Тебе нужна эта правда?

(Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны).

Они сидели с ним в небольшом уютном ресторанчике. Один - темноволосый, тот, что покрупнее - таких как он нынче многие ходят видеть в друзьях и боятся иметь во врагах. А другой - светловолосый, что пониже ростом - таких как он тоже многие сегодня хотят видеть в друзьях, зная, что он близко общается с личностями вроде сидящего напротив темноволосого. При этом они были абсолютно разные не только внешне. Потому и дискуссия у них была особенно ожесточенной. Наконец, в какой-то момент темноволосый собеседник не выдержал: "Саня, ты же умный парень, ну, кому, кому нужна эта твоя правда? Народу? Какому народу? Который в Колпино у тебя мобилу отожмет? Или тому, который хамон в "Азбуке вкуса" покупает? Так они все равно не за правду пойдут, а за боязнь, что хамон подорожает или вовсе исчезнет. А персонажи, которые в Барвихе Гражданина Поэта слушают, кайфуют от того, что эта правда даже в красивом стихотворном переплете большинству не нужна. И каждый из них для тебя найдет отговорку, почему им не нужна эта правда: у кого-то семья, у кого-то больная мама, у кого-то там пять детей. Жизнь слишком сложна, так что отговорка найдется быстрее, чем ты думаешь".
Саня, несколько смутившись, серьезно глянул на оппонента: "А как же балабановская "сила в правде"? Разве это не та простая народная русская идея, которую Татарский мог бы предложить Вовчику Малому (герои романа В. Пелевина "Generation P")? Не она ли нужна народу?".
Темноволосый отхлебнул виски из стакана: "Ну, слушай, любая национальная идея и про правду в том числе нужна только для того, чтобы объяснять, почему одни впереди, а другие сзади, и давать то, за чем бы стояли бабки. Все эти "национальные идеи" созданы искусственно с одной единственной целью".
Светловолосый грустно вздохнул: "Особенной русской идеи нет, как там говорил олигарх Григорий Моисеевич: "Самой хорошей русской идеей будет признать, что мы такие же как все - не лучше, но и не хуже других". Только вот от сути мы привычно отошли, я же не про русскую идею говорил изначально, что с правдой-то?".
Темноволосый поставил пустой стакан обратно на стол: "А ничего, не нужна твоя правда никому, вот и все. Мой начальник Вербера любит цитировать по этому поводу: "Правда никому не нужна, а тот, в чьих руках идеология, может переписать Историю так, как ему будет удобно, так, как этого требуют его собственные интересы".
Саня не сдержался и отпустил ехидный комментарий: "А я думал, твой начальник что-нибудь из Гинзберга подберет".
Темноволосый, уже собираясь уходить, с улыбкой оценил опус собеседника: "Про картины Поллока у него в кабинете еще пошути. Пора мне. Кому тут тюрьма, кому - dolce vita, так что ты про работу у нас подумай, чай не правдой платим".

Полгода спустя...

...Человек в сером шарфе ерзал на сидении, осторожно озираясь по сторонам. В вагоне было немноголюдно. И, по-моему, его никто не узнал. К большому удивлению, даже слежки не было, как ему показалось. На следующей станции он вышел. По пути из подземки в голове вдруг всплыло самое сильное детское воспоминание - бесконечная очередь за молоком в Богом забытом военном городке. Он приходил после уроков к магазину и по несколько часов стоял в этой очереди за молоком для младшего брата. "Стоять не сидеть" - усмехнулся он про себя и, надвинув шапку на лоб посильнее, быстрым шагом выскочил из метро.
Вскоре он уже отлично слышал знакомые речевки.
Еще через несколько минут сидел в автобусе. Всю дорогу обратно он мысленно задавал себе только два вопроса: "Почему их было так мало, и почему они не помогли ему?".
Из раздумий его вывел слегка насмешливый голос: "Гражданин, ваша остановка, пора на выход".
По дороге домой в подъезде ему передали аккуратно запечатанный конвертик, распаковав посылку на ходу, он увидел знакомый почерк с инициалами в углу. На листке бумаги было лишь одно предложение: "Увидел свою правду?".