Из кофейных зёрен и стёклышек для витража

  - А я-то всегда думала, что для того, чтобы писать истории нужна фантазия! Вот уж глупость несусветная. Для этого всего-то и нужно, что уметь ловить их, как лунных рыбок в стеклянном озере, без сомнений, да укладывать в корзинку в правильном порядке. И ведь порядку этому никто тебя не научит - сам поймешь, когда придет срок. Схватишь за хвост свою сказку и поймешь.
  Щебечет, как заведенная, а сама уж точно не сидит рядом со мной в этой богом забытой кофейне в подвальчике старого дома. Вцепилась в возможность рассказать пару своих баек - не оторвать. Да и зачем? Моё-то дело скромное: знай себе пей кофе да слушай. А она сейчас похожа на птицу. Встрепанная, смешная, мимо пролетала и на огонёк заскочила. Историй заморских принесла, которых наловила в своих путешествиях.
  - А еще я недавно фонарь повесила, и года не прошло. Помнишь, я рассказывала, что люстру себе выбрала в виде старинного фонаря? Сказок ты моих уже наслушался, знаю, но ты не представляешь, как я себя теперь чувствую, когда просыпаюсь и вижу его! Бронзовый, с потертыми стенками. Словно ему лет двести. Если бы не с лампочкой, я бы и подумала, что раритет за копейки достался. Хотя, лампочку же можно и так провести, в крышке отверстие проделать - и делов. Но нет, этот я знаю, что современный. Но такой сказочный! Каждый вечер засыпаю и всё жду, когда ж появится Фонарщик и зажжет в нём свет. В итоге приходит мама и щелкает выключателем. А я ведь обижаюсь как ребенок, хоть плачь! - смеётся, заразительно, пряча лицо в руках, украдкой вытирая слёзы. - Но понятное дело, что незачем ему приходить только для того, чтобы нажать на кнопку, что и я в состоянии сделать. Тем более он только к уличным фонарям приходит. Я, наверное, именно об этом думала, когда выбирала себе люстру.
  Вот ведь и впрямь обидно - ты его, сволочь такую, сидел, придумывал, а он потом и не приходит к тебе свет включить. Тут уже и сам начинаю хохотать. И сидим мы, два дурака, смеемся, а над чем - шут его знает. Каждый над своим, или над одним общим, но не рассказанным.

  Лениво дергает струны, внимательно ловя каждый звук. Идеальный фон для спокойных размышлений. Я сижу рядом с ней, но с разрывом в полторы вечности, стараюсь дышать тише, чтобы не потревожить её сосредоточения. Выдумываю её, по секунде, по капле, идеального рассказчика моих историй. Она видит их, каждую, чувствует на цвет и запах, собирает с восторгом маленькой девочки, нашедшей куст дикой земляники. Подспудно понимая, что не просто так всё удается с небывалой легкостью. Но так не хочется об этом думать, особенно когда песня без слов полностью овладевает сознанием и гораздо важнее её не потерять.
  Я придумал её идеальной для того, чтобы воплотиться самому.

  Снова сидим с ней за тем же столиком, словно и не уходили никуда. И мыслей не возникает встретиться где-то еще. Как так вообще быть может? Где, если не здесь, в вечных сумерках плохо освещенного зала, сплетении запахов и сигаретного дыма?
  - Ещё я заметила, что сказки лучше пишутся на голодный желудок. Когда рвешься из последних сил, ловишь слова, записываешь их, чтобы не удрали больше, а потом, радостный такой, спокойный, идешь набивать брюхо. Вот как подвиг совершил, честное слово! Но ведь чувствуешь, даже знаешь, что нашел верный путь. Что сытым ты будешь слишком ленив и рассудителен для подвигов. Лучше перекусывать в процессе и по-мелочи.
  Рассказывает, а сама уплетает пирог с мясом с таким рвением, будто всю неделю, пока мы не виделись, только и делала, что свои сказки писала. Чувствую, что вот-вот на губах моих появится заботливая, даже покровительственная улыбочка. Обидится ведь, ребёнок. И, кажется, не успеваю эту улыбку спрятать.
  - Ишь, улыбается, чёрт! - лукаво грозит мне пальцем и смотрит внимательно, в самую душу. Ищет насмешку, которой всегда боится. Но я-то ей верю, да и кто, если не я? Я всегда буду на стороне этой смешной взъерошенной девочки, которая только со мной позволяет себе не быть собранной и серьезной.

  Выводит свои письмена сосредоточенно, как настоящий художник, дышит на каждый символ, не разумом, но сердцем зная, что только так даст ему жизнь. Замирает после каждого слова, утирает слезы, заставляет себя улыбнуться и рисует дальше. Забываясь в цветастом хороводе букв не замечает, что уже и руки себе нарочно измазала красками, и пишет то, в чем никогда бы не смогла признаться себе сама и своими словами. А напоследок рисует часы, в которых время идет назад. Она знает, что теперь никогда не умрёт.
  Потом сидит, сопит и старательно выводит каждый кусочек витража на стенке своего фонаря. Перо, осколки, звезда, цветок, дворец и ветер. Задумается и сопоставит после, когда будет писать очередную сказку, которую я нашепчу ей на границе между сном и явью. Запомнит - хорошо, а нет... значит, не суждено.

  Сегодня на удивление серьезна, даже скорее расстроена.
  - Знаешь, я вот не знаю, что на меня нашло. Всегда меня учили к вещам относиться бережно. И портить только старое и уже совсем-совсем ненужное. А я взяла и... представляешь, стены изрисовала. Гуашью. Нашла старую, несколько коробок, еще со школы оставалась, а выкинуть было жалко. Ждала она своего звездного часа. Дождалась. Стыдно мне - ты не представляешь. И ладно бы рисовать умела, так нет же! Теперь у меня все стены в надписях. Но, ты знаешь, - моя птичка подобралась и как-то разом ожила и словно помолодела, - Я в жизни не думала, что мне не хватает только пары искренних фраз для полного счастья. Над диваном у меня теперь надпись, самая любимая, и я знаю, что она работает. "Вместо нас всегда возвращается кто-то другой", и ведь каждый раз, просыпаясь, я вижу разрисованные стены, кривые потекшие буковки и фонарь этот... Аж дышать  хочется.
  А глаза сверкают так, что не захочешь - поверишь. Она вся сверкает, как сгусток ветра, перемешанный с солнечными лучами и осколками тех самых буковок со стен её комнаты. Хочется засмеяться и потрепать её по волосам, но нет уж. Пусть придумает себе сама, но другого, надежного, настоящего. Он и приласкает, когда я могу только смотреть и слушать.

  Глупая птичка, придумавшая себе своего собственного автора, лишь бы выбраться из собственноручно расставленной западни. Прознавшая где-то, что если ты выдуман, то и бояться нечего. Спасут, как миленькие. Вот и красуется, то одним бочком поворачиваясь, то другим, всё перед неизвестным создателем. Шепчет смущенно, мол, я же хорошая, сам посмотри, удалась на славу, а если научишь быть как ты, так и помогать смогу. Ты только не бросай одну, я всего лишь история, которая еще никем не записана. Страшно мне человеком быть.
  Самая настоящая из всех, кого я выдумывал.

  Сижу за столиком уже один. Заказал вишнёвый пирог и крепкий ароматный кофе, а в итоге только молча курю. Закрывая глаза вижу, как она бежит по улице, придерживая длинный разноцветный шарф, чтобы не улетел, подхваченный смешливым и ласковым апрельским ветром. Улыбка до ушей, а глаза как звездочки. Хорошо, что в очках, а то Мироздание спросонья бы решило, что это заблудившееся небесное светило, и отправило к остальным. А ей пока рановато, вот очки и к месту - прячут её сияние.
  Залетает в подвальчик и сразу, не утруждаясь поисками, спешит к моему столику, падает на стул и с облегчением смеется.
  - Прости, Макс, я сегодня сама не своя. Снова потерялась во времени.
  - Как, впрочем, и всегда, - смеясь отвечает собеседник.
  А я открываю глаза и достаю новую сигарету. Ей бы хотелось знать, что её выдумка так похожа на неё саму. Что я появился раньше, успел приготовиться к грядущему воплощению себя. И останусь в итоге вместо неё, принимая почтенное право быть сказочником. Она не знает, что сейчас я сижу в одной лишь четверти вечности. Близок, как никогда. Скоро наше время потечёт одинаково, тогда я смогу, наконец, сесть за её столик и с улыбкой напомнить:
  - Выдумывай меня тщательно, пожалуйста. Помнишь ведь, как это делал я?
  Тогда она всё вспомнит и, сосредоточенно сопя, будет складывать меня в буквы, ловя их в цветных бликах витража. Окунется в лунное озеро за кристальными рыбками сказок и с первой же попытки вытащит ту, которая будет нужна. А я, допив четвертую по счету чашку кофе, закутаюсь в плащ, подхвачу немудрёное имущество в виде шляпы да фонаря и уйду.
  Забот у меня еще много.