Лютодар

Если произведение кажется Вам слишком объемным, можете прочесть его по главам. Буду благодарна за отклик.

Черное озеро
Видец  Лой добирался до усадьбы князя Чернозерского уже пятый день. Бока мула натерли на внутренней стороне его ляжек мозоли, копчик, когда-то поврежденный при падении, ныл от непрерывной тряски. Но больше всего его терзала жара. После того как три дня назад он перешел по ущелью сквозь твердыню Зеленых гор, солнце словно сошло с ума. Земля летонов, о которой он столько грезил, проверяла его на прочность.
Даже ночи были душными и не приносили ощутимого  облегчения. Но этот день превзошел все предыдущие.  Как только видец выбрался из небольшой рощицы, где останавливался на ночлег, солнце обрушилось на него с небывалой яростью. Свинцовый шлем Лоя нагрелся в течение нескольких минут и грозил запечь мозг, как жаркое в котелке. Не спасала даже полотняная шапочка, надетая под металл. Лой спешился, развязал сидельный мешок и, порывшись, извлек белую овечью шапку. На несколько секунд снял горячий шлем, и в голове сразу загудело. Лой поспешно нахлобучил головной убор из овчины и водрузил свинцовый шишак на место. Через плотную прокладку металл больше не обжигал голову. Но все равно было жарко, по слипшимся рыжим волосам тек густой обильный пот.
Тогда видец достал все из того же мешка кусок желтого шелка и обмотал шлем. «Ну и нелепый же у меня вид, должно быть», - подумал видец. Он был еще молод и мнение в глазах окружающих ставил выше собственного удобства. Однако дорога после того, как он миновал маленькое княжество Пригорное, была слишком пустынна, чтобы напрасно терпеть такие муки.
Не мешало бы окунуться, но вдоль дороги не было ни рек, ни озер, даже крохотного ручейка.
Лой заставил себя немного подремать в седле – так легче переносить жару, и в полдень, когда зной стал абсолютно непереносим, остановился на обед. Место для трапезы он выбрал под развесистым дубовязом, дававшим густую  тень, по краям украшенную ажурными завитками, падавшими от свежей поросли. Не смотря на постоянный жар, деревья и травы в Летонии радовали глаз зеленью – их корни питали бесчисленные подземные источники.
Обед составили сыр, сухари и сыворотка. Небольшой мех с вином видец открывать не решился – еще чего доброго и удар хватит, в первый день после выпитого на жаре очень болела голова. Поспав час или чуть больше, он продолжил путь, надеясь к вечеру увидеть Золотую реку, за которой, как следовало из выученной им наизусть карты, начиналось княжество Чернозерское – место обитания Великого князя летонов.
Ровная дорога и питательная сочная трава, съеденная мулом во время стоянки, сделала свое дело, и река появилась перед измученным путником еще засветло. Окунувшись, он почувствовал себя гораздо лучше, поэтому решил продолжать путь без остановок, пока не стемнеет окончательно.
Ближе к Великой Усадьбе стали попадаться путники. В основном крестьяне – чистокровные летоны, смуглые, светловолосые, с синими или серыми глазами. Одежда их не отличалась разнообразием – головными уборами служили широкополые соломенные шляпы или завязанные сзади платки с длинными концами, ниспадающими по спине почти до пояса. На мужчинах были туники или безрукавки до колена, на женщинах – до середины икр, под которыми летоны и летонки носили узкие полотняные штаны. Кое у кого из мужчин на поясах болтались короткие мечи или ножи, но основная масса была безоружна. На ногах летоны носили кожаные сандалии или плетеные туфли. Маленькие ребятишки – лет до пяти – часто и вовсе бегали голяком или в легких повязках-юбках. Дети постарше одевались так же, как взрослые.
На Лоя летоны либо не обращали внимания, либо улыбались – приветливо и весело. Ему нравились эти люди – высокие, красивые, и, видимо, не знающие, что такое нужда. После угрюмых зимцев с их тяжелыми взглядами исподлобья и подозрительных осенийцев расположение летонов согревало душу.
Сам Лой был из Осена, но его забрали в Вид еще малым ребенком, так что он мало что помнил о своих сородичах. Поначалу мечтал, чтобы его после окончания обучения отправили на Родину, может быть удастся повидать мать и братьев, лица которых давно стерлись из памяти. Однако когда умер придворный видец Великого князя Летонского Чернозерского и место предложили ему – сразу согласился. После вечной стужи Вида перспектива оказаться в княжестве, где постоянно светит солнце, на деревьях растут диковинные фрукты, а в реках и озерах можно купаться круглый год, казалась сказкой наяву. Лой усмехнулся своим мечтам. Вожделенное тепло обернулось жестокой жарой, а водоемы встречаются слишком редко, чтобы облегчить участь путника. И все-таки ему здесь нравилось. Он убеждал себя, что когда-нибудь привыкнет к зною, ведь люди, попадающиеся ему на пути, не выглядели страдающими и измученными.
Вскоре Лой поравнялся с крестьянином лет 30, также ехавшем на муле. Впереди мужчины, крепко держась за гриву животного, сидел мальчик лет восьми-девяти, в  белом платке на голове и длинной темно-голубой рубахе безрукавке. Летон направлялся в Чернозерск, и видец решил, что попутчик, знающий дорогу, ему не помешает. Мужчина тоже был рад обществу. Он представился Ресаном Долговязым и сказал, что живет в деревеньке в полудне пути отсюда, не преминув отметить к легкому смущению Лоя – «шапка у тебя дюже смешная». Поначалу он засыпал видеца вопросами, ему, никогда не ездившему дальше княжества Чернозерского, было любопытно узнать, что творится за пределами Летонии.
Но и сам попутчик говорил охотно. От нового знакомого Лой узнал, что князь Черного Озера – человек хороший, не злой, любитель состязаний и охоты. Крестьян и ремесленников не притесняет, судит по справедливости. Летон направлялся к нему получить разрешение на беспошлинный сруб нескольких деревьев по случаю рождения дочки. «За сына землю дают, - пояснил крестьянин, ласково потрепав мальчика по голове, - но кроме него у меня одни девчонки. А за них или саженцев можно взять, или деревья – не густо». Правда, Долговязый признался, что поначалу князя не слишком-то в народе любили. «Ты, верно, знаешь, что он из вёсов, а жена его – вообще из смешанных, зато высокой крови. Но мы на человека смотрим, а не на его корни. Если хороший человек, отчего не принять, пусть у него и волосы черные. Лишь бы душа светлая была». Лой не мог не согласиться с мудрыми словами летонского крестьянина.
У него отлегло от сердца. Если он чего и опасался, то тяжелого характера хозяина.  Все-таки рядом с ним видецу придется провести всю оставшуюся жизнь.
Конечно, ему хотелось узнать и о лекарке, но летон ее никогда не видел. Он лечился у деревенского знахаря, а тот, по несчастью, был нем от рождения, поэтому не распространялся о своей патронше. «Плохо, - пожаловался Долговязый, - отвар и примочку может сделать, а заклинания произнести – нет. Разве ж это знахарь…»
Путники решили спешиться, только когда совсем стемнело, и мулы стали мотать головами и спотыкаться, не видя пути. Ночлег устроили недалеко от дороги – в лесочке. Ресан Долговязый достал из мешка небольшой плетеный коврик и расстелил постель для мальчика. Когда принялись за легкий ужин, он отрезал сыну большой ломоть и обильно смазал его маслом, зеленым от сока добавленных в него трав. Во всех действиях и словах Долговязого, касающихся сына, сквозила нежность, смешанная с гордостью. Маленький летон, которого звали Ресой, не в пример отцу был молчалив. Только однажды он спросил Лоя, видел ли тот летающих людей и, получив отрицательный ответ, потерял к нему интерес. Дожевав свой хлеб и запив его свежей водой из родника, малыш свернулся клубочком на своем коврике и, казалось, мгновенно заснул.
Лой уже собирался последовать его примеру, его клонило в сон после обильно ужина. Впервые за несколько дней он отведал свежего хлеба, который только утром вынули из печи, за что был очень благодарен своему неожиданному попутчику. Со своей стороны он пытался предложить Ресану осенийского вина, но тот отказался, удовольствовавшись водой.
Видец вынул из своего мешка продукты – их осталось всего нечего, кулечек с орешками, завернутые в платок сухари и сыр, да неиспользованное вино - и взбил оставшееся содержимое, пытаясь соорудить подобие подушки. Но только он пожелал своему доброму спутнику спокойного сна, как вдруг услышал совсем рядом хруст ломающейся ветки. Из темноты перед ними выросли три силуэта – крупные высокие мужчины. Луна светила из-за их спин, поэтому рассмотреть лица не представлялось возможным.
«Гляди-ко! - сказал один из них глубоким хриплым голосом, слегка растягивая слова на осенийский манер, - Никак заблудшие овечки».
- Мир вам, добрые люди, - заговорил летон приветливо, но видец почувствовал, что в голосе его шевельнулся страх, - не хотите ли разделить с нами ужин?
- Кому нужны твои объедки, глупец, - рассмеялся хриплый, - отдай нам золото и мы, может быть, тебя не тронем.
- Вы что, какое золото? Вы же видите, что я простой крестьянин.
- Даже крестьяне не идут в Чернозерск с пустым кошельком. Вытряхивай, что у тебя там. А вот дружок твой, смотрю, не из простых. Купец?
Лой разглядел в темноте, что хриплый потянулся к нему каким-то длинным предметом, который он сначала принял за палку. Но мгновение спустя его шеи коснулась прохладная сталь, а лунный луч, выбелив клинок, подтвердил пугающую догадку. Видеца прошиб пот – холодный, липкий, не имеющий ничего общего с тем потом, который его тело источало на жаре уже пятый день. Если разбойник не рассчитает расстояние в темноте или случайно поскользнется, меч проткнет его тощую шею.
- Уберите это, - он старался говорить как можно спокойнее, но голос предательски задрожал, а в конце сорвался на писк. – Я видец, у меня в мешке кошелек и две перемены платья.
- Видец? – товарищ хриплого, самый высокий из троицы, присвистнул. - Лучше бы, конечно, купец. Но так и быть, давай сюда свой мешок.
Лой почувствовал, что меч подался назад, позволив ему потянуться за мешком и бросить его разбойникам. Быстрым движением высокий высек огонь и при свете неясного пламени осмотрел пожитки Лоя.
- Не густо, но сгодиться, - подытожил он, размяв в пальцах добротную шерсть теплой рясы и перебросил мешок через плечо.
- А с этими что делать? – спросил хриплый.
- Как обычно – ты же не хочешь, чтобы они рассказали князю о нашем маленьком свидании?
Смысл его слов дошел до Лоя мгновенно. Он открыл рот, чтобы возразить, но не успел произнести ни звука. В неясном свете огонька, который все еще горел  в руке высокого, в сторону летона метнулась фигура третьего разбойника с обнаженным мечом. Лой успел подумать, как странно тот нападает, пытаясь задавить сидящего Ресана своим весом. И одновременно видец мысленно попрощался с жизнью, так как увидел, что и над ним хриплый тоже занес свой меч. Лой зажмурился – он не принадлежал к числу храбрецов. Кожей, волосами и даже многочисленными веснушками видец почувствовал, как на него несется тяжелое чужое тело, пахнущее ужасом.
Близнецы князя Миласта
Князь Миласт, а в особенности его жена Дария, в нетерпении ожидали приезда видеца, за которым было послано на остров еще три четырицы тому назад. Конечно же главное, что  волновало сегодня весь Лютодар – разрешилась ли королева от беремени и здоров ли ребенок. Последняя новость, которую сообщил им бедный Тотис перед тем как слечь в постель, касалась беременности королевы Свесты. Ей было уже 37, и никто не надеялся, что она сможет еще раз выносить ребенка. Впервые за два с лишним века стране грозило остаться без наследницы, и это не могло не волновать Великого князя Летонского Чернозерского.
Что будет с Лютодаром, если королева произведет на свет еще одного сына, или дочь ее опять не выживет?
Князь переживал. Дария смотрела на будущее более спокойно.
- В конце концов, - проговорила она, услышав в очередной раз опасения мужа, - во всех других государствах правят мужчины. И им это удается не хуже, чем королеве Свесте и ее предшественницам. У королевы есть сыновья. Лютен – славный воин. Еще мальчиком он побеждает почти на всех состязаниях и прекрасно сражался в Дуране. Помню, в детстве он все время носился по дворцу с деревянным мечом, - княгиня улыбнулась своим воспоминаниям. - И его брат Ладен, говорят, очень одарен и при этом хорош собой.
- Лютодар – особое королевство, - возразил Миласт. – Люту Справедливому стоило большого труда объединить Летонию, Осен, Зим и Вёс, и если бы не королевские браки…
- Я знаю историю не хуже тебя, - слова Дарии были дерзки, но говорила она их так мило и таким мягким голосом, что князь не почувствовал себя уязвленным. - Но с тех пор прошло более двухсот лет, знать уже смешала свою кровь. Не думаю, что мир рухнет, если на престол взойдет мужчина, может Лютодару именно это и нужно сейчас. Говорят, новый король мугров очень кровожаден и жаждет войн, заключенный отцом мир тяготит его. А на севере не спокойны карники.
Дария с огромным животом и опухшим в беременности лицом с такой серьезностью рассуждала о политике, что Миласт не мог не улыбнуться. Но тут же думы о будущем королевства вернули на его высокий лоб хмурую складку, упиравшуюся в темный мысок волос.
- И что будет с советом? С голосом четырех? Если они не примут Лютена, не разразится ли война? Лютодар привык к женскому правлению, а ведь у королевы есть сестра…  За кем пойдет знать и народ? 
- А за кем пойдешь ты? – спросила Дария, пристально глядя на мужа.
- Лют завещал правление женщине…
- Тогда будем надеяться, что Свеста подарит стране принцессу.
- Да, - согласился князь, - если у королевы родится крепкая здоровая девочка, это спасет страну.
- Судьба ребенка королевы волнует тебя больше, чем нашего… - на этот раз улыбка Дарии окрасилась легкой грустью. Она положила руки на свой выпирающий живот. Хотя упрек прозвучал очень мягко, Миласт почувствовал себя виноватым. Он подошел к жене, опустился рядом с ней, сидящей на низкой обитой бархатом скамье, на колени, и приложил руку к животу. Ребенок внутри тут же откликнулся на движение отца, ткнувшись в ладонь ножкой. Потом еще раз, сильнее.
- Он очень умный и сильный, - с удивлением, смешанным с гордостью проговорил Миласт, пряча улыбку в усы.
- Мне кажется, что это девочка.
- Тогда она будет настоящей егозой. А если родится мальчик, я подарю ему крошечный меч…
Миласта не оставляло желание увидеть хотя бы в одном из своих детей настоящего воина: доблестного, отважного, умелого. Его первенцы – девятилетние близнецы Род и Радим, красивые и способные к наукам мальчики, не проявляли к оружию никакого интереса. Им больше  нравилось читать, музицировать, а с прошлого года, когда мать пригласила в усадьбу скоморохов и неделю ряженые давали во дворе терема представление за представлением, мальчишки и вовсе решили стать акробатами. Отца это беспокоило. Негоже сыновьям князя Миласта ходить по великим покоям колесом и жонглировать апельсинами. Но он любил своих детей и был слишком мягок сердцем, чтобы запретить мальчикам веселиться. Впрочем, и с мечами они упражнялись исправно, только без особого воодушевления. Миласт помнил себя в их возрасте – он готов был фехтовать и скакать на лошади, сбивая соломенные чучела, дни напролет. А мальчики, только учитель объявлял об окончании занятий, с облегчение бросали деревянные мячи и неслись играть.
Занятий у них было великое множество. Любой заинтересовавший их случай они тотчас разыгрывали в лицах. То представляли, как крестьяне приходят на суд князя Миласта, то казнили разбойников, то выдавали свою двоюродную сестру, на свадьбе которой недавно побывали, замуж. Вот и сейчас, пока отец с матерью беседовали в покоях княгини, мальчики забрались в пустующий видокупол – самый высокий во дворе  терема.
Радим сидел на огромном деревянном седалище, выпиленном из цельного дубовяза, из спинки которого в разные стороны торчали три золотые спицы с набалдашниками из солнечного камня, и закрыв глаза, изрекал:
- Тссс. Вижу, вижу!
- Что ты видишь? – с любопытством спрашивал Род. Его глазенки моргали совсем по-детски, но руки были величественно сложены на груди, ведь сейчас он представлял своего отца – Миласта.
- Вижу реку и усадьбу за ней, - растягивая слова и слегка подвывая, произнес Радим.
- Это Пригорное?
- Сейчас! Тссс. У терема три синих купола
- Это Приреченск!
- Да-да! А рядом река. И мы по ней плывем на ладье.
- Мы? – обычно,  когда братья играли в видеца, героем их фантазий становился кто-то другой. В прошлый раз, к примеру, Радим «видел», как князь Пригорский убил на охоте огромного оленя, у которого один рог золотой, а другой серебряный. Род не слышал, чтобы видецы когда-нибудь говорили про себя. Но ему понравился новый сценарий
- Мы  отправились в путешествие? – с восторгом вскричал он.
- Да, мы плывем на ладье с отцом, матерью и слугами. Но тут налетела буря. Уууууу! – Радим взвыл, подражая шуму ветра и воды. – Страшно, страшно и жутко, ладью крутит и несет по течению, парус порван в клочья, весла сломаны, гребцы падают в воду. Нас бросает на огромный камень, поднимающийся из воды… (он прикусил губу, а у стоящего рядом Рода сами собой задрожали сложенные на груди руки. Его испугало не столько сказанное Радимом, сколько вид брата – тот сильно побледнел, а сквозь приоткрывшиеся веки незнакомо светили белки глаз, лишенные зрачков).
- Ну, что там дальше? – брат молчал уже с полминуты, а Роду не терпелось продолжить жутковатую игру. Но тут Радим резко встал с седалища. На лице его крупными капельками выступил пот. Глаза по-прежнему пугающе белели.
- Радим, ну чего, что там дальше? – брат дернул его за рукав шелковой туники. Мальчик стоял, не открывая глаз. Кожа его стала очень холодной и липкой.
- Ладно, не хочешь играть, я сам, - обиженно заявил Род. Он легонько отстранил брата и сам забрался на седалище.
- Вижу бурю, уууу-аааа-уууу  - завопил он. – Волны подхватили лодку и разбили ее о камни! Все погибли.
- Замолчи, - одернул брата Радим, он наконец-то пришел в себя.  – Я не хочу больше в это играть…
- Все погибли, кроме меня, тебя, отца и матери, - поспешил исправиться Род, думая, что недовольство брата вызвано его словами, - И няни. Няня была с нами на ладье? И конюха Щурки. Его тоже взяли?
- Не хочу играть в видеца, - упрямо повторил Радим.
- Ну хорошо, быстро согласился Род, давай в скоморохов. И легко соскочив с седалища, он понесся к выходу.
Радим догнал брата уже во дворе, где тот ходил сначала колесом, а потом на руках, смешно дергая в воздухе ногами, обутыми в сандалии из беленой кожи. Длинная туника упала ему на лицо, полотняные короткие бриджи песочного цвета съехали до бедер.
Ау-ру-ру, ай-ру-ру
Медведь ходит по двору,
Ходит и зевает
Девушек пугает
Девки думают, сейчас
Запихнет нас мишка в пасть
- весело распевал он.
Радим мотнул головой, словно отгоняя тяжелые мысли, и разбежавшись, сделал грациозное сальто.
Видение
Видец потирал ушибленную голову. При падении разбойник задел-таки его, ударив по свинцовому шлему. Если б не головной убор, так легко он бы не отделался.  Тело разбойника, который больше ни слова не произнесет своим хриплым надтреснутым голосом,  все еще валялось у его ног со зловещим украшением в виде костяной рукоятки между лопаток. Недалеко также ничком лежал еще один – при свете было видно, что он уже старик, лет 50, не меньше. Клоки черных волос пробираются сквозь седину – не летон. В грязной тунике мертвеца в центре темно-бордового пятна также торчала рукоятка кинжала, того самого, которым видец резал хлеб во время ужина.
Третьего разбойника Ресан Долговязый прикрутил к стволу дерева. Сейчас крестьянин как раз рассуждал вслух, что делать с пленным.
- Если мы его потащим за собой, это ж мы только к вечеру в Чернозерск придем. Да и куда мы его денем. А с этими как быть? – он рассеянно разводил руками, указывая на трупы.
- Ну так отпустите меня, - промычал  разбойник. Говорил он медленно, с противным хлюпающим звуком. Нос и правая часть лица превратились в сплошную фиолетово-бурую опухоль, глаз заплыл. - У меня припрятано золотишко. Я покажу.
- Еще чего, ты ж опять людей начнешь резать, мрачки тебя забери. Нет уж, пусть князь Миласт сам решает, как с тобой быть.
Видец в обсуждении не участвовал, предоставив Долговязому самому решать, как поступить с разбойником. Маленький Реса ел хлеб с большим красным яблоком. На лице этого странного ребенка не было и тени любопытства. Судьба человека, который отдал приказ заколоть его отца, мальчика не интересовала. Казалось, все произошедшее вообще никак не отразилось на нем. Странный ребенок.
В конце концов, летон решил все-таки тянуть пешего разбойника за мулом. А чтобы тот чего-нибудь не учудил, предложил видецу ехать сзади. Лой согласился, хотя, предпочел бы провести остаток пути в беседах с Долговязым и узнать еще что-нибудь о князе и княжестве.
Трупы закидали сухой травой и поставили на деревьях несколько зарубок, чтобы воины князя легко могли найти это место. Впрочем, на такой жаре уже завтра запах красноречивее всяких знаков будет говорить о местонахождении мертвецов.
Разбойник еле плелся за мулом. Постоянно спотыкался, падал, жаловался на боль в голове и жару, что удивляло Лоя, ведь судя по грязным желтым патлам и серым глубоко посаженным глазам он был летоном. На дороге было людно, и Договязому пришлось объяснять многочисленным любопытным, куда и зачем он ведет связанного. Лой глядел в его крепкую спину и в очередной раз задавал себе вопрос – как такое могло произойти.
Как и ожидал Долговязый, до Черного озера они добрались только к вечеру. Усталые путники не могли отказать себе в удовольствии освежиться.
 Вода была зеленоватой, даже на вид – теплой. И почему его прозвали Черным – не понятно. В нем уже плескались человек десять, к смущению Лоя, который надеялся искупаться лишь в обществе своего попутчика. А вот летонский крестьянин,   едва завидев воду, уверенными быстрыми движениями привязал разбойника к дереву, стянул безрукавку с сына и тунику с себя, и, зажав ребенка под мышкой, сбежал по пологому склону прямо в озеро. Видец разделся не спеша, прячась за мула, осторожно спустился и, с блаженством в каждой частичке измученного жарой тела, погрузился в мутноватую влагу. Плавая, он постоянно поглядывал в сторону разбойника. Тот сидел, вжавшись спиной в ствол дерева и, казалось, дремал, положив голову на грудь.
Маленький Реса вышел из воды первым. Его отец, который казался больше ребенком, чем этот сосредоточенный молчаливый мальчик, продолжал нырять и плескаться, переговариваясь с купающимися неподалеку девушками, легкие намокшие туники которых ничуть не скрывали округлых аппетитных форм. «Пожалуй он красив, этот летон», - подумал видец, разглядывая своего попутчика. Высокий, мускулистый, со слегка вьющимися волосами цвета льна, большеглазый и большеротый, он явно нравился девушками. У мальчика были отцовские глаза, но без веселинки. В остальном они не слишком походили друг на друга. Волосы маленького Ресы, прямые и жесткие, имели более темный оттенок липового меда, маленький тонкогубый рот обычно был плотно сжат.  В противоположность живой мимике отца его лицо оставалось невозмутимым, даже равнодушным. Именно таким – источающим стальное спокойствие, нашли взрослые мальчика, выбравшись из воды. Мулы в поисках травы продвинулись вперед и совсем скрыли от купающихся ствол дерева с привязанным к нему разбойником. И все же над спинами животных должна была виднеться макушка пленника. Или не должна? Смутное беспокойство шевельнулось в душе Лоя. Он поспешил к дереву, летон – за ним. Возле ствола мирно лежали бесполезные веревки.
- Но как? – в голосе Долговязого было больше удивления, чем досады. - Я же крепко накрепко связал его.
Видец поднял веревки и внимательно осмотрел.
- Они не стерты и не порваны. Их разрезали ножом, - заключил Лой. 
- Ты ничего не видел? – спросил летон сына. Но мальчик никак не отреагировал на вопрос.
Видец еще немного покрутил веревки, в глубине души он был рад, что разбойник сбежал. Теперь можно поторопиться и засветло доехать до княжеской Усадьбы. Многодневный путь ужасно утомил его, и единственное, о чем видец сейчас мог думать, это сытный ужин и мягкая постель. Поэтому его мало интересовало, освободился злодей сам или кто-то помог ему в этом, разрезав путы.
Долговязому ничего не оставалось, как тоже забраться на мула вместе с сыном. Он выглядел расстроенным и озадаченным, что-то бурчал под нос, видимо снова и снова спрашивал себя, как такое могло произойти, ведь он несколько раз проверил веревки.  У разбойника были крепко стянуты запястья, а потом Ресан еще привязал его несколькими витками к стволу, обернув тело, проверяя, чтобы пленник при этом не напрягал мышцы. Тот даже пожаловался, что почти не может дышать, но Ресан решил, что за время купания разбойник не умрет. «И вот тебе на! Где-то провел…» разводил руками Долговязый.
В Чернозерск они прибыли в час, когда над городом уже собирались сумерки. Долговязый сказал, что переночует у брата, а к князю на прием явится с утра.
- Уж не знаю, стоит ли, - проговорил он с сомнением, потирая шею, - узнает князь, что я упустил разбойника, разгневается. Может лучше мне завтра отправиться назад, а о деревьях забыть...
- Зачем нам говорить, что он сбежал по дороге? Тем более что в этом твоей вины нет.  Его вообще могло не быть. Два разбойника или три – разница не велика.
Лою не хотелось врать князю. Но врать и недоговаривать – вещи разные.
Ресану пришелся по душе такой план. Теперь он с легким сердцем засобирался к брату-горожанину. Предлагал остановиться там же и видецу, а если, мол, он не хочет, в городе есть несколько хороших гостиниц. Но Лою не терпелось познакомиться с хозяином и увидеть свой новый дом.
- Если впустят сегодня, там и заночую, - ответил он на предложение Ресана. – А скажут, что поздно явился, значит, отправлюсь в гостиницу.
- В добрый час! – пожелал Ресан.
Вопреки опасениям Лоя, стражники, узнав, что перед ними видец, сразу оживились. Его ждали. Неизвестно откуда появилась полная пожилая женщина с красным платком на голове, концы которого свисали почти до пяток. Очевидно – домораспорядительница. Она приказала Лою следовать за собой.
Видец с любопытством смотрел по сторонам. Чтобы попасть во двор Усадьбы, ему пришлось пройти через трое ворот. Первые были сделаны в высокой земляной насыпи, укрепленной деревянным скелетом. Вторые – в частоколе, заканчивавшемся заостренными пиками. Между земляным валом и частоколом находился ров, заполненный водой, в которой было заметно течение, довольно быстрое – значит, она непрерывно прибывала и утекала, соединяя два водоема. За частоколом был еще один ров – сухой, но, как ни трудно было догадаться по отверстиям, тут и там зиявшим под третьей, каменной стеной, сложенной из белых и желтоватых глыб песчаника, в случае нужды он быстро наполнялся водой. Края стены были стесаны и скруглены таким образом, чтобы за них было сложно зацепиться крючьями при штурме.
Внутри каменной ограды помещался терем, построенный из резного дерева. Большую часть строения составляли открытые террасы, балконы, застекленные разноцветными витражами с цветочным орнаментом галереи. Множество разноцветных куполов посверкивали позолоченными пиками в лучах падающего за стену солнца.
Рядом с этим ярким, светлым и таким нарядным строением высилась башня из бежевого песчаника, лишенная всяких украшений, с крошечными бойницами и маленькой дверью, в которую с трудом мог притиснуться один взрослый мужчина в полном боевом облачении. Видец отметил про себя, что взять такое сооружение приступом очень непросто – даже единственный защитник, умело владеющий мечом, может оборонять узкий проход от целого отряда. Башню венчал видокупол, видец узнал его по крупным каплям солнечного камня, рассыпанным по кровле.
Все здесь говорило о достатке и безопасности. Лою решительно нравилась Усадьба Чернозерская.
Узнав, что прибыл видец, князь приказал принять его тотчас. В светлых палатах собралась семья Миласта и его приближенные. Видец не успел толком всех рассмотреть и запомнить –домораспорядительница торопилась с представлением, и на лицах собравшихся читалось нетерпение. Лой спешно кланялся князю, книгине, юным книжичам, наместнику. Когда с церемонией знакомства было покончено, княгиня Дария – (видец заметил, что она на сносях), подавшись чуть вперед с высокого кресла, насколько позволял огромный живот, сказала:
- Ну же, дорогой наш видец, порадуй нас новостями. А то после смерти бедного Тотиса мы совершенно не знаем, что происходит в мире.
Лой устал с дороги и был голоден, однако ему самому не терпелось испытать собственные способности вне стен Вида. Он чувствовал возбуждение, в котором было столько же беспокойства, сколько радостного нетерпения.
Его проводили в видокупол, куда вошли и князь с семьей и еще несколькими приближенными. Они расположились по кругу, прижимаясь к стенам небольшого помещения. Конечно, Лой предпочел бы сделать это в уединении и потом явиться с докладом. Но десяток пар глаз, устремленных на него, ждали.
Лой взобрался на седалище из вязодуба. На мгновение почувствовал неловкость – он сидит, в то время как Великий князь Летонский и его беременная жена стоят. Но не время было думать о тонкостях иерархических отношений.
Видец неловко размотал шелковое полотнище, только сейчас со смущением поняв, что заблаговременно не избавился от своей желтой чалмы и до сих пор ходит пугалом.  Впрочем, кажется на его экзотический наряд никто не обратил внимания. Лой стянул свинцовый шлем и, еще не успев снять овечью шапку, ощутил в голове знакомое постукивание сотен молотков и нарастающий гул. Неосознанно он поднес к вискам тонкие руки, покрытые рыжеватыми веснушками, пытаясь несколько приглушить разномастные шумы, которые возникали и исчезали. Он выбирал, на какую волну настроиться, пытаясь синхронизинизировать голоса и картины, которые вырастали, словно выныривали, в его поплывшем сознании, сменяя друг друга.
И вдруг в этом калейдоскопе шепотков и изображений он уловил далекий глубокий бой Королевского колокола. По спине пробежала дрожь. Теперь он знал, что через все цвето-звуковые дебри нужно пробираться к этому настойчивому набату. Сделав усилие, Лой словно бы прорвал пелену, внутри которой барахтался его мозг. Он отчетливо увидел колокол – огромный, золотой, покрытый многочисленными письменами и изображениями, раскачивающийся взад-вперед в зеленом мареве.  А за этим качающимся призраком открывались картины . Он разглядел женщину в золотом венце, лицо которой исказилось болью, а красивый рот разверзся в крике, и розовых младенцев, и Совет Четырех, и главного советника…  А затем в голове зазвучал голос Верховного…
Через 10 минут Лой, улыбаясь слабой улыбкой выздоравливающего больного, сообщил князю Миласту послание Большого Круга.
Рождение
Киду поднес к ней новорожденного. Крепкого, лысого, с мятым сердитым личиком. Сквозь пелену слабости королева смутно видела произведенное ею на свет дитя. Младенец еще покряхтывал отголосками первого крика. Свеста слабо улыбнулась и еле слышно спросила: «Кто?» Ей хотелось услышать «Мальчик», но слишком довольная улыбка главного лекаря говорила о другом.
- Девочки! – торжественно произнес Киду. И тут за его спиной появилась вторая родовспомогательница - тоже с младенцем.
Так и есть… Ну что ж, она подозревала, что внутри нее близнецы. И надеялась на это. Она хотела мальчика – как эгоистичная мать, которая больше не желала испытывать боли, теряя детей. Но как королева чувствовал облегчение и гордость – она подарила стране наследниц…
Две девочки лучше, чем одна девочка. Может быть, у нее есть шанс…
Свеста протянула к главному лекарю руку, и Киду тут же поднес младенца под благословение. Королева трижды провела ото лба к носу девочки указательным пальцем и чуть слышно прошептала. «Как падают лучи…»
То же она сделала и со второй девочкой. Потом жестом показала, чтобы детей унесли кормилице. Она чувствовала себя совсем разбитой.
Главный лекарь осмотрел ее, дал укрепляющего отвара на алоножках и удалился. Вскоре все в голове Свесты поплыло – начало действовать снадобье. В сознании надувающимися парусами выплыли картины, в которых воспоминания переплетались с фантазиями, а полное забытье так и не приходило.
Как всегда в родах, она видела день Великой Королевской церемонии, которую не повторяют простые смертные. Мало того – чувствовала все до мельчайших подробностей.
Она – в одеянии из белого шелка, вышитом золотыми нитями. Тяжелые застежки в виде солнц  поддерживают платье на плечах. Волосы, завитые в крупные кольца, ниспадают на спину, ныряя сквозь звенья крупной золотой цепи.
Огромное залитое желтым сиянием пространство храма Солнцелика и четверо ее женихов. Лучаркий с чашей ароматного масла юса в руке произносит, обращаясь поочередно к каждому из них:
- Что ты отдаешь этой женщине?
И в ответ:
- Себя и свое имя.
Когда замолкает четвертый, Лучаркий обращается к ней:
- Что ты отдаешь этим мужчинам?
- Себя и свое королевство, - отвечает она.
- Да будет мир, - произносит Лучаркий и длинная кисть с опьяняющим маслом скользит по ней от макушки до носков туфель.  То же самое делает он с мужчинами, которые отныне должны навсегда забыть, как их зовут, забыть своих детей и своих жен, своих братьев и сестер, своих матерей и отцов из прошлой жизни.
Она и четверо мужчин опускаются на колени, и Лучаркий надевает каждому на голову венец с солнечным диском. Его голос набирает силу и отражается эхом от золотых стен храма.
- Встань, Великий Зимец, встань, Великий Вёс, встань, Великий Летон, встань, Великий Осен, встань, КОРОЛЕВА СВЕСТА!
Мужья усаживают ее в белые носилки и выносят из храма. Она слышит приветственные крики народа и бросает в толпу пригоршнями золотые монеты с выгравированными на них солнцами.
На пиру много музыки, много вина и много еды, но она почти ничего не ест. Рядом с нею по правую руку сидит мать, которая завтра уедет на Остров, где умрет спустя десять лет. По левую руку брат – Руко – Главный Советник, которого не станет намного раньше. Его гладкое красивое лицо, лишенное волос, спокойно и сосредоточено. Он тоже получил свою корону – тонкий платиновый венец, усыпанный лунными камнями. Рядом с матерью сидит тихий Рур, совсем еще мальчик – ему только 14. Милый добрый Рур, товарищ ее детских игр, который остался ее единственным другом и опорой по сей день.
Пир подходит к концу, и мать завязывает ей глаза лентой из плотного серого шелка. Всего лишь мгновение Свеста чувствует себя беспомощной, но потом Руко берет ее за запястье и ведет прочь от шума, музыки, веселья. Чуть слышные шаги четырех пар мягких сапог  за ее спиной. И вот брат оставляет ее, и сильные руки мужчины уверенным движением расстегивают на плече застежки-солнца. Она так никогда и не узнает, кто из них был первым.
День ее бракосочетания и помазания, когда она стала женщиной и королевой...
Спустя девять месяцев после той ночи Свеста родила первенца.
Пока королева пыталась забыться сном, а ее новорожденные дочки, здоровые и крепкие, яростно терзали груди молодых кормилиц, Верховный из видобашни, увенчанной куполом, всплошную покрытым солнечным камнем, передал Людодару известие, которое в тереме князя Миласта повторил видец  Лой своему новому хозяину.
Первое – царица благополучно разрешилась от беремени дочерьми, второе, - князя Летонского Чернозерского срочно требуют ко двору, со всем семейством. Королева желает сделать княгиню Дарию старшей кормилицей новорожденных принцесс…
Сборы
Восьмилетние княжичи приняли новость с восторгом, княгиня не скрывала гордости и радости. Она скучала по двору, который вынуждена была оставить много лет назад. Но князь Миласт вовсе не казался довольным. «Возможно, он переживает за жену, - подумал Лой, - на таком сроке путешествовать тяжело и опасно. Но ведь Большой Круг совсем недалеко от Чернозерска. Кроме того рядом всегда будет лекарка».  Видец поискал глазами ту, с кем ему предстояло соединить свою жизнь, однако никто из собравшихся в светлых покоях внешне на лекарку не походил. «Может здесь они одеваются как-то иначе?»
В Виде Лой мог смотреть на лекарок только издали, сквозь толстые стекла свинцовой башни. Им незачем было прятать свой дар за толстыми металлическими стенами. На острове лекарки носили коричневые платья из грубой шерсти и меховые накидки. Лица их были полузакрыты низко повязанными серыми шалями. Маловероятно, что лекарка князя Миласта будет носить такой наряд в душной и жаркой Летонии. Лой улыбнулся своим мыслям.
Его размышления прервал князь Миласт.
- Верно ты голоден, видец? Мы уже отужинали, но наша добрая Шуня проводит тебя на кухню и там накормит. Поговорим завтра утром.
Лой был благодарен князю за этислова. Он с видимым удовольствием последовал за домораспорядительницей в нижний этаж, где находилась огромная кухня, источающая ароматы пряностей, жареного мяса и горячей сдобы. Ему подали похлебку с гусиным потрошком, чечевицей и морковкой, обильно сдобренную зеленью с сильным, немного резковатым, но приятным  запахом. Таких трав он не знал. Шуня налила в высокий кубок вина из обложенного льдом сундука, и видец впервые за несколько дней, блаженствуя, пригубил благородный напиток – холодный, освежающий, пьянящий. После похлебки были пирожки с разными начинками – крошечные, на один укус, и творог со сладким красным перцем, а также апельсиновый кисель. Долгая дорога, видение, сытный ужин окончательно разморили Лоя, он еле добрался до отведенной ему коморки – чистой и уютной, и уснул без сновидений, рухнув в широкую – рассчитанную на двоих, постель.
Он проспал бы до полудня, если б не настойчивый шепот, за которым последовали еще более настойчивые толчки в плечо. Когда видец с трудом разлепил глаза, то увидел маленькую фигурку на фоне серого окна. Утро, но слишком раннее. Всмотревшись, понял, что перед ним ребенок. Кажется один из близнецов князя Миласта. У мальчика были темные волосы вёсов и голубые глаза матери.
Видец вопросительно посмотрел на княжича, ожидая, что тот передаст какой-нибудь приказ отца. Но мальчик заговорил совсем о другом.
- Скажи мне, как это – когда видишь?
- Хм… - вопрос застал Лоя врасплох. Он не общался с детьми с тех пор, как сам перестал быть ребенком, если не считать странного молчаливого маленького Ресу, и не знал, насколько подробно и какими словами объяснять свой дар княжичу. Да и надо ли?
Он попытался описать, как в его голове возникают сменяющие друг друга картины и объясняющий голос Верховного. Княжич слушал очень сосредоточенно, изредка задавая уточняющие вопросы.
- Я знаю, что большинство видецов воспринимают послание Верховного или своих братьев без картин, - продолжал Лой, - на Острове всего несколько братьев имели видения. Остальные сразу слышат голос.
- Тотис тоже видел, - сказал мальчик – он всегда говорил – «я вижу», и потом рассказывал…
- Тотис, это ваш бывший видец?
Княжич кивнул и тут же спросил:
- А это лучше – видеть, а не только слышать?
- У нас, на Острове, считалось, что виденья мешают. Слышащие быстрее воспринимают слово и быстрее дают ответ своим хозяевам. Но, говорят, что раньше все братья видели. Поэтому мы и зовемся видецами.
- А ты можешь видеть то, что случится потом?
- Будущее? О нет, конечно нет! - улыбнулся Лой. – Никто не может знать будущего.
- Разве? А та женщина, что гадала на ярмарке? – с сомнением спросил мальчик.
- Эти гадалки просто обманщицы и притворщицы, ловко пользующиеся людьми. Говорят девушке, что та выйдет замуж, и та выходит. Но почти все девушки, если они не калеки и не безнадежные дурнушки, рано или поздно найдут суженного. Или пророчат крестьянину, что в его семье кто-то умрет. А люди часто умирают, и хорошо, если это будет какой-нибудь старик, а не ребенок. Говорят двести лет назад гадалки постоянно предсказывали мужчинам, что те попадут на войну, и это слово сбывалось, ты ведь знаешь, что на землях Лютодара постоянно воевали до того, как Лют объединил их? Тебя учат истории?
- Да, - по лицу мальчика было видно, что он сейчас явно не расположен обсуждать миротворческую политику Люта Справедливого. Его волновало другое.
- А можно так – видеть, но ничего не слышать и не понимать, зачем это?
- Почему ты спрашиваешь меня? Ведь это не просто любопытство?
Мальчик замялся, наконец, сказал нерешительно:
- Когда я сидел на седалище в видокуполе, я что-то увидел. Точнее я сначала представлял, а увидел потом. И сегодня ночью я опять поднимался туда.
- Что именно? – Лой улыбнулся. Он знал, что фантазия детей иногда разыгрывается слишком бурно.
- Ночью я видел мальчика, с которым разговаривал привязанный к дереву человек с ярко-желтым языком. Мальчик проткнул его язык и свой палец, и соединил кровь.
По спине видеца липкими лапками пробежали мрачки, но он тут же взял себя в руки. Фантазии, все это фантазии. Дети играют…
- Желтый язык – сильное колдовство, очень древнее, - строго сказал он, - и опасное! Ты, вероятно, слышал о нем.
Княжич отрицательно покачал головой.
- Слышал, но не запомнил, может быть был слишком мал. У нас в голове есть тайные комнаты и чердаки, о содержимом которых мы не имеем представления, либо давно забыли. Но иногда оно проявляет себя, в самых неожиданных формах. Мы видим сны или представляем картины, и нам кажется, что ничего подобного мы никогда не знали. Нам трудно вспомнить, так как эти вещи – старые, пыльные, искаженные. Но, тем не менее, они лежат на наших, - видец выделил это слово, - чердаках, а не приходят извне.
- А еще я видел себя и брата, и с нами случилось что-то плохое, и такого точно не было никогда раньше, - насупившись, проговорил Радим.мс
- Успокойся, дитя, что может с вами произойти? Вероятно ты представил…
- Нет, я не представил, я не собирался это представлять,- рассерженно вскрикнул княжич, топнув ногой.
Лой развел руками, показывая, что не видит смысла спорить. 
Поняв, что таким поведением ничего не добьется, княжич успокоился и продолжил допрос:
- А ты видишь себя?
- Только когда послания касается меня самого.
- Ты видел, что должен поехать в Чернозерск?
- Нет, ведь послание передали не мне, а настоятелю острова Вид. И привез его конный гонец, ваш видец к тому времени уже скончался.
- Тогда, получается, что я тоже могу видеть себя самого? Когда сижу на седалище в видокуполе?
Видец потрепал мальчика по голове. Это получилось естественно. Маленький княжич был ему симпатичен.
- Ты – не можешь, - сказал он, ласково улыбаясь одними глазами, - дар видения и восприятия переходит по наследству. Так же, как дар врачевания. Я не могу быть князем, а ты – видецем. В этом мире каждый – на своем месте.
Мальчик хотел спросить еще о чем-то, но тут дверь открылась и на пороге возникла Шаня.
- Я думала, ты спишь, после такого долгого пути, пришла разбудить тебя, - обратилась она к Лою,- а ты, смотрю, в такую рань уже беседуешь с княжичем?
- Да, у нас весьма занимательный разговор, - опять улыбнулся видец.
- Я пойду, - мальчик проскользнул мимо Шани, которая наградила его не слишком ласковым взглядом, и исчез за дверью.
- Вижу не дали тебе отдохнуть, - сочувственно вздохнула Шаня, - эти близнецы – настоящие шаркарята. Вечно что-нибудь придумают. Удивительно, что он один, без своего братца, хотя я так и не поняла – который. Никто их не может различить, кроме старой няньки, даже родители путают. А ты поскорей приведи себя в порядок и ступай к князю. Он ждет.
Миласт, увидев Лоя на пороге, сразу же приказал ему передать в большой Круг послание: «Выезжаем завтра утром по реке».
Поразмыслив, князь решил, что жена плавание перенесет лучше, чем езду по не слишком ровным дорогам, пусть даже и в набитой подушками карете. Он уже отдал распоряжение грузить на ладью «Лучезарная» все необходимое.
Лой только собрался удалиться в видокупол, чтобы исполнить поручение, но тут в Светлые палаты зашел стражник. Поклонившись, он доложил, что некий крестьянин с мальчиком просит принять его.
- Скажи, что я сегодня занят. А с завтрашнего дня все дела будет решать мой наместник. Пусть обращается к нему.
Лой сразу понял, о ком идет речь.
- Великий князь, я очень прошу тебя принять этого крестьянина.
В двух словах Лой рассказал о происшествии с разбойниками, не упоминая сбежавшего негодяя. Но даже так история выглядела неправдоподобной. Как он и ожидал, князь был заинтригован.
Видец, перескакивая через две ступеньки, сбегал в видокупол и спешно передал послание. Назад он несся, как водный поток с горы, чтобы успеть узнать, чем обернется встреча князя с Ресаном и его странным сыном.
Крестьянин с мальчиком уже стояли перед престолом Миласта Чернозерского в светлых палатах. Они приоделись. На отце и сыне были свежие белые туники, подпоясанные одинаковыми синими поясами. Вымытые от пыли сандалии блестели еще сырыми ремешками.
- А вот и наш видец! Он рассказал мне ту же историю, что и ты. Но мне еще труднее поверить в нее после того, как я увидел твоего мальчика. Он ниже моих сыновей, худее и, верно, слабее…
- Великий князь, Ресе действительно только идет десятый год, и многие ровесники крупнее его. Но все именно так и было, ты можешь послать своих стражников этот проклятый лес. Мы оставили разбойников лежать там, где они отдали небесам душу – это в полудне пути отсюда, хотя твои люди на быстрых скакунах и раньше доберутся.
Князь внимательно разглядывал ребенка. В нем не было ничего необычного – мальчик стоял, почтительно опустив голову перед правителем.
- Как зовут твоего сына?
- Реса, почти как меня.
- Маленький Реса, расскажи мне, как ты смог справиться с двумя разбойниками? Ведь ты, наверное, едва доставал им до груди?
Мальчик не поднял головы, но голос его звучал спокойно и уверенно:
- Я уже засыпал, когда они пришли. Нож, которым видец резал хлеб, лежал возле моей постели. Я взял его, обошел разбойников со спины и ударил сначала того, который хотел напасть на моего отца, а потом своим собственным ножом - второго.
«Ты ударил и третьего» - произнес про себя видец. Мальчик двигался с быстротой молнии и легкостью падающего снега. Третий разбойник упал через секунду после хриплого. Бедолага повернулся, чтобы посмотреть, кто напал со спины на его товарищей и получил в лицо увесистым булыжником.
Мальчик спас ему жизнь, но вместо благодарности Лой чувствовал по отношению к этому ребенку настороженность, даже страх.
- Как это возможно? – князя, казалось, не убедил рассказ маленького Ресы, хотя он ничуть не противоречил услышанному от видеца и высокого крестьянина.
- С тех пор, как он научился ходить, он постоянно упражнялся с палкой, потом я вырезал ему деревянный меч, а в пять лет подарил кинжал, - почтительно, но с нескрываемой гордостью за сына стал объяснять Долговязый. – Он убивает свинью или корову одним ударом. А как-то мы пошли в лес, и тут на нас напал желтый волк-одиночка, вылетел прямо из кустов, как стрела. Но Реса зарезал его в прыжке, еще до того, как зверюга коснулся земли. Здоровый, доложу, был волчара. Шкура его теперь лежит во дворе моего дома, и на ней играют младшие девочки.
Князь взял со стола крупное красное яблоко, покрутил его в руке, задумчиво глядя то на плод, то на мальчика, который стоял все так же – опустив голову, но при этом расправив плечи и держа спину совершенно прямо. Он ни разу не переступил с ноги на ногу, не поменял положения рук, не дернул плечом.
Вдруг маленький Реса вскинулся, в руке его сверкнул короткий клинок, и яблоко разлетелось на две половинки, брызгая соком и кусками мякоти. Только тогда видец сообразил, что Миласт метнул плод в мальчика.
- Ты забрал свой кинжал с собой? - улыбнулся князь. - Надеюсь, ты смыл с него кровь разбойника?
Реса ничего не ответил, а его разговорчивый отец произнес:
- Мы думаем он такой оттого, что его поцеловал лев?
- Это что, какое-то поверье? Что ты имеешь в виду, говоря про льва?
- Самого настоящего зверюгу, здорового и косматого. Когда Реса был маленький, моя жена пошла с ним в лес, положила его спящего на травку под дерево, растяпа, а сама отправилась по ягоды вниз к ручью. Вдруг она услышала рык, побежала вверх по пригорку и увидала здоровенного льва, который склонился над ребенком. Она думала, что тут нашему сыну и конец, но лев только лизнул его языком и унесся прочь.
Выражение на лице князя красноречиво говорило о том, что он не верил ни одному слову рассказчика. Разговор его утомил. Он сказал, обращаясь к Ресану:
- Ты можешь срубить столько деревьев, сколько увезешь за один раз. За каждого убитого твоим сыном разбойника я дам тебе мешок монет. Ты станешь богатым человеком. А мальчика я оставляю при себе. Он ни в чем не будет нуждаться, и со временем, думаю, вырастет доблестным воином.
Крестьянин вовсе не выглядел довольным этой новостью. Растерянность на его лице сменилась испугом.
- Великий князь, благодарю тебя, но ведь это мой единственный сын. Дома у меня одни дочки…
- Пользуй свою жену хорошо, и она подарит тебе еще сыновей. Этот мальчик рожден не для того, чтобы резать коров и коз, ведь его поцеловал лев?
Князь захохотал. 
Крестьянин посмотрел на сына долгим взглядом.
- Я знаю, что так для него будет лучше, но он еще так мал. Он будет скучать по своим родным…
- Возьми деньги, купи дом и лавку и перевези в город свою семью. Я дарую тебе пожизненное разрешение на беспошлинную торговлю на красном холме. Так ты будешь ближе к сыну и сможешь иногда его навещать, - сказал князь. В голосе его уже слышалось нетерпение.
Такое решение, казалось, пришлось Ресану по душе. Князь, не желая больше терять времени в разговорах с крестьянином, приказал слуге отвести того к казначею за наградой. Сам Миласт вышел следом проверить, как идет подготовка к отъезду.
Не зная, чем себя занять, видец выглянул во двор сквозь забранное цветным витражом, изображавшим охоту на косулю, окно. Через время он заметил крестьянина, седлавшего мула. У пояса висели два кожаных кошелька. Сын деловито помогал отцу. Лой поспешил вниз. Ему вдруг очень захотелось сказать что-нибудь крестьянину на прощанье. По лицу Ресана было видно, что он рад своему вчерашнему спутнику.
- Я уж думал, что не удастся перекинуться с тобой словечком, - сказал он, сердечно похлопав Лоя по плечу. – Спасибо, что не сказал лишнего.
- Пусть это будет нашей маленькой тайной, – улыбнулся видец.  – Князь очень доволен твоим сыном, поздравляю.
- Да уж, не ожидал я такой щедрой награды, - крестьянин погладил кошели, аккуратно, почти любовно, а потом посмотрел на сына долгим взглядом. – Знаю, что ему здесь будет лучше, крестьянская доля не для него. Но я буду скучать. Теперь вокруг меня одни бабы, шаркар их побери.
Ресан пытался шутить. Но глаза его стали влажными, и чтобы видец не заметил подступающих слез, крестьянин отвернулся к мулу и принялся деловито поправлять седло. Справившись с собой, опять обратился к Лою.
- Ты уж присматривай тут за моим мальчиком.
- Я буду. Я ведь должен ему самую малость – мою жизнь, - видец не шутил. – Да он и сам себя в обиду не даст.
Все это время Реса маленький смотрел на отца спокойным, не мигающим взглядом. Но когда крестьянин подошел обнять его на прощание, вскинул руки так быстро и так крепко вжал их в отцовскую спину, что у Лоя самого предательски защипало в глазах и засвербило в носу. Он уже хотел удалиться, чтобы не мешать, но тут появилась Шаня. Князь отдал распоряжения насчет мальчика:  переодеть и накормить.
- А после у него урок на мечах, так что надо поторопиться.
- Ладно, сынок, веди себя хорошо, мы скоро увидимся. Я привезу твою мать и сестер посмотреть на тебя, - летон погладил мальчика по голове и повел мула к воротам. Маленький Реса провожал его долгим взглядом.
Новый ученик
Река Летонка берет свое начало в недрах огненной горы. Говорят, у подножья вода так горяча, что в нее невозможно окунуть руку. Но за Усадьбой князя Чернозерского она уже порядком подрастеряла свой жар.
Узкая и не глубокая, река может нести только легкую ладью-юрок, поэтому князь приказал взять с собой лишь необходимое. На судне должны разместиться сам Миласт, княгиня Дария, лекарка Ая, мальчики и несколько слуг. Дружина с остальными служилыми людьми князя последует по берегу.
Весь день прошел в суете и приготовлениях. Миласт появлялся то во дворе, то в тереме, то скакал на пристань, находившуюся сразу за Усадьбой со стороны восточных ворот, отдавал приказы, оставлял распоряжения, силясь ничего не забыть. За ним, как тень, следовал наместник – племянник княгини Стан, на которого князь оставлял Усадьбу.
Но все эти хлопоты не помешали наставнику воинов Ирусу, смуглому крепкому дуранцу, провести занятия с княжичами, хотя науки, которыми с близнецами занимался чтец Рурия, и музыкальные уроки с певцом и арфистом в этот день отменили.
Ирус жил в Лютодаре уже третий год, но все еще не избавился от характерного дуранского произношения. Как и прочие в тереме, он не различал близнецов и обоих называл «кнеджич».
Когда домораспорядительница Шаня привела маленького Ресу и объяснила, что мальчик теперь будет обучаться бою на мечах и другим боевым искусствам вместе с сыновьями Миласта, Ирус коротко кивнул и приказал ему, показывая на деревянные предметы, торчавшие из плетенной корзины:
- Возьми меч, кнеджич
- Какой он княжич, - сморщила маленький нос картошкой Шаня, - это обычный крестьянский парнишка.
- Возьми, паришка, - исправился Ирус. Впрочем, Реса уже стоял с мечом наготове.
Их разговор услышали близнецы, как раз появившиеся во внутреннем дворе для занятий.
- Почему мы должны заниматься с крестьянином? – возмутился Радим.
- Так приказал твой отец, а вы должны подчиняться, - строго ответила домораспорядительница.
- Без тебя знаем, чего мы должны, а чего нет – дерзко бросил Род, - Но пусть остается. Видимо отец приготовил нам замену соломенного чучела.
Радим громко расхохотался над шуткой брата, а Шаня поспешила удалиться, не желая вступать с близнецами, которых недолюбливала, и нужно заметить - взаимно, в словесную перепалку.
Братья ловко вытащили мечи и направили их на Ресу. Они стояли полубоком, слегка согнул расставленные на ширину плеч ноги в коленях, как учил их Ирус. Реса выдвинул вперед правую ногу, рука вытянута вдоль тела, меч вперед.
- Паришка, встань как кнеджич, - приказал Ирус, но Реса проигнорировал его.
Не дожидаясь сигнала к атаке, Радим сделал выпад, целясь в живот новичка. Ему не терпелось проучить деревенщину. Но меч его проткнул воздух – Реса мгновенным движением скользнул в сторону и тут же отбил меч Рода, нацеленный в грудь. Княжичи нападали, он отступал или блокировал выпады. Когда Радим подался вперед и нажал своим мечом на его, надавив всем телом, Реса просто опустил оружие, слегка подавшись назад. И княжич, не удержав равновесия, упал перед ним на одно колено.
- Это не честно, - завопил княжич, - он не дерется, он постоянно убегает!
- Трус, трус! – поддержал брата Род, - что ты пляшешь как девчонка? Дерись!
Ирус ничего не сказал, знаком приказав продолжать бой.
Ловкость была сильной стороной княжичей. Недаром они дни напролет ходили на руках, крутились колесом и кувыркались, играя в скоморохов. Но им было далеко до этого молчаливого крестьянского паренька, двигавшегося с поразительной точностью.  Порядком измотав противников, он, наконец, ударил Рода по левой икре. Тот со вздохом припал на ногу и начал растирать ушибленное место. Радим, уже и так злой как шаркар, кинулся на противника, собираясь обрушить меч ему на голову. Уже зная, что Реса будет отступать, он на удачу взял немного вправо. Реса заметил его движение и успел повернуться боком. Меч скользнул по рукаву. Но тут сзади подскочил Род. Он тоже рубил сверху. Меч с глухим звуком шлепнулся парнишке на плечо, заставив его на долю секунды качнуться. Впрочем, маленький летон тут же восстановил равновесие. Род вложил в удар всю силу, чего никогда не делал, сражаясь с братом, но Реса даже не поморщился.
Ответным ударом, быстрым как молния, посылая меч откуда-то снизу, он выбил оружие из рук Рода и тут же отправил в пыль деревянный клинок второго княжича.
Радим, взъерошенный, красный, как будто лицо его облили соком спелой вишни, угрюмо смотрел на свой меч, валяющийся на земле. Род поднял свой и исподлобья зло сверкнул глазами на Ресу. Ни он, ни его брат, ни учитель не видели, что свидетелем поединка между сыновьями и маленьким летонским крестьянином стал князь Миласт. Его скрыли витражные стекла. Задумчиво потирая бороду, князь сказал, обращаясь к стоявшему сзади Стану: «Прикажи в каюте слуг повесить еще два гамака. Учитель боя и малыш летон едут с нами»… Он бы с удовольствием досмотрел урок до конца, но неотложные дела не оставляли такой возможности.
- Он нечестно сражался, - завел Род, опять принимаясь растирать икру, - Трус он, больше никто. И не умеет совсем драться, и меч держит неправильно. Да, Радим?
Но брат ничего не ответил. Как и Ирус. Учитель, дав мальчикам пять минут на передышку, которые они провели в молчании, изредка прерываемыми жалобами или обвинениями Рода, приступил к обычным упражнениям на ловкость и силу. На этот раз Реса повторял старательно.
Сегодняшний урок был короче обычного. Его прервал Рурия – чтец, по совместительству выполнявший обязанности наставника мальчиков.  Близнецам передали приказ отца – вымыться, переодеться и явиться на церемонию бракосочетания. Миласт чуть не забыл перед отъездом соединить своего нового видеца и лекарку.
А вот Лой помнил об этом постоянно, но не решался заговорить с князем, полагая, что у того и других забот хватает.
Обычай женить видецов и лекарок, дабы они давали потомство, наделенное умениями и талантами родителей, пошел со времен Люта Справедливого. Этот мудрый правитель решил поставить их дар на службу государству. Он же основал Вид на далеком острове, затерянном в Стылом море – где юные потомки видецов и лекарок оттачивали свои умения под руководством наставников.
Прежний видец Миласта – Тотис, был слишком стар. Он ненамного пережил свою лекарку, а прибытие новой застало его в период болезни, которая и свела беднягу в могилу. Ая жила в Усадьбе всего второй месяц, но уже полюбилась княгине Дарии. Веселая и острая на язык, после старенькой жены Тотиса, умевший говорить только о болезнях, юная Ая развлекала свою госпожу рассказами о Виде, приправленными меткими замечаниями и тонкими наблюдениями.
Лой увидел суженую только перед обрядом, который должны были провести в домашней храменке князя Миласта. И вздохнул с облегчением, едва девушка переступила порог проема, украшенного золотым изображением Солнцелика. Он опасался, что придется брать пожилую жену Тотиса, (если лекарка оказывалась способна к деторождению, после смерти супруга ее выдавали за следующего видеца). О том, что бедняжка отправилась в небесные чертоги еще раньше своего мужа в предотъездной суете ему так никто и не удосужился сообщить. Но Ая была совсем молода – едва ли больше 16. Даже удивительно, что ее так рано отпустили с острова. Увидев девушку, Лой испугался, что сам не придется ей по душе – тощий и бледный с рыжими веснушками на руках и редкими красноватыми волосами, он едва ли мог называться красавцем. Но Ая смотрела на него приветливо.
Одетая в белое платье-рясу из тонкой материи, вышитое по подолу и рукавам лекарскими символами: болей травой и алой ножкой, она казалась очень милой. У Аи были широко посаженные небольшие серые глаза, каштановые жесткие волосы и забавный вздернутый нос – видецы и лекарки, также как лютодарская знать, давно перемешали свою кровь, и в них невозможно было уже угадать характерных черт летонов, осенийцев, зимцев или весов.
Лой также получил парадную легкую рясу. Она слегка болталась на его тощем теле, видимо Тотис был покрепче и повыше. По серому подолу тонкой ткани бежали вышитые черточки, символизирующие быстроту мысли. Свинцовый шлем на голове был покрыт белым шелковым покрывалом, которое удерживал золотистый жгут с маленькими кисточками.
Жрец Солнцелика быстро произнес необходимые слова, присутствующие, среди которых уже не было князя – он ушел, едва началась церемония, спели «Как падают лучи», и Лоя с Аей объявили мужем и женой, пожелав им подарить стране много маленьких видецов и лекарок.
Эту ночь они провели вместе, а едва забрезжил рассвет, князь отдал приказ отплывать. Лой следил из крохотного окошка их каморки, которая располагалась в высокой восточной башенке, как в утреннем легком тумане отплывает от пристани княжеская ладья, уносившая по приветливым волнам Летонки его господина, странного маленького Ресу, за которым он обещал присматривать, и молодую жену…
 Путешествие
В Приречье, где скромная теплая Летонка впадала в широкий рукав Королевского Потока, семья князя и его приближенные пересели на «Ветер Солнцелика» - большую многовесельную ладью с парусом, на котором задорно улыбалось оранжевое солнце. По ее бортам курчавились желтые и красные завитки, символизирующие потоки ветра.
Первым делом на новом судне Миласт приказал, чтобы близнецы возобновили занятие с Ирусом. Слишком маленькая ладья-юрок с гребцами, помещавшимися на падубе, не позволяла проводить уроки боя.  Близнецы, не слишком любившие фехтование, тем не менее, были рады. Им наскучило сидеть в каютах и бесконечно играть в кости или в четыре света. Все взятые с собой книги они уже успели прочесть и обсудить. Дария отметила, что сыновья в эту поездку выглядели особенно угрюмыми. Особенно Радим. Он или сидел в каюте, или, выйдя на палубу, беспокойно поглядывал вдаль. Когда она спрашивала, в чем причина его тревоги, мальчик дежурно отвечал «Все хорошо, не беспокойся, матушка». Она поймала себя на мысли, что теперь легко различает мальчиков, хотя внешне они не изменились. Если на носу стоит маленькая фигурка, вцепившись руками в резные ограждения, значит это Радим.
Но едва Миласт сообщил, что сыновья могут явиться на урок боя, мимо нее с гиканьем промчались два абсолютно одинаковых ребенка.
Немного омрачало радость близнецов обязательное присутствие на занятиях маленького летона, который все эти дни также был лишен развлечений. От нечего делать он помогал гребцам или выполнял поручения кого-нибудь из слуг. Быстрый, юркий, сильный, и при этом молчаливый, он никого не раздражал, ни к кому не приставал, его хвалили и благодарили, но нельзя сказать, чтобы кто-то проникся к нему искренней симпатией. Друзей ни среди гребцов, ни среди слуг он так и не завел.
Что касается близнецов, то они на втором совместном уроке глядели на Ресу с откровенной неприязнью. В глазах Радима плясала бесинка. На этот раз, получив от Ируса приказ начать бой, княжичи не стали наступать одновременно спереди. Пока Род обменивался с Ресой ленивыми ударами (тот по-прежнему избегал открытого наступления, а только оборонялся), Радим пошел в атаку со спины. Вовремя заметив маневр, Реса отбил его удар, нацеленный в плечо и шею, но тут Род словно проснулся и удвоил скорость выпадов. Теперь маленькому летону, в прошлый раз легко блокировавшим удары двух мечей своим одним, приходилось туго. Княжичи все время старались держаться друг напротив друга.  Его меч непрерывно двигался по кругу, вверх и вниз. Он успевал отбивать удары, но видно было, что даже если б захотел, не смог пойти в наступление. В конце концов, он выдохся и на мгновенье запоздал. Тут же деревянный меч Радима обрушился на его руку повыше локтя. Реса удержал меч, но замедлился еще на пару секунд, которых хватило Роду, чтобы ударить его в бок колящим выпадом. Деревянное острие впилось прямо в ребра, Реса скрежетнул зубами. В тот же миг его оружие, описав дугу, плашмя ударило Рода по голове. Княжич ойкнул, уронил свой меч и, схватившись за голову, рухнул на колени. Радим бросился к брату.
 За схваткой мальчиков с мостика, перила которого представляли собой сплетенные подсолнухи, наблюдал князь. Он был так увлечен зрелищем, что не заметил, как за его спиной оказалась Дария.
Она видела, как упал сын, но не посмела кинуться к нему, зная, что князь будет недоволен. Он и так часто пенял жене, что она разнежила мальчиков. И все-таки никто не мог помешать ей возмутиться.
- Зачем ты взял с нами в столицу это маленькое чудовище?
- Чудовище? Мне кажется, ты несправедлива к мальчику. Он ведь спас от смерти нашего видеца. Думаю, занятия в его обществе пойдут близнецам на пользу. Видела, как они сегодня сражались? – в голосе его проскользнуло явное удовлетворение. Он был доволен боем.
Но княгиня пропустила последние слова мужа мимо ушей.
- Спас видеца, и при этом не моргнув глазом зарезал двоих человек.
- Да, я до последнего не верил в это, пока мне не доложили, что отряд стражников отыскал в указанном месте тела. Хотя, может, их убил кто другой. Но паренек силен в бою – этого не отнять!
- Лучше бы их убил кто-то другой. Ты считаешь это нормально, когда ребенок может воткнуть нож в спину человеку, будто это кусок ветчины?
- Он защищал своего отца. Думаю, ты бы гордилась нашими сыновьями, поступи они также.
- Надеюсь, моим сыновьям еще не скоро придется убить человека! - кинув еще раз взгляд на близнецов и убедившись, что с Родом все нормально – он уже твердо стоял на ногах и доказывал брату и наставнику боя, что Реса поступил нечестно, княгиня удалилась в отвратительном настроении.
Когда урок закончился, к маленькому летону подошел Вармей – слуга Миласта и доложил, что князь требует его к себе.
Слуга провел мальчика в личную каюту князя. Теперь, на большой ладье, у него, у жены и у детей были отдельные палаты.
Князь сидел за небольшим круглым столом слонового дерева, инкрустированным серебром. На нем была желтая шелковая рубаха с вышивкой жемчугом по вороту, белая безрукавка, украшенная маленькими серебряными бляшками и штаны из белого полотна, заправленные в высокие белые сапоги. На плечи он накинул короткий плащ тяжелого шелка. По мере удаления от горячего русла Летонки жара спадала, и вечера становились прохладными.
- Где ты научился так сражаться? – спросил князь, едва за мальчиком закрылась дверь.
- Дома, - коротко ответил Реса.
- Кто тебя учил?
- Никто, я сам.
Миласт попробовал зайти с другой стороны.
- Твой отец был на войне с дуранцами?
- Мой отец не воин.
- Наверное, в деревне ты сражался со многими мальчиками?
- Я не играл с другими детьми, только с сестрами. Но с ними нельзя сражаться, потому что они девочки.
Князь не был удовлетворен разговором, парнишка явно не из разговорчивых. Задав еще несколько вопросов и получив односложные ответы, князь перешел к главному.
- Что ж, я вижу, что моим мальчикам занятия в твоем обществе идут на пользу. А тебе нравится учиться у Ируса?
Реса помолчал. Потом, видимо подобрав слова, старательно выговорил:
- Мне нечему у него учиться…
Миласт сделал вид, что разгневан, но его полные губы улыбались в усы:
-  Ты дерзок и самонадеян. Ты легко побеждаешь моих сыновей, но раньше они никогда не испытывали настоящего интереса к военному делу. Как мне не прискорбно это сознавать, - они слабые противники. А Ирус – великий воин. Я взял его в плен на Дуранской войне, когда он один отбивался от девятерых моих солдат. Так что тебе есть, чем у него поучиться.
- Но почему он не может научить твоих сыновей?
- Для того чтобы сделать из мальчика воина, хорошего учителя мало. Требуется желание и достойный противник. Они никогда не стремились сражаться друг с другом в полную силу, слишком они для этого любят друг друга. Желание у них теперь есть – ты их разозлил. И противник тоже. Надеюсь, что эти занятия будут полезны всем вам.
Реса посмотрел на него с недоверием. С чего князю печься о его пользе. Юный княжич правильно сказал – он с успехом заменит им соломенное чучело. Но никогда не сравняется с ними в других умениях…
- Ты знаешь, что такое клятва? – продолжал князь
Мальчик кивнул.
- Я намерен оказать тебе великую честь – сделать тебя телохранителем моих сыновей. Пока они вместе, ты отвечаешь за обоих. Когда с возрастом захотят разделиться, кто-то один оставит тебя при себе. Я хочу, чтобы ты поклялся в верности Роду и Радиму.
Реса опять задумался.
- Если ты не желаешь делать этого, я не могу тебя заставить. Ты волен вернуться домой, как только мы попадем назад в Чернозерное.
- Я поклянусь.
Князь удовлетворенно кивнул. Он достал из ножен меч, тяжелый, обоюдоострый, с темным желобком посредине, и протянул маленькому летону. Тот глянул удивленно.
- Ты должен поклясться прямо сейчас. Моим сыновьям совсем не обязательно знать об этом. И кому-либо другому – тоже.
Мальчик потянулся к мечу, положил на него руку. Князь говорил первым, Реса повторял за ним:
- Клянусь силу свою, ловкость свою, жизнь свою, кровь свою до последней капли отдать за своего господина Рода – сына князя Чернозерского, и своего господина Радима – сына князя Чернозерского, охранять их днем и ночью. А если…
Князь сглотнул, помедлил мгновение и продолжил
- Не уберегу кого из них, клянусь отомстить их врагам до последнего человека. Эти слова я, Реса, сын Ресана, произнес перед лицом Солнцелика и моего князя – владыки Летонского и Чернозерского.
Когда мальчик договорил, князь отпустил его кивком головы. На душе его впервые с того момента, как он покинул усадьбу, стало спокойно. Он не мог понять, почему доверил жизнь своих сыновей Ресе, пусть ловкому и сильному, но совсем ребенку, а не опытному воину, каких в его дружине было не мало. Но что-то подсказывало князю, что поступил он правильно.
На следующем занятии Роду удалось отомстить маленькому простолюдину. Точно таким же ударом, как Реса за день до этого, он опустил свой меч плашмя на голову противника. Радиму не пришлось при этом даже отвлекать Ресу сзади. Род ликовал и хвастался брату, пока Реса потирал ушибленное место. Однако и Радим вскоре стяжал себе славу – он сбил Ресу с ног ловкой подсечкой. Ирус похвалил «кнеджичей», а когда на следующий день их успехи стали еще более явными, поставил сначала Рода, а потом Радима один на один с Ресой. Оба раза близнецы одерживали верх. Род ликовал. «Видишь, я же говорил, что в первый раз он просто сражался нечестно!» - кричал он брату. Радим не разделял его воодушевления.
Когда после очередного урока, получив пару тумаков, Реса уже собрался уйти в большую каюту, которую делил с другими людьми князя, Радим окликнул его:
- Эй ты. Тебе отец приказал нам поддаваться?
Реса отрицательно мотнул головой.
- Тогда с чего ты вздумал строить из себя слабого противника?
- Ты о чем!? – возмутился Род, - Мы его честно победили!
- Нет, не честно. Он сражался лучше, а сейчас специально подставляется. Ну, отвечай! – приказал он маленькому летону.
Реса стоял, опустив глаза, но расправив плечи.
- Я хотел, чтобы вам было легче, - наконец произнес он.
Радим разъярился.
- Смотри-ка, Род. Это ничтожество нас жалеет. У него точно ума не больше, чем у соломенного чучела. Я твой будущий князь, и я тебе приказываю больше никогда не поддаваться. Ты слышишь?! Я и так тебя разделаю.
- Почему это ты будущий князь? - встрял Род. - Первенец – я.
Радим повернулся к нему и смерил долгим взглядом. Род говорил правду – он родился на полтора часа раньше.
Ничего больше не сказав, Радим повернулся и пошел прочь. А Род впервые не побежал за ним. Немного помедлив, он обратился к Ресе более миролюбиво:
- А мне можешь немного поддаваться. Пока. Ты хорошо сражаешься, но скоро я тебя догоню.
Реса кивнул головой.
- Только смотри, не путай нас с братом, - улыбнулся Род, - нас все путают.
- Я не путаю.
- Да ну, даже родители не всегда различают нас.
Вечером Род уговорил брата испытать Ресу. Радим поставил условие – спор на желание, и простолюдин его принял. Они надели одинаковые туники, пелерины, одинаковые полотняные штаны, одинаково зачесали волосы и принялись спрашивать, кто из них кто…
Три раза они обегали корабельную башню, появлялись с разных сторон, корчили рожи, но Реса всегда угадывал безошибочно. Честь не позволила княжичам не признать его победы.
- Ну что ж, проси, чего хочешь, - сказал от имени обоих Радим.
Реса широко улыбнулся. Впервые за время их знакомства.
Большой Круг
Подножье Свет-горы, на которой располагался Большой Круг, появилось из утренней дымки ранним утром. Это было величественное зрелище. Гора, преимущественно состоявшая из кварца, в первых слабых лучах  отблескивала ослепительно белыми искрами. Но ее красота меркла перед стенами города-дворца, венчающим вершину.
Они могли видеть только две стороны - янтарную, обращенную к Летонии, и угол стены со стороны Вёса – сложенной из малахита с вкраплениями изумрудных слез. Все это горело, сверкало, сияло на солнце. Над зубцами высокой ограды поднимались многочисленные башенки и купола. И над всем этим великолепием возвышалась твердыня видобашни с куполом, сплошь покрытым плитами солнечного камня. Казалось, кровля объята не стихающим красно-оранжевым пламенем, которое вот-вот перекинется на белый ствол башни и пожрет ее, а затем и всю столицу без остатка.
Капитан подвел ладью в Нижний Порт. Небольшой городок, расположившийся у подножья Свет-горы, состоял из двух улиц, образующих острый угол, вершина которого упиралась в пристань. На одной, протянувшейся вдоль реки, жили семьи моряков и проводников, ютились лачуги вперемешку с многочисленными кабаками, гостиницами и веселыми домами. Вторая, застроенная домами побогаче – купеческая,  тянулась к горе и превращалась в горную дорогу. Князь взял повозку для жены с детьми, а сам пересел на коня, присоединившись к своей дружине. Для слуг и сопровождающих, ехавших на ладье, наняли горных коньков. Ресе достался смешной коротконогий лохмач, еще жеребенок, с коричневой шерстью и черной косматой гривкой. Подъем занял не больше часа. Потом еще какое-то время они ехали вдоль янтарной стены, по равнинной местности. Здесь было шумно и людно. К стене то там, то тут, лепились торговые палатки, открытые прилавки, скоморошьи балаганы. Из кабачков и таверн пахло съестным. Из одних аппетитно, так, что аж губы мокли от слюны. Из других несло чем-то кислым и терпким, ядрено сдобренным пахучими травами, отбивавшими запах тухлятины. Странное зрелище представляла собой словно истекающая медом желто-солнечная стена, проглядывающая сквозь наспех сколоченные из досок ларьки и навесы, под которыми прямо на земле сидели торговцы керамикой. Как принц, который притворяясь нищим, нацепил поверх дорогих одежд дырявые лохмотья…
Миласт пустил вперед к Летонским воротам гонца, и к их приезду медная решетка была уже поднята. 
Князь Чернозерский во главе свиты въехал в город. Одетый во все желтое – цвет Летонии, верхом на белом с золотой гривой коне, он был великолепен. За ними, запряженная шестеркой горыков –горных коньков с мягкими седыми гривками и хвостами, двинулась повозка с Дарией, лекаркой и близнецами. Княгиня, уставшая от продолжительного путешествия, равнодушно откинулась на подушки. Ая растирала ей отекшие ноги.
Зато близнецы были взбудоражены. Прильнув к онам, они живо обсуждали все, что видели: и великолепные стены, и торговцев, и, конечно, скоморохов, которых было много и в самом городе-дворце. Прямо вдоль широкой улицы, ведущей от Летонских ворот к площади, они крутили сальто, ходили на руках, жонглировали цветными шарами, полосатыми палками, кольцами. Между крепким кряжистым дубом и высоким грабом был натянут канат, на котором выступала молоденькая акробатка, наряженная в желто-зеленое трико. Бледное лицо и огненно-рыжие волосы выдавали в ней осенийку. Под дубом сидел мальчик одних лет с княжичами и играл на дудочке, а девушка танцевала, да так ловко, как будто под ногами у нее были надежные плиты площади, а не коварная веревка. Покрутившись на одной ноге, девушка выгнулась, образовав гибким телом мостик, тут же вскочила и легко пробежала с каната на ветку дуба, почти скрывшись в листве. Радим кинул к ногам маленького музыканта серебряную монету. Тот поднялся, потянулся за ней, но девушка оказалась проворнее. Легко спустившись по ветвям и спрыгнув с ближайшей к земле, она схватила монетку первой. Придя в окончательны восторг от такой ловкости, Радим, а вслед за ним и Род, захлопали в ладоши.
Свое серебро Род кинул  славному розовощекому парню в оранжевом платке, показывавшему номера с дрессированным слоненком. Слоненок вставал на задние лапы, жонглировал, ловя хоботом пестрые кольца, и трубил песенки. Мальчикам очень хотелось задержаться и посмотреть представление, но мать ответила категорическим отказом.
Вскоре повозка остановилась у большого белого здания дорогой гостиницы. Уставшая Дария, у которой к тому же от городского шума разыгралась головная боль, сразу удалилась в отведенную ей комнату в сопровождении Аи, которая теперь не покидала княгиню ни на минуту.
Миласт не стал завтракать. Распорядившись, чтобы всех его домочадцев и людей устроили, согласно их рангу и накормили, он, освежив себя водой и переодевшись в чистое, отправился ко двору.
Во дворце
Дворец находился в центре срезанной вершины Свет-горы. От четырех ворот: Летонских, Вёсских, Оссенийских и Зимских к нему вели четыре широкие улицы, перешагивающие через одноименные площади.
Дворец был прекрасен. Высокий цоколь его серебрился лунным базальтом, белые мраморные стены украшали рисунки – инкрустации из янтаря, изумруда, граната и голубого сапфира – камней-символов четырех царств, объединенных Лютом Справедливым. Окна ловили солнце в разноцветные стекла витражей. По фасаду струились балкончики, украшенные тонкой резьбой. Множество башенок с полукружьями куполов венчали это строение – огромное, но при этом казавшееся легким и воздушным. В нем чувствовалась рука женщины. Дворец был построен при третьей из королев – Ясте Строительнице, правнучке Люта. Она разрушила мрачный и неказистый замок, который наскоро был возведен после объединения королевств и основания новой столицы, и поставила на его месте дворец, которое именовали не иначе, как Великолепный. 
Князь много раз был в столице и не уставал восхищаться главным зданием Большого Круга. Богато одетая стража впустила его во внутренний двор, где он испросил аудиенцию у домораспорядителя. Не прошло и пяти минут, как князя повели по светлым галереям дворца, правда не в тронный зал, как он того ожидал, а прямо в покои королевы. Свеста еще не оправилась после родов.
Она полусидела, опершись на подушки густого винного цвета, набросанные горкой у изголовья. Ее волосы, каштановые с яркими змейками золота и черно-угольными прядями, заметно поредели с момента их прошлой встречи. Руки королевы были почти прозрачны, в лице – ни кровинки. Она слабо улыбнулась, увидев Миласта.
- Спасибо, что приехал. Я так ждала тебя.
- Ты моя королева. И я повинуюсь твоим приказам, - ответил князь, почтительно кланяясь.
- Жена прибыла с тобой?
- Да. Она очень устала с дороги, но завтра, думаю, сможет явиться во дворец. Должность главной кормилицы при принцессах – честь для нашей семьи.
Свеста поманила его и усадила на край кровати. Миласт достал маленькую шкатулку, в которой на синем бархате блестели две золотые  цепочки с бриллиантовыми идеально круглыми подвесками.
- Поздравляю тебя с рождением дочерей, моя королева. Это мой скромный подарок юным принцессам.
Свеста грустно улыбнулась:
- У меня было много дочерей.
- Мне говорили, что девочки очень крепкие, – от сопровождавшего его домораспорядителя Миласт успел узнать кое-какие подробности.
- Дочь, которую я родила четыре года назад, тоже выглядела здоровой девочкой. Однако меньше, чем через месяц ее не стало.
Свеста схватила князя за руку и крепко сжала чуть выше запястья.
- Миласт, я очень боюсь. Я похоронила пятерых дочерей. Пятерых! Мои подданные шепчутся, что я не способна произвести на свет здорового ребенка, хотя мои сыновья живы.
Миласт не знал, что ответить на это. Его старый Тотис пять раз сообщал печальные вести о том, что одной из наследниц Свесты не стало. И с каждым разом к горю подмешивалось все больше тревоги. Но королеву надо поддержать...
- Я верю, что с этими девочками все будет хорошо… Они близнецы, - Миласт прервался, слова едва не соскользнули с его языка, но произнес он другое:  - Говорят, близнецы крепче, чем кажутся.
Свеста поняла его:
- Ты хотел сказать, что даже если одна девочка умрет,  останется другая…
Не ожидая подтверждения своим мыслям, она продолжала, понизив голос до шепота.
- Миласт, я не просто так призвала твою жену. Я знаю, что она скоро родит. И если это будет девочка, я хочу… просить тебя, вас с Дарией, отдать мне свою дочь и забрать одну из моих.
- Ты хочешь отдать ее на воспитание? – удивился князь. В высокородные семьи иногда отсылали принцесс, но в старшем возрасте, не младенцев.
- Да, но не совсем так… До совершеннолетия никто не должен знать, что княжна – не принцесса, а принцесса – не княжна. Правда тебе нельзя будет привозить ее ко двору или принимать у себя в замке кого-то из дворцовых вельмож. Девочки уже сейчас очень похожи.
Миласт встал и заходил по покоям королевы, заложив руки за спину. Потом вернулся и вновь присел на краешек кровати.
- Если ты хочешь заменить принцессу, значит… подозреваешь кого-то…
- Тссс, - Свеста приложила палец к его губам, - говори тише.
- А если подозреваешь, - князь посмотрел на нее долгим взглядом, - значит, хочешь подвергнуть опасности мою дочь…
Свеста опустила голову.
- Я знаю, что не могу этого просить.
- Ты можешь приказать, ты королева… - глаза Миласта говорили, что он против.
- Нет, я не буду приказывать тебе. В этом деле не буду.
Свеста опять сделала паузу. Миласт знал, что она ждет его согласия, или каких-то обнадеживающих слов.
- Я могу забрать твою девочку с собой и охранять ее день и ночь, если ты хочешь! Чернозерское хорошо укреплено.
Свеста отрицательно покачала головой.
- Нет, если ОНИ проведают, что девочка – принцесса, то достанут ее где угодно…
- Кто они? Кого ты подозреваешь?
Королева закрыла лицо руками, потом устало провела ими вниз по щекам, от чего ее стала похожа на скорбную маску.
- Если бы я знала… Вокруг меня сжимается паутина заговора. Я подозреваю всех, и никого.
- У меня будет к тебе еще одна просьба. Я хочу, чтобы ты посвятил Солнцелику одну из моих дочерей.
-Но ведь это всегда делает член королевской семьи?
- Да, солнечными отцами моих дочерей были мои братья, дядя, старший сын… Но теперь у меня две девочки. И я могу внести изменения в церемонию. Хотя бы на это ты согласен? – в ее вопросе звучали укор, усталость и разочарование.
Миласт кивнул:
- Это честь для меня, моя королева…
- Посвящение будет через три дня. А пока отдохни и приведи мне Дарию. Я соскучилась по своей племяннице…
«Может быть, ее получится уговорить, - подумала Свеста, - Дария почувствует себя польщенной, взяв на воспитание принцессу и оставив мне свою дочь…»
Но и княжна Чернозерская отказалась от предложения королевы, чем привела ее в тихую ярость.
- Что ж! - сказал Свеста, одарив племянницу ледяным взглядом. - Завтра я жду тебя во дворце в качестве главной кормилицы. Заодно познакомишься с моими девочками. И… не говори Миласту о наше разговоре.
Когда за Дарией закрылись двери, Свеста взяла со столика, стоявшего возле кровати, хрустальный флакон с благовоньями, покрутила его в руке и – вдруг запустила что есть силы о стену. Потом зарылась в подушки лицом. Свеста, королева Лютодара, государства, омываемого тремя морями, плакала от бессилия и страха.
Семь принцесс и одна княжна
На следующий день Дария встала пораньше. Чтобы успеть собраться и явиться ко двору уже в качестве главной кормилицы. Ее немного беспокоил разговор со Свестой и особенно недовольный взгляд королевы. Но со свойственным ей добродушием Дария надеялась, что все образуется.
Она приказала Ае, которая теперь выполняла и обязанности служанки, так как в дорогу нельзя было взять слишком много челяди, приготовить самое нарядное платье, сшитое во время беременности – жемчужно серое с белым пенистым кружевом. Но едва лекарка начала облачать свою госпожу, как та схватилась за живот. Лицо ее исказилось гримасой боли, недоумения и досады.
- Только не сейчас, - простонала Дария.
Ая, мгновенно поняв, в чем дело, помогла госпоже дойти до кровати и занялась приготовлениями.
Всего через три часа рядом с измученной быстрыми родами княгиней проворные руки лекарки положили гримасничающего сине-красного младенца, требовательно попискивающего и сучащего тонкими кривыми ногами с длиннющими ступнями.
- У тебя прекрасная девочка, госпожа, - сказала Ая, с улыбкой глядя на лысое морщинистое существо, - она такая красавица.
Дария заглянула в крошечное личико и согласилась:
- Действительно красавица.
Когда князю сообщили о рождении дочери, он как раз вернулся из дворца, где занимался приготовлениями к Посвящению. Миласт сразу прошел к жене. Поздравил Дарию, глянул долгим взглядом на сладко спавшего в белой колыбели младенца и, сославшись на дела, удалился. Пожалуй, слишком поспешно.
У него не выходили из головы слова Свесты, пронизанные отчаянием. Пять дочерей… Никогда материнство королевы из династии Лютов не было столь печальным.
У Миласта, действительно, были неотложные дела – он не обманывал княгиню. Он договорился о встрече с главным лекарем, и сейчас спешил в лекарские покои, облицованные абсолютно белым гладким мрамором.
Лекарь Киду,  иностранец из мугров, славившийся своей ученостью, встретил его не слишком приветливо. Вельможи разных рангов уже не раз задавали ему тот вопрос, по которому сейчас явился Миласт – «От чего умерли принцессы?»
Но Великому князю Летонскому, присланному королевой, он не мог отказать в разъяснениях.
Киду был высоким, еще не старым мужчиной со смуглым тонким лицом, заканчивавшимся острой бородой.
При дворе он служил менее трех лет, его взяли после того, как очередной лекарь лишился своего места после смерти маленькой Сиры.
Киду начал именно с этого случая, последнего:
- Сира поскользнулась на ступнях и сломала себе шею. Смерть была мгновенной. Это произошло на глазах нянек и самой королевы. Рассказывают, что девочка увидела внизу лестницы Великого Вёса, которого очень любила, вырвала ручку у няньки и побежала к нему. На первой же ступеньке она поскользнулась. Великий Вёс  кинулся снизу ей навстречу, но к его ногам упало уже бездыханное тело. За лекарем послали сразу же, но, как понимаешь, от него ничего не зависело…
- А почему она упала? Может масло? Банановый сок? Мыльный раствор?
Лекарь отрицательно замотал головой
- Исключено. Пол и ступени исследовали шаг за шагом и ничего не нашли. Правда, они и сами по себе довольно скользкие.
- Нянька не могла выпустить руку девочки специально? Толкнуть ее к лестнице?
- Нянька гниет в подземельях Малой горы. А может уже сгнила. Вряд ли она хотела такой судьбы или могла надеяться, что за смерть девочки по ее упущению сможет избежать наказания.
Миласт потер бороду. Если бы это был единичный случай, он не вызвал бы никаких опасений. Маленькие дети часто бывают слишком непоседливы…
- А как умерла Лара?
Киду пожал плечами.
- С виду при рождении девочка была здорова. Хорошая, крупная и крикливая. Но после Посвящения, которое назначили на пятый день, стала чахнуть. Видимо простыла в храме. Тяжело дышала, отказывалась от еды. Ее пользовали, судя по записям лекаря, всеми известными снадобьями, пускали кровь, вливали насильно питательный раствор прямо в желудок. Но ребенок все исторгал обратно. Через неделю девочка умерла.
Миласт помрачнел еще больше. И этот случай сам по себе не вызывал подозрений – сколько младенцев умирает, не дожив до первого года. Дети слабы и беззащитны.
- Что скажешь про новорожденных дочерей Свесты?
- Солнцелик милостив. Сейчас девочки абсолютно здоровы. Надеюсь, небеса сжалятся наконец над нашей бедной королевой.
- А что случилось с остальными маленькими принцессами?
Князь знал официальные причины. Каждый раз усадьба Чернозерская  погружалась в траур вместе со всей страной, после того, как Тотис сообщал о смерти принцессы: от сахарного ореха, от болезни, от бешеной лошади, от младенческой слабости…. Но Киду мог рассказать подробности.
Лекарь достал кипу книг в дорогих переплетах. На рождение каждого из членов королевской семьи заводили такие.  Но в книгах, которые Киду положил на длинный белый стол, из такого же мрамора, что и стены, были исписаны всего несколько первых страниц.
Дольше всего прожила Лада – старшая дочь Свесты, родившаяся через год после первенца Лютена. Когда девочке было 10, ее сбросила на полном ходу скаковая лошадь. Смерть вызвала огромное горе, но никаких подозрений, хотя седло и подпругу осмотрели внимательно. Все оказалось в отличном состоянии, как и положено – королевские конюшие знали свою работу.
Через год, в девятилетнем возрасте за три дня угасла вторая дочка королевы. И этот случай не мог вызвать лишних вопросов. Учительница пения малышки Люты заболела черным тифом. Девочку тут же стали отпаивать травами, чтобы предотвратить заражение или ослабить болезнь в самом начале. Но она все равно умерла, как и ее наставница и дочка одной из придворных дам, обучавшаяся вместе с Лютой.
Однако кажущаяся естественность болезни не помешали Свесте удалить от двора главного лекаря. О его дальнейшей судьбе ничего не было известно.
Смерть настигала принцесс все раньше – пятилетняя Ида скончалась, подавившись сахарным орешком на пиру в честь Посвящения сына князя Ледоморского. Девочка слыла баловницей. И в этот раз не смотря на строгие замечания няньки она болтала за едой со своим маленьким дружком – наследником Ледомора и старшим братцем посвященного. Лекарь сумел специальным инструментом извлечь орех из горлышка, но девочка уже не дышала. А еще один коллега Киду был отправлен в изгнание.
Миласт хмурился все больше, читая скупые строки и слушая пояснения Киду. Когда лекарь закончил, князь спросил его напрямую:
- Ты считаешь, что все смерти – естественный результат болезней или несчастного случая?
Киду подбирал слова.
- Их слишком много, чтобы я так считал. Но у меня нет объяснений. Если подозревать какой-то неизвестный нам яд, а говорят, что в Пагаре или в Парте можно достать какое угодно снадобье, то как объяснить падение старшей принцессы с лошади, лестницу, злополучный сахарный орех?
- Но почему же с мальчиками ничего не случается?
- Я задавался этим вопросом. И если принять во внимание, что наследницы – девочки, ответ очевиден… Кто-то или что-то хочет, чтобы Лютодар остался без женской линии…
Миласт кивнул.
- Кто еще думает также?
- Со мной не делятся подозрениями, только задают вопросы, - несколько отстраненно ответил Киду. – Но, если хочешь знать мое мнение…
- Я за этим и пришел.
- У меня одно объяснение – проклятие!
- Проклятие?
- Назови как хочешь – проклятие, черная магия, колдовство, порча. Знаю, в Лютодаре не слишком верят в темные силы, но в Мугории, Пагаре, Дуране хорошо знакомы с темной стороной жизни.
Миласта не мог не улыбнуться.
- Если б проклятие было так сильно, к чему устраивать сражения? Дуранцы верят в колдовство, однако они проиграли последнюю войну с Лютодаром.
- Я знал, что ты так ответишь, - Киду словно оделся в броню с головы до ног. Закончил разговор он сухо: - Прошу меня извинить – мне нужно идти к девочкам. Ежедневный осмотр.
- Только один вопрос: кто еще приходил к тебе с таким же делом?
- Много кто. Четверо Великих, особенно Великий Вёс, он был у меня раз семь после гибели маленькой Сиры, и, похоже, выучил эти книги – Киду кивнул на стол – наизусть. Главный советник  тоже заходил несколько раз  - королева назначил его вести расследование, кажется после Идыного орешка. Были разные интересующиеся вельможи. Но теперь я говорю о принцессах только с теми, кого пошлет королева. 
Идя с докладом к Свесте, Миласт еще раз прокручивал в голове все услышанное. Разные лекари, разные няньки, разное время и разные обстоятельства. И в итоге – мертвые девочки и – живые мальчики…
Ладен
Дочь Дарии и Миласта назвали Милой.
Услышав, что родился не мальчик, близнецы бурно выказали разочарование, а когда их повели к сестре, больше заинтересовались строением и убранством колыбели, чем ее содержимым.
Мальчики были взбудоражены предстоящим Посвящением. Им разрешили присутствовать на церемонии в самом храме, как близким родственникам солнечного отца. Миласт приказал сшить им золотые пелерины и выложить солнечными слезинками кушаки.
Но больше всего мальчиков волновало сегодняшнее представление королеве и знакомство с принцами. Мать, понятное дело, не могла сопровождать их во дворец, отец отправился туда по делам ранним утром, поэтому мальчиков везли Ирус и Вара – начальник дружины Миласта. Позади, на своем смешном коньке, которого для него купил у погонщиков князь, трусил Реса. Близнецы сначала отгоняли его злыми выкриками и издевками, но Вара объяснил, что мальчик едет за ними по княжескому приказанию.
- Зачем отец приставил его к нам? – недовольно пробурчал Радим, обращаясь к брату.
Род пожал плечами. Ему тоже это не слишком нравилось. Но он счел своим долгом напомнить:
- Мы все еще не выполнили его желания.
- Большая дерзость с его стороны – просить нас о таком.
- Так мы не будем этого делать?
Радиму очень хотелось ответить «Нет» и отпустить в адрес маленького летона какую-нибудь колкость. Но слово княжича – твердое как скала.
- Пусть подождет еще. Ему не к спеху, - только сказал он. - Вернемся в Усадьбу – посмотрим. Здесь мне некогда этим заниматься.
- И мне тоже, - согласился с братом Род. Впереди их ждали слишком интересные события.
Во дворце Вара первым делом отвел мальчиков к отцу. Тот в трапезном зале как раз отдавал распоряжения, касающиеся праздничного убранства и обеда. Радом с ним стоял высокий бледный мужчина лет сорока с длинными черными волосами до плеч. На безрукавке, надетой поверх туники, по светло-зеленому полю было вышито темно-зеленое дерево с листьями из продолговатых изумрудов. Великий Вёс, - поняли мальчики.
Отец, увидев их, поманил к себе. Вара указал взглядом на Ресу, мол, оставить тут или вывести? - и после ответного жеста князя тронул паренька за плечо, приказав следовать за собой.
Миласт, тем временем, представил сыновей Великом Вёсу. Мужчина потрепал близнецов по голове. Он выглядел немного рассеянным.
- Хорошие ребята, моему Ладену они понравятся. Пожалуй, провожу мальчиков к нему.
- Будьте умниками, - напутствовал сыновей Миласт. - Вечером я зайду к вам. А пока у меня много дел.
Поцеловав детей, он передал их Вёсу, который повел мальчиков на детскую половину.
Детские покои дворца были предметом гордости многих поколений королев. Каждая добавляла что-то свое. Главным сокровищем считался крытый внутренний дворик, который привел княжичей в неописуемый восторг
Утоптанная круглая площадка была посыпана зеленоватым очень мягким песком с берегов осенийского Сердце-озера. В середине стоял огромный корабль – украшенный богатой резьбой, с настоящими парусами, пушками в бойницах и деревянным штурвалом. Вокруг «гуляли» вырезанные из дерева и отлитые из бронзы лошадки разных размеров – для малышей и ребят постарше. Несколько коньков было запряжено в роскошную повозку с бархатными занавесками. Здесь же стоял миниатюрный дворец – в рост десятилетнего ребенка, в открытые окна которого можно было видеть князей и придворных дам в роскошных нарядах.  За кораблем оказался небольшой пруд с плававшими по нему игрушечными ладьями и лодками, в некоторых сидели крошечные рыбаки.
Широкие двери вели из внутреннего двора в огромный зал, где вдоль стен стояли шкафы, полные самых разнообразных игрушек: кукол, стражников, витязей, животных. Рядом висели красиво разрисованные деревянные щиты и мечи. Середина комнаты была застлана коврами, на которых играли трое ребятишек – дети придворных. Но Ладена среди них не было.
Вёс нашел принца в библиотеке где, забравшись в высокое кресло, мальчик читал сказки вслух высоким чистым голосом, живо передавая интонации. Рядом с ним на низкой скамеечке сидела девочка лет 13-14. Из всех детей Свесты, Ладен и бедняжка Сира больше всего походили на Вёса. Та же белоснежная, словно прозрачная кожа, те же черные волосы и миндалевидные задумчивые глаза.
Он был одного возраста с близнецами, но чуть ниже и тоньше костью. Увидев Вёса, мальчик тотчас подошел к нему, почтительно поклонился и подставил лоб для поцелуя.
- Здравствуй, Ладен, я привел тебе новых товарищей, - сказал Вёс, целуя ребенка, - Надеюсь, вы подружитесь. А эта юная барышня – Ливи, - продолжил он, указывая на девочку, - она приходится теткой нашим принцам.
Княжичи учтиво поклонились, как учила их мать, и представились, впрочем, не надеясь, что когда-нибудь Ладен и Ливи начнут их различать. Ладен отвесил ответный поклон, а девочка слегка наклонила головку и улыбнулась им очаровательной улыбкой. Она была очень хорошенькая – с ясными голубыми глазами, золотистыми кудряшками и крошечным ротиком сердечком.
- Ну, я оставляю вас, будьте хорошими мальчиками, - улыбнулся Вёс.
Близнецы знали, что когда-то Великий Вёс приходился двоюродным братом их отцу, следовательно Ладен тоже являлся их родственником. Но вспоминать об этом во дворце не принято.  Становясь мужьями королевы, четверо Великих забывают свое имя и свое прошлое…
Ливи ушла с Вёсом, сославшись на то, что ее ждет урок музыки. Радим проводил ее долгим взглядом и… она улыбнулась ему от двери еще раз. Этот обмен взглядами и улыбками остался незамеченным для остальных, так как Род уже расспрашивал Ладена о книге сказок и вспоминал, что многие они с братом читали, а кое какие и разыгрывали в лицах.
Для принца стало приятным открытием, что княжичи тоже любят чтение, особенно волшебные истории и легенды. Его старший брат – 19-летний Лютен, все время подшучивал над этим увлечением Ладена и дразнил его книжной мрачкой и библиотечной крысой.
С Ладеном братья быстро подружились. Не прошло и нескольких часов, как они уже переиграли в дюжину игр и выдали друг другу все свои детские секреты. Род шепотом поведал, что отец приставил к ним маленькое чудище – летонского простолюдина, который собственными руками задушил двух здоровенных разбойников, а Радим признался, что влюблен в канатную плясунью, хотя тут же поправил про себя «Был».
В свою очередь Ладен поведал, что часто видит во сне погибших и умерших сестер, даже тех, кого не стало еще до его рождения.
«На них на всех белые платья, и волосы у них не чесаные, как будто мокрые. Они что-то  говорят, но я не могу разобрать слов».
У близнецов глаза округлились от услышанного, а Род тут же посетовал, что ему ничего подобного не снится.
- А страшней всего, - продолжал Ладен, -  когда они являются все одновременно. И качаются из стороны в сторону. И открывают рты, как рыбы. Но я ничего не слышу.
- Ничего себе! – испугался и восхитился Радим, а Род опять пожаловался:
- Почему мне не снятся такие сны?!
- У нас тоже умерла сестра, - сообщил Радим, - и еще один брат родился мертвым. Только он совсем не жил.
Но Ладен не обратил на это внимание, к обиде близнецов. С другой стороны, понятное дело – его пять сестер против одной, которую они никогда не видели. Да и не совсем сестрой она им была – только наполовину.
Чтобы хоть как-то перетянуть интерес в свою сторону, Род сообщил:
- А еще отцов Реска, тот, который душитель разбойников, выиграл у нас желание, - он вопросительно глянул на брата, можно ли говорить. Но Радим не возражал.
- И что он просит?
Род открыл было рот, но брат опередил его:
- Ни за что не догадаешься.
- Конечно, не догадаюсь, - быстро согласился Ладен, - он мог просить что угодно.
- Даже не хочешь подумать? Я могу подсказать – он просит научить его чему-то.
- Научить? Ездить верхом на скаковой лошади?
Отрицательный кивок
-  Петь? Играть на лютне?
- Пффф
- Танцевать?
- Я же говорю – не догадаешься, - Радим произнес тихо и с придыханием, словно крамолу,  - Он зачем-то просит научить его читать и писать.
- Представляешь! – возмущенно заговорил Род. – Я, наследник Чернозерского и мой брат должны обучать чтению какого-то простолюдина. Лично я не собираюсь этим заниматься!
- Мы дали слово, - напомнил Радим.
- Я бы хотел увидеть этого вашего Ресу, - сказал Ладен как бы между прочим, но глаза его горели любопытством.
Братья были довольны произведенным эффектом.
Ночной разговор
Тем же вечером Миласт перевез семью и ближайших слуг во дворец, в гостевые палаты. Ему отвели отдельную комнату для работы с примыкающими покоями для сна, жена с малышкой и Аей разместились в просторной опочивальне, а мальчикам отдали спальню этажом выше, как раз у основания галереи, ведущей в покои принцев. Слуг разместили на нижнем этаже, в одной из просторных казарм, где рядами стояли простые деревянные топчаны с соломенными тюфяками. Начальник дружины и Ирус спали отдельно в комнате на двоих, без окон, но с комфортными кроватями и сундуками для поклажи. Ресе же приказали устроить себе постель в покоях княжичей, что он сделал с обычным своим спокойствием, расстелив тонкий тюфячок у дверей.
Маленький летон был готов к возмущению близнецов, но те приняли его присутствие в своей спальне достаточно благосклонно.
Уже совсем стемнело, когда к ним проскользнул новый товарищ. Первым делом он уставился на  Ресу. Вид мальчика разочаровал принца, ожидавшего увидеть здоровенного не по возрасту парня. Простолюдин был не выше его самого, то есть мельче, чем княжичи. Правда фигура его выглядела не по-детски оформленной – широкие плечи, узкие бедра, мускулы на руках, которые не скрывала серая безрукавка. Но силачом он не казался.
Лицо его было настолько спокойным, даже безмятежным, что невозможно было допустить мысли, что этот мальчик может убить хотя бы курицу.
В ответ на расспросы принца о разбойниках Реса в точности повторил историю, рассказанную Миласту.
Ладен слушал его без пренебрежения, которое мальчику выказывали княжичи. Принц то и дело задавал вопросы: о столкновении в лесу, о жизни в деревне,  о желтом волке, даже о сестрах Ресы. Летон рассказывал обо всем обстоятельно, но без лишних эмоций.
Когда он закончил говорить, Ладен удовлетворенно кивнул головой и улыбнулся.
- Я слышал, ты хочешь научиться читать и писать?
- Да, это так.
- Хочешь, я сам буду учить тебя. Точнее начну. Так как неизвестно, сколько вы пробудете во дворце. А мои новые друзья, думаю, закончат твое обучение уже в Чернозерской усадьбе.
Близнецы удивленно вскрикнули:
- Ничего себе!
- Как это?
Одновременно, как часто бывало у них.
Реса не стал отказываться, как того требовала иерархия. Он сразу сказал:
- Я согласен. Когда начнем?
- Завтра, после урока боя. Мой отец Вёс сказал, что теперь я буду тренироваться вместе с княжичами. Но у меня тоже условие. Я хочу, чтобы ты научил меня драться.
И тут Реса опять, не проявив должной скромности, ответил:
- Согласен.
Когда Ладен ушел, Род пробурчал недовольно, но очень тихо, чтобы Реса не слышал:
- Этот принц очень странный. Чему может научить простолюдин? Тем более отец говорил, что наставник Ладена –в прошлом лучший меч королевства. Он обучал Лютена, а Лютен выигрывает все соревнования.
Радим молчал, обхватив ногами колени. «Я должен был первым попросить об этом», - думал он. – «Это наш Реса. Наш, а не принца!»
Еще вчера отец сообщил им, что после Посвящения будет великий турнир, на котором и они смогут попробовать свои силы, выступая в самой младшей группе, естественно, с деревянными мечами. Но все-таки это будет бой на глазах у всего королевского двора и сотен простолюдинов. На глазах Ливи. Раньше он бы только отмахнулся, зная, что будет побит первым же противником, ну, может, вторым, если против него выпустят малолетку, ведь на подобные соревнования допускались отроки – мальчики с семи лет, а им с братом уже восемь. Но теперь ему страстно захотелось победить.

Посвящение
Накануне Посвящения Миласт долго не мог уснуть. Дария, зашедшая к нему пожелать спокойной ночи, застала мужа усталым и осунувшимся. Она уже оправилась от родов и соскучилась по князю, которого видела в эти дни лишь мельком.
Не надо было обладать проницательностью гадалки, чтобы понять, что его снедало беспокойство.
- Миласт, сердце мое, почему ты так переживаешь? Я видела убранство храма и трапезного зала, костюмы, который ты заказал для себя и мальчиков, платьица малышек. Все просто прекрасно. Свеста сделала правильный выбор, доверив церемонию тебе.
- Я беспокоюсь не о нарядах или украшениях…
- О чем же, мой дорогой?
- Одна из принцесс умерла сразу после своего Посвящения.
Дария положила ему руку на голову, нежно растрепала волосы. Он выглядел таким усталым и таким отрешенным – ее князь. И он больше ни разу не зашел посмотреть на их Милу…
- Миласт, я была у Свесты… Она напугана и заразила тебя своим страхом. Но подумай, - все ее девочки умерли по разным причинам.
- Возможно, ты права, а если нет? Если заговор, действительно, существует. Я говорил с Великим Вёсом. Он тоже боится. Свеста доверилась мне, так как надеется, что я смогу защитить малышек. Но я чувствую себя абсолютно беспомощным.
Лицо Дарии подернулось печалью.
- Я, как никто понимаю Свесту, я потеряла двоих детей – мою Литку и нашего бедного сына. И я так переживала за близнецов… Но теперь ты видишь, что бояться нечего – они растут крепкими и сильными. Может быть, эти девочки станут благословением королевы и Лютодара.
Миласт сжал голову руками. «Нечего бояться?» - спросил он себя, и к нему вернулось гнетущее чувство, которое не оставляло его в начале путешествия – ощущение опасности, подползавшее, как невидимая в траве змея, к его детям. Но он не стал говорить жене о своих опасениях. Да и есть ли в них разумное зерно? «Я стал мнительным, как старуха, - отругал себя князь. – Все из-за бедных девочек королевы…»
- Ладно, утро вечера мудренее, - сказал он наконец. – Ты сможешь посетить завтрашнюю церемонию?
- Я чувствую себя хорошо, - улыбнулась Дария, - и мне не хотелось бы пропустить такое событие.
Князь помедлил со следующим вопросом. Но все-таки не мог его не задать.
- Ты знаешь, что там будут все четверо? Великий Летон вернулся вчера из поездки в Предзимье специально ради Посвящения.
- Я не знала об этом. Но меня это не трогает. Ты ведь знаешь…
Дария подошла к мужу и поцеловала его в голову, чуть выше мыска.
- Ложись спать. Завтра у тебя сложный день.
Но Миласт так и не сомкнул глаз этой ночью. Утро он встретил в кабинете, над листом берестяной бумаги, где значилось всего пять слов – пять имен умерших девочек. Едва первый луч робкого солнца проник в узкое, забранное синим стеклом окно, князь закрыл колпаком солнечный камень на подставке. В комнате поплыл густой синий свет. «Самонадеянный глупец, - обругал себя Миласт, - сколько умов во дворце много лет бьются над этим вопросом… А ты решил разрубить узел за одну ночь».
Он умылся, повернув кран бронзового умывальника, брызнул в лицо розовой водой и облачился в праздничные одежды: белые штаны, мягкие замшевые сапожки, покрытые позолотой, бирюзовую тунику с рукавами до локтя, сиреневую безрукавку, шитую по подолу крупными фиолетовыми алмазами. Сверху он надел золотую пелерину с богатой вышивкой  и пояс с тяжелыми инкрустированными драгоценными камнями ножнами. Меч он всегда точил сам, и это занятие помогло ему скоротать время, пока совсем не расцвело.
Разбудив Вармея, который спал у дверей княжеской спаленки на своем тюфяке, Миласт приказал ему проверить, готовы ли мальчики, а сам отправился к Дарии. Княгиня уже одевалась. Ее сиреневое платье, вышитое по рукавам и подолу золотыми слезами, гармонировало с нарядом мужа. Под него княжна надела тонкую белую рубашку с узкими рукавами, заканчивающимися четырьмя петельками – на каждый палец, кроме большого. Белый платок, схваченный золотым обручем с фиолетовыми алмазами, довершал ее праздничное одеяние.
Князь поцеловал жену.
- Ты очень красива, душа моя.
- Спасибо, мой князь, - она улыбнулась.
Она и вправду была еще очень красива. Синие глаза сияли уже не так ярко, как в тот день, когда она выходила за него, но в них появилась глубина, а волосы оставались густыми и шелковистыми. Конечно, она уже не была столь стройной, («Такая хрупкая, и такая сильная», - подумал Миласт, впервые увидев будущую жену) но ее идеально прямая спина, высокая грудь и крутые бедра притягивали взгляд.
Вармей привел близнецов, одетых в точности как их отец, и Миласт проводил жену и детей к легкой полуоткрытой повозке, которая должна была доставить их к храму. Главный храм Лютодара располагалсяу всего в десяти минутах ходьбы от дворца. Но Дария еще не достаточно оправилась от родов, чтобы ходить пешком. Сам Миласт поспешил во дворец, где готовили девочек.
Ему сообщили, что Киду осматривает принцесс, чтобы убедиться, что малышки в добром здравии. Миласт остался ждать в прилегающей к детской общей палате. Вскоре здесь появился Рур -  второй солнечный отец – главный советник и младший брат королевы. Во время приготовлений Миласт несколько раз говорил с ним, но их беседы не выходили за рамки приготовлений к церемонии. Рур ведал набором блюд и праздничной программой.
Свое постоянное одеяние – темную тунику, Рур скрасил серой шитой серебром пелериной. Его коротко стриженные каштаново-черно-золотые волосы – такие же, как у сестры, схватывал тонкий платиновый обруч с солнечными камнями – венец главного советника. В отличие от всех своих предшественников, портреты которых висели в галерее, ведущей  в покои главного советника, Рур не располнел, приняв сан. Его тело и в 33 года оставалось таким же гибким и тонким, как у мальчика.
Абсолютно гладкое лицо, как и положено в такой день, выражало легкое волнение.
Рур приветливо поздоровался с Миластом и присел на высокий мягкий диван. Этот предмет мебели в Лютодаре ввели в моду мугры, после того, как два народа заключили мирное соглашение.
Миласту было неловко стоять, когда главный советник сидит, и он тоже опустился на небольшую скамью полированного дуба.
- Дорогой князь, не хотите ли сесть поближе? – спросил Рур, улыбаясь, - Эти диваны так прелестно мягки. Мугры знают толк в удобстве.
Миласт учтиво отказался.
- Я заглядывал с утра к нашим дорогим принцессам, прелестные крошки, - Рур продолжал улыбаться, в лице появилась задоринка, - как же мы с тобой, князь, будем различать, где чья солнечная дочь?
- Нам придется любить и беречь обоих, - ответил Миласт.
- Как ты прав, мой добрый князь. Ведь у тебя тоже близнецы? Говорят, близнецы крепче, чем кажутся.
- Да, так говорят, - подтвердил Миласт. Не так давно он сам приводил Свесте эту поговорку. И сейчас она его немного успокоила.
Из детской вышел Киду, и, увидев главного советника, доложил ему, словно и не замечая князя:
- Слава Солнцелику, девочки абсолютно здоровы.
- Слава! – ответил Рур. – Значит, мы можем начинать?
- Няньки одевают принцесс.
Рур подозвал одного из стражников, карауливших у дверей, и отправил его доложить, что все готово.
Как раз двери отворились, и няньки вынесли девочек. Малышки были в белоснежных платьицах с золотыми поясками и белоснежных чепчиках. Ручка у одной была перехвачена желтой лентой, у второй – розовой. «Желтую» девочку вручили Руру, ее сестренку взял на руки Миласт. Тельце было совсем легким. Малышка уставилась на него удивленными глазами, скривила ротик, собираясь заплакать, но потом передумала и принялась сосать кулачок.
Девочка в руках главного советника немного покапризничала, но тоже вскоре успокоилась. Мужчины с младенцами на руках, сопровождаемые свитой, вышли в галерею, а оттуда – во внешний двор. Здесь уже толпился народ. По древнему обычаю младенцев, которых несут на Посвящение, осыпают лепестками. Но Свеста боялась, что цветы могут быть отравлены. Поэтому, чтобы не нарушать традиции, дорогу заранее устелили ковром из лепестков, но на личико и ручки малышек не должен был попасть ни один. Рур и Миласт сразу от ворот сели в крытую прозрачным шелком повозку.
По четырем сторонам ее встали четверо Великих. Вёс успел обменяться коротким взглядом с Миластом. Князь успокаивающе кивнул. Но сердце его билось отчаянно. Рядом Рур нежно ворковал с малышкой, которая доверчиво протягивала к нему ручки и трогала безусое лицо.
Процессия двинулась к храму.
Собравшиеся бурно приветствовали наследниц. Звучала музыка, крики, поздравления и благословения. Лепестки горстями летели из толпы, но прозрачный шелк защищал от цветочного дождя.
В коридоре, образованном стражей, за повозкой потянулась толпа царедворцев. Впереди на одинаковых белых конях ехали принцы.
И вдруг уже у самого храма гибкая как змея и тонкая как тростинка девушка проскользнула сквозь скрещенные пики стражников и бросила горстку лепестков золотой розы прямо в приоткрытые спереди занавеси повозки с криком «Солнцелик да хранит вас!». От неожиданности Миласт чуть не выронил ребенка. Девочке, которую он держал на руках, несколько лепестков попали на личико и платьице. Ее сестренке золотой лоскуток прилип на ножку, откуда его тут же смахнул Рур шелковым платком.
К девушке бросились стражники, но их опередил старший принц. Он ловко схватил девушку за руку и подняв в воздух, перекинул через седло. Подоспевшие стражники тут же связали пленницу. Она кричала, что ни в чем не виновата, и только хотела поздравить принцесс. Лютен дал приказ задержать ее. Вёс уже звал Киду, чтобы тот осмотрел девочек. Лекарь явился незамедлительно. Он пощупал малышкам пульс, проверил кожу, посмотрел розовые язычки, вызвав капризное хныканье. Чтобы окончательно избавиться от подозрений, он даже попробовал на язык один из лепестков. Все говорило о том, что волноваться нечего – похоже, эта золотая роза была самым обычным цветком.
Когда все наконец успокоились, процессия вновь двинулась к храму, где всю ночь молились королева и Лучаркий.
Великий Летон и Великий Вёс распахнули двери. Зимец взял ребенка у Рура, пока тот выходил, Осениец потянулся к малышке Миласта, но тот сделал вид, что не понял жеста, и, покрепче прижав принцессу к себе, спрыгнул на землю.
Они вошли в храм, на балконы которого тут же стали пускать царедворцев. Подняв голову, Миласт увидел жену и мальчиков. Он лишь на мгновение позволил себе обменяться взглядом с княгиней и вновь сосредоточился на ребенке.
Мужчины поднесли детей к круглому алтарю, изображавшему солнце.
Королева, одетая во все белое, легла в центр круга, и Рур положил ей на живот малышку.
- Солнцелик, великий владыка неба и света, прими из чрева этой женщины невинное дитя, омой его своими лучами, согрей и освети, - заговорил-запел Лучаркий, осыпая младенца золотой пудрой, которую перед церемонией самолично попробовала на язык королева.
- Женщина мать, - обратился к королеве Лучаркий, - кто дал тебе это дитя?
- Солнцелик и мои мужья, - ответила Свеста.
- Кому ты вручаешь его?
- Солнцелику и солнечному отцу.
Лучаркий взял девочку, которая уже недовольно попискивала на животе матери, на руки и передал ее Руру.
- Бери и береги!
- Беру и берегу, - ответил Рур.
Потом он высоко поднял девочку и произнес:
- Через руки мои к Солнцелику, через разум мой к Солнцелику, через сердце мое – к Солнцелику. Отдаю тебя, Яста, дочь Свесты и народа Лютодара.
Балконы буквально взорвались радостными криками.
Подождав, пока ликующая толпа успокоится, Лучаркий взял девочку у Миласта и проделал с нею то же самое.
Посвящение свершилось. На обратном пути во дворец девочки мирно заснули на руках солнечных отцов. Дыхание их было ровным и спокойным. Но Свеста, которая присоединилась к ним в повозке, не выглядела спокойной. Она то и дело поправляла чепчики девочек и вглядывалась в их невинные личики, страшась увидеть пугающие изменения.
- Полно, сестра, - улыбнулся Рур, положив свою руку на руку королевы, - Все прошло хорошо. Пора успокоится.
- Я успокоюсь лишь тогда, когда передам трон своей дочери, - ответила королева.
Она дала приказ начинать пир только после того, как Киду в очередной раз за день осмотрел девочек и уверил ее, что с ними все нормально. Никаких признаков простуды или желудочного расстройства. Утомленные церемонией, принцессы крепко спали.
Турнир
Следующий после Посвящения день был отдан турниру. Всю ночь на Придворцовой площади столяры и плотники сбивали помосты и навесы для зрителей, декораторы украшали королевскую ложу гобеленами, легкими занавесками и гирляндами желтых и розовых цветов, ставшими символами принцесс.
Организацией турнира занимался Великий Вёс. Он очень надеялся, что его любимец, принц Ладен, покажет себя, поэтому, чтобы публика не теряла интереса и не расходилась на детских состязаниях, он решил чередовать туры в общей программе.
Миласт, Дария и мальчики пришли задолго до начала, ведь и княжичи должны были сегодня принять участие в своих первых публичных боях. Князь повел сыновей к длинному навесу, закрытому плотными портьерами – оттуда на открытое поле выходили противники. За ними семенил маленький летон. «И зачем Миласт всюду таскает за собой этого мальчишку», - раздраженно подумала Дария, но ничего не сказала.
Князь передал мальчиков распорядителю.
Тем временем Дария устроилась на местах, соответствующих рангу их семьи – нижнем ярусе общего помоста, где скамьи с высокими спинками были покрыты розовым и желтым бархатом, а от жары сидящих скрывал полупрозрачный навес. Не успел Миласт присоединиться к ней, как народ радостными криками приветствовал королеву и четырех Великих со свитой. Свеста улыбалась и милостиво кивала подданным. Она была сегодня ослепительно красива утонченной зрелой красотой.  Ночное бдение и тревога за дочерей заострили ее черты, придав им еще больше породности и аристократичности.
Фигура ее уже вернулась после родов к обычному состоянию – королева была высокой и стройной женщиной.
Она села на один из пяти одинаковых тронов резного дерева, покрытых позолотой, спинки которых венчали лучистые солнечные диски. По правую руку королевы расположился Великий Вёс, который объяснял ей подробности турнира, и, с другой стороны – Зимец, самый старший из четырех, суровый вечно хмурившийся грузный мужчина около пятидесяти лет. Рядом с ним Дария увидел Великого Летона. Такое казалось невозможным, но он почти не изменился. Смуглое лицо немного огрубело, но голубые глаза остались такими же глубокими озерами, как в тот день, когда она впервые увидела его юношей. Тогда он выглядел старше своих лет – высокий, крепкий, с рубленными чертами. Теперь же время словно отступило. Даже прически он не сменил – под тонким обручем короны желтые волосы были подстрижены все тем же незамысловатым кружком.
Увидев, что Дария смотрит на него, и мгновенно ее узнав, Летон ухмыльнулся уголком губ и отвел глаза. Дария покраснела, украдкой глянула на Миласта. Муж ничего не заметил.
Тем временем глашатай вышел на середину площадки и протрубил в рог, знаменуя начало турнира.   
Для разогрева публики выпустили телохранителей из числа простолюдинов. Для них не было возрастных ограничений. Выступали и мальчики лет 12 и 50-летние старики. Телохранители сражались исключительно на деревянных мечах, по пять пар разом. В этом туре победил коренастый юнец – телохранитель князя Призимского.
Следом шли мальчики до 15 лет из аристократических семей. Дария заволновалась. Сейчас будут выступать близнецы. Маленький чернозерец, смешавшись, выскользнул из-за портьеры еще до того, как глашатай распорядитель объявил его имя, и Дария поймала себя на том, что в очередной раз не может понять – который из ее дорогих мальчиков перед ней. Оказалось, это Род. Против него по жребию выставили десятилетнего княжича Ледоморского. Бой, который Род проиграл, длился меньше минуты.  Дария не ждала другого результата – она знала, что ее сыновья не проявляют способностей к военному делу, тем более противник оказался старше. Но Миласт выглядел раздосадованным.
А вот Радиму повезло больше. Против него выставили неуклюжего полненького семилетку, сына мелкого осенийского князька. Третьим ударом Радим повалил его на землю, и судья объявил его победителем.
Еще несколько пар успели сразиться на присыпанной песком площадке до объявления очередного перерыва, но Дария мало обращала внимания на этих незнакомых мальчиков и подростков.
Время от времени она поглядывала на Великого Летона, но он больше ни разу не посмотрел в ее сторону. Впрочем, и происходящее на площадке для боя его нисколько не занимало – этот мужчина явно тяготился происходящим. Он не оживился даже тогда, когда распорядитель объявил его сына.
Ладен выступал против 11-летнего Калку – племянника Киду, которого тот привез в Лютодар год назад. Мальчик воспитывался при дворе и занимался боем у того же учителя, что и Ладен. Не смотря на разницу в возрасте, Калку не был серьезным противником – в Мугории он не держал меча в руках, к тому же был хлипким и болезненным. И Ладен это знал. Наслаждаясь тем, что несведущие, увидев разницу в росте восьмилетки принца и подростка-мугра,  сразу отказали первому в победе, Ладен немного подразнил зрителей, отступая перед противником, но потом несколькими ударами заставил его сдаться. Гордый, Ладен обвел взглядом трибуны.
Мать улыбалась. Казалось, она даже на какое-то время забыла о своих тревогах, связанных с дочерями. Великий Вёс громко хлопал в ладоши, искренне радуясь, Ладен помахал ему. Зимец благосклонно кивал, пряча улыбку в бороду, Осен поднял сжатую в кулак руку в знак победы. Летон по своему обыкновению никак не отреагировал, он никогда не обращал внимания на младшего принца.
За портьерой разгоряченный недавним боем Ладен встретил того, чье одобрение ценил выше всех. Лютен потрепал его по голове и сказал, подмигнув: «А ты еще на что-то годен, библиотечный крысеныш!»
После короткого перерыва, во время которого благородным зрителям разносили лимонад и пирожные, а простолюдинам ставили квас с мясными пирожками,  начался бой витязей, тот, ради которого и собралась публика.
Сражались в два этапа – конные и пешие. Явным фаворитом турнира был старший принц. Лютен слыл воином смелым, отважным, и ловким, много раз побеждавшим на соревнованиях. Он стяжал себе славу и на поле настоящего боя - в войне с дуранцами. В отличие от брата, Лютен был очень похож на мать. Единственный из детей Свесты, он унаследовал каштановые волосы с золотыми и черными прядями – знак соединения четырех кровей. Глаза его меняли цвет в зависимости от того, ловили они солнце или оказывались в тени – от серо-зеленого до угольно-черного.
Лютен легко победил выставленных против него противников, одного за другим опрокидывая их на песок или заставляя сдаться каскадом точных ударов.
Однако не менее блестящие результаты в турнирном сражении показывал наследник князя Стыломорского Церд. Об этом мрачном юноше, который не смотря на смешение знати имел исконные черты зимца, уже были наслышаны при дворе. Говорили, что  по ту сторону Зеленых гор ему нет равных. Война с Дураном и ему принесла славу. Заметив, что дядя его – владыка Стыломора - попал в окружение, он в одиночку кинулся на толпу вражеских солдат, которых было не меньше дюжины, и отбил князя. Отличился он и при взятии Песочного замка. Его приглашали во дворец для получения наград  и воздаяния почестей после войны, но приехал один князь Стыломора, сославшись на то, что племянник оправляется от ран.
Впервые в Большой Круг этот прославленный воин прибыл лишь сегодня утром, получив приглашение на турнир. Лютен наблюдал за тактикой Церда, стараясь определить его слабые стороны. Принц видел молодого стыломорца на поле боя и знал, чего он стоит. Но война не помогла им сблизиться. Церд держался обособленно и общался только с зимцами, особенно после боя у Песочного замка.
Как и предугадал Лютен, стыломорец оказался среди тех, кто вышел во второй тур. «Ты отлично сражался, Церд, - сказал принц, когда они вернулись за портьеру - если тебе повезет, мы скрестим мечи во втором туре».
 «Мне повезет» - кивнул зимец.

Встреча
Большой перерыв длился два часа. Желающие смогли отойти к торговым палаткам и угоститься сладостями. Миласт с сыновьями по их просьбе пошел к балаганчику, где показывали ученого медведя.
А Дарии пора было приступить к своим обязанностям главной кормилицы. Вчера вечером она уже посещала малышек-принцесс, в чьи покои перевели и новорожденную Милу с Аей, и теперь решила навестить девочек и покормить свою крошку. Налившаяся грудь подсказывала, что та голодна.
В покоях принцесс неотлучно находились четыре няньки. По приказу Свесты они должны были постоянно следить друг за другом, чтобы кто-то не подверг девочек опасности. В смежной с детской принцесс комнатке помещались две кормилицы со своими детьми. Дария позвала их, и принялась за кормление Милы. В это время няньки перестилали кроватки. Девочки сосали с аппетитом и выглядели здоровенькими. Только одна из малышек постоянно теряла грудь. У ее кормилицы, совсем молодой женщины, никак не получалось правильно приложить девочку. Дария помогла ей, и кормление продолжилось.
Княгиня отметила, что Мила практически не отличалась ростом от принцесс, хотя и была на несколько четыриц младше. Близнецы рождаются меньше обычных детей, она помнила, какими крошками были Род и Радим, а сейчас они крупнее многих сверстников.
Она перекинулась несколькими словами с Аей и убедилась, что и по мнению лекарки малышки чувствуют себя превосходно.
Покормив дочь и удостоверившись, что принцессы также насытились, она отпустила кормилиц и собралась вернуться на турнир.
Тут двери открылись, в детскую вошел Рур, которого она не видела на состязаниях. Впрочем, говорят главные советники равнодушны к такого рода развлечениям. Рур, учтиво поздоровался с княгиней, осведомился о здоровье принцесс, потом подошел к колыбельке, где сладко спала сытая Мила.
- Хорошая у тебя девочка, - улыбнулся он Дарии и пощекотал малышку пальцем. Она надула во сне пухлые розовые губки.
- Забавно, - продолжал Рур, - у вас в семье все идет так, как заведено праотцами, и девочка – просто девочка, которая станет хозяйкой замка своего мужа, или как там у вас в Летонии – усадьбы. А во дворце с легкой руки незабвенного Люта, пусть небеса ему будут домом, все с ног на голову…
- Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Дария.
- Ничего, ровным счетом ничего, - опять улыбнулся Рур, и протянул Дарии крошечную коробочку с  зернами риса в фруктовом сахаре - Попробуй, дорогая княгиня, очень вкусно!
Дария взяла розовую рисинку и отправила в рот. Рисинка оказалась приятной на вкус, освежающей, сладкой. Княгиня потянулась еще за одной, но Рур уже захлопнул коробочку
- Собственно, мне уже нужно бежать. Дела. Вот выбрал секунду, чтобы проверить милых моих племянниц и дражайших наследниц государства.
Он подошел к колыбелькам принцесс и коснулся их благословляющим жестом, чуть слышно прошептав:
- Как падают лучи.
Из детской они вышли вместе, но Рур заспешил по галерее и затерялся в бесчисленных коридорах дворца. Дария шла неспешно, после родов она еще не окончательно оправилась, и в походке ее чувствовалась осторожность и опасение причинить себе боль.
Однако когда на другом конце галереи появился человек, которого она узнала мгновенно, у княгини появилось жгучее желание убежать. И она побежала бы, если б разум вовремя не шепнул, насколько нелепым будет выглядеть ее поступок, ведь она уже замечена.
Дария взяла себя в руки и пошла по галерее, делая вид, что погружена в собственные думы. Он окликнул ее, когда между ними оставалась пара шагов.
- Дария!
Дария подняла глаза и встретилась взглядом с Великим Летоном. Он был великолепен. В белой рубашке с длинными рукавами, схваченными у запястья браслетами, золотой безрукавке, на которой переливалось белое алмазное солнце, на широком белом поясе из крашеной кожи висел меч, золотая рукоятка которого была покрыта вязью полустертых надписей на древнем языке.
- Это ты, Великий Летон?
- Двадцать лет назад ты звала меня по-другому.
- Разве закон не велит нам всем забыть твое имя?
- Закон… - Летон усмехнулся.
- Сегодня утром человек, который когда-то был моим родным братом, также отказался назвать меня по имени, и все-таки он причисляет меня к своей семье. Он сказал: «Ты так высоко вознесся, мы гордимся тобой!»
- Князь Приреченский здесь? – удивилась Дария, но Летон словно не слышал ее.
- Высоко вознесся человек, у которого нет ни имени, ни семьи… - продолжал он с горечью.
Дария испуганно огляделась по сторонам – не слышит ли никто крамольных речей Летона. Но дворец в это время был удивительно пуст – все, кто мог, от знатных вельмож до простых челядинов, были на турнире - смотрели либо участвовали в нем.
- Не говори так, твои сыновья сегодня прекрасно выступили, а новорожденные дочки – такие красавицы!
- Не думаю, что кто-то из детей Свесты является моим ребенком.
Дария молчала. По крайней мере, в одной из своих дочерей он был уверен, у той были его желтые волосы, его голубые глаза и ямочка на одной щеке. Но малышки больше нет…
- Ты счастлива? – тихо спросил он.
- Да. Я сделала все, как надо. Я вышла замуж за хорошего человека… - конец фразы Дария проговорила еле слышно.
- Ты поступила правильно. Надеюсь, Миласт понимает, как ему повезло.
С этими словами он прошел мимо Дарии. Она не удержалась и все-таки посмотрела ему вслед. Все та же энергичная пружинящая походка, прямая спина и желтый затылок. Ей вдруг захотелось заплакать. Но она взяла себя в руки. Слишком много она плакала 20 лет назад...
Спор
Когда Дария вернулась, опять сражались мальчики, но Род, который как выбывший из состязания присоединился к родителям, сообщил, что Радим еще не выходил. Зато Ладен одержал очередную победу, и опять над противником, превосходящим его по возрасту.
Едва он успел договорить, как объявили его брата. На этот раз противник Радима тоже был старше. Против него выступал осенийский княжич из Златосада, которому уже минуло 11. Бой длился долго, с переменным успехом мальчики то нападали, то наступали. Радим брал ловкостью, буквально танцуя вокруг юного златосадца, но удары того были сильнее и точнее. Наконец, измотав противника, Радим сделал ложный выпад и, воспользовавшись тем, что меч осенийца ушел в сторону для защиты, ловко саданул его по плечу, а потом тут же – по голове. Княжич Златосадский схватился за шлем, выронив меч, и Радиму тут же засчитали победу. Род ликовал. Брат помахал ему рукой, а потом, отыскав глазами Ливи, которая сидела в нижнем ярусе королевской ложи, послал ей улыбку. Девочка ответила ему улыбкой еще более ослепительной, сопроводив ее воздушным поцелуем, от чего Радим зарделся, как спелая малина.
После благородных мальчиков и подростков на площадку опять выпустили телохранителей-простолюдинов. На этот раз предстоял общий бой. Побежденным считался тот, кто упадет или выронит меч.
Дария не смотрела на площадку. Она очень устала, к тому же встреча в дворцовой галерее заставила до сих пор волновала ее. Она задумалась, вернее – предалась воспоминаниям, прикрыв глаза и откинувшись на мягкие подушки. Перед ее мысленным взором возник другой турнир, произошедший более четверти века назад. Когда совсем молодой Раст – наследник старого князя Чернозерского, стал победителем. Тогда она сидела в ложе рядом с принцессой Свестой. Они хлопали, краснели, делясь замечаниями, а в конце осыпали триумфатора лепестками роз. Но крик сына заставил Дарию очнуться.
- Смотрите, наш Реска! – крикнул сын, указывая на площадку.
В числе прочих телохранителей на ней появился маленький летон, в нахлобученном на голову огромном шлеме. Он был спокоен и сосредоточен – как обычно.
- Что он тут делает? – обратилась к мужу Дария.
- Сражается, - невозмутимо ответил Миласт, - Я предложил распорядителю опробовать его, и, видимо, тот решил, что мальчик может выступить.
- Но это бой телохранителей, а не дворовых мальчишек!
Миласт только улыбнулся. Он внимательно следил за Ресой, на которого сначала никто не обращал внимания. А между тем тот ловко сновал между мужчинами и подростками, награждая их ударами. Когда очередной противник после его удачной подсечки рухнул на песок, Ресу, наконец-то, стали принимать всерьез. Один подросток, тощий рыжий осениец лет 15-16, решил избавиться от этой назойливой блохи и ввязался в бой с Ресой, но сзади его коварно ударил мечом плашмя по голове одногодка с хищным лицом зимца. Нейтрализовав одного противника, зимец сразу перешел в наступление на Ресу.
Он старался оттеснить мальчика от бортика и занять его место, чтобы не оставлять спину открытой. Но это оказалось совсем не просто. Реса не желал менять выгодное местоположение. Он выбрал ту же тактику, которой пользовался в учебных боях с близнецами. Просто отражал удары противника, даже не думая нападать, а когда зимец пытался прижать его к бортику – делал шаг в сторону, двигаясь вдоль ограждения.
Народ подбадривал смелого малыша, который едва ли доставал до груди своему сопернику. А громче всех орал Род. Зимца это злило, в какой-то момент он совершенно забыл, что на площадке продолжается бой, и Реса  -  не единственный его противник. И тут же поплатился за это. Парнишку сшиб с ног здоровенный детина – победитель первого тура. Телохранитель князя Призимского не стал связываться с мальчишкой, подставляя противникам спину, оставил его напоследок. Он вернулся к более грозным, по его мнению, воинам. Реса воспользовался передышкой. Он опустил меч и задышал глубоко и ровно, стараясь восстановить сбитое дыхание. Однако глаза его были прикованы к оставшимся на площадке – в схватке бились теперь трое. Призимец, крепкий старик лет пятидесяти и гибкий светловолосый мужчина с бледной кожей.
Реса изучал особенности каждого. В первом туре, наблюдая через портьеру, он видел, как старика победил более молодой великан-летон, выбив меч у него из рук. Но великана в общей схватке нейтрализовали в первую очередь. Видя  в нем опасного противника, несколько телохранителей объединились против летона. Нападавшие целились, в основном, в его правую руку, заставив в конце концов выронить меч.
Бледный победил в первом туре нескольких противников и сражался в паре с призимцем. Они бились слишком долго, чтобы можно было сказать, что один однозначно слабее. Сейчас бледнокожий воин со стариком объединились против телохранителя из Призимья, не оставив тому шансов. Этот кратковременный союз тут же распался, когда призимец упал в песок и старик повернулся  с мечом к блондину. Пожилой воин слишком устал и теперь дышал так, как будто пробежал от Чернозерского до Большого Круга, не останавливаясь. Бледному понадобилось не больше трех минут, чтобы расправиться с ним.
Старик поднял выпавший меч и гордо удалился с поля боя. Наверное, когда-то он был очень славным воином, раз столько продержался против молодых и крепких противников. А может, его просто не принимали всерьез из-за возраста, как Ресу?
Светловолосый подошел к мальчику, который все еще находился у бортика, и сказал:
- Сдавайся, малыш, я не дерусь с детьми.
Реса, подумав немного, кивнул головой. Бледный телохранитель стоял напротив него, опустив руку с мечом вдоль тела.
- Ты молодец, я видел, как ты храбро сражался, - решил он подбодрить мальчика, - второе место после сильнейшего – тоже очень почетно.
Тут Реса что есть силы ударил его сбоку своим деревянным мечом по костяшками пальцев, державших рукоятку оружия. От неожиданности бледный ойкнул и на мгновенье разжал руку. Он тут же подхватил выпавший меч, успевший коснуться песка лишь деревянным острием, и приставил его к шее мальчика.
- Это нечестно! – закричал Род с трибуны, - Ты выронил меч.
- Нечестно! Нечестно! – ревели зрители, и не понятно, что они имели в виду – коварство мальчика или попытку светловолосого воина продолжать сражение.
Распорядитель подошел к королевской ложе. Он поклонился Великим четверым и Свесте и попросил их разрешить спор между Ресой из Усадьбы Чернозерской что в Летонии и Суром из Златосада что в Осене.
Вёс считал, что победу нужно присудить мальчику, так как в общей схватке телохранителей происходит много всего, что сложно сопоставить с законами чести. Но Осен был за светловолосого, возразив, что мальчик сдался и фактически признал себя побежденным, а поэтому не имел права продолжать бой. Вёс доказывал, что мальчишка не бросил своего меча, а значит сдавшимся его признать нельзя.
Зимец тоже был за взрослого воина. Но аргументов не приводил, лишь ворчал, что нельзя отдавать победу сопляку-пройдохе.
Свеста вопросительно посмотрела на Летона. Тот коротко бросил: «Делайте, как знаете».
Тогда королева подала соответствующий знак распорядителю. Тот поклонился, вышел на середину площадки для боя и объявил:
- Победителем в общей битве телохранителей считать Сура из…
- Я не был бы так уверен, - раздался спокойный негромкий голос, однако его все услышали.
Говорил Рур, который незаметно появился на турнире и занял свое место, располагавшееся прямо за троном королевы.
- Разве Лют Справедливый не победил Зимского князя таким же образом, сначала сдавшись ему, а потом проткнув грудь мечом? История учит нас – пока противник не сложил оружия, не празднуй победу.
Великий Зимец метнул на Главного Советника свирепый взгляд. Лют Справедливый принес суровому краю зимцев благоденствие, но за два с лишним века они так и не смогли забыть, что владыка их был побежден обманом.
- Главный Советник прав, - заговорила королева, - Разве турниры не являются подготовкой для настоящей битвы? Любой, кто выходит на поле боя, должен быть готов к коварству противника.
- Мальчишка на поле боя был бы уже мертв, - заворчал Зимец, - Сур приставил к его горлу меч.
И тут Летон расхохотался.
- Тогда уж и Сур лишился бы пальцев, если б у парнишки в руках была не деревяшка, а настоящее оружие. Попробуй вспороть горло противнику без правой руки.
-Я не хочу, чтобы на турнире, задуманном в честь Посвящения моих дочерей, возникали ссоры. Объявите победителями обоих, и разделите награду, - объявила, наконец, королева. Народ встретил решение бурным одобрением. 
- Королева, как всегда, мудра, – улыбнулся Рур.
Победитель
Зрители изрядно притомились, поэтому продолжение турнира мальчиков прошло без бурных оваций. Радим и Ладен, в конце концов, проиграли своим противникам, и победителем стал 12-летнией зимец – младший сын плодовитого князя из Трех холмов.
А вот поединок взрослых воинов, в котором должны были сразиться Церд и Лютен, вернул зрителям интерес.
Юноши на этот раз бились верхом. Черный с серой гривой жеребец Лютена нетерпеливо покусывал уздечку. Конь рвался в бой. Церд был на поджаром кауром жеребце с хищным взглядом.
Принц понесся на противника, выставив меч вперед, но тот блокировал удар, повернув коня боком. Каурый под ним громко заржал и попытался лягнуть вороного. 
Противники сражались ожесточенно, не желая уступать. В какой-то момент зрители заметили, что жеребец принца начал прихрамывать, и уводить его в сторону при прямых ударах было уже нелегко.
Вёс, а он внимательней всех наблюдал за происходящим, так как был ярым поклонником турниров, хмурился. Он заметил, что лошадь Церда постоянно норовит ударить по ногам вороного то передним копытом.
Вороной хромал все сильнее, на песок капала густая лошадиная кровь. Но в правилах ничего не говорилось о том, что кони не должны сражаться друг с другом. Турнир – репетиция боя. И скакун помогает своему наезднику победить врага.
Черный жеребец становился все неповоротливее. Создавалось ощущение, что из-за ран или по другой причине, он засыпает на ходу. В конце концов, принцу пришлось сражаться, оставаясь на одном месте, в то время как Церд гарцевал вокруг него, осыпая ударами. Когда Стыломорец зашел со спины, Лютен не успел отразить нападения, седло помешало ему развернуться полностью. Сокрушительный удар между лопаток заставил принца согнуться. И тут же Церд упрочил свое положение, дважды ударил принца по голове и по открытой спине и спихнул деревянным острием вниз.
Лютен упал на песок, прямо рядом с копытами своего равнодушного коня, которого, казалось, уже ничто не интересовало.
Принц был крепок и вынослив. Он поднялся почти сразу, но распорядитель уже признал его побежденным.
Принцессы
Турнир закончился. Настала пора чествовать победителя и виновниц торжества. Послали за девочками. Их принесли няньки в сопровождении Аи и Киду. Принцессы были в серебристых платьицах, расшитых золотыми солнцами, и таких же чепцах.
Церд опять сел на своего злющего коня и принял из рук Киду обеих девочек. По традиции победитель турнира в честь Посвященного из королевской семьи провозил младенца по кругу. Королева повернулась к Руру.
- Нужно как-то обезопасить девочек, вдруг это животное взбрыкнет, а он даже не может держать в руках поводья!
Главный советник встал.
- Ввиду того, что принцесс, с благословения неба, две, право проехать почетный круг предоставляется также принцу Лютену!
Свеста согласно кивнула. Хоть конь Церда по-прежнему пугал ее, но, по крайней мере, всадник сможет управлять им.
Лютен выехал на другом жеребце – сером в яблоках, так как его вороной был совсем плох. Он взял у Церда одну из принцесс, и всадники с девочками двинулись не спеша по кругу, под приветственные крики зрителей.
Королева пристально следила за этой сценой, прямая, как струна, с пальцами до белых костяшек впившимися в подлокотники резного трона.
Но ничего страшного не произошло. Маленькие принцессы вели себя идеально, даже не пикнув во время почетного круга. По завершению церемонии Церд и Лютен передали девочек нянькам.
Предстояло еще наградить победителей. Так как все уже изрядно утомились, процедуру не стали затягивать. Телохранителям и княжичу из Трех Ручьев вручили мешочки с монетами: простолюдинам – серебро, благородному подростку - золото. Церд кроме солидного кошелька получил еще и богатые доспехи Лютена. Распорядитель поднес ему золотой шлем, усыпанный сапфирами, такой же нагрудник и серебряную кольчугу.  Церд по обычаю должен был сразу облачиться в нагрудник и шлем. Но сделать этого он не успел. Из королевской ложи раздался душераздирающий крик няньки:
- Принцесса, принцесса! Помогите!
Королева, трое Великих за исключением Летона, который опять куда-то удалился, Рур и еще несколько царедворцев кинулись в заднюю часть ложи, сделанную в виде шатра, куда после почетного круга унесли девочек.
Одна малышка сладко спала в переносной плетеной колыбели. Но ее сестра корчилась на руках у перепуганной няньки. Лицо девочки посинело, изо рта шла пена. Она судорожно сучила ручками и ножками. Киду спешно доставал инструменты, чтобы пустить малышке кровь. Но он опоздал. Несколько раз дернувшись, девочка прохрипела и затихла.
Королева стояла, безвольно опустив руки, как каменное изваяние. Вокруг суетились люди, прибежал Миласт, что-то кричал Вёс, ругался Зимец, Киду разбудил вторую малышку – судя по поверхностному осмотру, та была здорова.
Великий Осен приказал стражникам схватить няньку, хотя любой, глядя на бледное лицо и трясущиеся руки бедной женщины, понял бы, что она ни в чем не виновата.
Тут в ложу вошла Ая, она отлучалась проверить маленькую Милу, которую оставили только на кормилиц.
Увидев синее тельце в колыбели, она сразу все поняла. Лекарка подошла к девочке, приложила руку к шейке. Она хотела достать младенца из колыбели, но Вёс остановил ее, схватив за руку.
- Ее еще можно спасти! – крикнула лекарка, - Не мешайте мне.
Ая положила малышку прямо на деревянный пол и принялась нажимать ей на грудь и дышать в маленький белый ротик. Как-то сами собой без призывов и просьб все вокруг затихли. Королева молча подошла и встала над Аей.
Длилось это слишком долго. Лекарка снова и снова давила крошечную грудку и дышала. Давила и дышала. И вдруг малышка застонала, зафыркала. Как маленький зверек, которому попала в нос вода. Лекарка взяла ее на руки, перевернула лицом вниз и стала давить на животик. Изо рта девочки полилась густая оранжевая жидкость, как будто она наелась апельсинов.
- Отец высоких! – воскликнул Киду, поминая своего бога, – Да это яд фаслиска!
- Что за яд? – Свеста быстро повернулась к нему. Увидев, что девочка очнулась, и мать вышла из ступора.
- Его делают в Пагаре, моя королева, из очень редкого растения фаслиск, которое высушивают и растирают особым образом. Мало кому известен секрет изготовления яда. Но действие его ужасно. Он парализует дыхание, члены, речь, и еще до того, как человек умрет, он выглядит как мертвый. Яд окрашивает пищу в желудке в ярко-оранжевый цвет. А не более, чем через час после смерти, без следа растворяется в теле.
Он протянул руки к Ае, и та без возражений отдала ему девочку. Киду покрутил малышку. Она дышала – в этом не было сомнений, но ручки и ножки ее висели, как у тряпичной куклы.
- Что с моей дочерью? – требовательно спросила Свеста. В словах ее сквозили гнев и страх.
- Думаю, что худшее позади. Я сделаю промывание. (Ая согласно кивнула). Но…
- Что?
- Если небеса будут милостивы к нам, девочка поправится окончательно.
Свеста не хотела больше ничего слушать. Она будет верить в лучшее. Королева сделала знак Киду и лекарке заняться ребенком, еще раз подошла к кроватке здоровой девочки, убедилась, что та в порядке, и сказала:
- Задержите наследника Стыломора. Допросите девушку, которая бросала лепестки. А я созываю через час срочный совет.
Обернувшись к Миласту, она добавила:
- Ты тоже пойдешь с нами.
К детской она приказала приставить охрану и никого не впускать, кроме лекаря.
Начальник дворцовой стражи уточнил:
- А Великих?
- Я же сказала – никого, - отрезала Свеста.
Совет
Совет состоял из королевы, четырех Великих, Главного Советника и Миласта, на которого Осен и Зимец поглядывали не слишком то дружелюбно. Зимец вообще был в отвратительном настроении. Еще до начала совета он просил королеву не задерживать стыломорца, но Свеста не стала менять своих решений.
Осен требовал подвергнуть пыткам несчастных нянек.
Вёс был печален. Он успел переговорить с Киду, и лекарь сказал ему то, что скрыл от королевы. Скорей всего девочка останется парализованной – полностью или частично.
Совет открыл Рур. Он также по дороге на совет заглянул к Киду с Аей и узнал подробности о ядовитом веществе из Пагара.
- Итак, - заговорил он, - Теперь ясно, что кто-то намеренно желает смерти принцессы. А значит, мы можем положить конец собственным сомнениям относительно причин смерти других дочерей нашей бедной королевы.
Он сочувственно кивнул в сторону Свесты, которая побледнела, услышав эти слова.
- Я расспросил Киду. Он говорит, что достаточно было слегка прикоснуться пальцем, смоченным в отраве, к губам девочки. Сделали это сегодня вчера или сегодня в течение дня. Точнее он не может сказать. Но яд действует через время.
- Значит, это могла сделать и девушка, бросавшая лепестки золотой розы? – спросил Вёс.
- На губы ни один из лепестков не попал, а яд фаслиска не действует через кожу.  И не будем забывать, что на наших глазах лекарь сжевал лепесток и остался жив. Но я бы не отпускал ее так быстро. Пусть посидит.
Осен согласно кивнул.
- Предлагаю допросить ее с пристрастием. Наверняка она знает отравителя. Может ее наняли, чтобы отвлечь нас от истинного злодея.
- Ее обязательно допросят,- пообещал Рур. – А теперь вернемся к тем, кто мог непосредственно отравить принцессу.
Главный Советник достал лист шелковой бумаги, исписанный именами.
- У меня слишком много подозреваемых. Это няньки, кормилицы, Князь Миласт, его жена Дария, Четверо Великих, Лучаркий, Лютен, Церд… И я сам. В течение дня любой из тех, кого я назвал, мог отравить принцессу.
- Ты не сказал ничего нового, - развел руками Зимец. – Столько лет мы подозреваем друг друга, разве что князя Чернозерского с женой с нами не было. Однако не продвинулись ни на шаг.
- Давайте все-таки вернемся к сегодняшнему случаю. Заболела девочка, которую на Посвящение вез князь Миласт – принцесса Яра. На турнире она же была в руках Церда.
Миласт поежился под тяжелыми взглядами, устремленными в его сторону.
- Зачем Миласту это делать? – спросил Вёс, - Тем более, он не может быть причастен к другим смертям, его просто не было здесь.
- Как и Церда, - вставил Зимец.
- Зачем делать? - второй вопрос.
- Я бы сказал – первый, - подал голос Летон.
- Кому может быть нужна смерть маленькой девочки? – спросил Осен.
- Маленькая девочка вырастет, и станет королевой, - ответил ему Летон, и обвел глазами сидящих, вглядываясь в каждого. Сейчас он вовсе не выглядел равнодушным и отрешенным.
- Ты намекаешь на принца? – возмутился Вёс.
- Намекаю? Нет. Говорю прямо. И до меня имя Лютена уже назвал наш дорогой главный советник.
- Вы не можете подозревать Лютена, - заговорила королева, - после смерти Иды я официально назначила своей преемницей сестру – Ливи. Лютен знает, что не он унаследует трон, и женская линия Лютов не прервется.
- И ты сделала это неспроста? Значит, тоже подозревала его?
- Нет, я поступила так только в интересах государства, чтобы в случае моей внезапной смерти не начались раздоры. Лютен был маленьким ребенком, когда погибла Лада.
- Кроме того, не он держал заболевшую принцессу на руках! – добавил Вёс. – Если рассматривать сегодняшний день, Лютен был рядом, но ни разу не касался Яры. Гораздо легче и проще ему было отравить малышку Ясту.
- Чтобы подозрения сразу пали на него, а у нас не осталось сомнений?
- Хватит, Летон, он твой сын! – воскликнула королева.
- Это очень трогательно, но так мы никогда не вычислим убийцу. Он – твой сын, мы – твои мужья, Рур – твой брат, а Церд – сын Зимца.
Зимец сделал протестующий жест, а Рур напомнил:
- Летон, ты знаешь, что во дворце нельзя говорить о прошлом четырех Великих.
- И, тем не менее, мы все об этом знаем.
- Остаются еще няньки, - сказал Осен.
- Конечно, давайте бросим в темницу или утопим очередную няньку. Это так помогало при прошлых убийствах! – усмехнулся Летон.
- Церду нет никакого резона убивать принцессу, - заявил Зимец, - Он вообще впервые прибыл в Большой Круг сегодня утром, я встречал...
- Так ты виделся с ним?
- А что в этом такого, Летон?  С ним и с князем Стыломора. Мы забываем старые узы, но никто не может мешать нашему общению с подданными. Тебя тоже заметили сегодня в галерее, разговаривающем с Дарией!
Миласт нахмурился. Жена ничего не рассказала ему о встрече с Летоном.
- Совет – не место для семейных разборок, - напомнила Свеста.
- Именно, - согласился Зимец. – Мне не понятно, зачем наш добрый Летон заостряет на этом внимание. Церд не мог знать, что он победит, и что ему придется везти принцессу.
- Это справедливое замечание, - кивнул Рур, - Если бы не победа…
Но тут дверь в зал Совета распахнулась. На пороге стоял Лютен.
- Только что пал мой вороной жеребец! - сообщил он.
Из-за спины принца выступил Киду:
 – Раны на ногах бедного животного сочатся зеленым гноем. У меня нет сомнений, что это яд.
Книга
Дело с обучением чтению спорилось. Реса оказался способным и очень внимательным учеником. Не прошло и недели, как Ладен счел возможным от клочка бумаги, на котором рисовал буквы, перейти к первой книге. Он предложил Ресе свои любимые сказки, но тот отказался.
- Мне бы хотелось прочитать то, что написал Лют Справедливый.
- Боюсь, ты не сможешь, - улыбнулся Ладен, - Лют писал на старом языке, и даже мне он дается с трудом.
 Но книгу в потертом переплете коричневой замши, на обложке которой значилось: «Лют Справедливый о государстве и его устройстве. Потомкам», все-таки отыскал. Как и предсказывал Ладен, Реса не смог сложить витиеватые буквы в слова. Принц решил сам прочесть ему пару строк. И увлекся.
Конечно, учитель истории много рассказывал ему об основателе династии Лютенов, и давал заучивать истории о Лютодаре, переложенные для детей. Но разве сравнятся они с древним завещанием прародителя, написанным его рукой? Ладен читал жадно, с интересом, забыв, что всего лишь хотел дать урок маленькому телохранителю-простолюдину.
«Я, Лют Белый Дуб, ныне прозванный Справедливым, в 4567 году от озарения Солнцелика соединил четыре враждующих государства: Летонию, Вёс, Зим и Осен, исполнив то, что было мне сказано в видении огненным посланником. Ныне да не будут они никогда больше нападать друг на друга и станут четырьмя Великими Княжествами со столицею в городе Большой Круг, который заложил я на вершине Свет-горы.
Я стар, и не имею наследника мужского пола. Раньше меня это печалило. Но явился мне опять огненный посланник и наставил на истинный путь. Посему по слову его после смерти моей завещаю трон своей единственной дочери Свесте, которая взойдет на него под именем Первая. Многие славные князья просили у меня дочь в жену. Дабы сохранить мир в государстве и не обидеть никого из сынов достойных земель,  я решил взять ей четырех мужей – по одному из каждого Великого Княжества. Дочь моя возражала мне, но я говорю и завещаю потомкам: «Не должен правитель думать о собственном благе, но только о благе государства». Все дети, которые родятся от этого брака, будут считаться кровными вёсам, летонам, осенийцам и зимцам. Дабы убедиться, что будущий муж дочери моей может иметь потомство, повелеваю брать только тех князей в мужья, которые уже имеют детей: жениных мужей или вдовцов».
- Это как? – спросил Реса, слегка хмурясь. - А старых детей и жену, если жива, куда?
- Жен вторично выдают замуж, а детей берут на воспитание родственники.
- Но зачем это?
- Тут написано, - Ладен уже прочел про себя следующие строчки и повторил их вслух Ресе:
«Ибо каждый должен принести жертву для общего блага королевства, дабы оно не знало вражды и процветало. Мужья королевы да забудут свое имя и отрекутся от своего прошлого и принесут обет служения стране своей.
Если дочь моя родит детей мужского пола, пусть будут они советниками, начальниками войска или другими государственными мужьями. Но на трон не претендуют, так как не смогут соединить в себе четыре княжества. Все это пишу не от себя, но по слову явившегося мне огненного посланника.
Дабы на троне всегда сидела молодая королева, поддерживаемая молодыми мужьями, а не немощная в окружении старцев, повелеваю властительнице уступать свой трон дочери, как только  та придет в возраст замужества. Если королева окажется бесплодной и не родит в течение трех лет ребенка, пусть уступит трон свой младшей сестре. Мужья ее в этом случае вольны вернуться к своим старым семьям».
- А куда девается старая королева? – спросил Реса.
- Уезжает на Остров, у которого нет названия, и живет там, пока не умрет.
- А старые мужья?
- Могут поехать с нею, могут пойти на какую-нибудь войну и погибнуть, могут остаться при дворе. Например, наш казначей – старый Летон.
- А с тобой что будет, когда вырастешь?
- И я останусь при дворе. А может, женюсь на какой-нибудь княжне – наследнице замка, и стану править в ее именье.
 - Главным советником будет твой брат Лютен?
- Он должен. Хотя… Он не хочет.
- Почему?
- Для Лютена это скучное занятие. Он любит воевать и сражаться на турнирах. Или путешествовать. А главный советник всегда во дворце возле королевы. Мой отец Вёс говорит, что настоящий правитель и ум государства – главный советник, потому что у него ничего больше нет, кроме Лютодара.
- Ты бы хотел быть советником?
- Я не знаю, я еще слишком мал. Пока мне нравится читать и учиться. И, с недавних пор, благодаря тебе – сражаться на мечах, - Ладен улыбнулся Ресе.
- А ты кем бы хотел быть? Наверное, славным воином? У тебя хорошо получается.
- И славным воином тоже, - кивнул Реса, но дальше распространяться не стал. – Можешь почитать дальше?
- Конечно.
«Если у королевы нет младших сестер, наследует ей сестра матери ее, если она еще молода.
Всем потомкам моим повелеваю жить в мире и согласии, и сообща бороться с общим врагом. Мятежников выявлять и мятежи подавлять сразу, ибо они – язва, которая может разрушить государство.
Такой уклад я, Лют Белый Дуб, прозванный Справедливым, повелеваю сохранять, пока пославший меня не явится снова и не изменит то, что по слову его верно и полезно для государства».
- Все, - сказал Ладен, закрывая книгу.
- Но ты ведь прочитал только первые страницы. О чем дальше?
- Дальше писал уже не Лют, а главные советники. Можем потом почитать. А сейчас я устал.
- Хорошо, я ухожу. Спасибо тебе.
Реса бережно погладил книгу. Она была шершавой и очень старой на ощупь. Уже у двери Ладен окликнул мальчика:
- Реса!
- Что?
- Ты ведь знаешь, что я вижу во сне своих сестер?
Реса кивнул.
- Сегодня я их услышал.
Реса молча ждал, а Ладен уже пожалел, что завел разговор об этом. Но, наверное, он должен. Ведь пять мертвых девочек впервые заговорили в его снах. Собравшись с силами, он промолвил:
- Они сказали, что все твои родные погибнут…
- Мои? Они точно говорили обо мне? Ты не ошибся?
- Они шептали «Ты знаешь Ресу из Летонии? Его родители и бедные сестрицы погибнут. Погибнут все до единого!» Ты можешь не верить мне, но…
- Я верю тебе, - серьезно сказал Реса. - Мне надо вернуться.
Отец и мать
За несколько дней до разговора мальчиков Вармей сообщил Миласту, уединившемуся в своем кабинете, что его хочет видеть Великий Зимец. Не дожидаясь приглашения, Зимец вошел следом за слугой. Это был грузный мужчина, смуглокожий, темноволосый, темноглазый, с грубыми резкими чертами. Такие редко внушают симпатию кому-либо, кроме своих близких. Миласт не был исключением – Зимец ему не нравился.
- Не ожидал тебя увидеть, - сказал Миласт вместо приветствия.
Зимец сел на длинную широкую скамью, покрытую ковром из аханисской шерсти, сцепил пальцы. Видно было, что он в замешательстве и не знает, с чего начать.
- Встретил сегодня твоих мальчиков, - заговорил наконец он. - Прекрасные ребята. Они играли с принцем.
- Да, наши дети подружились.
- О детях я и хотел поговорить с тобой… Ты ведь знаешь, что Свеста обвинила в отравлении девочки Церда. Ты веришь в то, что он виновен?
- Копыта его коня были намазаны ядом, а сам конь – выдрессирован лягать лошадь соперника.  И я слышал, Церд уже признался в этом.
- Да, но не в отравлении принцессы.
- Человек, который способен так поступить со своим противником, отличается отменным коварством. Лично мне не хватает только причины. В том, что Церд мог (Миласт сделал ударение на этом слове) отравить девочку, я уже не сомневаюсь.
- Но причины то и нет. Зачем это Церду? Зачем? Он в первый раз в Большом Круге! – Зимец уже который раз прибегал к этому аргументу, но мало кому он казался убедительным. – И потом – ослабить лошадь, чтобы выиграть на турнире, и отравить ребенка – две большие разницы! В возрасте Церда так естественно желание славы…
- Зимец, я в какой-то мере понимаю тебя, - прервал Миласт, - Здесь нас никто не слышит, и нам нет нужды притворяться. Я знаю, что Церд – твой сын, которого ты был вынужден оставить ребенком. Но то, что в нем течет твоя кровь, не говорит о том, что ты знаешь его.
- Моего сына казнят за то, что он отравил лошадь на турнире! Разве это справедливо?! – воскликнул Зимец. Суровость его черт смягчило горе и разочарование.
- Сочувствую тебе как отцу. Но зачем ты пришел ко мне? Я не смог бы ничего изменить, даже если бы захотел, даже если бы поверил, что Церд невиновен…
- Свеста ввела тебя в совет. А значит, ты можешь голосовать. Для того чтобы судить человека высокой крови, нужно одобрение большей половины совета.
- Ты хочешь, чтобы я оправдал Церда?
- Я прошу тебя проголосовать за то, чтобы отложить суд. И оставил мне время найти настоящего убийцу!
Миласт молчал.
- Неужели тебе не хочется разобраться? Завтра Церда обвинят. Но его казнь ничего не даст. Убийца не он! А пока отравитель на свободе, и выжившей девочке, и ее сестре грозит опасность.
- У вас здесь, во дворце, было несколько лет, чтобы найти виновного.
Зимец поник головой, лицо его выражало отчаяние.
- Так ты не поможешь мне?
- Мой и твой голос? Этого не хватит.
- Я надеюсь уговорить Вёса. Он честный человек и поймет, что нельзя казнить Церда так поспешно, когда против него обвинение только в порче коня. Во всяком случае, он должен сомневаться. Не думаю, что он проголосует за оправдание, но за то, чтобы отложить казнь… и того нас уже трое против Осена, Летона и Рура. Хотя с главным советником я тоже попробую потолковать…
Когда гость ушел, Миласт погрузился в невеселые мысли. Церд был ему неприятен, однако, как сказал Зимец, нельзя же казнить человека за гибель лошади. Зачем тому травить девочку?
После встречи с Зимцем, Миласт отправился к Киду, чтобы узнать о здоровье маленькой принцессы. В детскую его теперь, как и прочих, не впускали. Новости были хорошие – девочка начала есть и потихоньку шевелить ручкой. Но ножки и вторая рука были неподвижны. С ее сестрой все было в порядке.
Когда Миласт собирался уходить, Киду сказал:
- Ты, верно, хочешь узнать и о своей дочери, князь? Она тоже чувствует себя хорошо. Твоя жена несколько раз просила позволения навестить девочку. Ей отказали.
«Бедняжка Дария», - подумал Миласт. Но вслух сказал:
- Моя жена умеет терпеть.
Он ошибался. Дария очень скучала по дочери. К тому же к желанию увидеть малютку, которая невольно стала пленницей крошек-принцесс, примешивался страх. Если дочкам королевы грозит опасность, а в этом теперь никто не сомневался, пощадит ли убийца Милу?
Дария виделась с Аей, когда та выходила за травами в королевский лес. Лекарка уверяла, что маленькая княжна абсолютно здорова, но сердце матери было не спокойно. 
Она несколько раз просила Миласта поговорить с королевой о дочери. Дария хотела забрать девочку из королевской детской к себе. Князь обещал, но в эти дни его больше волновало дело Церда. Миласт уверял Дарию, что с дочерью будет все в порядке – нянек и кормилиц полностью заменили, привезя из глубинки, детскую  охраняют верные королеве люди. Но Дария с каждым днем боялась все больше, боялась и скучала. А князь…
Внешне Миласт был спокоен и энергичен. Никто бы не сказал, что этот уравновешенный мужчина, окунувшийся с головой в государственные дела, каждую ночь просыпается в холодном поту. Больше всего ему сейчас хотелось собрать детей, жену и домочадцев и отправиться назад в Чернозерское, приказав гребцам работать в полную силу.
Князь призирал себя за эту слабость. Мила находилась в добром здравии, его отравленная крестница выздоравливала, а княжичи, кажется, очень подружились и с принцем, и со своим маленьким телохранителем. Дворец пришелся сорванцам по душе, и они весело и с пользой проводили время.
«Я – властитель одного из четырех Великих княжеств, - говорил себе Миласт, - Государственный муж. И должен исполнять свой долг перед королевством!»
Как и обещал Зимцу, он проголосовал за то, чтобы суд над Цердом отложили на месяц. Вёс поддержал их, и Осен высказался за отсрочку (вот этого князь не ожидал, но, видимо, Зимец успел и с ним переговорить), Рур в столь щекотливом вопросе соблюдал нейтралитет, чем очень разозлил Свесту. Она желала, чтобы княжич Стыломорский был казнен. И как можно скорее. На что главный советник возразил:
- Если голова его завтра упадет с плахи, мы так никогда и не узнаем, кто водил его рукой.
Рур красноречиво посмотрел на Зимца. Летон перехватил этот взгляд и улыбнулся.
- Что ж, месяц так месяц, - сказал он. - Но я не буду терять времени даром.
- Я тоже, - мрачно пообещал Зимец.
Королева вынуждена была согласиться.
- У нас есть еще одна проблема, которую необходимо озвучить Совету, - заговорил Рур, когда все уже готовы были разойтись. Из Летонии приходят тревожные вести. Видец Усадьбы Чернозерской, - Рур кивнул в сторону Миласта, - сообщает, что из лесов и полей бегут животные.
- Верно, там завелись хищники, - раздраженно сказал Осен. - Или начинаются обычные летние пожары. Это дела князя Миласта. Зачем беспокоить совет?
Королева кивнула.
- Пусть князь Чернозерский через Верховного видеца отдаст необходимые распоряжения. А я жду вас всех на суде. Через неделю!
Зимец хотел возразить, но королева остановила его взглядом.
- Через неделю. И ни днем позже.
Тем же вечером Зимец нанес еще один визит Миласту.
- Они обвиняют меня! – негодовал он. – Намекнуть отцу, что он может водить рукой одного ребенка, чтобы убить другого!
Миласт молчал. Он запутался в этих отношениях. Когда малышка Яра перестала дышать, только Вёс выглядел по-настоящему опечаленным. Пожалуй, негодование осенийца можно было с натяжкой принять за отцовскую ярость. Но Зимец выглядел скорее угрюмым, а Летон хранил свое обычное равнодушие.
- Кого из дочерей ты любил больше всех? – спросил князь, и его вопрос застал Зимца врасплох.
- Я? Разве отец может разделять детей. Всех одинаково, - наконец как-то неуклюже и не слишком убедительно ответил Зимец.
- Говорят, Сира была очень похожа на Вёса, неудивительно, что он признаёт, что был привязан к этой девочке больше других. А кто походил на тебя?
- Я никогда не выбирал себе любимчиков. Закон говорит, что все дети Свесты считаются моими, поэтому я люблю Лютена также как Ладена, не смотря на то, что Ладен – вылитый Вёс.
- Но на турнире ты болел за Церда?
- Глупости! Я вообще не люблю турниров. Мне было все равно, кто выиграет. Будь моя воля, я бы даже не пошел туда.
Зимец не видел смысла продолжать разговор. Он ушел от князя в отвратительном настроении, чувствуя, что кольцо вокруг него сжимается. Даже этот чужак, с которым он сначала, вроде бы поладил, теперь против него.

Видобашня
Миласту действительно показались убедительными подозрения главного советника, какими бы чудовищными они не были.
Князь потратил два вечера на изучение портретов девочек. Как ему и говорили, Сира была очень похожа на Вёса, старшая - Лада-златовласка напоминала глазами-озерами и светлыми кудрями Летона, хохотушка Ида была рыженькой, как Осен. В других девочках можно было обнаружить отголоски разных кровей, хотя породистые волосы Лютов были только у старшего принца. Но ни одна из них не была особенно похожа на Зимца, ни одна не унаследовала жестких черных волос, смуглой кожи и грубоватых черт жителей самой холодной части Лютодара.
Значит, у Зимца не было причин считать, что хоть кто-то из детей королевы рожден от его семени. Конечно, этого не достаточно, чтобы желать смерти девочек…
Чтобы привести мысли в порядок, князь достал головоломку, которую недавно подарил ему Вёс – коробочку с прозрачным стеклом, под которым двигались по специальным желобкам разноцветные камешки, складываясь в узоры. Нужно было выложить полосы из каждого вида камней. Миласт уже несколько дней бился над этой игрушкой, но у него ничего не выходило. Последний камешек, как нарочно, не желал становиться в нужное гнездо и портил всю картину.
За головоломкой он вдруг вспомнил о бегущих из Летонии животных. Наместник Стан – человек мудрый и опытный. Однако все равно стоило бы сходить к Верховному видецу и узнать подробности.
Видобашня была самым высоким и самым старым зданием Большого Круга. Ее построил еще Лют Справедливый одновременно с Замком, но Замок снесли, заменив дворцом. А башня осталась. Одна из королев, Миласт точно не помнил какая, кажется Яста Третья или Яста Четвертая, приказала покрыть купол солнечным камнем целиком – прежняя кровля как на всех видокуполах Лютодара была только усыпана слезами этого горячего и сверкающего минерала. И теперь башня стояла, словно объятая пламенем, освещая пространство вокруг себя и днем и ночью.
Все нижние этажи башни занимала библиотека, где хранились записи видений. Над ней помещалась каморка прислужника, каморка Верховного видеца и, наконец, купол. Видец уже много лет не выходил из башни. Он был очень стар и не мог преодолеть ни спуск, ни подъем. Миласт ожидал застать его в каморке и уже готовился постучать, как услышал наверху, в куполе, шум. Поднявшись, князь вошел без приглашения, так как знал – если видец снял шлем, он уже ничего не слышит и не воспринимает, кроме послания.
-  Как это понимать? – сурово спросил Миласт.
В видокуполе вместо старого видеца возились четверо мальчишек: его неугомонные сыновья, младший принц и Реса. Увидев князя, Род закрыл лицо руками, Реса потупился, Ладен собирался что-то сказать, но, видимо, передумал, и так и остался с раскрытым ртом. Только Радим никак не отреагировал на приход отца. Он сидел на седалище, от которого в разные стороны отходили золотые лучи, видимо заигравшись в одну из своих игр. Широко открытые глаза его стали стеклянными – точь-в-точь как у Лоя перед тем, как он сообщил им новость о рождении принцесс.
Миласт подошел к сыну и схватив за локоть, грубо стянул его с седалища. Мальчик сначала обвис в его руках, но потом словно очнулся. В глазах мелькнуло удивление.
- Отец? Что ты здесь делаешь?
- Это я хотел бы вас спросить, что вы все тут делаете? Неужели не ясно, что видобашня – не место для игр?
- Мы не играли, - попытался объяснить Радим.
- Разве? Я пропустил момент, когда тебя назначили Верховным видецем. 
Радим глянул на своих товарищей. Реса стоял все так же, опустив глаза, Ладен моргнул. Род отрицательно покачал головой.
- Ладен сказал, что все родные Ресы погибнут.
- Мне сообщили об этом во сне мои умершие сестрицы, - вставил принц.
- И я решил посмотреть, как это будет, - неуверенно закончил Радим, - Рассказ выглядел неубедительно, он сам это понял.
- Что за бред! - разозлился Миласт. - Что ты можешь увидеть?
- Я уже видел раньше, в Чернозерском, когда забирался в наш видокупол. Для этого нужно только сесть на седалище и сосредоточиться.
- Видокупол служит для передачи посланий, а не для детских фантазий и проверки снов. А тебе, Ладен, - Миласт сурово посмотрел на принца. - Стыдно пугать мальчика-простолюдина, пользуясь его необразованностью и суевериями. Ладно, бегите отсюда, пока никто не узнал о ваших глупых развлечениях. И обещайте мне больше не подниматься в башню.
Мальчики дружно кивнули, - что еще им оставалось делать, - и опрометью бросились из купола. Во дворе Реса нагнал Радима.
- Ты что-то видел? – его вопрос был скорее утверждением, так как остекленевшие глаза Радима не оставляли сомнений.
- Видел, - подтвердил княжич.
- Ну? Говори же, - торопил Род, - Родных Ресы? Ты узнал, что с ними случится?
- Я видел реку, которая горела огнем…
Ночное свидание
За дворцом начинались хрустальные купола оранжерей, переходящие в сад под открытым небом, террасами спускавшийся вниз, к королевскому лесу. Когда темнело, вдоль садовых дорожек зажигались фонарики – каждый с маленьким солнечным камушком внутри. Летон шел не таясь, и его высокая фигура отбрасывала длинную тень, заканчивающуюся узкой головой. А вот женщина, которая пришла в лес следом, пряталась за деревьями. Подол ее платья вымок от вечерней росы.
- Зачем ты хотела меня видеть? - спросил, поворачиваясь к женской фигуре в плаще с опущенным на лицо капюшоном, Летон.
- Я слышала, что Свеста прислушивается к тебе.
- Не более чем к любому из своих четверых мужей.
- Ты – моя единственная надежда. Мой муж не хочет или не может просить ее. Помоги мне увидеть дочь!
- Твоему ребенку ничего не угрожает. Потерпи немного. Думаю, когда казнят Церда, королева разрешит тебе опять входить в детскую. Ведь ты главная кормилица.
- Главная кормилица! – повторила женщина с горечью. – Должность, которая ничего не значит. В моей груди уже перегорело молоко, потому что я не могу покормить свою дочь. Это жестоко.
- Все, что происходит во дворце Лютодара – жестоко, - отозвался Летон, и Дария поняла, о чем он говорит.
- Ты даже не попытался возразить ей…
- Я думал, что выполняю свой долг перед страной.
- А сейчас?
- Какое это имеет значение? - она видела его лицо в лунном свете, и его улыбка казалась ей жуткой. Внезапно он подошел к ней и взял ее руки в свои.
- Ты сильно страдала?
Она отступила и высвободилась. Но ей хотелось говорить. Слишком долго она молчала. Когда это произошло, ее мать была уже мертва, ее единственная подруга и самая близкая родственница – Свеста, лишила ее любимого мужа, а Миласту она не стала изливать душу – она надеялась начать новую жизнь и начала ее. Но теперь – ей хотелось говорить.
- А как я могла не страдать, Раст? - она сама не заметила, как назвала его по имени, но он услышал. – Ведь я любила тебя. Старая нянька сказала мне тогда – мужчины уходят по зову королевы на войну и под венец. Я должна была навсегда от тебя отказаться. Я тоже убеждала себя, что это мой долг перед Лютодаром - стать вдовой, не похоронив мужа. Но перед сном малютка Литка спрашивала меня, где ее добрый отец, почему он не приходит поцеловать ее. И мое сердце готово было разорваться на части. Миласт не смог заменить ей тебя. Когда сняли твой портрет, она тайком лазила на чердак, куда его унесли.
- Не надо, - попросил Летон, но Дария продолжала:
- Когда Литку похоронили, я поднялась посмотреть на этот портрет. На нем не было ни пылинки. Ни единой пылинки. А твое лицо слегка расплылось от ее слез и поцелуев. Иногда мне кажется, что она угасла от тоски. Хотя я знаю, что это не так. В тот год многих детей унесла полуденная лихорадка.
Она подняла глаза на Летона и увидела, что лунные лучи слишком ярко мерцают на его глазах и щеках.
- Я любил мою маленькую девочку, - сказал он наконец изменившимся голосом. – Мою маленькую девочку и мою дорогую жену.
Он опять протянул руки к Дарии, но она сделала еще шаг назад, хотя больше всего ей хотелось прижаться к его твердой груди и, наконец, выплакаться.
- Не делай этого, - мягко сказала она, - Литку уже не вернешь. Но у меня есть другая дочь, и я чувствую, что ей грозит опасность. Помоги мне, поговори с королевой.
- С королевой бесполезно говорить. Но я попытаюсь помочь тебе, – пообещал Летон, - Но и ты должна кое-что сделать.
- Что?
Он подошел к ней очень близко и наклонившись к самому ее лицу, прошептал:
- Береги себя, здесь очень опасно.
Когда женщина собиралась уходить, он опять схватил ее за руку и прерывающимся голосом спросил:
-Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
- Я простила, - ответила Дария. Она не кривила душой.
Недалеко от места, где разговаривали Летон и Дария, возле вязодуба с узловатым кряжистым стволом стоял маленький мальчик в черной тунике, почти не заметный во мраке. Он приходил сюда уже в третий раз, безошибочно отыскивая дерево по ярко-желтой полоске, сложенной из трех странных знаков, которые призрачно светились в лунных лучах. Мальчик ждал, не особо надеясь на успех.
И сегодня он появился – высокий и тощий мужчина с белыми глазами, которые изменили его лицо до неузнаваемости.
- Зачем ты звал меня? – проговорил он тяжелым низким голосом, и мальчик со страхом разглядел что-то светлое у него во рту. Желтый язык? Значит все правда, и человек не соврал.
- Я хочу, чтобы ты спас моих родных, им грозит опасность, - заикаясь, проговорил мальчик. Мужчина с белыми глазами пугал его.
- Жизнь за жизнь. Только одного!
Когда мужчина стоял на месте, его худое тело покачивалось, словно молодое дерево на ветру.
- Хорошо. Тогда спаси моего отца.
На секунду в глаза мужчины нырнули зрачки, и он стал опять похож на человека.
- Ты уверен? Ведь это можно приберечь для себя. Впереди еще дооолгая жизнь.
- Спаси моего отца, - повторил мальчик.
Глаза высокого опять закатились. Он прохрипел «Хорошо» и удалился.

Опасно!
Она вернулась к себе, но долго не могла уснуть. Лестница, галерея и несколько комнат отделяли ее от дочери. Как там бедная крошка? Королева по нескольку раз в день навещает своих дочек, а маленькая Мила видит только чужих нянек и кормилиц. Хорошо, хоть Ая с ней.
В сердце Чернозерской княжны разгоралась злость на королеву, граничащая с ненавистью. Много лет назад они были подругами, и даже когда Свеста забрала ее мужа, Дария смирилась. Она уговаривала себя, что таков удел многих женщин высокой крови – до нее и после нее. Двести лет лучшие князья королевства оставляли своих жен, забывали своих детей и само свое имя, чтобы стать четырьмя Великими. А на деле оказывается, что их величия не хватает даже для того, чтобы войти в детскую к собственным детям. Да и считает ли кто-то из четырех этих девочек своими дочерями? В голосе Раста ни капли тепла, ни следа нежности, когда он говорит о них…
 Дария вспомнила, как он в первый раз взял на руки Литку. В его глазах стояли слезы радости, а губы смягчила улыбка. Он бережно баюкал малютку и говорил о том, как она красива. Как похожа на свою мать.
Свою первую улыбку Литка подарила отцу, и свой первый шаг сделала к нему навстречу.
Свеста забрала у нее Раста, а теперь хочет забрать и Милу. Дария не стала рассказывать Миласту о своем разговоре с королевой, когда Свеста просила ее оставить дочь во дворце, а вместо нее забрать в Чернозерское одну из принцесс. Тогда Дария отказалась, но что, если Свеста придумала новый план?
Мысли гнали сон прочь, поэтому Дария услышала крик испуганных нянек одной из первых во дворце. Она тут же вскочила. Накинула мягкий коричневый халат – еще одна модная вещица, привезенная муграми, и помчалась по лестнице. В галерее чувствовался запах дыма. Стражники, охранявшие детскую, помогали нянькам и кормилицам вытаскивать в общую залу колыбельки. Ая открывала окна, так как даже здесь уже нечем было дышать. Откуда-то бежали слуги, стража, стали подносить ведра и плескать в детскую. Дария пробралась к колыбелькам и увидела свою малышку. Бедняжка Мила тихо кряхтела, но до нее никому не было дела. Няньки квохтали вокруг принцесс, здесь же был Киду, кормилицы, даже Ая занималась полупарализованной Ярой, не обращая внимания на дочку своей княжны. Дария схватила малышку и побежала по галерее обратно – в свои покои.
- Сейчас, маленькая, сейчас, мама с тобой, - шептала она, прикладывая младенца к груди. Уже несколько дней у нее не выделялось молоко, и грудь перестала наполняться. Но как только крошечный ротик коснулся соска, молоко брызнуло, как сок из переспелого плода.
Дария расплакалась. Счастье от встречи с дочерью и страх потерять ее снова сжимали сердце княгини.
Прошло полчаса, ребенок заснул, но она никак не могла решиться переложить его на кровать. Шум в галерее начал затихать. Дверь комнаты отворилась настолько неслышно, что Дария подняла голову только когда Летон уже стоял совсем рядом.
- Ты пришел за ней? – испуганно спросила княгиня?
- Нет, принцесс перевели в комнату поменьше. Для твоей дочери там места нет. Так что сможешь оставить ее у себя.
Он повернулся и направился к выходу.
- Раст! – окликнула его Дария.
Летон остановился.
- Спасибо тебе!
- Не за что. Так распорядилась королева.
Суд
Судебный зал находился в нижнем этаже дворца, и являлся остатком старого замка, вокруг которого потом уже возводили воздушное и прекрасное строение.
Стены были выложены серым камнем, пол – серой плитой. Даже сводчатый потолок был серым. Немного красок помещению добавляли витражные окна – их сделали, чтобы снаружи стена судебного зала не выбивалась из общего архитектурного ансамбля.
Прямо под залом находились подземелья, ведущие в сердце горы, с камерами для преступников. Оттуда и вывели Церда – похудевшего, осунувшегося, с всклокоченной бородой и диким затравленным взглядом, в ржавых тяжелых цепях, сковывающих запястья и щиколотки.   Его лицо и руки, открытые изорванной одеждой, были покрыты синяками, ссадинами, ранами, которые уже начали гноиться, и волдырями от ожогов.
Княжича Стыломорского поставили перед возвышением, на котором за длинным столом сидели Зимец, Осен, главный советник, королева, Вёс и Летон. Возле последнего с одного боку стола помещался писарь-секретарь, который записывал все, что происходит в зале суда. Это был уже пожилой человек, которого много лет назад Раст привез с собой ко двору из Летонии. Рядом с писарем стоял мальчик, в обязанности которого входило подавать чернила и отточенные перья. Возле Зимца, за короткой стороной стола, сидел Миласт. Как член совета он был введен в число судей. Председательствовал Рур, как и было положено ему по должности.
Вдоль стен зала помещалась стража, царедворцы, вельможи и – на отдельной скамье – свидетели. С них и начали процесс. Каждый свидетель подходил к сердце-камню, который был вделан в гранитную трибуну, и, положив руку на теплый минерал, говорил: «Пусть лучи Солнцелика испепелят мое сердце и мой язык, если я скажу неправду».
Сначала человек пять показали, что видели, как конь Церда лягал жеребца Лютена, и тот становился сонным и неповоротливым, как осенняя муха,  кое-кто даже заметил, что раны покрываются пеной и из них идет гной. Миласт посмотрел на них с любопытством. Сердце и язык свидетелей оставались невредимыми, хотя князь мог бы дать руку на отсечение, что во время боя глубокие ссадины на ногах животного не гноились.
Затем опросили Лютена, тот подтвердил, что вороной под ним вел себя не как обычно.
- Его и раньше лягали и кусали лошади во время поединков, такое часто случается. Но мой вороной всегда старался дать отпор. А в этот раз он еле двигался, а потом просто встал, как вкопанный.
Когда я вечером прошел проведать коня, он стоял в стойле, низко опустив голову. Я стал звать его по имени, но мой бедный вороной никак не реагировал. Поглядев на его ноги, я увидел, что по ним течет зеленая жижа. Тогда я бросился за Киду, но когда мы с лекарем вернулись в конюшню, жеребец уже издох.
Свидетельство лекаря в точности совпадало со словами принца. Он дополнил, что исследовал раны лошади и пришел к выводу, что это яд расти-травы, которая встречается в Стылых и в Непреступных скалах и на северных склонах Зеленых гор. Проникая в кровь, яд погружает человека или животное в состояние, близкое ко сну.  Раны быстро воспаляются. Жеребец получил очень большую дозу сока расти-травы, что и привело к его скорой смерти.
Рур удовлетворенно кивнул и все, кто сидел за столом, кроме Зимца, в той или иной форме выразили свое одобрение.
- Церд из Стыломора, признаешь ли ты, что смазал копыта своего коня ядом, чтобы убить лошадь противника?
Церд опустил свою лохматую голову в знак согласия, но главный советник жестом не удовлетворился.
- Говори, - потребовал он.
- Я не хотел, чтобы жеребец умер, - глухо произнес княжич Стыломорский, - только чтобы он лишился сил.
По залу прошел шепот неодобрения.
- С какой целью ты это сделал?
- Ради победы.
- А зачем тебе нужна была победа?
Церд поднял глаза на главного советника. Но ничего не сказал.
- Церд, знал ли ты, что победитель на турнире в честь Посвящения провезет по почетному кругу принцесс?
Это был вопрос ни в бровь, а в глаз. Сквозь зубы Церд ответил «Да», отпираться было бессмысленно.
И опять зал загудел, зашипел, выплескивая ненависть и презрение на княжича Стыломорского.
- Признаешь ли ты, Церд, наследник Стыломорский, что отравил принцессу Яру, когда вез ее по почетному кругу, до или после этого? – возвысив голос, спросил Рур.
Церд обвел зал мутным взглядом. На секунду показалось, что он готов во всем признаться, чтобы поскорее покончить с этим. Но вот глаза его встретились с живыми злыми глазами Великого Зимца, и стыломорец, собрав силы, крикнул:
- Нет! Я не признаю себя виновным в этом преступлении! Я хотел только выиграть турнир. Зачем мне убивать принцессу?
Недовольный ропот в зале стал громче. Из общего гула слышались отдельные проклятия в адрес Церда, не желавшего раскаяться в преступлении.
Рур улыбнулся:
- Видимо, все это было подстроено ради мешочка золотых монет? Неужели в Стыломоре такой неурожай, что наследники готовы на низость, порочащую честь воина, ради грошей и чужих доспехов?
Зрители засмеялись, а Церд густо покраснел.
Главный советник продолжал заседание. Он опросил еще двух свидетелей – бывших нянек принцесс. Те подтвердили, что, судя по ленточке на запястье, Церд держал на руках именно Яру, и именно этой девочке стало потом плохо.
Еще раз выступил Киду, на этот раз с пространным докладом о яде фаслиска, из которого следовало, что достаточно приложить к губам человека палец, смоченный в отраве, и через некоторое время начнется паралич дыхания, глотательных мышц и всех членов тела, а еда в желудке окрасится в густой оранжевый цвет. Лекарь говорил слишком долго, рассказывая о местах произрастания опасного растения и сложностях его обработки. Поэтому королева сочла возможным прервать свидетеля:
- Спасибо, достопочтенный Киду, - сказала она. – Думаю, ни у кого в зале уже не осталось сомнения в виновности княжича Стыломорского. Хочет ли кто-нибудь выступить в его защиту?
Зимец встал вместо ответа.
- Хорошо, Великий Зимец, - кивнула Свеста, - надеюсь, тебе действительно есть, что сказать. Но прошу тебя, будь краток. Мы и так затянули начало суда на неделю.
- Я повторю то, что уже говорил на совете. Наша бедная королева и мы – четверо Великих – потеряли пятерых дочерей, - Зимец вздохнул и сложил руки на животе. Лицо его выражало неподдельное горе. Выдержав паузу, он продолжил.
- В свете этих событий, ни у кого нет сомнений, что смерть принцесс не была случайна. И тот, кто покушался на малышку Яру, стал причиной гибели ее старших сестер. Церд появился в Большом Круге только на утро турнира. Его не было даже в день Посвящения! Поэтому каждому ясно, что он не мог убить ни Ладу, ни других девочек.
Рур скривился:
- Мы это уже слышали. Понятно, что Церд был орудием в чьих-то руках, и мы должны еще разобраться, в чьих. Однако это не умаляет его вины. Голова одна – пальцев много. И если палец причинил зло короне, его надобно отнять. То, что Церда не было рядом с Ладой или Идой, в данном случае ничего не значит. Это единственный твой аргумент в защиту… Рур чуть не сказал «твоего сына», но вовремя исправился – «княжича Стыломорского?».
- Нет, наша добрая королева дала мне неделю, и я потратил ее на то, чтобы отыскать человека, который хочет зла маленьким принцессам и мог (Зимец выделил это слово) навредить их старшим сестрам. И Солнцелик был благосклонен ко мне. Могу ли я вызвать бывшую няньку принцессы Яры и задать ей несколько вопросов?
Королева вопросительно посмотрела на старшего советника. Тот кивнул.
Нянька, дрожа, вышла к длинному столу.
- Скажи нам, добрая женщина, во время турнира кто-нибудь заходил к девочкам?
- Да, господин Великий Зимец, у них был лекарь Киду, который их всегда проведывает и осматривает, господин главный советник и княгиня Дария.
- Зачем приходила Дария?
- Покормить свою дочь и проверить, как кормят принцесс.
- Прикасалась ли она к принцессам?
- Да, ведь она главная кормилица.
- Прикасалась ли она к их губам?
- Я не помню, - замотала головой нянька.
- Тебе придется вспомнить.
- Возможно, прикасалась. Она следила, как кормилицы кормят малышек и поправила грудь у одной из них. Это молодая девка, первородка. Ей только 16, и она вечно неправильно сует сосок ребенку. Вот княгиня ее и поучила.
В зале опять послышались смешки и остроты.
- Это была кормилица принцессы Яры?
- Да, молодая кормит Яру, то есть кормила, пока ее не выгнали. А старшая, у которой своих уже трое, Ясту.
- К чему эти вопросы? – спросил нетерпеливый Осен, но Зимец продолжал, не обращая на него внимания.
- Видела ли ты княгиню после того, как она вышла из детской? Куда та направилась?
- Да, вскоре я пошла в прачечную за свежим бельем для малышек и, проходя по коридору, заметила, что княгиня Дария разговаривает с господином Великим Летоном.
- Ты слышала, о чем они говорят?
Нянька замялась.
- Ну же, ты ведь дала клятву говорить правду?
- Я шла быстро, и до меня долетело всего несколько слов. Я слышала, как господин Великий Летон… - женщина подняла испуганные глаза на Летона, но Зимец еще раз напомнил ей о клятве, и нянька, заикаясь, проговорила:
- Он сказал: «Не думаю, что кто-то из детей Свесты является моим ребенком».
- К чему ты клонишь? – разозлился Летон, - Ведь ты думаешь так же.
- Закон велит нам признавать своими всех детей королевы, - смиренно скрестил крупные ладони на груди Зимец.
- Довольно! – Свесте было не слишком приятно слышать это, - У тебя есть, что сказать по существу, Великий Зимец?
- Добрая женщина, - Зимец обратился к няньке, - Что ты слышала еще? Раскажи суду все, что говорила мне, не бойся!
- Потом господин Великий Летон еще что-то спросил, очень тихо, и княгиня Дария ответила ему: «Я сделала все, как надо». И еще что-то, но я уже далеко ушла от места, где они стояли, и не слышала окончания разговора.
Зимец удовлетворенно кивнул и разрешил няньке сесть.
- Дайте мне еще несколько минут. После того, как обвинили Церда, я стал расспрашивать изгнанных нянек, и от этой доброй женщины услышал историю, которую она только что пересказала вам. На совете достопочтимый Рур почти открыто обвинил меня в том, что Церд мог убить принцессу по моей указке.
Зимец сокрушенно покачал головой
- До этого мне бы и в голову не пришло подозревать кого-то из Великих, ведь я считал, что они испытывают к  детям, рожденным нашей доброй королевой, те же чувства, что и я. И тут я услышал странные откровения Великого Летона. Не скрою, они меня возмутили. Но Летона в некоторой степени можно понять. Как каждый из нас стал Великим? Поиски справедливости на этом суде требуют, чтобы на некоторое время я вернулся к воспоминаниям, хоть закон и велит нам отречься от прошлого. Я, к примеру, был вдовцом, и мой единственный сын Церд проводил больше времени с семьей моего брата, чем со мной, так как я занимался войной и государственными делами. Ни моя, ни его жизнь сильно не изменилась, но, не скрою, я чувствовал себя польщенным, что наша добрая королева причислила меня к четырем. Пятеро детей нашего доброго Осена, рожденные им до брака с королевой, и поныне здравствуют, а его бывшая жена стала еще толще, чем была двадцать лет назад. (И снова по залу прокатился смешок. «Добрый знак», - подумал Зимец). История Великого Вёса печальна – от полуденной лихорадки умерла его первая жена и младенец. Это случилось еще до церемонии четырех, поэтому  королева и наши дети стали его единственной семьей.
Зимец опять выдержал паузу и начал речь, возвысив голос.
Но Летон ради дворца оставил любимую жену и маленькую дочь. Мы провели бок о бок много лет, но видели ли вы, чтобы этот человек хоть раз улыбнулся счастливой улыбкой? Когда ему сообщили, что княжна Чернозерская похоронила дочку, кажется девочку звали Литка, он был сам не свой. А потом он узнал, что его бывшая жена родила здоровых мальчиков – от другого мужчины. Возможно, тогда у него и появилось желание отомстить. В год рождения близнецов князя Миласта погибла бедняжка Лада!
- Какая чушь! – разозлился Летон. - Это все домыслы, которые не имеют под собой никаких оснований!
Но Рур, внимательно слушавший Зимца, сделал тому знак продолжать.
- Конечно это домыслы. Но не далее как вчера случилось очередное покушение на малышек принцесс. Я говорю покушение, так как в свете всего, что произошло раннее, сложно назвать пожар в детской случайностью. Вы скажете, любой мог поджечь. Но позвольте мне допросить еще одного свидетеля.
Рур позволил. Королева прикусила губу. Миласт сидел бледный, как мел, глаза Летона метали молнии.
Зимец вызвал тощего парня, который быстро произнес клятву.
- Скажи суду, кто ты и какое задание ты выполнял?
- Я Гил по прозвищу Репка, один из конюхов Великого Зимца. Мой господин велел мне наблюдать за господином Великим Летоном.
- Следить за мной! – гневно воскликнул Летон, так что говоривший сразу смешался. Но Рур успокоил конюха и велел продолжать.
- Так вот, я всюду ходил за господином Великим Летоном.. А вчера днем я видел, как к нему подошла лекарка Ая, которая каждый день ходит в королевский лес за травами, и что-то сказала. Слов я не расслышал, так как не мог подойти близко. А вечером Великий Летон сам направился в королевский лес. Я пошел за ним тайно, и увидел княгиню Дарию.
Миласт сдвинул брови, и складка на лбу превратилась в черную рану. Летон наклонился и что-то сказал писарю, а тот, в свою очередь, подозвал мальчика с чернильницей. 
Гил вкратце пересказал подслушанный разговор, особо выделив, что Летон пообещал Дарии помочь вернуть ребенка.
- А потом я услышал, как господин Великий Летон попросил княгиню Дарию кое-что сделать.
- Как именно звучали его слова?
- Он сказал – и ты тоже должна кое-что сделать. Она спросила, что. Дальше Великий Летон заговорил шепотом, но последнее слово я расслышал. Это было слово «Опасно»!
- Странный разговор, не правда ли? – спросил Зимец, - И все бы ничего, но через пару часов начинается пожар в детской. Маленькие принцессы чуть не погибли!
Королева смотрела на Летона. В глазах ее были боль и ненависть.
- Я бы хотел спросить нашу добрую королеву Свесту, кто подал ей идею пригласить главной кормилицей Дарию? Кто попросил оставить ребенка с княгиней Чернозерской после пожара?
- Это был… - королева опять впилась взглядом в Летона. Его лицо стало каменным. Без обычной улыбки-ухмылки. Сейчас оно не выражало ничего. – Это был Великий Летон!
Королева встала:
- Стража, взять его!
Несколько воинов кинулись к судейскому столу, но Летон вскочил, и, отбросив ударом сапога одного из стражников, в два прыжка преодолел стол, буквально перепрыгнув через князя Миласта, кинулся к окну. Зазвенело стекло, а через мгновенье Летон скрылся в проеме. Миласт отреагировал раньше других. Выхватив меч, он бросился через разбитое окно следом за беглецом. Раст уже несся в сторону оранжерей. Миласт не нагнал бы его, если б Летон не споткнулся о камень на тропинке. Князь успел ухватить его за край туники. Но ловкий беглец дернулся вперед, увлекая князя за собой, тот упал на одно колено, а Летон уже вернул себе равновесие и обернулся к Миласту с мечом в руке. Клинок понесся на князя. Тот начал поднимать свой меч, осознавая, что делает это слишком медленно. Но сталь резанула только по ткани, оставив в руке Миласта кусок белого шелка.
- Спаси Дарию, если она еще во дворце! – сказал Летон. Он протяжно засвистел и побежал. Из разбитого окна и выходов дворца уже неслись стражники.
Беглецы
Писарь передал мальчику слова Летона, и юный слуга во весь опор понесся к Дарии. Летон не знал, поверит ли ему княгиня. Но она поверила. Как только мальчик с вымазанными чернилами пальцами сообщил, что она должна немедленно спрятаться в лесу и назвал место, Дария закутала малышку в голубое одеяльце, вышитое звездами, и ушла из дворца. Стражники почти не обращали на нее внимания, а больше ей никто и не попался – все были на суде.
Княгиня не сомневалась, что детскую поджег Летон, и понимала, что когда это выяснится, ее сочтут соучастницей. Конечно, она ни в чем не виновата и не хотела, чтобы Раст действовал таким образом. Но он всегда был отчаянным... Свеста опять заберет у нее Милу! Этого нельзя допустить! И поэтому Дария бежала, бежала что было сил.
Внезапно Дария остановилась. А что будет с близнецами? С ее мальчиками, которые в этот час, наверное, играют где-то в бесчисленных залах и галереях дворца. Но тут Мила запищала у ее груди, и Дария решила, что о сыновьях подумает позже, сейчас надо спасать дочь. Раст придет и скажет ей, что делать…
Или Миласт. Сейчас ей больше всего хотелось вернуться назад в Чернозерское и растить там своих детей, подальше от дворца (Здесь опасно – сказал Раст), где постоянно погибают маленькие девочки.
Вот тропинка, о которой упоминал мальчик с чернильными руками, и расщепленное дерево, и ручей, на противоположном берегу которого начинается, кажется, непролазная чаща. Но она отодвигает указанную ветку и попадает в проход, за которым вырублена дорога, достаточная для проезда одной лошади. Дария прячется в зарослях и ждет.
Через несколько минут к дереву прискакал всадник – конь Летона услышал знакомый свист и вырвался из конюшни, догнал хозяина. После этого пешая стража уже не могла за ним угнаться, а пока солдаты вернутся во дворец и оседлают лошадей, у него будет достаточно времени. Но надо было спешить - о тайном проезде знает Осен, который ведает сухопутными войсками, и начальник королевской дружины.
Летон спешился, провел коня через ручей и сквозь стену сплетенных ветвей и стволов. По одному стражники долго будут переводить здесь своих лошадей, ведь его Рыжак отлично знает проход, а чужое животное начнет путаться и цепляться копытами за ветви. Перебравшись, Летон позвал: «Дария!» И она вышла к нему с младенцем на руках. Он молча подсадил ее на лошадь и поехал в гущу леса. Княгиня ни о чем не спрашивала, только сильнее прижимала к себе девочку. Дария была растеряна и напугана.
С юга и востока королевский лес можно было пересечь пешком по широкой дороге за полчаса, и за ним опять начинался город. Но на северо-восток уходили километры густых зарослей. Лес уперся с малахитовую стены и вынырнул за ней. Раст проскакал через Весские ворота – страже еще не успели сообщить о бегстве, и пропустили его беспрепятственно  и поехал по горной дороге, сползавшей со Свет-горы вниз, к пристаням на Королевском потоке, огибавшем подножие горы по полукругу. Туда и направлялся Раст, являвшийся королевским адмиралом.
Постепенно Дария приходила в себя, стала задавать вопросы. Летону пришлось рассказать ей, что произошло на суде. Он закончил свой рассказ как раз когда они достигли пристани.
- Что ты собираешься делать? – спросила Дария.
- Для начала как можно скорее взять корабль и уплыть отсюда.
- Я не могу поехать с тобой, - печально посмотрев на бывшего мужа и на дочку, которую держала на руках, сказала княгиня.
- У тебя нет другого выхода, тебя обвинят, бросят в темницу, может быть, даже казнят как отравительницу или поджигательницу.
- Они не могут так поступить. Они должны во всем разобраться, - пытаясь удержать себя от паники, сказала Дария.
- Ты не видела лицо Свесты на суде. Она жаждет кого-то покарать за смерть своих дочерей. У нее из-под носа увели Церда, но дали еще более желанную жертву. Она не отпустит тебя просто так.
- Раст, Раст, зачем ты поджег детскую? – с горечью проговорила Дария. - Ведь я просила тебя не об этом.
- Как ты могла такое подумать! – возмутился Летон.
- Ты не поджигал? – она заглянула ему в глаза и тут же поверила.
- Конечно, нет.
- Но кто тогда?
- Откуда я знаю, может Зимец, чтобы выгородить Церда, может тот, кто убил всех девочек до этого.
- Раст, давай останемся вместе и докажем им!
Летон отрицательно покачал головой:
- Мы теряем время.
Заметив адмирала на пристани, к нему поспешил капитан «Белой птицы» - самой большой галеры в королевском флоте. В мирное время судно использовалось как торговое, но имело на борту достаточно оружия.
- Готовься к отплытию! – крикнул Летон, и капитан тут же бросился исполнять приказ. Повернувшись к Дарии, Летон продолжил уговоры.
- С минуты на минуту тут может появиться погоня. И тогда нам будет сложно уйти. Я не уверен, что команда подчинится мне, а не приказу королевы. Пойдем же!
- Нет, - покачала головой Дария. – Через четыре дня моим сыновьям исполнится девять лет. Я не могу бросить их.
- Если мы сейчас не уплывем, ты все равно вряд ли увидишь своих сыновей.
- Надо бороться! Ведь Церда оправдали! И ты тоже сможешь доказать нашу невиновность.
Летон посмотрел мимо нее на склон Свет-горы. По нему уже стекала вниз струйка всадников.
- Ну как знаешь, - он передал поводья лошади Дарии и пошел прочь.
Княгиня смотрела, как удаляется его прямая спина, как отблескивает на солнце золотистая безрукавка, перехваченная широким ремнем, надетая на белоснежную узкую рубашку, как трепет ветер свободные волосы на затылке – во время бегства Летон потерял корону.
- Раст! – крикнула Дария. - Раст, не уходи, не бросай меня опять!
Летон остановился, потом подбежал к княгине и выхватил у нее из рук спящего ребенка.
Княжна Мила
Миласт не сразу смог отправиться в покои Дарии, долг требовал, чтобы он продолжал погоню за Летоном. И только когда мимо пеших преследователей пронесся красный Рыжак с оборванной привязью, все поняли, что надо вернуться к конюшням. Тут Миласт смог отделиться от стражников и бросился к княгине.
В ее покоях было пусто: ни Дарии, ни ребенка. Сердце князя учащенно забилось: «Она успела убежать или ее схватили люди королевы?»
Сундук стоял нетронутый, с закрытой крышкой, значит, она не взяла с собой ничего из одежды. В беспорядке была только детская колыбель.
В отчаянье князь запустил в обычно гладкие темные волосы пятерню и впился ногтями в кожу головы. «Что делать?» Он не верил, что Дария могла причинить кому-то зло, особенно маленьким девочкам. Но обвинения Зимца звучали слишком стройно, он смог убедить большую часть судей и зрителей. Да и сам Миласт теперь не сомневался в виновности Великого Летона. Только вот Дария не при чем. Но где она тогда? Где ребенок? Зачем она встречалась с Летоном?
К беспокойству князя примешивалась ревность и обида.
Сзади скрипнула дверь, князь резко повернулся в надежде увидеть жену. На пороге стоял Рур с маленьким кряхтящим свертком в руках. Из белых пеленок с вышитым вензелем королевы выглядывала светлая головка.
- Я принес твою дочь, - сказал главный советник.
Миласт смотрел на него, ничего не понимая.
- А где Дария? – спросил он наконец.
- Этого, к сожалению, пока никто не знает. Думаю, она сбежала со своим сообщником. Девочку нашли в лесу.
- Дария не могла бросить Милу!
- Знаешь ли, мой дорогой князь, с ребенком на руках трудно бежать, когда за тобой гонятся здоровые мужчины. Твою жену можно понять.
Князь покачал головой, словно сбрасывая наваждение, и тяжело опустился на край кровати.
- Понимаю и твое состояние, Миласт. Но ты должен радоваться, что все открылось сейчас, когда твои рога еще не стали задевать высоких потолков дворца, и тебя самого не обвинили.
- Меня?
- Да-да. Если б не подвернулся мальчишка Церд со своей клячей, на кого бы подумали в первую очередь? Правильно! Полдня принцесса провела у тебя на руках, и, теоретически, ты мог напоить ее ядом в любой момент. Хотя у тебя нет мотива. Но в случае с Цердом это мало кого остановило. Бедняга чуть не лишился головы. Хотя, по-моему, он вполне это заслужил. Не люблю подлецов. Церда оправдали, но подвернулся Летон. И тебе опять повезло!
Рур все еще держал ребенка на руках, но тут девочка пискнула и заворочалась в пеленках.
- Может, возьмешь свою дочь, пока ей не подыщут няньку? – спросил главный советник.
- Да, прости, - князь словно очнулся, - Спасибо тебе. Наверное, надо позвать Киду или Аю, чтобы они осмотрели малышку. Ты говорил, ее нашли в лесу? Может она ранена?
- Киду отправлен в изгнание, а Ая как сообщница своей госпожи сидит где-то между дворцом и пристанью в сердце горы. Не думаю, что она когда-нибудь выйдет оттуда.
По спине Миласта пробежал холод. В Большом Круге люди слишком легко попадали в темницы. Хорошо, что Дария сбежала…
Он взял девочку из рук главного советника. И только тут осознал, что держит ее на руках в первый раз. После рождения дочери князь был слишком занят подготовкой к Посвящению, а потом малышка и вовсе попала под арест. Миласт знал, что ночью княгиня забрала девочку к себе после того, как в детской задымились гобелены, но не успел перед судом проведать жену и ребенка. Рур удалился, пообещав уладить дела  с нянькой и кормилицей, а Миласт продолжал смотреть в маленькое личико. Ему показалось, что девочка очень похожа на принцесс-близняшек, такие же слегка вытянутые светлые глаза и пушок, в котором кое-где пробиваются темные волосики. Впрочем, наверное, все младенцы похожи друг на друга. Мила кривилась, собираясь заплакать, но почему-то никак не решалась. Наконец она нащупала губами край пеленки и принялась с аппетитом его жевать. Князь грустно улыбнулся.
Минут через пятнадцать пришла молодая женщина, назвавшаяся кормилицей, и князь с облегчением отдал ей ребенка. Девочка то и дело принималась хныкать от голода.
Рур передал через кормилицу, что князя просит к себе королева. Миласта это известие не обрадовало. Он шел к Свесте с тяжелым сердцем. Королева приняла князя в малом тронном зале, служащем скорее кабинетом для личных встреч.
На ней было изумрудное платье, изменившее цвет ее больших, уходящих к вискам глаз на зеленый. Волосы уложены в сложную прическу, увенчанную маленькой короной с остриями-лучами. На запястьях и на шее – украшения из крупных горных опалов, оправленных платиной с каплями мелких бриллиантов.
- Моя королева, - Миласт поклонился.
- Говорят, твоя жена сбежала с Летоном?
- Ее нет в отведенных ей покоях, - уклончиво ответил Миласт, а сам подумал, не томится ли бедняжка Дария в одной камере с Аей.
Тревога. Рожденная этой мыслью, была приправлена горьким злорадством. «Поделом жене, которая пошла на встречу темной ночью с другим мужчиной!»
- Я рада, что нашли твою дочь. То, что они смогли бросить малышку одну, в лесу окончательно рассеяло все мои сомнения. Эти страшные люди не пожалели ни своих, ни чужих детей…
- Свеста, я не верю, что Дария участвовала в этом.
Королева подошла к нему и неожиданно мягко сказала:
- Миласт, ты всегда был очень доверчив. Я надеялась, что Дария сможет полюбить тебя, по крайней мере стать тебе верной и благодарной женой. Но, видимо, этого не случилось. Она всегда любила только Летона, и жестоко отомстила мне за него…
Князь хотел крикнуть, что это не правда. Но благоразумно промолчал. Он выглядел бы жалким ревнивцем – не более. Вместо этого он спросил:
- Если ты знала, что Дария так любит Раста, зачем выбрала его в мужья? Ведь он не мог отказаться?
Лицо королевы стало каменным.
- Ты прекрасно знаешь, что запрещено употреблять старое имя Великого Летона. И я позвала тебя не затем, чтобы вспоминать прошлое. Королева должна думать о стране и троне и брать в мужья лучших. В Летонии в то время не было никого достойнее. Лучший дом, лучшая семья, лучший мужчина.
«С остальными ты не была так щепетильна», - подумал Миласт, но вслух, конечно, этого не сказал. Все мужья Свесты происходили из Великих князей, однако что Зимца, что Осена сложно было назвать красавцами, а Вёс и вовсе был младшим отпрыском своего рода. Он оказался вдовцом, и это обстоятельство ввело его в состав четырех Великих…
Королева решила сменить тему разговора, который стал ей неприятен.
- Миласт, ты должен уехать из Большого Круга. И как можно скорее. Ты возьмешь с собой мою дочь Яру, и, если хочешь, свою малышку. Я боюсь, что у Летона при дворе могли остаться сообщники.
- Но ведь Яра еще больна. И мне сообщили, что Киду изгнан, а Ая…
- Да, ее задержали. Но ты сможешь забрать лекарку с собой. Мне доложили, что она хорошо лечила Яру. Не думаю, что лекарка знала о планах Дарии, иначе твоей жене не пришлось бы входить в детскую во время турнира, чтобы отравить мою дочь. Достаточно было приказать Ае...
Миласт отрицательно покачал головой – «Дария не могла пойти на такое». Но вслух опять ничего не сказал. 
Он поклонился в знак, что исполнит приказ, и вышел. Миласту не терпелось покинуть Большой Круг. В душе его было пусто. Дария сюда не вернется. Она бежала либо вместе с Летоном, либо пробирается сейчас в Чернозерское. А значит, он должен быть там как можно скорей.
Видокупол
Видец Лой уже который день наблюдал эту картину из окна видокупола: стада коз, оленей, косуль, стаи волков, пары белых и желтых тигров, семейства кугуаров и бесчисленное количество зайцев, белок и прочих маленьких зверюшек бежали вдоль русла Летонки прочь из княжества Чернозерского. Конечно, сейчас животных было гораздо меньше, чем в первые дни массового исхода. Видимо, уходили самые стойкие или самые ленивые. Трусишки сбежали еще месяц назад. Все ждали пожаров, но только у деревеньки Песочной однажды загорелась опушка, да выгорел небольшой рыбацкий посёлок на восточном берегу Черного озера. Третьего дня шли дожди, поэтому беспокоиться о том, что лес пересушен, не приходилось. Но животные бежали, и в душе Лоя росла тревога. 
Хорошо, что князь Миласт возвращается. Утром он получил из Большого Круга известие, что ладья вышла по направлению к Чернозерскому. Скоро князь будет здесь со всем своим семейством и его дорогой Аей. Он не рассмотрел в видении ни свою жену, ни княгиню, но не предал этому значения. Зато в полусне-полуяви ясно рисовалось лицо мальчика Ресы и еще какого-то незнакомого паренька. На днях Долговязый должен явиться в терем, с тех пор, как он открыл лавку, наместник Стан заказывает у него многие продукты. Известие о возвращении князя обрадует Ресана-старшего, слишком уж он скучает по своему сыну. 
Внезапно видец увидел не менее странную, чем бегство животных, картину. Во дворе терема появился Долговязый (рано, должен был прийти не раньше послезавтра), а с ним рядом странный малый – высокий худой, лохматый и чем-то знакомый. Шел этот второй покачиваясь, словно пьяный. Приглядевшись, видец заметил, что у худого связаны руки, а конец веревки Ресан крепко держит в кулаке.
- Эй, Ресан! – крикнул Лой, - кого это ты ведешь?
- О, видец! – обрадовался Ресан, - Не узнаешь? Наш старый знакомец, разбойник из леса.
«Вот почему он казался мне знакомым», - отметил видец.
- Веду к господину наместнику Стану, - продолжал Долговязый.
- Где ты его изловил?
- Не поверишь! Сам явился ко мне в лавку. Как чумной. Глаза закатил, и что-то бормочет. Я его и не сразу признал. Видать умом тронулся. А может совесть замучила, - Ресан весело рассмеялся собственной шутке, - Ну пусть с ним господин наместник разберется.
- Зайди потом ко мне, - предложил Лой.
- Обязательно, потолкуем, - Ресан широко улыбнулся. Он собрался идти дальше со своим пленником. Но тут двор заходил ходуном. Послышался странный гул, словно где-то глубоко в земле, в пещерах тысячи трубачей дули в трубы. С хозяйственной постройки посыпалась черепица. Выскочившая откуда-то Шаня запричитала, из конюшни послышалось громкое ржание и стук. Кони в последние дни вели себя тревожно, но теперь словно взбесились.  Несколько животных порвали привязь и понеслись прочь. Конюх попытался остановить серого в яблоках жеребца, но был убит на месте сокрушительным ударом, разможжившим грудную клетку. Осколки костей вместе с кровью брызнули Долговязому в лицо.
Ресан растерянно озирался по сторонам. Тут прямо в ноги ему ударил очередной толчок, и новоиспеченный лавочник свалился, выпустив веревку. Разбойник, казалось, только того и ждал. Он с нечеловеческой силой дернул запястья в разные стороны, порвав путы, но вместо того, чтобы попытаться сбежать из усадьбы, зачем-то кинулся к Ресану. Отбросил его короткий нож в сторону, а самого сгреб в охапку и потащил к видобашне. Они были одного роста, но растерянность лишила Долговязого сил. Он почти не сопротивлялся. Втолкнув Ресана в узкие двери, разбойник закричал: «Ну же! Наверх, наверх!» Ресан обернулся к нему, и увидел перекошенное лицо с глазами, лишенными зрачков. Больше от страха перед разбойником, чем подчиняясь его словам, Ресан кинулся по лестнице в видокупол. Там видец, вместе можно попробовать одолеть этого сумасшедшего. Худой бежал следом.
Лой, наблюдавший за происходящим из окна, поспешил открыть двери, чтобы принять друга. Следом проскочил и разбойник, но видец зря обнажил свой облегченный короткий меч, готовясь отразить нападение – оказавшись в видокуполе, худой сразу присмирел. Он забился в угол и обхватил голову руками. Башню качнуло.
Видец опять повернулся к окну и охнул. Со стороны Огненной горы на Усадьбу стремительно летело рыже-черное облако пепла и огня.
«Солнцелик!» - завопил видец, он бросился к ставням и затворил их, накинув тяжелый засов. Через мгновение внутри купола стало невыносимо душно и жарко, как в перетопленной парной. Но снаружи было много хуже. Огненная волна, изрыгаемая проснувшейся горой, сметала все на своем пути. В мгновение ока пламя охватило деревянный терем, пожрав его, как голодный великан, выплюнув обгорелые кости людей и животных. Стан-наместник, который в этот час принимал ванную, даже не успел свариться заживо, вода зашипела и испарилась, уничтожив его щупальцами раскаленного пара.
Песчаник, из которого была сложена видобашня,  рассыпался и тут же запекся в черное обугленное стекло, купол медленно осел на подушку из этого вязкого текучего материала, заставив своих невольных пленников завопить от ужаса. Ресан Долговязый ударился головой и потерял сознание. Разбойник выл, запустив ногти в грязные патлы, видец молился. Жар заставил его отбросить в сторону свинцовый шлем, находиться в котором было невыносимо, и теперь видеца терзали ужасные картины гибнущих в пожарах людей. Он видел, как горящий поток из огня и камней снес маленькую лавку Долговязого, убив его располневшую от частых родов жену и дочек. Старшая девочка, спустившаяся в погреб за сыром, хватала ртом воздух, который через открытую крышку высосало ненасытное пламя. Через несколько секунд ее засыпало толстым слоем пепла. Деревянные постройки исчезали без следа, превращаясь в черные тучи, каменные менялись до неузнаваемости. Летонка, которая берет начало в недрах огненной горы, бурлила и кипела, как бульон в котле, а у сварившейся рыбы лопались глаза. Летонка несла огонь навстречу легкой ладье, плывущей против течения. И опять в облаке видений закачалось и расплылось серьезное лицо Ресы-маленького. Лой дрожал и плакал, кричал и заламывал руки. Все жарче и жарче становилось в видокуполе, еще немного, и они испекутся, как каплуны в духовке.
Но постепенно гул за стенами купола начал стихать. И, наконец, наступила тишина – жуткая, пугающая.
Видец подполз к Ресану и затряс его что есть силы. Долговязый открыл глаза.
- Что произошло?
- Еще не понимаю до конца, но, кажется, это извержение – Огненная гора проснулась, – Лой еле ворочал языком, в голове его гудело и от ударов, и от образов, которые лезли в незащищенный свинцом мозг.
Видец подошел к двери, попытался открыть ее. Медная ручка была настолько горячей, что пришлось намотать на руку подол платья. Дверь не поддавалась. Ее заклинило. Тогда Лой попробовал отворить окно. Ставни открывались внутрь, и как только он дернул их, в купол посыпался серый тяжелый пепел. Видец выглянул. Снаружи его ждала безрадостная картина – тут и там из пепла торчали остовы разрушенных построек. И ни одной живой души.
- Солнцелик сожги мои глаза, - прошептал Ресан, подошедший к окну вслед за видецем. – Как же мы выжили?
- Солнечный камень, - прошептал Лой, - солнечный камень гасит огонь…
Вдруг Ресана словно ударили. Он дернулся и схватился за голову.
- Мне надо бежать. Моя жена, девочки!
Он с трудом выбрался через узкое окно, но пепел был слишком горяч. Добраться до того, что было его домом,  Ресан смог только к вечеру.
Огненная река
Ладен с интересом смотрел на проплывающие мимо берега Летонии, поросшие пышным изумрудным лесом, кое-где разбавленным оранжевыми и золотыми кронами жаровых деревьев. Он в первый раз был в этих местах, и ему все нравилось. Принц был счастлив, что упросил мать отпустить его с новыми друзьями погостить в Чернозерское.
Недавно они пересели в Приречье с большой многовесельной ладьи на легкую ладейку-юрок, и теперь принц перенес свои вещи к близнецам и Ресе. Врочем они и так почти не расставались. Князю пришлось разделить каюту с младенцами и их нянькой-кормилицей. Не смотря на обещание, королева не отпустила лекарку, что-то заставило ее передумать в последний момент, и Рур, который заведовал отплытием, передал князю здоровую девочку. Свеста сказала, что пришлет Аю в Чернозерское позже. Новый лекарь, прибывший ко двору из Лассаполя, уверил, что жизни Яры уже ничто не угрожает, а восстановятся ли движения в ручках и ножках полностью, зависит только от времени и милости Солнцелика. Миласт согласился, что лучше оставить больную малышку при дворе.
Волей-неволей князь в дороге проводил много времени с девочками. Мила, которая родилась почти на месяц позже принцессы, была намного крупнее. «Какая славная малютка!» - говорила о ней нянька, а Мила тянула пухлые ручонки ей навстречу. Когда княжне  что-то не нравилось – она кривила губки, когда была довольна улыбалась, открывая беззубый ротик, и пускала пузыри. «Как ты могла оставить ее, Дария?» - мысленно обращался Миласт к жене.
Яста, напротив, была очень спокойной и почти не улыбалась.
Сыновьям князь сказал, что Дария вынуждена остаться в Большом Круге. Они очень расстроились, ведь мать даже не проводила их к пристани, не помахала из окна дворца... Княжичи не могли понять, почему сестра едет с ними, а мать - нет.
Тем более, что отплытие было назначено как раз на их День Рождения. Свеста попыталась порадовать близнецов, приказав преподнести им миниатюрную ладью с выточенными из вязодуба гребцами. Но игрушка оставила их равнодушными. Ладья напоминала мальчикам об отплытии и расставании с дворцом, где они отлично проводили время. Единственное, что скрасило день отъезда – известие, что Ладен отправится с ними. Близнецы подружились с принцем и полюбили его.
Но как бы мальчики не скучали по матери и не расстраивались, что им не дали попрощаться с ней, природное жизнелюбие брало свое. Вскоре они перестали грустить, и дни их заполнили обычные детские забавы. Они играли в шашки, в «чур, хожу», и даже в четыре королевства, когда удавалось уговорить Ресу, ведь каждый должен был управлять своей армией. Маленький телохранитель вступал в игрушечный бой неохотно. Его занимали другие мысли, далекие от битв на ромбовидной доске. В том, что скоро случится беда, мальчик не сомневался. Он уже примирился внутренне с гибелью сестер и матери, сейчас его волновало только одно – успеет ли разбойник спасти отца.
Поэтому, когда обычно спокойная Летонка заволновалась, ветер принес запах дыма и горелого дерева, а вдалеке послышался гул, Реса не удивился. Сердце его сжалось. По ладье заметались люди, кто-то кричал про большой пожар. Судно поднималось против течения, и капитан дал команду повернуть его вспять.
 Маневр совершили быстро, матросы надеялись, что течение унесет ладью прочь, и они смогут переждать пожар в спокойном месте. Но огонь усиливался, догонял беглецов. Не смотря на то, что легкое судно развило хорошую скорость, люди на палубе уже не только чувствовали запах, но видели языки пламени, облизывавшие берега. Становилось жарко и душно.
Ладья уже буквально летела вниз по течению. Гребцы налегали на весла, помогая вспенившейся реке. Вскоре они достигли места, где Летонка соединялась с Летним рукавом Королевского Потока, но и тут огонь не оставил их в покое. Казалось, что повинуясь какой-то древней магии, он течет вдоль русла. Реса вдруг подумал, что сейчас самое время понять, что все-таки сильнее: огонь или вода?
От Королевского Потока до Летонки по рукаву они плыли почти сутки, но сейчас вниз по течению с работающими во всю мощь мускулов гребцами проскочили это расстояние за пару часов. Ладью-юрок, не приспособленную для путешествия по такой реке и на такой скорости, кидало из стороны в сторону. В какой-то момент суденышко закрутило. Нянька запричитала, призывая на помощь Лунную деву, страшно кричал матрос, которого придавило оторвавшимися снастями. Волна подхватила ладью и со всей мощью рассвирепевшей реки швырнула ее о берег, а потом опять  утащила в пучину воды, только теперь уже покореженную, с разбитым бортом. Капитан, два гребца, матрос и один из слуг князя упали в реку, и их тут же поглотила жадная пучина. «Тонем! Тонем!» - кричали люди. Ладья через пробоину быстро наполнялась водой. К борту была приторочена только одна шлюпка – маленькая, легкая, ведь на этом суденышке не плавали дальше Летонки и не боялись крупных кораблекрушений. Теперь командование взял в свои руки Миласт. Он приказал подготовить шлюпку и посадить туда детей и няньку. Род, поняв, что его хотят отправить куда-то в этой крошечной лодке, вцепился в отца и стал просить его плыть с ними. Но об этом нельзя было и думать. Князь – крепкий взрослый мужчина весил как три мальчика. Он силой затолкал Рода в шлюпку. За братом прыгнул Радим, следом Ладен, Реса и нянька с девочкой на руках. Миласт собрался передать в лодку вторую малютку, но в этот момент ладья окончательно захлебнулась в очередной порции взбесившейся воды и мгновенно ушла под воду. Лодку отбросило в сторону волной от погрузившегося судна. Нянька закричала и выронила бы девочку, если б Реса не успел подхватить ее. Он прижал к себе сверток в пеленках, сполз на дно шлюпки и, уперся ногами в дно, а спиной в борт. Род кинулся поперек сидения, обняв скамейку, Радим, закусив губу до крови сжимал руль, хотя шлюпка его совершенно не слушалась, Ладена ударом отбросило на пол, и там он и лежал, свернувшись клубком и обхватив голову руками.
Нянька продолжала кричать, когда очередная волна залепила ей рот и глаза и утянула за собой.
На реке бушевал настоящий шторм. Вода бурлила и пенилась, грозя перевернуть лодку. Мальчики промокли насквозь, младенец на руках у Ресы разрывался от крика, но никто его не слышал. Река успокоилась только к ночи. Над одинокой лодкой, которая чудом осталась цела в этом водном аду, повисло тяжелое абсолютно черное небо. Невозможно было рассмотреть, где находятся берега, куда несет потрепанную шлюпку неугомонное течение.  Младенец затих. Может уснул, а может умер. Реса размотал тяжелые мокрые пеленки, выбросил их за борт и прижал к себе холодное неподвижное тельце девочки. Глаза его закрылись. Ни близнецы, ни Ладен не произносили ни слова. Может их уже нет в лодке? Может он один плывет в неизвестность? Реса пошевелил ногой и наткнулся на сапожок. Принц, он лежал рядом с ним на дне. Маленькому телохранителю стало спокойнее. Он устроил девочку поудобнее у себя на руках и мгновенно провалился в сон.

Море
«Белая птица» величаво раскинув паруса охотилась на ветер. Судно уже далеко ушло от берегов Лютодара, и теперь вокруг была только бескрайняя великолепная голубизна.
Дария стояла на палубе и вопреки всему ощущала себя абсолютно счастливой. Мысли о брошенных сыновьях больше не терзали ее. Она стала понимать, что слишком мало значит в их жизни даже теперь, когда им только исполнилось девять. А через три-пять лет они будут лишь изредка вспоминать о ней между турнирами и свиданиями.  Возможно, они проклянут ее, возможно – просто забудут. Они и Миласт, который казался теперь таким далеким.
Когда Летон взял ее девочку и, не оборачиваясь, пошел с ней к кораблю, Дарии ничего не оставалось, как броситься следом. Он отдал ей Милу только тогда, когда убрали деревянный мосток, соединяющий корабль с берегом. Теперь она была благодарна Расту за этот поступок. Волны уносили ее от Лютодара. И она чувствовала, как печаль, которая два десятилетия высасывала радость из ее сердца, постепенно оставляет ее. Как много лет назад рядом с нею были Раст и дочь.
Вчера она в очередной раз спросила его, не лучше ли вернуться и добиваться справедливости при дворе. На что он ответил:
- Не хочу. Я давно мечтал о двух вещах: сбежать из Большого Круга и вернуть тебя. Теперь мне это удалось.
Она улыбнулась и поцеловала его в губы – слишком мягкие для такого решительного и уверенного в себе мужчины. Маленькая Мила спала в плетеной корзине из-под яблок возле их кровати и улыбалась во сне. Ей тоже были по душе перемены. Раст часто брал малышку на руки, чего так ни разу не сделал ее родной отец, и говорил, что она очень похожа на Литку. Это была правда – обе девочки пошли в мать. «Бедняжка Литка смотрит на нас с неба и улыбается! - думала Дария. - Ведь мы с Растом снова вместе. Как она была бы рада сестре, она так любила маленьких детей».
Человек, которого еще недавно называли Великим Летоном, поднялся на палубу и встал рядом с нею, обняв ее за талию.
- Куда мы плывем? – спросила Дария.
- В Пагар. Несколько лет назад я купил небольшой остров у тамошнего пашана, на котором никто не нарушит нашего счастья. Если капитан и команда «Белой Птицы» захотят, они смогут остаться с нами, если нет – вернутся назад. На острове живут послушные и услужливые туземцы, думаю тебе там понравится, хотя, конечно, это не княжеская усадьба и не дворец.
- Мне будет хорошо рядом с тобой везде, даже в рыбацкой хижине.
Он привлек ее и поцеловал в волосы на макушке.
- А что, если твои моряки вернутся, и Свеста будет знать, где ты?
- Думаешь, ей будет до меня дело?
- Но она ведь считает, что ты убийца принцесс?
- Тогда она в любом случае узнает. Но у нас будет время, чтобы насладиться счастьем.
Раст нахмурился. Маленький Пагар не будет сражаться с Лютодаром, имеющим мощную армию. Пашан, скорее всего, выдаст их Свесте или же пропустит ее корабли к острову, что одно и то же.
Что ж, об этом придется подумать…
Пока Дария прижималась к Расту, чувствуя себя почти счастливой и отгоняя прочь мысли о сыновьях,  ее мальчиков вместе с юным принцем, Ресой и младенцем несло в изрядно побитой лодчонке по Королевскому Потоку прямо в объятья Ленивого моря. Лодка давно потеряла и руль, и весла, и была абсолютно не управляема. Мальчикам оставалось только с тоской глядеть на далекие берега, надеясь, что каким-то чудом утлое суденышко прибьет к ним, а не утащит в море на верную гибель. Но чуда не случилось, река вошла в соленые воды и увлекла лодку за собой. Младенец проснулся и заплакал. Реса продолжал держать девочку на руках, но даже не пытался укачивать. Брат нескольких младших сестер, которых к этому моменту уже не было в живых, он знал, что голодного ребенка мало что успокоит. Ладен посмотрел на Радима долгим взглядом и спросил:
- Огненная река? Ты ее видел?
- Да. И не только. Еще до того, как мы отплыли в Большой Круг, я видел, как вода смыла гребцов с нашей ладьи и мы с Родом упали в реку. Я боялся, что мы утонем по дороге в столицу…
- Жаль, что здесь нет видокупола и кресла видеца, – посетовал Род. - Может ты бы смог увидеть, спасемся мы… или нет.
- Надо было нырять и плыть к берегу, пока мы находились на реке, - сказал Ладен и все с ним согласились.
Девочка продолжала плакать все громче.
- Что нам с ней делать? – жалобно спросил Род.
- Если мы не найдем еды, она через несколько часов замолчит, - спокойно ответил Реса.
Род сразу притих и насупился. Только сейчас он почувствовал, что и сам очень хочет есть. Но вслух ничего не сказал.
- Это наша сестра или Ладена? – спросил вдруг Радим.
Но никто не мог ему ответить. Раньше мальчики не слишком-то вглядывались в лица младенцев, у них были занятия поважнее. А пеленки, на которых Свеста велела вышить именные вензели,  Реса выбросил в реку.
На дне лодки оставалось немного пресной воды, которую нанесло сюда нахлестами в реке,  Реса понемногу поил девочку с ладони, но этого хватало ненадолго. Ребенок плакал почти не переставая.
Реса сунул ей в рот свой мизинец. Девочка жадно накинулась на него, видимо приняв за сосок. Минут через  десять она заснула. А Реса, достав палец из крошечного ротика, обнаружил, что тот кровоточит.
- Интересно, мы утонем или умрем от голода? – заговорил Ладен, но тему больше никто развивать не стал.
К вечеру голод стал невыносимым. Грязная пахнущая гарью вода от него не спасала. Ладен вспомнил, что где-то читал о непокорных князьях Предзимья. Они не желали покориться Люту Справедливому, за что были заперты в пещеры. Их было 11, а живыми из заточенья спустя месяц вышли только двое. Они признались, что ели кожаную одежду и обувь. Радим попробовал пожевать пояс, и ему показалось, что сосущая боль в желудке несколько отступила.  Реса сделал то же самое. Причем он пытался откусывать кусочки зубами, тщательно пережевывал их и проглатывал. Когда малышка проснулась и запищала опять, он прокусил большой палец и сунул ей  в рот. Так прошла одна ночь, день, к концу которого от пресной воды на дне осталась только серая жижа, и потом еще ночь.
На утро третьего дня Род крикнул:
- Смотрите! Парус!
Мальчики разом повернулись туда, куда он указывал рукой, едва не перевернув лодку. Вдали белели пушистые облака, поднимающиеся над горизонтом плотной пеной, но в одной точке средь этой белизны двигалось нечто, что действительно можно было бы принять за парус.
Дети вглядывались в эту призрачную точку до боли в глаза. Вскоре и Радим подтвердил:  «Парус!»
Видимо, корабль шел прямо на них.
Ладен облегченно вздохнул и даже улыбнулся: «Мы спасены!» В этом не было сомнений. Они уже четко различали темный корпус корабля. Мачты. Снующих по палубе людей.
Это было военное судно, оснащенное медными пушками, дула которых поблескивали на солнце. Корпус был выкрашен в темно-красный цвет и расписан рыбами и кракенами. Ладену корабль был незнаком, он мог поклясться, что тот не принадлежит флоту Лютодара и граничащих с ним государств. Принц был силен в геральдике, но попытки разглядеть флаг корабля ничего не дали. На мачтах не было флагов.
С корабля заметили лодчонку, и к огромной радости детей, спустили им навстречу шлюпку. В ней сидели двое здоровых загорелых мужчин – один на руле, другой на веслах. Мальчики шустро перебрались в шлюпку.
- Это еще кто у тебя? – показывая подбородком на младенца, спросил Ресу бородатый рулевой.
- Сестра, - быстро ответил тот. Ни близнецы, ни принц не стали оспаривать его слова.
- Живая? – накричавшись, ребенок наконец обессилел и уснул.
- Да, - ответил Реса, но в своих словах был не слишком-то уверен.
- И как вы здесь очутились?
- Нас штормом вынесло из Королевского Потока в море.
Рулевой присвистнул и, обратившись к весельнику, сказал:
- Похоже, мы слишком близко подошли к Лютодару. Я говорил этому болвану Жабернику, надо забрать левее. А то ходим практически под боком у Свесты.
Близнецы встревожено переглянулись.
- А куда вы направляетесь? И когда вернете нас домой? – спросил Ладен.
Бородатый вместо ответа расхохотался.
На палубе им дали напиться и сунули в руки по краюхе хлеба. Реса аккуратно размочил хлеб в воде и, сложив в оторванный от собственной туники лоскуток, вставил в розовый ротик проснувшейся малышки.  Та жадно начала сосать.
На палубе появился очень  высокий и очень яркий мужчина. Жгучий брюнет с заплетенной в длинные косы бородой, одетый в разные оттенки красного. На груди его сверкала золотая цепь, в ушах – по три крупных кольца. Пальца и запястья также были унизаны золотом. Не трудно было догадаться, что это – капитан. За ним следом вышла женщина, тоже черноволосая, одетая в шаровары и жилет, застегнутый на груди крупными медными брошами. Других украшений на ней не было.
Мужчина подошел к каждому из мальчиков. Пощупал плечи, шею, ткнул кулаком в грудь. Одобрительно хмыкнул.
- Крепкие ребята. Дайте им какую-нибудь работу, пока не придем в Пагар. А сосунка вышвырните за борт.
- Нет! – разом закричали Ладен и Род, а Реса нахмурился и прижал к себе девочку обеими руками.
- Что вы делаете! Это принцесса и наследница Лютодара! – воскликнул Радим.
- Охо-хо! Может быть сама королева?
- Он не обманывает, это действительно принцесса. А я – принц Ладен, младший сын королевы Свесты. Если вы разбойники, моя мать заплатит выкуп золотом за всех нас, если честные люди, щедро наградит за наше спасение.
Капитан нахмурился. Не смотря на потрепанный вид, было видно, что мальчики хорошо одеты. Может быть и не принцы, но явно не из простых.
Брюнет перебирал косы на бороде. Он, действительно, был морским разбойником, но связываться с королевой ему не хотелось. Отправившись за выкупом, можно легко потерять голову. Но, с другой стороны, не отказываться же от такого козыря, как маленькая принцесса. Его сомнения разрешила женщина. Она подошла к девочке и заглянула в ее крошечное личико. Малышка наелась, и теперь готова была улыбаться окружающим.
- Принцесса она или нет, но вырастет настоящей красавицей, - сказала женщина.
- На моем корабле некому возиться с младенцем!
- Отдай ее мне, до Пагара. А там посмотрим!
- Что ж, - капитан согласился, - Только если ночью мне будет докучать поросячий визг, я сам вышвырну ее в море.
- А вы – за дело! – добавил он, обращаясь к мальчикам, потом позвал пожилого  матроса. -  Требуха, проследи, чтобы они не били баклуши. Пусть отрабатывают свой хлеб!

После огня
Горячая река кружила князя и полоскала, как прачка белье, то увлекая в пучину, то вышвыривая наверх. Он не боролся, руки его были заняты младенцем, который уже наверняка задохнулся. Но выпустить малышку князь не мог. Вдруг спиной он почувствовал жестокий удар, потом еще один. Сквозь брызги разглядел, что волна почти выбросила его на берег и теперь тщится разбить о прибрежные камни. Одной рукой покрепче обхватив отяжелевший от мокрых пеленок сверток, князь, повернувшись, попытался ухватиться освободившейся ладонью за валун и встать, но его тут же сбило с ног потоком и ударило головой так, что он на мгновенье потерял сознание. Однако он повторил попытку – еще и еще, так как теперь видел, что бороться нужно и надежда на спасенье есть. От берега его отделяло каких-то семь-десять шагов. Он попытался плыть, ползти по дну боком, подняв в вытянутой руке младенца. Когда до земли оставалось совсем немного, он выбросил девочку на мягкую подушку из черного мокрого пепла, и выбрался, наконец, сам. Больше всего сейчас ему хотелось упасть и заснуть, но он дополз до свертка. Распеленал девочку и, перевернув ее вниз головой, принялся неистово трясти и шлепать по спине, пока изо рта и носа у нее не потекла вода. Миласт обнаружил, что у него содраны локти и колени, страшно ломит спину. Но в худшем состоянии была голова. Она буквально раскалывалась от боли, а пощупав затылок, он нашел большую кровоточащую рану.
Но надо было идти, малышка начинала плакать от голода, да и ему на помощь на этом пустынном выжженном берегу не стоило надеяться.
Он осторожно ступал по толстому слою пепла, так как то тут, то там из глубин черного мягкого ковра выныривали обожженные коряги. Попадались ему и обугленные трупы животных, а когда он вышел к какой-то деревне – остовы домов и потемневшие человеческие кости. Князь очень устал, все тело ныло, голова взрывалась горячей резкой болью, заставлявшей зажмуриваться на несколько мгновений. Ребенок на руках извивался и кричал.
Но Миласт повторял себе, что надо идти вперед. Ночь застала его в очередной полосе леса. Князь нашел ручей, а неподалеку – почти полностью обгоревшего оленя. Мясо его пахло гарью и хрустело на зубах. И все-таки оно было съедобно, а вода утоляла жажду. Князь напоил младенца, а сам плотно поужинал, преодолевая отвращение. Ему нужны были силы.
К середине следующего дня он выбрался за территорию, сожженную огнем. Поле сгоревшей пшеницы упиралось в небольшую речушку. Дальше пламя не пошло. За рекой начиналась крошечная деревенька, домов пять-шесть.
Миласт постучал в первую избушку. Дверь открыла старуха с лицом как печеное яблоко. Узнав его историю, она быстро засуетилась, закричала. Откуда-то появилась совсем молодая женщина, забрала у князя ребенка. Приложила к груди. Тем временем старуха, шамкая, рассказывала про то, как огонь охватил лес и выжег пшеничное поле буквально за час. Они боялись, что пламя перекинется и на деревню, через речку горящие камни и куски деревьев залетали прямо во дворы. Но жители тут же тушили их, забивая лопатами и заливая водой. О том, коснулся ли огонь Приреченского княжества и усадьбы Чернозерской, старуха, конечно, не ведала. Миласт узнал, что находится на землях князя Светостара – в Краснополье.  И счел лучшим решением отправиться для начала именно к нему.
Вез его старухин внук, здоровый беловолосый детина. Малышку перепеленали в простые крестьянские пеленки, но зато чистые и сухие. Она была сыта и, кажется, вполне довольна жизнью. Миласт хотел попросить молодуху поехать с ним в качестве кормилицы, но старуха уверила, что жена князя Светостара недавно родила, и в тереме будет, кому позаботиться о девочке.
В Краснополье они прибыли уже к вечеру. Князь с трудом узнал Миласта в почерневшем оборванном мужчине. Главный видец уже сообщил по всем усадьбам о том, что княгиня Дария и Великий Летон,  обвиняемые в отравлении принцессы, бежали вместе, и Светостар довольно неуклюже принес Миласту свои соболезнования.
Князь Чернозекрский вспыхнул, но ничего не сказал, только учтиво поблагодарил кивком Светостара. Позже, уже отужинав, Миласт спросил, не приходили ли из деревень Краснополья известия о спасшихся мальчиках. Но Светостару нечем было его утешить. Он лишь пообещал, что разошлет во все деревни гонцов завтра на рассвете.
Видецу Светостара приказали связаться с Чернозерском, но усадьба не отвечала. Молчало и Приречье. Единственное, что удалось – послать весть в Большой Круг, что Князь Миласт и его дочка спаслись и находятся в Краснополье. О судьбе принцессы и мальчиков было сказано очень туманно – пропали.
Пагар
«Морская кровь» плыла в Пагар три недели. Все это время мальчикам приходилось с утра до ночи драить палубу, ставить снасти, помогать на кухне – в общем, как выразился капитан – отрабатывать свой хлеб. Род, было, решил заартачиться и заявил, что княжичу не пристало прислуживать матросам, за что получил от старого толстяка по прозвищу Требуха такой тумак, что аж в голове зазвенело.
- Скажи спасибо, что капитан тебя не слышал, - спокойно и с улыбкой сказал Требуха. - А то висел бы ты уже на мачте вниз головой.
Род был понятливым пареньком, а остальным хватило и его примера, чтобы уяснить, что ни с командой «Морской крови», ни с ее капитаном шутить не стоит.
- Как думаете, что с нами будет? – спросил Радим перед сном. Мальчиков запирали на ночь в крошечной коморке, где валялись старые паруса, служившие им постелью.
- На берегу все выяснится, - успокоил Ладен. – В Паге – столице Пагара, есть посол Лютодара, нас обязательно выкупят и отправят домой, а этого пирата я потом найду и повешу на рее.
Возле самого Пага они практически поравнялись с кораблем, выходившим из гавани, на бортах которого распустили крылья белоснежные чайки.
- Это же «Белая Птица»! – обрадовался Ладен, - Флагман Лютодара!
Он запрыгал и завопил, пытаясь привлечь внимание матросов на лютодарском судне.
Но этот порыв тут же прервал удар, сбивший принца с ног. Над мальчиком возвышался капитан, с искаженным яростью лицом.
- Что это ты удумал, щенок?
- Это… Это наша судно. Ты ведь обещал отпустить нас домой? Поговори с ними, на палубе наверняка есть товары и золото. Меня знают в лицо все капитаны Лютодара.
-Аха-ха, - рассмеялся капитан. – Поговорить? Учитывая, что это корыто в три раза больше моего? Хочешь подставить нас под пушки, щенок? Нет уж, если ты действительно принц, я получу свои денежки по-другому. А пока запомни, что без моего позволения ты не смеешь открывать рот на моем корабле! Знаешь, болван, почему он называется морская кровь?
Ладен отрицательно замотал головой.
- А какая, по-твоему кровь у моря? – капитан с довольным видом обвел свою команду. Те загоготали, захикали, заулыбались, обнажая желтые зубы. Видно этот вопрос частенько звучал на палубе.
- Ну же? Отвечай!
- Наверное прозрачная, как у рыб… Или черная, как у каракатицы.
- А, ох-ох, глупец. У моря кровь красная! Потому что это кровь людишек. Жалких никчемных людишек, которые посмели перечить Багряному Зу. А знаешь, почему меня зовут багряным?  Потому что когда идет бой, мои руки по плечи в крови.
Капитан отвернулся от лежащего на палубе Ладена. Но вдруг в руке его сверкнул тонкий, как игла, клинок, описавший дугу в воздухе. Принц не почувствовал боли, только теплую вязкую жидкость, которая потекла из-под подбородка. Род закричал. Он был уверен, что капитан вскрыл принцу горло, и тот сейчас умрет. Но Требуха подошел к Ладену и бросил ему грязную тряпицу: «Вытрись». Оказалось, тонкий разрез был неглубок, и кровь удалось быстро остановить.
Но  у принца еще долго тряслись руки.
А на удалявшейся «Белой птице», Дария, за полчаса до этого развлекавшая себя зрительной трубой, уверяла Раста, что видела на корабле с красным корпусом одного из своих сыновей. В глазах ее стояли слезы.
- Ты ведь прекрасно понимаешь, что этого не может быть! – успокаивал ее Раст. – Твои мальчики в Большом Круге или в Чернозерске. Что им делать на корабле без флага, который, зуб даю, принадлежит пиратам или каким-нибудь бродягам. Это, верно, юнга, похожий на твоего сына.
Дария понимала, что он прав. Мальчик, лицо которого она увидела в зрительную трубу, был загорел, чумаз, одет в одни полотняные короткие штаны. Но его глаза… Ей даже казалось, что она точно знает – это Радим, а не Род. Хотя раньше она частенько путала близнецоы, особенно на расстоянии.
- Ты слишком скучаешь по ним, и это моя вина, - продолжал говорить Раст. – Я обещаю тебе, что рано или поздно ты обязательно увидишься с сыновьями. В Лютодаре у меня есть верные люди. Мы найдем способ узнать вести о твоих детях. Обязательно.
Дария кивала, но сердце ее сжималось все сильнее. Она впервые со времени отплытия из Лютодара ясно поняла, что практически не имеет шансов когда-либо встретиться с близнецами. Все, что говорит Раст – утопия. Даже если когда-нибудь она тайком проберется в Лютодар, захотят ли они видеть ее? Мать, бросившую их накануне дня рождения?
Следом в ее голове закружились другие вопросы. А надо ли было бежать? Как легко она поверила Расту, а между тем только он и служка с чернильными руками говорили, что ее обвиняют в отравлении принцесс. Может все это уловка? Ведь Миласт не сомневался, что на суде вынесут обвинительный приговор Церду. И хотя Раст подробно пересказал ей все, что происходило в то день, его слова сейчас не казались ей такими убедительными. Она пошла на поводу у своих желаний. В глубине сердца она хотела быть с Растом, и поэтому слишком легко предала своих сыновей...
Надо было спрятаться, дождаться Миласта и поговорить с ним. Надо было… Но что теперь? Она беглянка, опозорившая своим поступком мужа, унизившая детей. Даже если она вернется, все высшее общество Лютодара осудит ее, а крестьянки будут судачить о ней в трактирах и храмовых двориках. Нет, назад пути отрезаны…
Дария вытерла шелковым платком слезы, выпрямилась, и пошла в каюту к Миле. Судьба жестока, и не в первый раз она теряет детей. Что ж, надо принять это и жить дальше.
Они провели несколько дней в Паге, где закупили провизию и все необходимое для жизни на острове, и теперь направлялись в новую вотчину Раста. Морякам объяснили, что желающие могут остаться с Великим Летоном, остальные – отправиться домой  на одном из стоявших в порту Пага кораблей. «Белую Птицу» Раст решил не отпускать. И как он и предполагал, большая часть матросов – бессемейные просоленные бродяги, решили разделить судьбу с ним… Или с кораблем.
Уже к вечеру они были во владениях Раста.
Это был холмистый зеленый остров, который Летон назвал Дарис, на местный манер переделав имя своей спутницы. В живописном месте, недалеко от покрытого тонким белым песком берега туземцы построили для нового хозяина двухэтажный дом с террасой из бамбука.  Рядом с ним были четыре хижины, крытые широкими пальмовыми листьями. В них разместились местные, отобранные Растом в слуги. Остальные поселения туземцев были крыты в лесных зарослях . В небольшой бухточке стояло два легких однопарусных суденышка. Как объяснил Раст, на них можно быстро добраться в Паг. С острова в столицу возили фрукты, древесину белого дерева уса и целебные травы, плантации которых находились по ту сторону холмов. Росли здесь и нежно лиловые цветы фаслиска, которые местные женщины заваривали, чтобы остановить нежелательную беременность. И только старые колдуны знали, как приготовить из этого растения смертоносный яд.
Дарии здесь понравилось. Много цветов, много зелени,  пестрые огромные птицы и удивительной красоты бабочки – местечко казалось раем.

Рынок
«Морская кровь», направилась в главную гавань. Багряный Зу переоделся в свежую одежду, тоже красную, увеличил вдвое количество золотых побрякушек, умаслил косы в бороде, закрепив часть из них за шеей и оставив на груди три самые толстые. В довершении туалета он подвел глаза черным углем и намазал губы соком граната. Что и говорить – выглядел морской разбойник ярко и устрашающе.
Наказав Требухе следить за мальчиками в оба, капитан оставил корабль и направился прямиком к послу Лютодара. Через полтора часа он вернулся с красным, как его облачение лицом. Не говоря ни слова, он ворвался в коморку, куда от греха подальше закрыл Требуха маленьких пленников, и принялся избивать их огромными кулачищами. Когда перепуганные ничего не понимающие дети наконец отползли в угол, умываясь кровью и слезами, Багряный капитан процедил сквозь зубы:
- Я бы скормил вас рыбам, ничтожные лгунишки! Но кто-то должен возместить мне расходы!
На крики прибежала черноволосая женщина – сестра капитана, с девочкой на руках. Она очень привязалась к малышке и всюду таскала ее с собой.
- А, вот и еще одно отродье! – заорал капитан.
- В чем дело? – строго спросила сестра.
- Эти шаркарята хотели обвести меня вокруг пальца! Благодаря им Посол выставил меня вон, хохоча мне в спину, рея ем в зубы, хорошо еще, не бросил в подземелья. Его полубезумный обезьян с горшком на голове отправил послание в Лютодар. И знаешь, что ему ответили? Обе принцессы-близняшки, а их оказывается двое, находятся в Большом Круге! И в стране траур по погибшему принцу.
- Это я, я погибший принц! – закричал Ладен, мы же рассказывали, что попали в бурю на Королевском Потоке.
Капитан опять двинул ему в лицо, расквасив губу.
- Я никогда не верил в твои россказни. От Лютодара до места, где вас подобрали, плыть на лодке дня три, не меньше. Мальчишки могли выжить, но младенец – никогда. Скорее всего, сбежали с какого-то корабля и выжидали случай, чтобы и от нас улизнуть. Но я вам устрою, до последнего вздоха, которого ждать не так уж долго, будете вспоминать Багряного Зу!
Он приказал ошивавшемуся рядом помощнику держать курс на рабовладельческую гавань, лежавшую на одном из пагарских островов. Здесь располагался крупнейший в Ленивом море невольничий рынок, главный источник доходов Пагара.
Рабовладельческий остров назывался романтично – Золотая бухта. Ни намека на поломанные судьбы, разлученных родных, слезы и крики отчаянья, свидетелями которых из года в год становились его безмолвные скалы.
Здесь был только камень и песок, ни единого деревца. Во многочисленных пещерах, тут и там зиявших в твердыне скалы, запирали железными решетками на ночь непроданных рабов, а на следующий день опять выставляли под палящее солнце. Взрослых мужчин приковывали к многочисленным кольцам, вделанным в толщу скал, за каждое кольцо продавец платил хозяину острова двенадцать медных монет, поэтому многие из экономии цепляли на одно целую связку рабов. За место на детском рынке – глубокой яме, куда покупатели спускались по вырубленным в камне ступенькам, просили всего 2 монеты.
Капитан взял на берег Требуху и свою сестру, которая по-прежнему держала непризнанную принцессу на руках. Он грубо втолкал мальчишек в яму и спустился следом. Вокруг было человек 20 мальчиков и пять девочек – совсем маленьких. Тех, что постарше, продавали на женской половине.
Вскоре в яму стали спускаться покупатели. Первым по ступенькам полез неуклюжий толстый мужчина с красным лицом и абсолютно лысой головой в сопровождении тощего слуги. На нем была длинная небесно-голубая туника и белая пелерина. Брюк толстяк не носил, как многие в Пагаре и Дуране. Каждого мальчика и девочку лысый осматривал, взяв пальцами-колбасками за подбородок.
- Это содержатель самого крупного в Дарве – столице Дурана, публичного дома. Если попадете к нему, будет у вас веселая жизнь, - прокомментировал Багряный Зу, сально улыбаясь.
- Что такое публичный дом? – спросил Реса стоявшего рядом Ладена. Но тот вместо ответа только тяжело вздохнул.
Толстяк добрался и до них. К этому времени он уже отобрал двух мальчиков и одну девочку, за которых дал очень хорошую цену. Поэтому Багряный Зу расплылся в радушной улыбке и начал изо всех сил расхваливать свой товар:
- Посмотри на этих чудесных мальчиков, благородный Нуин. Они хорошей крови. Обрати внимание, какие у них черты! А какие прекрасные волосы? Они станут настоящими красавчиками.
Нуин скривился. Надо сказать, что после «урока» капитана, мальчики выглядели не лучшим образом. Губа Ладена была расквашена, у Радима заплыл глаз, рассеченная бровь и щека Рода кровоточили, а у Ресы на лбу красовалась большая шишка. «Прекрасные» волосы явно нуждались в мыле и расческе.
- Вижу, ты сделал все, чтобы продемонстрировать их кровь!  - хмыкнул Нуин, размазав толстеньким пальцем красное по щеке Рода. - До красавцев им далеко. И, судя по их виду, послушанием они тоже не отличаются.
- Ну что ты, - продолжал во весь рот улыбаться капитан, - послушней и трудолюбивей ребят я еще не встречал. Просто мои матросы напились лишнего и решили почесать об них свои кулаки.
В это время в яму спустились еще трое: молодая женщина с добрым лицом и крепкий солдафонского вида мужчина в полудоспехах и кожаном шлеме, которого сопровождал плюгавенький коротышка в черной тунике.
Поняв, что Нуина мальчики не заинтересовали, Багряный Зу тут же переадресовал улыбку им.
- Прекрасная госпожа Дали! Ты выбираешь мальчиков в услужение? А может быть для работ на шахтах? Посмотрите на этих ребят, они могут что угодно.
- Мне нужны домашние слуги, - ответила женщина с добрым лицом.
«Пусть она нас купит!» - взмолился про себя Ладен. Он много читал о рабстве и знал, что у злого хозяина раб живет недолго. А от доброй госпожи можно попытаться сбежать со временем. Как когда-то сбежал Лют Справедливый, бывший тогда еще Лютом Белым Дубом, от захвативших его в рабство дуранцев. Лысый толстяк вызывал в принце непреодолимое отвращение, а солдафон и вовсе пугал его.
- О, из этих мальчиков слуги выйдут просто отличные! Видели бы вы, как они драют палубу до блеска и натирают пушки. Ваша посуда и полы будут сверкать и радовать глаз!
- Сколько ты за них хочешь?
- Хотелось бы получить по десять серебряных монет за каждого.
Женщина покачала головой:
- Это дорого.
- Мальчики из благородных. Они обучены хорошим манерам.
В это время солдафон подошел к Радиму и сжав его бицепс, одобрительно хмыкнул.
- Нет, десять дорого для меня, - повторила женщина.
Багряный Зу было открыл рот, чтобы сбросить цену, но тут солдафон сказал:
- Беру троих, близняшек и вот этого – он ткнул кулаком в грудь Ладена. За тридцатку. А коротышку оставь себе.
Женщина с добрым лицом хотела идти дальше, но Ладен крикнул ей:
- Мы играем на лютне! И умеем петь! А Род и Радим ходят на руках!
- Да-да! - обрадовался капитан, услышав об этих новых плюсах своего товара. - Мальчики умеют здорово повеселить публику.
- Правда? – женщина остановилась, - Покажи.
Капитан ткнул Радима в спину, тот встал на руки и задрыгал в воздухе ногами.
- Ловок, - чуть слышно сказал плюгавый солдафону.
- Что ж, я согласна, - кивнула госпожа, - покупаю троих мальчиков.
По правилам она должна была поднять цену. Поэтому пообещала за всех 31 монету.
Но солдафон тут же перебил ее:
- Даю по 11 монет за каждого.
- Отдам, если возьмете всех четверых, - нашелся капитан, который видел, что и женщина с добрым лицом готова поднять цену.
- На что мне этот коротышка, - хмыкнул солдафон, - мне нужны крепкие парни, способные к бою. Даю 33 монеты за троих, а малыша можешь дать в нагрузку, если хочешь.
Плюгавый подошел к Ресе, который, и правда, был ниже близнецов и Ладена и выглядел младше, и хлопнул его ребром ладони по животу. Мальчик не шевельнулся. Тогда человечек в черной тунике ощупал его мышцы. Он был очень доволен осмотром, но не хотел раньше времени открывать карты.
- Даем 37 за всех. Коротышка не стоит больше четырех. Или соглашайся, или будешь торчать с ними здесь до захода солнца.
- Сорок, и можете взять еще и девчонку, - Багряный Зу схватил сестру за локоть и вытолкнул вперед.
- Эту красотку? Я согласен.
- Нет, - осклабился капитан, - Красотка - моя сестра. Вы можете купить малютку, которую она держит на руках, и вырастить из нее хорошенькую куколку.
Солдафон кисло улыбнулся:
- Ты держишь нас за дураков. К чему нам младенец, пачкающий пеленки?
Сестра метнула в капитана злой взгляд. Тут к ним опять протиснулся толстяк. Он заглянул маленькой принцессе в лицо. Малышка нахмурила четкие темные бровки, словно нарисованные угольком, и посмотрела на толстяка зеленоватыми глазами в пышных ресницах. Не было сомнений, что когда-то из нее получится настоящая красавица.
- Даю за девочку три монеты. И то, только по доброте душевной, не знаю, окупятся ли они когда-нибудь, - вздохнул Нуин.
Капитан потер руки. Он и не рассчитывал сбыть младенца с рук, поэтому был очень доволен сделкой.
Нуин уже протянул руки к принцессе, чтобы передать ее слуге, но сестра капитана резко сказала:
- Она не продается.
- Что? – спросил Нуин.
- Что? – рявкнул капитан.
- Что слышал, братец. Девочка моя воспитанница. Я пришла сюда развлечься, посмотреть на рынок, но не продавать ее. Так что господин Нуин может идти своей дорогой.
- Как ты смеешь! – густо покраснел капитан, подтверждая свое прозвище. -  Или ты сейчас отдашь девчонку, или я утоплю ее в море. На моем корабле ее не будет!
- Тогда на твоем корабле не будет и меня! – женщина мотнула гривой черных волос и пошла к выходу из ямы.
Капитан не стал ее останавливать. Он думал, что сестра блефует  и собирался проучить ее хорошенько по возвращении на корабль, но Малана вернулась в каюту только для того, чтобы собрать кое-что из своих пожитков и взять кошель с монетами, который она прятала в обшивке между досками. Сложив свой нехитрый скарб в кожаный мешок, она взяла одну из шлюпок и уплыла вместе с девочкой, никому не сказав – куда.
Известие о бегстве сестры привело Багряного Зу в еще большую ярость, чем ее непослушание. Это событие омрачило радость от получения 40 серебряных монет – солдафон все-таки согласился заплатить за Ресу более высокую цену.
Гости
Видец посла Пагара не обманул капитана – из Большого Круга ему действительно сообщили, что принц мертв, а принцесса благополучно вернулась в столицу.
За две четырицы до вышеописанных событий к воротам Краснополья подъехала пышная процессия. Во главе колонны из богато одетых наездников на белом жеребце с черной гривой ехал Рур, что само по себе было событием, так как главный советник крайне редко покидал Большой Круг.
Светостар сам вышел встречать дорогих гостей.
- Мы прибыли поддержать князя Миласта, - с улыбкой заговорил Рур, слезая с коня.
- Миласта нет в тереме, он объезжает с моими людьми берега, опрашивает крестьян. Великий князь надеется, что его сыновья и принц могли спастись.
- Я слышал, он явился к тебе с девочкой?
- Да, она сейчас у кормилицы вместе с моим младшим сыном.
- Я хотел бы взглянуть на нее.
- Сейчас? – Светостар был удивлен, - Может быть ты и твоя дружина отдохнете с дороги и разделите мой скромный ужин?
- Ужинать будем, когда вернется Миласт. А пока проводи меня к девочке.
Свестостар исполнил просьбу-приказ. Когда они вошли в детскую, кормилица как раз играла с детьми. Она сидела на полу на шкуре пятнистого оленя, а рядом шевелили ручками и ножками два распеленатых младенца: полугодовалый сын Светостара и малышка, спасенная князем.
Рур взял ее на руки, и девочка улыбнулась ему.
- Прелестное дитя! – сказал главный советник, пощекотав девочку под подбородком. В ее удлиненных зеленых глазах заплясал смешинка, а ротик растянулся еще больше, показывая беззубые десны.
Рур справился у няньки, здорова ли девочка, и, получив утвердительные ответы, попросил Свестостара:
- Князь, не могу забирать у тебя кормилицу твоего сына. Прикажи найти в ближайших деревнях какую-нибудь крепкую молодуху, которая сможет отправиться с нами в дорогу.
- Вы хотите увезти Милу?
Вместо ответа Рур улыбнулся и повторил:
- Прикажи.
Светостару ничего не оставалось, как согласиться.
Когда они спускались по лестнице, слуга сообщил, что вернулся Миласт. Рур и Светостар нашли его в светлых палатах. Главный Советник вместо официальных приветствий протянул руки:
- Дай обниму тебя, друг мой, Великий князь Чернозерский Летонский!
Миласт с некоторым смущением ответил на объятья, прижимая к себе хрупкого и низкорослого Рура. Когда по приглашению Светостара все сели за стол, Миласт сказал с горечью:
- Мое величье сгорело, и Чернозерского больше нет, как и половины моей Летонии. Я князь – погорелец.
- Сочувствую тебе, Миласт, - Рур изобразил скорбь на лице. – Судьба жестока к тебе. Потерять жену, имение, а теперь еще и детей.
- Я очень надеюсь, что мои сыновья живы. Они были в крепкой лодке. Я не перестаю их искать, как и принца и крошку-принцессу.
- Но благодаря небесам принцесса жива! – воскликнул Рур.
- Да, я слышал, что моя солнечная дочь поправляется.
- Это так. И она будет счастлива увидеться с сестрицей.
Миласт непонимающе посмотрел на главного советника. Потом в лице его мелькнула надежда.
- Что-то известно? Вы нашли лодку? А мои мальчики?
- Миласт, бедный Миласт, - Рур сокрушенно покачал головой, - О княжичах, принце и твоей дочери нам известно не больше, чем тебе.
- Моя дочь здесь, со мной, - нахмурился князь Чернозерский.
- Как? – Рур изобразил неподдельное удивление. – Я заходил в детскую, пока тебя не было! Нет сомнений, это Яста. Хотя я понимаю тебя. Младенцев легко перепутать, и ты как отец предпочел бы думать…
- Рур, я уверен, что пришел сюда вместе с Милой. Я много времени проводил с девочками. Уверяю тебя, хоть между ними и было некое сходство, но все же мне не трудно отличить свою дочь от пропавшей Ясты, которую, я очень надеюсь, мы еще найдем.
Рур покачал головой.
- Не буду больше спорить – дело это пустое и неблагодарное. Пусть нас рассудит Солнцелик, который поставил свой знак на потомках Люта Справедливого. Мой добрый Светостар, прикажи принести милую крошку.
Нянька внесла малышку, одетую в голубое платьице и такой же чепчик. Рур взял девочку на руки и развязал ленточки чепца. Головка, еще пару недель назад почти лысенькая, сейчас покрылась коричневым пушком, в котором пробивались отдельные черные и светлые волосики-ниточки. Потом Рур снял с себя маленькую круглую шапочку, которую обычно носил, и продемонстрировал свои коротко подстриженные волосы, также трехцветные.
- Я мог бы и не показывать лишний раз свою голову. Она не отличается особой красотой, – Рур весело рассмеялся собственной шутке, и дружинники подхватили хохот. - Любой в королевстве знает, что каштановые локоны с темными и светлыми прядями – признак династии Лютов. Не у всех детей королевы есть этот знак, к примеру, пропавший Ладен темными волосами похож на своего отца Вёса. Однако всем также известно, что у детей, не принадлежащих к потомкам Люта Справедливого, таких волос не бывает.
Миласт нахмурился. В том, что теперь, когда волосики отросли, девочка явно выказывает королевские черты, сомневаться не приходилось. Князь не обратил на это внимание, так как в последние дни был занят поисками сыновей, да и до этого чаще видел малышку в чепце или в пеленках с покрытой головкой. Но он мог бы поклясться, что именно это личико улыбалось ему, когда Рур вернул малышку, брошенную в лесу Дарией. Князь помнил и Ясту. Она была другой: меньше, серьезнее, с более четкими чертами лица и тоненькими, словно нарисованными, бровками.
Может быть, девочке подкрасили волосики, пока он искал лодку с сыновьями? Он знал что в Дуране женщины меняют цвет волос с легкостью. Но не мог обвинить в этом главного советника!
Сердце князя сжала тоска – слишком много потерь за такой короткий срок.
Главный советник положил руку ему на плечо.
- Крепись, Миласт. Наверное, на твоем месте я бы тоже до последнего питал надежду. Впрочем, в моих устах это, наверное, выглядит забавно – все знают, что советники Большого Круга не могут иметь детей. Ты привязался к девочке, это понятно. Чернозерск лежит в сожженных руинах. Поэтому я хотел пригласить тебя вернуться в столицу. Ты нужен нам, нужен Свесте.
- Я не могу, - отрицательно замотал головой Миласт, - Я должен искать своих сыновей. А потом мне предстоит вернуться в усадьбу. Я – князь Черного озера, князь Летонии. Мои оставшиеся в живых подданные сейчас сломлены и растеряны. Сказать по совести, я уже давно должен находиться на пути к Чернозерскому. Я пренебрег своим долгом великого князя. Если мой добрый хозяин не возражает, я бы просил у него коня покрепче, чтобы отправиться на рассвете.
- Разумеется, мой друг, - сказал Свестостар, но Рур тут же перебил его.
- Дорогой Миласт, я хотел сообщить тебе эту новость в Большом Круге. Но видно обрадую тебя сейчас. Ты знаешь, что согласно законам Лютодара брак с самовольно сбежавшим супругом может быть расторгнут. Значит, ты свободен от уз, связывавших тебя с Дарией.
- Никто не знает, сбежала она по своей воле или была похищена, - попробовал возразить Миласт. Но Рур, словно не слыша его, продолжал:
- Брак нашей любимой королевы с недостойным Растом уже аннулирован Лучаркием. И теперь королева должна взять нового мужа, чтобы сделать его Великим Летоном, ведь баланс в королевстве должен сохраняться. Свеста оказала эту честь тебе.
- Мне? Стать Великим Летоном? Но ведь я вёс по рождению.
- Это не помешало тебе столько лет возглавлять Летонию.
- А мое сожженное княжество, кто будет поднимать его из руин?
- Ну, в столь славной стороне, как Летония, обязательно найдется достойный муж. Вот хотя бы князь Светостар, - Рур улыбнулся хозяину дома, который опешил от таких слов, но тут же довольно зарделся.
- А что? Чернозерское и Приречье сожжено, Заозерское тоже пострадало в ходе извержения, в Зеленсаде – сидит князь-ребенок, в Семи Ручьях – вдова, Тепломорье расположено на окраине Летонии, а остальные княжества настолько малы,  что и не стоят упоминания.  Так что от имени нашей королевы Свесты я готов предложить титул Великого князя Светостару Краснопольскому – человеку надежному, мужественному и, что не маловажно, имеющему пятерых сыновей.
Миласт еще больше нахмурился. Рур слишком непрозрачно намекнул, что у него самого нет наследника. Это было – как удар под дых, от которого стискиваешь зубы.
И князю, некогда звавшемуся Чернозерским, ничего не оставалось, как согласиться на новые условия игры. От таких предложений не отказываются.
- А пока мы с Миластом отправимся в Большой Круг, я уверен, Светостар ни на минуту не будет прекращать поиски наших возлюбленных княжечей и принца Ладена, продолжал Рур.
- Разумеется, – заверил новоиспеченный Великий князь Летонский, все еще рдевший от радости как майская роза.
Миласт поблагодарил Свестостара за обещание, а заодно и за гостеприимство. Весь оставшийся вечер он провел в молчании. Рур и Светостар, напротив, скрепив новый титул печатями и подписями, оживленно болтали и пили за процветание сожженной Летонии розовое вино прошлого урожая.
Рабы
Солдафона звали Аврес, а его низкорослого тщедушного спутника – Шуалис Дисо. Они связали мальчиков одной бечевкой, как коз, и повели к своему судну – небольшому трехпаруснику с серым корпусом, на котором скрещивались окровавленные мечи.
- Как называется ваш корабль? – спросил Ладен.
Аврес хотел было двинуть ему в зубы, но передумал и ответил:
- «Быстрая смерть»!
- Но это ведь не боевой корабль, на нем даже нет пушек.
- Конечно! - осклабился Аврес. - Но болтливые мальчишки, которые на нем плывут, быстро загибаются. Надеюсь, вы окажетесь крепкими ребятами и не сдохнете раньше времени, не зря же я заплатил за вас сорок монет серебром.
На судне их втолкали в огромное помещение, занимавшее почти весь трюм. В два этажа здесь были размещены бамбуковые клети, в каждой из которых находилось по два мальчика. Эти пленники были куплены раньше на многочисленных невольничьих рынках Южного берега. Аврес обратился к Шуалису Дисо:
- Посадим близняшек вместе? На это будет забавно глянуть.
Тот скривился:
- Не думаю. Они как всегда будут рыдать и обниматься. Никакого зрелища.
- И то верно. Пусть попереживают друг за друга на расстоянии.
Аврес впихнул в одну пустующую клеть Ладена и Радима, а в другую Ресу и Рода.
- Сочувствую тебе, коротышка, - сказал он Ресе, - с таким напарничком недолго тебе прыгать.
Рода был на полголовы выше маленького летона и заметно крепче.
- О чем ты? – рискнул спросить Род, но тут же получил подзатыльник, напрочь отбивший охоту разговаривать.
- Скоро узнаешь, - жутко улыбнулся Аврес.
Они плыли три дня. Еды и воды давали мало и всегда одним куском и одной кружкой. Во время кормления во некоторых клетках вспыхивали ссоры. Мальчики пытались отбить хлеб, а вода иногда в ходе таких потасовок и вовсе выливалась на травяную подстилку. И за это слабейший получал новых тумаков. Княжичи, принц и Реса всегда делили хлеб, мясо и воду поровну. Некоторые из их соседей поступали также.
За время плавания лютодарцы успели присмотреться к своим собратьям по несчастью, а с некоторыми и пообщаться, пока надсмотрщик спал или выходил по нужде.
Рядом с Ладеном и Радимом находилась клетка с толстым Шо и маленьким Зуи. Шо постоянно отбирал еду у своего соседа, и к концу плаванья бедняга отощал настолько, что еле держался на ногах. Он бы умер от голода, если б принц и княжич не бросали ему иногда остатки скудного ужина.
Чуть дальше помещались два брата-дуранца, которые трогательно заботились друг о друге и часто спорили, кто из них должен съесть больше хлеба, уступая еду.
Возле Ресы и Рода была клеть с мальчиком из Лассополя и маленьким карником. Эти дрались за каждый кусок не на жизнь, а на смерть. Их лица, руки, грудь были покрыты многочисленными кровоточащими ссадинами. Иногда драчунов даже кормили чаще, чтобы посмотреть, как они набросятся друг на друга. В следующем ряду за ними вполне мирно сосуществовали два мугра, делившие каждый ломоть пресного безвкусного хлеба строго поровну. Худой рыжик и одутловатый блондин, чья клеть стояла в самом темном углу, ссорились часто, но вяло. Обычно успевший первым схватить хлеб, бросал второму меньшую половину, и тот отползал в сторону, чтобы, ворча что-то обидное, съесть свою мизерную долю. Иногда, если подачка оказывалась слишком мала, жадине доставались тумаки и проклятья. Эти были потомственными рабами, родившимися в Пагаре.
А вот Илу и хохотун Руи то дружили, то принимались тузить друг друга. Впрочем, причинами их ссор редко становилась еда. Они постоянно выясняли, чей род выше, чей отец богаче и в чьей конюшне лошади быстрее. Забавно было слышать такие рассуждения от двух оборвышей, которых выкрали из Лассаполя три года назад, и с тех пор перепродавали от хозяина к хозяину.
Корабль пришвартовался в небольшой гавани, пленников перевели из трюмовых клетей в более просторные, помещавшиеся на грубо сколоченных телегах.
Маленькие лютодарцы иногда обращались с вопросом к другим мальчикам – «Куда нас везут?», но никто не мог им ответить.
К исходу четвертого дня сухопутного путешествия они прибыли к какому-то городу, у крепостных стен которого и заночевали. На утро процессия из восьми телег и конных сопровождающих, среди которых были Аврес, Шуалис Дисо и несколько дюжих мужчин в полудоспехах, отправилась вдоль стены к большому пустырю, покрытому белым песком.
- Смотри, опять клетки! – сказал Ладен Радиму. Действительно, и здесь возвышались два огромных плетеных загона без верха. Пленникам дали попить и поесть. На этот раз каждому по  куску хлеба с мясом и свежим луком и по полной кружке хлебного пива.
Аттракцион «Быстрая смерть»
Мальчики наблюдали, как из города к пустырю подтягиваются люди: хорошо одетые горожане, солдаты, оборванцы, даже несколько дам. Вновь пришедших обходил Шуалис Дисо и собирал у них деньги в маленький медный котелок. Каждая монета мелодично звенела, вызывая у Шуалиса довольную улыбку.
Когда солнце встало высоко, Аврес, наконец, обратился к маленьким рабам.
- Эти почтенные господа пришли посмотреть на самый популярный аттракцион «Быстрая смерть!» Но я очень надеюсь, что ваша смерть не наступит слишком скоро, чтобы не разочаровать щедрую публику!
На этих словах горожане одобрительно загудели.
- Сейчас каждому из вас дадут короткий меч, и вы начнете драться. И мне плевать, умеете ли вы это делать или нет. Тот, кто останется жив, получит хорошую еду, одежду и право обучаться военному искусству у самых прославленных воинов Парты. Вашему будущему позавидуют ровесники, оставшиеся на воле. Тот кто умрет – умрет.
В толпе послышался смех, Аврес улыбнулся, довольный собой.
- Но всегда бывают малодушные мальчишки, которые отказываются драться. Что ж, мы не можем оставить наших зрителей без развлечения. Как только прозвучит удар гонга, трусы будут затравлены собаками!
- Ясный Солнцелик! – прошептал Ладен, а Радим побелел, как зимский снег. Род был близок к тому, чтобы расплакаться.
Помощники Авреса открыли первые две клетки, в которых сидели рыжик с рыхлым блондином и драчуны лассаполец с карником.
Мальчиков попарно перевели в плетеные загоны и бросили каждому по мечу.
Карник первым схватил свой и, к восторгу толпы, ринулся с ним на своего вечного врага. Тот не остался в долгу. Дрались они с остервенением, что-то выкрикивая друг другу. Ненависть, которая увеличивалась с каждой потасовкой из-за куска хлеба, теперь достигла своего апогея.
- Наконец-то я с тобой разделаюсь! – рычал карник.
- Выпущу твои вонючие кишки, - вторил ему лассаполец.
- Выколю твои лживые глаза!
Они не умели драться на мечах и совали и пытались ткнуть их друг в друга как палки. Оружие не было слишком острым. Его специально не точили, чтобы первое же ранение не стало смертельным, и мальчишки успели нанести друг другу больше десятка уколов, прежде чем стало заметно, что карник слабеет. Лассаполец  - страшный, жуткий, красный от крови, с  разорванной щекой, умудрился садануть карника, который выглядел не лучше, в незащищенный живот, и тот уже не мог разогнуться, ковыляя по загону на полусогнутых ногах. Еще несколько секунд, и карник упал на колени, а победитель добил его несколькими ударами по голове, вложив в них всю силу и злость. Увидев, что враг его умирает, лассаполец высоко поднял меч и закричал, потом опять вернулся к карнику, и что есть силы пнул бездыханное уже тело ногой. Толпа бурно приветствовала победителя, на белый песок градом посыпались мелкие монеты, которые тут же бросился собирать один из приспешников Авреса.
Пока сражались драчуны, в другой клетке было тихо. Не так-то просто взять в руки меч и пойти с ним на мальчишку, пусть ты даже забирал у него до этого хлеб и обзывал обидными словами.
- Эй вы там, шевелитесь! – крикнул  Аврес, - или отправитесь на обед собакам.
Мальчики стояли, понурив головы. Тогда Аврес сделал знак и двое слуг подтащили к клеткам огромных черных псов, состоящих, казалось, только из зубов, мышц и шкуры. Увидев мальчишек, собаки принялись рычать и рваться, видно было, что они натасканы на детей.
- Отдайте их псам! – крикнул кто-то из толпы.
- Псам, псам! Все равно толку не будет!
Блондин в ужасе вытаращил белесые глаза. Рыжий зарыдал. Собака метнулась опять, и державший ее слуга сделал вид, что собирается открыть засов на клети. Одной ладонью рыжий быстро вытер  заплаканное лицо, другой схватил меч и побежал с ним на белобрысого. Тот стоял как вкопанный, даже не пытаясь защититься руками. Удар тупого меча в грудь сбил его с ног. И тут рыжий остановился, не зная, что делать дальше.
- Добей его! – кричали из толпы.
- Давай, парень!
- Бей, чего стоишь, посмотри на красотку собачку! Она хочет ням-ням!
В подтверждении этих слов псы опять рванулись к клетке, едва не сбив с ног поводырей.
Рыжий стоял с поднятым мечом. Руки его дрожали, по щекам текли слезы, оставляя грязные борозды.
- Не надо! Пожалуйста! Не надо! – вдруг тонким пронзительным голосом завопил блондин.
- Прости, они нас все равно убьют, - покачал головой рыжий, но так и не опустил свой меч.
- Чего медлишь, сопляк, бей! – ревела толпа.
- Руби же, я поставил на тебя все свои денежки! – вопил какой-то солдат.
Блондин, тоже всхлипывая, отползал в сторону. Вот тень от меча уже не касается его, вот уже рыжему придется сделать пару шагов, чтобы его достать. Блондин поднялся на четвереньки и осторожно двинулся к своему мечу.
Солдат, поставивший деньги на рыжего, заорал:
- Проснись, рохля, не ты убьешь, так тебя.
Рыжий, словно очнувшись, понял маневр белобрысого и кинулся к нему. Тот попытался встать, но не успел – тупой клинок меча что есть силы рубанул его по шее сзади. Послышался глухой звук. Из огромной раны забила фонтаном кровь, ноги и руки блондина задергались в жуткой пляске.
Рыжий упал на колени, его рвало. Толпа ревела, довольная отличным зрелищем. Бледного и полуживого, хотя он не получил ни единой царапины, рыжика выволокли из клетки.
Следом в нее впихнули мугров, а соседняя досталась Шо и Зуи. Зрители начали шумно делать ставки.
Маленькие мугры молча сели в противоположные углы и закрыли глаза. «Молятся», - подумал Ладен. Он знал, что с раннего детства эти смуглолицые мальчики жили при храме Отца Высоких – верховного божества мугров. Храмовым служкам было запрещено носить оружие и участвовать в сражениях.
Толстый Шо жутко улыбнулся и не спеша двинулся к брошенным посреди клети мечам.
- Прощай, Зуи… - чуть слышно сказал Ладен. Он испытывал жалость к худенькому пареньку, которого постоянно притеснял сильный сосед.
Принц знал, что бой не продлится долго. Однако Зуи попытался побороться. Он вдруг быстро прыгнул на середину – никто не ожидал от шатавшегося от голода мальчика такой прыти, и схватил оба меча. Оружие были слишком тяжело для него, и двумя руками сражаться он бы не смог. Поэтому Зуи пошел на хитрость. Размахнувшись, он выбросил один из мечей за пределы загона.
Толпа разочаровано охнула. Большинство ставили на толстяка. Но какой-то моряк, решивший рискнуть деньгами на худышку, одобрительно заулюлюкал. Захлопала в ладоши и женщина – симпатичная, в милом розовом платьице и серебристой накидке.
Толстяк, увидев, что преимущество не на его стороне, тем не менее, не стушевался.
Он упер руки в боки и заорал на Зуи:
- Ты, сопливое ничтожество, тощий червяк! Мало я тебя колотил? Помнишь, как я выкрутил тебе ухо, когда ты схватил хлебец первым? Так вот, сейчас я твои поганые уши вырву с корнем, а заодно и нос!
Зрителям понравилась наглость безоружного толстяка, они подбадривали его криками и мелкими монетками.
- А помнишь, как я едва не сломал тебе руку? Наступил на нее, так что аж косточки хрустнули? А? Хрустнули, и ты завизжал как поросенок, которого поджаривают живьем.
- Во дает! Поэт, - одобрительно захихикал какой-то бородатый купец.
Толстяк, приободрившись, продолжал:
- Лучше отдай мне меч, и я убью тебя быстро. А то простоишь тут как глупый истукан до удара гонга. И собаки долго будут обсасывать твои косточки.
- И твои тоже! – крикнул Зуи. - В тебе мяса и жира то побольше. Сначала тебя сожрут, а на меня у них после такой туши и места не хватит.
Он сам оторопел от собственной храбрости, но женщина в розовом громко захлопала в ладоши, и Зуи даже улыбнулся.
В глазах Шо мелькнул страх. Но он быстро взял себя в руки и опять затянул свою песню, которая, как ему казалось, лишает противника воли:
- А помнишь, как я заставил тебя слизывать с грязного пола разлитую тобой воду? И ты лизал, как лишайная шавка. А помнишь…
- Я все помню! – крикнул Зуи – Помню!
Он побежал на толстяка, выставив вперед меч, целясь прямо в ненавистный жирный живот. Тупой клинок пробил кожу, но Шо ухватил его руками и не давал погрузиться глубже. Он протяжно выл от боли, но не отпускал оружия, на которое с другой стороны изо всех сил налегал противник. Кровь текла из тела Шо на песок и не успевала впитываться. Вдруг Зуи поскользнулся и упал на одно колено, дернул рукоятку вниз. Шо заорал – боль горела нестихающим огнем в его жирном животе. Теперь противник был совсем близко: рядом с ним, ниже него. И Шо схватил Зуи липкими от крови руками за тонкое горло. Один давил на меч, второй – на человеческие кости, обтянутые бледной кожей. Шо тоже упал на колени, и теперь прижимал шею Зуи к торчавшему из собственного живота клинку. Тот отчаянно сопротивлялся, упершись в рукоять, которая теперь почти зарылась в песок. Зуи уже ощущал кожей твердое лезвие. Еще немного, и металл войдет в его горло. Он не мог дышать. Он устал. Вдруг ему захотелось сдаться, ослабить хватку, уснуть. Главное – быстро. Силы оставили его. Он мысленно произнес имя матери, оставшейся в далекой маленькой рыбацкой деревушке, и закрыл глаза.
Но тут пухлые пальцы, прижимавшие его к клинку, ослабили хватку. Теперь они лежали на шее покойно, мягкие и теплые. Зуи поднял голову. На него смотрели мертвые сузившиеся зрачки Шо, толстяк не падал, так как спиной уперся в прутья клети, а спереди его держал вошедший рукояткой в песок меч. Зуи осторожно поднялся и, пошатываясь, пошел прочь. Зрители еще не поняли, что Шо умер, но скоро со всех сторон посыпались проклятия и вздохи разочарования. Только девушка в розовом и рисковый моряк праздновали победу. Они сорвали большой куш.
- Да, Зуи, да! – закричал Ладен, он следил за боем, не отрываясь, и теперь его наполнило ликование, эйфория. Он готов был плясать в клетке. Но суровый взгляд Радима вмиг отрезвил принца. Наблюдая за сражением Зуи и толстяка, Ладен совсем забыл, что скоро и ему придется войти в клетку вместе с другом – княжичем Чернозерским. От этой мысли стало нехорошо. По лицу Радима Ладен понял, что и того гнетет предстоящий бой.
Ладен хотел что-то сказать, но его слова перебил лай собак. Удар гонга раздался, а маленькие мугры все также сидели в углах своего загона, молитвенно сложив руки на животе.
- Они сделают это? – белыми губами прошептал Радим?
Когда псы ворвались в открытую дверь, он сполз на дно своей клети. Крепко закрыл глаза и зажал уши руками. То же сделал Ладен. Но это не помогло: вслед за лаем и рычанием послышались душераздирающие крики и стоны несчастных детей, страшный хруст раскусываемых костей, удовлетворенное урчание насыщающихся псов. Род бросился на колени и заплакал. Братья дуранцы в соседней клетке обнялись. Руи тошнило прямо на пол, Илу скулил, забившись в угол.
Только Реса стоял в своей бамбуковой темнице во весь рост и внимательно следил за каждым движением собак и людей. Увидев зверей, мугры очнулись от молитвенного оцепенения и попытались залезть на стену. Но аханиские псы - самые крупные из известных на земле. Встав на задние лапы, они достигают в высоту трех метров.  Поэтому звери без труда стащили мальчиков вниз и принялись рвать. Сильные, беспощадные, с острыми как оточенные ножи зубами, они были приучены хозяевами не впиваться сразу в горло, чтобы продлить мучения жертвы. Псы хватали за ноги, за руки, отгрызали конечности, и только потом убивала несчастных, если до этого те не умирали от боли и потери крови.
Все закончилось, псов, волочащих останки маленьких мугров, вытащили из загона.
Младший из дурнацев заплакал:
- Маес, Маес, с нами будет то же самое.
- Не бойся, Ирус, (мальчика звали так же, как учителя боя в Чернозерске) я дам тебе себя убить.
- Я не смогу, Маес, я никогда не смогу. Убей лучше меня сам!
Они спорили так же, как на корабле, когда решали, кому достанется больший кусок. Маленький, которому было не больше семи лет, зарыдал еще горше.
Аврес не слышал их разговора, но видел, как братья опять обнялись.
- Пожалуй, сегодня будет слишком много собак, - сказал он Шуалису Дисо.
Тот кивнул. Не все зрители любили такие зрелища. Кроме того на трусов почти никто не ставил, и собачья расправа вызывала у толпы разочарование.
Аврес открыл клетку с братьями, взял маленького Ируса за локоть и впихнул его туда, где еще недавно сидели несчастные мугры. Туда же Дисо послал Руи.
Маеса он отправил во второй загон вместе с Илу.
- Это нечестно! – закричал Маес. - Мы сидели в одной клетке.
Но Аврес только рассмеялся.
Пока делали ставки, Ирус прижался к прутьям клетки и запричитал:
- Маес, он убьет меня, Маес! Он сильный. Он больше меня.
- Будь смедым, Ирус, ты видел, что произошло с Зуи? Он победил! Сопротивляйся, сколько можешь!
- Я буду, Маес, я постараюсь! Ты что-нибудь придумаешь, ведь правда? Я всегда слушался тебя. Маес.
- Сразу возьми меч! Ты слышишь, Ирус? Сразу!
Младший дуранец сделал, как говорил брат. Чтобы сражение не закончилось слишком быстро, Аврес бросил оружие поближе к малышу. Но и противник успел завладеть своим клинком.
- Не убивай его сразу, повесели публику, получишь награду, - шепнул Аврес  Руи.
Подхватил свой меч и Маес и ринулся на Илу. Дуранец дрался с остервенением, и Илу, хоть и был одного роста с ним, начал заметно сдавать. Зрители даже не успели понять, как бедняга оказался распростертым на земле с проломленным черепом. Меч был плохо наточен, но ничто не мешало Маесу действовать им, как дубинкой.
Расправившись с Илу, Маес повернулся к соседней клетке. Там вяло дрались Руи и маленький дуранец.
- Эй ты, Руи! – закричал Маес, - Я уже победил, я остался жив! И если ты убьешь моего брата, клянусь, я достану тебя! Я разрежу тебя на мелкие куски и сварю их в кипящем масле!
- Что ты хочешь от меня? – завопил Руи. - Если я не прикончу его, нас обоих порвут собаки.
Паренек повернулся к Маесу, когда говорил эти слова. И спина его осталась открытой, но Ирус даже не подумал воспользоваться этим. Он тоже остановился и теперь только шумно дышал, как загнанный зверек.
- Эй вы! Скоро гонг! – напомнил Аврес.
Руи тут же повернулся и пошел на противника.
- Маес, он сейчас меня убьет! – завизжал маленький Ирус.
- Не смей, слышишь меня, не смей! – Маес метался в своей клетке. Вдруг он отбросил меч в сторону, стащил с ног старые стоптанные сандалии и полез вверх по прутьям. Это было не трудно, перемычки располагались довольно часто, поэтому в считанные секунды Маес добрался до верха своего загона, и, оттолкнувшись, прыгнул на стену второй клетки, находившуюся в нескольких шагах. Он не успел ухватиться сразу и проехал какое-то расстояние вниз по сучковатым прутьям, ободрав себе живот. Но быстро исправился и полез наверх.
Руи не видел его маневра, наступая на Ируса, который всхлипывал и пятился к противоположной стороне клети. Руи успел занести меч и ударить им по выставленной для защиты руке малыша. Тот закричал. Кровь брызнула и тут же пропитала рукав длинной грязной рубашки.
И тут сзади на Руи обрушился безоружный Маес. Он сдавил противнику своего брата горло локтем и уперся коленом в спину. Руи захрипел, беспомощно замахал мечом, но старший дуранец и не думал его отпускать.
Толпа ревела и улюлюкала. Аврес потирал руки – на такой исход не ставил никто, а значит, все денежки достанутся ему.
Через пару минут Руи был мертв. Когда зазвенел гонг, его выпученные глаза на посиневшем лице равнодушно созерцали небо. Ирус бросился в объятья к брату, не переставая плакать.
Из толпы в загон щедро летели мелкие монетки. Но вдруг кто-то из зрителей выкрикнул:
- В клети двое!
- Двое остались в живых, - поддержал еще чей-то голос.
- Собак! Собак! – заорал какой-то пьяный матрос.
Ему возразили, но нашлись и те, кто поддержал моряка.
- Таков закон! В клети остались двое! Выпускайте псов! – орали самые кровожадные.
В рядах зрителей даже завязалась потасовка. Каждый отстаивал свою точку зрения криками и кулаками.
Псы, словно услышав, что говорят о них, зарычали и залаяли в глухой черной будке-коробе, куда их заперли сразу после расправы над муграми.
- Выпускать? – спросил Аврес Шуалиса Дисо. - От коротышки все равно не будет толку.
Тот пожал плечами. Прислужник, повинуясь знаку Авреса, открыл дверь будки и вытащил псов за тяжелые кованые цепи.
- Да, но старший хорош, - медленно, словно беседуя сам с собой, проговорил Шуалис, и напарник сделал знак слуге обождать.
- Маес, они вывели собак, - голос Ируса был полон ужаса.
- Почему, нечестно! – закричал Маес. Но он уже понял, что о чести здесь никто не помнит. Маес быстро поднял валявшийся на песке меч и вложил его в руки Ируса.
- Вот так, держи крепче, сожми двумя ладонями. И бей что есть силы. Когда я скажу.
- Я не смогу!
- Сможешь! Ты останешься один в клетке, и они не станут травить тебя собаками. Ну же!
Маес встал перед братом на колени и открыл шею. Но тот так и не поднял меча.
- Старший хорош в бою, – повторил Шуалис, - Лучше бы он, конечно, прикончил сопляка. Но толпа итак получила достаточно зрелищ. Кроме того, сдается мне, что собаки сегодня и так нажрутся лишнего.
Аврес понял, что он говорит про Ладена и Радима. Да он и в двух других сомневался. Хлеб, разломанный поровну до крошки, и вода, разделенная до капли, говорили о многом.
Аврес дал знак оттащить собак, толпу кое-как успокоили, и дуранцев вывели из клетки. Младший был в полуобморочном состоянии от страха. Да и Маес выглядел не намного лучше.
- Ну что? - проговорил Шуалис Дисо, улыбаясь юным лютодарцам как добрый отец или старший брат. - Теперь ваша очередь, птенчики!
Возвращение
В Большом Круге больше не плясали канатоходцы и не бросали в воздух пестрые кольца жонглеры. На стенах дворца вместо ярких знамен реяли черные ленты. Столица погрузилась в глубокий траур: треть Летонии погибла в огне, принц и принцесса пропали без следа, а вторая малышка так и осталась калекой – лассапольский доктор больше не давал надежды, что ручка и ножка с правой стороны когда-нибудь полноценно заработают.
В зале совета в высоким позолоченном кресле сидела несчастная королева, которая останется в истории как Свеста Скорбная. Платье ее было черным, без всяких украшений, а волосы – белыми. Свеста поседела, узнав о пропаже сына и дочери. Ее мир окончательно пошатнулся. До сих пор она считала, что проклятие лежит только на девочках из рода Лютов. Но вот и сын бесследно исчез. Она, мать, рожавшая восемь раз, произведшая на свет девять детей, осталась с дочерью калекой и своим первенцем, которого все эти годы подозревала в гибели принцесс, боясь себе в этом признаться…
Сегодня совет заседал не полным составом. Пустовало кресло беглеца Летона и отправившегося в разоренный огнем край главного советника. Напротив Свесты сидели лишь трое Великих: Зимец, Вёс и Осен.
- Моя дочь Яра очень больна, – заговорила Свеста, - А ее сестра скорее всего утонула вместе с принцем Ладеном. Люди князя Светостара во главе с Миластом обшарили берега Королевского потока в месте крушения ладьи, я разослала гонцов во все приречные княжества, но ниоткуда нет добрых вестей. У меня больше нет сил управлять королевством. Я несу своим детям и своим подданным одни проклятья.
- Моя королева, может тебе стоит немного отдохнуть? – сочувственно спросил Вёс.
- Это я и собираюсь сделать, - удалиться на Остров, как когда-то сделала моя мать, - ответила Свеста. Голос ее был печален и тих.
- Но кто… - начал Зимец.
- Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Ливи достаточно взрослая. У нее уже была лунная кровь, и она вполне может выйти замуж. Осталось найти ей четырех Великих.
- Может быть Церд займет мое место? – сразу нашелся Змец.
Королева грустно усмехнулась:
- Церд, скорее всего, не травил мою дочь, но погубил коня моего сына. Мое бедное королевство не заслуживает в правители вероломного и лживого подлеца, вырывающего победу обманом. Надеюсь, мы сможем найти более достойную кандидатуру.
Зимец залился краской, но ничего не сказал. Молчали и Осен с Вёсом. Перспектива отправиться вслед за королевой на Остров или остаться во дворце на вторых и третьих ролях при новом правительстве их не слишком прельщала.
Наконец Вёс решил высказаться:
- Ливи еще слишком молода. История не знала случаев, чтобы принцесса вступала в брак в столь юном возрасте и становилась королевой.
- Крестьянки и княжны выходят замуж с 13 лет, а Ливи уже 14. Пусть у нее будет больше времени на то, чтобы рожать дочерей. И, может быть, кто-то из них выживет и станет новой королевой. 
- А кто будет главным советником? – осторожно осведомился Осен.
- К счастью для моего первенца им останется Рур. Он брат Ливи так же,  как и мой. Эта ноша не для Лютена. Его призвание: воевать, любить женщин и делать детей, которые не несут на себе проклятия.
Свеста обвела совет царственным взглядом и замолчала. Она сделала то, о чем просил ее сын. Роль главного советника страшила и отвращала Лютена, а Рур, вне всяких сомнений, находится на своем месте – и по духу, и по талантам.
- На этом совет окончен! – сказала Свеста. - От вас я жду имен наидостойнейших мужей моего королевства.
Свеста поклонилась троим Великим и те ответили ей тем же.
Он ушла первой. Но никто из мужчин не спешил покидать совет. Великие были мрачны. Они знали, что на острове соправители королев живут скучнейшей и бесполезной жизнью.
- Думаете, у нас есть шансы отговорить Свесту? – спросил Зимец.
- Мало. Она сломлена, и судя по всему, жаждет покоя, - заметил Вёс.
- Не понимаю, зачем ей уезжать на Остров,  - заговорил Осен.- Лучше всего было бы передоверить управление страной нам. У нас есть опыт. Ливи слишком молода, она ничего не смыслит в государственных делах. Для Лютодара это может обернуться крахом. Особенно сейчас, когда Летония сожжена, на Востоке поднимаются мугры, а на севере карники подтягиваются к границам Зимца и Осена.
- Мы можем остаться при дворе в Большом Совете.
- Но власть все равно будет у Малого. Захотят ли молодые правители слушать тебя, Вёс?
- Во мне еще слишком много сил, чтобы уходить на покой, - вздохнул Зимец.
Привратник распахнул двери, и в зал совета вошел Рур в дорожном платье, но уже тщательно очищенном от пыли. Главный советник был в превосходном настроении.
- Почему у вас такие кислые лица, друзья мои? – обратился он к Великим с нежной улыбкой.
Осен вкратце изложил ему речи Свесты, упустив, что Рур остается на своей должности. Незачем ему пока это знать. У Рура слишком хорошая голова, может он что-то придумает, если будет считать, что потеряет свое место.
- Как! Свеста хочет лишить права на трон законную наследницу? – возмутился Рур.
- Новый лекарь, лассаполец, уверяет, что девочка останется калекой на всю жизнь.
- Но у нее есть сестра – крепкая и здоровая, хвала Солнцелику! Вижу-вижу по вашим лицам, что вы не понимаете, о чем речь. Наш бедный Миласт помутился от горя и решил, что спас свою дочь. Но нет никаких сомнений, что девочка – принцесса Яста. И она сейчас едет во дворец. Я поскакал вперед с небольшой свитой, чтобы предупредить королеву. Не хотел посылать такую новость с видецем.
Вёс возблагодарил небо, Зимец облегченно вздохнул – новость, действительно, была отличной!
- Что ж, оставлю вас, - опять улыбнулся Рур, - спешу обрадовать Свесту.
Но королева странно отреагировала на известие Рура.
- Хорошо, что девочка жива, - почти без эмоций сказала она. - Но, думаю, это ненадолго. Князь считает ее своей дочерью? Не надо было разубеждать его! Когда Миласт приедет, я попрошу его отправиться вместе с Ястой и Ярой на остров. Думаю, он согласится. Его княжество разрушено, его жена бежала, его сыновья погибли – у нас слишком много общего.
- Но моя добрая Свеста, ты же собиралась сделать его Великим Летоном?
- Если он захочет. И в этой должности он сможет поехать со мной.
Рур заходил по комнате, время от времени прикладывая маленькие аккуратные ладони ко рту.
- Твои дети принадлежат стране. Тебе придется вернуть их во дворец, как твоя мать вернула когда-то Ливи. И они остаются претендентками на трон. Так что Остров тебе не поможет, если ты боишься убийц, - с неизменной улыбкой на лице, но сталью в голосе сказал Рур.
Свеста была непреклонна.
- Ты должен признать перед Великими, что ошибся. Миласт везет свою дочь. Пусть она будет живой княжной Чернозерской, чем мертвой наследницей престола.
- Как знаешь, - развел руками Рур.
- И еще, пока я остаюсь королевой… Никто так и не ответил за смерть моих дочерей. Я хочу, чтобы казнили Церда.
- Но ведь был суд, и мало кто теперь сомневается, что виновен Летон.
- Сомневающиеся есть всегда. К тому же никто не отрицает заговора Великого Летона и Дарии. Только в этот раз действовали они руками Церда. Или могли действовать.
Свеста подошла к Руру, и заговорила неожиданно горячо:
- Ты мой младший брат и единственный близкий человек во всем Большом Круге! Я не знаю, в какие игры играет убийца моих девочек, но чувствую, что и мне недолго осталось жить. Это кто-то из Великих. Может Летон, а может – Зимец, или они все в заговоре. Сначала боялись, что когда девочки вырастут, им придется отправиться на Остров. Поэтому как могли, затягивали мое правление. Я думала, что не оставила им шансов,  заменив себя Ливи. Но ты уже успел рассказать про девочку и подписал мне приговор. Теперь даже если мы с Миластом сто раз скажем, что Яста – его дочь Мила, после моей смерти они объявят себя регентами принцессы.
- Свеста, ты больна, - сочувственно проговорил Рур.
- Шесть раз моих дочерей убивали или пытались убить. Моя смерть – вопрос времени.
- Но почему Церд?
- Я боюсь, что Зимец выдаст за него Ливи или мою дочь. Церд – отвратительное животное без чести и совести. Он должен умереть. И пока Зимец будет занят спасением своего сына, я подумаю, как уберечь дочь.
- Но что я могу? Суд уже был?
- Ты умен. И ты поможешь мне в этом. Тогда кресло советника останется за тобой, а не перейдет к Лютену. Ливи – девочка, хорошенькая и неопытная. Подбери ей мужей-ровесников. И на несколько лет ты станешь единственным полноправным правителем Лютодара!
Выбор
Лютодарцев впихнули в загоны. Чтобы не повторилась история с Маесом, Аврес приказал натянуть поверх клетей сеть, иначе зрители могли бы возмутиться.
Пока рабы были заняты своим делом, сооружая навесы, а Шуалис принимал ставки, Ладен обратился к Радиму:
- У нас нет выбора. Поэтому ты должен убить меня быстро. Я не буду сопротивляться. Ударь меня в висок.
- Нет, - твердо сказал Радим.
- Я твой принц, и я приказываю тебе.
- Поздно ты вспомнил об этом, здесь мы оба – рабы. И у меня есть другой план. Пожалуй, я умру лучше, чем ты.
Радим неожиданно подошел к принцу вплотную и крепко обнял его.
Во второй клети мальчики молчали. Наконец Род поднял глаза на Ресу и с дрожью в голосе спросил:
- Ты убьешь меня? Я знаю, что ты – лучший боец, я видел тебя в деле. Но мы ведь друзья, правда?
Реса молчал.
- Я буду драться, я хочу умереть как воин, с мечом в руке, - продолжал Род, но в глазах его стояли слезы.
- Хорошо, - кивнул Реса, - дерись.
Наконец им бросили мечи. Род схватил свой и направил его на телохранителя. Реса, не спеша, поднял второй клинок. Он стоял на месте, ожидая атаки. Нападать пришлось Роду. Чернозерец сделал несколько выпадов, которые Реса умело отразил, но сам даже не попытался задеть княжича.
- Ты поступаешь так же, как на турнире? Хочешь измотать меня? – спросил Род, и в голосе его сквозила обида.
Реса молчал.
Он отразил еще несколько выпадов, потом еще и еще. Иногда он бил по мечу, иногда просто отступал в сторону. Потом коротко сказал Роду:
- Передохни. Ты теряешь много сил.
И княжич почему-то повиновался.
Толпа была недовольна вялым боем, в соседней клети Ладен и Радим тоже сражались без особой ярости, до сих пор не нанеся друг другу ни одного пореза. Аврес напомнил мальчикам про собак. До удара гонга оставалось не так много.
Род побледнел.
- Чего ты добиваешь? – спросил он Ресу. - Убей меня. Лучше умереть от меча, чем от зубов собаки.
- Ты не умрешь, - спокойно ответил телохранитель и отразил очередной выпад.
Из толпы послышался свист, в клетку полетели тухлые яйца и гнилые фрукты.
- Деритесь или отправляйтесь на корм шавкам! – кричали зрители. - За что мы заплатили деньги? Мы пришли смотреть бой, а не танцы.
Реса опять приказал Роду остановиться. И тот подчинился.
В это время кто-то крикнул:
- Так его! Наконец-то!
Обернувшись, Род увидел, что Радим упал ничком. Ладен подскочил к противнику и перевернул его. Лицо, шея, грудь княжича были в крови и песке. Ладен поднял меч и ударил Радима по голове. Тот несколько раз дернул ногами и руками, как до этого белобрысый мальчик из Пагара. И затих.
- Нет! – закричал Род, - Я тебе этого не прощу, Ладен, никогда!
Реса сжал челюсти. В клеть с  принцем и мертвым княжичем побежали рабы. Они вывели Ладена, а безжизненное тело бросили на носилки и потащили к яме, куда сваливали и других мальчиков. С пальцев свесившейся руки капала густая кровь.
Род зарыдал, упав на колени. Он не сразу услышал удар гонга. Реса подошел сзади, и, ухватив княжича за плечо, резко сказал:
- Собаки.
Тот все понял и истошно заорал:
- Почему ты не убил меня!
Но Реса не стал отвечать:
- Лезь наверх, как можно выше! – приказал он. Род поднял голову. Клеть была не более трех метров в высоту, и из-за сетки выскочить из нее было невозможно.
- Они достанут.
- Лезь.
Род послушно забрался по прутьям к самой сетке. На это у него ушло всего несколько мгновений.
Собаки, ворвавшиеся в клетку, первым делом метнулись к Роду. Они были обучены стаскивать беглецов со стен загона и любили это занятие. Ресу они словно не заметили – оставили на десерт. Огромный аханиский пес, длинный, поджарый, с мышцами как камень и зубами как кинжал, вскочил на задние лапы. Он открыл огромную пасть. Еще секунду, и челюсти сомкнутся на ноге Рода. Но тут собака взвизгнула, и, споткнувшись, полетела в песок, придавив своей тушей другую. Реса успел ударить пса в открывшийся живот, пока тот кидался на стену. Мальчик понял, что тупым ножом пробить тренированное тело собак очень сложно, но всегда есть слабые места, нужно только найти. Раненный пес катался по земле, вывалившиеся кишки облепило пылью и песком.
- Добей его! – крикнул маленький летон Роду.
Сам Реса пытался отразить прыжки второй собаки. Он рубил по оскаленной морде что есть сил, одновременно постоянно меняя местоположения, так чтобы пес не прижал его телом. Собака норовила схватить мальчика за руку, но пока ему удавалось увернуться. Пару раз клыки смыкались на лезвии, и с визгом пес тут же отпускал оружие, выплевывая кровавую пену. Заметив это стремление противника, Реса повернул меч острием вперед в тот самый момент, когда пес  очередной раз раскрыл челюсти. Зубы клацнули о металл, и, не теряя ни секунды, мальчик всем своим весом налег на клинок, протолкнув его вперед, прямо в пасть зверя. Внутри собаки что-то булькнуло, она выкатила полные боли и ужаса глаза и, осев на задние лапы, сдохла. Род уже успел добить раненого пса и теперь стоял над тушей, тяжело дыша и покачиваясь от усталости.
Толпа ревела, извергая крики и град мелких монет. Кое-кто не поскупился на серебро. Только Аврес был недоволен – аханиские псы стоят дорого, гораздо дороже мальчишек. Но когда Шуалис показал ему котелок, доверху наполненный монетами, солдафон повеселел.
Ресу с Родом вывели из загонов и отправили в их старую клеть на телеге. В соседней сидел одинокий Ладен.
- Я отомщу тебе за брата! Слышишь? – процедил сквозь зубы Род, увидев принца.
Аврес стоял рядом.
- Что я мог сделать? Я предпочел бы, чтобы Радим убил меня. Но он отказался, - с неподдельной печалью в голосе ответил принц.
- Он прав, - подал голос из соседней клети рыжик, - Я тоже не хотел убивать Луки (вот как, оказывается, звали белобрысого), но иначе нас обоих растерзали бы собаки.
Род повернулся к Ресе.
- Что ты молчишь? Я знаю, ты поклялся нашему отцу, что будешь защищать нас до последнего. И сегодня ты спас мне жизнь. Но ты должен также мстить за нас, если мы погибнем.
- Я отомщу, - спокойно пообещал Реса, и от его слов дурнота подкатила к горлу Ладена.
Принцесса и княжна
- Но это не моя дочь! – воскликнула Свеста, нагнувшись к колыбели, из которой ей улыбалась прибывшая с князем Миластом девочка.
- Свеста, не стоит играть эту роль передо мной, – остановил ее Рур. - Я послушно сказал всем, что ошибся, приняв принцессу за дочку Миласта, так что ты можешь быть спокойна на это счет.
- Она – не моя дочь! – повторила Свеста.
Королева взяла на руки Яру и поднесла ее к другой малышке.
- Посмотри, они совсем не похожи, а ведь сначала их все путали.
- Свеста, новорожденные младенцы все на одно лицо!
- Только не для матери! Эта девочка в полтора раза крупнее Яры.
- Ну, этого следовало ожидать. Яра больна. Она отстает в развитии от здоровых детей.
Свеста вернула Яру в колыбель и подошла к главному советнику, заглянула в его умное мягкое лицо.
- Рур, скажи мне, в какую игру ты играешь? Я всегда доверяла тебе. Но теперь вижу, что и ты хочешь меня обмануть.
- Не понимаю, о чем ты. Я не слишком разбираюсь в детях, но у нее – трехцветные волосы Лютов. Сними чепчик, и убедишься сама!
Королева последовала его совету. От жары девочка вспотела, но в прилипших темных волосиках ясно можно было различить черные и светлые прядочки.
- Неужели… - прошептала Свеста. Я ведь не видела ее всего несколько четыриц.
- Говорят, для детей это огромный срок. Вспомни, Лютен родился совершенно лысым. А к концу первого месяца у него уже были трехцветные локоны.
- Ты прав, - задумалась Свеста, - У нее мои зеленые глаза, волосы… Правда куда-то делись бровки и исчезла смуглость кожи. Но дети, действительно, меняются. Моя дочь столько перенесла. А я отказываюсь от нее.
Королева взяла девочку на руки и прижала к себе. Слишком сильно. Малышка заплакала.
- Но никто не должен знать, что это – Яста. Ты обещал мне! – напомнила королева, осторожно укладывая девочку в колыбельку и накрывая легким одеяльцем.
- Разумеется.
- Прикажи позвать сюда Великих. И Миласта.
Трое Великих и князь Чернозерский явились в детскую незамедлительно.
- К сожалению, я вынуждена признать, что наш дорогой Рур ошибся! - сказала, обращаясь к ним, Свеста, - Эта девочка - Мила, дочь князя Миласта. Посему она не может считаться наследницей престола. Чтобы все убедились в этом, посмотрите на малышку и на мою бедную Яру.
Девочки лежали рядом в открытых колыбелях, поэтому сравнить их было не трудно. Они немного походили друг на друга, но никто не угадал бы в них близняшек. Теперь уж точнее не было нужды в ленточках.
После того, как все согласились, что девочки не похожи, Свеста сказала:
- А теперь я хотела бы поговорить с князем наедине.
Когда Великие и советник вышли, Свеста обратилась к Миласту:
 - Я отказываюсь от престола в пользу моей сестры Ливи, так как у меня больше нет полноценных наследниц, и хотела бы просить тебя следовать за мной на остров вместе с дочерью. Мы вырастим малышек вместе.
Князь поклонился.
- Как будет угодно моей королеве. Я – князь бездомный, правителем Летонии Рур назначил Светостара, поэтому не нечего делать ни в моей разоренной усадьбе, ни во дворце.
- Я знала, что ты согласишься, - улыбнулась королева. - Через месяц, когда срок глубокого траура пройдет, Лучаркий объявит тебя Великим Летоном. К этому времени мы подберем достойных мужей для Ливи, и я смогу передать трон ей.
- У меня есть к тебе еще одно дело, - продолжала королева, - Оно касается Церда. Уже нет сомнения, что он был в заговоре с Летоном и твоей женой. Рур провел расследование. Тайно обыскали замок Церда в Стыломоре и нашли там цветы фаслиска. Отравитель – он.
Миласт свел брови к переносице. Известие удивило и насторожило его.
- Но если Церд действительно виновен, значит Летона и мою жену оговорили напрасно.
- Они могли действовать вместе!
- Нет. Зимец, пытаясь выгородить Церда, оговорил Летона. Если бы тот точно знал, что у Церда был яд, то  сдал бы этот козырь. Конечно, в ответ и Церд мог обвинить его в пособничестве, но кто поверил бы при таких уликах стыломорскому княжичу против Великого Летона?
- Твои слова звучат разумно, но против Летона говорит его собственное бегство. Еще и с княгиней. Подумай, какая мать бросила бы свое дитя в лесу, если б не стоял вопрос о ее собственной жизни. Дария боялась, что ей предъявят обвинения. Возможно, были неопровержимые доказательства, о которых мы пока не знаем…
- Мою жену обвинили в том, что именно она внесла яд в детскую. Теперь получается, что его дал Церд. Где правда? Если у Церда нашли цветы фаслиска, которые не растут в Лютодаре, значит Дария ни при чем!
- Откуда мне знать, - посуровела Свеста, - Может, бедняжке дали яд дважды. Может, Церд только привез его, а действовала Дария. И нет сомнений в том, что твоя жена и ее любовник (Свеста впервые назвала так Летона, и Миласт отшатнулся, как от пощечины) устроили пожар в детской! Свидетель рассказал об их заговоре слишком недвусмысленно. Но пока нам не добраться до Дарии, о пропавшей «Белой Птице» нет вестей и это дело мы отложим на потом. Но я могу казнить Церда, чтобы моя девочка была отомщена. Или ты тоже считаешь, что цветы – не доказательство?
Она впилась в Миласта глазами, ставшими сейчас почти черными.
- Я почти не сомневался, что это сделал Церд, - сказал Миласт, - а теперь уверен полностью.
- Отлично, - завтра будет малый суд. Рур проголосует за казнь. Ты – тоже. Я хочу увидеть, как голова стыломорца покатится с плахи, прежде чем оставлю трон.
Малана
Малана всегда была девушкой с характером. Когда ее братец Зу сбежал от вечно пьющей матери юнгой на корабль, Малане только исполнилось шесть. Через пять лет мать продала ее в услужение к богатой паре, но глава семейства скоро стал приставать к симпатичной девочке. Малана пожаловалась хозяйке, но та во всем обвинила служанку, и сдала ее в публичный дом. Девушка расцарапала первому же клиенту лицо в кровь, за что ее жестоко избили и выбросили в канаву умирать. Там ее нашел бродячий цирк, с которым Малана провела следующие три года и даже вышла замуж за красавца-канатоходца.
Правда, брак продлился не долго. Однажды Малана застала своего мужа с дрессировщицей бабочек. Ни говоря ни слова, девушка впрягла в кибитку, где находились любовники, лошадей, и насыпала им перцу под хвост. Взбесившиеся кони унесли неверного муженька и его подружку в неизвестном направлении. Малана не стала ждать, когда их найдут. Она сбежала в порт, где служила в маленькой таверне – помогала хозяину разносить еду и мыла посуду. Там-то ее и встретил Зу, к тому времени уже ставший капитаном собственного корабля. Счастью Маланы не было предела. Она  с радостью оставила таверну и отправилась с братом в плавание.
Ей нравилось море и вольная жизнь. Они грабили, убивали, и путешествовали, останавливаясь в маленьких портах и в больших гаванях.  Однако судьба научила ее быть предусмотрительной. Малана тратила только малую часть своей доли. Она не пила в тавернах, не покупала женщин, не играла в карты. И сейчас ее богатство составлял увесистый кошелек с монетами, который она извлекла  из-под обшивки каюты, и сундук с драгоценностями, зарытый на одном из островов Пагара, куда она сейчас и направлялась.
Почему она ушла от Багряного Зу и забрала девочку? На этот вопрос можно было бы ответить просто – девушка привязалась к малышке и, зная буйный нрав брата, всерьез опасалась за ее жизнь. Багряный Зу и гневе, а особенно в подпитии вполне мог выбросить младенца за борт.
К тому же Малана привыкла часто менять свою жизнь, и новые горизонты ее не страшили.
Сейчас она причалит к острову, попросит у туземцев молока для голодной малышки, ведь козы остались на корабле. Ясте несказанно повезло, что Багряный Зу имел слабость к парному и всегда таскал с собой несколько козочек. Одну можно было вполне позаимствовать у братца, но в спешке девушка об этом не подумала.
Может она купит дойную козочку у туземцев. На островах водятся крохотные мохноногие козы, которые дают по кружке молока в день, а сами съедают лишь по одному желтому яблоку. Малышке будет достаточно. Малана выроет сундук, заберет девочку и козу и отправится навстречу новой жизни. Поселится в домике где-нибудь в Пагаре или в Дуране, заведет садик с цветами. Или лучше – купит корабль и наймет команду!
Девочка от недовольного покряхтывания перешла к горькому плачу. «Сейчас, милая, сейчас!» Малана налегла на весла и вскоре вытянула лодку на песчаный берег одного из пагарских островков.
Первым делом девушка отправилась в деревню, где купила парного молока, развела его с водой и покормила малышку. Здесь же она приобрела хорошенькую белую козочку, корзину желтых яблок и запас еды для себя: несколько кукурузных лепешек, копченое мясо, фрукты. Все это Малана погрузила в лодку и поплыла вдоль берега к небольшой бухточке, где зарыла свой сундук. Каково же было ее удивление, когда на заветном месте у подножия поросшего гигантским папоротником холма она увидела новый двухэтажный дом из бамбука!
Малана выругалась. Какая же она дура! Нужно было отнести золото глубже в лес. Но у нее тогда было слишком мало времени. Пока матросы во главе с Багряным Зу перепились, отмечая удачный набег на тех самых туземцев, у которых она сегодня делала покупки, девушка улизнула на лодке и быстро припрятала свои сокровища. Хранить их за досками каюты становилось слишком опасно.  Берег выглядел совсем пустынным, поэтому девушка зарыла сундук из-под припасов, куда ссыпала драгоцености из маленьких мешочков, буквально в нескольких шагах от оконечности пляжа. И вот теперь кто-то поставил тут дом, да не простую хижину, которую можно было выкупить у туземца, а самый настоящий крепкий особняк с крытой террасой. Видно тут обитает большая птица. Интересно, нашли ли при строительстве золото?
Но сестра Багряного Зу не собиралась так просто сдаваться. Заметив, что рядом с домом выросла и небольшая туземная деревушка из нескольких хижин, Малана, взяв с собой девочку и козочку, отправилась туда. Словоохотливая старушка рассказала, что в доме поселился новый хозяин острова с женой и дочкой, а в деревушке - домашние слуги. Например, она, старушка, занимается уборкой, а сын ее ходит за скотом. 
- А вот и наша госпожа Дара! – сказала старушка, поклонившись высокой светловолосой женщине. Дария сразу обратила внимание на яркую длинноволосую женщину, разительно отличавшуюся от туземок – низкорослых и плосколицых, с короткими жесткими кудрями.
- Кто ты? – спросила она, - И что тут делаешь?
Малана мигом сочинила историю, которую можно было принять за правду.
- Я была женою капитана на одном из Лассапольских кораблей. Мы очень любили друг друга и не хотели расставаться, поэтому плавали вместе. Но муж мой умер, и команда выгнала меня с маленькой дочкой, дав с собой немного денег. Они решили, что женщина на корабле – к несчастью, - Малана вошла в роль, и ее горькая усмешка получилась очень натуральной.
- От горя у меня пропало молоко. Поэтому я приплыла сюда, чтобы купить мохнатую козочку для своей малышки. Этот остров славится молочными козами, которым и нужно то всего, что одно желтое яблоко в день.
- Это твоя дочь?
- Да, моя крошка. Наконец-то смогла наесться досыта и уснула.
- Бедняжка, - посочувствовал Дария. История молодой женщины тронула ее. - У меня тоже есть дочь, ровесница твоей.
- Говорят сын – гордость отца, а дочь – радость матери.
- Это так, - улыбнулась Дария, - моя девочка, действительно, дарит мне много радости.
Дарие было приятно говорить с этой женщиной, которая хоть и выглядела отнюдь не благородной дамой, но была живее и интереснее, чем медлительные и слишком простые туземки.
- Я ищу няню для своей дочки, - сказала княгиня, - здешние женщины трудолюбивы, но они слишком странно относятся к детям. Им я доверить ребенка боюсь. Если бы ты согласилась, мы могли бы принять под свой кров и твою девочку.
Туземное племя верило, что до трех лет ребенок находится под рукой Островного идола, поэтому покормив малыша, вполне могли оставить его посреди двора или в хижине одного. Потерявшихся или погибших младенцев  считали жертвой идолу и не оплакивали. И только в три года ребенка начинали беречь, воспитывать и чему-то обучать.
Предложение Дарии пришлось как нельзя кстати, и Малана согласилась. Теперь у нее будет время осмотреться и придумать способ, как добыть свой сундук.
- Как зовут твою дочку? – спросила Дария. Вопрос застал Малану врасплох. Она называла Ясту милая и крошка.
- Ее зовут Аалаада, - сказала, наконец, девушка, вспомнив имя своей матери.
- Красиво!
- Она и сама красавица, - не без гордости заявила Малана.
Дария вгляделась в личико малышки.
- Действительно, очень милая девочка. Она напомнила мне одну девочку, которая находится очень далеко отсюда… Точнее – сразу двоих девочек.
- Это как?
Но Дария не ответила. Грустно улыбнулась. Как она скучает по Лютодару и прошлой жизни: корабельный юнга показался ей сыном, а дочь незнакомки – принцессой…
Выживший и слепой
Радим выбрался из ямы глубокой ночью. Он слышал лай собак и крики толпы и с замиранием сердца ждал, когда на него сверху сбросят останки брата и Ресы. Но к яме так никто и не подошел.
Мальчика сильно мутило от запаха внутренностей, которые полдня тушились на солнце. Одежда встала колом от присохшей крови. Жутко хотелось пить.
Шатаясь, он побрел вперед, как лунатик, пока не наткнулся на препятствие. Те самые клети, в которых сегодня погибло столько несчастных. Дверь была открыта и Радим вошел в загон. Песок стал твердым от крови. Он нащупал ногой ту самую выемку, которая сегодня спасла ему жизнь. Ему или Ладену.
Долго здесь оставаться нельзя. Может быть ночью или ранним утром сюда придет новая партия обреченных мальчиков. Но куда ему податься?
Если б он знал, куда увел Аврес выживших, то побрел бы следом, чтобы узнать судьбу брата. Победил ли его Реса? Но тогда почему лаяли и скулили собаки? Неужели простолюдин так глуп, что уготовил себе и княжичу такую лютую смерть… А может Род слишком рьяно сопротивлялся? Не убил сам и не дал убить себя? От этих мыслей болела голова и щемило в груди.
Жажда становилась нестерпимой. А еще хотелось есть, ведь кроме утреннего куска хлеба с мясом у него маковой росинки во рту не было.
Радим вспомнил, что по дороге сюда они проезжали через деревню. Может там удастся раздобыть еду.
Взошла луна. Пыльная дорога, по которой их везли накануне, была абсолютно пустынна. По обочинам ее росли колючки, а дальше простирались пустыри из глины и пыли. Радим то и дело останавливался и прислушивался – не журчит ли где ручей. Кожу лица неприятно стягивало от чужой засохшей крови и песка. Он пытался вытереться подолом туники, но только оцарапал въевшимися песчинками кожу.
На мелкую речушку с мутноватой водой он набрел только к рассвету. Пил жадно, упав грудью на мокрый песок, а потом долго мылся и стирал одежду.
- Здесь кто-то есть? – услышал он сзади старческий дребезжащий голос.
Повернувшись, мальчик увидел старика с белыми космами ниже пояса, короткой жиденькой бороденкой и пустыми глазницами. В одной руке он сжимал сучковатую палку, в другой – музыкальный инструмент, похожий на лук со струнами и колокольцами по краям. В Лютодаре такой называли звенец.
- Кто здесь? – повторил слепой свой вопрос.
- Я, - ответил Радим.
- Ты мальчик?
- Да.
- Добрый мальчик, помоги мне напиться. Помню, что у этой реки скользкий глинистый берег.
- Так и есть. Сейчас.
Радим взял старика за сморщенную руку и подвел к воде. Тот аккуратно встал на коллеги, зачерпнул воду горстью и с видимым удовольствием выпил.
- Откуда ты, мальчик? – спросил старик.
Радим молчал, не зная, что ответить.
- Твой говор выдает в тебе лютодарца. Молчишь? Значит я прав. Не бойся меня, слепой старик не может никому навредить.
- Я и не боюсь, - буркнул Радим, на всякий случай отойдя в сторону так, чтобы старик не смог схватить его.
- Боишься, точнее – опасаешься, я слышу по голосу. Когда у человека нет глаз, он учится не только слышать, но и понимать.
- Чего мне тебя бояться? – с вызовом спросил мальчик.
- Ты боишься всего, ты растерян и подавлен. Давно ты ел?
- Вчера утром.
- Возьми, у меня есть немного хлеба и сыра, которые мне подали добрые люди в Соляной деревушке.
Радиму не нужно было предлагать несколько раз. Он охотно взял кусок лепешки и пласт желтого сыра с зеленью.
К реке подошел какой-то мужчина, по виду крестьянин. Пока он пил, Радим жадно жевал,  старичок приветливо поздоровался, но путник не ответил.
- Ты идешь с той стороны? – спросил Радим, когда путник удалился.
- Да, направляюсь в Дарх, хочу сложить песню о героических мальчиках.
- Каких еще мальчиках?
- В деревне рассказывают, что на битвах «Быстрая смерть» двое маленьких мальчиков победили аханиских псов.
- Правда? – в голосе Радима смешались недоверие, радость, облегчение.
- Не знаю, до деревенских дошли лишь слухи. Поэтому и иду в Дарх, чтобы узнать подробности. Хотя это очень маловероятно. Ты когда-нибудь видел аханиских псов?
- Да, - голос Радима дрогнул. Он вспомнил огромную черную собаку, выбегавшую из загона с окровавленной рукой мугра в зубах.
- Где это, интересно?
Радим замолчал.
- Ну не важно. У них настолько крепкая шкура, что ее невозможно пробить с одного удара, тем более мечами, которые дают на «Быстрой смерти». А у бойцовых собак под этой шкурой еще и каменные мышцы. В деревне говорят, мальчики были совсем малы – не старше 10 лет.
Радим чуть было не сказал – «Им девять», но вовремя сдержался.
- А ты идешь из деревни или из Дарха? – спросило старик.
- Просто иду, ниоткуда.
- Какой ершистый мальчик. Вижу ты бродага, как и я. Хотел нанять тебя на работу.
- Ты?
- Почему нет? Я слепой, и мне нужен поводырь. Мой прежний повзрослел и решил стать пиратом, такая бестия, - старик улыбнулся. - Я не мог его удерживать. Обещал прислать мне сундук золота, как разбогатеет. Как будто я собираюсь жить еще двести лет. А ты слоняешься без дела. Почему бы тебе не отправиться со мной в Дарх? У нас всегда будет кусок хлеба, а в хорошие дни – мясо и сыр, слепым певцам неплохо подают. Только песни должны быть интересными.
Радим задумался. С одной стороны ему очень хотелось вернуться в Дарх и узнать – правда ли то, о чем говорит старик. С другой – он боялся, что кто-то из тех, кто видел его в бою, мог его узнать. Ведь на «Быструю смерть» собралась большая часть мужчин города и немало женщин. Но желание убедиться в том, что брат жив, пересилило чувство самосохранения, и Радим согласился.
Чтобы обезопасить себя, он решил немного изменить внешность. Оторвал от туники рукава и подол, превратив ее в короткую безрукавку, а из остатков ткани соорудил нечто вроде чалмы – ни дать ни взять мугр или аханисец.
- Если не хочешь, чтобы тебя узнали, лучше всего прикинуться лягушонком, - сказал старик, который все это время спокойно сидел на травке, – переодевание мало что даст.
- Откуда ты знаешь, что я переодеваюсь, – смутился Радим, но старичок только улыбнулся.  Тогда мальчик задал другой вопрос:
- Кто такой лягушонок?
- В Лютодаре мальчиков из благородных семей уже не обучают народознанию?
- Я не благородный.
- Врешь! Твой говор выдает не только страну, но и воспитание. Я узнал, кто такие лягушата когда мне было десять. Полагаю тебе несколько меньше. Девять?
- Да. А ты тоже из благородных?
Старик пропустил вопрос мимо ушей.
- Люди-лягушки живут на пяти Рыжих отмелях за Аханисом. Эти отмели расположены в виде лягушачей лапки, поэтому жители верят, что Большая Лягушка покровительствует им. И чтобы быть еще ближе к своему божеству, мажут кожу лица и рук соком травы, отчего та становится зеленой. Если ты подольше пробудешь здесь, то обязательно встретишь лягушат – сюда они заскакивают по суше. А вот в Лютодаре их нет, лягушачьи люди не переносят плавания по соленой воде. Сразу зеленеют по-настоящему.
- Я в Дуране? – уточнил мальчик.
- Нет, в Парте, ты невнимателен.
- Почему невнимателен. Как бы я догадался, что это Парта? Тут нет вывесок.
- Дуран имеет сухопутную границу с Лютодаром, а я только что сказал тебе, что лягушачьи люди не попадают в Лютодар, потому что…
- Боятся моря?
- Да, теперь заметил. Учись слышать и понимать, - улыбнулся слепой. - Каким кораблем вас сюда привезли?
Радим прикусил губу. Слишком много вопросов задает старик, и все бьют в цель.
С другой стороны, что его бояться. Он всего лишь немощный слепец, от которого можно легко убежать.
Заметив замешательство Радима, старик спросил:
- Расскажешь мне историю твоей жизни по дороге в Дарх? Обещаю не складывать о ней песен раньше времени.
И Радим рассказал, ничего не утаивая. И о Чернозерске, и о Большом Круге, о крушении ладьи, на которой остался отец, и о том, как его с друзьями и братом захватил разбойник и продал в рабство. И о боях в огромных плетеных коробах тоже рассказал.
- Ты умный и смелый мальчик, - сказал старик, я рад, что под конец жизни судьба улыбнулась мне и свела с таким благородным юношей.
Радим покраснел от удовольствия.
Они шли весь день, и когда солнце поцеловало горизонт, вдалеке замаячили стены города.
- Сделаем привал и войдем в Дарх утром, - сказал старик. А пока отдохнем и наберемся сил. У меня есть еще немного еды.
Радим разжег небольшой костерок и поджарил початки кукурузы, которые оказались в переметной суме старика. С солью они были очень вкусны. Ужин дополняли хлеб, вяленая рыба и вода.
- А ты давно уехал из Лютодара? – спросил мальчик старика.
- Да, с тех пор не только утекло много воды, но некоторые реки успели высохнуть.
- Тебя тоже захватили разбойники и продали в рабство?
- Нет, малыш, моя история гораздо печальнее. Раб не винит себя, а я получил по заслугам, потеряв свои глаза и свою родину.
- Расскажешь?
- Не сейчас.
- Ну вот, - надулся Радим, - Я же рассказал…
- Одной богатой приключениями истории в день достаточно. А теперь спи. Завтра нам слишком многое предстоит.
Известия
В эти дни Малый и Большой Совет заседали часто. Свеста решила привести государственные дела в порядок, чтобы оставить малышке Ливи как можно меньше проблем. Иногда на заседаниях присутствовала и будущая принцесса. Свеста решила, что сестре полезно будет поучиться быть королевой. Когда-то также поступала ее мать.
Сегодняшний Большой совет был особенно важен. Кроме главного советника, троих Великих и Миласта, который занимал кресло Летона, на заседании присутствовал начальник королевской дружины Градобар, лекарь Елений – лассаполец, казначей Растар и юная Ливи.
- Через несколько дней истекает срок глубокого траура, - сказала Свеста, -  я смогу выдать Ливи замуж и отправиться на Остров. А пока нам нужно сделать много дел.
Во-первых, мы должны решить судьбу Церда. Вы все уже знаете, что в замке у него найдены цветы фаслиска, а в сундуке, с которым он прибыл в Большой Круг – остатки растолченного в мелкий порошок засушенного растения. Вчера в столицу в оковах привезли князя Стыломорского, которого также подозревают в соучастии.
Она вцепилась пронзительным взглядом в Зимца, но тот не проронил ни слова.
- Кто за то, чтобы княжич стыломорский Церд был казнен послезавтра при всем народе Большого Круга? Я могла бы не спрашивать вас и решить этот вопрос единолично, так как он не требует разбирательства, но…
Казначей, начальник дружины, лекарь и Осен поспешно подняли руки. Остальные  последовали их примеру. Даже Зимец. Он уже знал о странной находке, обличающей Церда.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнула королева. - Судьба одного злодея решена. Теперь я хочу выслушать доклад нашего доброго главного советника.
Главный советник учтиво поклонился.
- До нас дошли вести, что бывший Великий Летон и княгиня Дария скрываются на одном из Пагарских островов. Там же находится угнанная им «Белая птица».
- Это хорошие вести! – обрадовалась королева.
- Пагар не выдаст нам его – не будет рисковать своим ничтожным флотом из трех лодчонок против «Белой птицы», - сказал Осен, и все с ним согласились.
- Надо плыть самим.
- Полагаю, в дорогу придется отправиться Миласту – сказала королева. - Ведь он выполняет обязанности Великого Летона, а значит теперь флот под его командованием. Мне хотелось бы, чтобы Летона в цепях или его голову доставили в Большой Круг до того, как я покину столицу. Посему, князь, отправляйся сразу после казни Церда.
- Я могу отплыть завтра, - возразил Миласт, - думаю мое присутствие не столь важно.
- Как знаешь.
- А как… как мне поступить с Дарией?
- Я не могу разрешить ей вернуться в Лютодар, но ты мог бы оставить ее в Пагаре или отправить в храм Серебряных сестер на Лунаострове. В общем, с Дарией можешь делать все, что хочешь. Меня интересует только предатель.
- Моя королева. Может отложить казнь Церда, пока не доставят бывшего Великого Летона? – подал голос Зимец, но королева резко оборвала:
- Хватит! Твои уловки никому не интересны! Церд будет казнен послезавтра – и точка!
Зимец замолчал, побагровев от стыда и гнева. В чем бы ни обвиняли его кровного сына, он, Зимец,оставался одним из Великих, а королева говорила с ним, как с последним конюхом.
- Думаю, на сегодня достаточно, совет может расходиться, - сказала королева.
- Но дела казны! – подал голос Растар, - Вы должны меня выслушать. Из Летонии приходят печальные вести. Крестьяне голодают. Да и выжившая княгиня из Приречья осталась без средств к существованию – ее терем со всеми запасами сгорел. Она живет пока в Заозерске, но и у тамошнего князя дела плохи – половина полей сожжено.  Я выдал кредиты, насколько мне позволял бюджет, но это капля в море. Они просят еще и еще.
- Дай им, сколько просят.
- Но тогда королевство останется без денег.
- Реши эти вопросы с главным советником. Он остается, а мы отбываем на Остров. Так что в его интересах дальнейшее процветание Летонии и Лютодара.
На этом королева объявила совет закрытым. Слегка, одним подбородком, она поклонилась присутствующим и вышла. Зимец последовал за ней.
- Свеста!
- Если ты будешь просить меня опять отложить казнь…
- Нет, я хочу только напоследок увидеться с Цердом.
- Что ж, ты – Великий Зимец, стража пропустит тебя. Иди!
Зимец покраснел. Он теперь настолько боялся, что история с Цердом бросит тень и на него, что не решился идти к сыну без позволения королевы.
Но когда черное платье Свесты исчезло за углом галереи, в нем опять забурлила злость. Еще минуту назад он хотел только попрощаться с этим малознакомым юношей, которого когда-то мальчиком качал на колене и называл своим сыном. Но теперь планы его изменились.
Для начала Зимец отправился в порт, и лишь после того, как нашел там иностранный корабль и договорился с его капитаном, спустился в глубокие темницы Большого Круга.
Попасть сюда можно было двумя путями – через тот самый зал суда, находившийся во дворце, где Церда уже один раз чуть было не приговорили к смерти. И через тюремную башню, которая была вынесена за пределы дворцовой ограды, так как отличалась мрачной архитектурой. Этот путь и выбрал Зимец. Охранялась башня хорошо – на каждом уровне – по три вооруженных до зубов стражника.
Церд и его дядя и опекун – князь Стыломорский Ард, младший брат Великого Зимца, помещались на четвертом нижнем ярусе.
- Ты пришел? – с облегчением заговорил Ард, увидев Зимца. - Какие вести?
- Черные! Они решили послезавтра казнить Церда.
При этих словах юноша побледнел и закашлялся.
Зимец посмотрел на него сурово.
- Церд, у меня к тебе один вопрос, единственный, зачем тебе цветы фаслиска?
Княжич обреченно замотал головой.
- Их не было у меня никогда. Клянусь Солнцеликом, Лунной девой, небесами! Чем хочешь. Но никто мне не верит… Я пользовался только местным зимским ядом, хотел отомстить Лютену. Я как знал, что именно он будет первым на турнире.
- Отомстить? За что?
- Какая нужда сейчас говорить об этом? Если мне осталось жить менее двух дней…
- Говори, я должен знать, - потребовал Зимец. – Из-за твоей выходки ты лишишься жизни, а на твоего дядю и на меня пали чудовищные подозрения.
- Когда мы штурмовали Аху в Дуране, принц попал в окружение. Дела его были плохи. Он отступал, и тут конь под ним сломал ногу. Лютен рухнул в канаву. Увидев это, защитники восточной башни бросились к нему. Его бы убили или взяли в плен, как пить дать. Но я помчался на помощь и убил всех, кто нападал на него. После этого я помог принцу выбраться. Он взял моего коня, поскакал по серпантину башни вверх, установил флаг. Мне он сказал: «Я не забуду твоей службы!» И не забыл, - юноша горько усмехнулся. - Когда подошли наши войска, Лютен поблагодарил меня… за то, что я уступил ему коня. Обида жгла мое сердце, и я решил взять победу на турнире таким… бесчестным способом, в чем сейчас очень раскаиваюсь.
- Но почему ты не пытался победить честно? Это стало бы лучшим доказательством твоего превосходства над принцем?
- Что уже говорить об этом. Я недостаточно верил в себя. И за это поплатился.
- Бедный мальчик, - вздохнул Ард.
- Мне было очень горько и стыдно за тебя, - сказал Зимец. - Но за отравленного коня, даже очень хорошего, сложить голову – слишком высокая цена.
- Что ж, - сказал Церд, - давай попрощаемся… отец? Или я должен звать тебя Великий Зимец?
- Зови, как тебе нравится. Но сейчас не время для прощаний. Я пришел предложить тебе взять свою жизнь силой.
Школа крови и ярости
Хозяин Авреса – Су Ан Дай, толстый ахасец, любил громкие названия. Это он придумал окрестить корабль и аттракцион «Быстрой смертью», а школа, в которой под его руководством готовили высококлассных гладиаторов, телохранителей и беззвучных воинов, называлась «Кровь и ярость».
Наставник младшей группы – Ирсим, объяснил вновь прибывшим мальчикам, что год они будут обучаться вместе, а потом распределятся на группы соответственно своим талантам. Те же, кто будет заниматься плохо, опять попадут на аттракцион «Быстрая смерть», который так любят здешние жители.
Ребят накормили, как и обещали – очень сытно и даже вкусно, жареным мясом с пряностями, круглым сладким луком, свежим хлебом и легким вином. А потом отправили в узкое очень длинное помещение с низким темным потолком, где лежали на полу в ряд соломенные тюфяки, и велели отдыхать. Это был первый этаж трехэтажного здания. Выше, как потом узнали новенькие, жили надсмотрщики и наставники, а также взрослые рабы.
 Остальные мальчики были на занятиях, в казарме находились только новички. Ладен первым двинулся с места и побрел в самый дальний угол. Раб, приведший их сюда, сказал, что там тюфяки еще не заняты. Принц лег на жидкую подстилку и обхватил голову руками.
Род двинулся за ним.
- Ты ответишь мне за смерть моего брата! – угрожающе сказал он.
- Оставь его, - посоветовал Рыжий. - Что же ему оставалось делать?
- Я бы тоже убил любого, кто тронул бы Ируса, - сказал Маес.
- Ты и убил, - засмеялся лассаполец. - Придушил как куренка.
Он издал горлом звук, как будто задыхается, и покатился по полу. Кое-кто прыснул от смеха – это выглядело забавно. Лассаполец вдруг резко сел и обвел всех безумным взглядом:
- Если я окажусь в клетке с любым из вас, ему не жить. Так и знайте! Я стану лучшим здесь!
- Хочешь, я прикончу твоего дружка? – обратился он к Роду.
- Нет, я сделаю это сам. Он убил МОЕГО брата.
Ладен повернулся и сел на тюфяке. Он внимательно оглядел комнату – нет ли кого из взрослых, и наконец сказал:
- Я не убивал. Радим жив. Должен быть жив.
- О чем это ты? – не понял Род.
- До начала боя я предложил Радиму убить меня, так как сразу знал, что у меня не столько сил и умений, сколько духу не хватит это сделать. Но он придумал более хитроумный план и сказал, что ему удастся сыграть смерть.
- Но я видел – он весь был в крови.
- Это кровь мальчиков, которые сражались в загоне до нас, кровь маленьких мугров, которых разорвали собаки. Радим сразу заметил, что под песком глина, и в ней образовалось углубление, куда натекла кровь. Она была жидкая, едва смешанная с песком. Обнимая меня, Радим сказал, чтобы я слегка ударил его, когда он окажется возле этой ямки. И я ударил – мечом плашмя. Он упал, тут же вымазался кровью. А когда он дергал ногами и руками, я едва сам не поверил, что он умирает.
- Может ты ударил его слишком сильно?
- Я тоже так подумал, хотя во второй раз, когда по плану мне положено было его добить, я даже не донес клинка до его головы. Но он подмигнул мне, я видел. И от сердца отлегло.
- Поклянись, что говоришь правду?
- Клянусь Солнцеликом, Лунной девой, жизнью моей матери и моих отцов.
Род подошел к Ладену и крепко обнял его.
- Да, мой брат способен сыграть что угодно! – с гордостью сказал Род. - Как-то мы подшутили над нашей домораспорядительницей. Радим сделала вид, что умирает от сумеречной северной лихорадки. Как Шаня кричала, когда он вывалил язык и закатил глаза! Вы бы слышали!
- Это хорошо, что Радим жив, - деловито сказал Реса, обращаясь к принцу. - Значит, и я не нарушу клятвы, если не отомщу тебе. Ты мне нравишься.
На следующий день их подняли с тюфяков рано утром. В казарме уже было много мальчиков – человек пятьдесят. Все выскочили на посыпанный песком двор, где построились в длинную шеренгу.
Ирсим прохаживался вдоль ряда с блестящим черным кнутом в руке. Вдруг, поравнявшись с Ладеном, он схватил того за шею, бросил на песок и принялся избивать. Мальчик завизжал:
- За что? Что я сделал?
- Молчи, щенок! По справедливости я должен скормить тебя собакам! Но здесь нет зрителей, которые за это заплатят. Решили провести меня со своим дружком? Думали, вы умнее?
Реса закусил губу, а Род сжал руки в кулаки.
Закончив орудовать кнутом, Ирсим отпихнул ногой исполосованного мальчика и сказал:
- Чтобы никому не было повадно играть в игрушки со смертью, спешу вас обрадовать. Вашего дружка и твоего братца (он кивнул на Рода) нашли. Можете полюбоваться, он болтается на столбе для наказаний.
- Что за столб? - срывающимся голосом спросил Род.
Ирсим кивнул за здание казарм. Не спрашивая разрешения, Род, Ладен и Реса сорвались с места. За ними последовали Рыжик и лассаполец. С другой стороны длинного строения возвышался столб, на котором примерно на уровне третьего этажа болталось что-то красное, засиженное мухами.
- Шкуру содрали, как с кролика! - прокомментировал лассаполец. Он улыбался.
Ладен застонал. Род закрыл лицо руками и упал бы, если б Реса не поддержал его.
- Может это не он? – неуверенно спросил Реса.
- Не больно-то похож. Да? – опять осклабился лассаполец.
- Его одежда, - прохрипел Род, указывая на лохмотья, в которые обрядили труп. - Я помню эту тунику. Отец приказал сшить нам такие перед Посвящением принцесс.
- Как тебя зовут? – вдруг обратился Реса к лассапольцу.
- Самое время познакомиться поближе? – хихикнул тот.
- Хочу узнать твое имя. Прежде чем прикончить тебя. Это ведь ты передал им рассказ Ладена?
- Пфы, еще чего, я могу убить любого, но наушничество – не мое. Ищи себе другого виноватого. Или хочешь отомстить мне? Давай.
Лассаполец выставил вперед кулак, но Реса остался на месте.
- Ладно, меня зовут Зарафей, Зарафей Волчонок. Ты здорово дрался с собаками, и если хочешь, можешь называть меня Волчонком, терпеть не могу свое имя.
- Я должен узнать, кто выдал Радима, - сжав кулаки и глотая слезы, прошептал Род.
Княжич Чернозерский был сломлен. За сутки она два раза похоронил брата.
Сзади подошел Ирсим. Совершенно неслышно. Когда-то он был бесшумным воином, наемным убийцей высшего класса.
- Хорош дружок? То-то, будете знать, как играть в игрушки с Ирсимом и господином Су Ан Даем. Привязался к какому-то слепому старикашке, порвал на лохмотки свою одежонку и думал, что его не признают. 
Потом добавил, изменив тон на повелительный:
- Ну все, щенки, хватит распускать сопли. Пора заниматься. Кто будет отлынивать – шкуру спущу.

Колдовство желтый язык
Лой, Ресан и разбойник плелись по выжженной земле вдоль Летонки. У каждого были свои причины передвигаться, еле волоча ноги. Лой вывихнул лодыжку, не заметив в слое пепла корягу. Разбойник сильно ушиб голову и теперь его мучили боли и головокружения. Ресан был раздавлен горем – на месте своего дома и лавки он нашел только развалины и человеческие кости. Но окончательно добило его увиденное Лоем. Видец собрал осколки солнечного камня и золотые спицы с сидалища и попробовал  поймать сигнал. Он смог получить послание из Большого Круга, но не отправить. Верховный видец распространял по всему королевству печальные новости: треть Летонии превратилась в пепелище, ладья Миласта затонула, князь с дочкой спаслись, а его сыновья и принц Ладен пропали. Конечно, в сообщении ничего не говорилось о маленьком простолюдине, но Лой видел лицо Ресы рядом с княжичами и принцем. Мальчиков несло на лодке по Королевскому Потоку. И на этом видение обрывалось.
Вот поэтому они и брели сейчас вдоль Летонки, которая соединялась с Летним рукавом Королевского Потока, а далее можно было выйти к главной реке королевства. Только времени на это нужно слишком много. Вода течет быстро, огонь распространяется еще быстрее. А человек с вывихнутой лодыжкой или разбитым сердцем тащится еле-еле.
На привале, когда они подъедали клубни полусгоревшего картофеля, найденные на кромке крестьянского поля, Ресан спросил разбойника, почему тот спас его и откуда знал, что нужно прятаться именно в видобашне.
- Ты когда-нибудь слышал о колдовстве желтый язык?
Ресан задумался.
- Что-то такое припоминаю. Ах, да… Мы как-то с сыном остановились перекусить в таверне. Рядом пили матросы и солдаты, и кто-то рассказал, что есть такое где-то на островах Пагара. Я не помню подробностей – слушал в пол-уха.
- А вот твой паренек, видимо, ловил каждое слово. Смысл колдовства в том, что двое произносят заклинание, при этом один прокалывает палец, другой язык.
- Ну и?
- Проколовшего язык можно вызвать написав заклинания на дереве Луз с желтой сердцевиной. Я не верил во все это, и когда твой мальчишка предложил освободить меня в обмен на колдовство, сразу согласился. Но несколько четыриц назад мой язык пожелтел, а потом я стал терять волю. Ноги мои сами собой двинулись в Большой Круг. Это твой сын меня вызвал и приказал тебя спасти. 
- Мой сын?
- Точно. Неприятное, доложу тебе, ощущение, когда неведомая сила. Шаркар ее побери, тянет тебя туда, куда ты совсем не хочешь.
Ресан был удивлен. Он то чесал голову, то теребил светлую бородку.
- Ну что ж, когда мы найдем Ресу, я поблагодарю его. Но и тебе спасибо.
- Не стоит. Я действовал не по своей воле и не оказался бы в этом пекле, если бы не твой парень. Ты больше не тащишь меня к князю на веревке, и этого мне достаточно. Пожалуй, ищите мальчишку сами, а я отправлюсь завтра с рассветом по своим делам.
Видец сидел рядом и все слышал. Он хмурился. Когда разбойник уснул, Лой отвел друга в сторону и спросил:
- Знаешь ли ты, почему колдовство желтый язык находится под запретом в Лютодаре и многих других королевствах?
- Нет, моряк в таверне больше ничего не рассказывал, а может я не слышал.
- Теперь твой сын и этот разбойник связаны. Умрет один – и второго не станет. Избавиться от проклятия они смогут только тогда, когда один убьет другого - сам.
Ресан побледнел. Но тут же лицо его просияло.
- Значит, сейчас мой сын жив?
- Да, судя по тому, что разбойник  чувствует себя неплохо – жив.
- Я буду беречь этого негодяя, как зеницу ока, - пообещал Ресан. - Я приведу его к моему мальчику.
- Он сам приведет тебя к сыну, - кивнул на спящего Лой. - Говорят, что неосознанно связанные колдовством стремятся друг к другу.
- Значит, мы пойдем за ним, куда бы он ни устремился.
Лой покачал головой.
- Я не смогут все время быть с тобой рядом. Мне надо попасть в Большой Круг. Я не видел мою Аю на ладье, плывущей в Чернозерское, вполне возможно, что она еще во дворце. Ведь она спасла отравленную принцессу!
- Прости, я совсем забыл о твоей жене. Конечно, ты захочешь встретиться с нею. Наверное твою Аю уже сделали главной лекаркой, раз она помогла маленькой принцесске, - улыбнулся Ресан.
Лой утвердительно кивнул. Он не терял надежды увидеть жену, с которой провел лишь одну ночь. А Реса старший опять погрустнел. Наверное, вспомнил свою веселушку-супругу и маленькую дочку, которая сгорела в колыбельке, и старших девочек, и свой новый дом с лавкой на первом этаже…
Когда разбойник проснулся, видеца на выгоревшей поляне уже не было. Зато Ресан сооружал нехитрый завтрак из початков кукурузы и клубней картофеля, которые они нашли на опаленных огнем полях.
- Где это твой дружок?
- Ушел. Ему, в отличие от меня, есть куда стремиться.
- А ты что ж?
- Ночью Лой принял послание – моего сына нашли мертвым.
Разбойник развел руками. Он не умел говорить слов сочувствия.
- У тебя теперь нет шайки, может, пойдем вместе? – предложил Ресан.
- Что ж, я не против. Коли хочешь – пошли. В Летонии нам больше нечего делать, переберемся в Вёс, одно время я там знатно промышлял на торговых путях к муграм и лассапольцам. А там посмотрим.
- Но учти! – предупредил разбойник, - Если ты решишь мне всадить нож в спину, как твой сынишка моим дружкам, я выпотрошу тебя раньше, чем ты успеешь вспомнить имя матери.
- Я буду беречь и защищать тебя! И если придется – отдам за тебя жизнь! – слова Ресана, к удивлению разбойника, звучали очень серьезно.
Темница
В молодости Зимец был сильным воином. Но с тремя крепкими охранниками справиться сложно. В ответ на требование открыть темницу и впустить его к Церду, капитан уровня попросил бумагу с пятью печатями: королевы и Четырех Великих. Естественно у Зимца таковой не оказалось.  Пришлось разговаривать сквозь решетку.
Зимец, покосившись на охранника, сурово сказал княжичу Стыломорскому:
- Ну что ж, прощай! Ты сам выбрал свою судьбу.
Вдруг Церд, мгновенно выбросив руку сквозь прутья, схватил Великого Зимца за горло и принялся душить.
Два стражника бросились на выручку. Одного Зимец прирезал сразу, точно направив лезвие острого кинжала между пластинок доспехов. Парень охнул и осел на колени. На второго не стал терять времени, прижал к клетке, где его тут же перехватил Церд и воткнул переданный отцом нож в горло.
С капитаном пришлось повозиться. Это был сильный и ловкий боец, который мастерски отражал удары. Когда Зимец не смог убить его в первые секунды, то понял, что шансов слишком мало. Безумная затея с самого начала была обречена на провал.
Княжич едва успел открыть свою и дядину клетки, как с верхнего уровня послышались шаги охраны.
Трое на четверо – не слишком большой перевес. Тем более что князь и княжич Стыломора быстро сообразили завладеть оружием убитых стражников. Однако слышимость в подземелье отличная. Скоро на звук боя прибегут и солдаты других уровней.
Церд тут же ввязался в бой – ему-то уж терять было нечего. Все одно умирать. Или завтра на плахе, или сегодня здесь. Он быстро прикончил капитана, сражавшегося с Зтимцем, ударив сбоку. И занял позицию с окровавленным мечом, готовый встретить вражеское подкрепление.
Охранники сорвались с лестницы, как  горошины. Их было не трое, а шестеро. И сверху слышались еще шаги. Сердце Зимца сжалось. Он быстро вложил меч в ножны и отступил к стене, в тень. Солдаты налетели ураганным звоном мечей, взяли в оборот беглецов. Церд сражался отчаянно и даже смог ранить одного из нападавших. Не уступал ему в свирепости и дядя, но грузность и годы не позволяли князю Стыломора отбиваться от нескольких противников. Силы были слишком не равны.
Все закончилось через пару минут. Вновь прибывшие стражники убили князя Стыломорского и ранили Церда. Когда окровавленного княжича втолкнули назад в клетку, из темноты вышел Зимец:
- Благодарю за службу, - степенно начал он. – Этот преступник каким-то образом завладел ключом и едва не убил меня. Хорошо, что стража подоспела вовремя.
Он чувствовал, что охранники смотрят на него подозрительно. Но они не посмеют задержать Великого Зимца, ведь они не видели его с мечом в руке. Солдаты дадут ему покинуть подземелье.
Так и получилось. Но медлить было нельзя. Простые стражники не знали, что Церд приходится ему сыном, а погибший князь – братом. Но как только обо всем случившемся узнает Свеста, ему несдобровать. Королева умела делать выводы.
Великий Зимец не вернулся во дворец. С собой у него был увесистый кошель, полный золота, приготовленного для Церда. У причала ждал корабль, капитану которого заплатили солидное вознаграждение.
Зимцу больше незачем было оставаться здесь, ему совсем не хотелось видеть, как голова молодого полного сил мужчины, который когда-то звался его сыном, покатится с плахи. Отплывая под покровом ночи от подножья Свет-горы, он с тайным злорадством думал, что бежит  так же, как Летон – на корабле, правда не морем, а по речным дорогам. Свеста теряла еще одного мужа. Только он будет умнее и не отправится в чужую землю.
Когда капитан спросил:
- Куда направляемся, мой щедрый господин?
Зимец, не колеблясь, ответил:
- В Пригорье!
За ним лежали бескрайние Зимние земли и родной Стыломор.

Весский солдат и мугорский купец
Церда казнили без особой помпезности. Бой в подземелье, попытка бегства, пропажа Зимца придали словам глашатая, объявившего княжича Стыломорского участником заговора против трона и отравителем принцессы Яры еще большую убедительность. Никто уже не сомневался  в виновности Церда. И голова его послушно скатилась в плетеную корзину, вызвав улыбку облегчения на лице Свесты и одобрительный рев толпы.
Но этого не видели ни уходивший на Юг Ленивым морем на трех кораблях королевского флота Миласт, ни Зимец, плывший на Север.
Легкое судно, место на котором за щедрую мзду купил Зимец, вышло в Латушку из Королевского Потока. Кораблик бежал по неглубоким водам через земли весов, преодолевая течение – Латушка брала свое начало в Зеленых горах, отсекавших Зимние княжества и Осен от летонско-весской части королевства. Скоро река стала слишком узкой, и Зимцу пришлось сойти на берег на пристани Яблочного города. Здесь он купил коня, простую одежду солдата и отправился к горной гряде, чтобы попасть сквозь ущелье на родину.
Ущелье, ведущее в Зимец, в отличие от того, которое соединяло Осен и Летонию, было большей частью закрытым тоннелем, достаточно широким, чтобы здесь могла проехать повозка в продовольствием или карета. Проход расширили еще по приказу Свесты Первой, дочери Люта Справедливого.
Издалека Зимец увидел, что у начала тоннеля стоят стражники, проверявшие проезжающих. Он сдал назад и, отъехав немного, расположился на привал. Когда на дороге появился путник, едущий с той стороны на каурой кобылке, Зимец позвал его:
- Добрый человек, не хочешь ли разделить со мной трапезу и выпить доброго весского вина? У меня радость – родился сын в Зимних княжествах, вот, еду туда. Всю ночь скакал, притомился, дай, думаю, отдохну.
Зимец говорил несвязно, заплетающимся языком, и путник поверил, что он уже изрядно набрался.
- Отчего не выпить, - улыбнулся наездник. - Только если скачешь в Зимец, наберись терпения. На проходе всех проверяют, говорят, ищут какого-то знатного господина – темноволосого, смуглолицего и с бородой, вот прямо как ты!
Путник засмеялся.
- И невдомек им что ли, что почти все зимцы – темноволосые и смуглокожие. Так что смотри, солдат, как бы тебя не приняли за знатную особу, - говоривший подмигнул и опять разразился смехом.
Зимец понял, что известие о его бегстве уже передали через Верховного видеца в Пригорье. Но стоит ли опасаться? Путник сказал – ищут одного из Четырех Великих, а не пьяненького солдата. Но у солдата должна быть бумага от командира, а у Зимца ее нет… Это может вызвать подозрения.
Тем временем путник, уже успевший осушить глиняную чашу с вином, посасывал копченое ребрышко и приправлял его рассказом:
- У них и рисунки какие-то – портрет называют. Видел я портрет у нашего князя – здоровый, больше меня, а тут клочок какой-то, и рожа зимская намалевана – что твоя и моя. Хотя на твою больше походит. Вон как разъелся – хорошо в армии то кормят.
Путник широко улыбнулся вымазанными в еде губами.
«Ясно, - подумал Зимец. - Художник Пригорья не сидит без дела, уже наваял копий!» Портреты королевы и Четырех Великих хранились почти во всех замках и теремах.
От сотрапезника пора было отделаться. Он уже не раз обратил внимание на сходство Зимца с разыскиваемым.
Поэтому беглец стал собирать свои пожитки, сославшись на то, что спешит. Вино он оставил путнику – пусть напьется от души.
Кроме тоннеля из Веса в Зимние княжества можно было попасть либо через горы, но этот путь очень труден и опасен, либо обогнуть горную гряду по землям мугров, граничащих с Весом.
Зимец выбрал второй вариант. Последние несколько десятилетий мугры были настроены дружелюбно по отношению к Лютодару. Между государствами процветала торговля. Поэтому Зимец сменил одежду солдата на облачение купца, купил мула и, накрутив ему на спину подобие багажа, отправился в Мугорию.
Говорят мугры – отдаленные родичи зимцев. Та же смуглая кожа, те же приземистые крепко сколоченные тела. Только глаза у мугров уже и острее – так и буравят насквозь. Зато губы расплываются в улыбке при виде лютодарских купцов. На границе у них можно дешево купить товары. А на северо-востоке, за Мугорией, лежат страны, где товары из Лютодара на вес золота.
Но Зимец не торопился заезжать на базары. Он придерживался торговых путей, шедших вдоль гор, и день за днем смещался в сторону границы с Зимними княжествами. О приближении родины свидетельствовало значительное похолодание, не далеко, уже совсем недалеко берег Мугории, омываемый Стылым морем с его холодными течениями, постоянными штормами и пронизывающими ветрами. Вот и последний базар перед границей. Чтобы не вызывать подозрений, Зимец остановился здесь продать свои нехитрые товары и купить немного пряностей, которые позволят ему разыгрывать купца и дальше, пока он не доберется до места назначения. Не может же он явиться в Зим с пустыми руками или товаром из Лютодара.
Северный мугорский базар был значительно больше центральных и южных. Совсем недалеко располагался морской порт, куда везли товары из Осена, Зима и Карнии. А торговать было чем. Из Зимних княжеств шли корабли, трюмы которых были полны шкурами зверей, железом, золотом, солнечным камнем, в Осене добывали изумруды, сапфиры, ценную древесину, из Карнии везли мех, ценную кость и алмазы.
Зимец разложил на арендованном прилавке весские товары, в основном орехи и сухофрукты, и они ушли быстро, так как были здесь редкостью.
Избавившись от поклажи, а заодно и сбыв с рук мула, Зимец прикупил несколько мешочков специй и уже собирался двинуться к границе и далее – в опустевший Стыломор, где остались – как он надеялся, верные ему люди.
Зимец седлал коня, когда к нему подошел пожилой мугр в желто-зеленом полосатом халате и меховой пелерине с капюшоном.
- Добрая лошадь, - сказал он, кивая на коня, который, надо сказать, не отличался никакими достоинствами.
- Везет – и будет с него, - не слишком вежливо ответил Зимец.
- Продай, - вдруг неожиданно попросил мугр.
- Как я его тебе продам, а самому мне на чем ехать?
Но мугр никак не отцеплялся. Предлагал за коня просто немыслимую цену. Зимец начал тревожится.
- Отойди с дороги! – крикнул он. - Мне пора.
Мугр зацепился за уздечку, но Зимец отбросил его прочь и поскакал по узкому проходу между рядами. Однако не успел отъехать и нескольких метров, как к нему бросились солдаты. Они стащили Зимца с лошади, скрутили руки за спиной и куда-то потащили.
Все его вопросы остались без ответов.
Остров
Малана забрала девочек на прогулку и Дария, провожая взглядом молодую няньку и малышек, с улыбкой сказала Расту:
- Она мне нравится, и Мила ее полюбила.
Казалось, Раст не слышал ее слов. Он сидел возле окна, обращенного на море. Дария подошла к нему, обняла за плечи.
- Что-то беспокоит тебя, дорогой мой?
- Я получил известия. Видец в Паге перехватил сообщение. Сюда движется флот из Лютодара. Три военных корабля, каждый из них, меньше, чем «Белая Птица», так что, думаю, особо беспокоиться нам не о чем. Я дал задание матросам и туземцам укрепить берег. Рыбий глаз отправился в Паг – купит еще оружия и припасов.
Дария забеспокоилась.
- Может нам уехать? На время? Они приплывут к острову, никого не найдут и отправятся восвояси.
- Они сожгут тут все, разорят деревни. Да и нельзя же все время бегать.
- Если ты победишь, они могут прислать еще корабли…
- Значит, мы будем сражаться с новыми кораблями. Я не привык отступать.
- А что будет с нами? Со мной? С Милой? С Маланой и ее девочкой?
- Не думаю, что тебе что-то грозит, - усмехнулся Раст. - Корабли ведет Миласт.
Дария побледнела. Меньше всего ей хотелось встречаться с мужем, которого она так внезапно бросила. Что она скажет ему? Как будет оправдываться? Вдруг никакой опасности не было, и она выглядит как сбежавшая с другим неверная жена. Да она и есть неверная жена…
Раст ушел осматривать укрепления, а она продолжала прокручивать в голове разные сценарии. Конечно, всем сердцем она желала, чтобы Раст устоял. А еще больше – чтобы Свеста отозвала корабли назад. Но если все-таки сражение состоится, Раст должен победить! И еще… ей хотелось, чтобы Миласта взяли в плен живым. Тогда она сможет узнать у него, как там мальчики? Что с ними? Смогут ли сыновья когда-нибудь простить ее…  Может быть Свеста соглаистся обменять Миласта на близнецов? Эта мысль так захватила Дарию, что вместо того, чтобы опасаться предстоящего сражения, она рисовала в фантазиях пасторальные картинки будущей жизни. С мальчиками, подросшей Милой, ее маленькой подружкой Аалаадой, к которой княгиня уже успела привязаться.
Девочки быстро росли и уже начинали узнавать друг друга, тянуться ручками, Дарии хотелось, чтобы они дружили. Ведь ее сыновьям никогда не было скучно вместе. 
И Малана ей нравилась: она скрашивала пребывание княгини на острове остроумными рассказами о путешествиях, далеких странах, грубых и смелых моряках, морских чудовищах, появляющихся из глубин, и кровожадных разбойниках, рассекающих волны на кораблях без флага. Разумеется, Малана не призналась, что сама была пираткой. Но в остальном истории ее были правдивы, и поэтому особенно захватывающи.
И как помощнице Малане не было равных. Эта сильная и гибкая девушка могла часами играть с детьми, бойко укачивала и ловко купала малышей, к тому же знала множество песен, и веселых, и печальных.
Сильно ослабевшая после родов и длительного путешествия Дария не могла на нее нарадоваться.
Малану тоже все устраивало. Она обнаружила, что на первом этаже пол в несколько слоев застелен циновками прямо по утоптанной земле. Сундук, скорее всего, не нашли, иначе об этом кто-то уже болтал бы в моряцком поселении или туземной деревушке. В первые дни пребывания на острове девушка еще обдумывала, как незаметно подобраться к сундуку, добыть его и сбежать, но потом решила – почему бы ей не пожить здесь какое-то время при добрых хозяевах, пока Аалаада не подрастет и не окрепнет? Пускай себе золото лежит нетронутым, время только добавит ему ценности.
Она с удовольствием возилась с детьми и гуляла с ними, катая девочек в сооруженной старым матросом по прозвищу Крабий Дух плетеной тележке.
Сегодня она отправилась на берег, туда, где бойко работали матросы и туземцы, строя стену. Вторая стена уже выросла ближе к дому.  Но новое сооружение  должно было быть выше и длиннее. Перед врытыми в землю кольями рабочие накидывали вал из песка, земли, сухой травы и листьев – все это заливалось смолой дерева бонг-ланг. Получалась вязкая пружинящая субстанция, в которой должны были вязнуть пушечные ядра.  Если снаряд все-таки пройдетсквозь насыпь, теряя скорость, то упирется в мощный заслон из двух рядов кольев уса – дерева, славшегося своей крепостью. У усовой древесины еще одно преимущество, на которое уповал Раст – она практически не горит.
Корабли показались на горизонте уже к вечеру. «Идут!» - крикнул Раст, и тут же к нему подбежали капитан и старший помощник по прозвищу Рыбий Глаз.
«Они не сунутся на ночь глядя, - успокоил своих людей Раст, - Но с утра нам предстоит жаркая переделка». Рыбий Глаз хмыкнул и провел рукой по пышным вислым усам. Ему предстояло командовать наземным боем, и  за небрежными словами и жестами он скрывал нетерпение. Старому вояке порядком наскучило однообразное пребывание на острове.

С корабля за приготовлениями наблюдали Миласт и данный ему в помощники князь Искрен Белокаменский. На его кандидатуре настоял главный советник, и Миласт был рад такому попутчику. Искрен много раз плавал в Пагар и хорошо знал и море, и берега. К тому же на корабле кроме Миласта он был единственным человеком высокого происхождения, хоть и обедневшим. При дворе его звали князь без княжества – в Белокаменном сидел его дядя, у которого было три родных сына. Это обстоятельство роднило с Искреном Миласта, который теперь фактически тоже лишился своей усадьбы – вместо некогда процветавшего Чернозерского на юго-западе Летонии лежали покрытые пеплом пустыри.
 Близко сходиться с капитанами Миласту не хотелось. Даже корабельный видец оказался субьектом мрачным и не располагающим к общению. А Искрен многое повидал  и к тому же обладал талантом рассказчика.
- Надо бы постараться решить все миром, - заговорил князь Чернозерский, опуская трубу. – Пожалуй, я отправлюсь на берег для переговоров.
- Думаешь, Летон сдастся?
- Не знаю. Может мне удастся убедить его? Теперь, когда Церд казнен, а Зимец бежал, с Летона вполне могут снять обвинения. Думаю, он сбежал из малодушия. На его месте я бы вернулся в Лютодар и защищал свою честь.
- Не стоит тебе сходить на берег, князь. Летон забрал твою жену и может иметь на тебя зуб. В таких условиях переговоры не ведутся.  Лучше мне поехать вместо тебя.
Миласту очень хотелось отправиться на остров, но он страшился признаться в этом даже себе, не только Искрену. Что он скажет Дарии, если она спросит о мальчиках? А может она уже знает, и бросится к нему с упреками? Да и ему есть о чем спросить жену. Как она могла так его предать? Не просто спрятаться от преследования, а уплыть с Летоном, бросив его, бросив детей, даже новорожденную дочку...  Все эти вопросы хотелось задать, но слишком страшно было услышать ответы. Да и что слушать – у женщин лживый язык. Поэтому Миласт даже слишком поспешно согласился с доводами князя Белокаменского.
Парламентер перешел в легкую шлюпку с одним гребцом и водрузил на носу шест с белым полотнищем.
Нежданный хозяин
Глаза Зимца долго привыкали к темноте. Наконец он понял, что находится в низком и очень тесном помещении, скорее всего не под землей, не в подвале, так как здесь было тепло и сухо. Прошло несколько часов после того, как солдаты схватили его на базаре, но в его камеру никто не явился. Не принесли ему ни еды, ни питья.
Ломать голову кто и зачем его задержал, не было смысла – в такой ситуации можно только ждать, когда все прояснится само собой.
Ждать он умел. Зимец заставил себя даже немного поспать. Мало ли, для чего ему понадобятся силы.
Наконец узкая и низкая дверь отворилась и голос из-за нее повелительно произнес на мугорском наречии, более грубом, чем певучий язык Лютодара: «Выходи».
Зимец повиновался. Стражники провели его узким коридором в небольшую богато обставленную комнату. Здесь на широком заваленном подушками диване полулежал крошечный человечек – сначала Зимец принял его за ребенка лет пяти, но вглядевшись, понял, что перед ним взрослый человек, уже перешагнувший границу зрелости. Одет тот был очень богато – в расшитые золотом и жемчугом мугорские шелка. Запястья  малюсеньких ручек охватывали массивные платиновые браслеты с крупными алмазами, цепь с изумрудом с перепелиное яйцо спускалась до пояса. Волосы у человека были серые, коротко подстриженные, глаза черные, узкие, кожа смуглая, тело удивительно пропорциональное – как будто взрослого мужчину уменьшили в размерах. Лицо – красивое и умное.
- Знаешь, кто я? – спросил маленький мугр?
- Не имею чести, - с достоинством ответил Зимец.
- Меня зовут Алку. Алку Рабар. Странно, что о моем существовании до сих пор не уведомили Великого Зимца.
Зимец побледнел и стиснул зубы.
Алку продолжал:
- Конечно, мое положение не так высоко, как у тебя, хотя, я слышал, твое в последнее время сильно пошатнулось?
Зимец молчал.
- Не хочешь говорить? Ну что ж, пожалуй, я закончу свое представление. Моя миссия скромна – я узнаю секреты других государств и обдумываю, как бы использовать их во благо маленькой Мугории и ее великого правителя. Не знаю, есть ли такая должность в Лютодаре…
- Если ты понял, кто я, почему меня схватили как последнего вора и почему со мной сейчас так обращаются?
- Ты теперь не ты, а вот кем станешь – зависит от тебя, и от меня. Твоего сына казнили и, говорят, ты следующий.
- Откуда ты знаешь, ведь у вас нет видецов?
- У нас нет выставляемых на показ видобашен, слово из которых может получить каждый, кому не лень. В том числе и верные мне люди. (Алку Рабар самодовольно улбнулся)
Но это не значит, что мы слепы и глухи. Знаешь, почему я – на своем месте?
- Нет.
- Потому что я мал, и противник меня недооценивает. Как и дело, которое я делаю. Маленький скромный Алку Рабар, которого может победить шестилетний ребенок.
- Чего ты хочешь? Передать меня Свесте?
- Зачем разговаривать с покойником? Если б я хотел вернуть тебя королеве Лютодара, ты бы уже скакал связанный на самом резвом нашем жеребце в сопровождении охраны и сундука с подарками. Не сомневаюсь, что Свеста прислала бы ответный сундучок, но мне этого мало.
- Рассчитываешь получить за меня выкуп?
- Как думаешь, какая рыба стоит дороже – с головой или без головы?
- К чему эти загадки? – Зимец напрягся.
- Ответь, ты ведь какое-то время был купцом и весьма неплохо сбыл свой товар.
- Всем известно, что рыба без головы продается за большую цену.
Алку зацокал языком.
- Ай-яй-яй, как ты не прав. Ты подумал о мертвой рыбе, а я говорю про живую. Живая рыба всегда стоит дороже, чем дохлая с головой или без. А знаешь почему?
- Нет.
- Потому что живую рыбу можно убить тогда, когда тебе удобно.
Грустная и злая девушка
Лютен шел под покровом ночи узкой улочкой на окраине Большого Круга.  Здесь было много лавок, таверен, мастерских. Он остановился возле неказистого двухэтажного дома, постучал условным стуком. Дверь поспешно отворилась и на пороге возникла девушка – тоненькая, очень красивая, с выразительными черными глазами в пушистых ресницах и темными волосами, густыми волнами стекающими к осиной талии.
Лютен с ходу сгреб ее в объятия и закрыл рот поцелуем. Она не ответила, вопреки его ожиданиям, стала вырываться.
- Новая игра? Мне нравится, - шепнул Лютен, еще крепче сжимая девушку.
Она высвободила кулачок и очень сильно ударила его в грудь.
- Но-но, полегче! – возмутился принц. - Злишься, что я не приходил? В стране траур, мой брат пропал и, скорей всего, погиб, я должен соблюдать хоть какие-то приличия.
- Где моя дочь, Лютен?! – сквозь зубы процедила девушка. Глаза ее метали молнии, но принц не мог этого видеть. В сенях, где они стояли, царил почти полный мрак.
- О чем ты?
- Так ты не знаешь? – в голосе ее послышались панические нотки.
- Что с нашей крошкой? – принц тоже был встревожен.
- Пошли, - девушка взяла его за руку и провела по лестнице наверх. Здесь она сняла колпак с солнечного камня, осветив небольшую комнату, села на кровать и заплакала.
- Ну-ну, радость моя, расскажи мне, что случилось?
- Больше двух месяцев назад я вернулась с рынка и узнала, что Алюту забрали – по твоему приказу. Дура-нянька рассказала, что пришел от тебя человек и приказал собрать Алюту, у него была твоя печать. Она отдала нашу девочку, даже не успев одеть ее как следует. Мужчина очень торопился, он ускакал отсюда на быстром коне. Я сразу побежала ко дворцу, пыталась позвать тебя, но, конечно же, меня прогнали. Я не знала, что делать, к кому обратиться! Думала, ты явишься ко мне вечером, или на следующую ночь, но потом узнала, что ты отправился в Дуран, шаркар его побери. Я ждала твоего возвращения, а ты и после не пришел. А теперь врываешься, как ни в чем не бывало и заявляешь, что ничего не знаешь о судьбе нашей дочери?
Лютен почесал бородку.
- Человек с печатью, говоришь? Как он выглядел?
- Да, с печатью. Нянька рассказала - лет тридцати, с короткими волосами и треугольной бородой. Волосы рыжие, борода каштановая. 
- Похож на Искрена Белокаменского. Можно поговорить с твоей нянькой?
- Она ушла на следующий день. Ей ведь больше не за кем было смотреть.
- Ушла? Не удивительно. Сейчас, наверное, покупает домик где-нибудь в Вёсе. Искрен – если это он, человек Рура. А тот никогда не скупился на подарки для достижения своих целей.
- Ты говоришь о своем дяде? Но зачем ему наша девочка?
- Откуда мне знать? Спрошу его завтра же. Но, думаю, нам беспокоиться не о чем. Дядя меня любит и не сделает зла моему ребенку. Гораздо хуже было бы, если б Алюту забрал человек матери.
- Когда ты к нему пойдешь?
- Я же сказал – завтра. С утра. Или ты хочешь, чтобы я ворвался к главному советнику среди ночи?
- А если ты ошибся, и это не… как его там? Искрен? Если дядя будет все отрицать?
Вдруг девушка опять разрыдалась.
- Мира, ну что ты, что на этот раз случилось? – поморщился принц, тем не менее, сел рядом с девушкой, привлек ее к себе и нежно погладил по голове.
- Что если это королева? Ты ведь будущий главный советник? А главный советник не может иметь детей!
-Я не буду главным советником! Мать обещала мне.
Девушка перестала плакать.
- Как не будешь?
- Мать собирается отказаться от трона и отдать его Ливи – моей юной тетке. Советником при ней останется Рур, он ведь ее брат, а не я.
- И ты никогда не будешь…
- Нет, никогда! Ты не представляешь, как я рад. Прямо гора с плеч…
Девушка обняла его.
- Возводить тебя в советники было бы слишком жестоко. Я рада, что твоя мать приняла мудрое решение.
Лютен поцеловал ее, но Мира отстранилась.
- Я не могу. Беспокойство за дочь не оставляет меня. К тому же, - она улыбнулась. - Если ты не  будешь советником, у нас еще много времени впереди.
Но Лютену все-таки удалось уговорить свою возлюбленную. А утром он, как и обещал, первым делом отправился к главному советнику.
Морской бой
Князь Искрен ступил на берег в сумерках. На его рукаве призрачно белела повязка. Рыбий Глаз проводил парламентера в дом, где его уже ждали Раст и капитан.
- С чем ты приехал, Искрен? – спросил бывший Великий Летон.
- Предложить тебе вернуться.
- То есть сдаться?
- По обвинению в отравлении казнили Церда, Великий Зимец бежал и до сих пор не найден. А ведь он выступал единственным твоим обвинителем. Вернись и защити себя.
- А что будет с Дарией?
- Королева не велела привозить ее в Лютодар. Ты можешь оставить княгиню на острове. Или в любых других землях. И навещать иногда.
- А если я откажусь?
- У нас приказ доставить тебя живым или мертвым.
- И после этого ты уверяешь, что королева верит в мою невиновность? Передай ей – пусть найдет себе нового Летона и оставит меня в покое.
- У нас приказ – доставить тебя живым или мертвым, - с нажимом повторил Искрен.
- Ну что ж, тогда нам не о чем больше говорить, - сказал Раст.
Парламентер поднялся, поклонился и собирался уже покинуть дом. Но тут вошла Дария с малышкой на руках.
- Здравствуй, князь Белокаменский, - поздоровалась она.
- Мое почтение, княгиня! Это ваша малютка? Она прелестна.
- Спасибо. Князь… нет ли у тебя вестей о моих мальчиках?
- К сожалению, я их не видел. Ничего не могу сказать. Твой муж на корабле. Можешь задать ему этот вопрос завтра, когда он ступит на остров.
Княгиня ничего больше не сказала, не проронил ни слова и Раст. Искрен покинул дом в полном молчании.
Переговоры не заняли и получаса, поэтому, когда князь Белокаменский вернулся на корабль, ночь еще не наступила. Тянулись долгие сумерки.
Миласт выслушал доклад внимательно. Правда Искрен забыл упомянуть про Дарию, и на вопрос, видел ли он княгиню, неопределенно мотнул головой. Миласт уточнять не стал – сейчас его заботило другое.
- Ты сказал, что мы дадим бой завтра?
- Именно так.
- Что ж, говорят внезапность – главное оружие на войне.
Искрен понимающе кивнул.
- Пригласи сюда капитана. Через 10 минут начинаем!
Как только закрылась дверь за Искреном, Раст сказал своим приближенным:
- Они нападут сейчас. Я видел лицо Искрена, когда он говорил о завтрашнем дне. У нас все готово?
Рыбий Глаз широко улыбнулся, капитан ответил утвердительно.
- Занимайте оборону.
Когда приближенные вышли, Раст устремился к Дарии. Он крепко обнял ее и поцеловал девочку.
- Что бы ни случилось, не бойся. Я не верю, что Миласт способен причинить зло тебе или своей дочери.
- Я боюсь за тебя, Раст! Будь осторожен!
Раст еще раз обнял ее, поцеловал в губы и вышел через те же двери, которые несколько минут назад покинул парламентер.
Дария с малышкой устремилась в детскую, где Малана кормила Аалааду из рожка козьим молоком.
- Малана, возьми Милу.
Девушка повиновалась. Она аккуратно приняла малышку, и та улыбнулась молодой няньке.
- Тебе придется этой ночью остаться с ними одной. Будет бой.
- Что случилось?
- Долго объяснять. Эти люди приплыли на трех кораблях, и хотят причинить зло моему мужу и мне. (Кто из них мой муж? – с тоской подумала про себя Дария). Если ты услышишь звуки сражения рядом с домом, бери девочек и уходи в лес, к туземцам – куда-нибудь, где тебя не найдут.
Прозвучала первая канонада. Дария обхватила голову руками.
- Стреляют с кораблей, - сразу определила Малана. Сражения морской разбойнице были не в новинку.
- Ты пойдешь со мной, госпожа? – спросила она княгиню.
- Нет, я должна быть с моим мужем.
Дарии было очень страшно. Но она заставила себя выйти из дома и направилась к укреплениям. Зачем она это делала? Княгиня не сомневалась, что Миласт попытается убить Раста, если сойдется с ним в бою. И хотела это остановить любой ценой. Может ей удастся встретиться с Миластом, убедить его повернуть назад?
Ядра летели в сторону острова, но пока, как и предполагал Раст, послушно вязли в пропитанной смолой насыпи. Корабли подходили все ближе. В неясном свете взошедшей луны белели их призрачные паруса. А вот «Белую Птицу» заметить было трудно. Борта ее закрасили темной краской, паруса убрали, видокупол накрыли плотной материей. Корабль шел на гребцах, неслышно выплывая из-за южного изгиба острова.
Миласт, который с начала сражения искал «Белую Птицу» в зоркую трубу, заметил корабль слишком поздно. Судно уже успело повернуться бортом и выставить пушки. Первый же залп снес мачты на одном из трех кораблей – легкой «Принцессе Иде». Второй удар оказался для судна роковым – «Принцесса Ида» получила пробоину и быстро пошла ко дну, сбрасывая команду с бортов.
Миласт дал команду своему флагману – «Принцу Ладену»,  развернуться и стрелять по «Белой Птице», но опытный в морских сражениях Искрен остановил его:
- Пока мы будем разворачиваться, они изрешетят нас ядрами в сито. Надо идти на абордаж, быстро. Это единственное, что мы можем сделать в нашем положении.
Миласт согласился. «Принц Ладен»  стал стремительно уходить с линии огня, оставив противнику «Голубую Лань». На ней тоже уже пришли в себя и сейчас вовсю отстреливались.
Раст сам командовал «Белой Птицей». Он разгадал маневр Миласта и сейчас на всех веслах уходил вправо, чтобы успеть до сцепления с «Принцем Ладеном» расстрелять «Голубую Лань». Ему удалось. Корабль не пошел ко дну, как «Принцесса Ида», но стал отплывать на безопасное расстояние – залечивать раны. Часть борта, где стояли пушки, была снесена, сильно пострадали мачты.
С «Голубой Лани» начали ссаживать матросов в шлюпки и отправлять на берег, по пути они забирали выживших с затонувшего судна.Но Раст не боялся этого – на суше Рыбий Глаз приготовит ребятам теплую встречу. Все его внимание было приковано к идущему на максимальной скорости «Принцу Ладену». Корабль был меньше «Белой Птицы», но Расту пришлось разделить свою команду, оставив часть на берегу.
Дария видела, как корабль Миласта приближается к черной тени без парусов. Сердце ее отчаянно билось. Вокруг суетились люди, готовясь к наземному бою, но ее интересовало только то, что происходит на море. Она то и дело подносила к глазам зоркую трубу, в которую во тьме уже ничего нельзя было увидеть, и шептала молитвы Солнцелику и Лунной деве.
На берег выскакивали матросы из шлюпок, некоторые добирались вплавь с затонувшей «Принцессы Иды». Но им пришлось бросить мечи, из вооружения у них оставались только кривые поясные кинжалы...
(продолжение следует)