Двое в городе мертвых

Город умер. А мы и не заметили…
Вчера, когда мы свернули с трассы на плохо почищенную заснеженную дорогу, все выглядело вполне обычным, не вызывающим никаких подозрений: разноцветные огоньки весело перемигивались, обещая путникам приют и кров, сновали машины по улицам тихого маленького городка, редкие припозднившиеся прохожие торопились спрятаться от порывов резкого ветра…
Я остановил машину перед подъездом серой пятиэтажки, заглушил двигатель. Мы забрали вещи из багажника и поднялись на пятый этаж. Разделись в тесной прихожей, посидели на кухне, выпили по чашечке чая, а потом отправились спать. Честно спать, в самом первом смысле этого слова, без всяких фривольностей! Потому, что ты так жалобно посмотрела на меня, смущенно улыбаясь:
- Прости, пожалуйста, меня… Я так устала сегодня! Глаза слипаются…
Ты сладко потянулась, наскоро умылась в ванной комнате, целомудренно погасила свет, разделась и юркнула под одеяло. Через минуту и я присоединился к тебе. Протянул руку - почувствовал, как ты сразу напряглась под одеялом – улыбнулся, взъерошил тебе волосы и шепнул:
- Не бойся, Малышка! Я не буду к тебе приставать. Спи спокойно. Я даже под одеяло к тебе не полезу…
- Ой, - засомневалась ты, - прямо-таки не полезешь?
- Честное комсомольское! – рассмеялся я.
Ты успокоилась, расслабилась и вскоре засопела, свернувшись калачиком под одеялом. Я полежал еще несколько минут, прислушиваясь к твоему дыханию, потом осторожно положил руку на твое плечо и незаметно провалился в сон…

Ты пошевелилась, осторожно откинула одеяло, и я сразу проснулся – сон у меня всегда был чуткий. Я потянулся к тебе, но ты ускользнула от меня, набросила халатик и отправилась навестить здешние удобства…
- Странник, - крикнула ты из-за двери ванной. – Организуй мне, пожалуйста, горячую воду – хочу душ принять!
Я разжег колонку и постучал в дверь ванной:
- Малышка, может тебе спинку потереть?
- Зачем?
- Я так люблю все твои выпуклости и впадинки!
- Выдумщик! – рассмеялась ты. – Ведь ты их еще не видел!
- Вот заодно и посмотрю…
- Ослепнешь – предостерегла меня ты.
- Зато, эта картина навсегда останется в моей памяти! – утешил я тебя.
- Ты мне зрячий нужен, - не поддалась ты на провокацию. – Кто меня обратно домой повезет?
- Железный аргумент! – вынужден был согласиться я с тобой, и пошел готовить нам кофе.
Негромко гудела газовая колонка, шумела вода в ванной, сердито ворчал чайник на плите…
- Тихо-то как! – удивился я, разливая кофе по чашкам. – Ни машин сегодня не слышно, ни поездов – забастовка у них сегодня, что ли?
- Тихо-то как! – слово в слово повторила ты, выходя из ванной и потуже от греха подальше, затягивая поясок халатика.
Я мимолетно отметил иллюзорность этого последнего оплота твоей неприступности, но не стал торопить события, просто чмокнул легонько в щеку, усаживая тебя за стол.
- Спасибо, странник! – поблагодарила ты, легонько коснувшись меня рукой и смущенно улыбнувшись.
Я молча кивнул, сел напротив и засмотрелся на тебя, даже про кофе забыл.
Ты заметила мой взгляд и вопросительно подняла брови…
- Первый раз вижу, как ты пьешь кофе.
- Да у нас все в первый раз! – философски обронила ты, допила кофе и подошла к окну. Постояла минуту, потом твоя спина вдруг напряглась, ты прижалась лбом к стеклу.
- Что за черт?! – вдруг воскликнула ты и бросилась в зал.
- Малышка, что случилось! – я пошел  за тобой.
Ты стояла у окна, раздвинув плотные шторы, смотрела на улицу, нервно смеялась и повторяла раз за разом:
- Этого не может быть! Не может быть! Нет, не может!
- Да что случилось-то? – повторил я свой вопрос.
Ты схватила меня за руку, потянула к окну:
- Смотри, они не двигаются!
- Кто не двигается? – не понял я.
- Люди не двигаются! Машины! Птицы! Собаки! Смотри – все застыло!
- Я выглянул на улицу. Действительно, за окном царил стоп-кадр: машины стояли на дороге, люди и животные застыли в движении…
Я посмотрел на твое помертвевшее лицо, подумал, что у меня сейчас вместо лица такая же маска, невольно коснулся щеки… Нервно засмеялся, потом резко оборвал смех:
- Пошли!
- Куда?!
- На улицу…
Мы стали лихорадочно одеваться. Ты сбросила халатик, забыв о своей целомудренности, мнимой или действительной – кто теперь разберет- натянула трусики, бюстгальтер, и прочие одежки. Я старался не отставать от тебя, напрочь забыв обо всех выпуклостях и впадинках…

Мы выбежали на улицу, но, как говорится, от перемены мест слагаемых сумма не изменяется! Другими словами, все осталось по-прежнему: машины, люди, птицы, животные – так и остались частью пейзажа, неподвижного и страшного! Хоть бы кто пошевелился!
Я подошел к пожилой женщине, застывшей у ступенек подъезда, заглянул в ее пустые глаза… Шагнул к мальчишкам, которые ИГРАЛИ в снежки – если можно так выразиться – потрогал одного, другого… Застывшие лица, холодные руки, мертвые глаза… Я толкнул одного мальчугана – он упал в снег. Я бросился поднимать его, но ты остановила меня:
- Бесполезно! Оставь его!
Я выпрямился, отряхнул снег с колен, огляделся по сторонам, вздохнул:
- Город мертвых…
- Пошли скорей! – взмолилась ты. – Может, найдем кого-нибудь еще!
Я взял тебя за руку и мы пошли по безмолвной улице…
До самого вечера ходили мы по городу мертвых – заглядывали в магазины, открывали дверцы автомобилей, толкали застывших в спешке прохожих, а потом все-таки сдались – вернулись в домой, уронили в тесной прихожей одежду, даже забыв поднять ее с пола и снова сели за стол на кухне. Я вскипятил чайник, налил кофе, сунул чашку в твою безвольную руку. Ты поднесла чашку к губам, отхлебнула – обожглась - бросила чашку в мойку и разрыдалась, горько и беспомощно, как ребенок:
- Зачем ты только привез меня сюда!
Я молча обнял твои плечи, стал гладить твои волосы, лицо… А ты все плакала и плакала… И никак не получалось успокоить тебя…
Я включил воду, разжег газ в колонке, взял тебя на руки и отнес в ванну, стал умывать твое заплаканное лицо. Ты не сопротивлялась, превратившись в большую послушную куклу…Захотелось вдруг сломать эту безвольную игрушку… Я рванул тебя к себе – на пол посыпались пуговки с блузки. Я сорвал ее с тебя, затем юбку, колготки и, чуть помедлив – последние тряпочки… Ты с ужасом глядела на меня, даже не пытаясь прикрыться… Твои глаза колдовским образом меняли цвет – изначально серые, они становились зелеными, потом опять серыми…
Я подтолкнул тебя к ванне, поддержал, когда ты перешагивала через борт, включил душ. Полилась холодная вода – ты взвизгнула – я добавил горячей, стал поливать твои волосы, плечи, грудь… Взял мочалку, мыло и стал бережно тереть твои выпуклости и впадинки…
Ты стояла под струей воды, закрыв глаза и тихо шептала:
- Странник мой….
Я переключил воду с душа на кран, вытер тебя большим полотенцем и отнес в постель, которую мы так и забыли убрать утром. Укрыл тебя одеялом, вернулся на кухню – перекрыл газ, воду… Быстро разделся и забрался к тебе под одеяло и стал гладить твои мокрые волосы, целовать закрытые глаза, губы, плечи, грудь… Ты не сопротивлялась, и я, окончательно осмелев, наконец-то дорвался до всех твоих выпуклостей и впадинок – гладил тебя все неистовее и жарче… И ты ожила, отозвалась, загорелась  -стала гладить мои волосы и плечи, целовать мою шею горячими сухими губами…
А я скользил все ниже и ниже – к самым потайным впадинкам и выпуклостям, целовал их, почти потеряв голову от страсти и любви…
Последний бастион пал – ты застонала, прижала мою голову к своему телу, задрожала….
И мы растворились друг в друге, и, похоже, тоже умерли, как и весь это долбаный город мертвых…

Проснулись мы, или воскресли, поздно – за окном вовсю светило солнце, кричали птицы, шумел город… Город запретных желаний…
- Что это было, Странник? – спросила ты, заглядывая мне в глаза.
- Кошмарный сон приснился – один на двоих! – ответил я, целуя твое счастливое лицо…