Нечаянная радость

               
               
      Как-то мне довелось повстречаться с очень старым человеком – бабушкой Настей. Ей было уже сто четыре года! Я никогда прежде не видела таких старожилов в наших краях. И повстречалась с ней всё же совершенно не «случайно», хотя до встречи  и не знала её совсем. И эта история оставила очень глубокий след в моей душе.
        Стояла невыносимая жара и засуха по всей России – настоящее бедствие и «чрезвычайное» положение, поэтому меня временами охватывал настоящий страх за будущее, будущее наших детей. А  в глубине души ещё и какое-то леденящее спокойствие, может быть, даже чрезмерное, доходящее до жестокости. Потому, что нам всем идёт явное предупреждение от Господа нашего: чтобы мы задумались, как живём, что вытворяем, что есть ещё время и возможность исправить наши нравы, что даётся время на размышление о своих поступках, грехах, о возможности спасения своей души, ведь конец неминуем! Считается, что  счастливчиком умирает и человек, который умирает не внезапно, а, или длительно болеет, или ему даются какие-то неприятные ситуации в жизни, чтобы человек успел осознать свои грехи, свою неправедность и покаяться всем сердцем перед Богом и близкими людьми и с чистой совестью перейти в мир иной, в мир вечной, блаженной жизни, обещанной нам Самим Господом Богом! И  бабушка Анастасия – одна из таких  счастливчиков! И об этом пойдёт речь…
        На протяжении долгих своих лет бабушка Настя жила в своём маленьком домике совершенно одна. Дети её, сами уже почти старики, хотя и жили неподалёку, всего-то в пятнадцати километрах от неё, но навещать  уже не могли. Дочь бабушки парализованная лежала в постели. А зять, бывший начальник, суровый человек, ходил ещё на своих ногах, но тоже страдал от какой-то хирургической болезни, поэтому навещал свою тёщу очень редко, да и то по той обязанности, что много лет уже получал её пенсию. Правда, присматривать за бабкой всё же попросили соседку в деревне за небольшую плату.
          Одна моя знакомая, Галина, как-то попросила меня заехать с ней по пути к  той самой бабушке Насте, которую она знала. Они когда-то давно жили в одном доме по соседству, и уже тогда бабушка была старенькой, и Галине захотелось увидеть её. Мне тоже стало интересно.               
              По дороге Галина рассказывала мне, что баба Настя была очень доброй: у них была корова, и старушка всегда, тайком от зятя и дочери, приносила Галине молока для ребёнка.   Жила тогда бабушка Настя со своими детьми и очень жалела свою дочку и боялась зятя, который бил свою жену, всегда обижал. Да и дочка относилась к своей матери очень  плохо – вечно её ругала, сердилась ни за что. И когда эта дочка заболела и её парализовало, то зять решил пристроить тёщу в дом для престарелых. Но бабушка категорически отказалась и на свои скопленные «на смерть» денежки купила крохотный домик в деревне, где прошла её вся оставшаяся жизнь – в нужде и одиночестве…
               
        Мы с Галиной вошли в низенький домик, разделённый изнутри на две части. В переднем углу одной части дома висела огромная старинная, старая, как сама хозяйка, икона, покрытая многолетней пылью и паутиной. Сквозь тусклое стекло иконы проглядывался грустный Лик Божьей Матери с Младенцем-Спасителем на руках. Под иконой стоял стол, застеленный клеёнкой, на котором стояла грязная, давно немытая посуда, бокал с отбитой ручкой и с какой-то мутной жидкостью, в которой плавали мухи… В другой части дома находилась печка, которую она топила зимой, и газовая плита с умывальником.
      Бабушка Настя беспомощно лежала в железной кровати, среди засаленных от грязи подушек и влажного одеяла, обутая в валенки, и дремала. Мы тихонько подсели к кровати бабушки, и она, почувствовав нас, открыла бесцветные свои глазки и стала сразу же приподниматься, чтобы тоже сесть, и спрашивая, кто мы. Галина пыталась ей напомнить о себе, но, конечно же, это было бесполезно, но всё равно бабушка очень обрадовалась, предлагая очень ласково нам даже чай:
       – Э-эх,  ещё недавно я сама ходила, а вчера упала ночью, так теперь вот не могу, а вы пейте, пейте чаю, там у меня всё есть: и конфеты и печенье, зять приносит, слава Богу, не оставляет меня, приезжает ко мне! Он хороший! А вы-то кто будете?
       Я на столе увидела очень старую фотографию, на обратной стороне которой  было написано: «На память любимой бабушке от внука». Мне  стало интересно, сколько ж лет теперь внуку и где он, почему «любимая» бабушка  сейчас одна…
       – А как я топлёное молочко-то люблю, уважаю, ох, и поела бы сейчас!..
       Слышать это было невыносимо! Мои  глаза наполнились слезами горечи и сожаления, что не могу её взять к себе. И я решила обязательно её навещать и приехать в следующий раз с её «заказом». Тут вошла соседка, «ухаживающая» за ней, и, услышав, что говорила бабушка, со злой подозрительностью спросила нас:
         – Кто вы? Что вы тут делаете?
         Галина всё объяснила ей, и она, недовольная неожиданным визитом незваных  гостей, увидевших её «уход» за бабушкой, стала  оправдываться:
         – Вот бессовестная бабка, что говорит! Как будто я её не кормлю! А кто будет за ней смотреть за такие деньги? Зять её приезжает в месяц раз, даёт мне свои три тысячи, будто миллион, что на них я куплю? Мяса? Памперсы? Вот бессовестная старуха!..– и так стала орать на бабушку, что та « лежит, как на курорте, и ещё жалуется»…
        Я остановила эту «надзирательницу», пытаясь образумить, обезумевшую, видимо, тоже  не от сладкой жизни:
        – Послушайте, нас тоже ждёт старость, и мы не знаем, что будет с нами. Вам не страшно остаться вот так, одной? Не испытывает ли вас Боженька, прося вашей помощи?
        – А вам-то чего не хватает, денег, что ли? Тоже заработать хотите? Да зять её никогда не даст денег больше, чем мне, не мечтайте, это я бесплатно тут мучаюсь,  –  всё продолжала бушевать «сиделка», и я безнадёжно замолчала…               
           Через пару дней я снова приехала к бабушке Насте, взяв всё необходимое, с её «заказом». Она точно так же, с радостью, встретила меня, хотя и не узнала, конечно же, и мы с ней поговорили. Она в мельчайших подробностях помнила всё, что было с ней, начиная с раннего детства, но не помнила, что я была здесь два дня назад…
         Особенно меня удивил её рассказ о том, что она была певчей в церкви, что у неё был очень красивый голос, и она ходила по домам в деревне на отпевания. Я вдруг спросила её, а не помнит ли она что-нибудь? Каково же было моё удивление, когда она скрипящим от старости, хриплым голосом стала петь молитвы, совершенно не путая и не забывшая ни одного слова из молитв, и мы с ней вдвоём стали петь «Богородица Дева, радуйся…», «Отче наш», «Достойно есть…»! Слёзы необыкновенной радости нашли на меня, а из «красного» угла комнаты на нас глядела Богородица с иконы, называемой «Нечаянная радость»… Перед едой и после еды, а всё, что она ела, – это чай с сахаром и ломтик хлеба, она долго и не спеша молилась, благодарила Бога за земные блага! Что меня удивило и потрясло так же сильно, – то, что она очень переживала, что не может сходить в церковь, «далеко» же, что ей надо бы причаститься! И, конечно же, следующей моей задачей было организовать приезд батюшки к ней!
      Бабушка Анастасия годами не могла посещать церковь, потому что раньше церкви-то и не было в их местности, но она душой жила в ней! И чудо, Божья Любовь к детям Своим снова потрясла меня до глубины души:Бог не дал умереть бабушке Насте без Его последнего напутствия! На протяжении  долгих лет одиночества, жизни в нужде, в скорби, в болезни, в старости, испытав предательство собственных детей, она не возроптала на свою жизнь, а всё только молилась и благодарила Боженьку за всё!  И, когда она у меня всё спрашивала: «Что же это Боженька-то всё не забирает меня к Себе?», для меня ответ был совершенно ясен…
              Я со слезами умиления погладила её высохшие ручки, которые она мне протянула, чтобы показать, как они «высохли и почернели-то», погладила её по сгорбленной спинке. Затем сняла с её ног валенки и ахнула: почерневшие, тоже высохшие ножки бабушки были босыми и холодными! А она и говорит: «Да ноги у меня большие, вот носки-то и не лезут»… Я, пытаясь согреть, растирала руками её ноженьки и надела привезённые мной носочки. А она всё говорила и говорила, шевеля беззубым ртом и плача, когда я уходила…
            Следующий мой приезд был после посещения бабушки Насти сельским священником, который и совершил, по милости Божьей, великое Таинство – причащение Святых  Даров! И снова моя «бабочка» Настя, как ласково мне хотелось её называть, меня не узнавала, но зато вот что говорила она о священнике, который посетил её:
           – А батюшка тощий какой! И халат-то всё по полу, по полу, ай-яй! А сумка-то на боку белая, ой, какая красивая, да расшитая! Вот денег-то он у меня не взял, беда, как хотелось-то отблагодарить его, передай ему, очень прошу, что же он не взял-то…
      С собой к моей маленькой бабочке Насте я взяла и свою двенадцатилетнюю дочь, чтобы она своими глазами увидела, что бывает на свете, и как не должно быть…
            Вскоре  бабушка Анастасия умерла.
            А ещё через некоторое время умер  и её зять, во время хирургической операции…

                Меня охватило такое щемящее сердце чувство, будто я расставалась с чем-то своим, очень родным, даже святым: этот старый, заброшенный домик с такой же заброшенной хозяйкой, – как символ погибающей нашей Родины, великой нашей России! Будто бы Родина-Мать ещё надеется, что дети её не забросят и всё ждёт, ждёт нас! Это же противоестественно, что мы живём не по Божьим законам – такие равнодушные ко всему и ко всем, находим тысячи причин и отговорок, чтобы только жить комфортно, без чужих проблем! Поэтому и природные явления стали тоже противоестественными: засуха, лесные пожары, наводнения, гибель людей по чьей-то оплошности… Другого мы и не заслуживаем…
            Но у каждого из нас есть ещё время, которое дарует  нам Бог по Своей великой  милости, время на исцеление наших душ глубоким покаянием, совершением добрых дел во славу Божью!