Ситро

А машину фермер прислал, куда там той председательской «Волге»!.. Все блестит — и сверху, и внутри. Да председатель, похоже, и не дал бы своей выездной машины, чтобы больного в район отвезти. Ограничился бы «техничкой», что при тракторной бригаде, а может, только на подводу расстарался бы.Эта же, заграничная, тихо урчит, и ехать в ней мягко. Иосипка в прошлом году бритоголовые на такой от пруда подвозили. Там велюровые сидения, одеколоном дорогим пахнет, да еще и магнитофон играет.

Интересно, а этот шофер будет включать музыку? Иосипок любит музыку. Случалось, когда Теклы дома не было, он включал радиолу, ставил пластинку — и она на всю хату пела и играла. Вот это концерт!.. Сейчас пластинки лежат в тумбочке, а ящик уже не играет: мыши там что-то выгрызли. Мышей этой осенью как на погибель сбежалось — два кота с ними никак не могут справиться, они по хате и по чердаку шастают. И зерна в доме почти нет. Фермер за аренду два раза в неделю хлеб поставляет, дай ему Бог здоровья, ведь к магазину тому не доберешься. Текла, правда, если селедки очень захочется, бывает, и сходит, так как она моложе Иосипка и в руках покрепче.

Ишь, как поблескивает авто заграничное... А Текла в киоск пошла, чтобы консервов и ситро купить — шофера угостить. Нужно было бы сказать ему, чтобы подождал, не ехал. Но как же Иосипок выйдет? Скажут, что не такой уж дед и слабый, если ходит. И не повезут в больницу. Вот морока!.. И оно сегодня, как на зло, колени не болят, и в поперек не шпыняет.

Есть хочется. Молока утром выпил без хлеба, так оно нигде и не задержалось. Консервов же Иосипок не любит, ситро ему очень хочется. Оно такое сладкое и приятно в горле покалывает и щекочет. Целый день потом вкусно отрыгивается. Текла на ситро денег жалеет. Принесет из погреба перекисшего яблочного рассола, который от моченых яблок остался, соды наколотит и заставляет пить. Разве ж то ситро?.. Моча козья...

Ситро для Иосипка всегда с праздниками связывалось. Как-то в Голованевском лесу День  колхозника отмечали и Иосипка туда направили. Хорошо было, солнечно. Председатель райисполкома грамоты вручал, конверты с деньгами. Иосипок тогда за все годы семейной жизни впервые в руках деньги держал, потому что деньгами всегда Текла ведала: сама получала их в колхозе или за свинью на базаре. А деньги как-то по-особенному пахли — магазином, халвой, парфюмерией...

А буфетов сколько на том празднике пооткрывали!  И колбасы, и куры копченые!.. Водка, вино, пиво... Но это не для Иосипка. Он от ящиков с ситром глаз не отрывал. Разменял одну пятерку, вторую... Лакомился по капельке тем питием. Еще и домой две бутылки привез... Ох и влетело ему тогда за то, что на дурное дело деньги истратил! Визжала как сумасшедшая на все село. Обидно... Ведь он те деньги около коров заработал. Подумать только, сколько на солнце жарился, ноги бил да мерз под осенними дождями... Разве это так легко? Он же не из зарплаты деньги взял, а из премии...

Ситро же такое вкусное!.. Ведь знал, что Текла не даст на него денег и сама не купит. Было дело, насобирал бутылок около пруда и хотел в станционный буфет сдать, чтобы набрать ситро. Текла это увидела, мешок на плечи и сама до станции поперла. Говорит: принесу тебе ситро, раз ты за ним так трусишься.

А ему не терпелось, не мог дождаться, пока она вернется. Текла никогда домой не торопилась, любила походить, а еще больше — поговорить. Любого на улице перестренет, лишь бы язык разогреть. Иосипку уже и есть хотелось, но терпел — хотел сначала напитком душу успокоить. Пришла наконец-то, траву из мешка кроликам высыпала, а вот бутылки ни одной не купила... Говорит, только пиво в магазине было. Брешет, понятное дело, потому как Иосипок сам видел, что люди несли домой ситро.

А машина торчит перед окнами, лишь бы только люди переглядывались. Теклы все нет. И вроде ж недалеко пошла, в киоск, который у Ригора во дворе стоит. Сын поставил, а сам где-то в районе работает. Подвозит отцу товар и денежки считает. Но для людей удобно, далеко ходить не нужно и на какую-то копейку дешевле. Есть и крупа, и вермишель, и ситро... Сейчас его в больших пластмассовых бутылках выпускают, не разобьешь...

Поблескивает машина. Глаза слепит...  Иосипок и вышел бы к шоферу сказать, чтобы
немного подождал Теклу, но боится все — не сказали бы: ходит, так мог бы и автобусом в район поехать. Да и Текла ругалась бы. Она и без причины рта не закрывает. Даже в день их свадьбы на нем свой голос пробовала. Ой, нужно было ее, болезную, десятой дорогой обходить!

... Иосипок и старший боярин уже в сумерках шли рядом с Турихой (на свадьбу приглашали), а Зинка вышла из-за забора (следила, видно), да так и застыла на дороге. Слова не может вымолвить. И Иосипок тоже, словно оцепенел. Так и пошла Зинка
к своему двору, и уже издалека вскрикнула и голос прорезался:

— Что ты там нашел хорошего в своей пройде? —  крик тот, как бритвой, по ушам резанул... Говорили люди — вешалась, да с веревки сняли. Вот тебе и судьба: и муж был (умер в прошлом году), и детей замуж поотдавала, внуки пошли...

Собственно, у Иосипка с Зинкою ничего такого и не было. Родители только между собой ее невесткой называли. Как-то на вечеринке вышитый платок ему подарила так, чтоб никто не видел. Но взгляд ее иногда ловил на себе.

Текла прицепщиком на тракторе работала, и Иосипок тоже. Пахали за Деренюхой, около Вититянского поля. И ночью пахали, так как дни короткие настали. Днем-то солнышко припекает, а ночью стерня изморозью берется... Текла с вечера на тракторе размещается, потому как тракторист Оверко к своей молодой жене бежит. Только утром возвращается — невыспавшийся с красными глазами. Потом и сама Текла на трактор села, никакой бумажкина вождение не было, ведь курсов не заканчивала, но с трактором управлялась — на целине этому научилась: там гоны километрами тянутся. В помощники себе Иосипка брала — быдловатый, но зато приставаниями не докучал. Девчат он почему-то сторонился, да и как было заигрывать, если время женихаться не пришло — нужно было копейку заработать да хату железом покрыть.

Текла сама в чужой огород залезла. Остановила трактор около скирды: поломался, говорит.
Иосипок и себе в разогретый мотор заглянул.

— Где поломалось? — спросил.

— Вот тут, Иосип, и поломалось. Слышишь? —

И голову его к мягкой сиське приложила. — Пойдем к скирде, там и расскажу тебе...

Истлевшая старая солома мышами смердела. Холодный ветер до костей пронизывал...

... Ему больше всего розовое ситро нравилось — оно и с виду хорошее, и вкусное, и газ острыми иголочками горло покалывает.

... Зинка шла как-то пешком из города, остановилась около него на пастбище и угостила — ситром грушевым. И все смотрела, смотрела на него. И оба молчали. У Иосипка груши около хаты росли, мать их всегда в печке сушила — сладкие. А у Зинки на огороде росли яблони-пепенки. Вот и обменивались...

Водитель (завгаров сын Петро), видно, наслушался уже той музыки, так как вылез из-за баранки да и подался через ручей к своему двору, скорее всего, есть захотелось, молодой ведь, а пузо, как у отца. Тот всю жизнь ничего не делал, только рот нашармака подставлял, так и сына приучил. Уже и колхоза с полными амбарами нет, а он тянет руку теперь за фермерским куском.

А Иосипок всю свою жизнь пропастушил, а теперь ноги так болят и крутят, что иногда ночью приспичит по нужде выйти — терпит, чтобы лишний раз боль не разбередить. Когда же, не утерпев, иногда стонать начинает, то чего только от Теклы не выслушивает — весь трактористский винегрет идет в ход.

Когда ходил со стадом по овражкам, то хоть там ощущал волю и покой — жена не докучала ему. Бывало, принесет в поле обед, а иногда и нет — по настроению. Иосип на ее капризы не обращал внимания, терпел. На подножный корм переходил — то где-нибудь огурчик или помидорчик перехватит, молока у какой-нибудь коровенки надоит. Майка была большая, с рогами закрученными, никогда всего молока доярке не отдавала. Нередко с литр молока из нее вымучивал.

Иосипку всегда хотелось, чтоб отцом его звали.  А оно все не выходило. Текла говорила: из-за того, что на целине простудилась, а кое-кто поговаривал, мол, забеременела и к бабке ходила плод травить. Вот тебе и причина. А у Зинки вон внуков целый двор — бегают. Щебечут...

А вот и Текла его по улице идет — как гусыня с ноги на ногу переступает. И корзину тащит. Многовато накупила. Теперь ситро в больших бутылках продают, пузырьки тоже большие, как в шампанском, хотя шампанского он не пил, только видел, как оно газом исходит...
Соседка Ганна накупит внукам пластиковых баллонов разных цветов: розовых, зеленых, желтых — целый день ребятня бутылки по улице носит. Дети сами пьют и кур тем питьем обливают. Иосипку хотя бы полстаканчика попробовать, чтоб охоту сбить. Оно не дорогое — рублей десять  бутылка. Это только на одну его пенсию около сотни получилось бы. Купить бы столько. Разве что на его похороны Текла так много купит...

Иосипок прислушивался сам к себе. Ничего у него сейчас не болело, только немного подташнивало, жажда мучила. Пресной водой не хотелось ее успокаивать. Ситро, как перед смертью, хотелось.

И день осенний хорошим выдался, теплым — хотя и на холода. А овцы маревом мелькают на горизонте. Нужен дождь — пора озимые сеять. Фермер поднимает пылищу в поле, сеет, но что может без влаги прорасти? А под паром землю сейчас не держат. После пшеницы — пшеница. С ней, конечно, мороки меньше — ни полоть, ни прорывать не нужно. А сахарный завод за селом по железяке растащили. Подсолнечник еще сеют, да разве угадаешь. Не дай Бог задождит, то весь на корню погниет. Хорошо, что паи забрали, хоть с хлебом теперь. Еще и похоронить всех обещают Но обещалка-пищалка.
Хоронили уже Иващиху, как английскую королеву. Из города катафалк приезжал, гроб хороший привезли, лакированный. Людей в кофейне кормили. А потом все хозяйство за долги себе забрали. А дочь плачется, если бы знала, то лучше б сама похоронила.

Им пенсии своей на похороны хватит, потому как доски на последнее пристанище собственные имеются — сосновые, высушенные — да и все нужное припасено.

А в жизни Иосипка мало что изменилось: как всегда в поле на солнце посматривал, чтобы побыстрее стадо в скотный двор загнать да поужинать во дворе под яблоней. Вот и теперь — то обеда, то ужина ждет — не дождется.

Текла аж запыхалась, косынка на глаза сползла.

— Так и знала, что машина уже ждет, а бабка только лишь бредет... А где же шофер?.. Нужно было бы его на дорогу подкормить. Купила вот ситро, консервов... Чарки же за рулем нельзя.

А бутылка большая выглядывает — такая, как дети пьют... Зеленая... Вкусно, должно быть...

— Так, где тот патлатый делся?

— Домой пошел.

— Тогда еще козу в низину отведу —  там трава лучше, и холодок. Вон сегодня палит, как летом.

Текла выложила на стол кульки с крупами, пачку соли, кусок мыла для стирки и бутылку ситро. Крышечка на том ситро вроде бы запаяна. Интересно, как ее откручивают? Скорее всего так, как обычно, — влево...

Зинка, пожалуй, на ситро денег не жалеет... Когда Сазон умер, она ему рубашку новую принесла, а Текла взбутотенилась и в печь ее выбросила. А такая же хорошая рубашка была, а его уже старые и заношенные.

Единственное здорово, что Текла его работой по хозяйству не загружала: получалось, что б он ни сделал — все равно для нее не так. Потому сама и строила, и кольцо свинье в носу прокалывала, чтобы в хлеву не рыла...

Рассматривал оранжевую жидкость. Не по-нашему написано: «BLUES», а внизу — напиток лимонный. Рука сама потянулась к закрутке: крутанул — не поддается. Крутанул сильнее — пшикнуло так, что Иосипок перепугался. Сердце молотком забилось
в груди.

... А как тогда славно было: лес, цветы, музыка духовая. Его как лучшего пастуха районное руководство приветствует, вручают деньги в конверте, грамоту. А Текла: в сортир, говорит, сходи со своей грамотой, а той десятки, что на ситро истратил, не
вернешь...

Шипит в бутылке, и пузырьки большие-большие вздымаются кверху.

— Хлебну хоть немножко, хоть глоточек. Один только раз. Текла не заметит, — сказал вслух и ужаснулся от своего умысла. Иосипок представил себе, что тогда будет.

Петро головой потолок подпирает:

— Так вы едете или не едете? Сколько можно ждать? Шеф всего на два часа машину выделил...

Петро грузный, красный, рубашка на животе вот-вот пуговицы потеряет. На деда похожий. Тоже бригадиром был. Иосипкова мать говорила ему: дай подводу в больницу съездить, заболела, температура высокая. А он: из-за тебя одной я должен коней гнать?
Пусть еще несколько больных насобирается, тогда и поедете... Так и померла до восхода солнца. А хотелось старушке еще и внуков понянчить...

— Трогай! — гаркнул, даже неожиданно для себя, Иосипок.

— То есть? — брови молодца на его маленький лобик полезли.

— Не поеду я никуда.

— Что же вы мне, дед, голову морочите!.. И столько времени даром потратил... Вы думаете, что я вас ждать буду?

— Трогай, недоносок!!! Прочь отсюда! — И палицу, которой коров погонял, схватил.

Петро от неожиданности попятился к дверям.

Ситро пузырьки пускало.