Лилит

Это ураган эмоций, который никто не в силах остановить. Это невидимая связь, не похожая ни на что другое. Все вокруг замедляется, и ты проносишься сквозь пространство. Это страсть. Это стало моей жизнью. Каждую ночь я засыпаю с этой мыслью, и каждое утро я с волнением и трепетом завожу свой мотоцикл, готовясь отправится в путь. Это чувство, которое я ощущаю каждый раз, когда сажусь на мотоцикл, и оно не исчезнет никогда.

Мои первые шаги были неуклюжи и нелепы, я с опаской смотрел на мощь заключенную в "стальном коне". Изначально мне нравилось само то, что у меня есть мотоцикл, нравилось проезжать мимо машин и автобусных остановок, ловить на себе восторженные взгляды, приветствовать других мотобратьев по пути, приезжать по вечерам на байкерские тусовки. Мне нравилось, как я выгляжу в куртке и шлеме, они придавали мне мужественности и уверенности в себе. Но со временем все это сошло на нет, я понял, что могу управлять этой "штукой", и чем больше я приобретал навыков вождения, тем меньше мне хотелось показухи.

Я стал выбирать безлюдные улицы, пустые, загородные дороги, стал чаще кататься по ночам, когда на дорогах мало машин, - мне нравилось быть наедине со своими мыслями. И лучшего места для этого, чем за рулем мотоцикла, поверьте, не найти.

Я начал прислушиваться к собственным ощущениям. Ветер приятно обдувающий шею и грудь и монотонно шуршащий в ушах, соревнуясь в децибелах с мотором. Запах хвойного леса или свежескошенного сена. Солнце, отражающееся в уголке зеркала заднего вида или озаряющее кроны деревьев. Мне нравилось останавливаться на рассвете, в глуши, зная, что меня никто не видит, и этот незабываемый момент только мой. Конечно у меня была камера в телефоне, но я никогда не делал снимков, поскольку фотография никогда не смогла бы передать того, что я чувствовал в такие моменты. А напоминания мне были не нужны, потому что завтра новый путь, новые впечатления и тысячи неповторимых мгновений.


                I

Начало Апреля. По утрам еще бывают заморозки, и кое-где лежит снег, но для меня это значит лишь то, что придется одеться потеплей. Не дожидаясь рассвета, завожу мотоцикл и в путь. Удивительная тишина еще не проснувшегося города. Прожектор фары разрезает полумрак пустынных улиц. Я еду не спеша, наслаждаясь басовитым рычанием мотора, внутри все сжимается от удовольствия - как же я соскучился по этим ощущениям. Сердце колотится от волнения и бьется пульсом в висках, но холодный воздух быстро приводит в чувства. Захлопнув визор, я плавно раскачиваюсь по полосе, прогревая резину и пробуждая подзабытые за зиму навыки. Ничто не забыто.

Постепенно застывшие вереницы серых домов начинают наполнятся светом пробудившихся окон, а на тротуарах появляются обреченно бредущие прохожие, укутанные в шарфы и капюшоны. Вдыхая холодный, бодрящий воздух ноздрями, я постепенно выкручиваю газ - город мне больше не интересен, теперь надо поскорее покинуть его пределы.

Я умышленно избегаю широких шоссе, загруженных фурами, и выбираю живописные маршруты, укрывшиеся в лесном массиве. Дорога здесь хуже, но интересней, извивается змеей и хранит тайны в каждом изгибе и повороте. Ветра совсем нет, я еду медленно и плавно, вглядываясь в глубину леса. Вдалеке верхушки деревьев незаметно сливаются с тяжелым свинцовым небом, скрадывая горизонт. Дорога уходит в бесконечность.

Неожиданно возникает ощущение дежа-вю, никак не удается вспомнить, только какие-то обрывки, как будто из давно забытого сна. Я отчетливо понимаю, что за следующим поворотом кто-то меня ждет. Нет. Не просто кто-то, я точно знаю кто, и меня это совсем не удивляет, наоборот, я прибавляю газу, чтобы поскорее убедиться в том, что может показаться невероятным.

Девушка, та самая, о которой я знал еще до поворота, казалось, только что остановилась и ждет меня, как буд-то мы давно договорились о встрече в этом глухом, заброшенном месте. Но эта отпечатавшаяся в моей памяти картинка развеивается дымкой в то же мгновение, как только я ее вижу. Девушка медленно отворачивается и идет не спеша по обочине. Я не тороплюсь догонять ее, тщетно пытаясь вспомнить почему мне так знакомо ее лицо, которое я точно не успел бы разглядеть, появившись из-за поворота: во-первых, она стояла далеко, а, во-вторых, практически сразу отвернулась от меня. Лицо ее худощавое с заостренными, восточными чертами: темно-карие глаза, черные стрелки бровей, выдающиеся скулы, узкие губы и тонкий нос с небольшой горбинкой - все это обрамляют развевающиеся от порывов ветра, черные, как смоль, волосы. Практически поравнявшись с ней, я чувствую комок в горле, я не удивлен и не напуган - скорее взволнован. Она оборачивается, вся строгость ее лица неожиданно тает. Ее кошачьи глаза наполняются одобрением, и на губах угадывается легкая, игривая улыбка.

- Я думала, ты никогда не догонишь.

Голос необычный, довольно низкий для такой хрупкой с виду девушки, но в тоже время мягкий и мелодичный, и звучит очень по-взрослому. И снова я как будто заранее знаю, что она произнесет именно эти слова, именно этим голосом.

- Не в моих правилах гоняться за девушками.

- А подвезти девушку твои правила позволяют?

Я останавливаюсь, опустив одну ногу на асфальт. Она ловко забрирается на мотоцикл и прижимается к моей спине, обхватив руками за пояс.

- Я Лилит. - шепчет она мне на ухо.

- Держись крепче, Лилит. - захлопываю визор и резко стартую с пробуксовкой, оставляя за спиной клубы пыли.


                II

Рассвет. Сквозь зеленые кроны деревьев пробиваются первые лучи июльского солнца, разгоняя медленно плывущий по ногам туман. Место совсем глухое и заброшенное. Кажется, что люди бежали отсюда второпях, захватив лишь самое необходимое. Эта крохотная деревенька, не отмеченная ни на одной из существующих карт, по сути оказалась горсткой покосившихся, обветшалых изб, разбросанных вдоль опушки леса. Деревянные заборы обвалились и сгнили, все вокруг заросло высокой травой, кое-где валяются ржавые ведра, садовые инструменты, детские игрушки, покрышки от тракторных колес. Сам трактор стоит неподалеку, посреди поля, накренившись на левый бок.

Мертвую тишину нарушает лишь стрекот цикад и шорох листьев от легких порывов ветра - даже птицы здесь не поют. Я не решаюсь приблизиться к заброшенным домам, которые уставились на меня пустотой разбитых окон. Мне становится не по себе и я ускоряю шаг. Минут через двадцать блужданий по пояс в траве, мне удается выбраться к дороге. "Черт возьми, что тут произошло?" На узкой дороге в обе стороны стоят сотни брошенных автомобилей со спушенными шинами и открытыми дверьми, некоторые лежат на боку в кювете. Я выхожу на середину дороги, заглядываю в несколько машин. Судя по всему они простояли тут десяток лет, а то и больше - у некоторых из-под ржавого капота даже трава торчит, а салон порос мхом.

Я смотрю в обе стороны - абсолютно одинаковый пейзаж, не понятно куда двигаться дальше. К моему удивлению, сбоку от дороги отчетливо прослеживается протоптанная тропа, ведущая в лес, я, не задумываясь, решаю двигаться по ней.

В глубине леса прохладно и сыро. Повсюду поваленные деревья и мелкий кустарник, но тропа явно хоженая и лежит как будто в арке из густо сплетенных ветвей орешника. Неподалеку слышится журчание воды, очень кстати - давно хочется пить. Вскоре тропа совсем исчезает, а деревья постепенно расступаются, и лес перестает быть таким непролазным и густым. Я нашел небольшую речушку, она течет по дну глубокого оврага, но мне никак не удается найти спуск, с моей стороны край оврага очень крутой и высокий, метров десять.

Я иду вдоль отвесного берега, наслаждаясь шумом плещущейся по порогам воды. Неожиданно сквозь этот шум пробивается детский плачь. Я настороженно вглядываюсь в противоположный берег. Увидел. Новорожденный малыш лежит на траве неподалеку от ручья и отчаянно кричит, что есть сил. "Кто же бросил тут ребенка?" Я снова осматриваю берег, пытаясь найти спуск. Замечаю неподалеку поваленную березу, можно попробовать спуститься, ухватившись за нее. Тем временем ребенок все громче кричал и размахивал ручками. Я замечаю, что над малышом кружится рой каких-то насекомых, то и дело норовя ужалить беззащитное создание. "Потерпи еще немного, я иду".

Я хватаю сухой березовый ствол и изо всех сил пытаюсь сдвинуть его к краю обрыва. Береза оказывается очень тяжелой, ветки запутались между других деревьев, и как я ни стараюсь, сдвинуть ее мне не удается. Уже совсем обессиливший я снова бросаюсь к оврагу. Но там, где лежал ребенок, уже никого нет, а чуть выше этого места я вижу силуэт  темноволосой женщины в черно-красном платье, которая уносит малыша в глубину леса. Я кричу ей, но женщина лишь ускоряет шаг и вскоре исчезает в чаще.

                III

Сумерки. Обнаженная Лилит лежала рядом, положив голову мне на плече, и медленно гладила волосы на моей груди. Мы молчали несколько минут, лежа в полумраке дешевого придорожного мотеля. Весь день мы ехали, практически без остановок, но я не чувствовал никакой усталости.

С ней было легко и комфортно: она не задавала лишних вопросов, ни о чем не просила, и наперед знала, как мне угодить - было похоже, как будто мы знакомы с детства. Со мной она была нежной и женственной, и всем видом давала понять, что она только моя, от чего мне еще больше хотелось ни на секунду не отпускать ее из объятий. Я был, как мальчишка, который ни с кем не хочет делиться своими игрушками.

Она встала, подошла к маленькому окошку и закурила, я наслаждался глядя на изгибы ее молодого, упругого тела и больше всего хотел, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Но внутри меня прожигало чувство бессилия и обреченности, потому что я почувствовал, что утром она уйдет, и я не смогу ее остановить.

- Ты о чем-то хочешь меня спросить? - поинтересовалась она, выпуская струйку густого дыма.

- Почему мне кажется, что я все о тебе знаю?

- Может быть так и есть.

- Я даже знал твое имя, хотя раньше никогда такого имени не слышал.

- Это армянское, - пояснила она, - Папа у меня армянин.

- Как ты оказалась на той дороге?

- Так же как и ты, просто я знала, что ты за мной приедешь.

- Но откуда? - удивился я.

- Какая разница? - она потушила сигарету и рукой разогнала дым над головой. - Главное, что мы встретились. Или ты не рад?

Лилит игриво, как кошка, поползла ко мне на четвереньках по кровати. Я крепко схватил ее и повалил на спину.

- А вот сейчас узнаешь.

                ***

Я проснулся от легкого дуновения ветра, маленькое окошко номера было приоткрыто, в пепельнице на подоконнике тлела непотушенная сигарета. Я провел рукой по пустой половине кровати, она еще была согрета теплом ее тела. Лилит ушла, оставив после себя лишь чувство опустошенности. Я решил ни о чем не думать, неспешно собрался, позавтракал и отправился в путь.

Я ехал быстро, не глядя по сторонам, погруженный в собственные мысли. За спиной оставались заправки, закусочные и маленькие деревушки. Я практически не делал остановок, зарядившись парой энергетиков и включив погромче гоа-транс в плеере. На улице было пасмурно и я даже не заметил, когда успело стемнеть. "Неужели я еду весь день?"

Неожиданно я отчетливо почувствовал легкое прикосновение рук, обнявших меня за пояс. По спине пробежал холод, и необъяснимая сила заставила меня прибавить газу. В полумраке проносились огни фонарей, оставляя за собой длинный шлейф, и сливаясь в единую яркую полосу света. Дорога превратилась в горящую ленту, уходящую в даль. Я склонился всем телом за ветровым стеклом, стараясь не упустить из виду ориентир придорожных огней, руки на поясе крепче сжали меня и пытались стащить с мотоцикла. Я обернулся на мгновение, за спиной как бы парило в воздухе грязно-черное облако дыма, не отставая ни на мгновение и обволакивая всю заднюю часть мотоцикла. В центре этого клуба дыма проглядывалось искореженное морщинами старушечье лицо с застывшей гримасой ужаса.

Все произошло очень быстро, я сделал глубокий вдох, и шершавый кулак асфальта с бешенной силой врезался мне в спину. Мотоцикл со скрежетом покатился вперед на боку, рассыпая в темноту тысячи искр. Я успел проскользить несколько десятков метров прежде чем сделать второй вдох. Еще мгновение, и новый удар о стальной кулак отбойника, отправляющий на этот раз в нокаут.

                IV

Полдень. От солнца здесь прячутся в прохладной тени зеленых аллей и возле разноцветных мраморных фонтанов. Город живет даже в такую невыносимую для европейцев жару, местные пьют чай и с улыбкой разглядывают непутевых туристов, пытающихся узнать дорогу на английском. Женщины в черных чадрах прячут лица от взглядов любопытных чужаков и, похоже, зной их совсем не волнует.

Под высокой расписной крышей располагается местный базар, напоминающий настоящий город с проспектами, улочками и тупиками. Внутри дышать становится еще тяжелее, воздух густой и изобилует разнообразными запахами всевозможных пряностей, даже мороженное здесь с ароматом корицы и гвоздики. Повсюду разноцветные ткани, пестрые ковры, посуда и ювелирные изделия - торгуют всем подряд и готовы угодить даже самому искушенному покупателю. Базар представляется полноценным живым существом, народ здесь по-настоящему проживает жизни, большинство людей приходит сюда не за покупками, а просто для того что бы узнать новости или поглазеть по сторонам.

Пройдя несколько кварталов я оказываюсь на узкой, продолговатой площади, на другом конце которой видны круглые резные минареты с ажурными шерефе. На площади бесконечная толпа народа, только мужчины, все они медленно движутся в сторону мечети, откуда доносятся выкрики на арабском и восточные распевы. Мелодично завывают зурна и дудук, вводя в состояние легкого транса, и я начинаю двигаться вместе с людьми, пытаясь разглядеть, что происходит впереди.

Среди бледной, монотонной толпы мне удается заметить необычную фигуру - человек в яркой оранжевой одежде то и дело мелькает за крепкими спинам смуглых арабов. Я пытаюсь протиснуться между людей, чтобы нагнать этого странного человека, но меня неохотно пускают вперед, отталкивая и крича мне что-то на непонятном языке. Вскоре я совсем теряю того загадочного человека из виду, ряды спин плотно смыкаются, прижимаясь плечом к плечу, и толпа практически останавливается. Выкрики на арабском звучат совсем близко. Я оказываюсь практически в первых рядах и чувствую, как под ногами течет что-то липкое. Опустив глаза, я с ужасом понимаю, что стою чуть ли не по щиколотку в крови. Еще большая паника охватывает меня, когда я понимаю, что и сам одет в оранжевую робу. "Что за чертовщина?" Я пытаюсь развернуться, но толпа напирает сзади и через мгновение выталкивает меня на небольшое открытое пространство. Затем за моей спиной плотно смыкается строй, лишая меня пути к отступлению.

В нескольких метрах передо мной стоит палач в черном балахоне с узкой прорезью для глаз, возле его ног лежит несколько обезглавленных трупов в оранжевых робах. Он указывает острием своего окровавленного ханджара на меня и произносит слова на абсолютно понятном для меня языке:

- Я покажу тебе, что такое оранжевая революция!

                V

В центре небольшого бетонного помещения горел костер. Языки пламени облизывали тьму, создавая причудливые, танцующие тени на серых, холодных стенах комнаты. Вокруг костра сидели мы - дюжина голодных, немытых и усталых людей. Кто-то спал, укутавшись в грязное, армейское одеяло, кто-то скреб ложкой по донышку давно опустевшей банки тушенки, пытаясь отыскать в ней еще кусочек мяса, остальные боролись со сном, озираясь на каждый шорох.

- Слышите? Опять завыли. - с напуганным видом прошипел Молодой. Здесь почти никто не знал настоящих имен друг друга, пользовались в основном кличками, привязавшимися сами собой к каждому из группы. Ко всем, кроме нашего вожака, - его все звали по имени - Богданом, хотя иногда, между собой называли "старшим". Богдан приподнял голову, повернувшись в сторону двери и на секунду замер:

- Нет. Это ветер. Спи давай, - кивнул он Молодому, - нечего народ баламутить.

Богдана все слушались, не потому, что он был крепким, высоким парнем и занимался армейским рукопашным боем, а просто он был настоящим лидером, умеющим принимать решения и отвечать за них. Не смотря на то, что он был не самым старшим в группе, и по возрасту и по званию, "старички" с удовольствием сбросили с плеч груз ответственности на его молодые, крепкие плечи. И Богдан не жаловался, даже, когда группе приходилось совсем туго, по долгу скрываться в бункерах без припасов и почти без воды. Как только народ начинал роптать, он умело мог поставить каждого на место. И во многом благодаря его выдержке и лидерским качествам, мы все до сих пор были живы.

Костер догорал, я поднялся, подкинуть еще дровишек. Богдан махнул мне рукой:

- Много не кидай, надо экономить, еще часов восемь будет холодно, потом попробуем двигаться глубже, к шахтам.

- Там, небось, уголь есть, - предположил Кнут. Кнута недавно сильно посекло осколками от фугаса, вся спина была в шрамах, как у гребца на галере, потому и привязалось к нему это прозвище. Сам Кнут был худой и сутулый и, к тому же, бритый наголо. Видок у него был брутальный, конечно, да и прокуренный, хриплый голос придавал особый антураж его образу прожженного бойца.

- Надеюсь, что есть. - усомнился Богдан, - Но пока побереги дрова, Гук.

Гуком меня стали звать не сразу. Когда я только присоединился к группе (а это случилось относительно недавно по меркам остальных), меня быстро прозвали Гуглом, в честь известной поисковой системы. Прозвали так за эрудицию и  неплохие теоретические знания по разным аспектам науки и жизни. Пожалуй, я был единственным здесь с высшим образованием, хотя, разумеется, ни у кого про образование тут не спрашивали. Перед смертью все равны, как говориться. Так вот, Гугл звучало не очень-то благозвучно, потому меня сократили до Гуга, а потом и до Гука.

Я поворошил тлеющий угли и положил несколько веток в костер. Через минуту они начали задорно потрескивать, и пламя разгорелось с новой силой, приятно касаясь своим теплом лица и ладоней.

За дверью послышались шаги, Молодой аж подскочил с места от неожиданности, я тоже немного напрягся, но остальные, включая Богдана, даже ухом не повели. Через мгновение в темноте дверного проема появился силуэт тучного мужчины с длинными волосами. Когда он немного приблизился к центру комнаты, все, даже те, кто спал, подскочили и стали обнимать его, поскорее усаживая к огню.

- Ты как, Борый? - хлопал его по плечу Кнут, - Чего молчишь? Ты нормально?

Борый был бледный, как смерть, по щекам его текли слезы, утопая в густой бороде, а потрескавшиеся губы дрожали от каждого всхлипа.

- Дайте ему воды. Скорее. - скомандовал старший.

Ко рту Борому поднесли флягу, почти все проливалось мимо, но никто не жалел для него этих нескольких глотков бесценной воды - все понимали через что ему пришлось пройти.

- Я думал, сдохну. - еле слышно произнес он осипшим голосом.

- Каждый, кто был там, так думал, - по-отцовски успокаивал его Богдан, - а сейчас поспи, станет легче, поверь.

Борый сжался калачиком под клетчатым одеялом и практически сразу заснул.

Из всей группы "там" не были только я и Молодой. Что это за место никто толком объяснить не мог, просто каждый по очереди незаметно исчезал на пару дней, а то и на неделю, а потом возвращался сам не свой от ужаса. Молодой глядел на спящего Борого и изо всех сил пытался побороть дрожь, пронизывающую его с ног до головы. Богдан заметив страх в глазах товарища, махнул ему рукой:

- Эй, Молодой, ты лучше выспись. Все равно ничего не изменишь, а так хоть сил будет больше, чтобы бежать.

Утром, когда стали собираться, нагружая вещмешки, Молодого мы не досчитались. Особенно никто не удивился, только Борый, у которого были еще свежи воспоминания, тихонько всхлипнул и повесил на плечо рюкзак Молодого.

Мы спускались глубже по узкому шахтерскому туннелю, я нагнал идущего впереди Богдана.

- Почему ты сказал, что ему придется бежать?

- Все бегут, - неохотно ответил старший, - и я бежал, и ты побежишь.

По слухам, очередь Богдана приходила уже три раза, и он знал про это место больше всех. Конечно, я хотел расспросить его заранее обо всем.

- Лучше всего, конечно, не бежать, - продолжил Богдан, - чем меньше будешь сопротивляться, тем быстрее все закончиться. Но когда они погонятся, ты не сможешь устоять. Все бегут.

- Кто погонится? - спросил я.

- Кто бы знал. - ухмыльнулся за спиной Кнут.

- Описать их действительно сложно, - подтвердил Богдан, - какое-то облако, внутри которого.., кажется, само зло засело, нечто ужасное, вызывающее в тебе единственный инстинкт к бегству.

- И они тебя догонят, - снова влез в разговор Кнут, - и набросятся так, что кишки полезут наружу со страху.

- Мне кажется, я нечто подобное видел, - удивился я, - но никак не могу вспомнить.

- Каждый, кто там был, рассказывает нечто свое про этих тварей. Думаю у них ко всем особый подход, они прям в душу твоего страха заглядывают, и отпускают лишь тогда, когда ты на пороге отчаяния и смерти. - пояснил Богдан.

- Ты главное на вышку не лезь, - никак не успокаивался Кнут, - они если тебя туда загонят, слезть уже никак нельзя, только прыгать, а там метров двадцать, не меньше.

- Да, место все похожее описывают, - подытожил Богдан, - вышка ЛЭП, посреди поля, возле леса бараки, а если в другую сторону пойти - там парковые аллеи, затянутые туманом. Они бесконечные почти, я туда пару раз бегал. Эти твари лезут с бараков, поэтому лучше сразу к аллеям бежать.

Я еще долго слушал, как Кнут с Богданом обсуждают и спорят об этом таинственном месте, и никак не мог вспомнить, где я мог видеть подобное облако. Дойдя до конца коридора, я вышел на улицу. Впереди возвышалась ржавая громадина вышки ЛЭП, а дальше, у леса виднелись заброшенные бараки.

                VI

Нарастал пронзительный шум канонады. Несколько взрывов прозвучало совсем рядом, оглушая до звона в ушах, и осыпая с ног до головы кирпичной крошкой. Слышались крики и возня, треск автоматных очередей и взрывы, взрывы, взрывы - несколько часов шел бой. Я лежал с закрытыми глазами привязанный к кровати и, как ни пытался, не мог пошевелиться. Над головой послышался выкрик:

- Пленного в подвал несите.

Чьи-то руки крепко схватили меня, я приоткрыл глаза и хотел возмутиться: "Это я что ли пленный?". Но издать какие-либо звуки онемевшим языком не удалось. Тащивший меня к двери мужик в камуфляже заметил, что я открыл глаза и крикнул кому-то:

- Слышь, Коваль, он очнулся, кажись.

- Тащи в подвал, я тебе сказал. - рявкнул тот в ответ.

В подвале было темно и сыро, и пахло плесенью. Взрывы звучали здесь глухо, как будто где-то вдалеке шла гроза, а до сюда долетали лишь раскаты грома.

Я не был связан, но все тело ломило невыносимой болью, так что пошевелиться было очень трудно, еще сильно болела голова, хотелось пить и было очень холодно - вот и все пожалуй, что я чувствовал в этот момент. Я начал медленно сжимать и разжимать кулаки, затем разминать затекшие мышцы на руках и ногах, стараясь не дать себе замерзнуть. На мне была одета лишь больничная сорочка из тоненькой хлопчатобумажной ткани, поэтому кирпичная стенка, к которой я прижался отморозила мне всю спину. Пока я разминал мышцы, нащупал на левом боку и бедре глубокие шрамы, которые уже затянулись, оставив изуродованную, бугристую кожу.

Грохот над головой начал понемногу стихать, и через пару часов взрывы совсем прекратились. В подвал спустились трое вооруженных автоматами людей, в камуфляжах без знаков различий, двое остались ждать у дверей. Тот, что подошел ко мне, был невысокого роста с морщинистым лицом, заросшим густой щетиной. Он снял с плеча автомат, прислонил его к стенке и присел на корточках рядом со мной. Я заметил, что левая кисть у него была замотана окровавленными бинтами.

- Можно воды, - выдавил я еле слышно. Солдат снял с пояса флягу и протянул мне, я схватил ее обеими руками и жадно сделал несколько глотков.

- Полегчало? - спросил военный, забирая у меня флягу. Я кивнул ему в ответ.

- К вооруженным силам какой страны относишься? - резким тоном спросил солдат.

- Ни к каким я не отношусь. - удивился я.

- Дурака мне тут не строй. Как оказался на территории боевых действий?

- Каких боевых действий? - еще больше удивился я.

Солдат оглянулся на двух бойцов, невозмутимо стоявших у дверей, затем снова обратился ко мне:

- Фамилия. Звание. Отвечай!

- Андреев, звания нет у меня ни какого.

- Стало быть бандит. Зовут как?

- Виктор.

- Витя, когда прибыл сюда и от куда?

- Седьмого апреля, из Ростова. У меня отпуск, вот и поехал. - с трудом вспомнил я.

- Значит с апреля воюешь?

- Да ни с кем я не воюю, о чем вы? Говорю же у меня отпуск.

- В отпуск на войну, оригинально.

- На какую войну? Вы можете объяснить мне что происходит? - не выдержал я.

- А это ты мне, сука, объяснишь с какой целью поехал воевать на территорию чужого государства, - солдат крепко схватил меня за шиворот и прижал к стене, но потом сразу отпустил.

- Я ничего не понимаю, честное слово. Где я? Какой сейчас день? И где мой мотоцикл?

- Ты в Узловой больнице Иловайска, - успокоившись ответил солдат, - Твои тебя тут бросили, когда мы надавили. Подыхать бросили, как собаку.

- Я не понимаю... Я не помню, как я тут оказался.

- Будь моя воля, я б тебя здесь порешил, - стиснул зубы от злости военный, - Коваль придет, ты ему, сука, все расскажешь.

Солдат плюнул на пол, схватил автомат и отправился к выходу, затем все бойцы ушли, плотно заперев за собой железную дверь. Я находился в состоянии полного недоумения, казалось, что это какой-то глупый розыгрыш, но очень уж все было правдоподобно. Через несколько минут дверь снова приоткрылась. В подвал спустился седой, коротко стриженный мужик со стопкой одежды в руках. Он подошел, бросил одежду на пол и приказал мне:

- Одевайся. Менять тебя поедем.

Я послушно оделся и пошел следом за ним. Мужчина не был вооружен, но, как и остальные, был в военной форме. Мы прошли мимо нескольких бойцов, глядевших на меня с отвращением и ненавистью.

- Куда его, Коваль? - спросил тот солдат, который допрашивал меня несколькими минутами ранее.

- Поеду менять на "Ведьму", москали согласились. - ответил мой конвоир, отчего все бойцы обрадовались и оживились. Коваль усадил меня в УАЗик, сам уселся за руль и поехал по изрытым снарядами улицам мимо полуразрушенных домов.

- Куда вы меня везете? И что это за "Ведьма"?

Коваль озирался по сторонам, вглядываясь в каждое пустое окно и амбразуру.

- "Ведьма" - позывной нашего снайпера, ты еще про нее услышишь. А везу тебя домой, врач мне сказал, ты тут четыре месяца в коме пролежал и с сепаратистами не связан. Так что поздравляю. Надеюсь тебе понравилось на Украине и ты сюда никогда не вернешься. В следующий раз не отпустим.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали. Оказавшись на небольшой площади с развалинами памятника посередине, Коваль остановил машину. На другой стороне площади стояло двое: какой-то очередной военный и темноволосая, худощавая девушка. Коваль подтолкнул меня в спину:

- Иди.

Я медленно пошел на другую сторону площади, девушка пошла мне навстречу. Приблизительно возле постамента от памятника мы поравнялись. На лице у нее места живого не было: огромные, расплывшиеся синяки под глазами, запекшаяся кровь на губах и подбородке, разбитый нос, на шее видны кровоподтеки и следы от веревки. Девушка мельком бросила на меня взгляд из под грязных, запутанных волос, и я тут же узнал ее и даже остановился на мгновение от неожиданности.

- Лилит, - прошептал я  чуть слышно. Но она тут же опустила голову и поспешила к Ковалю.

- Эй! Иди сюда! - крикнули мне с той стороны площади. Я проводил взглядом Лилит, и пошел дальше, больше не оборачиваясь.

                VII

Пустой вагон метро. Голос диктора объявляет: "Конечная. Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны". Двери плавно закрываются, и поезд несется в темноту подземного туннеля.

На узкой, слабо освещенной платформе никого. Через небольшую дверцу в конце перрона попадаю в подземный переход, где порывы ветра гоняют по полу обрывки вчерашней газеты. Лестница на улицу завалена снегом. Надвигаю поглубже капюшон и, перепрыгивая сразу по несколько ступенек, поднимаюсь наверх. Одинокий фонарь над головой освещает маленький клочок улицы, заваленный искрящимися сугробами снега. А за пределами этого круга полнейшая мгла, нет ни луны, ни звезд - небо плотно затянуто тяжелыми облаками. Руки в карманы и широкими шагами в неизвестность.

На пустыре начинает дуть сильный ветер, засыпая меня снежной крупой. Иду по колено в снегу, пальцы на ногах начинают покалывать. Прибавляю шагу, наклонившись под натиском ледяного ветра. Еще немного и я оказываюсь на окраине леса, здесь ветер стихает и в округе царит таинственная тишина. Вглядываюсь в пустоту черной чащи, и не раздумывая, иду вперед, нарушая царящее здесь спокойствие хрустом снега под ногами.

Я иду по лесу и вскоре оказываюсь возле глубокого оврага, по дну которого течет небольшая река. Берега ее скованы толстыми корками льда, но сама река не замерзла, возможно из-за течения или еще не было сильных морозов. Совсем близко бревенчатый мост, перехожу на другой берег.

Здесь аккуратно высаженные рядами декоративные деревья длинными аллеями устремляются вдаль. Снега почти нет, только туман стелется по ногам, поднимаясь от реки. Идти все труднее, я практически не чувствую пальцев промокших насквозь ног, но шаг за шагом все ближе новый ориентир - одинокая опора ЛЭП посреди поля.

Почти обессилев добираюсь до вышки. Делаю небольшую передышку. И вдруг замечаю что в бараках у леса в окнах горит свет. "Почему они сказали бежать в другую сторону?"

Отдышавшись направляюсь прямиком туда. Широкие окна заколочены изнутри деревянными досками, но сквозь довольно широкие щели мне удается разглядеть все, что происходит внутри. В центре барака полукругом стоят несколько людей облаченных в желтые доспехи с блакитними плащами за спиной, в руках у каждого по факелу. В центре полукруга на коленях хрупкая, темноволосая девушка в черно-красном платье. Один из мужчин в доспехах, крепко обхватив ее шею, с каждым мгновением все сильнее сжимает пальцы. Девушке удается приоткрыть наполненные слезами и отчаянием глаза и взглянуть в сторону окна, из-за которого выглядываю я. Это Лилит.

- Стой! Богдан, не надо! - изо всех сил кричу я, и бью онемевшими от холода и злости кулаками по толстым доскам, отделяющим меня от происходящего.

Люди с факелами бросаются к окну, пытаясь помешать мне ворваться внутрь, лишь Богдан продолжает душить Лилит:

- Ты не понимаешь! Она погубит нас всех!

Факелы брошенные на землю с шипением гаснут один за другим, вокруг Богдана и Лилит сгущается тьма. Люди в панике бросаются в разные стороны, и мне удается прорваться внутрь через окно. И лишь тогда я замечаю, что Богдан смотрит на меня, обреченно опустив руки. А там, где только что была Лилит, сгущается грязно-черное облако дыма, в центре которого искореженное морщинами старушечье лицо с застывшей гримасой ужаса.


(иллюстрация: Dark witch - Photoshop 2013 © by Benjamin Chassara aka Ness)