Борис Черняков. От автора

Хочу заранее предуведомить читателей: предлагаемые их вниманию маленькие истории суть не что иное, как литературно обработанные старые еврейские анекдоты. Именно еврейские, а не анекдоты о евреях, что далеко не одно и то же. Я специально подчеркиваю это обстоятельство, ибо одно с другим часто путают.
Простейшая истина заключается в том, что анекдот не появился из ничего — в его основе всегда или почти всегда лежала некая жизненная ситуация. Я попытался по-своему смоделировать ее. Так появились эти мини-рассказы, над которыми я работал в общей сложности два десятка лет.
Чтобы было понятно, что подвигло меня, человека весьма далекого от увлечения фольклористикой, на многолетнее собирание и литературную обработку старых анекдотов, мне придется изложить здесь некоторые факты своей биографии.
Я родился и провел детство в белорусском местечке Лиозно (связано с именами первого Любавичского ребе Залмана Шнеерсона и великого еврейского художника Марка Шагала), в доме дедушки и бабушки, родителей моей рано умершей матери. Детство пришлось на последние предвоенные годы. Местечко уже никак нельзя было назвать еврейским: старики уходили из жизни, молодежь разъезжалась по большим городам. И все же я застал еще в Лиозно по-своему замечательных людей: степенных доморощенных философов и всеми уважаемых знатоков Торы и Талмуда, веселых лукавых мудрецов и хранителей хасидских песен. Ну и, разумеется, были среди моих земляков и такие, кого в народе без затей называли «а хохэм ба лайлэ — а нар бай тог» (мудрец ночью — глупец днем).
…Началась война. Немцы заняли местечко в июле 1941 года, а 24 февраля 1942 года все еврейское население было расстреляно. За несколько часов до того, как людей схватили, я ушел из дома в поисках еды. Это меня и спасло. Русская женщина Феодосия Семеновна Дехтерева полтора месяца прятала у себя еврейского мальчишку ( ее имя вписано в Книгу Праведников мира, что хранится в Яд-Вашем, в Иерусалиме). Потом я перешел линию фронта.
Более полувека прошло с той поры, но и сегодня я хорошо помню характеры, привычки, даже манеру разговаривать тех, для кого то пасмурное февральское утро стало последним утром в их жизни. И мне захотелось хоть как-то закрепить эту память — хотя бы только для себя. Так старые, многим хорошо известные анекдоты превратились в маленькие истории, наполненные живой речью давно и безвозвратно ушедших людей.
Пусть же эти страницы, вобравшие в себя лишь малую долю юмора, столь присущего моим дорогим землякам, будут им скромным памятником.
Им, лежащим в том овраге, где мог лежать и я…