Пока мы живы

-- Совсем необязательно тебе возвращаться туда, Сергей. Эту ночь переночуешь у меня на втором этаже, а завтра видно будет.
    Голос ее был грубым, неженственным, а взгляд твердым, словно гранит. В который раз мне некуда было идти и я вернулся к ней. К моей старой боевой подруге Соне.  В который раз она меня приютила и дала выпить, и в который раз я чувствовал себя с ней как с матерью, тепло и уютно. Я пялился на стакан отменного коньяка полуоткрыв глаза.
  -- Знаешь, Сонь… Пойду я. Завтра на работу и мне надо проветриться. Не понимаю, как ты меня такого еще терпишь…
  -- Ну уж нет, любезный. Такого красивого я тебя никуда не пущу. Ложись ка спать, ты сегодня достаточно натерпелся.
    Я искривил свою улыбку как смог и едва шевеля губами сказал.
   -- Такого красивого? Ты и вправду считаешь, что алкоголь делает красивее? Возможно. Но что я могу сказать с уверенностью, та это то, что алкоголь отменное пойло, делующие из человека   мумию. Может поэтому мне он и нравится?
   Соня нахмурила брови и с какой-то жалостливой улыбкой стала говорить:
   -- Странный ты, Сергей…
   -- Не странный. Просто пью много, оттого и мучаюсь. Надо бы бросать, но тогда как же мне жить? Непросто придется…
   -- Не сложнее чем другим, милый. Или ты правда считаешь что тебе одному тяжело.-
С некой иронией сказала она.
   -- Тяжело? Мы сейчас похожи на двух бабушек или фронтовиков. Затраты у всех одинаковы а результат разный. Так всегда.

                ***

     Темно. Сырой, но по своему приятный запах старых домов.  Этот мир настолько сгнил, что я счастливый и грустный, и безразличный ко всему. Все просто и  все сложно. Так всегда. Сейчас должно быть совсем рано, или совсем поздно. Все неоднозначно, и я не могу сказать точно хорошо это или плохо. Все построено на противоречии. Это очень странно, я проспал самое большое четыре часа, а сна ни в одном глазу. Соня должно быть и не ложилась. Я уловил слабый аромат молотого кофе и булочек с корицей. Все это веяло домом, самым обычным домом в воскресное утро. Уютно и совершенно просто. Немного скучно и мягко. Я любил это, но в глубине души сожалел. Не знаю, просто было такое чувство. А это уже сложно…
     Я вышел на кухню и без капли издевки мягко и по домашнему улыбнулся Соне. На столе был горячий кофе и булочки. Не то, не другое я терпеть не мог. Поэтому я достал из бара коньяк и плитку плохого горького шоколада.
    -- Может сыграем в шахматы? Знаешь, отличное средство проснуться, а главное разбудить мозги.
    Соня ничего не ответив достала шахматы и стала расставлять фигуры. Играла она редко и безобразно. Однако смотря на ее безалаберность в игре , я черпал вдохновение, если конечно можно так сказать. Вы конечно подумаете что я какой-либо художник или писатель, но нет. Я самый обыкновенный библиотекарь. Работа не сложная, малооплачиваемая, зато дающая возможность мыслить.  Это сложно.
    -- Ох, ты же знаешь как я плохо играю. Зачем же ты мне поддаешься? Терпеть этого не могу.
      Она отхлебнула кофе и нахмурила брови.
   -- Я нисколько не поддаюсь. Это такой ход. Отдать все, а потом выиграть. Жизненно…
Но ты меня раскрыла, и теперь я вынужден менять стратегию. Это будет чертовски сложно, так как я потерял уже почти все фигуры…
   
  -- Будем считать, что у нас ничья.
     Соня встала из-за стола, прихватив булочку и стала собираться. Видимо я ошибся, и сегодня не воскресенье, а будний день ,и она пошла на работу. Я сидел также молча ,изредка делая глотки этого отвратного коньяка, и заедая не менее противным шоколадом. В спешке она стала что-то мне говорить, и как не странно я понял все, что она балаболила.
    -- Я на работу, ключи на комоде. Тебе тоже не помешало бы сходить на работу. Вернусь вечером, возможно тебя уже не будет, так что прощай. И убери за собой.
     Она захлопнула дверь. Обычно она говорит о ранних стадиях алкоголизма когда уходит. Теперь ничего не сказала. Это странно. Малейшие изменения меня тревожат. Я люблю стабильность и обыденность. Возможно это в какой-то степени «не творчески», зато жизненно. Я совсем забыл сказать что у меня отпуск. Хотя стоило … 

          Прогуливаться по-осеннему сырому асфальту и ни о чем не думать. Это удел всех поэтов и библиотекарей.  Я многое время был один. Совсем один. Люди обычно считают что одиночество это хорошо, реже плохо. Одиночество это просто состояние. Болезнь или зависимость. Мне от него не плохо и не хорошо, просто я не могу уже без этого. Безнадежный тупик и безысходность.  Удел всех поэтов и библиотекарей…  Я бы мог насытить свою жизнь красками, пойти путешествовать , или познать самую высшую философию. Мог бы стать футболистом и миллионером. Но ведь в конечном счете ничего не будет, ничего не останется. Даже если ты станешь великим тебя забудут. Так зачем напрягаться и суетиться? Я не понимаю. Я тысячу раз прав и тысячу раз не прав. Мне бы хотелось на этом и закончить мои рассуждения, но мысли будут меня одолевать всю жизнь, и быть может лучшим вариантом было бы сделаться футболистом, но пока я думаю иначе…

        Ноябрьские вечера самые темные, полные ненависти и прохлады. Я зашел  в кофейню и принялся пить горячий шоколад, казавшийся мне после холода безвкусным и склизким. Все это было монотонно, по привычке. Совершенно не задумываясь о чем либо мы делаем какие-то вещи и поступки. Мы толком не знаем зачем мы это делаем, но все равно делаем ради удовольтворения своего внутреннего эго. Все это безнадежно, будь ты хоть футболистом, хоть философом. От этого не уйти. В этом вся природа человека. 
     Эти вечера в кофейне толкают на размышления. Шоколад будто по волшебству становился все вкуснее и вкуснее, словно тяжелые мысли уходили прочь и оставался только этот приятный сладкий запах. Все уходило. Легко и беззаботно, и кажется ты счастлив , но это не вечно. Такие моменты истинное богатство. То, ради чего стоит жить. Эти моменты и минуты не требуют ничего. Ни жертв, ни страданий. Они не просят умирать за них. Эти минуты приходят сами и уходят когда им захочется и ради этого стоит жить. Чувство умиротворения и тепла. Чувства уюта и комфорта внутри.
      
    -- Я надеюсь я вам не помешал. Понимаете вы сидите совсем один и мне показалось мы сможем выпить по стакану чего-нибудь. При желании вы можете выругаться или послать меня, но знайте, я не уйду. Меня бросила жена, у меня обнаружили рак. Я чертовский счастлив и красив! Прекрасная дождливая погода! Все прекрасно. Жизнь есть!

    Мужчина просто сиял. Я посмотрел на его светлое лицо и мягко улыбнулся. У кого-то жизнь полетела крахом, а у меня все хорошо, у меня горячий шоколад. От этого сделалось еще теплее. Сострадание? К чему? Если он счастлив от своих бед значит так надо, значит так нужно. Так зачем же мешать, что-то доказывать и жалеть кого-то? У меня есть горячий шоколад и это здорово. У этого мужчины на данный момент есть я, приятно улыбающийся человек. Разве этого мало?

 -- Давайте разопьем бутылку самого дорогого коньяка, я заплачу. Мы будем пить за мое счастье и за ваше горе. Сигарет не желаете?
 -- Желаю! У вас крепкие?
 -- Доминиканский табак. Очень крепкий. С непривычки может закружиться голова.
Незнакомец одобряюще посмотрел на пачку и с некоторой иронией сказал:
  -- Мне то уже ничего не вскружит голову. Ничего мне уже не страшно. Через полгода я умру и буду вспоминать ваш табак, быть может самый лучший что я когда либо курил.
   -- Вы мужественный человек. Как вас зовут?
    -- Не все ли равно? Владимир. Меня зовут Владимир. Таких тысячи. Вот было бы весело если б родители меня назвали Абдуллой…
 Я на минуту представил его Абдуллой. Да ничего вроде. Такой же.
    -- Хотите я буду звать вас Абдуллой?
    -- Не стоит. Я привык к Владимиру. Вполне себе ничего.
Я разлил коньяк, принесенный официантом по рюмкам и мы залпом выпили совсем не вкусный, терпкий напиток.


       Я ушел. Совершенно не хотел слушать эти веселые истории несчастных людей. Слушая их, ты и сам становишься несчастным. Жалость! Самое скудное чувство. Ничего не можешь сделать, ты лишь чувствуешь отвращение. Это неприятно. На улице пошел дождь. Он превращал в нечто жидкое вчерашний снег и мне почудилось что все расплывается и бурлит. Покачав головой, я пошел домой, если конечно маленькую комнатушку в старом домен а окраине можно назвать домом…

        Старая кровать и полувековой шкаф из старого дуба. Стопка книг и вырезки из газет. Немногое нужно мужчине для жизни. Такой же старый письменный стол с электрической лампой особенно выделялся. Нет, не подумайте, на нем был идеальный порядок( что странно). Просто он как молчаливая громада стоял среди малюсенькой комнатушки, крича что он главный атрибут здешней композиции. На столе лежала пачка сигарет, дешевых, но очень крепких. Я взял одну и стал курить, поглядывая в окно, завороженный вечерними сумерками. Совсем красный закат, кровавый закат. Такой закат я вижу каждый вечер. И никогда не надоедает. Всегда смотришь и не можешь оторваться. Всегда. 


       Я спал. В комнату вошла Соня и что-то бурча копошилась по комнате.
-- Я тебя не ждал… Могла бы предупредить.
Она посмотрела на меня эгоистичным взглядом и ответила:
-- Предупредить?! Ты хоть раз меня о чем-нибудь предупреждал? Не человек, а свинья, ей Богу.
-- Ладно, ладно. Ты так просто зашла или важное?
-- Важное! Конечно! Так… Прогуливалась после работы решила к тебе зайти книгу забрать.
-- М-м-м. В пять утра вздумалось книгу забрать?
Он посмеялась и глазами искала свою книгу.
-- Обычно ты только в пять утра возвращаешься. Признаться, я думала что тебя не застану.
    Я посмотрел на нее туманным и безразличным взглядом и криво усмехнулся.
-- Ложь! Я ложусь в девять вечера и встаю в шесть утра, делаю гимнастику и иду в церковь! Ты не знала? Какая жалость…
-- Поехидничай мне еще! Давай лучше в шахматы сыграем.
Я лениво встал с кровати и взял с полки шахматы и поставил на стол.
 -- Расставляй. Я за кофе, тебе сделать?
 -- Да, и желательно еще рогаликов.
-- Рогаликов? Не жирно ли вам, мисс?
Он посмотрела на меня как мать смотрит на ребенка, когда на него кричит отец и ничего не понимает!
-- Вообще то сударыня! Тащи рогалики, иначе я съем все что у тебя запаслось.
-- К сожалению у меня запаслось только кофе, коньяк и рогалики!
Она хлопнула в ладоши и весело сказала:
-- Вот и здорово! У тебя даже не осталось выбора!
-- Как это действительно здорово!
  С некой иронией ответил я.


    Я вошел на кухню и стал варить кофе. Это у меня получалось хуже всего…   На столике лежали черствые рогалики и мятные леденцы. Что они вообще здесь делают? Солнце вставало и вся кухня пахла кофе и перегаром. Чем не утро? Особенно приятно осознавать, что это утро совершенно свободно, этот день и вечер впрочем тоже, но утро… Без спешки варишь себе этот отвратительный кофе и вдыхаешь запах черствых рогаликов. А дальше не спеша зайдешь в комнату и сыграешь замечательную партию в шахматы, которую естественно проиграешь, дабы не расстроить своего единственного друга. Это прекрасное утро!   

  -- Какой же скудный завтрак, Сергей. Ты право очень не гостеприимный!
  -- А ты настолько тактична и пунктуальна, что заявляешься ко мне в квартиру в пять утра и читаешь мне морали.
Она отхлебнула глоток кофе и жуя сказала:
  -- В таком случае ты разрушитель всякой морали.
  -- Милая, очень сложно что-то разрушать, чего в принципе не осталось. И еще у тебя крошки летят, когда говоришь.
   Я посмеялся и взял рогалик, осознав что я жутко голоден. Соня уже расставляла фигуры, а я уставился в окно.
  -- Вот так всегда. Кофе, шахматы, раннее утро. Неужели нам не взбредет никогда в голову поспать хотя бы до десяти? Ну или хотя бы как-то разнообразить что-то в жизни.
  -- А сон до десяти это важнее чем перемены в жизни?
 Я отвел взгляд от окна в сторону Сони. И с наигранным убеждением громко сказал:
 -- Безусловно!!! Если бы я каждый день просыпался ровно в десять утра, я был бы самым счастливым человеком на планете! Ты только представь какое это счастье!
-- Более великого счастья и быть не может! Ну а нам остается лишь пить кофе и играть в шахматы в пять утра. Сергей, это конец.
-- Определенно…
   Я сел по-турецки на кровать и сделал первый ход. Первый ход не важен. Он всегда однотипный. И думать не надо, мне и не хотелось…   

                ***

  -- Я выиграла.
Она переставила ферзя на е-7 и я понял что ситуация безвыходная. Я взглянул на нее и улыбнулся совершенно безразличной улыбкой.
  -- С каких это пор ты начинаешь меня выигрывать?
  -- С тех пор когда у тебя начался отпуск. Совершенно никакой практики.
Я закрыл глаза и опрокинулся на подушку.
  -- Я стал бездарен даже в шахматах. Зато по истине гениален в таких неумелых философских изречениях, которые слушаешь только ты, да и то не понимаешь. Я их тоже не понимаю. Они не предназначены чтобы их понимать. Они нужны для красоты. Показать какой ты умный, так красиво и замудренно комкаешь слова…
   -- У тебя это получается лучше всего. Еще ты неплохо умеешь пить.
   -- С этим не поспоришь. Это я делаю идеально!
Она подсела ко мне на кровать и также закрыла глаза плюхнувшись на подушку.
   -- Возможно для этого мы и созданы. Пить, играть в шахматы и вот так лежать и нести всякую ересь на счет нашего существования. Это дело каждого. Кто-то предназначен для того чтобы всю жизнь продавать мясо, кто-то для пения, а мы вот такие.
   -- А я мечтал петь в хоре в детстве.
   -- А я в детстве хотела стать офисным работником, потому что мне так сказали родители, однако тайком шила крестиком, и что же? Я сейчас такая как должна быть. Никого не интересуют каковы твои мечты и намерения. Ты будешь тем, кем должен. И будет великим счастьем если твои мечты совпадут с твоим предназначением. Некоторые этого счастья лишены.
    Я открыл глаза и уставился в потолок.
-- Такой чуши я еще не слышал ни разу. Скажи, ты сейчас лежишь с закрытыми глазами?
 -- Да, почему ты спрашиваешь?
  Я повернулся. Она была с открытыми глазами, совершенно не смотрящих на меня. 


            ***

   В обед я пошел прогуляться в парк. Парк это самое подходящее место. Ни для кого до тебя дела нет. Люди наслаждаются тем, что уничтожили, и обращать внимание на кого-то слишком непосильная задача. Соня тоже ушла. Нисколько нелегкомысленная, мужеподобная девица. Она не воображает себе никакой романтики. Хотя может и воображает. Я не знаю.
     Я зашел в кафе и заказал чашечку кофе. Алкоголь надоедает, кофе же никогда. Здесь его делают по-турецки, в песке. Тяжелый, слегка горьковатый кофе течет по твоим жилам, взбудораживает, а потом все исчезает. И наступает облегчение и легкая слабость. В кафе вошла молодая пара, похоже они только что поссорились. Девушка рассеяла взгляд и уткнулась в книжку,  а парень что-то бурчал и похоже пытался что-то доказывать. Я достаточно долго наблюдал за ними, и собирался уже уходить, но тут девушка окликнула меня:
   -- Мужчина, прошу прощения, но вот скажите и по возможности разъясните нам…
   -- Тшшш! Мне абсолютно не интересна в чем и по какой причине заключается ваш разлад. Скажу только, что ссоры это такая же дрянь как и тихая счастливая жизнь. Никому неинтересно из-за чего вы там пособачились, лишь вам. Из этого я могу сделать вывод, что вам крайне нравится оскорблять друг друга, а вам это надо?
    Парень косо посмотрел на меня, а потом и на девушку:
  -- Марина, вот скажи, нам это надо? 
  -- Нет, не надо.
Парень улыбнулся и подмигнул мне.
   -- Только не перегибайте палку, тихая и нудная семейная жизнь намного коварней самых злостных и громких ссор.
    Я вышел из кафе и в лицо, как пощечина, мне подул холодный ноябрьский сквозняк. Шел снег. Как тысячи осколков или иголок он рубцевал меня по лицу. Холодные и быстрые мечи не кружились, а именно падали с бешеной скоростью на асфальт и тут же падали, образовывая грязные лужи, по которым я шлепал. Прекрасное время года. Ни капли сарказма. Природа дает о себе знать, она не спит как спит тихим летним деньком, а именно бодрувствует! Торжествует! И все ее пощечиты этим ветром с мокрым снегом я воспринимаю как ласку. Это как великан в попытке приласкать маленького голубя делает ему больно. Это по истине прекрасно.
      По пути я зашел в кондитерскую и купил эклеры, очень сладкие, очень жирные. Однако, Соне нравилось. Я вообще сладкое не воспринимал. Единственное что меня трогало это имбирный джем и горький шоколад. Продавщица не любила меня. Я ее тоже. Толстая, с короткими волосами женщина, вечно ворчащая и вечно недовольная своей скудно зарплатой. Можно подумать  это я ей каждый месяц выдаю деньги и каждый вечер сую ей в карманы пирожные, чтобы она с каждым днем становилась все более толще!
    -- Мне пожалуйста три эклера.
Она посмотрела на меня полными ненависти глазами с некой усмешкой.
    -- Смотрите, молодой пьяница, не отрастите себе брюхо. Я вот за здоровый образ жизни! Села на диету, чаще стала ходить пешком. Вот увидите через месяц я буду стройной и красивой, а вы таким темпом нарастите себе жир, старый боров.
   -- Послушайте, я не понимаю. То я молодой пьяница, то я старый боров. Вы не можете мне дать мои эклеры, моя спутница меня ждет уже как полчаса! А я вам искренне не завидую. От своей диеты вы станете еще более злее, так что завязывайте.
  Казалось в ее глазах пылал огонь, она натужно дышала и тихо пошла за эклерами. Одно лишнее движение и это, отнюдь, не хрупкая конструкция рухнет!
  -- Вот вам ваши накопители жира. Сколько лет я мечтаю, чтобы вы не заходили сюда никогда! Сколько лет!
  Я положил деньги и сказал.
  -- И столько же лет вы грозитесь уйти с этой кондитерской, но увы. Вы живете в мечтах, дорогая. Пустые грезы, дамочка!
  -- Идите вон!!!
Я ушел тихо посмеиваясь. Я любил приходить в эту кондитерскую и злить продавщиц. Безудержное веселье!
 

       -- Ты очень долго, я думала ты уже не придешь.
    Я вошел в свою комнатку и уставился в окно, положив эклеры на стол.
       -- Как я мог не придти? Даже если бы солнце погасло, даже если бы тебя вовсе не существовало, я бы все равно пришел. Это моя квартира. Однако если бы тебя не существовало, я бы пришел без эклеров…
   Она улыбнулась и взяло эти приторные биточки с через чур жирным заварным кремом.
     -- Ты принес мои любимые эклеры…
     -- Нет, это замаскированная морковка. Я тебя разыграл.
   Она откусила сразу половину эклера и принялась очень энергично жевать.
     -- В таком случае это твой самый удачный розыгрыш. И почему ты на меня так смотришь? Я сильно проголодалась и к тому же я не люблю церемонится с такого рода вкусностями.
  С абсолютно каменным и немного раздражительным лицом я холодно ответил:
    -- Именно поэтому надо все разом запихивать в рот. Это так по-женски если честно.
    -- Смейся сколько влезет. Мне сейчас хорошо. И настроение отличное и никакой твой холодный реализм его не испортит, ясно?
   Я взял сигарету и не отводя от нее глаз сказал:
    -- Ясно…



         Ночью снились кошмары. Разрывные непонятные, но от этих нелепостей бросало в дрожь. Будто все твое сознание проглотили эти непонятные картинки. Соня ушла рано я ее не держал. Ночью мне не спалось, а в квартире было душно и неуютно. Будто это было продолжение снов. Я оделся и вышел на улицу. Свежий воздух ударил в лицо и я забыл про сон. Так тихо. Только одинокие снежинки падают на асфальт и уже не тают, а создают нечто красивое и блестящее . Сколько раз я видел подобное, на утро все тает. Уж лучше чтоб сразу таяло, зачем вселять людям надежду о настоящей зиме? В наши дни уже нет ничего настоящего. Зима не настоящая, любовь ненастоящая , шоколад и тот подделывают. И мы давно уже не настоящие. Манекены, уверенные в своей уникальности и гении, уверенные в своей ущербности. Это даже не конец. Конец есть конец, ничего страшного, а вот вечное существование это уже страшно. Это чем-то похоже на мои кошмары. Да, они кончатся, но когда ты спишь ты не задумываешься что сон кончится и кошмары пройдут, они тебе кажутся вечными. Непонятные мысли, которые наталкивают на бездействие. Это тоже страшно. К сожалению я обречен на бездействие. Чтобы я не делал все сводится к одному. Это все потому, что шоколад не настоящий. Я бы проклял эти фабрики…
   Я не любил ночь. Все начинают почему-то философствовать, все идиоты выбегают на улицы и кричат что они идиоты. Все философы выбегают из домов и тоже кричат какие они в сущности идиоты. Как пелена с глаз, мать вашу…
     Почему бы людям просто не лечь в постель и уснуть таким спокойным и крепким сном? А утром встать и бодрым пойти на работу, которую так ненавидишь. Возможно ты хотел стать машинистом или художником, но ты , черт побери, юрист и таких миллионы, ты стал им просто потому что тебе так сказали родители и ты их за это ненавидишь, но если бы они тебе такого не сказали ты бы конечно стал художником или машинистом и все равно ненавидел бы родителей, якобы за то, что они тебя не направили в жизни. Ты беден и в этом виноваты родители. Конечно. Так жить намного лучше. Ты всем своим существом веришь что виноваты все кроме тебя, что ты великий мученик, а твои бытовые проблемы и любовница замешаны в мировом заговоре против тебя. Конечно. Так и есть.  Весь день ты думаешь именно так в независимости дурак ли ты или философ. Но ночью ты вдруг осознаешь всю свою глупость! И это поистине гениально, думаешь ты. Но днем ты снова будешь проклинать всех. И что же это лает? Уж лучше спать и всех ненавидеть, нежели ночью осознавать все, а днем отрицать под предлогом собственной глупости.
Вот так и сейчас. Ночь. И я размышляю о разных глупостях, мало веря в свои собственные мысли. Разве я так бы думал днем? Никогда! Именно поэтому ночью я предпочитаю либо спать, либо пить. Это легче и проще. Без тревоги и осознания того, чего никогда не поймешь. Без тревоги…



              Утром все просыпаются и становятся дураками. Утром все становятся нервными и озлобленными дураками, которые уверенны что опоздают, но все равно куда-то спешат. Это самая непонятная мне вещь в людях. Черт побери, она настолько непонятна, что теряю всякий интерес к этому. Поэтому утром лучше всего неспешно прогуливаться и улыбаясь смотреть как все бегут с такими лицами, будто у них там кошка рожает.
    Я спустился в ближайшую кофейню и попросил старых газет. Мне нравились старые газеты. Там всегда лучше написано, чем в новых выпусках. С каждым новым выпуском становится все хуже и хуже, а с каждым старым все лучше и лучше. А кто-то вообще газет не читает, но все же многие режут на них соленую рыбу.
    -- Чашечку кофе, сударь? – Соня подошла неожиданно со спины и в первые секунды я не понимал кто это.
    -- Ах, это ты. А я совсем забыл что ты здесь работаешь.
    -- Это вот сейчас было демонстрацией безразличия или собственной важности?
Я откинул газету на столик и сделав характерный жест ответил:
    -- Исключительно демонстрация собственной важности, сударыня.  Никакого безразличия! О безразличии с дамой не может быть и речи! А теперь будьте так любезны, принесите мне чашечку некрепкого кофе и желательно разбавленного, и желательно не сваренного, а просто залитого кипятком.
   -- Издеваешься?
   -- Нет… Это просто демонстрация собственной важности, я же сказал.
Она посмотрела на меня как на дурочка и понимающе кивнула.
   -- Я принесу тебе самый невкусный и самый разбавленный кофе, который только есть. Уж поверь, эта кофейня этим и славится.
  -- Именно поэтому я сюда и пришел.
Она ушла наглядно демонстрируя свою грубую, но по женскому легкую походку. Надо признать самая скудная походка, которую я только видел…

       Выпив этого отвратного кофе, но мне он почему то показался вкусным, будто Соня попросила специально так сварить, я совершенно не знал куда мне идти. Полнота выбора подавляет решение. Столько вариантов, что не знаешь куда себя деть. А если я к примеру был бы каким-нибудь рабочим или солдатом, таких бы вопросов не возникало. Я четко знал бы тогда что мне нужно. А так, мне ничего не нужно.
    -- Ты целыми днями бездельничаешь и пьешь! Когда у тебя отпуск заканчивается?
     Соня села ко мне за столик, должно быть она уже закончила ночную смену, и сидела передо мной уже переодевшись.
    -- А ты когда хочешь? Я и сам не знаю. Память ни к черту…
    -- Самое отвратное чувство юмора, которое я только знаю!
Я посмотрел на нее испытывающим взглядом.
    -- Самое отвратное остроумие, которое я только знаю!
    -- Самый хамский ответ, который я только знаю.
Я посмеялся.
     -- Учти, я могу продолжать так вечно.
   Она закурила и с наигранной важностью мне заявила:
     -- Вздор болтаешь.
     -- Не советую тебе курить, ты от сигарет смешная становишься. Будто маленькая девочка взяла папину сигару и говорит непонятные вещи, которые считает очень серьезными и важными.
   Она кашлянула и потушила сигарету.
    -- Временами мне хочется тебя не знать, Сергей. Ты, право, с каждым днем становишься все наглее и наглее! И совсем не играешь со мной в  шахматы!!! – с детской обидчивостью сказала она.
   -- Какой стыд мне! Я готов искупить свою вину. Приходи сегодня вечерком на чай ко мне, ты выиграешь и успокоишься на месяц.
   -- А если я не приду, если у меня кавалер ?
   -- В таком случае я очень сильно расстроюсь, с горя напьюсь и повешусь. И это такая же правда, как правда про твоего кавалера.
   Она злобно на меня взглянула и быстрым шагом ушла из кофейни. Я тихо посмеялся и тоже ушел. Признаться, это была самая отвратительная кофейня в городе…


           Надо только хорошенько выспаться. Я чертовски плохо сплю…  А еще я плохо ем. Я вообще делаю все не так как говорят диетологи. Признаться мне стало как-то не по себе…
К сорока годам людей распирает опыт. Они не знают куда его деть. Мне нет сорока, и похоже никогда не будет опыта, зато я никогда не стану старческой занудой. Я хоть тысячу лет могу играть с Соней в шахматы, пить, смеяться в кондитерской и чувствовать себя ничтожеством. Вот он я. Лучше не будет…