Губительная страсть

                «Любви все возрасты покорны...»
                (А.С.Пушкин)

Женщинам бальзаковского возраста посвящается...

Телефонный звонок раздался среди ночи. Марина долго слушала нежную, но назойливую трель телефона, не в силах окончательно проснуться.

— Кто кого? — подумала она, но всё-таки сдалась первой. — Бездушная техника кого хочешь, угробит. Тягаться с ней бесполезно. Вздохнув, глухо произнесла:

— Тамара, на часы смотрела? Я по твоей милости уже третью ночь не сплю, а перекантовываюсь. Мой бизнес скоро развалится к чёртовой матери, если ты не предоставишь мне положенное по конституции право не только на труд, но и на отдых…

Тамара долго молчала, а затем послышались её рыдания. Марина, безропотно выдержав эту иезуитскую пытку, глухо произнесла:

— Говори уже…

Подруга, вопреки устоявшейся привычке долго разглагольствовать перед основной просьбой, проговорила почти скороговоркой:

— Если кратко, Гера разнёс всю квартиру, переколотил посуду, мне припечатал огромный синяк под глазом, и я оказалась в безвыходной ситуации…

— А от меня ты чего хочешь? Чтобы я усмирила твоего, прости господи кобеля? Он одной рукой разбросал двоих бультерьеров, я не Геракл… Единственное, что я могу сделать — в очередной раз приютить тебя…

— Спасибо, только пристроить нужно не меня, а друга Гоши. Гера приревновал его ко мне, побил ни в чём не виновного парня. Тот в шоке от всего, что случилось. Гоша тоже в гневе. Короче, пусть пацан переночует у тебя, а утром разберёмся. Положи его в дальнюю комнату, он будет тише воды, ниже травы, обещаю…

Марина долго отнекивалась, наивно полагая, что Тамара найдёт какой-нибудь другой выход.

— А что, Тамара, я в многомиллионном городе одна, кто может приютить неизвестно кого? Зачем мне это нужно? Я готова помочь тебе, но…

— Помоги, куда он пойдёт среди ночи? Его Гоша привезёт, договорились? Мари, я не могу больше говорить, милиция сейчас приедет, соседи вызвали…

— Так всё плохо, Тамара?

— Да…

Марина услышала короткие гудки и, вздохнув, пошла одеваться. Облачившись в серые джинсы и лёгкий свитер, поплелась на кухню. Думать ни о чём не хотелось. Она открыла морозильную камеру, достала оттуда контейнер со льдом и стала протирать замёрзшим кубиком лицо, чтобы окончательно проснуться. Услышав звонок в дверь, выронила форму, и многочисленные кубики льда разлетелись по всей кухне. Переступив через них, она пошла открывать дверь. Первым стоял Гоша, сын Тамары, за ним — его друг. Хозяйка молча рукой указала путь в квартиру. В прихожей Гоша картинно упал перед Мариной на колени.

— Тётя Марина, помогите! Это я во всём виноват. Пригласил армейского друга в гости, называется… Представляете, служили в десанте, занимались восточными единоборствами, а с родным отцом справиться не можем. Не убивать же его, в самом-то деле! Он на Антона с ножом кинулся…

— А как же восточные единоборства? Не помогли?

Гоша и Антон переглянулись и одновременно рассмеялись. Гоша подтолкнул Антона к Марине.

— Не обижайте его, тётя Марина. Он хороший. Мне домой надо, мать защитить. Показания дать ментам, и всё такое…

Гоша похлопал друга по плечу и, захлопнув за собой дверь, сбежал по винтовой лестнице вниз. Через несколько минут послышался шум отъезжающей машины и, наконец, всё стихло.

Марина смотрела снизу вверх на высокого, красивого парня и пожимала плечами.

— Что мне с вами делать?

Антон с неподдельным удивлением посмотрел на хозяйку.

— А что со мной делать? Ничего не делать. Я бы ушёл, кажется, но не знаю города, да и морозец на улице, а я легко одет. Коль вы уж приютили меня, бездомного, напоите чаем, если можно. А утром я что-нибудь придумаю. Даже не подозревал, что Гоша живёт, как в аду. В армии он хвалился своим отцом и, если честно, многие ребята завидовали ему. Ну, ладно, где можно вымыть руки?

— Пройдите в ванную, а я пока лёд соберу. Он уже таять начал.

Парень рассмеялся:

— Проснуться быстрее хотели? А тут мы, как татары, на вашу бедную голову? Не надо, не наклоняйтесь, я сам соберу. Сколько там было всего кубиков? Где формочки? Так… Пятнадцать, шестнадцать… Всё, готово!

Марина молча смотрела, как Антон сложил все ледышки в большой носовой платок. Затем подошёл к ней вплотную и несколько раз провёл ним по её лицу. Женщина стояла ни живая, ни мёртвая. У неё от такого нахальства отняло речь. Наконец, она пришла в себя.

— Ты больной? Совсем спятил, мальчик?

— А что вы увидели в этом больного? Мне захотелось вас окончательно разбудить. Вы на ходу засыпаете. Я вас что, изнасиловал?

— Да ты хам, малыш. Давай, проходи на кухню, перекуси, и в постельку, баиньки…

— С вами? С удовольствием, мадам!

Марина долго стояла с открытым ртом, сузив до невероятных щёлочек глаза. Затем схватила телефон, лихорадочно стала набирать Тамарин номер.

— Девочка росла в школе ябедой? Что, жаловаться будете? Да вашей подруге сейчас только ваших амбиций и не хватало. Что я сделал такого? Так, я понял, чая не будет, постели тоже, тогда я пошёл. Спасибо за приют, мадам…

Марина представила, что будет с Тамарой и Гошей, если Антон потеряется в большом городе. Она вздохнула, догнала парня уже у двери.

— Простите меня, Антон. Идите на кухню, включите чайник. Только вначале посмотрите, есть ли в нём вода…

— Вы что, издеваетесь надо мной? Я похож на дауна? Ладно, прощаю и на этот раз…

Когда хозяйка вернулась на кухню, Антон уже вовсю хозяйничал. Он не только разлил чай по самым большим чашкам, какие смог найти, но и сделал два огромных бутерброда с колбасой и сыром.

— Не жалко? Больше ничего в холодильнике не оказалось. Как вы живёте, чем питаетесь? Святым духом? Вы вон вся светитесь. Я в проёме двери вас и не увидел. Подумал сначала, инопланетянка. Куда делся румянец? Или у вас голубая кровь?

Марина села напротив парня и впервые смело посмотрела ему в глаза.

— Молодой человек, у вас странная, если не сказать больше, дурная манера разговаривать с людьми. Вы их сражаете наповал своим цинизмом. Другая на моём месте уже давно бы хлопнулась в обморок. Кто вас учил так общаться? Или лучшая защита — это нападение?

— Ну, вы же умная женщина...

— Ладно. Вы тут ешьте, а я вздремну немного. Уже сил нет никаких. Как завтра смогу работать, одному богу известно… Кстати, я вам постелила в той дальней комнате. Спокойной ночи!

Марина повернулась, чтобы уйти, но услышала приглушённое:

— Не уходите… Посидите со мной…

Женщина замерла на месте, не в силах повернуться. Она стояла, держась за косяк двери, чтобы не упасть. Прикрыв глаза левой рукой, покачала отрицательно головой. Почувствовав рядом дыхание Антона, стала опускаться на пол. Тот подхватил её на руки и усадил на небольшой диванчик, стоящий тут же, на кухне. Опустившись перед ней на корточки, провёл длинными, тонкими пальцами по её лицу.

— Вы бледная как мел. Что с вами? Не пугайте меня. Это оттого что вы морите себя голодом и ничего не едите. Выпейте хотя бы сладкого чая. Глюкоза как-никак, напоите себя хоть ею. Господи, вы, гламурные, совсем без мозгов…

Парень, не мигая, смотрел на женщину. Как она не пыталась спрятаться от его пронзительного взгляда, ничего не получалось. Наконец, она слабо попросила:

— Это состояние от усталости. Три ночи без сна. И всё Тамара. Развелась бы уже со своим Герой, а то он её доконает в конце концов. А заодно, и меня… Умоляю, проведите меня в комнату. Я сама не дойду…

— Я вас лучше отнесу…

Антон подхватил Марину как пушинку, отнёс в спальню, осторожно уложил на кровать.

— Отдыхайте. Ни о чём не думайте таком. Спокойной ночи…

Утро пришло внезапно. Телефон Марины безостановочно трезвонил на кухне. Первым услышал настырный звонок Антон. Он быстро оделся, схватил телефон и постучал в комнату, где спала хозяйка. Никто ему и не думал открывать. Парень толкнул дверь и увидел женщину, которая металась в бреду. Антон бросился к ней.

— О, нет! Марина, что с вами! Не пугайте меня!

Парень приложил руку ко лбу женщины, и тут же одёрнув её, стал лихорадочно набирать номер скорой помощи.

— Скорая? Приезжайте немедленно, женщине плохо! Что с ней? Откуда я знаю, что с ней? Температура, наверное, под сорок, бредит… Адрес? О, Господи, какой же у неё адрес? Сейчас, сейчас!

Дрожащими руками Антон нашёл в сумочке хозяйки паспорт, прокричал адрес. Затем, пролепетал:

— Умоляю, скорее! Не дай бог, умрёт! Я этого не вынесу просто! Я только недавно потерял дорогого мне человека и не остыл ещё после этого! Почему? Почему я? Я уже не могу видеть смерть! Приезжайте, я отдам любые деньги!

Скорая помощь приехала быстро. Врач, оглядев больную, покачал головой.

— Я такого ещё никогда не видел. Она, похоже, пережила сильный стресс. Организм не смог справиться с этим. Пару капельниц и будет как новенькая. Но для этого её нужно срочно госпитализировать, иначе я не отвечаю за последствия. Вы её сын? Соберите всё необходимое…

Антон нервно ходил по коридору больницы. Увидев доктора, подбежал к нему.

— Что с Мариной Лебедевой? Как она? К ней можно?

— Вы в своём уме, молодой человек? Мы её еле в сознание привели. Она бредила и звала какого-то Антона. Кстати, как вас зовут?

— Васей.

— Ну, значит, это не вами она бредила. Завтра ей станет лучше, вот и приходите, Вася…

Антон вышел из больницы и стал нервно глотать морозный воздух.

— Какой ещё Антон? Может, её любимого мужчину так зовут? Если да, тогда где же он? Почему не рядом? Вот так всегда. Только в радости вместе. А как случится печаль, так и нет никого… Тут всё не по библии, и к гадалке не ходи…

Антон позвонил Гоше. Тот матерился, на чём свет стоит:

— Представляешь, батю всё-таки забрали в ментовку. Наверное, срок припаяют. Сняли с матери побои. Она в прострации. Я с ней сейчас. Ты того, приезжай к нам. Теперь уже можно.

Антон замялся.

— Тут такое дело… Марину забрали в больницу. Ей уход нужен. Ты не знаешь, у неё есть родственники? Мать там, муж, дети, наконец…

— У неё вся семья за границей. Дочь, муж… Бывший, кажется. Ты там её пока не бросай. Я что-то придумаю.

— Гоша, а как зовут её мужа, не знаешь?

— Почему не знаю? Константин Петрович Вишневский. Учёный-зоолог. Всемирная величина. Слышал, наверное…

— А почему они не вместе?

— А зачем тебе? Ты там не влюбился в нашу Мари? Антон, не сходи с ума! Она конечно, эффектная, богатая, умная, но… Сам понимаешь, это уже не смешно… Давай, помоги ей и уезжай. Мать на мне, отец, ещё и ты создаёшь проблемы. Всё, отбой!

Антон выбрал одинокую лавочку и долго сидел на ней. Он молча наблюдал за тем, как немногочисленные голуби ищут под рыхлым снегом еду, оставшуюся от некогда обильных осенних пиршеств. Глаза Антона заблестели, и парень опустил голову, чтобы белые ангельские создания не заметили его слабости. Он поднялся и медленно побрёл по длинному, белому, сказочному, но одинокому и потому грустному парку. Дойдя до середины, приостановился, смахнул набежавшую скупую слезу. Разозлившись на самоё себя, ругнулся:

— Что же ты раскис, Антон, как баба! Оглянись вокруг, другим в тысячу раз тяжелее, чем тебе! Кроме того, ты уже не сможешь ничего изменить, а тем более вернуть… Оттуда не возвращаются…

Антон поставил тяжёлые пакеты на стол и стал раскладывать продукты по пустым полкам холодильника. Свист чайника раздался одновременно со звонком телефона. Звонила Марина. Голос её был тихим, еле слышным.

— Антон, вы у меня дома? Я тут в больнице скорее отдам богу душу, чем поправлюсь. Заберите меня. Мне тут плохо.

Парень молчал. Он не знал, что ответить.

— Марина, давайте сделаем так. Сейчас всё равно уже поздно, а утром я переговорю с вашим лечащим врачом и тогда…

— Вы меня что, не слышите? Я в норме просто голова кружится. Возьмите мою машину возле дома, в сумочке ключи и права. Если не можете, вызовите такси. Деньги тоже в сумочке. Там хватит. Ну, пожалуйста, Антон!

Парень смотрел на потухший экран мобильного телефона, и не знал, что ему делать. Через минуту экран снова засветился, и он прочёл сообщение:

— Я уже оделась. Жду вас. Мари.

Схватив ключи и права, парень выскочил на улицу. В больнице Марина учинила скандал, но своего добилась. Её под расписку отпустили домой. Антон помог женщине спуститься и сесть в машину. Марина покосилась на парня.

— Вы поведёте?

— А что, есть альтернатива?

— Ну, не знаю, умеете ли вы водить машину...

— А сюда я что, по-вашему, толкал её сзади? И, вообще, Марина, что это за детский сад… Неужели так трудно было побыть в больнице до утра? Или вы боялись, что я вас ограблю и смоюсь с вашими бриллиантами?

— Не мелите чепухи… Для меня уже давно материальное не стоит на первом месте. И, вообще, не перечьте мне, я вам в матери гожусь…

Антон задержал свой взгляд на женщине.

— В бабушки…

— Что вы там бормочете? На дорогу смотрите, а то, вообще, никуда не доедем…

Марина прошла на кухню, и устало уселась на диванчик.

— Как хорошо дома. Тут и стены помогают. Я сейчас в душ и спать. Что там у Тамары? Уладили они свои дела? А вы когда уезжаете?

Антон сел на корточки перед хозяйкой.

— Зачем так много вопросов? Вы ведь ни на один из них не сможете ответить. Хотите просто поговорить?

— Прекратите, Антон. Я спросила, что там у Тамары.

— У Тамары всё нормально. Когда уезжаю я — не знаю. Но если вы хотите — я могу и сейчас уехать. Вы этого хотите?

— Гордый, значит? Что, опять обиделись?

— Я?! Достали вы меня, мадам! Всё, собираю вещи и ухожу. Адью!

Антон схватил свою сумку, выбежал из квартиры, и вскоре Марина услышала, как хлопнула парадная дверь. Она вздохнула и поплелась в ванную. Долго стояла под обжигающими струями, затем переключила кран. Её окатило ледяной водой, и она закричала на всю квартиру. Дверь открылась, и в ванную влетел Антон.

— Что ты так кричишь? Соседей напугаешь. Да и меня тоже…

— Ты же сказал «адью»!

— Все твои ключи оказались в кармане куртки. Пришлось вернуться, а тут ты кричишь, как резаная. Что я должен был делать, позволь тебя спросить?

— Полотенце мне подай. То, большое, банное. Накупалась уже. Достаточно. А то меня сорока съест, такая я чистая.

— Сама выползешь или помочь? Не хватало, чтобы ты тут грохнулась на кафеле скользком. Утром умирала, к вечеру воскресла… Куда нам, мужикам, до вас, вечных… Жениться надо на старухах, чтобы к концу жизни шансы сравнялись. А то мужики уходят, а жёны начинают свою вторую развесёленькую жизнь. Несправедливо это…

Марина расплылась в улыбке.

— Покормишь меня?

— Не понял… Ты захотела есть? Не шутишь? Тогда я мигом на кухню.

На половине пути Антон стал как вкопанный.

— Стоп! Ты же меня выгнала к чёртям собачьим! Передумала или как? Выходит, тебе ещё нужен мальчик для битья? Ладно, отбросим нюансы. Ты не заслужила умереть голодной смертью. Так и быть, накормлю, а потом уйду. Успею на метро. В крайнем случае такси вызову…

Марина сидела на диванчике и смотрела, как Антон готовит ужин. Парень не выдержал, бросил в сердцах нож и приказал:

— Прекрати на меня глазеть. Я тебе что, картина? Подремай лучше. Когда всё будет готово, я тебя разбужу. Давай, ложись. Вот тебе подушечка под голову…

Марина проснулась от пристального взгляда Антона. Тот уже стоял одетый. В руках у него была сумка.

— Мари, вставай. Ужин на столе. Ключи и права я положил в твою сумочку, чтобы не искала. Всё, я пошёл. Спасибо тебе. Прощай.

Антон повернулся, чтобы уйти, Марина поймала его руку.

— Не уходи, не бросай меня! Что тебе стоит уйти на час позже! Ну, пожалуйста!

Парень колебался. Он уже всего боялся. Он боялся её. Он боялся себя. Он уже не отвечал за себя. Непонятное, щемящее чувство такого масштаба было ему доселе незнакомо. У него одновременно щемило сердце, и болела душа. Ему казалось, что ещё немного, и он потеряет сознание так же, как Марина утром. Рука женщины ослабела и она прошептала:

— Я всё понимаю. Хорошо, уходи… Прощай…

Антон снова опустился перед Мариной на корточки и заглянул в её зелёные, печальные глаза.

— За что? Что я тебе такого сделал? Отпусти меня с миром, пока я тут не загнулся с тобой. Кто я для тебя? Мимолётное видение. Ты поиграешь со мной, как кошка с мышью, и выбросишь на помойку. Знаешь, как трудно начинать всё сначала? Пока собираешь все осколки души в кучу, жить не хочется… Прости, не могу…

Марина не ответила. Она набросила плед и села к столу. Открыла кастрюлю и принялась есть суп прямо из неё. Позже бухнула на большой ломоть хлеба пол пачки масла, откусила огромный кусок. Затем стала уплетать всё подряд. Антон стоял возле двери и молча наблюдал за отвратительной сценой обжорства. Наконец, не выдержал и ухмыльнулся.

— Ты хоть запивай всё это водой, а то подавишься. Я так старался, всё разложил красиво, а ты как свинья…

— Марина, икнув, с гордым видом прошла мимо Антона и направилась в свою комнату.

— Ты ещё здесь? Давай, давай, скоро метро закрывается!

Антон догнал её у самой кровати, обнял сзади за плечи.

— Зачем ты так? Я что, железный? Мужчины ранимее, чем вы, женщины, не знала? Просто мы сдерживаем свои чувства, вот и всё… Понимаешь ли ты меня, Мари?

— Я всё понимаю… Но если честно, я впервые ничего не понимаю… У меня так болит сердце, щемит, щемит… Я не знаю, куда деваться от этой боли…

— И у меня болит. Не проходит. Не понимаю ничего. Не понимаю. Что ты хочешь, Мари? Что мне сделать, чтобы ушла эта боль? Что ты хочешь?

— Я хочу тебя.

— Я не занимаюсь сексом с объевшимися женщинами… Ладно, проехали… Если я возьму тебя, эта боль пройдёт?

— Откуда я знаю?

— Боже! За что мне это всё! Я недавно только ушёл от этого! Дал себе слово — никогда с той, которая принесёт мне невыносимую боль! Видимо, Бог меня не любит, если снова решил помучить. Ещё одного раза я не выдержу, Мари…

— Хорошо. Уходи, Антон, я справлюсь… Лягу спать. Если получится, усну. Пойдём, провожу тебя. Я в порядке, правда. Это была моя блажь. Ты такой красивый, похож на мою первую любовь, вот мне и показалось, что ко мне вернулась молодость. Но, милый Антон, вернуться в прошлое невозможно. Невозможно. Вот, и всё. Как ты сказал — мимолётное видение? Оно прошло… Остался только рыхлый след, да и он скоро разойдётся, а потом и вовсе исчезнет, как и не бывало. Пойдём уже, чем дольше ты тянешь, тем труднее расстаться…

Антон поднял правую бровь, заглянул в глаза Марины. Где-то в глубине их блеснул зелёный огонёк и, прикрываемый густыми ресницами, стал медленно гаснуть. Парень видел, как женщина тает в его руках. Он нежно уложил её на кровать, лёг рядом.

— Что же мне с тобой делать, милая? Ведь это не может быть любовью, мы всего два дня знаем друг друга. Это страсть, которая потом нас опустошит, вывернет наизнанку. А потом снова боль, острая почти предынфарктная боль. Как с ней жить, когда не хочется есть, спать, думать, ходить на работу… Боже, ужас!

Не открывая глаз, Марина произнесла:

— Спасибо, Антон. Ты молодец. Настоящий мужчина. Давай попробуем уснуть, а утром ты спокойно уйдёшь с первым лучом солнышка. Почему меня всю колотит? Как мне теперь согреться?

Парень вздохнул и, улыбнувшись, сгрёб женщину в охапку и так они, обнявшись, проспали до утра.

Утром Марина была весела и бодра.
 
— Антон, я сделала тебе кофе. Свой выпью в кабинете. Давай, дружок, поторопись, и я довезу тебя до метро, мне по пути. Ничего не забудь.

Антон ухмыльнулся, подошёл к Марине, взял её за руку, повёл в спальню.

— Я отпущу тебя только после этого…

— Хороша ложка к обеду…

Антон, не обращая внимания на её слова, впился страстным поцелуем в её податливые, пухлые губы. Подхватив падающую женщину, хрипло прошептал:

— Иди ко мне, милая, нежная, сильная… Позволь ещё раз увидеть зелёные огоньки в глубине твоих глаз. Я хочу запомнить этот блеск. Он будет потом освещать мне путь. И если я заблужусь в трёх соснах, я вспомню о нём, и выберусь из очередной жизненной трясины… Позволь мне, позволь владеть тобой, пока у меня ещё остались силы. Что-то кружится голова, я боюсь потерять сознание. Что ты со мной сделала, женщина!

Любовный бред нёсся из их губ, тела стали одним целым. Они долго не могли насытиться друг другом, им обоим хотелось, чтобы порочное воссоединение длилось вечно, ибо знали, что за этим неземным блаженством непременно последует  расставание. Птичка и рыбка могут быть вместе, но как они смогут жить? Наконец, Антон оторвался от Марины, и лёг рядом.

— Ты в порядке? Прошла боль в сердце?

— Нет, Антон. Кажется, стало ещё хуже. Не знаешь, когда эта боль уйдёт?

— Не знаю… Самому хреново… Тебе когда на работу?

— Чёрт с ней, с работой. Никуда не пойду. Пусть сами, без меня. Я им что, нянька? Может, останешься? До следующего утра. Встанешь пораньше и тихонько улизнёшь. Мне не нужно будет принимать решение самой. А так, ты уйдёшь, и разлука станет неизбежной. Возьми на себя миссию расставания. Ты же мужчина, тебе легче это исполнить.

— Ладно, давай так и сделаем. Я тогда в супермаркет схожу, вина куплю? Ты хочешь на прощание выпить вина? Что тебе ещё купить, любимая?

Антон в испуге посмотрел на Марину. Это слово у него вырвалось само собой, и он опешил. Он ещё никому и никогда его не говорил, несмотря на прежние, глубокие, закончившиеся трагедией, отношения.

Марина рыдала, закрыв лицо руками.

— Зачем ты так со мной? Что ты словами бросаешься, как теннисными мячиками? Забери его сейчас же обратно!

Антон сложил ладони вместе и протянул их Марине:

— Давай. Давай мне его обратно. Что, не можешь? Или не хочешь? Иди ко мне, иди, я пожалею тебя. Только не плачь…

Успокоив Марину, Антон взял её лицо в свои руки.

— Одевайся, вместе в магазин пойдём. Что это мы, как в засаде? На свет божий два дня не выходили.

— А больница?

— Нашла свет божий… Это переправа… Так что, идём?

Они долго гуляли, держась за руки. На них удивлённо оглядывались прохожие — мужчины с восхищением, женщины с завистью. В метро они, не обращая ни на кого внимания, целовались в уголочке. Антон нежно гладил её по блестящим, волнистым волосам и его сердце бешено колотилось от одной только мысли, что через непродолжительное время он будет всецело обладать ею... Ночь их любви была наполнена страстью и светлой грустью, боль в груди потихоньку стихала…

— Антон, ты запомнил мой телефон?

— Зачем? Я знаю твой домашний адрес.

— А если я уеду далеко—далеко, а тебе захочется меня услышать, что ты будешь тогда делать?

— Слова ничего не значат, важны действия… Я везде тебя найду, даже на краю света… Я ещё тебе надоем…

— Такого никогда не случится.

— Никогда не говори «никогда»… Знаешь? Я, кажется, люблю тебя...

— А мне уже и не кажется...

Марина припарковалась возле метро. Они молча сидели в машине, сцепив до боли руки, не в силах расстаться. Первым не выдержал Антон.

— Почему я должен уезжать? Мой мир без тебя рухнет, Мари! Я не смогу жить без тебя, я умру… Моё сердце разорвётся на кусочки. Это что обязательно ложиться под каток, то бишь, подленький социум, на счету которого уже миллионы сломанных судеб? Насрать на всё! Люди такими пакостями занимаются, что уму непостижимо! Геи, проститутки, лесбиянки, политики… Им можно, а нам нельзя?

— Те, которых ты вспомнил, не имеют ни грамма стыда, им всё равно. А мы выдавливаем по капельке из себя рабов, такова реальность. Мы не выдержим давления в тысячу тонн. Окружающие раздавят нашу любовь с ехидной улыбкой. Понимаешь, Антон?

— Не понимаю и не хочу понимать… Давай, поворачивай свою крутую колымагу обратно!

Антон посмотрел в испуганные глаза Марины и увидел, как гаснет в них зелёный огонёк.

— Что, сдрейфила? Раздумья рождают сомненья? — Сжав до боли кулаки, обречённо выдохнул:

— Я пошутил. Прости. Прощай…

Он открыл дверцу и, не оглядываясь, шагнув в толпу, растворился в ней. Марина испуганно поморгала, откинулась на сиденье, разрыдалась. Почувствовав колющую боль в груди, неимоверным усилием воли заставила себя успокоиться.

— Так будет лучше. Нам нельзя быть вместе. Это из области фантастики, сюрреализма... Общественное мнение ещё никто не отменял... Нас заклюют, и мы потом возненавидим друг друга. И, вообще, пора мне уехать на дальний континент. Там моя семья, моя жизнь. Любовь в моём возрасте — непозволительная роскошь, нонсенс…

Марина схватила спасительный телефон, и лихорадочно стала вспоминать номер. Услышав родной голосок, тепло произнесла:

— Доченька, я переезжаю к вам с папой. Вы меня ещё ждёте?

— Мамулечка наша любимая, мы тебя всегда ждём! Папа каждый день цветы покупает, веря в то, что ты вернёшься... неожиданно... Бросай свой бизнес и приезжай! Через неделю мой день рождения, успеешь?

— Да, родное моё солнышко, успею. Я сейчас же закажу билет. До встречи, целую тебя.

— Мамочка, передать трубку папе?

— Не нужно. Просто передавай ему привет…


Автор: Надежда Бойер