Венценосный Государь Николай II. глава 24

XXIV

   Оглядываясь назад, на наше прошлое и на столь ужасные события, имевшие место в этой истории, невольно задаешься вопросом, но почему же все это произошло именно в нашей стране? Почему словно весь свет клином сошелся на России, почему все мировое зло, казалось, объединилось с одной единственной целью - уничтожить Россию? Что за загадка истории? Если мировое зло, которым невидимо руководят темные силы, обрушилось на Россию, то само собой возникает предположение, не являлась ли Россия единственным препятствием на пути этих темных сил? И если это действительно так то, следовательно, Россия представляет собой избранное Богом государство, государство благочестивое, и именно по этой причине оно так ненавистно князю тьмы.
   С одной стороны, можно сказать и так, так как еще и пророки говорили, что Москва – это третий Рим, и что четвертому Риму не бывать. Звучит гордо, самодовольно, но в этом заключено зерно правды. Россия, без сомнения, являлась единственной Православной державой, единственным оплотом христианской церкви, и единственным государством, в котором эта самая христианская вера сохранилась. Католичество, к тому времени, уже настолько сильно ушла от христианских постулатов, создав свое собственное государство, носящее название Ватикан, что о принадлежности ее к вере христовой можно говорить только с очень большой натяжкой. Очень хорошо по этому поводу высказался писатель Федор Михайлович Достоевский в своей «повести о великом инквизиторе». Русская Православная Церковь сохранила свою чистоту, осталась верна символу веры. Формально. Практически все монархи были глубоко верующими людьми, стараясь соблюдать все традиции, приписанные православной церковью. Какое было великолепие храмов и монастырей, сколько же было духовенства, духовных пастырей. Храмы сверкали золотом, шло процветание.
   Но.
   Но невольно возникает вопрос, почему же, в таком случае, оказалось такое огромное количество революционеров, почему русская интеллигенция так люто возненавидела как своих монархов, так и церковь, духовенство, да и самого господа нашего Иисуса Христа? Почему вдруг общество так активно подхватило масонские идеи, так возжелало гибели России? Откуда такое количество атеистов, сатанистов и прочей нечисти взялось в нашей Руси? Если общество было настолько верующим, воцерковленным и благочестивым, то почему же это самое общество и вырастило гонителей христовой веры, почему оно  обрушилось гонениями на церковь Христову? Почему такой парадокс?
   А ответ на этот вопрос таков: никакого парадокса нет. Все это благочестие, все это духовное и нравственное процветание было видимым. На самом же деле внутри церкви и общества царило крайнее разложение. Вера христова сводилась лишь к внешним проявлениям, можно сказать к обрядоверию. Да, люди посещали храм, крестились, соблюдали посты, отмечали религиозные праздники. Но в душе было крайнее безверие. И этот процесс длился уже многие поколения, передаваясь от отца к сыну. Если и была в душах русских когда-либо истинная вера, то со временем она переросла в теплохладность, которая, в свою очередь, переросла в равнодушие. А это равнодушие превратилось в атеизм, вылившийся в настоящий сатанизм, обернувшийся гонениями на церковь и духовенство. И произошло это не сразу, а постепенно, на протяжении столетий. И постепенно у верующих появился новый бог – мамона. Он вытеснил старого Бога, вытеснил Христа. Не стало ему места в сердцах людских. Стремление к материальным благам заменило собой все остальные стремления.
   Верующий, благочестивый человек никогда бы не принял весь этот яд масонский, не стал бы атеистом, а уж тем более, гонителем христовой веры. Она, вера, умерла в русском человеке, и в первую очередь начала умирать в сердцах духовенства. Да, именно в сердцах духовенства. Еще Варсанофий Оптинский говорил: «Революция началась с семинарии». И он был прав, только никто не пожелал вовремя прислушаться к его словам. «Окно в Европу», вот первоисточник, через который в Россию проникла революция. Преподавателями в семинариях постепенно стали атеисты, богословы больше не верили в Бога. Вот что ужасно. Вот первопричина. И образование в духовных семинариях постепенно свелось лишь к видимой стороне веры, к обрядам, к заучиванию вещей, которые к христову учению никакого отношения не имели. Все это привело к тому, что верующие юноши, поступавшие в семинарию, выходили оттуда убежденными атеистами.
   На одном из масонских собраний было произнесено  следующее: «Мы будем развращать духовенство, а духовенство будет развращать паству».
   Страшные слова, но самое страшное, что они воплотились в жизнь. Многие революционеры вышли именно из семинариев, стали ярыми гонителями той веры, к которой они когда-то принадлежали. И это ужасно. Примером тому являются и провокатор Георгий Гапон, и Иосиф Джугашвили, ставший самым страшным гонителем христовой веры в истории человечества.
   О падении нравов русской интеллигенции можно судить по литературе наших классиков 19 века. Свидетельствовали об этом падении и русские святые, такие как Серафим Саровский, позже Иоанн Кронштадтский, уже накануне революционного переворота. Третий Рим пал, разложившись изнутри. Да, на благодатную почву пал масонский яд, пришедший к нам с Запада. То, что это разлагающее учение было с такой быстротой подхвачено, и явилось свидетельством того, что внутренне, морально, Россия уже давно была готова к принятию этого сатанинского учения. И она его приняла. Все, что произошло дальше, явилось лишь закономерностью, последствием этого морального падения и потери веры.               

Александр Парвус, как уже говорилось, лично обратил внимание на Георгия Гапона. К тому времени он уже получил от Японии два миллиона фунтов стерлингов для того, чтобы вести с Россией информационную войну, сея по всей стране пораженческие настроения. Парвус, ничего не делавший бесплатно, охотно согласился поработать здесь на Японию. Все, что плохо для России, хорошо для революции. А все, за что платят деньги, хорошо для Парвуса.
   Он четко и ясно осознавал, что для того, чтобы революция была успешной, ее необходимо было произвести в Петербурге. Все остальное взорвется и посыплется следом.
   Выступления Гапона оказались довольно громкими и весомыми, да и сама фигура революционного священника тоже блестяще подходила для этой роли.
   И Парвус дал добро. Тогда масон и революционер-террорист, член боевой организации эсеров Пинхус Рутенберг получил приказ, исходящий, очевидно от самого Парвуса, заманить в ловушку Гапона.
   Рутенберг, работавший в то время инженером на Путиловском заводе, стал активно обрабатывать гордого и самоуверенного священника для того, чтобы организовать на заводе стачку и митинг. Немалую роль в этом сыграл и другой эсеровский террорист Евно Азеф. Оба они оказали большое влияние на Гапона. По некоторым данным именно Рутенберг написал текст петиции, которую якобы должны были вручить Царю.
   Честолюбивый Гапон легко попался на удочку. Более того, он всерьез поверил, что его хотят поставить во главе рабочего движения и сделать негласным лидером.
   Глядя на эту наивность, Рутенберг, усмехаясь, говорил:
   - Чем хуже Царю, тем лучше всем его подданным. А Гапон – это всего лишь пешка, и весь вопрос, кто эту пешку движет. 
   Вряд ли Гапон догадывался, какую роль ему готовили эсеры. По всей видимости, он так и не понял, какую ужасную роль он сыграл в гибели Российской Империи.
   Ждать подходящего повода для провокации долго не пришлось. В конце декабря 1904 года на Путиловском заводе был уволен за недобросовестную работу рабочий Сергунин. Большего для Рутенберга не требовалось. Он тут же принялся раздувать скандал, превратив этот ничтожный случай в настоящий инцидент, пустив при этом слух, что был уволен не один рабочий, а целых четверо.
   Рабочие, поддавшись на провокацию, устроили забастовку. Обстоятельства усугубились еще и тем, что все четверо принадлежали к «собранию фабрично-заводских рабочих». На самом же деле остальных троих никто увольнять и не собирался, это была заведомая ложь. Было созвано  срочное собрание, в котором участвовало 350 человек. На нем было принято  решение об увольнении мастера вагонной мастерской Тетявина, в котором работали уволенный Сергунин, и все остальные мнимые «уволенные».
   Собрание, науськиваемое Рутенбергом и другими эсерами, решило превратить заводскую стачку в забастовку всех предприятий города. Однако руководство «собрания» поняло, что организовать все это ему будет не по силам. Для этого нужен был такой человек, за которым бы пошли массы, прекрасный агитатор и оратор. Тем более что директор завода не желал идти на уступки.
   Для такой роли как нельзя лучше подходил Георгий Гапон. «Собрание» понимало, что за священником рабочие массы пойдут.
   Гапон, который входил в так называемую «партийную пятерку», активно  взялся за дело. Подобного случая ждал не только он сам, но и Рутенберг, который уже давно направлял Гапона в нужное ему русло, внушая тому свои планы. И тщеславный Гапон все это легко подхватывал, даже не осознавая того, что он превращается в пешку, которой управляют масоны. А ведь, несмотря на все это, Гапон считал себя православным монархистом, и не думал о том, чем может и должно закончиться это шествие. Впрочем, по исследованиям некоторых историков, в том числе П. Мультатули, Гапон заранее знал, во что оно выльется. Он понимал, что готовящееся шествие закончится революционным выступлением, которое непременно приведет к человеческим жертвам, как с той, так и с другой стороны. После этого должно было начаться всеобщее восстание, во главе которого должен был стоять он, Гапон. А главной движущей силой должна была выступать партия эсеров. Гапон всерьез полагал, что эсеры позволят ему руководить собой, что изрядно потешало террористическую партию, и в особенности Пинхуса Рутенберга, который оставался в тени.
   Чтобы все задуманное воплотить в реальность, необходимо было поднять рабочих, и убедить их в необходимости предстоящего шествия. Для этого 3 января Гапон приехал на Путиловский завод, и привез с собой список требований, который рабочие должны будут предъявить директору завода.
   Список включал в себя следующие требования; 1) установить 8-часовой рабочий день, 2) работу в три смены, 3) Повышение рабочей платы женщинам и чернорабочим, 4) улучшение санитарных условий, и 5) оказание бесплатной медицинской помощи рабочим.
   Весь этот список был предъявлен директору завода. Само собой, директор был не властен пойти на такие уступки, так как они противоречили существующему закону, о чем он и сообщил рабочим.
   Этот отказ был как нельзя более кстати для Гапона и всех тех, кто стоял у него за спиной. «Собрание» тут же принялось проводить агитацию, подбивая рабочих на забастовку, и к восьмому января в Петербурге бастовало уже более ста тысяч рабочих, которые, по своей наивности, легко поддались провокации.
   Теперь оставалось только организовать шествие. Это устроить было уже проще, так как основное было уже сделано. Рабочие проглотили наживку, брошенную им провокатором Гапоном.
   7 января тот вышел к бастовавшим рабочим, чтобы ознакомить их с петицией, которую он планировал предъявить Царю.
   Дело происходило в селе Семеновском под Петербургом. Огромная многотысячная толпа собралась в тот вечер на заводском дворе. Стояли несмолкающие шум и гам; люди ожидали Гапона, и активно обсуждали предстоящее выступление.
   Погода стояла совсем не подходящая для такого митинга. Стемнело рано, а вместе с темнотой пришло и понижение температуры. Хотя небо было чистым, и на нем светила яркая луна, казалось, что она смотрит зловещим взглядом на рабочих, гневаясь на них за то, что те поддались на провокацию. Да и сам Господь Бог, словно изливая свой гнев на людей, продувал их пронизывающим ветром.
   Время шло, а Гапон все не появлялся, и у многих людей стало уже возникать сомнение в том, что он вообще придет.
   - Правда, что сам отец Георгий будет выступать? – спрашивали в толпе.
   - Правда, правда.
   Люди приплясывали на месте, пытаясь согреться, но это мало помогало. Температура понижалась все больше и больше.
   - О чем же он будет говорить?
   - Известно о чем, о забастовке. Слыханное ли дело, весь Петербург забастовал. Такого никогда не было.
   - А чего бастуем?
   - Эксплуататоров хотим заставить повернуться лицом к народу.
   - Как же, заставишь их.
   - Братцы, да не напирайте вы!
   Толпа волновалась, кто-то пустил слух, что Гапон уже прибыл, и всем хотелось увидеть его. Когда по толпе прошла рябь, многие всерьез испугались, что может произойти вторая ходынка.
   - Вы слыхали, говорят, будто бы хотят устроить шествие к Зимнему дворцу, на поклон Царю-батюшке.
   - Враки!
   - Ничего не враки, я тоже слышал об этом.
   - Этого не может быть!
   - Почему же?
   - Нас никто туда не допустит.
   - С батюшкой допустят. На нем священный сан, Царь его  послушает. Он ведь будет говорить от лица церкви.
   - Церковь – она не с нами.
   - А сам отец Георгий, кто он? Говорят он раскольник, расстрига, и сам принадлежит к революционерам.
   - Молчи, дурак! Отец Георгий наш человек. Он о нуждах рабочего класса беспокоится.
   - Так уж и о нуждах?
   - Верно, верно говорю.
   - С евреями он заодно. А евреи никогда о русском люде не заботились.
   - Был бы против народа, мы бы здесь сейчас не стояли.
   - Правильно. Долой буржуев!
   Толпа, такая многоликая, такая доверчивая и такая опасная. Как легко человек теряет рассудок и здравый смысл, оказавшись в толпе. Как сладок яд, вливаемый дьяволом в сердца людей. Сладкие бесовские речи ослепляют, усыпляют рассудок, и подчиняют своей воле. И как порой бывает нелегко отличить голос совести, голос Бога от ядовитого голоса врага рода человеческого. Словно мифические сирены, своими прекрасными голосами заставлявшие терять рассудок моряков. И те, несчастные, бросались в объятия прекрасных сирен, бросались в море, навстречу собственной гибели.
   И все то же самое произошло и с рабочим людом, который поддавшись сладким речам Гапона и его приверженцев, устроил забастовку, проглотив тем самым наживку. А проглотив, уже был готов идти за своим поводырем куда угодно, как скот на бойню. Вот, что делают с человеком сладкие речи дьявола, вот как сильно его обольщение.
   Однако толпа начинает нервничать; Гапон задерживается. Но вот проносится долгожданный крик:
   - Идет! Отец Георгий идет!
   Народ в нетерпении. Народ возбужден. Наконец-то, наконец-то идет он, защитник рабочих, бедных и обездоленных, тот, кто заставит правительство улучшить положение простого люда, тот, кого услышат на верхах.
   Отец Георгий появился. Он идет к толпе, и толпа расступается, образуя ему как бы живой коридор.
   Гапон, разумеется, не один. За ним следуют эсеровские боевики. Их хмурые лица неприветливо посматривают на рабочих. Как бы не произошло непредвиденное. Толпа – масса непредсказуемая, управлять ею дело нелегкое, не каждому это по плечу. Что произойдет, если толпа взволнуется, и набросится на самого Гапона и его окружение?
   Боевики вооружены револьверами, которые они прячут в карманах, сжимая в руках их рукоятки, при этом прекрасно понимая, что случись такое, вздумай толпа их разорвать, то никакие револьверы уже не спасут.
   Рядом с Гапоном, как всегда, находится Рутенберг. Впрочем, он старается не привлекать к себе внимание, он всего лишь тень защитника рабочего класса.
   Сам Гапон идет, высоко подняв голову. Его волевое, красивое лицо горит решимостью. Он – лидер, за ним народ. Гапон одет в меховое пальто, воротник которого высоко поднят – пронизывающий ветер раздражает его. Но ничего, никакие погодные капризы ему не препятствия. Он пришел к народу, и никто не помешает ему выступить перед ним.
   И народ ждет его, никто не собирается чинить ему препятствия, в толпе нет враждебных взглядов. Наоборот, толпа приветствует его, расступаясь на его пути. Живой коридор открывается перед ним – какая честь, какое уважение. Народ единодушно видит в нем вождя и своего лидера.
   - В стороны, в стороны! Расступитесь! – кричат телохранители Гапона. Впрочем, в этом нет никакой надобности – рабочие сами расступаются, дают дорогу Гапону.
   Он выходит на середину заводского двора, здесь самое удобное для митинга место.
   - Осади назад! Назад! – кричат боевики. – Дайте отцу Георгию место. Он будет речь говорить!
   Это производит магическое действие. Толпа отступает, пятится назад, давая место Гапону и его окружению.
   - Бочку! Катите сюда бочку! – распоряжается кто-то.
   Двое рабочих подкатывают к ногам Гапона деревянную бочку, переворачивают ее. Всего лишь одно мгновение тот размышляет над тем, как на эту бочку взобраться. В следующий миг чьи-то сильные руки подхватывают его и вот, он уже стоит на днище бочки, оглядываясь по сторонам. Повсюду рабочие, они окружают Гапона со всех сторон. Люди возбуждены, нервничают в нетерпении, а Гапон смотрит на них сверху вниз. Да, этого момента он ждал уже очень давно. Он – настоящий вождь.