умка 2

  Когда Борз сказал матери, что его жена беременна, он надеялся на чудо – в их доме наступит долгожданное перемирие. Нет, мать с невесткой не ругались, не спорили, но между ними не было того тепла, на которое Борз рассчитывал. А без этого тепла он не мог жить спокойной жизнью, наполненной простыми делами, работой, общением с друзьями, петь песни и весело танцевать на праздниках. Все его молитвы уже последние три года были только об одном: чтобы изменилось это неприятие двух дорогих его сердцу женщин, чтобы они полюбили и поняли друг друга так, как он любил их. Потому что без их света он не мог быть счастливым.
Он помнил, как был легок, как соколом его душа парила в облаках и будущая жизнь казалась бесконечным счастливым солнечным днем. Ночами он погружался в воспоминания, прокручивая свою жизнь с того момента, как полюбил. Где допустил он ошибку, когда стал виноватым в том, что эти дни не сложились в единую картину радости? Он вспоминал, как три года назад, уезжая по делам в Ставрополье безнадежным холостяком, уже через месяц с нетерпением возвращался самым счастливым человеком на свете. Помнил, как вбежал во двор, крепко обняв мать, прокричал: «Ты не поверишь! Огромные глаза и вот такая коса!!?» Он подхватывал мать на руки, смеялся и не стеснялся своей откровенности. Высокий, статный, он звенел, как струна, в своей радости: «А имя-то какое! Настя! Можно и по-нашему – Ася! Как тебе нравится? Да не сгорит твой холтмаш! Ну, что ты там приготовила? Неси, неси, скорее! Курица, с молоком? Моя любимая! Да ты моя любимая! Курочка ты моя! У! Как пахнет… Ах, мама, какие Настя печет пироги… Вот и перестал твой сын быть одиноким волком! Рррр! Да не дурачусь я! Ты же мечтала о внуках! Жаль, отец не дожил… Ну, что ты суетишься, сядь со мной, улыбнись, мама… Жить будем вместе, я не оставлю тебя. Пусть Асад сидит в своем городе, жует консервы! Лев в клетке! Надо ему позвонить, вот удивится! Ах, какие у нее глаза… И коса… Ты бы видела…»