумное, а не просто умное. Я видела много умных животных и даже одно дерево ( Я вспомнила про свой Дуб), но это другое. Он ест, пьёт, спит, размножается, но это делают и животные. Ещё человек способен испытывать много чувств, которые другим видам испытывать не дано.
     - Уже ближе. И главное? – хитро спросил Тот.
     - Я не знаю, - как я не люблю произносить эти три слова.
     - Он создаёт миры. Он – творец. И главное творение – собственная жизнь.
     - Разве всё зависит от самого человека? Многое, но не всё.
     - Абсолютно всё.
     - Но я видела, когда люди делают что-то против своей воли, для другого. Или не могут что-то делать, так как не имеют возможности.
     - В твоём времени, Марти, ещё нет такого, когда делаешь что-то против своей воли или не имеешь возможности. Я позже покажу все ужасы, которые возможны на этой планете и к которым уже сделан шаг, пусть маленький и пока обратимый, но верный. Там уже начинают работать законы коллективной мысли. Мне сложно объяснить тебе это сейчас. Я приведу пару примеров. Война – самый красочный.
     - Война?
     - К счастью, ты даже не знаешь значение этого слова. Я покажу, если захочешь, но потом. Сперва ты увидишь начало.
     - Значит, есть и конец.
     - Ничего нет вечного. Но мы отвлеклись. Человек – это комплексная система. Есть тело, как и у всех видов на этой планете и есть Душа, такое же тело, но другого состава. Душа может поселиться в любом теле, не обязательно человеческом. Есть ещё Дух, который объединяет Душу и Тело в одно целое. Дух может быть только у человека. Его задача – удерживать всё в равновесии. Нельзя забывать ни про тело, ни про душу. Когда найдено равновесие, Дух успокаивается и начинает заниматься собой, то есть развиваться. Тогда ты будешь чувствовать себя счастливой. В состоянии счастья и создаются миры. Счастье – это когда у тебя всё есть, но при этом ты что-то ищешь. Ищешь, а не ждёшь.
     « Я в каком-то ожидании», - вспомнились мне слова Тота.
     - Да, твой парень несчастлив, но ещё хуже, когда у человека всё есть, но он ничего не ищет и не ждёт. Это деградация. Ожидание – это психоз, поиск – развитие. Ты, Марти, ищешь.
     - Значит, я счастливая?
     - Я сказал, что для счастья надо, чтоб у тебя всё было, а тебе не хватает его любви и внимания, обычной помощи в повседневных делах. Ему не хватает ощущения того, что он нужен не только тебе, но и всему миру. Он довольно развитая личность, для него это важно. Рождение детей тоже мало что изменит. Он на время увлечётся, потом опять будет чувствовать себя несчастным.
     - Да, как только наше поместье перестало требовать больших умственных затрат, он залез в башню.
     - Так что ты счастлива чуть-чуть, как и большинство современных людей.
     - Современных?
     - Первые люди были счастливы постоянно.
     - Как же они утратили это?
     - Пытливый ум, как у тебя, Марти. Он может созидать, а также и разрушать.
     - Покажи мне их, первых людей.
     - Пожалуйста, пойдём дальше.

 
      А что это за дерево? – я обратила внимание на красивое белоствольное дерево, растущее прямо за мной, и тут же забыла про свой первый вопрос.
      - Это берёза. В твоих краях не растёт таких… теперь не растёт.
      - Почему?
      - Долгая история. Но это дело поправимое. Когда будем улетать, я дам тебе семена.
      - А прилетели  то мы куда?
      - В тот момент, когда я понял, что нашёл красивое место. Вот решил с тобой посоветоваться. Ты бы выбрала это место? – он показал рукой на равнину.
      - Для чего?
      - Ну, вообще, если бы тебе надо было бы выбрать красивое место, ты бы выбрала это?
      Я огляделась. Место и вправду очень хорошее. И удобное, вода есть, от ветра защищено. Я почему-то вспомнила того Тота, которого люблю, стало грустно, как-то по-хорошему грустно. Вспомнилось, как мы маленькие бегали по нашим полям, как выбрали наш участок, как делали из него самое красивое место…Куда же теперь делась эта безмятежность? Я боюсь взрослеть, хочу обратно, хотя бы на два года. Это были два очень трудных года и очень счастливых…
      - Марти?
      - А?.. Да, Тот. Конечно, я бы выбрала это место. Почему-то я думаю о детях. О том, как хорошо было бы здесь родиться и расти. Если бы можно было родиться заново, я бы выбрала это место.
      - Ну, у тебя дома тоже неплохо.
      - Да, но здесь… даже не знаю, как сказать. Чистота какая-то. Не то, чтобы у нас грязно. Другая чистота. Я не знаю, как объяснить. Здесь солнечно, у нас уже пасмурно, в переносном смысле.
      - Главное, чтоб дождь не пошёл, - улыбнулся Тот.
      - … и гром не грянул.

      Я подошла к берёзе и прижалась к ней щекой. Не знаю, сколько я так стояла.
      - Марти? Пойдём вниз? – осторожно и тихо предложил Тот.
      - Я очнулась от своих мыслей ни о чём, и мне снова стало весело и любопытно.
      - Пойдём!
      Я зашагала вниз по холму.
      - Где-то я уже всё это видела.
      - Всё может быть, Марти, всё может быть.
      Мы спустились. Я подошла к озеру и потрогала воду. Холодная, но искупаться хотелось.
      - Тот, а мы не очень спешим?
      - Марти, как может спешить человек, управляющий временем?
      - Тогда ты не против, если я искупаюсь.
      - Я только за!
      Я прыгнула в воду с берега повыше. Вынырнув, я крикнула:
      - Здорово, Тот! Ныряй сюда!
      Вода освежала, но не обжигала. Вообще, жарко не было. Если мы не очень далеко улетели в прошлое, и климат существенно не изменился, а с ним и природа, то была поздняя, но всё же весна, а не лето.
     Вокруг всё цвело, но плодов я почти не видела. Встречались незнакомые виды, но и они выглядели по-весеннему. Тот подплыл ко мне, а я была уже на середине.
      - А у нас вода уже совсем холодная, - сказала я ему, - хотя я еще купаюсь, но так не поплаваешь.
      - Здесь тоже не лето, поплыли к берегу.
      - У нас как раз ещё лето, но ночи очень холодные, за неделю вода везде остыла. А здесь, значит, весна. Я угадала?
     - Да, я назову это цветущим временем.
     Странно, у нас оно также называется, хотя что тут странного…
     Мы вылезли на берег.
      - Не холодно? – спросил Тот.
      - Нет, мокро.
      - Сейчас высохнем.
      Мне начало казаться, что солнце печёт сильнее. Я оделась и подошла к озеру, пальцами ноги потрогала воду. Она стала значительно теплее.
      - А теперь объясни, - я обратилась к Тоту.
      - Догадайся сама. Я тебе подскажу. Управляющий временем…
      - Управляет и погодой! А я то думаю, почему здесь температура воздуха такая, что не искупалась бы, жарко б не было, а искупаешься – не замёрзнешь. Солнце греет, но не обжигает. Вода холодная, но приятно-холодная. Пчёлки, бабочки жужжат, но мухи не кусают. И всё так.
     - Как?
     - Слишком хорошо.
     - А это плохо?
     - Нет, не плохо. Непривычно, но не плохо. Обычно всегда есть что-то, отравляющее твоё существование. Не мухи, так…
     - Колокол, башня, бубен, - рассмеялся Тот.
     - Да, совсем забыла, зачем я здесь. А можно солнце потише сделать, уже даже волосы высохли.
     - Не могу.
     Я опять удивилась.
     - Почему?
     - Мы изменили время.
     - Мы?
     - Ну да. Для тебя я изменил его, значит мы.
     - И как ты его изменил?
     - Ускорил его течение. Оглядись.
     Всё то же самое, но кое-где уже появились ягоды. Природа стала ленивее. Было жарко.
     - Так я и меняю погоду. Ускорением времени. Саму погоду я могу менять только в пределах данного района. Дождь там вызвать, ветер, если нужно очень. А солнце мне не подвластно.  И снег среди лета тоже не могу сделать. Могу прокрутить время вперёд-назад, будет зима.
     - Не надо. А снег среди лета не можешь делать или не хочешь?
     - Нельзя этого делать. Это не приносит пользу. Бесполезное действие.
     - Значит, сейчас мы чуть-чуть переместились в будущее?
     - Да, на два месяца.
     - Водишь меня по временным тропам… Пойдём лучше по обычной, туда, на равнину.
     Надо сказать, что никакой тропинки я не видела. Но трава была невысокой, идти было легко. Вдалеке я видела много розоватых, голубых, сиреневых и других шаров. Я решила, что это какие-то необычные цветы и почти угадала. Пока мы шли, я спросила:
     - Так ты мне расскажешь, откуда люди взялись?
     - Сейчас всё сама увидишь, - хитро отвечал Тот.
     Мы проходили мимо ещё одной большой берёзы. Я остановилась и залюбовалась деревом. Оно звало к себе, как мой Дуб.
     - Марти, - крикнул Тот, - смотри!
     Я подбежала к нему и увидела очень красивое зрелище. Цветные шары, которые я видела издалека, были повсюду. Некоторые были выше колен, другие поместились бы на ладони. Они были в окружении огромных листьев и от них отходили усики, как у земляники. Усики уходили под листья других растений. Казалось, что это одно большое растение со множеством цветов. Цветы эти были немного вытянуты в высоту. То есть не шаро-, а яйцеобразной формы. Я подошла к одному довольно крупному растению  потрогала его. Мысль о том, что оно может быть ядовитым даже не пришла мне в голову в тот момент. Цветок был очень твёрдым, как будто имел минеральную структуру, но в то же время чувствовалось, что он живой.
     - Тот, что это за растение?
     - Это ответ на твой вопрос.
     - Откуда взялись люди?
     Я задумалась. Стало даже немного смешно. Из цветов…Может он шутит? Я вспомнила один случай.
      - Да-да. Были у нас одни такие умники. Ребёнку сказали, что нашли его в капусте. Мальчик был совсем маленький, объяснить так, чтобы он понял, было трудно. Они не думали, что он так рано заинтересуется, вот и решили отделаться.
     - И что?
     - Без урожая остались, малыш перепотрошил все кочаны, ища себе сестрёнку, а заодно и другие овощи.
     - Сестрёнку хотел, вот и спросил рано, - смеясь сказал Тот. Но потом сказал серьёзно:
     - Это не просто растения, это симбиоты.
     - Как грибы с деревьями?
     - Почти. Идём, покажу поближе.
     Мы подошли к самому большому «яйцу».
     - Вот этот почти созрел.
      Я увидела, что цветок в самом деле был похож на потрескавшееся яйцо.
      - Мы переместимся на сутки вперёд, чтобы не ждать…
     Перемещения я не ощутила, но вдруг увидела, как цветок начинает растрескиваться и из него потихоньку появлялся ребёнок. Сказать, что я была зачарована, это ничего не сказать.
     - Первые люди вылупились из яиц…
     Я произнесла это без всяких оттенков чувств, просто как факт. Вопросы бешеным потоком возникали у меня в голове. Я ждала, пока этот поток замедлиться, чтобы начать спрашивать; молча сидела и наблюдала за этим «рождением».
    «Яйцо» треснуло, но не развалилось на части. Просто у малыша появилась возможность вылезти, если бы он умел. А так он просто плюхнулся рядом, сделал свой первый вздох и затих. Было ощущение, что у него всё хорошо, несмотря на то, что никто не берёт его на руки и не возьмёт. Я заметила, что он значительно крупнее, чем обычный новорожденный ребёнок.
     - Двенадцать месяцев вместо девяти.
     - В смысле?
     - «Беременность», если это можно так назвать, длится двенадцать месяцев, оттого он крупный. Меньше сделать было никак нельзя. Всё-таки ближайшие три-четыре месяца за ним будет ухаживать цветок. Девятимесячный новорожденный слишком беспомощный.
      - А этот что, не беспомощный?
      - Уже не так быстро замерзает, через неделю сможет переворачиваться.
      - А есть он что будет?
      - Внутри «яйца» на стенках есть сосочки, из них течёт сок наподобие молока. Их там много, но до них всё равно нужно добраться. Цветок чем сможет, тем поможет, листьями укроет, подвинет поближе к еде, но всё-таки это цветок, а не мама. К тому же через полгода он завянет окончательно. Вид такой, «умный», но живёт недолго. Более подходящего на нашей планете не было.
      Я присела у соседнего «умного» цветка, где яйцо было совсем маленькое, и сказала выпрашивающим голосом:
     - Всегда было интересно, как выглядят дети в этом возрасте.
     - Надеюсь, ты не хочешь сделать из него гербарий?
     - Нет, что ты, это же в первую очередь люди, а уже потом жертвы ваших опытов. Я подумала, что если ты время меняешь, погоду, то может и цвет яйца поменяешь, на прозрачный.
     - За кого то ты меня не того приняла, колдуна, шамана или фокусника. А я просто умею использовать законы Вселенной.
     - А кто такие…, как ты их там назвал?
     - Колдуны, шаманы, фокусники? Тоже используют законы Вселенной, но на очень примитивном уровне. Чтобы увидеть, что внутри цветка, не нужно ничего сверхъестественного, просто потри его ладонью, как когда иней с окна стираешь. Только быстро и осторожно.
     Я приложила руку к маленькому яйцу, листья цветка зашевелились.
     - Быстро!  Растение чувствует, что ты задумала.
    Я пальцами стёрла пыльцеобразное покрытие, внутри был виден малыш, не очень похожий на тех, кто рождается, но с руками, ногами, головой. Цветок начал поднимать листья.
     - Сейчас он его закроет, и пока ты отсюда не уйдёшь, а протёртое место опять не покроется цветной оболочкой, не откроет.
     - Протёртое место, понятно, от солнца, а я тут причём?
     - Ну, это ты же, вредитель, лезешь туда, куда лезть не надо. Ты когда-нибудь видела беременную с прозрачным животом?
     - Если бы видела, сейчас бы не полезла, сказал бы, что нельзя, - пробурчала я.
     - Дело не том, можно или нельзя. Нужно ли? Ребёнку ты не повредишь, разве что побеспокоишь светом. А вот себе… Есть в жизни процессы, в которые нельзя вмешиваться. Скажи, тебе сейчас больше хочется посмотреть, что в других цветках, чем до того, как ты полезла  в этот? Только честно признайся сама себе.
     - А в чём тут признаваться? Конечно, больше. И что в этом страшного для меня?
     - Теперь представь, что ты в своём мире, где нет таких цветов с детьми, случайно где-то увидела такой вот миленький эмбрион. А вокруг только беременные с непрозрачными животами.
     - И что?
     - Не боишься, что захочется сделать гербарий, и уже не из растения.
     - Ты о чём?
     - Ты пока ангел, Марти. Это тебя спасает. Ты даже не знаешь, как надо начать думать, чтобы придумать что-то плохое.
     - И ты решил меня просветить? Не такой уж я и ангел. Я поняла, что ты имел ввиду под словами «сделать гербарий». Мне непонятно такое отношение ко мне, неужели ты думаешь, что я не смогу держать под контролем своё любопытство?
     - Ни в коем случае, иначе вообще бы тебе всё это не показывал. А так…
     - Что так?
     - Можешь посмотреть остальных. Пока они все не закрылись. Сигнал от этого цветка им уже передан. Видишь, усики под землю уходят? Это они  общаются между собой.
     - Спасибо, Тот, - радости моей не было предела. Как радуются дети конфетке, не понимая, что много конфеток вредно.
     Я бегала от одного растения к другому, по возрастанию. Чем крупнее было яйцо, тем труднее было стирать покрытие. Маленькие были, как бы покрыты пыльцой, а крупные зацементированы. Однако, они не так быстро сворачивали листья, как маленькие. Обежав двадцать растений, я поняла, что больше ничего не увижу. Последний цветок, в который я попыталась заглянуть, захлопнул листья перед моим носом. Судя по размерам детей, находящихся внутри, я решила, что обычную беременность в девять месяцев мне всё же удалось увидеть. Оставались самые интересные три месяца, которые отличали этих малышей от обычных. Я почему-то подумала, что именно в это время происходит что-то удивительное. Я осмотрелась. Вся поляна была зелёного цвета. Ни одного цветного шарика.
     - Всех перепугала, - заговорил Тот, подходя ко мне.
     - Это поразительно! Можно увидеть всё внутриутробное, то есть внутрицветковое, развитие.
     - Ага, внутрияйцевое, - на его лице было и беспокойство за детей, как у молодой мамы, впервые дающей своего ребёнка на руки другому человеку, и в тоже время, видно было, что он посмеивается надо мной.
     - Всё равно, это удивительно.
     - Удивительно увидеть, как ты удивляешься, - сказал Тот с грустью в голосе.
     - И тебе это нравится?
     - Сам себе поражаюсь, но да, мне нравится видеть тебя такую. Уж если я спокойствием детей пожертвовал.
    - Не так уж они и побеспокоились, те что подальше, вон уже листья раскрывают, - сказала я, глядя на поляну.
    - Это те, в которых ты окна не протёрла. Они уже знают, что больше их никто не тронет.
    - И всё-таки, почему они так реагируют?
    - Это зависит от возраста ребёнка, чем младше, тем они больше боятся, что с ними что-либо произойдёт. Их беспокойство передаётся растению, и оно принимает меры. Здесь же не только ты ходишь, животные могут бегать, солнце слишком сильно печь. Я стараюсь следить, чтобы всё было хорошо, но за всем уследить просто нереально.
    - А животные не съедят их?
    - Само растение не съедобно. Скорее, они могут что-то повредить, но листья закроются тут же, а они достаточно прочные и защитят от любого животного. Есть одно, от которого ничто не защитит.
    - И долго ты теперь будешь вспоминать мне это?
    - Смешная Марти, почему ты всегда всё воспринимаешь на свой счёт. Я не о тебе. Я о тех, кто захочет изучать всё это и не остановится ни перед чем.
    - Здесь же кроме тебя никто не ходит.
    - Но ты же попала сюда. Я могу перемещаться во времени, ты смогла. Никакой гарантии, что так не смогут другие, нет. Может, я сейчас тебя испугаю, но представь: в далёком будущем некая личность, не способная держать своё любопытство под контролем, вскроет будущую мамочку, а потом решит узнать, как всё начиналось. Эта личность найдёт способ добраться сюда, перепотрошит здесь все кочаны, как тот малыш. Ну и планета останется без урожая, и без будущего. Этот фанатик уничтожит сам себя, даже не понимая этого, а не фанатики, умеющие вовремя остановиться, среди таких редко встречаются.
    Меня начало подташнивать.
    - Звучит ужасно, с учётом того, что в вашем времени и животных не едят…
    - Животных? Кто такие фанатики? – я спрашивала это не с целью получить ответ, сознание было как в тумане.
    - Марти, тебе плохо? И я ещё хотел ей будущее показывать, возможное будущее… Марти! – Тот взял меня за плечи и встряхнул.
    Его страх отрезвил меня.
    - Всё нормально, Тот. Правда, не беспокойся за меня. Просто воображение хорошо работает.
    - Этого я и боялся. Ты всё-таки ангел. Такое воображение и убить может. Иди ко мне, моя маленькая Марти.
     Тот обнял меня. Похоже, что мы долго так сидели. Мне не было страшно, не за себя, не за какого-то фанатика из будущего. Была непонятна такая реакция организма на просто слова.
    - Это токсикоз. Ты слышишь страшные вещи, представляешь их, клетки тела получают информацию о смерти и реагируют соответственно.
    - Как же тогда фанатик… Его не убьёт… информация?
    - Ко всему можно привыкнуть, человек - очень приспосабливающийся вид. В этом и беда и спасение.
    - Я нарисую всё, что видела, когда вернусь. Тогда незачем будет «протирать окна» в живых людях.
    - Ну ты наивная, если ты всем будешь показывать то, что видела, то только больше разбудишь любопытство у таких, как дядя Тота.
    Я вспомнила Цимона, его ухмылку, пронизывающий взгляд, как будто он стёр с меня какую-то защиту и смотрит внутрь. И не сколько внутрь меня, сколько внутрь моей души. Мне стало жутко, как и всегда при общении с ним.
    - Вот эти дети чувствовали почти то же самое, - произнёс Тот, но без упрёка.
    - Прости, Тот. Сказал бы сразу.
    - Ничего, они, в отличие от тебя, пока ещё не различают оттенки чувств. Обычное любопытство от патологического не отличают и любое вмешательство в их пространство расценивают как угрозу. Просто они очень хотят жить. Чем младше ребёнок, тем страх потерять жизнь сильнее.
    - Почему, ведь терять пока особо нечего?
    - В возможном будущем, которое я попытаюсь не допустить, люди точно также оправдывали собственную жестокость. Наоборот, он ещё живёт в нескольких мирах. Когда смотришь со стороны, то понимаешь, насколько эта жизнь – ценная штука. Каждый прожитый миг очень дорог. Не каждому существу даётся возможность пожить в материальном мире.
    - А есть ещё какой-то?
    - Есть, Марти, есть.
     Тот встал, посмотрел куда-то вдаль. Туда, где поляна заканчивалась, начинался лес, за ним горы.
     - Эти горы очень похожи на те, что у нас, - сказала я, подходя к нему.
     - А это они и есть, только с другой стороны, с южной. Твоё поселение с северной. Ещё можно по реке их обогнуть…
    - Да, я поняла где мы. Сколько сюда не ходила, не замечала ничего похожего на это место. Просто лес. А что сейчас там, где будет моё поселение?
    - Просто лес. Но мы отвлеклись…

     Удивительно, место появления первых людей находилось почти рядом со мной. Но способ их появления заставлял задуматься. Я сказала:
      - По моему, проще было переселиться сюда парам добровольцев, тем более что условия то какие. Я бы согласилась.
      - На нашей планете условия не хуже. Цивилизация достигла своего расцвета и нашла способ не загнить. Проще говоря, нам не надо заботиться о завтрашнем дне, но мы о нём задумываемся. Все друг друга любят и уважают, почти как в твоём поселении, но наше поселение гораздо больше. Помнишь, я говорил про закон коллективной мысли. Стоит одному подумать плохо, и каждый начинает задумываться, а вдруг идея правильная. Плохая мысль может обрасти теми, кто её поддерживает, как снежный ком, а обрушиться на того, кто даже и не думал присоединяться, а просто боялся плохой идеи. На большой территории гораздо сложнее сохранить хорошие отношения с соседями.  Соседей очень много. Но нам это удалось, вся планета живёт как одно целое, при этом жить так никто никого не заставляет. Просто по-другому никто не хочет. Это удаётся очень редко, но нам повезло. Чтобы заселить эту планету, добровольцев должно было быть достаточно много.  Мы бы просто не набрали столько, даже если бы была возможность переселить их сюда.
      - А что, её не было?
      - Нет, мы достаточно далеко.
      - Но ты же здесь.
      - Я – это особый случай.
      - Всё равно странно, переселиться сюда возможности нет, а создать вот это, - я махнула в сторону яйцецветов, - есть.
      - Да, так бывает. То, что кажется проще, невозможно, а может, мы просто не искали лёгких путей.
      - А сколько времени занял этот путь?
      - Сорок лет ушло на создание самого симбиота, а до этого 250 – 300 на подготовку.
      - Всего-то.
      - Да, но до этого тысячелетия ушли на формирование мысли о переселении, поиск подходящей планеты и возможностей это сделать.
      - Да…долго.
      - Не дольше жизни. Триста лет готовился проект в теории, велись расчёты, наблюдения. И сорок лет практических опытов… Знаешь, сколько погибло эмбрионов?
      - Представляю. Но, наверное, тому, кто выжил, ещё тяжелее. Знать, что ты создан искусственно, при ваших-то понятиях. Даже мне жутко, хотя для меня любая жизнь имеет право на жизнь. Знать, что родители отдали тебя для опытов, пусть в виде зиготы и с такими благородными целями… Нет, я бы так не смогла.
      - Да, ему трудно, - Тот присел и посмотрел на долину. По его взгляду мне всё стало ясно.
      - Тот, ведь это ты, - я села рядом и заглянула ему в глаза, - ты удачный результат 40-летнего эксперимента?
      - Многотысячелетнего, так будет точнее. И поэтому я могу быть здесь.
      - А почему ты светишься? – я давно заметила вокруг него светящуюся оболочку толщиной с палец, просто спросить некогда было. Причём она никак не чувствовалась на ощупь. Обычный воздух, только светится, и кстати  очень красиво.
      - Это твоё зрение так меня воспринимает. Видишь ли, я могу быть одновременно не только тут.
      - То есть, ты сейчас ещё где-то? – только всё стало проясняться, и, на тебе.
      - Я сейчас очень во многих местах. Вернее, это для тебя я во многих местах одновременно. Для себя я везде последовательно. Просто пока мы разговариваем, я успеваю отлучаться. Ты не успеваешь этого замечать, но твоё зрение улавливает это движение.
      - Это как если взять палку, быстро её вертеть, будет видно только серый круг.
      - Точно, ты всё правильно поняла.
      - Но как такое возможно?
      - Я думаю, это побочный эффект такого эмбрионального развития. Вот эти малыши могут также. Со временем люди утратят это качество.
      - А когда при эмбриональном развитии оно появляется? Что-то я не заметила, чтобы кто-то из тех детей светился. Хотя самых старших я не видела.
      - Скорее всего, тогда и появляется. После девяти месяцев у ребёнка возникает потребность в самостоятельной жизни, а так как её нет, они ищут другие пути выхода в мир.
      - Ты же раньше говорил, что они и так живут в двух мирах, куда им ещё выходить.
      - Во-первых, я говорил, не в двух, а в нескольких, а во-вторых, они ищут выход в материальный мир. После рождения влияние других миров очень ослабевает, и этот, земной, становится преобладающим. Даже беременные ощущают себя как бы в небесах, после рождения это ощущение проходит. Оно передаётся от ребёнка, который действительно «в небесах».
     - Не знаю, не была.
     - Ничего, всё впереди, - произнес Тот так, как будто меня ждёт нечто сверхъестественное.
     - Так, а куда же ищут выход дети, если «в небесах» им уже надоело.
     - Совершенно верно ты говоришь, надоело. И они настолько уплотняют свою мысль о самостоятельной земной жизни, что получают эту способность быть в нескольких местах сразу. Как ты не замечаешь моего перемещения, так и цветок не замечает того, что иногда внутри его никого нет.
      - Да, у нас так никто не может!
      - Но оно передаётся по наследству, я смотрел следующее поколение людей. Не так выражено, как у этих, но всё же есть.
      - То есть, чтобы так уметь, не обязательно развиваться в яйцецвете?
      - Какое ты слово смешное придумала, яйцецвет! – засмеялся Тот, - нет не обязательно.   
      - Смешно ему, вы сам яйцецвет придумали, это ещё смешнее. Но свойство быть в разных местах ослабевает с каждым поколением?
      - Нет, скорее растворяется в общей массе людей. Сейчас они все такие, следующие один из трёх такой же, один из двух такой, но послабее, третий обычный в твоём понимании. И дальше так же. Это своего рода мутация. Произошла один раз при неестественном  развитии, оказалась полезной и теперь иногда проявляется. С каждым поколением отыскать такого, как я или как эти малыши, становится всё сложнее. Но они есть, их достаточно много. И в твоём времени они есть. Они будут всегда, со временем им придётся прятаться.
      - Зачем?
      - Думаю, ты знаешь, как не нравится массе, когда кто-то от неё отличается?
      - Да уж…
      - Но здесь мы все такие. Малыши не замечают моего свечения, а я их. Зато ты можешь увидеть.
      - А ты не протирал окошечки в самых крупных яйцах? – спросила я.
      - Нет, конечно. Зачем? И не так это просто у самых крупных. Я же не такой ботаник, как ты.
      Нет, никогда он мне не простит того, что я потревожила его детей.
      - Марти, иногда надо просто поверить в то, что видишь или придумать своё. Не пытайся всё потрогать. Я знаю, что говорю. За каждое действие придётся расплачиваться.

      Может из-за моего желания всё потрогать я и полюбила Тота, племянника Цимона. Кошмар, конечно, но жизнь такая интересная штука. И очень дорогая. Нет, не ценой жизни должен изучаться этот мир, расплата будет очень большой. Возможно, сейчас Тот и эти дети расплачиваются за то, что взяли на себя эту ответственность – создавать миры. Расплачиваются одиночеством. А дети в чём виноваты? Сработал закон коллективной мысли? Когда-то на далёкой планете кучка чокнутых учёных подумала: « А что будет, если вот так сделать?» Триста – четыреста лет, и вот вам, готов замечательный результат! Светящийся малыш, управляющий временем и пространством! Ну, как старшенький и первенький, пусть возится с младшенькими. И обрушился снежный ком на эту полянку. Прыгает теперь Тот среди цветных яиц и ждёт вылупления. Я взглянула на него. Он одинок, но он… счастлив этим. Что же его беспокоит?  Картины страшного будущего? Тоска в его взгляде иногда такая проскальзывает, что не передать. Он её скрывает, но я чувствую его как себя. Чувствую, но, к сожалению, не понимаю. И не знаю, чем помочь. Странно, что он не вышел из-под контроля чокнутых учёных. Похоже, что этому Тоту, как и моему, в своё время хорошо промыли мозги. А ведь они тоже фанатики, только создающие, а не разрушающие.
      Я опять подошла к недавно родившемуся ребёнку. Как только он начинал недовольно кряхтеть или шевелиться, листья под ним тоже начинали шевелиться, как бы стараясь уложить его поудобнее и подвинуть к стенкам с соком. Я подняла часть «скорлупы» золотисто-жёлтого цвета.
      - А от чего зависит цвет яйца?
      - Ни от чего. Это цвета, доставшиеся растениям от диких предков с нашей планеты. Возможно, они влияют каким-либо образом на детей, но специально они не подбирались.
      - А все оттенки диких цветов есть здесь?
      - Да, все.
      - Ты понаблюдай, цвет точно как-то влияет, светнески, помню, про цвета много рассказывали. На настроение, говорили, цвет влияет.
      - Вот, а ты ходишь в белом с серым всю жизнь и удивляешься, что так скучно.
      - Гербарий не хочу делать, чтобы краску добыть, - возмутилась я.
      - Да я знаю, шучу... Растение делает всё – кормит, моет, спать укладывает, - заговорил Тот, - оно не может только одного.
      - Дать родительскую любовь, - договорила я за него, - можно я вытащу его, ведь больше его никто никогда не возьмёт на руки.
      - Возьми, только осторожно, пуповина засохнет через несколько дней, сейчас она ему уже почти не нужна, но если ты её случайно разорвёшь, потревожишь ребёнка.
      - Конечно, я буду осторожна, у меня сестрёнка на десять лет младше, я знаю, как с ними обращаться, - я говорила так, как будто доказывала что-то ему, а почему, не знаю, - только сейчас вспомнила, что обещала маме прийти сегодня поиграть с Ланной, так сестру зовут.
      - Успеешь, не волнуйся,- сказал Тот. Последнее время он перестал дожидаться, пока я озвучу свои мысли.
      Я осторожно вытащила малыша из его домика. Малыш оказался девочкой. Она не спала и внимательно меня разглядывала, что было очень странно для только что родившегося ребёнка, хоть он и старше обычного новорожденного на три-четыре месяца. Минуту мы наверное, просто смотрели друг на друга. Потом я заметила, что свет от неё ярче, чем от Тота, хотя и очень тоненький. Я спросила об этом.
      - Такие малыши ещё не очень пользуются своей способностью быть в других местах. Основная их задача – быть здесь и сейчас. Но когда они начинают перемещаться, я слежу, чтобы их никуда надолго не занесло.
      - Ты для этого с ними?
      - Не только, ещё когда засыхает цветок, кто-то должен за ними ухаживать, потом учить необходимым в жизни вещам и главное – объяснить им их предназначение. Последнее, пожалуй, самое сложное.
      - Почему? Плодитесь и размножайтесь, что сложного?
      - Это надо сказать так, чтобы они это поняли. Мне моё-то предназначение иногда покою не даёт. Хочется чего-то своего, а не только долг выполнять. Я тоже человек, пусть и не совсем нормальный.
      - Это тебе сейчас тяжело и одиноко, а когда они подрастут, когда заселят всю Землю, ты увидишь результат своей работы, тебе станет легче. Ты будешь знать, что сделал что-то великое. Разве этого мало?
      - Результат может быть разным, - он начинал напоминать мне моего Тота с этой страдальческой задумчивостью.
      - Вот и старайся, чтобы он был хорошим и радовал тебя, а не огорчал. Тем более, всё для этого есть. Смотри, какая прелесть, - я всё ещё держала девочку на руках, - не сомневайся в себе, плохой результат невозможен.
      - Ты так думаешь?
     Он со мной советуется?
     - Ну, конечно. Тем более, ты же можешь заглянуть в будущее и убедиться в этом.
     - В том то и дело, что я туда заглядывал.
     - И что?
     - Ничего. Я могу видеть точно только своё будущее. А эти дети и их потомки свободны. Они могут всё, как хорошее, так и плохое. Возможности равны, я один не на что не могу повлиять. Ты же сама говорила, что здесь солнечно, а у вас  уже облачно. А ведь твоё будущее от этого совсем недалеко. Дальше может быть хуже, могут появиться те самые фанатики.
     - И начнут жрать зверей и людей. А сделать что-то можно?
     - Всегда можно что-то сделать. Вопрос в другом, нужно ли?
     - Тебя не поймёшь! От меня то что требуется?
     - Милая смешная Марти! От тебя ничего. Ты как раз полностью соответствуешь своему предназначению и не отходишь от него ни на шаг. Ни от какого твоего действия мир точно не становится хуже. Но одна просьба к тебе у меня есть.
     - Какая?
     - Перед тем как ты вернёшь девочку на место, дай ей имя. Пусть хоть у одного из этих детей будет не только папа, но и мама.
      Я посмотрела на малышку и почему-то сказала не задумываясь:
     - Я назову её Молния. И пусть она будет такой же как это явление природы, непредсказуемой, пугающей и прекрасной.
     - Хорошо, Марти.
     Я вернула ребёнка в «яйцо». Странная тоска охватила меня. Я первый раз задумалась, почему за два года у меня не появилось детей. Возможно, я просто не готова. Вот так, как он, с ними возиться. Это страшная ответственность. Но ведь мне будет намного проще. Может, правы все, кто не одобрял наш ранний союз. Мы сами ещё дети, и я, и Тот. Объединят ли нас наши дети, или станет только хуже? Ведь рано или поздно они всё равно появятся. Мне больше не хотелось ни о чём думать.
     - Тот, пойдём отсюда, к лесу. Покажешь местные красоты, - тихо сказала я, - я очень устала.
     - Пойдём, Марти.

    Мы долго шли молча. Поляна осталась позади, началось мелькание берёзок и прочей растительности. Потихоньку это прогнало усталые мысли. Молчать больше не хотелось. Всё-таки парень из другого времени это не подружка с соседнего поместья. Кто знает, когда мы ещё увидимся и увидимся ли вообще. А парень к тому же умный и ситуация не обычная, узнать хотелось больше. И просто хотелось быть рядом с ним как можно дольше.
      - Тот, помнишь, ты говорил, что в моём времени  теперь не растут берёзы? А они, что, когда-то росли?
      - Росли, как видишь.
      - А, ну да, всё время забываю, что я в прошлом.
      - Территория, на которой ты живёшь, была вся в этих деревьях. Вообще, территориально мы не очень далеко от того места, где живёшь ты.
      - По времени зато не близко.
      - Это кому как. По мне, так совсем рядом.
      - Но куда делись берёзы?
      - Их уничтожили и совсем незадолго до твоего рождения.
      - Зачем?! – я не могла понять, как можно даже подумать о том, чтобы уничтожить такое дерево, - И почему ты так спокойно говоришь об этом?
      - А я думал, ты спросишь: «Кто?!» и пойдёшь с ним разбираться, - Тот улыбнулся.
      - Это само собой.
      - Не беспокойся, они уже умерли. Остались, правда, их потомки.
      - И где они?
      - Ну, один из них сходит с ума в башне, и из-за него ты здесь, а другой сейчас с нами.
      Я не очень тогда обратила внимание на «другого, который с нами». Никто не имеет права ничего наговаривать на моего мужа, даже его очень умный и милый двойник.
      - Тот не такой. Он никогда бы не сделал такого, - возмущенно сказала я, - Полностью уничтожить весь вид…
      - Я же не сказал, что это он лично. Он просто их потомок. Потомок тех, кто совершил ошибку. Поэтому тебе надо знать причину и не допустить повторения ошибки, а месть – дело не очень-то благодарное.
      - Я не собираюсь никому мстить, принимаешь меня непонятно за кого. Просто стало интересно, кому больше всех надо было и для чего.
      - Я знаю, Марти, не обижайся. Посмотри внимательно на это дерево, что в нём особенного? – Тот показал на ближайшую берёзу.
      Я посмотрела.
      - Белое с чёрными пятнами.
      - Это основное, что бросается в глаза?
      - Думаю, да. Да, это основное.
      - Это основное для вашей местности и других подобных территорий, где условия позволяют расти этому дереву. Вы, взглянув на это дерево, вспоминаете смысл миросотворения, даже не задумываясь о нём. Это дерево -  код к информации о смысле существования. Таких растений много, более того, каждое растение что-то в себе несёт, но для твоей местности это дерево – основное.
      - И что оно несёт, кроме многих полезных свойств, как у любого растения и красивого белого с чёрным ствола?
      - Подумай, я подожду.
      Я уселась напротив берёзы. «Подумай! Трудно сказать, что ли?» Буду думать. За всю жизнь столько не думала, как за сегодня. Итак, ствол белый с чёрным, высота в три моих роста, это молодое дерево, думаю, оно вырастет выше. Да, я вспомнила, в лесу я видела значительно выше. Явно не ядовито ни в каком применении, листья легко срываются и густые, значит съедобны, запах от них смолистый, то есть когда они были почками, им цены нет. Растёт быстро, это я заметила при перелистывании времени, значит предполагается интенсивное использование; возможно весной интенсивное сокодвижение, ветки по сравнению со стволом тонкие и… Кора красивая… и успокаивает… Оно зовёт домой, где бы не находился. Это – дерево-напоминание!
      Я открыла глаза и посмотрела на Тота. Он, всё так же улыбаясь, смотрел на меня.
      - О чём оно должно нам напоминать? – я была уверенна, что он слышал все мои мысли.
      - Таким как ты, Марти, что мир белый с чёрным, таким, как дядя Тота, что он не чёрный с белым.
      - А таким, как Тот?
      - Что есть Марти.
      - Что-то я перестаю понимать тебя.
      - Ты устала, Марти, день у тебя длинный был.
      - Да уж, сколько там лет он длился?
      - Неважно. Я подскажу тебе. Представь себе абсолютно белый ствол…
      Я взглянула на берёзу и тут же опять на Тота.
      - Ну как? – как-то хитро спросил он.
      - Я бы его сама разрисовала.
      - Как?
      - Кисточкой и так же.
      - Теперь понимаешь? Мир без чёрного не знал бы, что он белый, он бы просто жил и ждал своего часа. И в любом белом мире найдётся Марти, которая возьмёт кисточку и покажет миру, что он белый.
      - С чёрными пятнами.
      - Контраст – это основное, что держит душу и мозг в рабочем состоянии. Да и телу несильные встряски полезны, но это ты знаешь, поголодать там, помёрзнуть, из дома уйти на несколько дней одной, чтоб страшно было.
      - Да, но как потом приятно поесть, согреться и поспать дома.
      - К сожалению, в далёком-недалёком будущем люди могут начать перебарщивать с контрастами.
      - Неужели это всё так важно? Мне бы и в голову не пришло, что за этими пятнышками спрятана такая информация.
      - Эту информацию тем, которым, как ты говоришь, больше всех надо, нужно было спрятать. А как, если напоминание о ней растёт на каждом шагу? Только полным уничтожением вида.
      - Это жестоко. Такое красивое дерево.
      - Глядя на него, ты свободна в выборе, а это невыгодно тем, кому нужны рабы.
      - Зачем кому-то рабы? Слово знакомое, рабы… работать…кто это такие?
      - Те, кто работает за тех, на кого работает. Цели разные. Чтобы самим не обеспечивать свою жизнь или удовлетворить своё чувство власти. Бывают и другие, от простого любопытства посмотреть, что будет, до серьёзных проблем с психикой. В твоём времени нет психически больных людей, тебе трудно это представить. Но это самое страшное, когда ненормальные люди получают какое-либо преимущество перед другими. Дядей Тота пока движет простое любопытство.
      - И ради этого столько проблем и возни. А не проще ли сделать так, чтобы всем всего хватало и…, - я не успела договорить.
      - Не проще, прости, что перебиваю, но ты сейчас хочешь предложить то, что в дальнейшем назовут очень многими названиями. У вас уже есть термин «райская жизнь»?
      - Да, появился совсем недавно. Солнце светит, птицы поют, яблоки на ветках, Тот рядом и есть не хочется, главное выть на площади, - с иронией сказала я.
      - Ты хорошо уловила смысл, в отличие от многих других. В раю не надо ничего делать, и такое общество быстро ослабнет.
      - Почему?
      - Ты любишь клубнику?
      - Конечно,  а при чём тут это?
      - Представь, что ты можешь есть её круглый год в неограниченных количествах. Ты обожаешь клубнику и находишься в так называемом клубничном раю. Ягоды лежат повсюду, за ними не надо ухаживать, просто бери и ешь. Как ты думаешь, что будет?
      - Наемся, а потом не буду обращать внимания. С клубникой такого не бывает, но зато с яблоками бывает раз в несколько лет.
      - И то, весной запасы этих яблок заканчиваются, и к осени ты их опять ждёшь. Это временный яблочный рай. А если всё и сразу и легко даётся, да ещё и в больших количествах, это быстро перестаёшь ценить. А если это ещё и навсегда, оно начнёт раздражать.
      - Но бывают неурожайные годы…
      - И ты можешь заметить что-то кроме клубники или яблок. Улавливаешь? Только недостаток чего-то позволяет тебе оглянуться и возможно заметить что-то более важное. Если небо постоянно безоблачно, солнце спалит тебя. Мир, в котором нет проблем, долго не живёт, по крайней мере, самостоятельно. У таких миров всё хорошо, им незачем развиваться.
      - Но они даже не знают, что у них всё хорошо и начинают придумывать себе проблемы.
      - И тогда появляется Марти.
      - С кисточкой…
      - Да, похожие на тебя появлялись даже на экспериментальных планетах, где райская жизнь поддерживалась искусственно умными существами.
      - Моё предназначение – создавать проблемы? – мне вдруг стало грустно. Какая-то странная энергетика коснулась меня, как будто сейчас надо будет отдать что-то очень дорогое, а не отдать не можешь.
      Тот посмотрел мне в глаза, рукой погладил волосы.
     - Твоё предназначение – их решать, ну а чтоб было что решать…
 Я рассмеялась.
     - Какой ты …классный!
     - На самом деле проблемы вокруг тебя придумывают другие, но ты их к этому толкаешь. Тут главное не перебрать, чтобы мир не стал одной большой проблемой. Полностью чёрный ствол тоже не очень, согласись?
     - Лучше уж белый.
     - Долго он белым не будет. Для тебя важно, когда вокруг тебя, с твоего же разрешения, другие начинают рисовать пятнышки, не давать им закрасить весь ствол. Чёрным он тоже долго не проживёт, его просто придётся спилить.
     Мы подходили к холму, с которого я первый раз увидела цветную полянку. Понимая, что скоро придётся возвращаться, я остановилась.

      - Тот, ответь, пожалуйста, на один вопрос, - я вдруг вспомнила, с чего вообще всё это началось. Возможно, проблемы с Тотом тоже придуманы мною.
      - Конечно, отвечу.
      - Тот, который остался в будущем, мой муж, он ведёт себя очень странно. Всё больше времени проводит в башне. Такое ощущение, что ему там интересно. Он пошёл туда из-за дяди. Раньше приходил и говорил о том, что это бред какой-то, а не работа. Они сделали огромный колокол, повесили на втором этаже этой башни. Столько металла потратили, а ведь в селении его не хватает. Вроде как дядька его работает над каким-то важным проектом, попросил помочь. Создателя они вызывают, правда, не знают, зачем. Раньше Тот смеялся: «Перевели металл, камень, дерево, место под общую площадь для собраний расширили вокруг этой башни, а теперь просят: Создатель, появись, подскажи, где материалы взять для новых домов».
      - Стандартная ситуация, - сказал Тот, улыбаясь.
      - Так вот, - я продолжала, - теперь он  домой какой-то задумчивый приходит, дела в поместье почти все на мне, а он сидит, размышляет, утром опять в эту башню. И главное, народ идёт к ним на службы, они это так назвали. Неясно только, кто кому служит. По-моему, все они служат его дядьке. Мутный он какой-то. Мне редко кто не нравится ни с какой стороны. Так вот этот весь производит отталкивающее впечатление, и, кстати, это взаимно.
      - Неужели Марти кто-то не любит. Это невозможно, - с иронией сказал Тот.
      - Ну вот нашёлся такой типчик. И главное, этому типчику все несут в башню кто что. Кто еду, кто одежду, посуду. Всё, что нужно для жизни, ему вообще можно не работать.
      - Очень стандартная ситуация, - опять повторил Тот.
      - А мой Тот становится, как это стадо. Ну не мог он отупеть просто от разговоров. Что-то тут нечисто. Ядами его не могли поить, я бы сразу это поняла. Даже если яд незнакомый, у многих очень схожи признаки отравления. Но какое-то явное воздействие на психику я вижу. Не сходят люди сами по себе с ума, да ещё так массово.
      - А во время служб ты была в башне или хотя бы на площади?
      - Была один раз в башне, один на площади и оба раза не могла досидеть до конца. Уходила к Дубу. Не выдерживают мои нервы такого маразма.
      - Защита сработала.
      - Защита от чего?
      - Защита в человеке только одна – от вымирания, но у многих любопытство и лень сильнее этой защиты. Понимаешь? Сначала люди приходили туда из интереса. Появилось что-то новенькое, есть повод собраться, поговорить. Единицы действительно верили в то, что это поможет решить их проблемы. Многие приходили и так же, как твой Тот, вначале плевались, осуждали. Кто просто смеялся и приходил побездельничать.
      - Любопытство и лень..., - задумчиво сказала я.
      - Да, но постепенно их сознание изменилось. Теперь уже наоборот, единицы остались при своём мнении, а другие искренне верят в то, что их жизнь наладится от того, что они там кривляются. Кстати, те, у кого оказалась устойчивая психика, приходят туда, чтобы понаблюдать и подумать, как можно использовать остальное стадо в своих интересах, про рабов помнишь? Ты не относишься ни к тем, ни к другим.
      - Ты сказал «устойчивая психика». Устойчивая к чему? Как нормальные люди стали тупым управляемым стадом, и Тот вместе с ними?
      - Постарайся воспроизвести звуки колокола в своей памяти.
      Я закрыла глаза… Мне почему-то вспомнился день, когда я была не в башне, а на площади. Я пришла только потому, что Тот попросил. Думал, я оценю его работу. Я оценила, но не так, как он хотел. Ритмичная мелодия чётко звучала в моём мозгу. Звуки сами по себе красивые, но они настолько монотонны, что воображение начинает рисовать довольно мрачные картины.
      - Это мелодия страха, - услышала я голос Тота.
      Я продолжала воспроизводить тот день в памяти. Люди начали петь. Без слов. Они как будто копировали звуки колокола своими голосами. Голоса красивые, в нашем поселении хорошо поют. Это немного скрашивало звуки колокола. Вообще колокол и голоса вместе можно было слушать. Что-то даже в этом было. Что-то дико торжественное и… обречённое. Но когда толпа начала раскачиваться из стороны в сторону все как один, в такт музыке и синхронно до ужаса, мои нервы не выдержали. Я посмотрела в окно башни, где стоял Тот и дёргал за верёвку. На его лице было выражение тупого блаженства. Я резко развернулась и быстро пошла с поляны. Видимо, это подействовало на Тота, он на секунду сбился с ритма (Ура, я ещё что-то для него значу!). Толпа тоже замолчала. Все смотрели мне вслед. На самом краю поляны я обернулась и у башни увидела ещё один взгляд. Это был Цимон, дядя Тота. Странно, но он не был недоволен. Удивлён, возможно, но не сильно. Как будто подтвердил для себя то, что и так знал. Как если взять глиняный кувшин, уронить на пол и убедиться в том, что он разобьётся. Будет грустно от мысли, что кувшины разбиваются, но так как другого не ожидаешь, то это примешь без трагедии. Во взгляде Цимона было такое же чувство. Зато я тогда первый раз испытала это отвратительное чувство, которое потом назовут ненавистью. Обиднее всего было то, что я сорвала его службу, а его это нисколько не задело. Обидно и странно. А ещё я тогда подумала, зачем этому балбесу эта шапка с ушами, на улице ведь тепло?..
      …Открыв глаза, я посмотрела на Тота.
      - И что ты мне скажешь, если я тебе не буду подсказывать? – спросил он.
      - Всё дело в музыке, я уверенна в этом. Ты говорил про мелодию страха.
      - Да. Определённый ритм вызывает в мозгу людей картины страха за своё будущее, даже если у них в данный момент всё хорошо. Они интуитивно находят противовес – начинают петь в том же ритме, чтобы страх исчез. Избавление от страха вводит их в состояние определённой эйфории, и в дальнейшем они свяжут это состояние с башней, местом, Цимоном и будут тянуться сюда как только у них появится малейшая, даже чисто бытовая проблема. Это не приносит решение проблемы (скорее наоборот, её даже не пытаются решить), но даёт ощущение счастья. Так и получилось с населением твоей деревни.
      - Вот уж точно девиз моего времени: «Хочешь решить проблему- сначала её придумай».
      - Этот девиз подходит не только к твоему времени, а к очень многим эпохам, - улыбнулся Тот.
      - Знаешь, я ещё до совместной жизни с Тотом пробовала некоторые грибы и ягоды. Они считаются ядовитыми, но не смертельно ядовитые. От них очень улучшается настроение. Когда я и Тот обустраивали свой участок, у нас было много проблем. Приятных проблем, но мы были почти дети и зверски уставали. Мы всё делали сами, если необходима была помощь, мы оплачивали её другими делами даже сверх положенного. (Хотя меня всё равно называют бездельницей. Внешне всё выглядит так, как будто это всё Тот старается). Даже от родственников мы никак не зависели. Планы были детские и грандиозные, и реальность просто не успевала отражать наши задумки. Сейчас я это понимаю, за два года мы не сделали и половины того, что хотели сделать за полгода. Но мы спешили на случай, если появятся дети. Хотя ничего страшного не произошло бы, просто было бы немного тяжелее. Но тогда хотелось всё и сразу. Естественно так не получалось, мы начали разочаровываться и срываться друг на друге. И тогда я стала готовить ядовитый отвар. Он невкусный, но хорошо расслабляет и даёт ощущение уверенности и спокойствия. Правда наутро ломит все кости, даже если не передозировать, а перепьёшь – вообще целый день не работник. Наступает обычное отравление. Но иногда, когда мы сильно уставали, мы шли на эти жертвы. Выпивали вечером зелье, несколько часов были самые счастливые в мире, возвращали себе уверенность в том, что вместе можем всё. Потом засыпали быстро и крепко, а на следующий день мучались от ломки. Правда и это в каком-то смысле шло нам на пользу, так как  в это время из всех наших планов было только одно – как бы дожить до того момента, когда действие отравы закончится. Потом мы правда поняли, что мы так себе организм можем повредить и нашли другое решение проблемы. Перестали доказывать остальным, что всё можем, думать и делать стали по возможностям и больше времени уделять друг другу, подробности рассказывать не буду.
      - Не надо, и так понятно, как вы там поместье обустраиваете, - засмеялся Тот, - Вы это поняли быстро, так как знали, что к чему. А здесь быстрых побочных эффектов нет. Ну кто подумает, что красивая музыка, хоть и страшноватая, может чем-то повредить?
      - Это поэтому дядька в ушанке, чтобы свою красивую музыку не слышать?
      - Эта шапка имеет сложную конструкцию. Это с виду она обычная. Он хитрый, знает как защититься. А то постоянно на чокнутых смотреть, самому таким стать можно.
      - По моему, он уже того!
      - Не злись, Марти.
      - Не могу, надо что-то делать.
      - Отпусти ситуацию и всё само собой наладится.
      - Твоё спокойствие иногда раздражает.
      - Знаю, но иногда приходится тысячелетиями чего-то ждать, хочешь – не хочешь, а станешь спокойным.
      - Да, конечно ты прав, - я вспомнила про его предназначение, рождение, переселение сюда, на Землю, возможность всё наблюдать со стороны.
      Мне почему-то стало его жалко, но легче не стало.
     - Ты прав, но делать что-то надо!
     - Милая ты моя, Марти! Даже спорить с тобой не буду. Ты и так много делаешь. Кстати о музыке, она может сводить с ума, а может и наоборот. Это как с растениями, есть ядовитые, а есть лекарственные.
     - Ты предлагаешь спеть для него? В растениях я хоть что-то понимаю, а в музыке не очень.
     - Приготовь для него зелье, возвращающее разум. Хотя спеть было бы эффективнее, а заодно и станцевать.
     - Всё тебе смешно. Приготовлю зелье и с песнями и плясками преподнесу ему. Буду петь мелодию радости. Психобашня будет у нас дома. Но мне то муж нужен, помощник, друг, а не управляемый балбес.
     - Даже если управлять им будешь только ты?
     - Даже если  только я. Значит он слабый, я не буду чувствовать надёжности. В любой момент он опять поддастся чужому влиянию.
     - Тогда дай ему идти своим путём. Тот не глупый, рано или поздно и у него сработает защита.
     - Рано или поздно?
     - Поверь, у вас всё наладится.
     И как это ему удаётся так убеждать. Мне не хотелось ждать, когда это у нас там всё наладится, но я поняла, что если он так сказал, то так и будет. Захотелось что-то сделать для него, но я не знала что.
      - Если бы дома не ждали, осталась бы здесь с тобой, - сказала я, наивно думая, что поддержу его этой фразой.
     Теперь почему-то он загрустил и даже отвернулся.
      - Ты чего? – я подошла к нему.
      - Ничего, Марти, ничего.
      - Покажи мне ещё что-нибудь.
      - А что ты хочешь увидеть?
      - Что будет с нами дальше.
      - С тобой и Тотом?
      - Нет, с нами вообще. С планетой, которую ты заселил. Через много тысячелетий.
      - Я не знаю, надо ли.
      - Почему? Конечно надо!
      - Не всё так… безоблачно. На бессмысленное уничтожение растений ты прореагировала возмущением, от разговоров про «гербарии» чуть не потеряла сознание. Это нормальная реакция здорового организма. Но бывает человечество захватывает массовый вирус безумия.
      - Это всего лишь показатель того, что человечество изначально не безумно, и в дальнейшем выработается иммунитет к вирусу.
      - Но во время болезни оно творит ужасные вещи.
      - Тот, пожалуйста, я буду равнодушной, по крайней мере, постараюсь. Тем более ты обещал в самом начале нашей встречи показать ужастики. И ты же сказал, что человек ко всему привыкает. Плохо мне не станет. И слово ещё такое страшное произнёс, не помню…
      - Война… Ну хорошо, хотя ничего хорошего.
     Мы отправились в будущее. Он всего лишь показывал отдельные эпизоды, людей, как видных, так и простых. Но общий дух эпохи сразу чувствовался. Я думаю, он выбирал самые щадящие для меня картинки, поскольку даже по ним я поняла, что могут быть более ужасные. Я смотрела на то, что люди творят друг с другом и с планетой и бессмысленная вырубка берёз казалась мне мелкой шалостью, но ведь с подобных шалостей всё и начиналось и доходило до убийства детей, о котором говорил Тот.
      Когда мы вернулись, я не могла ничего говорить. Нет, плохо мне не было, воображением можно управлять, а может и тут сработала защита, как от страшной музыки. Я просто не знала, чем могу помочь Тоту. Я присела и смотрела в одну точку. Тот  заговорил первым.
      - Марти, всё хорошо?
     Я очнулась.
     - Да, всё нормально. Я же обещала, что буду равнодушной. Не понимаю, чего ты боялся? В конце концов, это далёкое будущее, я к тому времени умру.
     - Вот этого я и боялся. Что ты откажешься жить.
     - Тот, я не отказываюсь жить! – видно я чего-то не поняла.
     Вообще, всё это время, до этого момента, мысли о «возможном страшном будущем» очень быстро покидали меня. Я действительно чего-то недопонимала и на все попытки Тота что-то объяснить реагировала лишь кратковременным впаданием  в ступор. Может, организм просто отбрасывал страшную информацию, не давал думать о ней, чтоб воображение не убило, ждал, пока выработается привычка. Срабатывала защита.

     - Не всё так просто, Марти. Есть такая вещь, как реинкарнация. Довольно сложная штука. В общем, у тебя после смерти есть возможность возвращаться туда, куда ты хочешь; хотя часто возвращаются туда, куда получается. А если ты не хочешь возвращаться, то останешься в несуществующем пространстве.
      - Если оно не существует, как я в нём останусь?
      - Даже и не пытайся это понять. Я пробовал много раз, бесполезно. Это выше даже моего восприятия.
      - А откуда ты о нём знаешь?
      - Ты видела бурлящие озёра в семи днях пути от вашего селения?
      - Конечно видела. Чего я только не видела во время своих путешествий!
      - Так вот. Я во время своих «путешествий»  тоже видел не мало. Ты ныряла в эти озёра?
      - Нет, я что ненормальная! К ним подходишь с трудом. Да и не озёра это…
      - Это лава. Та в неё не ныряла, но кидала туда камни.
      - Да, и они тут же плавились.
      - Я сам не был в том пространстве, но видел как туда попадали другие.
      - И плавились? – я хихикнула.
      - Можно и так сказать. Ты знаешь, что в лаву нельзя, хотя сама там не была. Я тоже не был в том пространстве, но знаю, что туда нельзя.
      - Но ведь лава и пространство, даже пусть с таким названием – «несуществующее» всё-таки разные вещи. Нырни я в лаву, я просто умру, причём не очень приятной и красивой смертью. Но после смерти человек уже мёртвый, куда уж дальше.
      - Есть несколько этапов смерти. Физическая для биологических объектов естественна. Организм с годами изнашивается. Сменить тело становится проще, чем постоянно «латать в нём дыры». Хотя и тут есть исключения. Но есть и другая смерть. После смерти биологического тела человек сохраняет всю память о прошлой жизни. Эта память очень влияет на поступки и события в следующей жизни, даже если вновь рождённый человек ничего не помнит. И если от такой «светлой» памяти он сильно устал, он может отказаться от неё после смерти. И тогда он попадает в несуществующее пространство.
      - Надолго?
      - Трудно сказать. Оно же несуществующее. А время вообще понятие относительное. Но там происходит полное обнуление памяти и растворение в одном целом.
      - Одно Целое Несуществующее Пространство… звучит.
      - Абсолют – так проще.
      - Да… - задумалась я, - но всё-таки, посидел человек в этом пространстве, растворился, отдохнул, забыл всё плохое… Вернуться то можно?
      - Оттуда постоянно возвращаются, но уже не те, кто туда приходит. Первородные души. Ты, кстати, одна из них. «Родилась» чуть позже меня, на несколько миллионов лет. Что там люди! Целые миры туда попадают! Даже и следа в истории не остаётся. Бесполезно, неудачно созданная вселенная или уставшая душа – всё в это бурлящее озеро. Но там бывают и очень удачные творения. Эдакая фабрика создания и смерти.
      - Я всё поняла, Тот.
      - Ты и эта планета – очень удачные творения. Если ты туда попадёшь, такая удачная индивидуальность, как Марти, исчезнет. Физической жизнью нужно дорожить по этой же причине. Любой жизнью. Но нельзя путать понятия «дорожить» и «бояться». Бояться потерь не нужно. Даже потери жизни.
      - Это я ещё от стариков слышала: «Два раза не умирают».
      - Так же и там. Если у тебя обнулится память, ты этого даже не поймёшь, и трагедии в этом нет ни для кого, ни для тебя, ни для Абсолюта, но мне будет очень грустно. Я то туда пока не собираюсь. На своей планете я уже много раз рождался и умирал, уже научился помнить прожитые жизни, багаж большой, терять жалко, хотя и трудно. Поэтому старайся прожить свои жизни долго, счастливо и красиво, чтоб вспоминать о них было приятно. И даже если что-то сделаешь, что хочется забыть, вспоминай почаще то, чего забывать не хочется ни за что на свете. Когда научишься помнить прежнюю жизнь в следующей не интуитивно, а в деталях, как ты сейчас помнишь вчерашний день, станет легче. Правда, там появятся новые сложности, но и жить интереснее.
      - Обещаю, Тот.
      - Рано обещаешь. Я ещё не всё сказал, - он замолчал.
      - Ну и что опять за ужасы ты хочешь мне поведать? – его осторожность начала меня раздражать.               
      - Говори, я же всё-таки очень удачное сочетание папы с мамой, индивидуальность Марти, испугать меня можно, это я правда только сегодня в будущем узнала, но ненадолго. Я уже отошла от нашего путешествия, можно пугать дальше.
      - Тебе предстоит жить в этом будущем. В других обличиях, но с сегодняшним сознанием. Жить и смотреть на всё это, и почти не иметь возможности что-то изменить. По крайней мере за одну жизнь ты не заметишь, что что-то меняешь к лучшему. А ещё ты – отражение этой планеты. Пока жива Земля, жива Марти, и наоборот. Надоело Марти здесь, хочется в другой мир, Земле каюк. Довели люди планету, всемирная катастрофа, у Марти нервы сдали, она в Абсолют, Земля туда же. Не сдали нервы, значит, эта песня хороша, начинай сначала. Живём, смотрим, наблюдаем, как люди грызутся, и пытаемся выжить, как и планета. Меняем тела по старости или по причине несовместимых с жизнью повреждений (и такое будет), и ищем своё предназначение, вспоминаем прошлые жизни, сопоставляем, пытаемся объяснить другим. Понимания не находим, отчаиваемся…
     - Что? Всё так мрачно? Может, не отчаиваемся.
     - Может. И живём дальше. Ищем, где-то находим, где-то теряем. Твоё тело отражает состояние планеты.
     - И наоборот.
     - Совершенно верно. Где-то война – у тебя депрессия, загрязнения вредными веществами – у тебя отравление без причины, общий психоз человечества – ты падаешь в обмороки на ровном месте и так дальше. Бесконечный список. Каждая смерть невинных детей, да и взрослых тоже, нерациональное использование природы, болезни и войны даже в отдалённых регионах наносят удар по твоему биополю. А ты ничего не можешь поделать. Ты всего лишь отражение этого мира. Но с другой стороны, этот мир – твоё отражение. И как долго вы протянете – зависит от тебя, от того, насколько долго хватит энергии твоей души. Ну и от меня чуть-чуть.
      - А от тебя как? – мне было жутко, в моём голосе чувствовалась надежда, что он меня не бросит в этом ужасном будущем.
      - Я предоставляю тебе выбор. Ты можешь вернуться в своё время. Нашу встречу забыть, прожить вместе с Тотом долго и счастливо. Ты уже много сделала, помогла мне выбрать поляну, кое-что дала понять для себя лично, я благодарен тебе. Ты проснёшься у Дуба бодрой и в хорошем настроении, помнить ничего не будешь, а я тебя больше никогда не потревожу.
      - А зачем я тогда тебе?
      - С тобой вероятность не допустить все те ужасы, что ты видела и не видела, увеличивается. Моя сила действует только в пределах данного мне задания. В том мире, в жестоком, ты намного сильнее меня. Вопрос в том, насколько тебя хватит. Если энергия твоей души иссякнет, Земля погибнет тоже, безвозвратно.
      - А моя жизнь, и жизнь Тота? Если я не соглашусь.
      - Пройдёт замечательно независимо от твоего решения. Все ваши отношения наладятся. Будете обычной семьёй, полностью соответствующей эпохе.
      - А после смерти?
      - Обо мне ты забудешь навсегда. Умрёшь, родишься в теле своих правнуков, встретишь Тота, который точно так же вернётся и…
      - Эта песня хороша, начинай сначала. Такой же Абсолют. Ничего не помню и никто меня не тревожит. Даже хуже. Я с ума сойду.
      - Да, верно. Для разнообразия выйдешь замуж за нелюбимого или из своих трав сделаешь страшный яд и испытаешь на ком-нибудь из ближних, или вообще родишься на другой планете, и войны будут межпланетные, а там недалеко и до полного обнуления памяти и опять…
      - Ну хватит уже, не смешно.
      - А я и не смеюсь. Просто, когда не понимаешь, что к чему, пережить кошмары проще.
      - А останусь ли я при этом собой? Или прямо сейчас ты мне предлагаешь обнулить память для моего же блага. Тоже мне – выбор он предоставил. Счастливая дубина или сознающее все ужасы отражение действительности.
      - Я хочу попытаться сделать счастливое сознающее отражение действительности.
      - Я обещаю!
      - Ты подумала?
      - Ну вот чего ты издеваешься? Ты же чувствуешь моё состояние. Неужели во мне есть сомнения?
      - Нет. Это я так спросил, в надежде – вдруг передумаешь.
      - Я думала, ты не бросишь меня в том времени, а ты оказывается просто не хочешь меня туда бросать. Предлагать не надо было, я же Марти,  я смогу. Да, я обещаю быть с тобой, чтобы не было. Обещаю помнить своё обещание. Обещаю вспомнить, если забуду.
      - Спасибо, Марти.
      - За что?
      - За то, что ты удачная индивидуальность. Дай я тебя обниму.
      Я смотрела через его плечо на то, как жук побольше доедал того, который поменьше. А третий рядом занимался вообще своими делами и тех даже не замечал. «Очень совершенный мир в целом, и сколько в нём страданий для каждого». Я спросила:
      - А что теперь с нами будет?
      - Ничего.
      - В смысле? – я посмотрела ему в глаза.
      - Ты так же проснёшься под Дубом и будет всё так, как я там дальше рассказывал, с одной лишь разницей. Ты будешь это всё помнить. И меня, и заселение Земли, и своё обещание.
      - Знаешь, кто ты! – я возмутилась, я считала, что теперь от меня потребуются какие-то действия, чтобы не произошло тех кошмаров, которые он мне показывал. А тут, на тебе, просто живи, смотри и осознавай.
      - Я тот, кто должен больше, чем любит. Милая, у нас есть шанс сохранить свободу выбора людей и при этом не приносить огромные жертвы. А ты опять предлагаешь создать райскую жизнь.
      - Свобода выбора – это как у меня только что? Такой у людей выбор?  Знаешь, в этом мире столько недоработок, что жертвы приносить придётся. Заставить их жить красиво, это единственный путь. И в чём будет заключаться моя помощь, просто смотреть и терпеть, и пытаться объяснить. Пока будешь объяснять, они разнесут эту планету на части. По-моему, ты сам не веришь в то, что эти кошмары могут не произойти. Свобода выбора! Вбил себе в голову, что всё будет плохо, и живёшь этим, и всё для этого делаешь!
      - Возможно, - он даже голову на меня не поднял.
      - Прости, Тот. Я не хотела кричать. Ты не такой, чтоб на тебя кричать. Я уже забываю своё обещание. Ты надеешься на какую-то энергию моей души, которая поддержит Землю в трудные времена. Мне, конечно энергии не жалко, да я и понятия не имею, какая тут может быть связь, но допустим, она есть. Но ты даже тут сомневаешься, предлагаешь остаться счастливой дубиной, чтобы мне было легче. Ведь счастливая дубина пойдёт тем же путём, просто понимать его не будет, даже не будет понимать, что вообще есть какой-то путь. Будет просто жить, радоваться и печалиться, не понимая, что радости и печали созданы ею самой. Ты это мне хотел предложить? Я не попаду в Абсолют, просто потому что моя душа не устанет за жизнь, а после трудных жизней будет выбирать жизни попроще? Чем она будет отличаться от души животных, если не будет брать на себя никакой ответственности? А все эти ужасы на Земле всё равно произойдут, а я просто не буду переживать по этому поводу. Но ведь когда я буду жить во время всех этих ужасов, они всё равно коснуться меня, как бы ты не старался меня охранять. Обычная земная физическая жизнь станет страшной и неудавшейся. Ты наверное очень давно живёшь в другой реальности и просто забыл, насколько важна смертному его короткая жизнь.
    - Не забыл, даже не представляешь, как хочется просто красиво прожить земную жизнь. С родителями, любимой, детьми, с мелкими проблемами и радостями, без этого ужасного чувства долга. Твой Тот уже тоже перестаёт ценить то, что имеет.
    - Что же мешает тебе сейчас просто жить, тебе даже легче будет с твоим уровнем осознанности.
    - Легче, это не то слово. Детство прошло давно, играть некогда.
    - Но если не наигрался, может стоит на время забыть про то, что ты взрослый.
    - Я же говорю, чувство долга. Чем выше осознанность, тем острее это чувство. Оно не даст спокойно жить земную жизнь.
    - Я не могу понять, зачем вообще всё это нужно, и в чём собственно свобода выбора, если выбора нет.
      - Я и сам не пойму. Иди ко мне, Марти.
      Я обняла его и тихо спросила:
      - Интересно, а Абсолют понимает?
      - Не дай Бог нам это узнать.
 
    Мы стояли на том холме, откуда начался мой сегодняшний (а может давно вчерашний?) день. Мне не хотелось возвращаться, а может не хотелось расставаться с Тотом. Конечно, там меня ждал почти такой же, но всё-таки совсем другой Тот. Я очень его любила, хотела прожить с ним рядом всю жизнь, родить ему много детей. А здесь была какая-то братская любовь. В детстве мы с соседской девочкой находили цветные камешки и прятали их под корнями деревьев, а ещё у нас был свой тайный язык, чтобы говорить о наших делах при других. И такое это чувство, что только нас двое о чём-то знают, оно такое… объединяющее. Понимание, что ты не один. Здесь было также, здесь было лучше, чем в детстве.
      А там я снова окажусь одна, даже в окружении любящих и совсем не глупых людей.
      - Марти, - сказал Тот. Я подняла на него глаза. Не плакала я только потому, что не умела.
      Вдруг я сказала то, что никак от себя не ожидала, вернее не ожидала, что озвучу эту мысль.
      - Тот, я не хочу обратно, - это было сказано тоном капризного ребёнка, но в конце концов, гори они все эти разговоры о долге ярким пламенем.
      - А как же Тот, и вообще ты не отсюда, ты же из будущего, ты потомок тех, кого ты видела в яйцецветах. Девочка Молния, помнишь, ты её правнучка. Пойми, это очень важно…
      - Придумай что-нибудь, - я не давала ему договорить, настолько сильное было у меня затмение, -  пусть я там трагически погибну, перекинь меня сюда, ты бы смог так сделать, я уверенна. Если тебе твоё чувство долга не даёт быть со мной, то мне то что мешает.
      - То же самое и любовь к Тоту. Ты же любишь его, по-настоящему и больше всего на свете. Это не совсем правильно, но это так. В тебе сейчас говорит одиночество, непонимание с его стороны, но не больше. Это минутное желание, потом пожалеешь, но может быть поздно. Твой Тот ждёт тебя. Ты и здесь из-за него оказалась, вспомни, как и почему мы познакомились. Твоё отчаянье было таким сильным, что я услышал его задолго до твоей жизни. Из-за него. Ты любишь его. Ваш род должен продолжаться.
      - В другой жизни встречусь с ним опять, не сейчас.  Мы же с тобой…
      - Не произноси этих слов, мне тоже тяжело.
      Последнюю фразу он сказал таким ледяным голосом, какого я не ожидала от него никак. Я была немножко в шоке.
     - В другой жизни будем вместе, я обещаю, - сказал он своим обычным ласковым тоном.
 Но мне это уже не было нужно, за секунду он стал таким далёким, что даже думать о том, чтобы остаться в этом чудесном мире сотворения миров, было тяжело. Он прав, я бы пожалела.
      - Я… я хочу домой, - чуть не плача сказала я. Сколько узнала о себе нового за сегодняшний день, хорошо, меня кроме него никто не видит.
      - Ты кое-что забыла.
      Он взял мою руку и вложил в неё мешочек.
      - Это семена берёзы. Помнишь, я обещал? Посади их у себя. Когда-нибудь будет на планете великая страна, это дерево – её символ. Страна эта вытащит мир из страшного кризиса. Собственно для этого я и привёз тебя сюда. Не так много тех, кому можно доверить что-то важное. А самому всё не успеть. Даже мне не успеть. Здесь много семян. Посади их в разных местах. А самое красивое за участком своей подруги, там, где вы собираетесь на танцы. Ты легко узнаешь эту семечку, с виду они все одинаковые, но ты слушай своё сердце. Оно увидит самую красивую. Это дерево будет реинкарнировать, как люди. Для дерева это большой дар, твой Дуб такой же, в этом времени много таких деревьев, думаю, ты их замечала. Я знаю, я наговорил много непонятных для тебя слов: реинкарнация, страна, кризис. Но я не знаю, как по-другому передать всё, что я думаю, чувствую. Ты лучшая, Марти, и…
      - Тот, - я перебила его, иначе бы я разревелась, - Тот, я всё понимаю. И давай постараемся не допустить страны до этого кризиса. У нас получится. Нас же много.
      - Да, много… Трое только на этой территории.
      - А кто третий?
      - Береги берёзу, Марти. И вообще, все растения и все формы жизни. Нет в мире ни одной причины, оправдывающей уничтожение невиновных. И нет ни одного поступка, который нельзя оправдать. Не бывает бесполезных действий и существ.
      - А снег в разгар лета? – улыбнулась я, - Дай хоть обнять тебя на прощанье.
      Тот обнял меня… В небе ярко светило солнце, жужжали пчёлы, а вокруг кружились и падали мне на плечи настоящие снежинки. Мир тоже закружился вокруг меня, я куда-то проваливалась и переставала ощущать реальность.
      Я  последний раз бросила взгляд на поляну, с которой начиналась жизнь всех людей. В лучах заходящего солнца сквозь оболочку цветов я увидела сотни эмбрионов всех возрастов. Казалось, что каждый из них светится намного ярче солнца, каждый смотрел на меня и желал чего-то хорошего. Я видела и разговаривала с каждым в отдельности в одно и то же время. 
      «Люби все формы жизни», - как сквозь сон слышала я.


     Я проснулась оттого, что было холодно. Оказывается, я всё ещё под Дубом. Ну надо же так уснуть! Вечер уже, надеюсь меня никто не ищет. Этот странный сон… Такой реальный! Прошлое, заселение Земли, другой Тот, моё обещание, девочка, которую я держала на руках. Нет, невозможно так чётко всё помнить, если это просто был сон. Что-то было ещё…
      - Марти, ну вот ты где! Как мы сразу не догадались, - услышала я знакомый мамин голос.
      Так меня ищут. Точно, я же с сестрой обещала поиграть. Всё-таки сон. Иначе я вернулась бы раньше. Парень из будущего обещал вернуть меня в любой момент моей жизни после нашей встречи. А, может, вернул, а потом уже здесь, я уснула. Я привстала, за мамой бежал Тот. Я сделала к нему шаг со словами:
      - Мама, я всё помню, просто немного заснула.
      Тут я увидела, что они испугались, и поняла, что теряю сознание. Помню только, что Тот успел меня подхватить. Очнулась я под тем же Дубом. Надо мной склонилась мама. Тот испуганно говорил:
      - Первый раз с ней такое.
      - Ничего страшного. Она очень устала, хозяйство последнее время всё на ней. Но ты не вини себя, дело не в этом. Моя дочурка достаточно вынослива. Просто ещё она беременна.
      - Как беременна?! – хором спросили мы.
      - Так смешно, когда задают этот вопрос, - заговорила мама, - все почему-то его задают. Обыкновенно беременна, так что поздравляю. Уже почти месяц. Я вообще удивляюсь, почему это раньше не произошло. Беспокоится даже начала. У самой пятеро, а вдруг у моей Марти проблемы? Нет, всё замечательно, просто видимо, только сейчас подходящее время пришло. Ты береги её, она здорова, но это тяжёлый труд. Я пойду, с Ланной теперь самой возиться, удачи вам, - с улыбкой говорила мама.
      - Спасибо вам, - сказал Тот.
 «Вот так слетала в прошлое», -  в шутку подумала я. Когда мама ушла, Тот заговорил:
      - Марти, милая, прости, я был дурак, - я теперь всегда с тобой буду, - у нас всё будет хорошо. Завтра же, нет, сегодня скажу дяде, чтобы сам звенел в звенелку, как ты её называешь.
      - Да, да, конечно, любимый, - если честно, его извинения и обещания счастливого будущего в этот момент меня интересовали меньше всего.
      Нужно выяснить, что это был за сон. Я спустилась с обрыва к реке, сунула руку в свою сумочку и… Нет, не может быть! Я достала тот самый мешочек с семенами из моего сна, то есть получается не из сна, а из прошлого. Берёза! Я должна её посадить. Эта территория была вся в красивых белоствольных деревьях. Их уничтожили. Тот потомок этих уничтожителей и, выходит мой малыш, тоже. Так вот кто этот третий, про которого так часто упоминал в разговоре Тот из прошлого и про которого я так и не успевала спросить. Он знал, что я беременна. Хотя, что тут удивительного. Вряд ли я теперь вообще увижу что-нибудь более удивительное, чем всё, что со мной сегодня произошло.
Одни яйцецветы чего стоят!
      - Марти, у тебя всё хорошо, - Тот спускался ко мне, - ты уже долго тут стоишь. Я понимаю твоё положение, но ты меня пугаешь.
      - Всё замечательно, - теперь я уже по-настоящему спустилась на Землю, - мы должны совершить обряд в честь будущего малыша, я точно знаю, это будет мальчик. Так что имя выбирай, - я говорила очень весело, что успокоило Тота.
      - Ну, слава Создателю, узнаю свою Марти. А обряд – это как срочно?
      - Завтра же. Это семена растения, возьмём для обряда несколько штук, - я достала мешочек с берёзовыми семенами и показала Тоту.
      - Что за растение? – поинтересовался Тот.
      - Очень красивое, полезное и хорошее растение. Я нашла эти семена… далеко отсюда.
      - Для обряда нужно дерево.
      - А это и есть дерево,  здесь таких не растёт, пойдём скорее домой.
      - Хорошо, любимая. Что касается деревьев и трав, я тебе полностью доверяю, - с улыбкой сказал он.
      - Вот и я не поняла, чего это ты так любопытствуешь?
      - Из вежливости, обещал же быть заботливым. Так значит, мы тут её ищем весь день, а она цветочки разглядывает и семена собирает неизвестно как далеко, - шутя ругал он меня.
      Если бы ты знал, как далеко, и цветочки, да разглядывала, да какие. Хорошо, что нам здесь такие не нужны. Никому никогда я не смогу рассказать то, что со мной произошло. Да и кто в это поверит, а если поверит, кто поймёт?  Я положила руку на живот, вспоминая тех малышей в яйцах.
      - Я люблю тебя, Тот, - сказала я.
      - А я тебя люблю, пойдём уже, темнеет, ведьмочка моя.
     «А жизнь то налаживается», - подумала я. Но страшные картины далёкого будущего никогда не дадут мне покоя. Моё обещание всё это выдержать и попробовать не допустить налагало определённую ответственность, но какую? Я не знала. Нет, не надо выдерживать, надо просто не допустить тех ужасов. В этой жизни так получится, а дальше? Но до этого далеко, будем думать о хорошем. Я скоро буду мамой… Жить надо сегодня.

     Глядя в окно башни на весёлый хоровод, Цимон говорил своему другу и помощнику, карлику Гунне:
     - Так значит, Марти беременна?
     - Говорят, что да. И праздник этот в честь будущего малыша. Я думаю, что Тот ушёл от нас по этой же причине.
     - Ничего, это ненадолго. Повозится полгода с пелёнками из чувства долга, а потом жажда поиска всё равно возьмёт верх. Не всё так как я хотел, но всё же не зря я здесь потерял время. Книга у тебя?
     - Она всегда у меня.
     - Открывай и пиши.
     - Сейчас, схожу за чернилами.
     Гунна пошёл вниз, а Цимон продолжал смотреть на праздник.
     - Эх, Марти, твою бы энергию, да в моих целях. Ну ничего, ты мне ещё поможешь… Ты всегда куда-то спешишь. Это незаметно, но это так. Я ведь один из тех, кто не считает тебя бездельницей, хотя и называет так. Ты успеваешь больше, чем даже сама видишь. А мне спешить некуда, я подожду…
 В этот момент Тоту и Марти на площади поднесли чашу с огнём.
     - Ну, так и есть, - вернулся Гунна, - обряд лучинок. Сейчас они подожгут свои лучинки, вместе поднесут их к тому шалашу из хвороста. Когда костёр прогорит, они соберут пепел и бросят его в лунку на своём участке, где они посадят дерево. Это дерево будет посажено в честь будущего ребёнка. Обряд означает, что они жертвуют старым для создания новой жизни.
      - Ты чернила принёс? Я знаю, что значат обряды, - буркнул Цимон, - Обряды – это великая сила.
      - Да, принёс. Чего записывать?
      - Пиши: «Размножению способствуют как благоприятные условия жизни, так и неестественные или опасные для данного вида».
      - Написал, а к чему это.
      - У них не было детей два года. Марти забеременела через некоторое время после того, как Тот устроился работать у меня. Его организм находился в стрессе из-за постоянных неестественных звуков колокола. Такой ритм для человека неестественный.
     - А Марти?
     - А Марти просто за него переживала. Сработала защита у обоих. И они создали существо, способное выжить в новых условиях, так как сами выживать в них не приспособлены. Хотя от колокола Марти просто убегала.
     - Может совпадение. Ну не было детей два года, а тут получилось, что такого?
     - Нет, не просто совпадение. Марти – не единственный пример этому.
     - Выходит, вы духовный отец, - Гунна хихикнул, - Музыкой можно вылечить, можно убить, а можно, оказывается, и зачать.
     - Где-то ты прав, так что зря смеёшься. В этом малыше часть меня не только по крови, но и по духу. Он продолжит моё дело. В нём будет желание поиска смысла жизни, как у Тота, одиночество, как у Марти, моя тяга к изучению мира, и шлем ему не понадобится.
     - А чего вы не заведёте своих детей. Я бы завёл, да не могу, и дела у меня нет, чтоб передать.
     - Дети делают человека уязвимым. Он начинает думать, что хорошо, что плохо, как им объяснить свои те или иные поступки. Они как зеркало, в которое видишь свою иногда кривую рожу. А мне этого не нужно, для моего дела все средства хороши.
     - А если не объяснять, пусть видят, что папа «плохой» и берут пример. Даже проще будет дела передавать.
     - Если бы всё было так просто… Высока вероятность того, что пример они будут брать не с папы, а с тех, кто папу недолюбливает. Помнишь случай с Марти, когда Тот сбился с ритма. Она уходила с площади, а вся толпа повернула головы в её сторону. Одно дело, жена племянника, а другое – если родной сын что-нибудь подобное учудит. Очень у многих тогда мелькнула в голове мысль: «а вдруг Марти права». Просто почти никто даже не осознал её. А кто осознал, начал задумываться. Представляешь, мой сын пойдёт против меня. Тех, кто начнёт задумываться, будет гораздо больше. Начнутся разговоры, типа «чего это он нам тут толкует, если своего ребёнка воспитать не смог так, чтобы отца уважал».
     - А если воспитать правильно?
     - Друг мой, воспитать правильно можно, как воспитывали Марти, Тота и большинство детей в поселении. Милая хорошая семья, все трудяги-работяги, все друг друга любят и в то же время не мешают друг другу жить, но если надо, приходят друг другу на помощь. А что я скажу своему сыну? «Не вмешивайся в чужую жизнь», а потом «пойдём, покажу как музыка влияет на психику» или «любая жизнь имеет ценность, но вот эту змею давай разрежем, получим яд сильнее, чем из трав, который готовит Марти». Сын скажет: «Но так же нельзя!» И что, придётся врать: «Нам можно, мы особенные, мы для других стараемся». И тут он начнёт приглядываться к другим, выясняя, чем это мы особенные и чем так для них стараемся, что другие не смогут без нас жить. Начнёт прислушиваться к чужому мнению. Вот и считай, что приемника у меня уже нет. Законы есть и действуют они на всех одинаково, я – не исключение. К тому же, есть ещё одна проблема – мать ребёнка и жена мне… Нет уж, увольте.
     В этот момент на площади от двух лучинок, поднесённых к костру, разгоралось огромное пламя. Глядя на него, Цимон сказал:
     - Возможно, когда-нибудь мы поймём, в чём тут дело…

    Прошло много лет. Тот не вернулся к Цимону после рождения детей. Он вовремя увлёкся созданием различных видов транспорта. Естественно, после того, как Марти рассказала часть своего сна, самое начало. «Милый, так хочется ещё полетать. Знаешь, что мне приснилось? Я летела в лодке.» Про лодки Тот слышал и раньше, но слово «летать» его зацепило. Всю жизнь он посвятил созданию конструкции, способной летать. Все его пятеро сыновей не отходили от него ни на шаг, ожидая очередной игрушечный самолётик. Мальчишки из посёлка встречали его толпой и наперебой расспрашивали о результатах опытов. Самые счастливые были те, кого Тот брал в помощь в горы. Там, на высоте, он испытывал свои уже не игрушечные конструкции, которые успешно разбивались. Хозяйство по прежнему почти полностью было на Марти, но она не замечала этого. Любой человек за счастье считал помочь ей. Дело её мужа, казалось бы, не приносящее никакого дохода, захватило всех. Марти была счастлива. Её мужа уважали. К концу жизни ему всё же удалось создать что-то наподобие велосипеда с крыльями и пролететь пару метров. За всё это время случайно было изобретено много других полезных вещей, собственно сам велосипед. Цимон пережил очень спокойно то, что на площади собиралось очень мало народу. Он понял, что их что-то раскодировало. Поверить в то, что простая фраза, сказанная вовремя любящей женщиной своему мужу, может повлиять на судьбу целого посёлка, он не мог. Не важно, что сон приснился Марти не в ту ночь, после которой она его рассказала. Дети были у бабушки, а Тот дома. Так что в ту ночь ей вообще ничего не снилось, она очень устала и спала как убитая. Не важно, что сон был рассказан далеко не полностью. Важно, что то, что было сказано, было сказано вовремя. Цимон не умел любить, он не мог этого понять. Приемника он всё же нашёл. Гунна зря боялся своего бесплодия, а может убивающая музыка и на него подействовала. Нашлась страшненькая, но очень добрая женщина, полюбившая его. Их малыш родился абсолютно здоровым. Родители не взяли на себя ответственность за его воспитание, хотя находились постоянно рядом. Воспитывал мальчика Цимон. Так, вчетвером, они и жили в башне.
 Марти… Марти ни на секунду не забывала своего путешествия. Ещё труднее было от того, что рассказать о нём она не могла никому. Однако Тот где-то за год до своей смерти (Марти пережила его лет на пять) сказал: « И всё таки, что же тогда произошло под Дубом? Ты ведь родила мне восьмерых детей, пять сыновей,троих подряд, потом двойню, потом трёх дочек, тоже почти подряд. И никаких обмороков и близко не было. Да и тебя как подменили с тех пор. Я думаю, никто этого не заметил, даже твои родные, но я точно знаю, в тебе что-то изменилось. И где ты взяла это дерево, которое посадили в честь зачатия нашего первого сына, и которые разрослись тут повсюду? Твоя мама очень ему радовалась, она всю жизнь думала, что это легенда, а оно выросло в честь её первого внука.» Марти стояла опустив голову. Что она могла ответить? Сказать, что ему показалось, а семена были просто найдены случайно, она не могла, Тот слишком хорошо её знал. «Если не можешь или не хочешь, не отвечай. Если моя Марти даже мне не может что-то рассказать, значит на то есть очень серьёзные причины.»



 Тот шёл к своей поляне. «Я отец-одиночка, отец всего будущего населения планеты. Как бы я хотел, как ты, ничего не бояться. Отсутствие страха от незнания. Ты только начинаешь жить. Пусть каждая твоя жизнь будет лёгкой независимо не от чего. Никогда ты не узнаешь всех ужасов, возможных в этом мире. Оставайся собой, сестрёнка.» Поздно думал он об этом. Совсем недавно он дал Марти свободу в своём выборе. И она выбрала. Был только один способ оградить её от ужасов – не допустить их. Но он в это не верил. Марти верила, а он нет. Слишком убедил он себя в необходимости страданий. Теперь так будет всегда. Он создаёт мир, она ему помогает. Он видит, как всё рушится, но бездействует, он не имеет права вмешаться. Она пытается остановить разрушение, она свободна, она может, но одна она слишком слаба. Пока она только может продлить агонию в надежде, что появится кто-то, кто ей поможет. Этот кто-то – каждый из нас. Помогите Марти, она всё ещё верит и не отказывается жить.