10 смертей Себастиана Вейсса

(постоянно редактируется, окончательного варианта в ближайшее время не будет никогда.-прим.авт.)

1
     1868 год ознаменовался для Австрии появлением на свет меня, Себастиана Вейсса. Не сказать, что Австрии было не все равно, но мое чувство собственной важности и исключительности убеждает меня в обратном.
     Выходил в свет я не очень спешил, чем причинил своей матери немало страданий, отца одарил нервным тиком (который всплывает до сих пор при малейшем потрясении), а доктора Рихтера окончательно убедил в том, что ему пора расставаться с медициной.
     Процесс моего рождения не был «волшебным появлением на свет такого маленького по размерам, но такого большого по масштабам распространяемого счастья человека». Это был процесс вымучивания меня из организма матери. Вымучивался я по рассказам своих родителей двое суток. Двое суток моя мать провела в страданиях, чтобы я провел в страданиях всю жизнь. На третьи сутки умер доктор Рихтер, но не от того, что очень переживал по поводу расставания с медициной, а просто потому, что, казалось, был старшего этого мира года на два.
2
     Через месяц после моего рождения родители решили, что без фото они обязательно забудут как я выглядел во младенчестве (хотя мне всегда казалось, что такие кошмары не забываются), и поэтому упаковали меня в самую красивую пеленку, обматали голубой лентой и водрузили на меня чепец, который был настолько большим, что из него можно было сшить еще четыре. Но родители считали, что в этом наряде я красив как бог, может, как Аполлон, а может даже красивее, и я с ними не спорил. Не потому, что считал, что выгляжу хотя бы приемлемо, просто мне было все равно, как выглядеть. Я бы молчал, даже если бы на меня надели ночную рубашку моей бабушки, потому что меня мало интересовало то, что происходит за пределами моего воображения. Воображения, которое многим позже перерастет в самокопание, которое заведет меня туда, где моя история заканчивается.
     Кстати, фотографию в абсурдном чепце родители зачем-то повесили на стену. На вполне логичное «зачем?» они отвечали вполне логичным «не знаю». Они правда не знали. Так я понял, что совершать поступки по инерции – мой крест, переданный мне по наследству.
3
    Четыре раза годы сменили друг друга, прежде чем настал момент появления на свет моей первой мечты. Она родилась гораздо легче и быстрее меня, а возможность ее смерти была для меня страшнее моей собственной.
     Произошло это в мой четвертый день рождения. День, когда я открыл для себя существование своей двоюродной сестры Йозефы, дочери маминой сестры Бригитты и ее отвратительного мужа, Тилля Херца. Этот союз стал для меня самой большой загадкой жизни в 1872 году и остается ею по сей день. Херр и фрау Херц были разными настолько, насколько это вообще возможно. Они были не просто с разных планет. Они были из разных миров. И если мир тети Бригитты был полон понимания, любви и искренней, иногда беспричинной радости, то в мир дяди Тилля я боюсь заглядывать даже сейчас, не то, что в 4 года. Одно могу сказать точно – человек этот был высоким и худым консерватором с длинным носом, который он засовывал куда угодно, но все эти места для него предназначены не были.