Рай, затерянный в песках. Израиль в лицах

 .
 

                Путевые заметки    
          

     Время, как известно, лучший доктор. Оно восстанавливает в памяти даже самые малозначительные эпизоды жизни. Очень хорошо помню себя в шестилетнем возрасте.  На дворе стоял март одна тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, и на отрывном настенном календаре чернела крупная цифра «пять». Народ на улице плакал, на лицах людей  ощущалась тревога, еще бы…   Ушел из жизни отец всех народов – великий Сталин. Мы  с мамой шли по дороге домой из детского сада, но удивительно, она не плакала. Мне тогда даже показалось,  что она слегка улыбалась. Мы шли по обледенелому тротуару и, боясь поскользнуться,  глядели себе под ноги.
     – Есть, сынок, такое государство, –  тихо и загадочно, а главное,  невпопад  произнесла мама, –  где очень и  очень тепло. Всюду растут душистые цветы и щебечут певчие птички. Это не земля, а настоящий рай!
     Именно в таких теплых тонах описывала мне мама недавно образовавшуюся на Ближнем Востоке новую страну Израиль. Она ее никогда не видела, информацию черпала лишь из газет, но, похоже, заочно полюбила ее всем сердцем.
     – Дай мне слово, сыночек, что, когда ты вырастешь, обязательно посетишь землю наших предков.
     Мамочка прижала меня к себе. От волнения у нее на глазах выступили слезы…
     …Я  давно стал взрослым. С тех пор прошло еще пятьдесят три года. Уже  нет в живых моей мамы, да и я  сам стал дедушкой, а обещание посетить райскую восточную землю удалось выполнить лишь в преддверье  прошлого лета.   Я  изъездил эту страну вдоль и поперек. С репортерским диктофоном посетил   малые и большие города крохотного государства. Своими впечатлениями об этой запоминающейся  поездке  сегодня   охотно делюсь  со своими читателями.               
     Израиль  –  удивительная страна и люди, живущие здесь, тоже удивительные.  Я расскажу о некоторых из них: честных и мужественных, добрых и открытых, инициативных и предприимчивых.  Предлагаю вашему вниманию свои путевые заметки.

               
               


 АВТОГРАФЫ НА ЗЕМЛЕ


  Город  Лод

     Все дороги из аэропорта Бен Гуриона ведут  через Тель-Авив в другие города страны. Маленький и пыльный городок Лод прилепился в нескольких километрах от воздушной гавани. Город хоть и находится на еврейской земле, но в нем преобладает  арабское население. Встретить  на улице людей с темной или смуглой кожей – дело обычное. Этот населенный пункт облюбовала на жительство большая колония сефардов, выходцев из африканских стран.      С одной еврейской семьей,  проживающей в  городе Лоде,  мне посчастливилось познакомиться. Это обычная типичная семья, каких в этой стране многие тысячи, однако история, рассказанная бывшими соотечественниками, очень взволновала меня.
     Борис  и Ева Лавские родом из Кишинева. Живут в Израиле  уже одиннадцать лет. По вузовскому диплому Ева – инженер метролог, а ее муж Борис – выпускник Кишиневского  техникума, закончил он его, кстати, с Красным дипломом. Приехали супруги  на израильскую землю всем семейством,   с двумя сыновьями-крепышами.  И фортуна повернулась к новым репатриантам лицом  – Ева почти сразу после окончания языковых курсов нашла  постоянную работу на одном из заводов города в качестве инженера-технолога, а Борис пошел слесарить на частную фирму. Взяли ссуду в банке, купили себе благоустроенную квартиру. Подросшие дети тоже  стали задумываться над будущим.
     …Удар ниже пояса Ева получила, выражаясь спортивным языком, совсем неожиданно. Производство, на котором работала женщина, стало сокращаться, и Ева оказалась за стенами проходной завода. Ее деловые амбиции были довольно высоки.  Во всяком случае, на производстве она слыла компетентным специалистом. Одна беда – стаж работы на предприятии был невелик. Это и перевесило чашу  весов, когда решалась  производственная судьба женщины.
Но Ева не сломалась и не поддалась панике. В одной из местных газет она вычитала объявление о наборе на  краткосрочные курсы помощников по хозяйству для одиноких больных людей.  Зарплата не прельщала,   так как она была  на уровне минимальной – порядка четырех долларов в час.
«На одном месте и камень мхом обрастает»,  –  решила Ева и написала заявление о приеме.  И вот уже восьмой год подряд Ева Лавская поднимается не свет ни заря, отправляясь на своем юрком автомобильчике к пожилым клиентам, которые ее с нетерпением ждут.
     – Если бы мне там, в Кишиневе, где я трудилась начальником метрологической лаборатории,  стало известно,  какая в дальнейшем для меня  будет уготована  судьба, я бы просто не поверила, – признается Ева. – Однако Израиль – это  моя новая страна.  И не моя  вина, что я приехала  сюда далеко не в молодежном возрасте.  Есть хоть такая работа,  и  слава Богу!   Многие и этого не имеют. А то, что денег мало платят, печально,  конечно, но что я могу изменить?  Разве только дополнительную подработку взять? Но я и так возвращаюсь с работы после восьми вечера, и на мне еще висит дом с мужем и младшим сыном. Старшенький мой  живет уже отдельно в Иерусалиме, обзавелся семьей…
     Еве в жизни здорово повезло. С Борисом она познакомилась еще на школьной скамье, когда вместе с ним оказалась в девятом классе.   Вот  так по жизни они  и шагают  вдвоем уже тридцать шесть лет. Отменный специалист по механической части, Борис ремонтирует детские коляски в централизованной производственной мастерской, получая за труд далеко не высокую оплату – порядка пяти долларов в час,   но на жизнь не жалуется.
     – Квартира есть, – улыбается Евин супруг,  – холодильник полон продуктов.  Дети, слава Богу, при деле. Один работает, другой грызет гранит науки в университете, изучая  японский и другие восточные языки.  Что еще нам нужно? Главное, конечно, это здоровье, а на эти руки,  – Борис растопырил свои натруженные пальцы, – мы найдем еще муки. Да и не мука это вовсе, когда чувствуешь себя нужным людям…
     Я на секундочку поймал себя на мысли, окажись семья Лавских не в Израиле, а в Германии,  например, то спокойная  старость в виде пожизненного  социального пособия была бы им государством обеспечена. Как бы читая мои мысли, Ева встрепенулась:
     – Да,  мы трудно живем,  и обстановка политическая тут далеко не курортная, однако здесь наш дом, сыновья, старший сынок подарил нам внука. Это ли не счастье? Каждый  нормальный человек мечтает оставить о себе добрую память. Вот и я стараюсь для  своих немощных стариков…
     Ева вынула из комода  залежалый номер местной газеты и протянула ее мне:
     – Вот,  посмотрите, что в газете про меня напечатали.  Видно ценят, как примерного работника.  А это,  –  Ева смахнула с лица наплывшую слезинку,  – и есть самая настоящая радость…


                МОИ ДРУЗЬЯ – МОЕ БОГАТСТВО


     Город Тель-Авив

     Так уж получилось, что нынешний день Победы выпал на будничный день. Я трудился на военной базе, а как только наступила пятница,  поспешил в Тель-Авив.  Мне предстояла интересная встреча с очень неординарной и героической личностью – председателем Союза инвалидов второй мировой войны легендарным Авраамом Коэном.
     Журналистская удача оказалась милостива ко мне и на этот раз. Мы сидим с председателем в его служебном кабинете, и он неспешно начинает рассказывать мне о себе:
     – Прав, ой,  как  был прав библейский мудрец Соломон, высказавший универсальную истину еще более трех тысяч лет назад: «Поколения приходят и уходят…». Мое утверждение касается только одного поколения – нашего поколения.
     Голос председателя звучит гордо и значительно.
     – Еще правильно будет сказать, что правительства приходят и уходят, а вот  проблемы ветеранские остаются. Больше шестидесяти лет назад после окончания второй мировой войны, участниками которой было немало евреев, группа одержимых бойцов во главе с Ицхаком Зандманом, Авраамом Перчуком, да будет свята их память, и Авраамом Ингбером, да продлятся его годы, начала искать инвалидов войны, вышедших из госпиталей, раненых с ампутированными конечностями и просто контуженных. Мы собирали своих соотечественников евреев  в Польше, Италии, Германии, чтобы доставить их в Израиль –  государство, которое только что было создано. Нам удалось привезти в страну почти тысячу инвалидов с разной степенью тяжести.  И тогда началась борьба за признание нас воинами, за предоставление жилья, за достойную абсорбцию, медицинское обслуживание. Мы боролись за предоставление нам рабочих мест и пенсий – нельзя забывать, что были мы тогда молоды и находились в трудоспособном возрасте. Об этом уже много написано. Скажу главное, вот уже шестьдесят с лишним лет я связан с заботами об оказании помощи инвалидам войны,  об увековечении героической борьбы еврейского народа. Будущие поколения должны знать, что их отцы и деды не посрамили себя в молодости.
     Даже когда я  работал на других ответственных должностях по заданию израильского правительства, я всегда находил время заботиться о ветеранах. Уже почти тридцать лет  возглавляю наш Союз. Эта деятельность позволила мне близко узнать премьер-министров, членов кабинета и депутатов Кнессета. Поэтому  сейчас я  могу позволить себе  сказать, кто из политиков действительно стоял на страже наших интересов. Среди них Леви Эшколь, Менахем Бегин, Моше Кацав, Эхуд Ольмерт и самый дорогой для меня в этом ряду – Арик Шарон, который на всех своих должностях:   министра обороны, строительства и, наконец, премьерства, доказал это своими добрыми делами.
Мы, борцы против нацизма, всегда будем помнить слова, с которыми он приветствовал нас или  же расставался с нами на многочисленных встречах:
«Как воин воинам, я салютую вам…»
     Авраам Коэн придвинул к себе книгу в красочно-бордовом переплете, посвященную евреям-фронтовикам,  и сделал мне  памятную надпись.
     – Это тебе, дружок, – обратился он ко мне. – На память, на вечную память о героях нашего народа. Эти славные ребята память людскую заслужили…


               
               
                АНГЕЛЫ ВЗМЫВАЮТ В НЕБО

                Смерть с фейерверком


     Город  Иерусалим


     Экскурсия по бывшей центральной Иерусалимской тюрьме подходила к концу и, когда  наш  гид остановился у  висевшего на мрачной стене  фотостенда, я весь превратился в слух. А экскурсовод поведал нам весьма грустную историю.
     – Государства Израиль еще не было и в помине, когда в далеком  одна тысяча девятьсот сорок седьмом году здесь появились два арестанта-смертника –  евреи  Меир Файнштейн и  Моше Баразани. Эти патриоты, как могли, боролись с ненавистным британским режимом, отстаивая свои национальные права. Приговоренные к смерти,  одетые в красную одежду, они ожидали отправки на эшафот. Британцы не хотели казнить евреев в святом городе. Девять мучеников, казненных англичанами в Эрец Израэль, были повешены в тюрьме города Акко. Файнштейн и Баразани должны были оказаться первыми еврейскими жертвами, казненными в Иерусалиме. В один из апрельских вечеров, подкупив надзирателя, друзья арестантов передали в камеру смертников две гранаты, внешне похожие на апельсины, начиненные взрывчаткой. Меир Файнштейн и  Моше Баразани  намеревались на следующий вечер устроить громкий фейерверк, взорвав себя в камере в присутствии руководства тюрьмы. В назначенное время в камеру, кроме начальника тюрьмы и его помощника, вошел и раввин, чтобы сделать последнее причастие. Присутствие священника никак не отождествлялось с планами арестантов, и они перенесли взрыв на более позднее время.
     Уже глубоко за полночь, когда в коридорах тюрьмы повисла  тишина,  друзья,  взявшись за руки, бросили под себя гранаты. Раздался мощный взрыв. Смельчаки  геройски погибли, вознеся свои души к господу. Они ушли, так и не дождавшись торжества рождения новой страны, до которого было так близко…



               
       СЧАСТЛИВАЯ ЖЕНЩИНА

     Город Хайфа

     Нещадно пекло солнце. Наша группа стояла на обзорной площадке верхнего города и с высоты птичьего полета любовалась неописуемой красотой строений.   Рядом со мной случайно оказалась симпатичная женщина средних лет.  По-видимому,  она просто проходила мимо, но тоже загляделась на панораму города.  Изящный каблучок ее туфельки зацепился за лежавшую на асфальте банановую корку, она поскользнулась,  но все же успела повиснуть на моих руках. Мы познакомились. Женщина оказалась из старожилов, приехала в Хайфу  пятнадцать лет назад выпускницей  Черноморского института морского флота. Здесь, в новой стране обрела семью, правда брак оказался не настолько прочным, через несколько лет муж сильно запил и ушел из семьи, оставив на ее   руках   двух малолетних детей.
     – Мне ничего не оставалось, как искать в себе запас оптимизма, –  признается Соня, так назвалась моя случайная знакомая.  – По профессии я – инженер по эксплуатации морских портов.  В  этой стране мне повезло найти приличное место,  ведь  Хайфа – это морская гавань.  Но только стала приходить в себя,  как  случилась новая беда…  Погибла моя родная сестра в Виннице, оставив сиротой пятилетнюю девочку. Пришлось срочно брать  внеплановый отпуск и ехать   туда, чтобы оформить опекунство над ребенком. Я – счастливая женщина, – улыбается Соня. –  Сегодня у меня есть четверо надежных помощников. Это мои старшие дочери-восьмиклассницы, племяшка, которую я удочерила и, наконец, недавно в доме появился   новый жилец – смуглый красавчик Салим. Его родители погибли в автомобильной аварии, так что я теперь многодетная мама.  Не знаю, что бы я делала сегодня в Украине, а здесь я чувствую себя  великолепно.  Хожу, любуюсь  красивейшими улицами  и скверами моего города,  и готова  целовать  здесь каждый камень.  Какое это великое счастье – жить в своей любимой стране, где практически каждый второй – твоей крови.
     – Вы такая эффектная женщина, –  восхитился я. – Нельзя не гордиться вашим мужеством. Жить ради детей – это жертвенно и благородно, однако и о себе не лишне подумать…
     Тем временем наша группа экскурсантов стала медленно спускаться по лестничному пролету, а гордая Соня,  приосанившись,  поправила на переносице очки и бросила  мне вдогонку:
     – Я – бриллиант в дорожной пыли, среди камушков незаметна,  но тот, кто отыщет, отмоет его и вставит в оправу, станет навек счастливым и удачливым.
     Это ее, Сонина правда, лучше о себе и не скажешь…


               
               
                ОДЕССИТ-МИШКА               
 

    
     Город  Цфат.

     Центральная площадь,  где  остановился наш  экскурсионный автобус, гудела  как растревоженный улей. Торговцы сувенирами то и дело сновали между прохожими, расхваливая свои поделки. Я, изнывая от жары,  доедал  мороженое, теребил  в руках бумажную обертку,  подыскивая  глазами близко стоящую мусорную урну. Неожиданно около меня,  как будто из-под земли, вырос высокий худощавый мужчина на вид  лет семидесяти пяти и изящно, просто воздушно, изъял бумажку из моей ладони, бросив ее в катившийся на колесах мусорный бак. Наши взгляды встретились. У старика были живые озорные глаза. А когда он заговорил, я сразу заметил неповторимый одесский говор.
     Старик снял кипу, обтер лысину носовым платком и представился:
     – Миша из Одессы. Ша, мальчики, Мишей я был там  давно, а здесь я просто Моше.
     Мусорщик присел на стоящую рядом скамейку и лукаво спросил:
     – А ты кто такой будешь, из залетных, небось?
     Я представился туристом из Германии, Моше прищурился:
      – Много вас здесь за день проезжает. Спасибо, что работу даете, что бы я делал, если бы не мусорили. Сегодня, мил человек, пятница, а вот в шабад у меня,  действительно,  начнется работа. Сегодня окурки да бумажки валяются, а завтра вся площадь будет в халах усеяна.  Эх, жаль я не в правительстве.   Я бы этим умникам подсказал, как нам выйти из нефтяного кризиса. Каждый килограмм брошенной халы я бы предложил им обменять  на литр нефти. Хорошая бы получилась коммерция…
     Словоохотливый старик рассказал мне историю своей жизни.  В Израиль он приехал не так давно, всего три года назад. Старуха долго и мучительно болела, прошлой зимой померла. Дети живут в Иерусалиме, все при деле. Моше получает от государства небольшую пенсию и подрабатывает по социальному минимуму на уборке улиц.
     – Ты думаешь, дружок, что я горблюсь здесь от жадности? – старик вскинул натруженные руки вверх. –  Все у меня есть. Квартира  справная, пенсии на харчи хватает. Еще с устатку и рюмочку по вечерам держу. А что касается работы,  не могу я, братишка, без дела сидеть. Вся жизнь в движении, как у метлы: туда-сюда. Приварок опять же идет большей частью внучатам, они в вузе учатся…
     Бывший старый одессит  рассказал мне, как с освобождением любимого города от фашистских захватчиков примкнул он к регулярным частям Красной армии, как  до самого салюта Победы не снимал солдатской гимнастерки, а было юному бойцу тогда неполных четырнадцать лет.
     – Две боевые медали мне тогда на грудь навесили.
     Старый Моше вынул из портмоне засаленную фотографию, на которой был запечатлен уже с полным иконостасом.
     – Десять лет назад в Одессе встречался  я с однополчанами. В аккурат  на полувековом юбилее. Сейчас, поди, уже почти все померли…
     Раздался вой проезжавшей мимо пожарной машины, который  прервал воспоминания  доброго фронтовика. Моше поднялся со скамейки, поправил сбившуюся набок кипу и выдохнул:
     – Песню про одессита  Мишку   помнишь? Так это почти про меня. Руки-ноги целы, а в остальном   все сходится. Морская гвардия  не тонет…  Будешь в Одессе, поклонись Золотому Дюку,  да и по Потемкинской лестнице пройдись…
     Моше  толкнул тележку и неторопливо завернул за угол, а я заворожено смотрел ему вслед.  На площади проворные голуби пожирали хлебное крошево,  а в голове моей продолжали чеканно звенеть  последние слова старого человека:  «Морская гвардия, братишка, не тонет…»


     Вместо послесловия:

     Изъездив страну с севера на юг и с востока на запад,  я побывал и на Мертвом море, и в пустыне Негев, проезжая мимо огороженных проволокой палестинских территорий. В этих путевых дневниках я рассказал вам лишь несколько эпизодов из жизни  израильтян. Многое оказалось,  как говорится,  за кадром. Уезжая из страны, я бросил в Средиземное море монетку, свято веря, что еще вернусь   когда-нибудь  на Святую землю. Так что точка в моих записках  еще не поставлена. Продолжение следует…


Кельн, Германия, 2006 год.