Правильное имя

       Рука машинально потянулась к плечу, и от этого движения Игнат открыл глаза. Значит, не приснилось? Зуд, который он почувствовал еще во сне, к утру только усилился. Осторожно откинув одеяло, так, чтобы не разбудить Светлану, безмятежно досматривающую свои утренние сны, Игнат встал и отправился в ванную. На свое отражение в зеркале он посмотрел без особого интереса. Эти сонные глаза, всклокоченные волосы ему приходилось видеть каждое утро.

       Рука вновь потянулась к плечу. Зуд не давал о себе забывать. Игнат снял футболку. Так и есть. Большой, лилово-синий кровоподтек, один из двух десятков таких же бесформенных красных и розовых пятен, разбросанных по всему телу, «украшал» теперь еще и половину плеча. Игнат обреченно вздохнул.

    «Ну, вот, еще один подарочек…»

      Он подставил синяк  под струю холодной воды, дождался, пока кожа успокоится, промокнул новообразование полотенцем, нанес крем. Что теперь? Показаться в таком виде перед девушкой, которую впервые за три недели знакомства пригласил к себе, он, конечно, не может. Тогда что? Разбудить, попросить уйти, потому что его срочно вызывают на работу?

      Игнат осторожно накинул халат. Вышел. Светлана лежала в той же позе, отсыпаясь после бурной бессонной ночи. Он лег рядом на спину прямо в халате, закинул руки за голову, закрыл глаза.

     …Они познакомились на корпоративной вечеринке какой-то торговой компании. Игнат снимал торжество, как приглашенный видео оператор, и Светлана почему-то чаще других попадала в видоискатель его камеры. Симпатичный улыбающийся парень понравился ей сразу. Его фотовспышка весь вечер бесперебойно сверкала в разных концах огромного зала, а профессиональная видеокамера выхватывала, казалось, самые необычные моменты торжества. Игнат то садился на корточки и снимал исключительно ноги танцующих, то вдруг взмывал на стул и, подняв камеру над головой, старался запечатлеть общее веселье с нового ракурса. Девушка подошла первой.
— Вы не могли бы сделать несколько фотографий лично для меня? — попросила она.
— Конечно. Но для начала я хотел бы узнать ваше имя? 
— Светлана.
— Очень приятно, Игнат.

      Девушка ему тоже понравилась. Все его рисунки, когда бы он ни брался за карандаш, пытаясь изобразить воображаемую девушку, были похожи  именно на этот образ: черные вьющиеся локоны до плеч, темные глаза, необычные серьги в ушах, в виде длинных хрустальных подвесок…  Менялись только серьги.

      Игнат сделал не менее полусотни фотографий, заранее зная, что девяносто процентов всех снимков потом придется отсеять. Он предложил Светлане встретиться уже завтра, и вместе поработать над материалом.
— Вы должны сами отобрать то, что вам больше понравится, — сказал он загадочно. — Потом я подправлю мелкие шероховатости в фотошопе, и если вас всё устроит, распечатаю снимки на глянцевой бумаге.

     Светлана согласилась. На следующий день они встретились в кафе. Несколько часов провели вместе, рассматривая фотографии на ноутбуке, болтали, пили кофе. Игнат рассказывал о себе.  Ему — двадцать семь. Он работает внештатным фотокорреспондентом в небольшой областной газете. Корпоративы — только подработка. Хотя можно сказать и наоборот: мечтает когда-нибудь снять кино, настоящую полнометражную ленту. О чем? Интересных сценариев много, в конце концов, можно и самому что-нибудь написать, вот только одного желания мало.
— Нужны связи, средства.
— Да, — соглашалась девушка, — без денег сейчас никуда.

     Работа в торговой компании ей не нравилась — скучно, однообразно. Куда интереснее отрываться в ночных клубах. Но мог ли скромный фотокорреспондент обеспечить ей подобную жизнь? Светлана не знала. Присматривалась. Но, пока Игнат приходил на свидания с цветами, приглашал в рестораны, провожал до дома на такси, ее как будто всё устраивало. Не потому ли предложение провести вечер в скромном жилище молодого человека она, как водится, немного поломавшись, приняла. Даже взяла с Игната обещание держать себя в рамках, но после двух бокалов шампанского, выпитых под тихую музыку радиостанции «Relax» вопрос о том, чтобы отправиться на ночлег домой отпал сам собой.

      Игнат чувствовал, что начинает привязываться к этой, как ему казалось, трогательно-наивной девушке. В свои двадцать с небольшим она всё еще «летала в облаках», не строила на будущее никаких планов, не задумывалась о семье, о детях.

      Чего нельзя было сказать… о Ларисе, девушке взрослой, серьёзной, с которой Игнат недавно расстался, и с которой встречался почти полтора года. Та только и твердила, что о загсе, о свадьбе, о сынишке, о дочурке…
— Подумай, Игнат, — говорила она, мечтательно, улыбаясь. — У тебя красивые черты лица, ты прекрасно сложен, несмотря на то, что не ходишь ни в какие качалки. Я тоже далеко не дурнушка.
— Не дурнушка? Перестань на себя наговаривать, ты просто красавица!
— А теперь представь наших будущих детей. От них же глаз невозможно будет оторвать. Ты сделаешь нашей дочери портфолио. Ее будут печатать на обложках самых известных глянцевых журналов!
— А сын? — спрашивал Игнат, шутя.
— А сын будет играть главные роли в фильмах знаменитых режиссеров. Может быть, даже — голливудских.
— Или болливудских? — смеялся Игнат.

      Он был не против семьи, детей, но всё откладывал, откладывал… Однажды утром, принимая душ, понял вдруг, что совершил непростительную оплошность: всего-то забыл запереть дверь в ванной комнате. Когда же Лариса успела войти и откинуть прозрачную шторку, дабы полюбоваться своим гражданским мужем без одежды, удивлению ее не было предела. Всякий раз, когда она оставалась у него на ночь, Игнат очень ловко скрывал свой недуг, никогда не снимал футболку, а рубашки носил только с длинными рукавами. Очень любил легкие свитерочки, «под горлышко», и вдруг такое…

      Лариса смотрела на его пятнистую грудь, и в ее глазах можно было без труда прочитать, удивление, недоумение и даже страх. Как назло, именно в это время Игнат переживал появление нового кровоподтека на груди, отвратительного, бесформенного,  и зрелище это, особенно для неподготовленного человека, могло оказаться не из приятных.
— Что это? — успела спросить девушка, прежде чем Игнат задернул шторку.
— Стучаться надо, — ответил он, грубо. — Выйди. Потом поговорим.

      Лариса испугалась. Она поняла, что случайно стала свидетелем чужой тайны, которую человек старательно скрывал от посторонних глаз. Как теперь вести себя? Сделать вид, что ничего не произошло? Нет! Она не посторонняя. Она попросит его обо всём рассказать, и они вместе решат, что делать дальше.
      Когда Игнат вышел из ванной комнаты, Лариса сидела на кухне перед пустым столом, боясь произнести хотя бы слово. Спросил он:
— Может, отложим разговор на вечер, мне надо смотаться в редакцию, отвезти материал.
— До вечера я не дотерплю.
— Ну, хорошо, — поморщился он. — Поставь чайник. Боюсь, говорить придется долго. Пока он резал бутерброды, обдумывая с чего бы начать, Лариса не сводила с него глаз, всё пыталась заглянуть в разрез халата.

      Игнат начал издалека. Еще в детстве, в пятом классе, поссорился он со своим дружком, Борькой Роговым. Из-за какой-то ерунды поссорились, сейчас уже и не вспомнить, но аргументов, как водится, не хватило, в ход пошли кулаки. Надавали друг другу тумаков и быстро помирились.
— А через пару дней смотрю, на тыльной стороне ладони пятна красные выступили. Стали темнеть. Я подумал, что это  следствие недавней драки, а бабушка тревогу забила, повела меня к врачу. Тот глянул, спрашивает: «Котенка завели, или щенка? Нет? Странно. Сдается мне, что это аллергия. Вот, таблеточки попей и всё пройдет».  Я попил. Пятна слегка посветлели, но не исчезли. — Игнат показал девушке кисть своей руки, на которой до сих пор красовались странные кровоподтеки, которые он постоянно замазывал гримом. — А месяца через три почернела вторая рука. Потом фаланги пальцев. Поехали мы с бабушкой в Москву, сдали все анализы, и вновь безрезультатно.      
— Неужели врачи не смогли определить, что это за болезнь?
— Представь себе. Не под одно описание не подходит. Пытались меня лечить и тем и этим. Я даже к бабке-целительнице ходил. Та сразу сказала, что помочь вряд ли сможет. Но мазей разных дала. Даже заговор какой-то провела. Всё бесполезно.
Каждые три–четыре месяца появляется новое пятно. Уже и на спине есть и на шее. Боюсь, как бы на лицо не перекинулось, но пока Бог миловал.   
— Тебе не на Бога надо надеяться и не к знахаркам ходить, а ложиться в клинику на обследование.
— Уже ложился. Два года назад. Провел среди «псориазников» три недели, и никаких результатов!
— Не может быть.
— Оказывается, может. У меня какая-то редкая болезнь, и как ее лечить врачи не знают. Впрочем, в мире, как я узнал, существует много неизученных болезней. Я видел фотографию человека, у которого вместо кожи — рыбья чешуя.
— Серьёзно?
— Открой интернет, там всё можно найти. И человека-улитку, закованного в ороговевший панцирь, и человека, у которого вообще отсутствует кожа…
— Неужели такое бывает?
     Лариса сидела с открытым ртом.
— Получается, что у меня еще не всё так плохо. По крайней мере, с моими синяками можно нормально жить. — Здесь Игнат на несколько мгновений распахнул халат, показав девушке свой торс. — А, возможно, скоро, в специальных пособиях по дерматологии появится и моя фотография, с подписью: «Игнат Гнатюк. Мраморный человек».
— Не пойму, как ты можешь шутить? Ты, вообще, собираешься, что-нибудь с этим делать?
— Собираюсь. — Игнат поднялся. — Для начала мне надо показаться в редакции. Там, наверное, уже забыли, как я выгляжу. 

      Он, молча, оделся, взял аппаратуру и, ни слова не говоря, ушел. Ему вдруг стало абсолютно ясно, что отношения с этой женщиной закончены. Изменить себя он не может, а таким она его не принимает. И в этом нет ничего странного. Любая женщина, выбирая себе спутника жизни, в первую очередь думает о своих будущих детях. Зачем же рожать от больного, когда вокруг, полным-полно здоровых.

      Лариса не звонила. Он сильно переживал, страдал, не находил себе места, но позвонить первым не мог. Ему просто нечего было ей сказать. Игнат решил уехать домой, в свой маленький подмосковный городок, под названием Ровинск. Он давно не навещал бабушку и очень по ней соскучился. Мудрая женщина, единственный по-настоящему ему близкий человек, — она всегда помогала ему и советом и добрым словом, в отличие от матери, с которой у Игната были очень сложные отношения. Та жила с каким-то мужчиной, а все заботы о сыне с детства переложила на бабушку.
      
      Нет, она иногда приходила, навещала его, дарила то шоколадку, то конфетку, но всё, как правило, заканчивалось скандалом. Мать и дочь выясняли отношения на кухне, а Игнат тихо плакал в своей комнате. В первый класс его отвела бабушка. Она же делала с ним домашние задания, ходила на родительские собрания, на детских утренниках сидела в зале на первых рядах. Даже своё необычное имя, Игнат получил потому, что так захотела бабушка. Игнатом звали ее отца, к тому же день рождения внука — десятое июня, совпадал с рождением святого Игнатия …
— Вы поступили очень мудро, — хвалил женщину отец Михаил, когда крестил Игната в церкви. — Теперь Ангел Хранитель будет не только оберегать мальчика от разных бед, но и наказывать тех, кто попробует его обидеть.
 
      И в этом Игнат убеждался не раз. Беды всегда обходили его стороной. Особенно  хорошо запомнился один случай из детства. Однажды, зимой, возвращаясь из школы вместе со своим дружком, его, как будто кто-то окликнул по имени. Обернувшись, Игнат никого не увидел, а Борька, увлеченно рассказывающий о чем-то, сделал несколько шагов и в следующий момент на несчастного паренька с крыши пятиэтажки обрушился большой пласт снега со льдом. Дальше была скорая помощь, больница, швы, наложенные на разбитую голову, сотрясение мозга и почти месяц, проведенный дома. Кто остановил Игната, когда он находился в двух шагах от несчастья?

      Когда бабушка вместе с внуком пришла в церковь, чтобы поведать отцу Михаилу историю чудесного спасения, тот только улыбнулся, а Игнату сказал:
— Всегда помни о своем Ангеле Хранителе. Проси его молиться за тебя перед Господом Богом. И не забывай креститься. Три раза – не меньше.

      И паренёк иногда крестился, тайком, так, чтобы никто не видел. Повторял про себя: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы сегодня учительница не вызвала меня к доске». Иногда помогало, иногда — нет. А в пятом классе, когда  к нему начал цепляться второгодник и здоровяк Мотя Хрущевич, по кличке Хрущ, Игнат решил попросить защиты у своего святого. Он сходил в церковь, поставил свечки, помолился, а на следующий день на просьбу Хруща дать ему списать контрольную по математике ответил отказом. Тот, понятно, рассвирепел. Весь урок тыкал Игната в спину карандашом и шипел:
— Ну, всё, Гнатюк, тебе тюк. Готовься.

      Игнат приготовился. Прежде чем выйти из школы перекрестился три раза. Смело открыл дверь. Зашагал по школьному двору, и уже было успокоился, как из-за угла выскочили подручные Хруща — братья Хорьковы, схватили Игната в двух сторон и только после этого вышел «сам»…
— Ну, чего затрясся, Гнатюк? — Оскалился Хрущ. — Я тебя долго бить не буду. Так, для профилактики, научу уму-разуму. — Удар в живот. — Чтобы всегда за меня домашние задания делал. — Еще удар. — И контрольные решал. — Удар. — Ты всё понял, Гнатюк?

      Очередной удар сорвался. Из дверей школы вышел Ефим Фомич, физкультурник. Заметив неладное, он с криком: «Эй, а ну, прекратить» поспешил к ребятам. Хрущ и подручные в момент растворились в воздухе. Ефим Фомич подошел.
— Что тут происходит, — спросил он строго, — кто это был? Хрущевич с дружками?
      Игнат ничего не ответил. Не хватало еще, прослыть «стукачем». Тогда не только Хрущ, но и остальные начнут издеваться.
— Я сам разберусь, Ефим Фомич, — сказал он тихо.
— Вот как? Что-то я сомневаюсь. Пошли-ка к директору, напишешь объяснительную. Этого хулигана давно пора из школы гнать.
— Извините, но я не пойду.
— Что-что?
— И писать ничего не буду...
— А, понятно — коленки задрожали. Ну, смотри, потом не обижайся, когда он тебя в темном переулке встретит и ребра переломает. Ладно, пойдем, я тебя до дома провожу.
— Спасибо, Ефим Фомич, я сам.
— Сам. Ну, смотри.
 
      Махнув рукой, мужчина зашагал своей дорогой. Игнат возвратился в школу и просидел в вестибюле не менее часа, пока не дождался Борьку. Тот после уроков занимался в драмкружке. Домой они возвратились без происшествий, а на следующий день ни Хрущевич, ни его подручные в школе не появились.  Как потом выяснилось, братья Хорьковы поругались, подрались, расквасили друг другу носы, понаставили синяков, а Хрущ, подходя к дому, неожиданно растянулся на ровном месте. Упал, да так неудачно, что сломал руку в двух местах. Пролежал в больнице целый месяц, школьный материал запустил и вновь остался на второй год.
      
      Игнат вздохнул с облегчением. Все-таки бережет его Ангел Хранитель.

  …Светлана сладко вздохнула, повернулась, прижалась к Игнату всем телом. Рука девушки некоторое время спокойно лежала поверх махровой ткани, но вот ее ладонь скользнула к поясу, пальцы ловко развязали узел и полы халата распахнулись. Игнат притворился спящим. Он лежал с закрытыми глазами, но это не мешало ему «видеть» как Светлана, сначала с недоумением, а потом и со страхом разглядывает его тело. Она даже отважилась провести указательным пальцем по одному из его особенно выделяющихся узоров на груди, решила, видимо, убедиться, что это не индейский боевой раскрас.
«Интересно, спросит о чем-нибудь или сразу уйдет?»

      Девушка осторожно сползла с кровати, на цыпочках прошла в ванную, включила воду, но почти сразу выключила, наверное, решила не рисковать, вдруг подцепишь какую-нибудь заразу. Пока она собирала вещи, разбросанные по комнате, одевалась, Игнат не шевелился, и только после того, как входная дверь осторожно захлопнулась, он облегченно вздохнул.
      «Что ж, еще один скоротечный роман закончен». Всё правильно. Молодая девушка, находится в активном поиске. Мечтает встретить своего принца. Увидела одного во всей «красе» — не понравился,  побежала искать другого. И на душе у него сразу стало как-то муторно…
         
       «Может, опять навестить бабушку? Отдохнуть, отвлечься?» Игнат вспомнил, как совсем еще недавно, после ухода Ларисы, ездил домой.

       Полтора часа на электричке, и вот он — родной, до боли знакомый, городок.   Все та же привокзальная площадь, сутолока, старушки, торгующие на  ящиках яблоками и петрушкой, скучающие таксисты, частники, бабушки, предлагающие комнатку, «недорого и чисто»...
       В последний момент Игнат прыгнул в отъезжающий автобус, заполненный людьми под завязку. Еще двадцать минут, и он наконец-то увидит бабушку, обнимется, присядет к столу, отведает любимых пирогов с капустой, а потом они будут болтать, вспоминать его детство. У бабушки в запасе много историй.

      Протиснувшись в середину салона, Игнат не сразу заметил, что на задней площадке, зажатая со всех сторон десятками пассажиров, на него с интересом смотрит какая-то девушка. Кто это? На мгновение их взгляды пересеклись. Смутившись, девушка улыбнулась, и сразу куда-то исчезла. Секунда, вторая, третья, и мозг Игната буквально взорвался лавиной воспоминаний.
 
     Инга.
     Его первая любовь.
      Девушка из соседнего дома.

    … Игнат учился тогда в выпускном классе. Многие ребята уже встречались с девочками, ходили в кино, целовались. Их рассказы, приукрашенные выдуманными подробностями, передавались друг другу по секрету и, конечно, вызывали нездоровое любопытство.

      Инга ходила в спецшколу с углубленным изучением английского языка. Игнат иногда видел ее во дворе. Смешная, угловатая, неразвитая, она никогда не вызывала у него никакого интереса. Потом куда-то пропала, или они просто не пересекались. Так бывает — люди, живущие по соседству, порой, не видятся годами.   
И вот однажды, под вечер, устав от безделья в новогодние каникулы, он, по настоянию бабушки вышел во двор прогуляться, подышать морозным воздухом.

      Поглощая звуки, валил густой пушистый снег. И тут, словно ниоткуда, появилась она. Подросшая, стройная, в белой шубке, в белых сапожках, в белой вязаной шапочке, на длинных ресницах — белые снежинки. Кто это, — Снегурочка? Только когда девушка вошла в подъезд соседнего дома, Игнат понял, вдруг, кого она ему напоминала.

     Инга…

     Он влюбился в нее с первого взгляда, часами поджидал во дворе, караулил возле дома, потом крался, незаметно пытаясь отследить ее маршруты, и однажды выдал себя с головой. Хотел пройти мимо, но она его остановила, сказала смеясь:
— Послушай, ну что ты за мной таскаешься? Если влюбился, — так и скажи.

     Игнат так и сказал. Потом предложил встречаться. Она не отказалась, но и особенной радости не выказала. Ходила с ним так, скуки ради, и лишь иногда позволяла поцеловать себя в щечку. Дома Игнат рисовал по памяти ее портреты, приносил, показывал, а она только морщилась.
— Здесь я на себя не похожа. Здесь слишком большой нос, а здесь косые глаза.
     Фотографироваться она отказывалась категорически. Говорила, что не фотогенична. Хотя Игнат тогда уже имел цифровую камеру — подарок бабушки на шестнадцатилетие, и все, кого бы он ни фотографировал, всегда оставались довольны.
      Два месяца он пытался растопить сердце снежной красавицы, и с приходом весны оно неожиданно оттаяло. Только не для него.

      У Инги появился взрослый ухажер. Курсант военного училища. В форме будущего офицера, он шел с таким достоинством, на окружающих смотрел с таким превосходством, что Игнат сразу ощутил себя юнцом безусым. Инга семенила рядом, глупо улыбалась, что-то щебетала, заискивающе заглядывая в глазки, а своего недавнего влюбленного просто не заметила.

      Игнат позвонил ей, потребовал объяснений и, как ни странно, получил.
— Вадим сделал мне предложение, — сказала девушка. — Через год он оканчивает училище, получает звание, мне как раз исполнится восемнадцать, мы поженимся, и я поеду с ним к месту его службы.
— И где это место?
— Где-то на границе, ведь Вадим — пограничник.
      Игнат захотел съязвить:
— Неужели тебе охота всю жизнь мотаться по гарнизонам, жить в глуши, среди солдат…
      Но услышав неожиданное признание: «Пойми, я его люблю», - слов для ответа у него уже не нашлось. Он пожелал девушке счастья и положил трубку.

      Несколько секунд он пытался справиться с неожиданным приступом удушья, потом начал срывать со стен портреты Инги, комкать, топтать ногами и, наконец, упал ничком на кровать и затих. Помогла, как всегда, бабушка. Она, молча, вынесла бумагу, вернулась, присела рядом, начала издалека.
— Знаешь, как поется в одной известной песне: «Если девчонка уходит к другому, то неизвестно кому повезло»
— Нет такой песни, — ответил Игнат в подушку.
— А вот и есть. Песня о хорошем настроении.
— Представляешь, ба, он — пограничник. Она поедет с ним к месту его службы.
— А тебе-то что, пусть едет. Это сейчас ей кажется, что с милым рай в шалаше, а как помыкается где-нибудь на крайнем севере, сразу сбежит.
    
      Игнат сел на кровати.
— Ты думаешь?    
— Конечно, сбежит. Придет сюда, спросит: «А где Игнат?», — только ты к тому времени уже в столице будешь учиться.
— Хм, в столице… Сначала школу надо закончить.
— А вот здесь я с тобой согласна. Любовь — это хорошо, но аттестат зрелости  важнее. Так что, давай-ка, дружок, садись за учебники.
     Игнат вздохнул.
— Да, ба, ты как всегда права.
   
      Он погрузился с головой в учёбу. Всё свободное время готовился к экзаменам и о своей неудачной любви старался не вспоминать. А вскоре, окончив школу, он переехал в Москву, поступил в  колледж при ВГИКе на отделение «техника и искусство фотографии», и, закрутившись в водовороте студенческой жизни, его память и вовсе вычеркнула из своего багажа юношеское мимолетное увлечение.

     …И вот теперь, спустя десять лет, он вновь встретил ее. Захотелось подойти, поговорить, просто узнать как дела. Игнат высматривал Ингу, пытался пробиться к ней сквозь невообразимую толчею и только после остановки на центральной площади, когда автобус покинула добрая половина пассажиров, ему, наконец, удалось это сделать. Однако на задней площадке девушку он уже не застал. «Может, показалось, или  вышла вместе со всеми», — подумал он, глядя на двух старичков, супружескую пару и полную женщину, безучастно смотрящую в окно.

      Игнат встал возле дверей и вдруг услышал над самым ухом:
— Что, не узнал?
     Голос принадлежал Инге. Нет, не может быть, только не это. Пару секунд он стоял как вкопанный, потом медленно повернулся. Необъятных размеров тетя смотрела на него глазами, полными отчаянья и безысходной тоски.
— Инга?!
— Игнат…
      Они неловко обнялись.
— Ну, как ты?
— А, ты как?

—  Живу в столице. Работаю в газете.
— Интересно?
— Интересно, но платят мало. Основной заработок — на свадьбах, юбилеях, корпоративах, — не так интересно, но денег хватает и на ипотеку, и на гараж, и на мотоцикл, самый удобный транспорт для московских пробок.
— Женат?
— Нет, но есть девушка, — соврал он. — А ты, замужем?
— Была, но недолго.
— Сбежала? Не вынесла тягот солдатских будней?
— Если бы… — Инга отвернулась. — Вадим меня выгнал.
— Как, так?
— А ты что, сам не видишь? Понесло меня как на дрожжах. Что только не предпринимала, и голодания, и диеты, — всё бесполезно. Вадим ко мне, как к женщине интерес потерял. Нашел себе в городе другую, стройную. На развод подал, я и уехала.

      Игнат вздохнул. «Интересно, как бы сложилась моя жизнь, не появись тогда этот пограничник?»
      До дома они шли молча, а у самого подъезда Инга вдруг спросила:
— Слушай, а у тебя случайно не сохранились мои портреты. Ведь ты так много рисовал меня тогда. Так хотелось бы посмотреть на себя, на ту девочку из детства.
     Говорить о том, что давно всё выбросил, Игнат не стал. Ответил уклончиво:
— Не знаю, надо у бабушки спросить, куда она мои альбомы задевала.
— Спроси. Потом позвони, ладно? Телефон мой помнишь?
— Где-то записан.
— Записан? — Инга покачала головой. — А раньше помнил наизусть...
    
     Она сама звонила ему несколько раз, даже попросила бабушку записать ее номер, но Игнат перезванивать не стал. Да и что он мог ей сказать? Только спасибо, за то, что помогла залечить очередную душевную рану? Ведь после этой случайной встречи он совершенно перестал думать о Ларисе. Ушла — значит, так тому и быть.

     …Чтобы скрасить свое одиночество он стал много работать. Брался за любые, даже самые неудобные редакционные задания. Например, осветить дорожно-транспортное происшествие где-нибудь далеко за городом, куда никто тащиться не хотел. Все выходные он, как правило, работал на торжественных вечерах, устраиваемых по любому поводу, а вот  новых, серьёзных отношений, заводить боялся. Хотя почти на каждой вечеринке, поддавшись всеобщему праздничному веселью, находилась девушка, а порой и не одна, желающая пофлиртовать с симпатичным фотографом, однако Игнат всегда старался держать дистанцию. К себе никогда не приглашал, а если и соглашался продолжить вечер в гостях у какой-нибудь новой знакомой, то на утро, едва проснувшись, сразу незаметно исчезал. Номера телефонов, которыми он успевал обменяться накануне, чтобы не поддаваться соблазну, вносил в черный список, так, чтобы девушка не могла до него дозвониться. Зачем, ведь она все равно сбежит, едва увидит его пятнистую грудь.
 
      Свободные вечера Игнат проводил дома, перед компьютером. Работал над своим фотоматериалом. Пересматривал и анализировал фильмы известных режиссеров. Искал в интернете интересные сценарии, пробовал писать сам, составлял синопсисы. Идей было много, вот только как их воплотить в жизнь?

      К весне, едва дороги высыхали, он вывозил из бокса своего «железного друга», осматривал, заправлял, полировал металлические части. Сезон открывал, как правило, на МКАДе. И только сделав пару кругов вокруг столицы, ощутив радость свободы, и насладившись бешеной скоростью, Игнат приходил в себя. Все лето его мощный байк можно было встретить в самых разных концах Москвы. А однажды, возле крупного торгового центра пытаясь объехать жуткую пробку, Игнат осторожно рулил прямо по тротуару и тут неожиданно увидел ее. Светлана голосовала, стоя на обочине. Он не сразу ее узнал. Девушка сменила имидж. Перекрасилась в легкомысленную блондинку.

      Игнат притормозил. Не открывая затемненного забрала, протянул удивленной девушке второй шлем, сказал коротко:
— Одевай.
     Светлана переступила с ноги на ногу, но шлем одела.
— Мне на Профсоюзную, — сказала она, усаживаясь назад.
— Домчим в один момент, — ответил Игнат, смеясь. — Цепляйся за меня покрепче.
      Он помнил адрес девушки, поэтому уверенно тронулся с места.

      Ему вдруг захотелось похулиганить. Показать все, на что способен его мощный «Харлей». Нарушая все правила и, не обращая внимания на постового, который буквально остолбенел от такой наглости, Игнат пересек проспект по диагонали,  выехал на разделительную полосу, предназначенную только для спецтранспорта, проверил готовность мотоцикла, крутанув три раза ручку акселератора, выжал сцепление и рванул с места на одном заднем колесе. Светлана закричала так, что, казалось, перекрыла рев мотора. Водители, томившиеся в бесконечном заторе, проводили «отмороженного байкера» завистливыми взглядами, а «гаишник», выронив  свисток изо рта, так и остался стоять с отвисшей челюстью, пока мотоцикл не превратился в маленькую точку.

      Вскоре Игнат свернул во дворы, опасаясь, как бы за ним не погнался наряд ДПС и там, лавируя между припаркованными машинами, уступая место старушкам и женщинам с колясками, срезая углы по узеньким тропинкам, он показал такой класс вождения, что девушка, сидящая сзади, периодически визжала от восторга. 

      Игнат эффектно остановился возле ее подъезда.
— Приехали, — сказал он, заглушив двигатель. — Как и обещал, не прошло и двух минут.
— А как вы узнали, где я живу? —  Спросила Светлана. — Ведь я не называла свой адрес.
     Она слезла с мотоцикла, сняла шлем и протянула его Игнату. Тот открыл забрало, улыбнулся.
— Привет. Давно не виделись. Понравилось кататься?
— Ой, Игнат?! Не может быть. Вот это встреча.

       Они смотрели друг на друга, не зная о чем говорить. Слишком непродолжительным был период их знакомства. Всего несколько встреч и одна ночь.
— Я вижу, ты перекрасилась? — нашелся, наконец, молодой человек.
— Да, — ответила она кокетливо. — Тебе нравится?
— Этот цвет больше подходит к твоему имени.
— Да. И к имени подходит, и вообще… Ну, а ты, как поживаешь? Всё снимаешь торжества?
— Угадала.
— И красивых девушек?
— Точно.— Игнат завел мотор. — Ну, что ж, Светлана, до свиданья. Рад был повидаться.

       Девушка подошла. Сказала, глядя в сторону:
— Игнат, ты меня извини. Я тогда ушла, не попрощавшись, просто, понимаешь…
— Понимаю, ничего страшного.
— Слушай, а что это у тебя с кожей, это опасно?
— Главное, что не заразно. Надеюсь, ты уже в этом убедилась?
— Я даже к врачу ходила, так, на всякий случай.
— Правильно сделала, и что он тебе сказал?
— Ничего. Сказал, что со мной все в порядке.
— Вот видишь. Переживать не стоит. Ну, ладно, пока.
— Подожди, а ты лечиться пробовал?      
     Игнат опустил стекло шлема, давая понять, что разговор окончен.
— Извини, Свет, я спешу. Может, как-нибудь увидимся.   
     Она хотела еще что-то сказать, но отошла, помахав ему вслед.

      Дома Игнат решил внимательно осмотреть свое тело. Полностью разделся, встал перед зеркалом и…,—  это могло бы показаться смешным, если бы не было таким грустным, — он обнаружил новообразования не только на ногах, но и в интимных зонах, что переходило все границы. Игнат решил вновь лечь на обследование. Вдруг медицина за последние годы шагнула вперед? Однако в клинике, где он наблюдался в последний раз, его вспомнили и вежливо отказали.

— Все места, сейчас, к сожалению заняты, — вздохнут профессор, после того как закончил осмотр больного. — К тому же, боюсь, мы ничем не сможем вам помочь.
— Но, доктор, как же так? Посмотрите, что творится. — Здесь Игнат чуть приспустил свои плавки. — Болезнь уже сюда перекинулась.
— Повторяю, — сказал профессор, мельком глянув на мужское достоинство молодого человека, испещренное мелкими красными пятнами. — Происхождение вашей пигментации абсолютно непонятно.
— Но…
— Если хотите, сдайте опять все анализы, однако, я уверен, они у вас будут в порядке.
— Куда же мне теперь обращаться?
— В нашей стране — никуда. А за границей обследование стоит очень дорого, но, помяните моё слово, там, тоже вам не скажут ничего нового, только деньги зря потратите.

     Игнат в конец расстроился. Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей, он начал сочинять сценарии к сериалам. Придумывал незамысловатые сюжеты: она полюбила, а он не оценил, она назло вышла замуж за его друга, а он попался на крючок к очаровательной аферистке, вложил деньги в сомнительное предприятие и остался ни с чем, она застала своего мужа с подругой, развелась и возвратилась к первой любви, вместе они должны преодолеть все невзгоды и стать счастливой семьей. Хэппи энд. Домохозяйки плачут, бабушки рыдают…

       Игнат выкладывал в интернет серию за серией под псевдонимом «Игнатюк» и однажды получил необычную рецензию. Одна женщина сообщала, что его сериал давно идет на канале Рен-ТВ под названием «В поисках счастья». Игнат включил телевизор и, действительно — все его идеи кто-то уже успел воплотить в жизнь и экранизировать. Изменены были только имена героев. Все остальное совпадало — и  сюжетная линия, и место действия, и профессии героев, и даже реплики, не совпадала только фамилия автора.

      Игнат долго смеялся, но предпринимать никаких действий не стал. С кем-то судиться, что-то доказывать… Зачем? Только себе дороже. Он сосредоточился на сценарии к фильму, который все еще надеялся снять когда-нибудь в будущем, — серьёзному, глубокому, интересному, который не должен забыться уже на второй день. Правда, делиться своими мыслями на просторах интернета он уже не стал. А вдруг найдется ловкач, который быстренько всё скопирует, внесёт небольшие изменения и выдаст произведение за плоды трудов своих… Доказывай потом, что автор не он, а ты.

     Дни пролетали незаметно. Лето сменила золотая осень, за ней — зима, новогодний марафон: десять–двенадцать корпоративов до…, и столько же детских елок — после. Не успеешь оглянуться, уже Валентинов день, за ним — Восьмое марта, Красная горка с обилием свадеб. Игнат жил от праздника к празднику, и, наверное, поэтому свои дни рождения отмечать не любил. Все эти пьяные лица, тосты, произнесенные заплетающимся языком, стандартные пожелания здоровья и счастья, сколько он повидал их, этих фальшивых улыбок через объектив своей камеры. И все же на этот раз отвертеться ему, видимо, вряд ли удастся. В редакции, едва он там появился, девчонки из отдела по работе с корреспонденцией, намекнули открыто, что помнят о его юбилее.
— У вас скоро день рождения, Игнат Андреевич, круглая дата.   
— Да, — вздохнул он. — Исполняется целых двадцать лет. 
— Двадцать?
— Ну, двадцать пять.
— Ой, ли?
— Ну, хорошо, хорошо, прибавьте еще пятерочку. 
— Вот это уже похоже на правду. Отмечать будем?
— Посмотрим на ваше поведение.

       Первым, кто поздравил Игната, была бабушка. Она позвонила ни свет, ни заря, пожелала всего-всего и очень многого. Потом телефон начал трезвонить каждые четверть часа. Поздравления сыпались от друзей, коллег, знакомых. Объявилась и Лариса. Говорить старалась бодренько, но нотки грусти, скользящие в ее голосе, явно свидетельствовали о том, что не всё в ее жизни складывается хорошо. 
— Обитаешь всё там же? — спросила она после обязательных поздравлений.
— Да.
— Один, или…
— Один, а ты?
— И я. — Девушка многозначительно вздохнула. — Не стану скрывать, варианты были, но как-то не сложилось.
— Бывает.
     Лариса замолчала, ожидая предложений, но Игнат лишь сказал:
— Ну, что ж, спасибо. Было приятно услышать твой голос.
— И мне.
— Пока.
— Пока.
       Он нажал на отбой, усмехнулся. «Неужели когда-то я сходил с ума от любви к этой девушке. А сейчас…, сейчас внутри абсолютно ничего не дрогнуло. Вот что с чувствами человека делает время!»

       К вечеру Игнат зашел в супермаркет, накупил всякой снеди: нарезки, вина, воды, приехал в редакцию, с помощью девушек накрыл стол. К его нехитрым закускам неожиданно добавились домашние соленья, грибочки, кто-то даже успел приготовить салатик. Праздновали часа два. К спиртному Игнат был равнодушен, пил очень редко и очень мало, но в день рождения, когда каждый после тоста требует осушить бокал полностью и строго за этим следит, остаться трезвым практически невозможно.

       Домой возвратился около девяти. Хотел сразу лечь в постель, но тут в дверь позвонили. На пороге стоял Борька Рогов с женой.
— У тебя телефон отключен, именинник, — заявил бывший одноклассник. — Поэтому мы без звонка.
— Заходите, ребята. Рад вас видеть. — Друзья обнялись. —  Вот только угощать вас нечем. Сами понимаете — веду холостяцкий образ жизни.
— Да, я смотрю, ты уже наугощался.
— С коллегами на работе немножко приняли.
— Это правильно. А угощать нас не надо. Мы тебя сами сейчас угостим.
      С этими словами Борис достал литровую бутылку дорогого ликера, водрузил ее в центр стола, сказал: 
— Надеяться, что у тебя найдутся ликёрные рюмки, конечно, смешно. Поэтому тащи то, что есть.
— Бокальчики подойдут?
— Да, хоть стаканы!
А женщина добавила:
— И тарелки прихвати!
   Она стала извлекать  из своей сумки бесконечные закуски…
   
Праздник продолжился. Пили, пели, смеялись, вспоминали школьные годы до полуночи. А когда гости ушли, сил у Игната хватило только на то, чтобы раздеться и завалиться в постель. 

      Уснул он сразу. Спал как убитый без мыслей, без сновидений, счастливый,  беспечный, словно младенец. Всё случилось уже под утро. Ужасная, дикая, невыносимая боль неожиданно сковала живот. Словно кто-то невидимый схватил и теперь пытался безжалостно вырвать все его внутренности. Спазм, за ним второй, третий, и в следующую секунду такая же пронзающая боль в груди.

       Что это?! 

       Игнат в ужасе открыл глаза. Темная комната, тишина, которую разрывают лишь удары сердца, работающего в бешеном ритме.  «Зря я сегодня столько пил, и эти закуски — огурчики, грибочки…»  Игнат почувствовал, что ему не хватает воздуха, он хотел вздохнуть, но с ужасом понял, что просто забыл, как это делается. Сердце пришло в норму через пару секунд, но теперь его удары становились все реже и реже, пока… не прекратились совсем.

       Пред глазами все закружилось. Игнат увидел странный хоровод из десятков, сотен лиц. Давно забытые одноклассники, студенты, просто случайные знакомые. Перед ним замелькали рестораны, банкетные залы, накрытые столы, счастливые молодожены, свидетели, юбиляры, танцующие гости…

       Он увидел себя летящим на байке по широкому пустынному проспекту, и в следующее мгновенье он уже скакал верхом на резвом коне в чистом, бескрайнем  поле, где его встречала бабушка, совсем еще молодая женщина, с венком из одуванчиков на голове. А чуть поодаль стоял очень старый мужчина, с длинными светлыми волосами, одетый в простую холщевую рубаху до пят, и его огромные глаза светились такой добротой, что Игнат спросил без всякого страха: «Это конец?» Старик устремил взгляд в бездонное небо и задумчиво произнес: «На всё воля Божья»…

       Игнат вдохнул полную грудь воздуха с такой жадностью, словно это был его первый глоток жизненного эликсира после рождения. Сердце с большим трудом совершило первое, еще не совсем уверенное сокращение, за ним второе, потом третье, четвертое, и вскоре работа его стала возвращаться в нормальный режим.

       Откинув одеяло, Игнат сел на кровати. За окном уже светало, поэтому страх постепенно отступил. Что за странный сон ему приснился? Сумасшедшие скачки по полю, бабушка, какой-то человек рядом с ней…  Может, — это ее отец, мой прадедушка, в честь которого я получил свое имя?
       Игнат решил немедленно позвонить домой, потянулся к телефону, и тут его взгляд упал на собственное тело. Три отчетливых кровоподтека темнели на его животе и еще один «украшал» и без того пятнистую грудь. «Странно, — подумал он, — раньше появление пятен никогда такими болями не сопровождалось».

       Набрав знакомый номер, Игнат услышал голос бабушки почти сразу.
— Алло, Игнат? Что-нибудь случилось?
— Привет, ба, у меня все в порядке, не волнуйся.
— Тогда почему ты звонишь в такую рань.
— Соскучился.
— Перестань. Мы только вчера разговаривали.
— Видишь, прошел целый день. А ночью ты мне приснилась. Такая молодая, красивая.
— Не может быть.
— Серьёзно. Слушай, ты не могла бы описать внешность своего отца.
— Отца?
— Ну, да, моего прадедушки Игната. Мне кажется, что он мне тоже приснился.
— Ты шутишь. Где ты мог его видеть? Фотографий не сохранилось. Даже я его плохо помню.
— И всё же.

       После недолгой паузы бабушка сказала:
— Я знаю, что он работал на какой-то фабрике управляющим. Ходил всегда такой важный, в костюме-тройке. Пиджак, жилетка, часы на цепочке в специальном кармане...
— А какого он был роста?
— Невысокий, с приличным животиком.
— А прическа?
— Какая там прическа, — засмеялась женщина. — Лысина и вокруг узенькая полоска из трех волосков — все, что я помню
— Спасибо, ба. Ты, по-моему, права, — мне приснился совсем другой человек. Скажи, к тебе можно приехать?
— Конечно. Мог бы и не спрашивать. Ведь это твой дом.
— Хорошо, ба, на днях жди. 

      Разобравшись с делами, Игнат отправился на вокзал. Погода стояла по-летнему теплая и сухая. Он мог бы добраться до дома сам, оседлав байк, но предпочел электропоезд. И не потому, что не был уверен в себе, он не был уверен в других участниках дорожного движения. Всегда найдется автомобилист люто ненавидящий ребят на двухколесном транспорте. Такие принципиально выезжают со своей полосы, не давая никому проехать, —  мол, я мучаюсь в пробке, помучайся и ты.

      Ровинск встретил Игната знакомыми запахами и привычными звуками. Бабушка — радостной улыбкой и отменным обедом. Отдохнув с дороги, он как обычно обзвонил друзей, поболтал, узнал новости, а когда рассказал бабушке о том, что с ним случилось недавно ночью и о своих странных виденьях, та забеспокоилась не на шутку.
— Тебе надо обязательно в церковь сходить, поговорить с батюшкой. Отец Михаил тебя помнит и всегда спрашивает, как там поживает Игнат, как идут его дела.
— Ладно, ба, как-нибудь схожу.
— Не как-нибудь, а отправляйся прямо сейчас.
— Сейчас?
— А что, здесь ведь недалеко. Всего-то пять минут ходьбы. К вечерней службе успеешь.

      Полумрак храма, притихшие прихожане, золото икон, пламя свечей и запах ладана действовали умиротворяюще. Здесь как-то сразу забывались каждодневные проблемы. Мысли наполнялись вечными вопросами о том, кто ты, зачем ты и что ждет тебя в будущем.
      Отец Михаил выслушал Игната внимательно, перекрестил, окропил святой водой, а сон его объяснил так:
— Старец в рубище, который тебе приснился, не иначе, как твой Ангел Хранитель, Святой Игнатий. И если он тебе сказал, что на всё воля Божья, значит, он о тебе не забывает, молится перед Богом о твоем здравии и благополучии.
— Почему же, тогда не складывается у меня семейная жизнь? — дерзнул спросить Игнат и получил ответ:
— Не пришло, значит, еще твоё время. Скажи, сын мой, ты женат уже был?
— Нет.
— А девушка?
— Девушка была, но ушла.
— А ты сейчас об этом жалеешь?
— Если честно, то нет.   
— Вот видишь, значит, Бог тебя миловал. Отвел от неудачного брака. Ничего хорошего с ней всё равно бы не получилось.
— Скажите, святой отец, а как узнать, моя это девушка, или нет?
— Приходи в храм, помолись, и сердце само тебе подскажет.

      Дома, Игнат передал весь разговор бабушке. Они долго разговаривали, вспоминали, смеялись, пили чай с пирогами, смотрели телевизор, а на следующий день, после завтрака, бабушка напомнила Игнату о том, что ему  не мешало бы навестить мать.
— Что-то Ирина в последнее время меня беспокоит, — призналась женщина, — представляешь, позвонила ей на днях, так…, узнать как дела. Говорили-говорили, а она в конце вдруг спрашивает: «Извините, а вы кто?»
— Да, странно. А может в момент разговора она была слегка не в себе?  Я имею в виду…
— Не знаю. Голос, как будто, был трезвый.
— Ладно, ба, не волнуйся, я ее навещу. Прямо сейчас и поеду, разведаю обстановку, потом доложу.

      Его мать жила на другом конце города, в старом двухэтажном здании, коридорного типа. Ей принадлежала одна комната, правда большая и светлая. Игнат остановился перед знакомой дверью, постучал, прислушался. Какие-то шаги, возня, потом женский голос спросил: «Кто?»
— Это я, мам, Игнат, к тебе можно?
      Мама  открыла не сразу, видимо, одевалась, собирала постель. Игнат протянул маленький тортик, который купил по дороге, но никакой реакции не последовало.
— Проходи, садись, — посмотрела с безразличным выражением лица, — как поживаешь? 
— Нормально. Недавно тридцатилетие отметил.
— Поздравляю.

      Женщина поставила чайник, стала накрывать на стол. Игнат осмотрелся.
— Мам, а где твой-то, на работе?
— Хм, на работе… Тебе что, бабушка ничего не рассказывала?
— Нет, а что?
— Одна я теперь. Вот уже как полгода. А Сашок мой сбежал. Подался куда-то, то ли на юг, то ли на север, не знаю. Уехал и пропал. Ни открытки, ни весточки.
— А что случилось?
— Поди, пойми вас, мужиков. Только сдается мне, что нашел он себе новую зазнобу, с ней и укатил куда-то. А у тебя-то девушка есть?      
— Есть, и не одна.
— Понятно. Значит, внуков пока не ждать.
— А ты ждешь?

      Женщина вздохнула.
— Ну, если сына растить не дали, может, внуков понянчу.
— Ты какого сына имеешь в виду, меня?
— А кого же?
— Интересно, и кто же тебе помешал воспитывать сына? Бабушка?
— Спроси у нее. Пусть расскажет, как на порог меня не пускала. Подавала в суд, хотела родительских прав лишить.

     Игнат пожал плечами. «Может всё дело в злоупотреблении алкоголем», — подумал он про себя, а вслух сказал: 
— Сколько лет прошло, мам, что теперь об этом вспоминать.
— А я и не вспоминаю. Ты спросил, я ответила.

      Откровенный разговор не клеился. Игнат всё чаще утыкался в чашку с чаем, а перед уходом незаметно заглянул в холодильник, когда убирал оставшийся торт и к своей радости никакого алкоголя не заметил.   
      Попрощались холодно. Обнялись без эмоций. Для женщины Игнат оставался  бабушкиным внуком, но никак не любимым сыном, с которым связанно много радостных воспоминаний. Скорее наоборот. Стоило ей задуматься о том времени, как на глаза наворачивались слезы.

      Игнат вышел из мрачных коридоров коммунальной квартиры на солнечную улицу, и настроение у него поднялось. Автобус, на котором он должен был добраться до дома, в самом центре города неожиданно сломался. По крайней мере, так объявил водитель. Он попросил немногочисленных пассажиров покинуть салон, и очень бодренько рванул в обратную сторону. Наверное, решил устроить себе обеденный перерыв, но попробуй с ним поспорить.

      На площади «работали» цыгане. Их разноцветные, яркие наряды, мелькающие среди однотонной серой толпы, просто бросались в глаза. Здесь же среди горожан сновали цыганские дети. Они привлекали к себе внимание, дергая людей за одежду, подставляли раскрытую ладонь, выпрашивая денежку. Один смешной мальчуган, четырех–пяти лет, трогательно-милый, чумазый, с огромными глазами, направился было к Игнату, но, не доходя метров десяти, неожиданно остановился, удивленно захлопал глазами, потом резко развернулся и куда-то побежал.

      Игнат убрал монетку, которую хотел дать мальчику, стал высматривать автобус, но вместо него увидел, как с противоположной стороны площади из толпы вышла девушка-цыганка. Она сделала несколько шагов, остановилась и, несмотря на то, что мальчуган тянул ее за руку, показывал пальцев в сторону Игната, что-то объяснял, девушка не трогалась с места. 
«Неужели решили разыграть старый, как мир, трюк? — Злой дядя обидел ребенка и теперь во избежание скандала он должен откупиться».

      Игнат уже начал намечать пути отступления, но, к счастью, в это время подошел автобус. Девушка продолжала стоять на том же месте, и теперь у Игната появилась возможность хорошо ее рассмотреть сквозь окно автобуса: лет двадцать пять, может чуть больше, огромные глаза, длинные ресницы, тонкая шея с невообразимым количеством разноцветных бус, кольца блестящих браслетов на запястьях обеих рук и, конечно, длинная юбка самых немыслимых цветов — обязательный атрибут цыганской одежды. Игнату даже показалось, что он видел ее раньше, но где и когда?

      Автобус тронулся. Девушка, не отрываясь, провожала его взглядом и тут, не понятно зачем, она сорвала с головы свою косынку. Густые черные волосы, словно вырвавшись из плена, упали на плечи цыганки крупными локонами, в одно мгновение, преобразив ее до неузнаваемости. От удивления Игнат буквально оцепенел. Это же она. Та незнакомка, которую он рисовал в своем воображении всю свою жизнь!

      Оказавшись дома, он первым делом достал с антресолей свои детские альбомы для рисования и, не обращая внимания на вопросительные взгляды бабушки, начал неистово их листать.
— Что происходит, Игнат? — Спросила женщина. — Что ты ищешь? Может, я тебе помогу?
— Сейчас, ба, подожди.
      Он продолжал перелистовать альбом за альбомом, сидя прямо в прихожей на полу и бабушка вновь спросила:
— Скажи, ты был у мамы? Как она там поживает? Как прошла встреча, о чем вы разговаривали? Ты же обещал мне обо всем рассказать.
       
      Игнат, наконец, поднялся.
— Вот, посмотри, — он показал портрет темноволосой девушки. — Представляешь, ба, я нарисовал это много лет назад, а сегодня, вот сейчас, я встретил ее на площади.
— Ты уверен, что это она?
— Обижаешь, у меня фотографическая память.
      Женщина посмотрела на рисунок.
— Красивая, ничего не скажешь. Ты с ней познакомился?
— Не успел. Как назло подошел автобус.
— Какая беда, поехал бы на другом.
— Ты права, что-то я растерялся.
— Вот видишь. Где ты теперь будешь ее искать?
— Ничего, было бы желание.
— А оно у тебя есть?
— Теперь точно есть.
     Бабушка покачала головой, спросила:
— А маму-то ты видел?

      Игнат оторвался от созерцания портрета.
— Маму? — Переспросил он. — Маму видел. Все в порядке. Сожитель ее, Сашок, исчез в неизвестном направлении.
— Она мне говорила. Да я не верила. Что ж, получается, и вправду сбежал?
— Сбежал, сбежал, ба, не сомневайся. Она теперь одна и пора бы вам уже помириться.
— А мы и не ругались.
      Бабушка ушла на кухню, занялась обедом. Продолжать разговор ей расхотелось. Дочь, скорей всего, настроила парня против, а вспоминать былые дрязги у нее не было ни малейшего желания.

      Игнат отнес альбомы в свою комнату и закрылся. Он отыскал не менее десятка портретов девушки, похожей на ту, которую он видел сегодня на площади. Она была изображена с букетом цветов, на фоне луны и звезд, в обрамлении порхающих бабочек, с красивой диадемой на лбу и даже с короной, а на одном рисунке она сидела у окна, за которым виднелась полоска встающего солнца. Казалось, вот-вот и темное небо загорится алыми красками. Ночь сдаст свои позиции, уступив место новому светлому дню. В верхнем правом углу было написано: «Заря».  Игнат перевернул бумажный лист и на обратной стороне прочитал своё же пояснение: «Рисовал всю ночь, даже не заметил, что за окном уже занимается заря»…

       На следующий день, сразу после завтрака он отправился на площадь, но цыган там не застал. Возвратился домой, целый день рисовал, кого — нетрудно догадаться. Поехал в центр к вечеру, подошел к девушке торгующей цветами.
— Цыгане? Нет, сегодня их не было. Когда появятся? Откуда же я знаю…
— Скажите, — не отставал Игнат. — А где они вообще обитают?
— Вы что, сами не знаете? Кочуют. Сегодня здесь, завтра там. А вам они зачем?
— Так…
— Если вы хотите свои деньги вернуть, то лучше забудьте. Бесполезное занятие…
 
     Игнат ушел расстроенный. Где теперь искать этот табор? Где живет его черноглазая незнакомка? Ни на что не надеясь, он стал приезжать на площадь по два, а то и три раза в день и когда уже совсем отчаялся, ему, вдруг, улыбнулась удача.
     Он увидел ее. Девушка-цыганка, шла по тротуару, явно кого-то высматривая. Несколько секунд Игнат следил за ней, потом постарался взять себя в руки, сделал глубокий вдох и двинулся навстречу, еще не представляя, о чем будет сейчас говорить. Однако девушка, едва завидев его, радостно заулыбалась, и даже махнула рукой.

    «Что это? Что происходит?»

     Явно сбитый с толку, Игнат обернулся в надежде увидеть того, кому предназначалась эта улыбка. Однако девушка подошла именно к нему, коротко шепнув «Иди за мной», быстро пошла вперед и остановилась только в безлюдном сквере. Ни слова не говоря, она повернулась, обвила парня за шею руками, подставив для поцелуя свои губы, и закрыла глаза.

     Поверить, что это не сон, Игнат не мог, но и устоять перед таким соблазном, когда рядом находилась девушка его мечты, оказалось выше его сил. Он прильнул к ее губам и время для него как будто остановилось. Кто эта девушка, почему она позволяет целовать себя? Может, все это — хитрая уловка? Сейчас неизвестно откуда появятся два цыгана, скажут: «Ты обесчестил нашу сестру. Плати, или умрешь»…
    
     Игнат смотрел в ее огромные колдовские глаза. Смотрел на губы, которые только что целовал. Он попросил ее снять косынку и она, сразу же, одним движением руки, распустила волосы.
— Так тебе нравится больше?
     Игнат кивнул. Он всё еще ждал подвоха, но цыгане, готовые защищать честь своей сестры, всё не появлялись.
— Ты знаешь, когда я тебя увидела, там, на площади, я просто не поверила своим глазам. Я ждала тебя в таборе несколько дней, но потом всё поняла. Ты решил устроить весь этот спектакль, чтобы тебя не искали.
— Ты очень сообразительная, — решил подыграть Игнат. — Как ты только догадалась?
— Скажи, ты паспорт себе уже сделал?
— Да, паспорт у меня есть.
— И как теперь к тебе обращаться?
— Игнат Андреевич Гнатюк. 
— А что, звучит не плохо — Игнат. Игнат и Зара. Зара Гнатюк. Смешно.
— Точно.

      Девушка внимательно посмотрела в глаза Игната, потом обняла за талию, сильно прижалась.
— Ты какой-то чужой, Марко, — сказала она. — Я тебя совсем не узнаю. Ты что, не рад нашей встрече?
— Почему не рад. Я рад.
— Ты вспоминал обо мне там?
      Игнат чуть было не спросил: там — это где... Он уже понял, что его принимают за кого-то другого, но решил продолжать игру.   
— Я вспоминал о тебе не только  там. Я думаю о тебе всю свою жизнь.
— Понятно, как всегда шутишь…
— Нет, я серьёзно.
— Скажи лучше, ты где сейчас обосновался?
— У бабушки.
— На квартире?
— Да.
— Далеко отсюда?
— Не очень.
— Пойдем к тебе…
— Ко мне? — Игнат представил глаза бабушки, когда он войдет вместе с разряженной цыганкой и быстро добавил. — Нет-нет, ко мне нельзя.
— Почему, боишься засветиться?
— Ну, в общем, да.
— Хорошо, скажи адрес, я приду ночью.
— Ночью? — переспросил Игнат, чтобы выиграть время. Понимаешь, э… я точного адреса не знаю. Помню только расположение дома, подъезд, этаж.
— Послушай, Марко…
— Не Марко, а Игнат, привыкай.
— Я-то привыкну, а вот ты, похоже, от меня отвык. Скажи честно, у тебя появилась другая?
— Нет-нет, Зара, ты что?
— Почему же ты не обнимаешь меня как раньше, почему не целуешь, почему не хочешь, чтобы я пришла к тебе ночью? Ты что забыл, как мы клялись друг другу в любви? А это что-нибудь для тебя еще значит?

     Она схватила руку Игната, посмотрела  на тыльную сторону его ладони, потом бесцеремонно рванула полы его рубашки, вырвав пуговицы «с мясом», задрала вверх футболку, и в ужасе попятилась, словно перед ней стоял не человек, а оживший покойник. Несколько мгновений она разглядывала его голый торс, потом  крикнула: «Ты кто?!» и побежала прочь. Побежала с такой скоростью, что Игнат даже не предпринял никаких попыток догнать ее.  Он успел лишь крикнуть: «Зара постой, давай поговорим. Я сам ничего не понимаю», — однако девушка его уже не слышала.

      Домой Игнат возвращался пешком. Ему хотелось пройтись одному, проветриться, привести свои мысли в порядок, понять, наконец, что могла означать эта странная встреча. Он пытался припомнить всё, что говорила девушка, но вместо этого перед его глазами постоянно возникал ее образ и черные локоны на открытых загорелых плечах. «Зара, Зора, Зорька, Заря», – повторял он с нежностью и чувствовал на своих губах неповторимый вкус ее губ. Он шел, не замечая ничего вокруг, потому, что из небытия на него неотрывно смотрели огромные цыганские глаза. Он до сих пор ощущал прикосновение ее изящных рук, слышал тихий перезвон браслетов.

      Увидев внука, бабушка всплеснула руками.
— Ты что, подрался? — спросила она.
— Ну, вот еще. Я уже не в том возрасте, чтобы выяснять отношение на кулаках.
      Он снял рубашку.
— Как ты думаешь, это еще можно починить?
      Бабушка осмотрела безнадежно испорченную вещь, подытожила:
— Нет. Вряд ли. Это теперь только на тряпки пойдет.
— Ну, тогда пусти на тряпки.
      Игнат прошел в свою комнату, лег, закинув руки за голову.
«Значит, Зара приняла меня за своего парня, — пытался рассуждать он, — интересно, а как она смогла определить, что я — это не он, по моей пятнистой коже? А что, вполне возможно»

       Он поднес к глазам руку, долго на нее смотрел, потом вскочил, подбежал к зеркалу, одним движением скинул футболку и уставился на своё отражение немигающим взглядом. В это невозможно было поверить — на него смотрел красиво сложенный молодой человек с идеально чистой светлой кожей. Все пятна, синяки и кровоподтеки каким-то чудесным образом исчезли сами собой!
     Растворились!
     Улетучились!
     Рассосались!
     Как это могло произойти, когда?

     Игнат закрыл дверь на защелку, чтобы бабушка случайно не заглянула, разделся догола, стал дотошно осматривать своё тело со всех сторон, и…
     Невероятно!
     Потрясающе!
     Фантастика!
     Никаких следов! Ни намека! Ни шрама! Ни фурункула! Ни прыщика… 
Игнат буквально задыхался от радости. Хотелось прыгать, кричать, петь. Столько лет мучиться, таскаться по больницам, выслушивать неутешительные диагнозы от ведущих профессоров и вдруг, вот так просто, не прикладывая никаких усилий, в один прекрасный момент, ощутить себя полностью здоровым человеком. Понять, что отныне ты такой же как все! Нет, это просто не укладывалось в голове. 
      
      Игнат старался припомнить, когда в последний раз он осматривал себя? Кажется после своего дня рождения? Именно тогда у него появились новые пятна. А потом?
Потом была поездка к бабушке, разговор с мамой, сломанный автобус, странная встреча, поиски…
     Стоп!
     Зара!?
     Неужели она — девушка-цыганка… посмотрела на него колдовскими глазами, шепнула пару заклинаний, сняла порчу, и побежала дальше по своим черно-белым делам?
       Игнат оделся до пояса, подошел к открытому окну, стал всматриваться в прохожих. А что? Теперь он может без стеснения помахать рукой соседке со второго этажа, или вызвать смех у двух подружек-школьниц. Теперь он сможет впервые в своей жизни отправиться к морю, прийти на пляж, раздеться и нежиться под южным солнцем или просто бродить по песчаному берегу в одних плавках, наблюдая, как волна смывает следы его босых ног. Теперь ему уже не надо искать причины, чтобы отказаться от приглашения друзей в сауну или аквапарк.
      Теперь он может всё!

      Прежде чем выйти из комнаты, Игнат поднял глаза к небу и три раза перекрестился.
      Бабушка посмотрела на него, не скрывая удивления.
— Игнат, что случилось? Я, кажется, впервые вижу тебя без футболки.
— И как впечатление?
     Прежде чем ответить, женщина осмотрела парня со всех сторон.
— Хорош-хорош, ничего не скажешь. Только подзагореть тебе чуть-чуть не помешает. Совсем белый.
— Не поверишь, ба, только что об этом думал.
— Ладно. Иди, оденься и милости просим к столу. Обед готов.

       К вечеру Игнат не выдержал и вызвал бабушку на откровенный разговор. Начал с того, что рассказал, как встретил сегодня на площади ту самую цыганку, как искал её до этого несколько дней. Рассказал он о ее странном поведении, о том, что приняла она его, кажется, за кого-то другого. Называла смешным именем Марко.
— Марко? — переспросила бабушка.
— Да. А что, тебе известно это имя?
— Нет. Но имя, по-моему, цыганское.
— По-моему, тоже. И что ты обо всем этом думаешь, ба?

      Некоторое время женщина молчала, решая, видимо, стоит ли ворошить прошлое.  Потом призналась.
— Ты знаешь, мы с Ириной, твоей мамой, однажды договорились, что никогда не будем тебе об этом рассказывать.
— О чем?
     У Игната загорелись глаза.
— О том… — здесь бабушка сделала длинную паузу. — О том, что у тебя был брат… Брат-близнец.
— Брат?! Близнец?! Вот это новости! Что же получается? Получается, что мама родила двойню?
       Бабушка молча кивнула.
— Подожди, подожди, ба, Ты сказала «был». Он что — умер?
— Этого никто не знает.
— Не знает? — удивился Игнат. — Как же так? Я ничего не понимаю. Послушай, ба, расскажи всё толком.
— Ты прав, в двух словах здесь ничего не объяснишь.
— Объясни в трех, в четырех. Я никуда не тороплюсь.
      
      Бабушка тяжело вздохнула, потом вдруг спросила:
— Помнишь, ты в детстве часто расспрашивал меня о дедушке?
— О дедушке? О твоем муже? Конечно, помню. Ты еще говорила, что он был кадровым офицером. Потом погиб где-то в Афганистане. А причем здесь он?
— А притом, что как любой военный он очень любил дисциплину, держал всех в ежовых рукавицах. Ирина, твоя мама, боялась его как огня, ходила по струнке, не смела ослушаться, выполняла беспрекословно все его поручения. Я на нее  просто нарадоваться не могла. Вот, думаю, растет девочка послушная, умная, добрая.  Ей только-только исполнилось пятнадцать, когда на мужа похоронка пришла, вот тут-то всё и началось.
— Что?
— А как ты думаешь? Сразу гулять начала моя дочь послушная. Словно с цепи сорвалась. Вырвалась на свободу. Отца нет, бояться некого. Связалась с какой-то компанией. Стала ночами пропадать. На мои замечания только огрызалась. Сколько я тогда слез пролила, ты представить себе не можешь. А однажды заявляется домой с парнем и говорит: «Я беременна. Познакомься это Андрей Гнатюк — будущий отец». А пареньку всего-то лет шестнадцать, ну, какой он отец?
— Да, — согласился Игнат, — в шестнадцать заводить семью рановато.
— И я о том же. Но разве их переубедишь? Молодежь, в голове ветер, никого слушать не хотят.

       Бабушка махнула рукой, потом продолжила:

— Родила Ирина двойню, а Андрей, как только об этом узнал, так сразу и заявляет: «Одного оставь в роддоме, двоих мы не потянем». Представляешь?
— Ах, вот оно что… Теперь начинаю понимать. Мой брат остался в роддоме, и его кто-то усыновил.
— Нет. Твоего брата забрала мама, а ты попал ко мне.
— Значит, нас разделили.
— Так получилось.
— Спасибо, ба, — сказал Игнат, шутливо надув губки. — Не бросила сиротинушку.
— Не пойму, что здесь смешного?
— Да, это я так. Извини, ба, продолжай.

— Я-то надеялась что Ирина, как только ребеночка воспитывать начнет, сразу за ум возьмется, а она снова чудить начала. Звонит мне и заявляет: «Я мальчикам имена придумала — Чук и Гек, как в одном старом советском кино». Совсем думаю, дочь из ума выжила. И точно — неделя проходит опять заявляет, мол, передумала, Пусть будут… — Тут бабушка встала, достала из серванта какую-то бумажку, одела очки. – Вот, я на всякий случай записала, пусть, говорит, будут Чип и Дэйл.
Как тебе, Игнат, хотел бы ты носить имя Дэйл?

— Да, смешно.
— Но это еще не всё. Потом были Том и Джерри, Мэл и Гибсон. Я ее спрашиваю кто это? А она отвечает — известный голливудский киноактер. Короче пошла я в загс и записала тебя как Игната Андреевича Гнатюка.
— А что, мне нравится.
— И мне. Только вот Ирина впала в бешенство. Устроила в загсе скандал, а брата твоего нарекла, не поверишь… Майклом. Ты это можешь выговорить — Майкл Андреевич? С ума сойти!
— Она, наверное, имела в виду Майкла Джексона.

— Не знаю, кого она имела в виду, но тебя, под именем Игнат, батюшка в церкви окрестил без всяких вопросов, а вот брата твоего предложил переименовать в Михаила. Нет, говорит, такого имени православного — Майкл. Но и тут Ирина в позу встала, или крести, говорит, как Майкл, или я ухожу. Так и остался твой брат некрещеным. Без православного имени, без Ангела Хранителя, а, значит…
— Значит, без защиты, — закончил Игнат
— Как бы там ни было, — продолжила бабушка, — но с этого дня стали преследовать его неприятности. То дизентерию подхватит, то грипп, то простуду, переболел и воспалением легких, и желтухой, и корью. А уж сколько раз падал… и нос себе расшибал, и локти, и коленки. Вечно в зеленке ходил.
— А, может, просто за ним мама плохо присматривала?
— Ты, Игнат, правильный вывод сделал. Твоя мама, тогда еще совсем молодая была, ей погулять хотелось, а тут ребенок, пеленки, распашонки, сам понимаешь. Я ей сколько раз говорила, привози мальчонку ко мне, где один там и второй, я позабочусь, и накормлю, и искупаю, а она уперлась—  ни в какую. Сама, мол, справлюсь, без помощников. Вот и справилась.

       Бабушка сняла очки. Приготовилась рассказать о самом главном.

— Братику твоему годика два было. Повела она его на детскую площадку, играть отпустила, а сама давай с подругой лясы точить, да пивом угощаться. А как спохватились — ребеночка-то и след простыл. Казалось, вот только сейчас рядом бегал, а уже и нет нигде. Кинулись по дворам искать, да куда там. Потом, уже когда разбирались с милицией, кто-то вроде бы видел, как мальчика цыганка уводила. Короче, пропал бесследно. Вот что значит некрещеный!

— Значит, он в табор цыганский попал. Теперь картина проясняется. А что же милиция?
— Милиция к цыганам не совалась. А зачем, всё равно бесполезно. Там детишек десятка два, все галдят, носятся, поди, разберись кто свой, кто чужой. А мальчишку одного спрятать ничего не стоит.
— Зачем же им лишний рот?
— Не знаю, наверное, чтобы попрошайничать. А, может, продать кому хотели, кто знает?

— А что же мама?
— Попала в больницу с нервным расстройством. Лечилась долго. А как вышла — сына нет. Муж сбежал, спасибо, что комнату оставил, не стал продавать. Выходит, были еще у твоего отца остатки совести, не всё пропил.
— А он что, увлекался?
— Да они там все увлекались. Компания веселая была, а как беда в дом постучала, их, дружков закадычных, всех, как ветром сдуло.
— Какие же это дружки, ба, это — собутыльники.
— Точное слово подобрал, молодец. А Ирина, мама твоя, погоревала-погоревала, потом ко мне и оправилась. Отдавай, говорит, Игната, — тебя, то есть, я — его мать, я и буду воспитывать. Ага, спохватилась, то не нужен был, то отдавай. Одного, говорю, профукала, теперь за другого хочешь взяться. Не выйдет! Крупно мы тогда с ней поругались. Чуть до драки не дошло. Не разговаривали, потом полгода. Я звоню, она трубку бросает. Я приезжаю — она делает вид, что ее дома нет.
— Странно. Она мне всё по-другому рассказывала. Говорила, что ты на нее в суд подавала.
— Да, подавала. Не буду отрицать. Я хотела на тебя опеку оформить. Чтобы пособие получать. А так, что же получается, я воспитываю, кручусь, верчусь, пытаюсь выжить на одну пенсию, а деньги ей выплачивают.
— Да, несправедливо. И что же суд решил?

— Комиссию ко мне прислали. Условия проверили — замечаний нет. Комнатка у тебя отдельная, кроватка, игрушки, в холодильнике детское питание. Приезжают к ней, а там — мужики, пьянка полным ходом, дым коромыслом! Ей и говорят: «Скажите спасибо, что ваше дело уголовное о ненадлежащим уходе за ребенком закрыли, а мальчик пусть живет у бабушки, и пособие по уходу за несовершеннолетним теперь бабушка получать будет».
— А что, логично.
— Ох, и кричала она тогда на меня по телефону. Как только не оскорбляла. Ей ведь на работу пришлось устраиваться, а работать, видно, ой, как не хотелось.

— Вот, значит, почему вы не ладите до сих пор!
— Не знаю, за что она на меня злится, может за то, что я тебя воспитала?         
— Знаешь, ба, я, тебе, конечно, очень благодарен, но ведь и ее тоже можно понять. Одного сына украли, второго — бабушка не отдает. Тут волей-неволей запьешь.
— Брось, Игнат. Я сколько раз ей предлагала переехать ко мне, жить вместе, вести хозяйство, опять же, сын будет рядом. Так нет. Ей сожитель дороже. Ну, правильно, с ним-то веселее.
— Послушай, ба, а что, если попробовать отыскать моего брата.
— Где, среди цыган?
— Почему нет, имя его я уже знаю.  Кстати, тебе не кажется, что Марко, очень созвучно с Майклом.
— И что ты хочешь этим сказать?
— А то, что двухлетний малыш вряд ли мог произнести своё имя разборчиво, пролепетал, видно, «Макл», и был сразу же переименован в Марко, на цыганский лад.
— Вполне возможно, — согласилась бабушка. — И что это меняет?
— Ты права, практически ничего. Мне, я думаю, сначала нужно сосредоточиться на поисках девушки по имени Зара, а уж она-то, надеюсь, о моем брате знает всё.

       Игнат решил начать поиски уже на следующий день, но вместо этого ему пришлось уехать в Москву.

       Позвонили из редакции — работы много, а людей не хватает. Лето, многие в отпусках. Перед отъездом не заглянуть на центральную площадь он, конечно, не мог, но цыган там, к сожалению, не застал. Подошел к той же девушке цветочнице, показал один из портретов Зары, который решил увезти с собой, спросил, не появлялась ли здесь эта девушка?
— Ой! Вы это сами нарисовали? — удивилась цветочница, и когда Игнат кивнул, усмехнулась. — Мне кажется, что вы ее слишком приукрасили.
— Вы так думаете?
— Конечно. В жизни все эти цыганки совсем другие. Только и норовят что украсть, обмануть, заговорить, уговорить. Нагадают, не пойми что, а потом смотришь, денег нет, кольца нет, цепочка золотая и та исчезла.
    Игнат спорить не стал. Купил у девушки красивую белую розу, обошел палатку и ей же её подарил.
— Просто так, — сказал он. — От чистого сердца.
— Спасибо… — протянула девушка, удивленно.

       Ей, видимо, очень редко дарили цветы. Она наклонила голову, вдохнула аромат розы, и ее лицо чудесным образом преобразилось. Глаза загорелись, длинный носик наполовину скрыл бутон, а волосы, упавшие вперед, придали лицу изящно-утонченную форму. Мгновение и прекрасная картина исчезнет. Крикнув: «Замри» Игнат достал из сумки фотоаппарат и, не давая девушке опомниться, сделал с десяток отличных снимков.
— Вы, наверное, профессиональный фотограф, — предположила цветочница, разглядывая дорогую камеру.
— Работаю в газете «Болшевик».
— Вы, наверное, хотели сказать «большевик», газета коммунистов…
— Нет-нет. Наша газета выходит в небольшом подмосковном городке Болшево. Отсюда и название.
— Понятно. А когда можно будет увидеть свои фотографии?
— В следующий раз, когда приеду навестить бабушку.
— Буду вас ждать с нетерпением. Меня, между прочим, Клавой зовут.
— А я — Игнат.
— Приятно познакомиться.
— И мне, —  он посмотрел на часы. — Только я уже опаздываю. Пора бежать.
— Жаль. Думала, еще поболтаем. Ну, что ж, до свидания, Игнат.
— Пока.

      Едва Игнат появился в редакции, на него повесили такой объем работы, что думать о поисках какого-то кочующего цыганского табора он был просто не в состоянии. Намотавшись за день, к вечеру он буквально валился с ног. Сил хватало лишь на то, чтобы выпить чашку чая, да пару минут полюбоваться на черноглазую девушку Зару, портрет которой он повесил на стену. Игнат очень хотел увидеть ее во сне, но ему часто снилось совсем другое. Как будто всё его тело вновь покрывается ужасной коростой и избавиться от нее уже нет никакой возможности. Он просыпался в холодном поту, бежал к зеркалу, осматривал свою уже успевшую немного загореть кожу и только после этого успокаивался.

      Взять небольшой отпуск ему удалось только в конце августа. Игнат приобрел подробную карту московской области и один вечер потратил на то, чтобы составить примерный маршрут своей поездки.
      Выехал в полдень. Самое оптимальное время, когда утренние заторы на дорогах уже рассосались, а дневные еще не успели образоваться. Яркий солнечный день не обещал никаких сюрпризов. Игнат старался не лихачить, ехал аккуратно по правой полосе и, тем не менее, на тридцатом километре его остановил наряд ДПС.

      Просьбу предъявить документы и права Игнат выполнил молча. Ему казалось, что это обычная проверка, ведь он ничего не нарушал, однако постовой попросил его пройти в патрульную машину.
— А что случилось, сержант?
— Сейчас вам всё объяснят.
     Игнат снял шлем, поставил мотоцикл на подножку, нехотя прошел к автомобилю, сел на переднее сиденье. Лейтенант, находившийся за рулем, начал издалека.
— Куда едем, откуда, зачем?

      Вопросы, — на которые можно было бы и не отвечать, но Игнат решил не портить себе настроение. Он удовлетворил любопытство офицера и еще раз поинтересовался:
— А что, собственно, случилось?
      Несколько секунд лейтенант смотрел на задержанного изучающе, потом сказал:
— Человека только что сбили, — многозначительная пауза. — Тут недалеко. Очевидцы утверждают, что сбил мотоциклист.
    «Какая чушь, — подумал Игнат. — Они что, денег с меня хотят сорвать?»
— Пожалуйста, — предложил он. — Осмотрите байк, убедитесь, что на нём нет ни повреждений, ни вмятин, ни царапин.         
— Возможно. Только я не специалист. Вот сейчас подъедет бригада криминалистов, они и осмотрят ваше транспортное средство.
«Понятно, решили взять измором. Ну, что ж, посмотрим кто кого!»

     Игнат вытянул ноги, откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Противостояние продолжалось минут пятнадцать, наконец, лейтенант не выдержал, сделал вид, что ему кто-то звонит. Достал телефон, начал кричать: «Алло, алло, да-да, понял-понял»,  — потом обратился к Игнату.
— Вот ваши документы. Можете ехать.
— Могу ехать?
— Да, нарушителя задержали.

     «Какой дешевый спектакль», — Игнат продолжил путь, надеясь, что на этом его незапланированные остановки больше не повторятся, но уже километров через пять он вновь увидел патрульную машину. Постовой останавливал водителей, предупреждая, что впереди дорога перекрыта из-за аварии.
— Объезд через Ольховку, — объяснял он. — Следующий поворот — направо, дальше — по указателям.
— Большой крюк? — спросил Игнат.
— Километров двадцать–двадцать пять.
— А дорога там нормальная?
— Ты что смеешься? — ухмыльнулся постовой. — Откуда в деревне нормальная дорога?!

      Игнат вздохнул: «Что-то не задалась сегодня поездка».
 Он представил, как ему придется тащиться по ухабам с черепашьей скоростью за каким-нибудь огромным джипом и решил вернуться. А вечером в новостях узнал подробности — перевернулся бензовоз, пострадало четырнадцать машин, есть жертвы.
      Почти сразу позвонила бабушка.
— С тобой все в порядке?
— Да, да, не волнуйся.
— Что же ты? Обещал приехать, а сам… Ни звонка, ни сообщения… Я целый день жду, переживаю, а тут еще про аварию передают…
— Извини, ба, так получилось. Гаишники меня остановили. Промурыжили минут двадцать. Настроение испортили, я и возвратился.
— А далеко ты находился от места аварии?
— Не знаю…, может быть, километрах в десяти, может, — чуть меньше, а что?
— Сам посчитай, скорость мотоцикла — расстояние. У тебя же по математике всегда одни пятерки были!
— Ты думаешь, что это…
— А тут и думать нечего… В который уже раз отводит тебя Бог от беды.

      Пасмурное утро следующего дня напомнило о неизбежном приближении осени. Вот-вот грозился заморосить мелкий дождь, самый опасный недруг для всех байкеров. Ни о какой поездке, конечно, не могло быть и речи.
      Весь день Игнат просидел перед компьютером. Работал в фотошопе, доводил до совершенства снимки цветочницы Клавы. А когда, наконец, остался доволен, распечатал их в альбомном формате на плотной глянцевой бумаге. Долго любовался, хотел даже выложить некоторые снимки в интернет, но без разрешения девушки не рискнул. Устроит потом скандал, разбирайся с ней.

      Вечер Игнат провел перед телевизором. Спать лег рано, надеясь с утра отправиться в дорогу, но и следующий день погодой, увы, не порадовал. Грязно-серые тучи никак не желали уступать место белым облакам.
      Провалявшись в постели почти до полудня, Игнат с трудом поднялся, постоял на кухне перед пустым холодильником, допил остатки сока и поплелся в ванную.
«Надо взять себя в руки, нельзя раскисать, — приказывал он сам себе. —  Не удалось поехать сегодня, поеду завтра или послезавтра».
      Контрастный душ согнал остатки сна, настроение поднялось еще и из-за того, что
небо за окном стало постепенно светлеть. Захотелось прибраться, развесить разбросанные вещи, вытереть пыль, пропылесосить коврики.

      На улице потеплело. Игнат отправился в кафе, где обычно обедал, но сегодня   заведение общепита неожиданно оказалось  недоступным: «Санитарный день», — гласила табличка, вывешенная с внутренней стороны стеклянной двери. Перед молодым человеком возникла дилемма: или перекусить какими-нибудь чебуреками в ближайшей палатке, или приготовить дома нормальный обед. Махнув рукой, Игнат отправился в супермаркет, а уже через полчаса разбирал на кухне четыре огромных пакета с продуктами.

      Готовил он редко, долго, постоянно заглядывая в поваренную книгу, но  получалось вкусно. В этот раз он отбил и засыпал специальными приправами два толстенных стейка, зажарил на раскаленной сковороде с добавлением сливочного масла. А что? Гулять, так гулять! Нарезал салат из свежих овощей, посыпал зеленью, открыл оливки, фаршированные анчоусами, маслины, маринованные грибочки. Красиво разложил все это на двух тарелках, — на одной не уместилось бы. Посмотрел на плоды своих трудов, остался доволен, подумал: «Надо же хоть иногда устраивать себе праздники. В связи с чем? Да ни с чем. Просто так. Для того, чтобы радостней жить было!»

      Про недопитую на тридцатилетие бутылку ликера — ту, что принес тогда Борька Рогов, Игнат вспомнил в последний момент. Вспомнил и подумал: «А почему бы и нет?» Он принес из гостиной портрет Зары. Нельзя же пить одному. Плеснув в бокалы ликёра, один из них поставил прямо перед девушкой  и только собрался произнести тост, как в дверь позвонили...
       Кто это? Он никого не ждал и никого не хотел видеть. Он не хотел, чтобы какой-нибудь сосед, зашедший под банальным предлогом за щепоткой соли разрушил очарование его  интимного одиночества. Он не хотел никому ничего объяснять. Но в дверь позвонили еще раз, потом еще.
       Игнат поставил бокал.
«Нет, так нельзя. А вдруг кому-то плохо. Вдруг кто-то нуждается в помощи».
      Он подошел к двери, в который раз пожалел, что в своё время не оборудовал ее глазком, спросил: «Вам кого?» Ответа не расслышал, немного помедлил, но всё же ключ в замке повернул.

      Они смотрели друг на друга и не могли вымолвить ни слова. Он, потому что просто не узнавал ее. Она, потому что очень хорошо знала его лицо. Он никогда не представлял ее такой — в обычных джинсах, кроссовках, в обтягивающей трикотажной кофточке и, что самое необычное — никаких лишних колец, бус, браслетов. Только тонкая ниточка жемчуга на шее, да аккуратные дамские часики на запястье.

— Зара?!

— Я уже подумала, что зря приехала. К тебе можно?
      Игнат на мгновение закрыл глаза и даже тряхнул головой, но поскольку девушка  не исчезла, он выхватил из ее рук целлофановый пакет с зонтиком и какими-то вещами, сумочку, шагнул назад и выдохнул.
— Конечно! Конечно, можно, проходи, проходи. Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. О, Господи, Зара, как ты здесь оказалась? Как ты меня нашла?
      
      Она остановилась в прихожей, уставилась на Игната, потом произнесла, не скрывая удивления:
— Нет, это просто невероятно. То же лицо, те же глаза, тот же голос.
Девушка  всё еще не верила, что перед ней не Марко, 
— Ты уже обо всем догадалась? — спросил Игнат.
— Да. И на это ушел не один  день. Ты — его брат. Это единственное объяснение.    
      
      Девушка осторожно заглянула в комнату, потом на кухню, увидела две тарелки, два бокала, испуганно спросила:
— Ты кого-то ждешь? Я не вовремя? — потом заметила свой портрет и растерялась окончательно.
— Что это? Когда ты успел меня нарисовать? Ведь я тебе не позировала, или у тебя такая хорошая память?
      Игнат взял портрет, перевернул и прочитал: «Рисовал всю ночь, даже не заметил, что за окном уже занимается заря»…
— Видишь, я даже твое имя угадал. Ну, почти угадал. Кстати, Игнат — значит «огненный». Получается — огненная заря! А  теперь посмотри на дату, я нарисовал это пятнадцать лет назад.
— Пятнадцать?  Но… подожди, тогда мне было всего двенадцать лет, как ты мог…
— Сам не знаю. Просто взял однажды карандаш и изобразил на бумаге то, о чем думал в тот момент…
      Несколько секунд девушка с интересом разглядывала своё изображение, потом сказала:
— Знаешь, а вот эти серьги очень похожи на те, что лежат сейчас в моей сумочке. Хочешь, я их одену?
— Очень хочу.
— Хорошо. Где у тебя можно вымыть руки?


      Пока девушка находилась в ванной, Игнат успел накрыть стол в гостиной, задернуть шторы и даже зажечь свечу.
      Заглянув в комнату, Зара всплеснула руками:
— Ой, как романтично.  Я уже начинаю находить десять отличий. Марко никогда не готовил сам и, тем более, не накрывал на стол так красиво.
— Присаживайся.
     Игнат отодвинул стул, помог девушке сесть.
— Спасибо. 
    
      Откинув прядь волос, она показала свои серьги, как бы говоря — твою просьбу я выполнила. Видимо, в ее культуре любое желание мужчины воспринималось как закон.
— И вправду, очень похожи, — сказал Игнат, имея в виду украшения.
      Он осторожно дотронулся до них, слегка приподнял, словно проверял на вес, и вдруг, сам того не ожидая, наклонился и поцеловал Зару в щечку. Она не отстранилась, не смутилась, ничего не сказала. Она восприняла этот поцелуй так, словно знала Игната уже много лет, и только еле заметная улыбка мелькнула на ее губах.
 
      Смутился Игнат. Он быстро обошел стол, поднял бокал и предложил выпить за невероятную, волшебную, чудесную встречу, которая, возможно, и он очень на это надеется, станет началом их новых отношений.
— Вот и еще одно отличие, — заметила Зара, сделав глоток. — Марко никогда не произносил тостов.
     Она попробовала мясо и честно призналась, что и сама вряд ли смогла бы приготовить так вкусно.
— Всё дело в специях.
— А как ты о них узнал?
— Прочитал в поваренной книге.
— Ты любишь читать рецепты?
— Если есть свободное время. Я, вообще, читать люблю…
— А вот твой брат читать совсем не любил. Он даже не любил слушать, когда я ему читала. Не мог выдержать и получаса.       
— Что же он любил?
— Любил скакать на коне в чистом поле, так чтобы ветер бил с лицо, а волосы свободно развивались позади.
— Здесь мы с ним похожи. Я тоже люблю развивать скорость на своем байке, правда, меня за это частенько ругают. Штрафуют даже.
— Кто?
— Те, кто следит за порядком на дороге.

      Немного посмеявшись, Игнат спросил:
— А теперь расскажи, наконец, как ты меня нашла?
— Очень просто. Мне помогла девушка из цветочного киоска.
— Клава?
— Наверное. Она не представлялась. Сказала только, что знает тебя и, что ты работаешь в городке Болшево, фотографом, в местной газете.
— И ты поехала?
— А что? Села в электричку, вышла на нужной станции, в газетном киоске узнала, как проехать в редакцию, там мне и дали твой адрес.
       Игнат представил, как теперь на работе его будут подкалывать девчонки, и спросил:
— А как ты объяснила свой интерес к моей скромной персоне?
— Очень просто. Я сказала, что ищу хорошего фотографа, порекомендовали тебя, вот и всё.
      
      После обеда, Зара вызвалась вымыть посуду, но Игнат ей не позволил. Сделал всё сам. Усадил девушку в мягкое кресло, принес большую вазу с фруктами, уселся напротив и приготовился слушать.


— Расскажи мне о моем брате, — попросил он. — Ведь я ничего о нем не знаю.
Его украли, когда он был совсем еще ребенком, и  с тех пор, как я понял, он жил и рос в цыганском таборе, вместе с тобой.
— Да, с Марко мы росли вместе, как, впрочем, и с десятком других ребят. В таборе свои законы, все помогают друг другу, дружат, ругаются, иногда и дерутся, не без этого. Старшие опекают младших, стараются следить за порядком. Ну, а Марко, почему-то с детства выделял меня среди других. Всегда заступался, не давал в обиду.
— Скажи, а кого он считал своей матерью?
— Матерью? Трудно сказать. Жила там какая-то старая тетка, ее уже давно нет в живых, все лезла к Марко, называла «зиндело», что означает «сынок». Она его, по-моему, и украла.
— А зачем?
       Зара пожала плечами.
— Ну, не смогла женщина завести своих детей. На старости лет стала из ума выживать. Увела чужого ребенка, вот и все объяснение.
— А он называл ее мамой?
— Он ее просто боялся. Жил сам по себе. Дружил со сверстниками, ухаживал за лошадьми. А когда ему исполнилось двенадцать, я стала посматривать на него совсем другими глазами.
— Влюбилась?
— Не знаю, но когда твой брат предложил мне дружбу навек, я согласилась не раздумывая. Тогда-то он и сделал свою первую татуировку. Вот здесь — девушка показала на тыльную сторону ладони, — вот здесь он наколол моё имя. Четыре буквы: «Зара».

     Несколько секунд Игнат смотрел на свою гостью, не мигая. Ведь именно в двенадцать у него появились первые пятна, и именно на тыльной стороне ладони. Получается, что его брат делал себе татуировки, а кровоподтеки появлялись у него! Неужели между близнецами существует какая-то незримая связь?
— Скажи, а потом он делал себе наколки?
— Постоянно. И я всегда с ним по этому поводу ругалась. Мне совсем не нравилось его увлечение. Но он меня не слушал. Он никого не слушал, поэтому и попадал в разные неприятные истории. А уже в восемнадцать получил свой первый срок.
— Как срок? — воскликнул Игнат. — За что? Почему?
— Заступился за женщину. У нее пытались сумку вырвать, а она же его и обвинила.
Точнее, сказала, что ее ударили сзади, а кто, она не видела. Судья разбираться не стал. Раз цыган, значит, — вор! Получи два года.
— Да. Это ужасно. А он пытался как-то оспорить приговор? Подать на апелляцию?
— Чтобы оспорить приговор, нужен адвокат. А чтобы нанять адвоката —  нужны деньги. А если денег нет, то приговор остается в силе.
— Понятно, — вздохнул Игнат. — Замкнутый круг.    
Зара молча кивнула.

— Марко вернулся, на груди татуировка — два церковных купола. Говорит: «Так, положено — сколько лет отсидел, столько куполов». Стал где-то пропадать. Появится в таборе, пару дней отдохнет и опять исчезает. А вскоре всё повторилось.
— Что, опять срок?
— Опять.
— И что же на этот раз?
— Не поверишь — обыкновенная пьяная драка. Его же избили, его же и посадили.
— Да сплошное невезенье.
— Через два года еще пара куполов прибавилась. Заверил меня, что теперь ни в какие драки влезать не будет, но куда там, и месяца не прошло, как опять исчез.
— Что же ему на месте не сиделось?
—  Кто знает, такой характер.
—  Характер? Нет-нет. Дело не в характере. Мы же с ним одни и те же гены унаследовали, но вот я же спокойный, наколками не увлекаюсь, в драки не лезу.
— И мне это в тебе очень нравится, — призналась Зара. — Ты как будто тот же Марко, только совсем другой. Такой, которого я и хотела бы видеть.   
— Я очень рад, Зара, правда. Ты мне тоже очень нравишься.
   Зара смущённо опустила глаза...  Немного помедлив, он осторожно спросил:
— Насколько я понимаю, мой брат сейчас отбывает очередной срок?
— Нет, Игнат, все намного хуже.
— Что?

      Зара тяжело вздохнула.
— Он погиб.
— Погиб?
— Был застрелен при попытке к бегству. Есть там у них такая формулировка. А что произошло на самом деле, не знает никто.
— А как же тебе стало об этом известно?
— Его дружки позвонили. Подробностей не сообщили, сказали только, что три пули попали в живот, одна — в сердце.      
— А когда это произошло, ты знаешь?
— Конечно, знаю. В ночь с десятого на одиннадцатое июня.

       Игнат проглотил подступивший к горлу ком. Это же та ночь после дня рождения. Он сразу вспомнил о своих страшных болях в животе, потом в груди, когда ему казалось, что он прощается с жизнью. Так вот откуда все эти виденья.
      Заметив, как заблестели у Игната глаза, Зара поднялась, без всякого стеснения, села к нему на колени, обняла за шею, потрепала по волосам.
— Успокойся, успокойся, не надо. Слезами теперь уже ничего не исправишь. Я тогда проплакала не один день, всё молила Бога, просила, чтобы это оказалось неправдой, и когда увидела тебя там, на площади, в первый раз, мне показалось, что Бог услышал мои молитвы. Знаешь, что я подумала? Что Марко подкупил охранников и специально инсценировал свою смерть. Зачем? Чтобы его не искали. Он, видимо, задумал сменить имя, внешность, уехать, начать новую жизнь.
— Но все оказалось совсем не так.   
— Да, его больше нет, и это ужасно, ужасно, но… но  теперь есть ты, Игнат, и если я тебе нравлюсь, хоть чуточку, хоть капельку, хоть самую малость, пожалуйста, разреши мне доказать, что я смогу быть достойна тебя.

       Игнат поцеловал ее прямо в губы, и она ответила. Ответила нежно, ласково. Она хотела нравиться, хотела любить. Она уже стала забывать, что когда-то сама была любимой, вспоминались только слезы, обиды, тоска одиночества. Вспоминались месяцы, годы, проведенные в ожидании встречи, затем несколько дней призрачного счастья и… — вновь слезы, вновь горечь расставания.

       И вот сейчас…, сейчас всё должно измениться! Не может не измениться. Ведь в ее жизни появился он, тот, которого она так давно ждала, которого она, кажется, знает с самого детства и одновременно не знает совсем. Да, ей еще предстоит узнать этого человека, узнать и полюбить, но уже сейчас она почему-то была уверенна, что именно он, Игнат, сможет сделать то, что не смог сделать Марко: он обязательно сделает ее счастливой.

       Наутро они проснулись в одной постели. Зара гладила и целовала плечо Игната.
— Вот здесь у Марко был наколот большой эполет, — сказала она. — А у тебя чистая кожа, и это так непривычно…
     Говорить о том, что еще совсем недавно, его плечо «украшал» огромный синяк, Игнат не стал. Он уже понял, что его кожа стала приобретать первоначальный вид сразу после того, как Марко погиб, и Зара, как он думал раньше, здесь не причем.
 
       Он предложил сегодня же отправиться в Ровинск, чтобы представить её бабушке, и Зара с радостью согласилась, но только с одним условием: сначала она заедет в табор.
— Мне нужно переодеться, взять кое-что и вообще…

       Договорились, что Игнат будет ждать ее на площади возле цветочного ларька. Продавщица Клава, едва увидев свои фотографии, пришла в полный восторг. Она пообещала сама выложить их в интернет и обязательно сообщить имя автора.
       Игнат пошутил:
— Спасибо, Клава.  Я думаю, что после такой рекламы, у меня просто отбоя от клиентов не будет.
       Он вновь купил белую розу на длинной ножке, но дарить ее цветочнице не стал.
       Опять решил отшутиться.
— Это для той девушки, которой вы раскрыли место моей секретной службы.
— А я не должна была этого делать?
— Напротив, вы изменили всю мою жизнь.
— Надеюсь, в лучшую сторону?
— Я тоже надеюсь, но… время покажет.

       Зара появилась на площади спустя час, и в первый момент Игнат просто не мог узнать ее: стройная, высокая, в нарядном светлом платье в голубой горошек, с большим вырезом и короткой расклешенной юбкой. Белые с голубым босоножки на высоких каблуках не мешали ей идти легко и свободно, так, что мужчины, да и некоторые женщины, провожали ее восхищенными взглядами.
       Цветочница Клава тоже не удержалась от замечания.
— Помните, я тогда сказала, что вы слишком приукрасили эту девушку? Так вот — беру свои слова обратно. В жизни она еще лучше, чем на вашем рисунке.
— Не могу с вами не согласиться.

       Игнат махнул рукой. Зара, заметила его и зачем-то обернулась. Ее белоснежная улыбка на загорелом лице так завораживала, что он не сразу заметил мальчугана, бегущего позади девушки. Когда же паренек выскочил вперед и в нерешительности остановился, Игнат моментально его узнал. Это был тот мальчишка, который попрошайничал тогда на площади вместе с другими цыганятами.
    
       Зара слегка подтолкнула его в спину, и паренек, с криками: «Папа, папа», со всех ног бросился к Игнату, а пока тот соображал, что все это значит, мальчишка уже сидел у него на руках и крепко обнимал за шею.
— Папа, папа, почему ты так долго не приходил? — Лепетал детский голосок в самое ухо. — Я же тебя ждал, я скучал…
       Игнат посмотрел на Зару, подошедшую к нему:
— Он принимает тебя за Марко, — прошептала она.
— Это твой сын?!
— И твой племянник — Мишутка. Михаил.

— Пап, ты помнишь, — продолжал мальчик. — Ты обещал мне купить самокат. У нас у всех уже есть самокаты, а мне никто покататься не дает. Я прошу, прошу, а мне никто не даёт. Ты мне купишь, пап? Ты обещал.
      Наступила неловкая пауза. Ответа ждал не только мальчик. На  Игната смотрела и Зара, и девушка Клава из цветочного киоска, и несколько зевак, ожидающих автобус.

       Игнат поставил парнишку на асфальт, присел перед ним на корочки и от неожиданной догадки замер. Он узнал вдруг в этом мальчишке себя самого. Это казалось невероятным, но перед ним стоял и смешно шмыгал носом маленький Игнат Гнатюк!
— Ну, если я обещал, — произнес, он, наконец, — то обязательно куплю.

       Казалось, вся площадь облегченно выдохнула. Прохожие поспешили по своим делам, зеваки стали высматривать автобус, а цветочница Клава продолжила составлять букеты, и только Зара с улыбкой покачала головой.
— Смотри, Игнат, избалуешь мне сына.
— Самокат — это не баловство. Парень с детства должен приучаться к скорости. Да, Мишутка?
— А когда мы пойдем в магазин? — тут же отозвался парнишка.
— Прямо сейчас и пойдем. Давай руку.
     Не веря своему счастью, мальчуган схватил ладонь Игната, протянул руку маме и уверенно зашагал к большому торговому центру.

       В квартире у бабушки мальчишка бегал как заводной. Заглядывал в каждый уголок. Катался по коридору на своем новом самокате. Но стоило ему сесть за стол, как паренька словно подменили. Красный борщ со сметаной, который поставили перед ним, он ел с таким аппетитом, так аккуратно откусывал хлеб, как будто боялся уронить хотя бы крошку. Бабушка просто глаз не могла от него оторвать. Она сидела напротив, следила за каждым его движением и периодически повторяла:
— Кушай-кушай, Мишенька, не торопись.

       Мальчик ей очень понравился, понравилась и Зара, правда к девушке она поначалу присматривалась с осторожностью. Спросила кто ее родители, на что получила ответ, который удивил даже Игната.
— Родителей своих я не знаю. Скорей всего, я попала в табор, так же как и Марко.
— Ты хочешь сказать, что тебя похитили? — спросил Игнат.
— Не знаю.
— Это же можно проверить.
— Как?
— Покопаться в сводках происшествий тех лет, просмотреть газетные статьи. Я обязательно займусь этим на досуге. Представляешь, вдруг отыщутся твои настоящие родители.
— И что я им скажу?
— Не важно. Главное узнать кто ты, откуда, где твои корни? А вдруг ты — единственная наследница какого-нибудь толстосума?
— Скажешь тоже — наследница.
       Девушка улыбнулась, но спорить не стала.

       Звонок в дверь заставил всех вздрогнуть.
— А вот и Ирина, — объявила бабушка. — Сейчас будем обедать. Всей семьей.
— Мама? — удивился Игнат. — Вы что, помирились?
       Ответить бабушка не успела, — пошла открывать дверь. Мишутка как раз расправился с борщом и сполз со стула. Мама Игната вошла, уставилась на мальчугана и даже забыла поздороваться.
— Это кто у нас в гостях? — произнесла она, протягивая руки к пареньку. — Как тебя зовут?
— Миша, — отчеканил мальчик и посмотрел на маму.
— А я — твоя бабушка. Меня зовут Ира. Можешь называть меня баба Ира. Договорились?
— Догово-ились. П-ивет, баба И-а.

       Игнат смотрел на свою мать и просто не узнавал ее. Вечно недовольное, холодное выражение лица менялось буквально на глазах. Этот маленький мальчик, о котором она узнала от бабушки, как только Игнат позвонил ей и сообщил, что едет в гости вместе со своим племянником, в одно мгновение  перевернул в сознании женщины весь тот жизненный уклад, которым она жила до этого дня долгие годы. 
А когда Мишутка, с криками «э ге гей», промчался мимо нее на своем самокате,  сердце Ирины наполнилось такой любовью и нежностью, что она, казалось, готова была обнять и расцеловать весь белый свет. Ей хотелось, броситься за мальчиком, но Игнат ее остановил.
— Мам, что с тобой, — спросил он, смеясь. — Это твой внук, а это — его мама. Познакомься, ее зовут Зара. Она может много рассказать тебе о моем брате.
Ирина, наконец-то, обратила внимание на девушку.
— Зара? — переспросила она. — Ты знала моего сына? Где он?
— Он… В общем… его сейчас нет.
— Ладно, потом об этом поговорим. Скажи, а мальчик крещеный?
— Да. Еще в годик окрестили, как Михаила.
— А сейчас ему сколько?
— Пять.
— Пять? Так ему же скоро в школу идти. Его же надо готовить, развивать.
— Вот ты, мам, этим и займись, — предложил Игнат.
— А что, и займусь, и, между прочим, с большим удовольствием.
— Мишутка, Миша, Мишенька…
       Она побежала в коридор, вызвав дружный смех…

       Пока женщины накрывали на стол, Игнат подошел к окну и почему-то сразу представил, как должен начинаться его будущий фильм…

      На темном экране появляется огромный пунцовый шар солнца, встающего из-за горизонта, и на его фоне бешено несутся две молодые лошади: гордые, свободные и красивые, с длинными гривами, развивающимися на ветру... Они скачут друг за другом, нет — они просто летят по  бескрайнему альпийскому полю с сочной зеленой травой, навстречу утренней заре, навстречу новому дню… Что ждёт их впереди? Кто знает…

14.12.2014.