Сурейя

Ноябрь. Египет. Прощайте, осенний промозглый сумрак и простуда – здравствуйте, солнце, море и ветер!

В Египте я во второй раз. Первая поездка – в прошлом веке - была посвящена исключительно изучению культурного наследия.
                Целью нынешнего вояжа было исследование сокровищ Красного моря, поэтому отель был выбран подальше от шумных городов и поближе к рифам.

Отель был новый, недавно отстроенный, и персонал из кожи вон лез, чтобы понравиться постояльцам.

Светловолосая голубоглазая женщина без спутника вызвала у сотрудников отеля бурю энтузиазма и непреодолимое желание любым способом скрасить её одиночество. Возраст гостьи, при этом, не имел никакого значения.
                Компрометирующее имя – Наташа - пришлось скрыть.

Я назвалась на рецепции Ниной, - это окончание моей фамилии.

В первый же день я нырнула в коралловые заросли и поняла, что жизнь моя прошла зря.

Меня встретил невероятной яркости и красоты мир, наполненный  богатой и разнообразной кипучей жизнью.
                В общем, тот, кто нырял в Красное море, поймёт мой восторг.

К сожалению, время от времени, приходилось выходить на берег, чтобы согреться и перекусить.
                Я ходила потрясённая, не замечая  ничего вокруг.
                Какие-то лица попадали в фокус, заглядывали в глаза и спрашивали: Да?                Я автоматически говорила: Нет! – и лица исчезали.

С каждым днём  рифы раскрывали новые и новые грани.
                Количество и разнообразие кораллов, рыб и всяческих моллюсков потрясало.
                Пришлось приобрести красочный ламинированный каталог  обитателей Красного моря,                с которым можно было плавать и сравнивать картинки с оригиналами.

Вечером, стоило закрыть глаза, и передо мной разворачивались увиденные за день фантастические по красоте картины, которые невозможно было зафиксировать ни словами, ни красками, ни фотоаппаратом.
                На суше жизнь мне скрашивал Михаил Веллер, толстый том рассказов которого я таскала под мышкой.
                Пожалуй, лучшего отдыха у меня ещё не было.

Но в один ужасный день жестокая реальность вторглась в моё практически идеальное  флоро-фауноподобное существование.

Сломался унитаз.

Этот прибор набрался наглости и решил, что он фонтан.
                Никакие мои попытки: раскрутить-закрутить – постучать- разобрать,- не имели успеха.

Перед ужином я подошла к портье  и попросила прислать сантехника  в номер такой-то.

Мои слова произвели на клерка неожиданный эффект: он расплылся в улыбке, кому-то позвонил  и что-то долго объяснял, не сводя с меня сияющего взгляда.

- Да, мадам, сантехник Ахмед сейчас подойдёт, присядьте пока!

Это хорошо, что я присела, потому, что появился сантехник немыслимой красоты и атлетического телосложения в голубом комбинезоне на голое тело, в лучших традициях немецкого «порно».

- Мне не нужен ТАКОЙ сантехник, - запротестовала я, - у вас  есть в отеле инженерная бригада, или нет?

- Для Вас, мадам, у нас  есть всё, что пожелаете, и портье опять схватился за телефонную трубку.
                -А вот и наша бригада, мадам: Ахмед, Самед и Мухаммед. Есть ещё Махмуд, но в данный момент он занят на другом «объекте».
                Теперь передо мной уже стояли, играя мышцами и ослепительно улыбаясь, три красавца в комбинезонах.

- Мадам желает бригаду прямо сейчас или после ужина?
 
Сидящие в лобби-баре постояльцы имели возможность наблюдать увлекательную картину: перед строем рафинированных красавцев мечется сухопарая дама, топает ногами и кипит от возмущения.

-Интересно, что её не устраивает, такие роскошные самцы, на себя бы посмотрела! - поджимали губки загорелые искательницы приключений.

Прошипев портье, что мне вообще уже ничего не нужно, вне себя от злости, я отправилась на ужин.
                После ужина, в баре, только ленивый не показывал на меня пальцем и не крутил им у виска. Отныне я звалась Крейзи.

Перед сном любопытствующая публика прогуливалась мимо моей лоджии на первом этаже и заглядывала  внутрь: всем было ужасно интересно, чем она там занимается, и на что променяла незабываемый вечер?

Я же, тем временем, на листе фирменной отельной бумаги для письма со всей возможной экспрессией изображала страдающий, сломленный унитаз, весь в слезах и надписях SOS!

Утром, молча положив своё  графическое  произведение перед носом обиженного портье, я отправилась завтракать.

Вернувшись после завтрака в номер, я обнаружила в санузле маленького, сухонького чёрного человечка, похожего на Горлума, который с заунывным бормотанием «лечил» бледнолицего фаянсового друга.
                Ну вот, могут ведь, если захотят! Теперь можно со спокойной душой опять стать «ихтиандрой».

С каждым днём в моём красноморском каталоге появлялись всё новые галочки, а веточка-закладка в томе Веллера  неумолимо приближалась к послесловию.
                Отельный гид Мустафа тоже оказался большим поклонником этого писателя и попросил  продать ему книгу.
                Я пообещала подарить её, как только дочитаю, и теперь он внимательно следил за мной и за моими вещами, беспечно оставленными, где попало.

Наблюдая мой нарастающий исследовательский азарт, Мустафа  предложил экскурсию на батискаф.
                Я согласилась: очень хотелось опуститься поглубже, посмотреть что там и как.

Конечно, глазеть в огромный иллюминатор не так интересно, как плавать самой, но тоже очень познавательно.
                Кораллы, рыбы  и моллюски на глубине были гораздо крупнее.

Вот проплыл косяк ставриды, следом крупный скат, а за ним рыбы-флейты.
                А вот и она – моя красавица.

Весьма крупная рифовая акула вдруг остановилась прямо передо мной, прижала щёку к стеклу и уставилась на меня огромным немигающим глазом.               
                Я выпучила глаза, оскалилась соответственно, и тоже прижалась щекой к стеклу.
 
Несколько секунд мы играли в игру – кто кого переглядит.
                Затем акула закатила глаз куда-то вверх, и, с видом невыразимой скуки, отчалила, шлёпнув по стеклу хвостовым плавником.
               
Вечером напротив акулы в каталоге появилась жирная «галка»: контакт всё-таки имел место быть.
 
И вот он наступил, мой последний день на море, завтра с утра трансфер и самолёт.

В книжке остался непрочитанным один рассказ, а из всего разнообразия морской живности я не видела только мурену.
               
Целый день я провела в рифах, попрощалась со всеми, ставшими родными, рыбами  и теперь, в ласковых  лучах предзакатного солнышка дочитывала книжку.
                По соседству расположилась приятная украинская пара.
                Красавица-жена с неохотой отпустила не менее красивого мужа  поплавать до заката, «пока рыбы- хищники не вышли на охоту».
                Правда, вернулся он подозрительно быстро и, сбиваясь, проглатывая слова и отчаянно жестикулируя, начал делиться впечатлениями.
               
В его певучей украинской скороговорке часто повторялось слово «мурена».
 
- Где мурена? – бессовестно встряла я в их разговор, - Вы её точно видели?

- Точно-точно, риф прямо в створе гриль бара.  Сидит в гнезде, башку высунула и зубами щёлкает! Только вы не ходите туда: солнце вот-вот сядет! 

- Естественно, - пробормотала я, хватая ласты и маску, - что я больная, что ли, просто пойду, погуляю….

Пулькой  до гриль бара - ласты- маска- плюх в воду, и изо всех сил вперёд, к рифу.

Эх, не соврал мужик, это оказалось что-то особенное.
                На фоне освещённого низким солнцем золотого рифа, в небольшом углублении колыхался поражающий воображение невиданный сине-фиолетовый цветок.
                Мурена свернулась в спираль, в центре которой возвышалась огромная, мерно зевающая голова с конкретной пастью.
                Я изо всех сил впечатывала в сознание этот изумительный миг!               
                Солнце, тем временем, опускалось всё ниже, и вот уже мой «цветок» целиком ушёл в тень.
                В то же мгновение  мурена дрогнула и начала разворачиваться во всю свою бесконечную, кошмарную длину, и вскоре в мою сторону двинулось нечто гигантское и неотвратимое.

 От ужаса я превратилась в «забытую кем-то доску для сёрфинга» и, колыхаясь на волнах, сквозь сощуренные глаза наблюдала, как прямо подо мной движется сине-фиолетовая в коричневых пятнах могучая и бесстрастная сущность.

Первый раз в жизни я поняла, что такое леденящий ужас: фильмы-«ужастики» по сравнению с этим – просто манная каша!

Когда мурена исчезла, наконец, из поля зрения, я ожила и со скоростью торпеды «ломанулась» на берег.
Туристы, участвовавшие в банальной фото-сессии: - держу солнышко на ладони, - наблюдали «бегущую по волнам» тётку, которая, срывая на ходу ласты и маску и тонко повизгивая, промчалась мимо лежаков и исчезла за дверью своей лоджии.

- Это же  Крейзи, что с неё взять, - пожимали плечами они.

Медленно приходя в себя, я подумала, что надо бы пойти и забрать оставленные на лежаке и разбросанные по  берегу вещи, но уж очень темно и страшно было по ночам на берегу.

После ужина, выйдя в лоджию, я увидела на столике свои  аккуратно сложенные халат, полотенца, маску, ласты и сверху моего Веллера.
                Ай, Мустафа, ай, молодец, не забыть завтра поблагодарить его.

Утром, первым делом, я нашла своего «опекуна» и с благодарностью вручила ему обещанную книгу.
 
- Спасибо, что не забыли про меня – расплылся в улыбке Мустафа, - как общее впечатление об отдыхе, всем довольны, всё увидели, что хотели?

- Я вчера видела мурену, - не удержалась я, - и это превзошло все мои ожидания!
Говорят: у страха глаза велики, но мне показалось, что это была встреча с каким-то доисторическим рыбо-ящером!
 
- Это была Сурейя, наша тайна и наша гордость, - посерьёзнел гид, - она живёт здесь очень-очень давно.
Рыбаки видели её здесь, когда отелей этих не было, а был только пустынный, каменистый берег, кишащий скорпионами, а над рифом покачивалось на волнах судно «Калипсо».
Уверен, что сам Командор Кусто видел её и, быть может, снимал нашу «звезду» в своих фильмах…
Надеюсь, Вы никому не рассказали про своё вчерашнее «знакомство»?

- Ну, Вы же знаете, я вообще ни с кем здесь не разговариваю, только с Вами, и ещё с портье недавно общалась, правда, не очень удачно.

- Портье очень на Вас обиделся.                Он жаловался мне, что мадам сама не знает, чего хочет: такие славные мальчики, пашут день и ночь, обслуживают три отеля, и никто пока не жаловался, все только благодарят.                А вот я горжусь нашим знакомством!                Вряд ли мы с Вами ещё когда-нибудь увидимся, но я буду помнить странную женщину –Нину Крейзи.
Счастливого Вам пути!

Когда я подошла к стойке рецепции, чтобы сдать ключ, портье, не глядя, перепоручил меня мелкому клерку.
                Сам он, «истекая нектаром», самолично обслуживал вновь прибывшую - роскошную немецкую даму. 

               
                Вскоре, как из-под земли, возникли те же «три богатыря», и дама придирчиво, как на рынке, стала их по очереди осматривать, поглаживать, похлопывать и пощипывать.
                Выбрав «подходящий экземпляр», она что-то написала на бумажке, вложила её в нагрудный кармашек  комбинезона «лауреата смотра», и удалилась на завтрак.
                Эх! Умеют же немцы хорошо работать и полноценно  отдыхать!

Расплатившаяся за свои набеги на кофейню, бар и холодильник в номере и «удалённая» из  отельного компьютера, я сразу стала невидимой для персонала отеля.
                До  отъезда  было ещё немного времени, и я пошла к морю – попрощаться.

День обещал быть роскошным.                Слабый ветерок ерошил пальмовые головы, море сверкало и шептало про свои секреты.
 
Вновь прибывшие, ещё бледные, счастливчики занимали места на лежаках и спешили к пенке прибоя.

Я подошла к воде и поклонилась по-русски, в пояс.

Прощай, море Красное, а по-нашему – Красивое!

Прощайте, рыбы, кораллы и моллюски!

Прощай и ты, Сурейя, будь здорова и счастлива, по-своему, по-муренски!

А я никому не расскажу, ГДЕ я тебя видела! Не веришь?  Анубисом клянусь!