Вымирающий вид

                1
               
 Ладно, признаться честно, даже не знаю с чего лучше начать. Вернее, знаю c чего, но понятию не имею как. Знаю только то, что ничего не знаю. Сейчас уже не помню, чья это цитата, был бы ты рядом, подсказал бы. Сократ? Надеюсь, поправишь, если я не права. Знаю, знаю, знаю – можешь ничего не говорить. Как будто попали в какую-то другую реальность, где мне стало внезапно недоставать твоих занудных речей и разъяснений. Знаешь, как говорят, не начнешь ценить, пока не потеряешь. Может слегка преувеличенно, зато по смыслу – в яблочко. Но давай обо всем по порядку.

 Зачем все это? Я думала, ты мне ответишь. Шучу, конечно. В голове звучит смешнее, чем когда переносишь мысли на бумагу или произносишь вслух.

 Просто захотелось. Напомнить, что паршивый из тебя друг. Ладно, опять отшучиваюсь. Ты уже должен был понять схему. На самом деле, тебе следовало бы привыкнуть еще со времен школы. Ну, знаешь, ко всему тому бреду, что уверенно обосновался у меня в голове. Я думала брать со всех своих тараканов арендную плату, это же, сколько денег можно было бы поднять на таком бизнесе. Но потом как-то сжалилась. Эти букашки свои все-таки, как родные, буквально члены семьи. Разве что подарков на Рождество от них не дождешься. Да и апартаменты у меня в черепной коробке, знаешь ли, не Хилтон и не Хэмптон Маджестик.

 Я как всегда. Даже в письме, когда ты находишься за сотни миль, все равно умудряюсь поговорить о себе любимой. Прости, поработаю над этим, исправлюсь. Или не исправлюсь. Ты же все равно никак не проверишь!

 Конечно, ты ни в чем не виноват. Твоя любимая фраза - подсудимые сами себя не защитят. Их ведь называют подсудимыми, так? Извини, знаешь же, я никогда не была сильна во всех этих адвокатских делах и юриспруденции. И да – я знаю слово юриспруденция. Я же домохозяйка, а не отсталая в развитии. Опять шучу. Не надоела еще?

 Я к тому, что без тебя все не так. В прямом смысле – все. Новые соседи полностью переделали участок, твоего гнома перенесли на задний двор. К слову о последнем, Джуди это не понравится, но все клумбы они переделали ровно так, как завещала Марта Стюарт – симметрично и безвкусно.

 Конечно, семья милая, но ты же понимаешь, что я на подсознательном уровне их ненавижу. Понятное дело, никто в этом не виноват. Разве что ты. Без вины виноватый, как тот фильм с Лесли Нильсеном, который постоянно крутят по Ти-Би-Эс.

 Мне не хватает тебя. Позволю себе даже не шутить тут. Роскошь, но иногда можно. Как будто меня вырвали из моего маленького мирка и швырнули, не пойми куда. Непривычно, неуютно, несправедливо.

 Вроде Чикаго как Чикаго, но в воздухе что-то изменилось. И я сейчас не про отсутствие твоего одеколона, он как раз всегда был отвратителен. Не знаю, как Джуди его выносит, сколько себя помню, умоляла тебя выбросить это биологическое оружие в ближайшую помойку. А теперь я скучаю даже по этой цитрусовой какофонии. Кто мне объяснит – почему?

 Хоть кто-то…

 Нет?

 Тогда я просто скажу, что чувствую. Мне невыносимо жить день ото дня без наших смешных и не очень шуток. Я скучаю по твоим рассказам об играх регулярного сезона ГЛБ – они на меня действовали лучше любого снотворного. Многочасовых телефонных разговоров мне тоже недостает. И не забудь посиделки в кафе у Тома на Клинтон Авеню. Звучит странно? Я бы сама так подумала, если бы не чувствовала того, о чем говорю. Точнее пишу, я же пишу, логично.

 Кстати, про Тома. На прошлогоднюю выручку он выкупил весь второй этаж над своим кафе. Или арендовал, я не углублялась. Суть в том, что теперь там небольшой, уютный кинотеатр. Вроде как круглосуточно открыт, надо будет уточнить. Посетители стали покупать больше выпечки и объедаться во время сеанса. Том сияет от радости, все довольны. Обычно показывают старые фильмы. Ну как старые – классику. В прошлую субботу смотрела «Завтрак у Тиффани». Ты у нас фанат Одри Хепбёрн, так что я по привычке чуть не взяла два билета. Придется отвыкать, жуть.

 Так, пора бы мне уже закругляться. Марк сегодня забирает Итана из школы. Нас вызывали к директрисе, но Марк сказал, что сходит один – у него сегодня отменили совещание на работе. Кстати, по этому поводу, был у нас тут один забавный случай, хотя как забавный, плакать хотелось. Я тебе потом расскажу. В любом случае, Марк бы как всегда заревновал, в этом весь мой муж. Видимо, девять лет брака это недостаточный аргумент в пользу моей верности. Бывает. И твой с Джуди брак – это тоже не повод расслабиться и жить спокойно. Тоже бывает.

 Сладких снов. Жду от тебя ответа.

 Всегда твоя, Элисон.

                2

 Это снова я. Не ожидал?

 Твоего письма я так и не получила. Конечно, от того, что я начну ждать еще сильнее или разобью пару фарфоровых тарелок о кафель, ничего не изменится. Хотя как знать. Я бы пожертвовала бабушкиным сервизом, даже без стопроцентных гарантий.

 Я, наверно, сама виновата. Кто в двадцать первом веке пишет бумажные письма? Ладно, может кто-то и пишет, но это вообще законно отправлять их и ждать ответа?
Безумцы.

 БЕ-ЗУМ-ЦЫ.

 Мне кажется, почтальоны просто не верят в чудо. Когда им говорят, что нужно доставить пару писем, они обижаются и думают, что это всё одно большое издевательство. Фыркают и продолжают сортировать «вечные» марки по 45 центов за штуку, которые ни одному современному человеку кроме как для коллекции не нужны. Какой-то вымирающий вид общения получается.

 Это будет моей супер силой. Я вселяю веру. Пусть даже в одного почтальона, который большую часть своего времени проводит, выдавая бандероли в отделении на Харрисон стрит. Зато, какой эффект! Огонь  в глазах, адреналин в крови – целеустремлён и готов к активным действиям. Во всяком случае, я себе это как-то так представляю.

 Может, я просто не хочу получать от тебя ответ? Как тебе такая версия? По моему – отличная. Только не правдивая. Я боюсь прочитать твой ответ – вот это уже намного ближе к истине. Время как будто стало тянуться неимоверно долго и мучительно. Как та жвачка с обезьяной на упаковке и банановым вкусом,  которую Итан всегда любил, помнишь? Не думаю. Просто…

 А что если ты уже забыл меня? Забыл, как я выгляжу, как звучит мой голос, что я за человек. Может все, что отложилось у тебя в памяти, наши ссоры и перепалки из-за пустяков. А что?

 Ты переехал в Нью-Йорк, я осталась в Чикаго. В Городе Ветров, называй, как хочешь. У тебя любящая жена. У меня вечно устающий после работы муж и очаровательный сын. Две разные жизни, ничем не связанные. Разве что, 21 год знакомства, дружбы и совместных переживаний дает о себе знать. Это так, из пустяков.

 А если без сарказма, то меня все чаще начинают посещать воспоминания. Я, если уж совсем откровенно, решилась на все это бумажное недоразумение, когда вспомнила школу. Сейчас и твою память освежу, позволишь?

 Школа Ричарда Йетса. 1830 Ричмонд стрит. Кирпичное здание с отвратительным серо-бетонным фасадом. Его, кстати, так до сих пор и не покрасили. Рядом крошечная парковка, за места на которой устраивались ожесточенные сражения между всеми, кто приезжал на родительские собрания. Прямо за метровым забором, способным защитить разве что от проникновения на территорию организованной группировки карликов, наша любимая детская площадка.

 Уроки математики по понедельникам. Два часа беспрерывных лекций об уравнениях и циферках. Готова поклясться, я могла бы с легкостью возглавить список ненавидящих все эти девять кругов арифметического ада. И была единственная причина, заставлявшая каждую неделю собираться с силами и вставать пораньше, чтобы не опоздать.

 Наши переписки. Наша с тобой парта, первая справа, у самого входа. Каждый первый день недели я просыпалась и знала, что прогуливать нельзя. Мои два урока с 8:30 до 10:10. Потом твои два. Не случайно же все это. Ты выбрал эту парту, я тоже выбрала ее.

 В каком-то смысле это ты виноват в том, что я до сих пор еле складываю в уме и ни черта не смыслю в интегралах, функциях и графиках. Потому что вместо того, чтобы слушать миссис Бэкстроу, я красивым почерком выводила тебе послания в правом верхнем углу парты. И меня не смущал даже порицающий взгляд Джорджа Данцига, портрет которого висел аккурат между таблицей умножения и перечнем мотивирующих высказываний умных людей, чьи фамилии я все равно забывала, как только выходила из класса. Потом звенел звонок. Как же меня раздражал этот трещащий звук, ты себе даже не представляешь.

 А дальше, мы с Мэри бежали на первый этаж и занимали места на угловых диванчиках. Говорили обо всем подряд. В основном вещала Мэри, а я витала в облаках, представляя, как ты уже пишешь свой ответ на мои строчки.
Ведь именно этим ты и занимался.

 Все. Дальше нужно было подождать неделю. Снова утро. Тот же кабинет 401. Вновь лысина первого лауреата премии фон Неймана собирает пыль, вися на стене. Как обычно, рыжие редеющие волосы миссис Бэкстроу маячат перед глазами. И мне опять плевать на знания, которые она усердно пытается запихнуть во всех, кто осмелится переступить порог класса.

 Я читаю предложения, которые засохшие чернила бережно хранили последние 7 дней. Обязательно улыбаюсь, беру ручку и пишу все, что приходит на ум. Чуть позже трещащий звон снова надоедает фактом своего звучания. Выхожу из кабинета и только надеюсь, что ты сегодня будешь в школе, что ты не заболел и не прогуливаешь.

 Я немного поплачу, извинишь? Сентиментальная, что уж поделать, пришлось научиться жить с этим. Мне сейчас не хватает только ведерка, до краев набитого апельсиновым шербетом, и ты бы не отличил меня от Бриджет Джонс.

 Просто почему-то кажется, что эта макулатура, которую я зову письмами, несет похожий посыл. Мы с тобой можем созвониться, но сколько раз мы набирали номера друг друга? Я могу подсказать – один раз, через два дня после твоего переезда. Охренительно! Просто прекрасно, мать его. Я могу написать тебе на электронную почту, только боюсь, что мое сообщение потеряется в океане печатного дерьма от твоих братьев-юристов, клиентов и руководства. Грубо, сама знаю. Зато, правда.

 А так, так я хотя бы могу придумать оправдание. Могу позволить себе и дальше жить в выдуманном мире, который у меня и без того отнимают все последние месяцы. Могу представить, что ты слишком занят на работе. Или, может, ты пишешь настолько большое письмо, в котором хочешь рассказать обо всем сразу,  что не знаешь, с чего лучше начать. А вдруг, твой конверт доверили какому-нибудь почтальону-новичку, и он посеял его в первый же день работы. Мало ли. Так легче.

 Что-то я все только о грустном. Бен, ты главное знай, что я очень сильно скучаю. Буду повторять это, пока до тебя, наконец, не дойдет. Может совесть загрызет. Опять шучу, просто не хочу, чтобы ты отвык.

 P.S: Положила в конверт рисунок, который Итан нарисовал в школе. Ты на нем тоже есть. Видишь, коричневый круг с глазами, в самом центре? Это ты! Чай с печеньями всегда ждут тебя, если вдруг окажешься в Чикаго.
               
 Всегда твоя, Элисон.

                3

 Ты снова победил, я снова проиграла. Пообещала же себе! Можешь гордиться, есть чем.

 Или современная почта работает настолько плохо, или, тебе действительно  все равно. В любом случае, получается, игра уже 3:0 в мою пользу. Только это тот редкий случай, когда положительный счет ни на шаг не приближает тебя к победе. Самый безнадежный вид спорта. Погано это осознавать. Я, признаться, хотела тут навернуть каких-нибудь бейсбольных терминов, но сдалась, открыв первую же страницу с правилами на Википедии.

 Ладно, сегодня будет поменьше соплей, обещаю. Я вообще не планировала больше писать. Как могла, терпела. Но ты знаешь, терпение – не моя сильная сторона. Тут ты бы должен был посмеяться и пустить скупую мужскую слезу в память о нашей дружбе. Это так, памятка на всякий случай.

 Марк опять задерживается на работе. Официальная версия – совещание. Неофициальная… Тут уже есть варианты. Скорее всего, с друзьями в этой забегаловке на пересечении Адамс и Вабаш. Помнишь, отмечали там его День Рождения? Тонны бесплатных ребрышек на гриле от заведения. Мы еще спорили – они просроченные или просто звезды на небе так сошлись.
 
 Так вот, я писала тебе про случай с Марком и совещанием? Это все на самом деле больше грустно, чем смешно.

 У него правда была назначена какая-то встреча. Или очень важная сделка. Он мучительно долго готовился к переговорам, ночами не спал. Постоянно держал под рукой мобильный телефон.

 Накануне мой муженек заваливается домой, разбудив Итана и собрав все горшки на своем пути. Ну, ты помнишь, те, что на лужайке, около входной двери. Я сначала решила, что он пьяный. Но если перегар и чувствовался, то не сильнее обычного. Зато амбре из смолы и никотина было что надо. Ты понимаешь? Он ведь никогда в жизни не курил и всегда смеялся над теми, кто в обеденный перерыв бегал в ближайший ларек за пачкой синих Данхилл. А курилку всегда называл моргом.

 В общем, он буянит, я его успокаиваю. Он начинает повышать голос, я пытаюсь его перекричать. Понимаю, что зря. С его-то закалкой бывшего футбольного тренера можно будить весь квартал по утрам, слегка напрягая связки. Выражение лица у него как у того сумасшедшего из «Сияния». Более точными знаниями материала не блесну, прости.

 Я пытаюсь напомнить Марку, что у него завтра  то самое, сверхважное мероприятие. Но меня как будто не существует. Это словно разговаривать с очень высокой и одетой в деловой костюм стеной. Он начинает рыться в холодильнике, опрокидывая пакеты с молоком на пол и окуная свой лиловый галстук в незакрытую банку с майонезом. Бизнесмен, мать его. Потом это существо, проделавшее за буйный вечер путь от человека разумного до австралопитека, решает рычать на меня. Успокоился только спустя пару минут, достав пачку сигарет и закурив прямо в гостиной. Тут уже я начала изливать душу.

 Кричала, что он пропустил школьный концерт Итана и перестал уделять время семье. Видимо, искала какие-то остатки, если не любви, то хотя бы совести. Но все впустую. Видел бы ты эти стеклянные глаза. Ни малейшей реакции. Как будто только что прослушал прогноз погоды на завтра.

 Я спокойно об этом говорю, потому что сил нет переживать. Настрадалась уже, хватит, всему есть свой предел. Слышала когда-то такой термин – эмоциональный калека. Сейчас я начинаю понимать, что это значит.

 Ах, как я могла! Не рассказала самую главную часть этого полуночного представления. Наутро, когда Марк отоспался и протрезвел, он включил режим любящего мужа, собрал свой портфель из кожзаменителя и как миленький отправился на переговоры. Выяснилось, что он ничего не помнит. Гребаная черная дыра от сигарет и алкоголя в голове. Все на ноль! Чистый лист! Поразительно. Это как надо нажраться и накуриться, чтобы не помнить абсолютно ничего на следующий день! Обычно, чтобы быть настолько в стельку ему нужно выпить намного больше. Мэри сказала, что это стресс и нервы сказались. Наверно, так оно и есть.

 Поэтому я ничего не стала говорить. Даже про лиловый галстук, который в жизни не возьмет ни одна химчистка. Мне так спокойнее, ты же меня знаешь. Иногда, у меня есть ощущение, что только ты меня и знаешь. Звучит странно, но вот так я чувствую.

 Забавно будет, если эти письма вообще не дойдут до тебя. Тысячи слов, написанные в стол. С таким же успехом можно выйти на задний двор и просто кричать, в надежде, что ты услышишь.

 Чуть не забыла. Мама уже месяц как неважно себя чувствует. Если честно, неважно – это мягко сказано. Если еще честнее – ей совсем плохо. Она сейчас находится в госпитале Святого Кабрини, под наблюдением. Не знаю, сколько это еще продлится. Доктора обнадеживают, говорят, что делают все возможное. Анализы вроде бы терпимые, но раз на раз не приходится. Она спрашивала про тебя, как ты и где ты. Ты же знаешь, мама всегда любила тебя, и каждый день звала в гости после школы.

 Опять же, забавно, если ты этого всего даже не прочитаешь.

 Доброй ночи.

 Всегда твоя, Элисон.

                4

 Я как будто попала в День Сурка. Только никаких номинаций на премию М-Ти-Ви и без Билла Мюррея. Тут все попроще. С отвратительными актерами и дешевым сценарием. День за днем, одни и те же серые декорации, одни и те же угрюмые лица. Вновь и вновь.

 Встала, позавтракала, приготовила завтрак Итану, отвезла его в школу, зашла в магазин, зашла в аптеку, вернулась домой, пообедала, прибралась, в сотый раз посмотрела пару серий «Друзей», поехала забирать Итана из школы, вернулась, приготовила Марку ужин.

 Не дождалась его и заснула на диване в гостиной.

 Увлекательно? На словах еще не так плохо. Наблюдать за этим вживую хуже. А отвратительнее всего быть главным действующим лицом на всем этом празднике жизни.

 Марк, кстати, не разделяет моих переживаний. У него все отлично - фирма процветает, в клиентской базе прибывает, доходы бьют ключом. Такие дела.
Редкий случай, когда я даже не знаю, о чем написать. Поэтому настраивайся на бессвязный поток мыслей.

 У Итана недавно состоялся его первый школьный концерт. Тот самый, на который Марк не смог прийти. В новой школе, я имею в виду. Я тебе не рассказывала? Нам пришлось перевестись. Я говорю нам, потому что еще не понятно, кто в итоге больше настрадался. Не знаю, вроде одноклассники были очень милые, одноклассницы тоже. Хах, про одноклассниц – вообще отдельный разговор. Он с ума сходил по одной девочке. Зовут Лиз и она на год его старше. Не смейся, там почти Шекспировские страсти! Хотела бы я тоже видеть мир глазами ребенка. Уже забыла, как это. Ты помнишь?
 
 В любом случае, Итана начали задирать ребята из старших классов. А меня начала основательно доставать директриса, которая плевать хотела на решение этого вопроса. Сука! Зато, как собирать деньги на кондиционеры, расторопности ей не занимать. Браво, аплодисменты в студию!

 Ладно, не думаю, что тебе интересны все эти детали. Я переругалась с каждым человеком в школе и со всем руководством в частности. Потом мы подыскали новое местечко, кстати, поближе к Сноухилл Корт. Итан, вроде, не сильно переживал. Он рад быть подальше от хулиганов, родители которых наплевали на своих детей. Единственное что, теперь почти нет возможности  видеться с Лиз. Тоже пишет письма.

 Только сейчас поймала себя на мысли. Смешное совпадение.

 Знал бы ты, как мне интересно, что происходит у тебя. Черт знает когда последний раз была в Нью-Йорке. На самом деле, Нью-Йорк не Нью-Йорк, переехал бы ты в Калифорнию, я бы спрашивала про Калифорнию. Поселился бы в Вашингтоне, я бы мучала расспросами о Белом Доме.

 Недавно вычитала в интернете, что когда компания людей начинает смеяться, каждый непроизвольно смотрит на того, кто ему нравится. Может и бред, но я проверить все равно не могу, не помню, когда последний раз смеялась в большой компании. Ножи, ложки, вилки и кухонная плитка – вот моя компания, знакомься. Я бы тебя представила, но они стеснительные. Блин, какой же бред я пишу. Немного стыдно за себя.

 Прости, я же предупреждала, сегодня придется слушать обо всем подряд. Но мы уже вышли на финишную прямую. Я думала поведать тебе про то, что если во время разговора мыски обуви собеседника смотрят в сторону выхода, то он хочет поскорее покончить с диалогом. Как тебе? Хах! Готова спорить, твои тапочки всегда смотрят в сторону дверного проема, пока ты читаешь письма. Если читаешь, конечно.

 Я все еще жду ответа. Я человеческая версия Хатико. Ты же смотрел? 

 Сладких снов.

 Всегда твоя, Элисон.

                5

 Привет, Бен. Соскучился? Сколько уже прошло, недели две? Может и три, я не считала, если честно. Помнишь, писала, что время тянется очень долго, как жвачка? Кстати, я, наконец, вспомнила, как она называлась – «Аккаутрементс»*. Не самое удачное название для торговой марки, откровенно говоря.

 Так вот, о времени. Недавно я узнала, что есть обратная сторона медали. Оно может выстреливать, как пружина, которая очень долго сжималась и только ждала, пока отпустят. Мама умерла, Бен.

 Получилось как-то в лоб. Странно, когда такую новость хочется преподнести завуалированно, красиво, с расстановкой. Диагноз поставили еще несколько дней назад – опухоль кишечника. Говорили, что нужна срочная операция и суровый стационарный режим. В итоге оперировали даже больше чем надо, сначала вырезали опухоль, потом удалили поврежденные ткани. Поставили капельницу с обезболивающим и обеспечили полный покой.

 Доктор Стэрридж позвонил уже на следующее утро. По интонации и легкой дрожи в голосе уже было понятно, что к чему. Знаешь, то самое состояние, когда мозг все осознает, но сердце отказывается принимать очевидные факты. В тебе как будто борются два разных человека, две непохожие сущности.

 Стэрридж долго ходил вокруг да около, говорил, что никаких предпосылок не было. Ну и еще много утешающих слов. Я почти не слушала. У меня одна за другой начали капать слезы, потом я уже ничего не видела кроме полупрозрачной пелены перед глазами. А он там все что-то бормотал в телефоне.

 Надо отдать ему должное, по нескольку раз в месяц, а то и в неделю звонить родственникам пациентов и лично сообщать такие новости. Если это не мужество, то я не знаю.

 Говорят, перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. Ты не думал о смысле этой фразы? Может, имеется в виду, что перед смертью тех, кто тебе дорог, вся жизнь пролетает перед твоими глазами. Потому что со мной так и было.

 Помнишь, как мама шила нам костюмы, на школьный утренник? Твои родители тогда были в командировке, а бабушка ненавидела делать что-то своими руками. Ох уж эти соломенные жилетки и сапоги. Зато, какой оглушительный успех! Постановка-то была полнейшим говном, сейчас я это понимаю. Миссис Сандерс мечтала о хоровом пении и танцах в заключительном акте. Мама убедила ее отказаться хотя бы от этих ужасных песнопений в конце, потому что звучали они отвратительно. Спасибо, мам.
 
 Я пришлю тебе несколько фотографий вместе с письмом. Нашла на чердаке старые альбомы, просмотрела их все за ночь, все равно я плохо сплю в последнее время. И да, снотворное не помогает, но спасибо за беспокойство. Моя любимая та, где ты в гигантском новогоднем колпаке. Клянусь, тебя в него можно было завернуть три раза и еще место осталось бы.

 Странно. Я как будто потеряла смысл жизни. Или существенную его часть. Звучит как приговор, но это больше похоже на злую шутку. Все жду, что под День Рождения приду домой, зажгу свет, и тут раздастся оглушительный крик. Увижу всех друзей и родственников, Мэри, Итана, Марка, тебя. И маму. И все в полный голос скажут - С Днем Рождения! Потом небольшой фейерверк и многослойный торт. Много улыбок.

 Знаю, живу фантазиями. Что еще делать, если эта реальность мне не нравится. Все. Жизнь не удалась. Давайте перезапуск. Перемотка назад. Рестарт. Перезагрузка. Ну же, я готова.

 А ты все не пишешь. Из принципа звонить не буду, не надейся.

 Сладких снов.

 Всегда твоя, Элисон.

                6

 Это письмо будет непривычно коротким. Я просто хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю. И ненавижу. Одновременно. Это какая-то высшая степень чувств, да? Куда уж дальше.

 Бен, мне страшно. Марк сам не свой последнее время. Он не похож на того человека, которого я когда-то полюбила и с которым связала свою жизнь. Это не
отец моего ребенка.

 Дела на работе идут отлично, он получил повышение. Но теперь дома его почти не бывает. Я просыпаюсь, его уже нет. Жду целый день и ложусь спать, когда его все еще нет. Может, мне это все приснилось? Может, у меня вообще никогда не было мужа?

 Его постоянно зовут на корпоративы и вечеринки. Стал налегать на спиртное. Про курение я вообще молчу. Иногда пачка может по нескольку дней протирать дно какого-нибудь ящика, а в один прекрасный вечер Марк придет домой и в поисках сигарет приведет мебель и гардероб в негодность. 

 Я все терплю. Только из-за Итана еще не сломалась окончательно. Боюсь что-то менять, боюсь представить, как отреагирует Марк. Я еще и виноватой окажусь. Понятия не имею в чем. Но так у нас заведено в последнее время.

 После смерти мамы я как будто заблудилась. Прежде всего, в себе. Словно где-то внутри меня была дорога, и мы с мамой ехали по ней на нашем старом Приусе. Лучше представь себе какой-нибудь участок Шоссе 66. Только без разметки и знаков дорожного движения. На моей «Главной улице Америки» всегда царила ночь. Я сидела сзади, мама за рулем. Ничего не было видно. Но мама меня всегда успокаивала, говорила, что знает путь. Она включала фары и просто двигалась вперед. Я не волновалась. Потому что знала, что все под контролем. А теперь я сама на сиденье водителя. И знаешь что, Бен? Я ни черта не вижу. Ни единого указателя, ни одной посторонней машины.

 Доброй ночи.               

 Всегда твоя, Элисон.

                7

 Я все рассказала Марку. Терпение лопнуло. Помнишь, я говорила про пружину, которая может выстрелить в любой момент? Теперь я сама в роли этой пружины.

 Он опять пришел домой пьяный. Но на этот раз Итан еще не спал. Он захотел обнять папу. Но Марка больше интересовала кушетка в гостиной и пачка сигарет. Черт возьми, он даже не обратил внимания на сына. Как будто к нему подошел нищий на улице и начал просить милостыню. Мне стало противно.
 
 Я думала, в нем проснутся остатки отцовского инстинкта, раз уж наш брак уже ничего не значит. Не говоря о любви. Просила подумать об Итане, о том, как такие выходки сказываются на нем. Мальчик практически не видит отца, который должен заниматься его воспитанием. Я не вытяну все на своих плечах, мне тоже бывает сложно. Разве я не права?

 Этот алкоголик вышел из себя, начал кричать и рычать. Но, видимо, в таком состоянии сложно составлять связные предложения. Потому что никакого ответа я не получила. Он просто проклинал все на свете и курсировал поперек комнаты, делая затяжку за затяжкой.

 Он разбил рамку с фотографией. Мою любимую, там, где мы на отдыхе в Лондоне. Потом хлопнул дверью и куда-то ушел, вернувшись уже под утро. Я всю ночь не спала, стонала и рыдала в подушку. Знаешь, люди иногда занимаются этим, когда их мир рушится.

 Когда все более-менее успокоилось, я попыталась помочь ему, уложить спать. За это получила по лицу. Сейчас синяк уже почти сошел на нет, но отпечаток, наверно, останется со мной навсегда.

 Я боюсь, Бен. Мне страшно. Думаю подавать на развод. Я честно пыталась сохранить все, что мне дорого. Я потеряла тебя, теряю Марка. Я не хочу лишиться Итана.

 Господи, у меня есть право хотя бы на частичку счастья в этом безумном мире. Хотя бы на минуту, на мгновение. Без переживаний, без забот, без тревог.

 Собираюсь поговорить с Марком завтра. И мне абсолютно наплевать, как он отреагирует. Может брызгать слюной во все стороны и сразу же идти напиваться до полусмерти. Разве что в этот раз никто не отнесет гребаный лиловый галстук в химчистку, когда он искупает его в майонезе.
 
 Пожелай мне удачи. Она явно не будет лишней. Пусть забирает все. Я готова оставить ему любые сраные вещи без суда. Конечно, этого можно было бы избежать, будь у меня на примете хоть один знакомый юрист. Погоди, вроде бы я знаю подходящего парня. Вернее, знала. О чем я вообще. Ты еще перед отъездом предупреждал, что на мой День Рождения-то вряд ли сможешь выбраться. Какие уж тут семейные разборки.

 Так что пусть Марк просто отдаст мне сына и забудет о том, что у него когда-то была жена. Не могу так больше. Никто бы не смог. Я думаю, мы с Итаном переедем жить к Мэри на какое-то время. Особенно, если мой муж все-таки превратится в Джека Торренса (нет, я не прочитала, а посмотрела в Интернете) и начнет крушить все вокруг. 

 Это прозвучит странно, но меня ничто и ничего больше здесь не держит. Сложно передать словами, но родные стены, словно стали чужими. Они постоянно давят. Напоминают о том, что счастье давно покинуло наш маленький островок на Сноухилл Корт, прихватив с собой за компанию всех друзей и подружек. Ну, знаешь – доверие, понимание, искренность – этих ребят. Видимо, настало время последовать их примеру и паковать чемоданы. А еще, я не выношу запах сигаретного дыма.

 Ужасное чувство. Когда не знаешь, что принесет тебе завтрашний день. Я только хочу, чтобы Итан был как можно дальше от всего этого. Детство не должно состоять из картонных коробок с вещами и постоянных переездов. Но еще хуже, если каждый день ребенок слышит ругань из-за стены, совсем не видит отца, а мать постоянно видит плачущей. Господи, я лишь надеюсь, что поступаю правильно.

 Мэри отлично ладит с Итаном. Она живет одна, так что в нашем распоряжении будет весь второй этаж. 469 Монро Авеню. Не уверена, что тебе знаком этот адрес, ты ведь в жизни у Мэри не был. Но парк Ла Грейндж находится относительно недалеко. Помнишь, мы устраивали там воскресные пикники, после которых ты шел в этот маленький цветочный магазин и дарил мне букет роз? Марк всегда ревновал, когда я приносила его домой. И частная библиотека около входа, там мы всегда брали книги и потом забывали их возвращать.

 Только сейчас подловила себя на мысли, что впервые за несколько лет придется праздновать День Рождения не дома. Наверно, у Мэри и устроим прием гостей. Небольшая компания, только самые близкие люди.

 Я знаю, что ты приехать не можешь. И от этого на душе как-то легче не становится.

 Ты – мой воображаемый друг и самый близкий человек, так и не удосужился ответить. Говорю воображаемый, потому что не уверена, что ты существуешь. Я люблю фантазировать, могла придумать себе и абстрактного спутника жизни. Весело.

 Но мысли о тебе придают мне силы. Вы с Итаном два моих ангела-хранителя, хотя я никогда особо в них не верила. Может, настало время?
               
 Всегда твоя, Элисон.

                1

 За что я тебя люблю, Эли, так это за безумные идеи. Если бы мне кто-то сказал, что бумажные письма снова в моде, я бы не поверил. Но ты же у нас против трендов и системы, правильно?

 Извини, что долго не отвечал. Я получил письмо еще пару недель назад, но на носу висела командировка, и пришлось готовиться к слушанию. Собственно, пишу тебе сейчас из дождливого Остина. Ни за что бы не подумал, что когда-то здесь в принципе могла быть засуха. Круглые сутки льет как из ведра, я только успеваю зонты менять. Кстати, ты говорила про своих тараканов и Хилтон. Меня как раз поселили в местный Хилтон, и я могу официально заявить – условия тут полное говно. Фен еле работает, температура воды постоянно скачет по шкале от «арктический холод» до «адское пламя». Это я к тому, что может все-таки стоит подумать о бизнесе, который ты предлагала?

 Думаю, отправить письмо прямо отсюда, потому что в Нью-Йорке буду непонятно когда. Ты же знаешь, подсудимые сами себя не защитят. Дело в этот раз, конечно, то еще Шоу Бенни Хилла. Два брата-недоумка не могут поделить отцовское наследство, которое состоит из какого-то занюханного ранчо в пригородах Техаса и… Ну, в общем-то, из него и состоит, если не считать породистых коров, дающих целебное молоко. Это я тебе сейчас цитирую моего клиента, чтобы ты понимала. Теперь представь мою защитительную и лица присяжных. Ладно, по правде говоря, грех жаловаться. Дело-то – беспроигрышное, а я еще не настолько обленился, чтобы отказываться от легких денег.
 
 Что тебе еще рассказать. К Нью-Йорку я питаю очень смешанные чувства. Времени и так мало, каждая свободная минута постоянно на счету. Все куда-то спешат, бегут, опаздывают. Ты думаешь не о том, чего тебе больше хочется, а о том, как успеть сделать хоть что-нибудь в этом хаосе. Но и своеобразный шарм, разумеется, присутствует. Какая-то уникальная атмосфера. Такой больше нигде нет.

 Кстати, про цитату из твоего письма. Ты все правильно подумала, это сказал Сократ. Ну, во всяком случае, так принято считать. Растешь, я тобой горжусь, Эли.

 И никакая ты не отсталая в развитии! Брось эти мысли, ты всем домохозяйкам домохозяйка! Я, знаешь ли, до второго курса слово юриспруденция писал с ошибками, только тссс, никому об этом.

 Вот что еще тянет меня обратно в Чикаго, так это Клинтон Авеню. И Том с его кафе. У меня до сих пор текут слюнки от одной мысли о черничных кексах. Может, отправишь мне посылкой парочку, при случае?  Шучу, конечно. Или не шучу. Зависит от того, насколько серьезно ты восприняла мою просьбу.

 Том - молодец. Я ему всегда говорил, что надо выкупить весь этот пустующий второй этаж. Только я предлагал организовать там бильярдную с баром, но и кинотеатр тоже вариант. Передай ему, чтобы готовил карточку постоянного клиента для меня. Заглянем туда, как только приеду.

 Тебе, Марку и Итану привет от Джуди. Передавай мужу, что пора взрослеть. Когда взрослые дядя и тетя общаются, это не всегда значит, что они спят друг с другом. В большинстве случаев – да. Но иногда, они просто лучшие на свете друзья, которые жить друг без друга не могут. Чувствуешь, как сильно мне тебя не хватает? То-то же.

 Да! По поводу соседей, пусть отдадут тебе моего гнома, нечего ему валяться на заднем дворе, собирать пыль. Пусть поживет в кругу вашей семьи, я заберу, как только так сразу. И не волнуйся за клумбы, если соседи и готовить будут по рецептам тетушки Марты, то долгой их райская жизнь не будет. Прозвучало как-то слишком цинично, ну да ладно.

 И мы подошли к самому главному. У кого-то недавно был День Рождения! Не знаешь, у кого?  Не хочу желать тебе банальности, ты все и так знаешь. Здоровье, счастье, удача. Для меня главное, чтобы все хорошее оставалось где-то глубоко внутри надолго, а все плохое моментально забывалось. Я надеюсь, что так оно и будет. И я всегда окажусь рядом, когда понадоблюсь. Знаю, звучит не особо правдоподобно, но клянусь, я не вру. Ты можешь позвонить в любое время суток, днем, ночью, я всегда выслушаю тебя и подскажу по поводу очередной цитаты. Поправлю, если ты ошиблась, разумеется. Еще раз, с прошедшим праздником! Кстати, если ты проверишь свой автоответчик, то услышишь все те же самые приятные слова, только сказанные моим противным голосом. Я штурмовал телефонную линию, как мог, но, видимо, отмечали вы не дома.

 Очень странно это, если честно, брать ручку и писать кому-то послания на бумаге. Ощущения потрясающие, только я почему-то волнуюсь, как ребенок. Думаю, со временем пройдет.

 Я жду от тебя больше рассказов. О том, как там дела в Чикаго, что нового, что старого. Пиши больше про Тома и его кафе, про Марка и Итана. Сыну передавай лучезарный привет, скажи, что ему привезти. У меня прямо рядом с домом есть отменный магазин комиксов, так что если Итан еще питает теплые чувства к Бэтмену и прочим спасителям всего живого, то я заскочу туда.

 Да и вообще, пиши обо всем. Может, прозвучит неубедительно, но Чикаго – мой родной город. Я, конечно, стараюсь читать новостные сводки, но в основном в Интернете, мимолетом. На телевизор и газеты совсем нет времени.

 Видел, что гигантскую «Мэрилин навсегда» наконец разобрали. Вчера прочитал. Знаю, тебе она нравилась, но давай будем откровенны – ставить 8-метровую статую секс-символа напротив здания городского суда идея так себе. Интересно, какой процент туристов приезжает на Пайонир-корт только чтобы заглянуть под юбку Мэрилин. Я тебе как человек не понаслышке знающий о судебной тягомотине могу сказать, что не смог бы нормально работать, маячь за окном панталоны Монро.

 Кстати, о птичках. Скоро проверим эту мою теорию на деле. Джимми с работы звонил несколько дней назад. Джимми – миниатюрная версия Денни Де-Вито, помнишь, я рассказывал о нем? Да, еще более миниатюрная, чем сам мистер Де-Вито, в этом и юмор. Так вот, говорит, что есть дело для меня. Знаешь где? В Чикаго.

 Это значит что?

 Значит то, что после первого же слушания, мы с тобой идем на пикник в Ла Грейнж. Если магазин цветов рядом с парком еще не закрыли, мы наколдуем тебе самый шикарный букет, который только видел род людской. Только давай без излишнего усердия. Это я про еду для пикника. Ты всегда готовишь намного больше, чем надо. Или хочешь, чтобы как в прошлый раз, пришлось скармливать объедки голубям? Тем самым, которые так наелись шарлотки, что потом не могли улететь.

 Тут, конечно, палка о двух концах. Я материалы увижу только по приезду в Нью-Йорк, но читал небольшую статью в Интернете. И это абсолютно точно позаковыристее, чем два фермера, которые не могут поделить волшебную корову. Да, я знаю твое мнение по этому поводу, но работа у меня такая – защищать идиотов и психопатов, маньяков и ублюдков.

 Съехавшего с катушек алкоголика – в этом конкретном случае. Господи, когда я увидел фотографии с места преступления, сначала подумал, что это подборка из фильмов Тарантино. Кровавая баня, если не сказать больше. Понятия не имею, как родственники будут опознавать тела. Нет, бывало и похуже, но здесь у одного парня дыра в груди размером с баскетбольное кольцо, а у старика в клетчатых штанах вместо руки  фарш, словно пропущенный через механическую мясорубку.

 Пять или шесть трупов поперек лужайки, на фоне подарков и праздничных шариков.  Я молчу про виновницу торжества, большей части головы вообще нет, как будто, так и надо.

 Теперь вообрази, каково мне. Я должен вернуться в Нью-Йорк и вместо того, чтобы  проводить время с семьей, буду вынужден штудировать всю информацию по делу. Запоминать имена, детали. Рассматривать фотографии. Это при том, что я тебе уже сейчас могу сказать – парня посадят на электрический стул с вероятностью 99.9%. Сложно оправдать пьяного  кретина, который берет в руки помповое ружье и расстреливает невинных людей.
 
 Но, если я чему и научился за годы разгребания подобного дерьма, так это тому, что когда ты переступаешь порог здания суда нужно засунуть свои моральные принципы куда поглубже. Ты руководствуешься здравым смыслом и убеждениями – проигрываешь дело.

 Сейчас поймал себя на мысли, что теперь не знаю, с чем у меня будет ассоциироваться фамилия Монро. Все так же с 8-ми метровой статуей на Мичиган авеню или с другой авеню, на которой произошла вся эта бойня.

 Что-то меня занесло не в ту степь. Это как заезженная фраза из фильмов – У меня для вас есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать? Будем считать, что с плохой покончено.

 Твой подарочек на День Рождения примчится экспресс доставкой в моем лице. Как и я сам. Господи, мне кажется, что прошла уже целая вечность с того момента, когда мы виделись в последний раз. Но ничего. Видишь, иногда даже моя занудная работа подкидывает приятные сюрпризы. Главное не забыть свою защитительную речь, а то я знаю, как мы с тобой обычно отдыхаем. Потом приходится собирать себя по частям.

 Это все – мелочи. Ты не можешь представить, как я по тебе соскучился. Знаю, может, звучит слегка натянуто, но ты должна мне верить. Если я и пропадаю, то это только из-за пресловутых разъездов и постоянных разбирательств. Мне иногда кажется, что я и жить-то не успеваю толком.

 Но ведь мы с тобой это исправим, правда? Джуди звонила вчера, сказала, что ты прислала еще охапку писем. Не уверен, слышал ли я нотки ревности в ее голосе, но определенно уловил что-то похожее. Знаешь что? Ты сама напросилась, Эли.
Я напишу тебе в два раза больше посланий и закуплю самые большие конверты. Ты еще устанешь от моего упрямства и объема информации, поверь. Пожалеешь, что затеяла эту историю. Хах! А потом я во всей своей красе свалюсь на твою голову в Чикаго. И можешь даже не надеяться, что легко отделаешься от меня. Мы с тобой все наверстаем, ты только немного подожди.

 Сладких снов.               

 Всегда твой, Бенджамин.



* Accountrements в разговорной речи обозначает мужские половые органы.