умка 5

   Первый тревогу забил Асад. Точнее, его жена, Кати. Асад боялся и слово сказать о делах брата. Кати, Катя – женщина городская, образованная, бойкая и напористая (с другим характером и не вырастишь ее сорванцов). Она работала в детском саду и была уверена, что знает все о детях. И после первого дня рождения Умара высказала свои тревоги. Она знала, что станет врагом, что прожжет ее Настя глазами до дыр, что затаит ненависть и будет ночью мужу стальным шепотом на ухо, как муха: зззззззз… Ну, и пусть! Ей неважно. Она со всеми такая прямая: и дома, и на работе. А что время тянуть, тесто мять, ходить вокруг да около? Что скрывать? С мальчиком что-то не так! Сами не видите? Сидите тут, из ненависти стену построили, закрылись, замуровались тут, в своей деревне! Отец был образованный человек, а вы в кого? И ей, Кати, надоело смотреть на это! И не одергивай меня, тоже мне, муж называется! Ты со мной? Стоит в стороне, как не родной! Я все одна должна говорить? Тут о ребенке речь, о его здоровье! Так что дай слово сказать. Да, уже сказала! И не смотри так на меня, не одергивай! Мама! Нана! Что там на кухне горит?.. Не злись, Ася, я ведь добра желаю. Могу из города доктора хорошего привезти. Давай?

   Как бы Настя ни плакала потом мужу в плечо, ни стонала от тяжести принятия решения, этот день настал. Забили барашка, накрыли на стол, брат привез доктора. Маленький сухой старичок напомнил Айшат мужа. Она доверилась ему, поняла – он не обманет. Они с Кати сразу стали ухаживать за доктором, проявляя уважение, пытаясь угодить гостю. Кати суетилась возле матери, и было слышно, как она тяжело вздыхала. Волновалась. Муса, так звали доктора, только из уважения к дому присел за стол, но много не ел, лишь внимательно поглядывал из-под больших очков на Настю с малышом на руках. Она же молча выходила из дома, опять возвращалась и смотрела на доктора враждебно и подозрительно. На него – и на мать. Вон, бегает как вокруг него!
Доктор не настаивал на скором осмотре, ел лапшу и что-то говорил о горной природе. Муса давал молодой маме время привыкнуть. А Борз тихо сидел, словно ждал приговора. Он устал, и ему казалось, что никогда не кончатся все эти испытания на его голову. Может, права была Настя – не надо было звать доктора? Что там еще будет дальше?
   А потом они ушли в детскую комнату. Втроем. Доктор и они, молодые родители. Надо же, молодые! И события, как сани, покатились с горы. Доктор занимался с малышом, делал какие-то движения, доставал игрушки и незнакомые им предметы. Показывал малышу, их мальчику, который сдавал первый свой жизненный экзамен. И ничего нельзя было ему подсказать, как сделать правильно, как отреагировать, чтобы этот доктор Айболит поверил в то, что он самый лучший малыш на свете! Потом доктор говорил правду, без лишних слов, почти не жалея их родительскую душу. Так им казалось. Настя прижалась к стене, высоко подняв голову, избегая взгляда старика. А Борз кипел от негодования. Как можно было такое говорить о его ребенке? Что значит – болен! Да как посмел этот старик омрачить его радость? Вынести такую боль мужчина не мог, и Борз бросился вон из дома.
   
   Они делали вид, что хозяйничают во дворе, напряженно ожидая заключения доктора. Женщины вокруг стола, Асад копался в машине. Так, для виду. Все равно думал о другом. Дверь резко открылась. Борз выбежал из дома и убежал. Куда, никто не успел сообразить. Скоро показался и сам доктор, извинился, что ему надо ехать, и Асад засобирался в дорогу. К столу пройти доктор отказался, опустив низко глаза, он спешил домой. Кати теребила платье и не понимала, что нужно делать ей, которая все знает, которая заварила эту кашу и теперь совершенно не готова была действовать дальше. Она с мужем побежала провожать доктора, везти его на машине обратно в город. И Айшат осталась во дворе одна. Она стояла растерянно, ничего не понимая, не зная, у кого спросить, узнать, что же там произошло? А потом вдруг вспомнила про Настю: «Господи, что же это я!» Айшат бросилась в дом, туда, где у стены стояла ее невестка – «Большие глаза, и вот такая коса!» Настя была каменной, отвернув голову от нее, от всего мира. Было тихо, но как-то холодно и тяжело. Умарчик мирно спал, чмокая во сне пухлыми губами. Они с Настей стояли одни. Во всем мире одни. Они никогда не стояли так, рядом в одной комнате, наедине друг с другом. Долю секунды старая женщина смотрела, нет, рассматривала невестку, как бы желая найти – что же ее сын разглядел в этой полноватой, смуглой казачке? Стоит, как каменная. Где же эти глаза? «Настя…» – прошептала она, словно пытаясь удостовериться, что та жива. Настя вдруг ожила, повернув голову в ее сторону. Бездонные, пустые глаза. Измотанная, уставшая душа смотрела куда-то вдаль. Что же они сделали со своей жизнью? Боль в сердце разрывала Айшат: Что? Что? Что сказал этот старик? Страшные домыслы пугали Айшат. Настя обреченно посмотрела на сына, на нее, и вдруг произнесла: «Простите… Простите… мама…»
   И тут что-то произошло, подхватило Айшат, ее тело оторвалось от пола, и она сама не успела понять, как подлетела к этой глупой, маленькой девчонке. Сухими ладонями обхватила она ее лицо и посмотрела в эти пустынные глаза: «Дочка, что ты? Дочка! Родная моя! Да ты ни в чем не виновата! Да он ангел, ты родила ангела!» Настя уронила голову ей на плечо, оказалось, она не такая высокая, эта Ася. «Я за все….простите…» «Глупая, посмотри в глаза… За что? За все? Да ничего и не было!.. Это глупости, ерунда, все хорошо, и будет хорошо! Смотри, смотри на меня! Дыши, дыши! Вдох, Настя, вдох! Дыши, девочка, дыши! Смотри на меня, смотри… Ах, Настя… какие у тебя огромные глаза!» Ледник таял, и в огромных озерах поднималась светлая голубая вода. Чистая и живая. Настя горько плакала на плече Айшат: «Мама… мама… Умар…»

   А Борз пропал. Как волк, он ушел в неведомую даль, и никто поначалу как-то не заметил его исчезновения. Потом его искали всем селом и через неделю нашли местные охотники. Притащили в дом обросшего, голодного, облезлого зверя. Совершенно уставшего, измотанного горем. Поставили на ноги и попрятались за изгородью, ожидая конца истории.
Этот вечер был самым туманным и самым значительным в его жизни. Голова была ватной, но не от выпитого вина. Вина было мало. И глотка хватило, чтобы провалиться в бездонную печаль, и никак теперь не выбраться из ее глубокого дна.
Он очнулся во дворе своего дома. В ушах звенело, он ничего не слышал. Усталые глаза видели, как к нему бегут мать с Настей. Вот сейчас придется все объяснять, произнести все, что проговаривал сотни раз горам, дереву, небу, камням... Да, он ушел, сбежал, он не вынес, не смог.. Он не каменный, и сердце его живое… И нет у него больше сил терпеть все это, это вы во всем виноваты! За что вы с ним так? Чего не поделили? И за что Всевышний наказал ребенка?
   Еще много слов сотни раз проговорённых, выжигающих его мозг и сердце, хотел Борз выплеснуть, чтобы оправдаться, объяснить… Избавиться от боли. Чтобы облегчить душу, найти покой... Но что-то было не так. Его оправдания никто не слышал. Может, потому что он молчал, не находя сил на слова? Он не спал несколько ночей, голова – базальт, тяжелая и глухая. Или потому, что женщины кричали громче его мыслей? Он видел их перед собой, но не слышал. Ну и хорошо, что не слышно их криков. Борз даже обрадовался тому. Женских криков он не выносил. И так видно: они в гневе и орут очень громко. И что-то его туманной голове было трудно осознать... Что-то было не так, не привычно глазу. Они кричали, это понятно... Испугались, потеряли его, искали. Так вам и надо, а что хотели? Но что было не так? Что-то произошло, пока его не было, пока скрывался он в норе, как загнанный зверь, пока выл на луну, предаваясь печали. Внимательно вглядываясь в их лица, Борз пытался понять, что же так смущает его? Две женщины, его мама и жена, стоят плечо к плечу, как стена каменная. И орут в одно горло!!! И он никогда не видел их такими разгоряченными! Вместе… Да они вместе!!! Вот что изменилось! Мама и жена, как двуглавая орлица, поддерживая друг друга, обрушивали на поседевшую голову мужчины гнев, пережитый страх за него..! Когда уже не надеешься, и вот… Как же здорово, когда женщины кричат… вместе! Борз протянул руку, чтобы прикоснуться, убедиться… Не во сне ли это? Чуть не упал. Женщины еще сильнее замахали руками. Фурии, ей Богу, фурии! И создал же Всевышний женщину! А как горели их глаза... Но главное случилось, неважно, как и когда: они теперь – единое целое! От неожиданного открытия лицо мужчины вдруг просветлело, стало глупым и виноватым. Ах, как теперь легко и хорошо! Родные мои! И он хотел улыбнуться, но улыбка не получилась, его заросшее лицо подвело – оно усмехнулось и пьяно хихикнуло. Вот ведь, оказия какая. И в такой момент! И вдруг его матушка, любимая мама, сделала то, чего не делала никогда. Замолчав на секунду, она резко вскрикнула, и разгневанно взмахнула сильной жилистой рукой. А потом со всей своей силы ударила сына в ухо. На секунду слух вернулся к Борзу, и в этот момент он услышал звонкое: «Отойдите, мама!!!». «Мама? Она сказала – «мама?» Борз попытался сфокусировать взгляд. Настя бежала с большим ведром воды. «Э…» – прохрипел удивленный муж, но не успел сказать, даже придумать слова, чтобы остановить жену. Настя со всего размаху, с гневом и криком, обрушила на голову мужа студеную, обжигающую воду. Он не просветлел, усталость подкосила его. Или обрушившаяся неожиданно радость оказалась слишком тяжелой? Это было уже неважно. Так что Борз отключился. Закрыл усталые глаза и упал наземь с удивленной улыбкой на лице.
 
  Так первый раз за эти годы он уснул легким безмятежным сном.
  А утром, потирая больную голову, битый «Волк» подумал о том, что обращаться к Всевышнему с просьбами надо осторожнее, ведь молитвы могут исполняться. С тех пор он всегда держал отчет хозяйкам: куда и зачем идет. И был тому рад.