Грибной человек

 Я дремал возле буржуйки.  Уголь прогорел,  повеяло зимним холодом.  В двухкомнатной квартире многоквартирного дома в центре Москвы  холодно, как в Сибири. Раньше было центральное отопление. А сейчас даже свет дают только на два часа по вечерам. Я пытаюсь вспомнить прошлое. Счастливое прошлое. Когда в квартире было  тепло, светло и всем хватало еды. Вспоминается плохо. Это было давно. Уже три года назад. Кризис набирает обороты.  Хлеб выдают по карточкам. И хотя продукт этот называют хлебом, большая часть его состоит из какой-то гадости типа лебеды. Молоко исчезло. Совсем. Оно было белое.

Нефть стоит  1 доллар за баррель. Хотя что такое доллар, уже мало кто помнит. Бензина тоже не стало. Автомобили ржавеют в гаражах или возле домов. Этакие чудовищные свалки металлолома. Работает только метро. Страну наводнили юани. Как и упитанные раскосоглазые улыбающиеся люди. Кажется, голод им неведом. Они  всегда энергичны и скупают всё, что можно: заводы, пароходы, квартиры… Население безмолвствует. Его,  конечно, еще раньше приучили только к двум вещам: смотреть телевизор и покупать. И теперь, даже в такой тяжелой для страны ситуации, оно не способно не то что что-нибудь сделать, но хотя бы выразить свое недовольство. Люди с тоской смотрят на темный последние полгода экран, вырезанный в общей картине мира  бдительным руководством  для своего народа  с целью правильного восприятия информации, и грезят по ночам как о самом большом благе – возврате к прежним временам, когда можно будет снова следить за рекламой по телевизору и чуть появятся деньги, бежать за покупками.

Да, мясо в магазинах больше не продают. Оно пропало. Как тепло и свет в квартирах и оптимистичное до последнего дня телевидение.Мясные продукты получают только высокопоставленные чиновники, отвечающие за целостность и безопасность государства. Для населения остались  эрзац-сосиски и сардельки. Их выдают раз в неделю. Никто не знает, из чего они сделаны. Коровы и другой скот в стране закончились. По поводу «другого скота», однако, спорно… Люди травятся сосисками и сардельками каждый день. На нашей площадке два дня назад от непонятных сосисок вымерла полностью семья Ивановых. А вчера скорая с опозданием приехала к Чертковым, обрадовавшимся сарделькам на ужин, купленным за месячную зарплату на черном рынке. Их тоже не спасли.
В прошлом году издали закон, требующий сдавать на пункты приема мясных полуфабрикатов домашних животных. И можно было видеть возле красно-черных трейлеров со скрещенными костями и черепом в верхнем правом углу длинные скорбные очереди владельцев с еще живым фаршем для  будущих котлет на поводках или в корзинках с дырочками. Некоторые хозяева домашних животных бунтуют.  По-тихому. Не сдают своих любимцев. В основном, кошек и котов. Этих можно  спрятать. Они не чирикают, как попугаи, и не лают, как собаки. Но если на таких бунтовщиков доносят соседи, то преступникам грозит тюремный срок от 3 до 5 лет.
Я услышал  шаги в коридоре. Это Мариша вернулась.  Преступница. Люблю я ее. Хорошая баба, мне под стать. Я потянулся и поднялся. Лениво прошелся по комнате. Встряхнулся. Голод грыз кишки, словно заводная мышь, без перерыва. Мариша снимала в прихожей сапоги и жиденькую шубку на рыбьем меху. Я стал смотреть в окно. Там совсем темно. Фонари теперь по вечерам не зажигаются. Экономия.  Вдруг мой чуткий нос уловил почти забытый запах, заструившийся с кухни: пахло МЯСОМ! Я даже не поверил: неужели кризис закончился?!.
На кухне на столе лежали сардельки. Штук двенадцать. Этак бессовестно разбросали свои жирненькие тела, как русские красавицы на полотнах Кустодиева. Розовели округлым бедром. Соблазняли грудью четвертого размера. А запах!.. Запах кружил голову. Это был первобытный натуральный запах смеси свинины с говядиной… Я не смог удержаться.
Минут через двадцать на кухню явился Виталик. Тщедушный слабак, который не то что за свою семью, за себя постоять не может. Типичный мужчина нашего времени. Один из тех, кто позволил страну до нынешнего состояния довести. Тот, что прикидывается спящим в метро, завидев стоящую рядом женщину или старуху, чтобы не поднять свой тощий зад с сиденья. Тот, что орать может только на детей. Орал бы на подчиненных. Но подчиненных у таких, как правило, не бывает. Он и жену-то боится. Куда ему до политики. Его девиз: «Проголосовал сердцем и с плеч долой!» Он консервативен: несмотря ни на что, продолжает твердить: «Куда они без нашей нефти денутся?» Хотя, похоже, наша нефть очень мало кому нужна. А другого у нас ничего и нет…
Явился и обомлел:
- Марина! – кричит, - Мар…
Это у него дыхание перехватило от увиденного. За горло схватился, по косяку оседать начал. Мариша входит. Поддержала его. Висит он у нее, как пальто на плече, пальцем на стол показывает.
А на столе я лежу. Разморило меня после того, как я, не сдержавшись, каждую сардельку понадкусывал и пожевал немного. Чудесное настроение снизошло. Оптимизм проснулся. Силы появились. В животе приятно заурчало. Подвиг совершить захотелось. Для страны что-нибудь сделать. Гибнет ведь держава. Обидно всё-таки…
- Эта тварь, которую ты с угрозой для  жизни  от органов прячешь, сожрала весь наш недельный запас еды, - прерывающимся голосом просипел Виталик. – Я тебе говорил!.. Говорил я тебе, на мясо его, тунеядца проклятого… Моисей твой долбаный!.. Да я его сейчас своими руками задушу!
- Стой! Не ори. Это же… грибной человек.
- Кто?.. Что ты несешь? Какой человек?
- Грибной.  Грибной человек. Он нам жизнь спас. Теперь мы можем без страха эти сардельки есть.
- После кота?! Обгрызенные?
- Заткнись, Виталик! Ты забыл, какие вопли из квартиры Ивановых доносились после того, как они непроверенных сосисок  наелись? А Чертковых когда выносили, ты же видел, что они натурального синего цвета были после ядовитых сарделек… А у нас теперь Моисюша спаситель, он продукты проверять будет. Знаешь, в средние века за границей в поместьях вельмож была такая должность – грибной человек. Это тот, кто пробы с еды снимал, чтобы  господина не отравили… Моисей нам поможет кризис пережить. У него же нюх. Он ядовитого в рот не возьмет. Выведет нас из этого кошмара. Ты моего кота боготворить должен. Живыми останемся, Виталя!
Бессмысленный взгляд Виталика проясняться начал. Я перешагнул через надкусанные сардельки, спрыгнул со стола и потерся о ноги хозяйки. Нравится мне она. Умная баба, сообразительная и кого угодно на место поставит. Ей бы государством руководить.  Сколько себя помню, она всё время на семью вкалывала да проблемы решала. Никогда не жаловалась на трудности. К тому же, своим умом живет:  телевизор ей смотреть вечно некогда было. Благодаря ей, и я, и дети ее, и даже козел Виталик выживем в трудное время. Благодаря ей и мне, конечно. Сейчас, когда, правительство и мужское население страны бессильны, и «эффективность решения задач, стоящих перед страной, зависит от каждого разумного гражданина», становится понятно, кому надо передать власть, чтобы спасти государство. Сильным женщинам и грибным людям, пережившим геноцид. Только на нас надежда.


(из сборника «100 рассказов про тебя»)