Говардхан

 Джалди чали Говардхан! – звенел из приемника  тонкий улыбающийся голосок индианки - быстрее идем к Говардхану!
 
Музыка металась между небом и землей, вибрировала над  нашими головами,   двоилась и троилась эхом, словно заблудившееся отражение в бесконечном  зеркальном коридоре - джалди чали Говардхан! - и  словно неземные грации спустились в танце с небес, колокольчики звенят на их лодыжках, и разрисованные розовым лаком ступни взбивают в облако дорожную пыль,  браслеты и серьги колышутся и вторят им в такт,  и незаметно они берут меня за руки, они увлекают меня за собой: джалди чали Говардхан!
 
Небо над горой Говардхан плывет переливчатым эхом. Песня из приемника летит в высоту. Уносятся в небеса молитвы из храмов, отражаясь от озерной глади Манаси Ганги,  мантры струятся и плывут над ее водой. Пение слышится ночью, когда сияют на небе звезды, и ранним утром, когда брахманы совершают первое омовение, воскуривают благовония на алтарях и  зажигают лампады. Иногда ночью, гуляя по крыше храма, я слышала, как доносится издалека это одинокое пение, похожее на молитву из минарета… Вдалеке украшенные цветными огоньками виднелись силуэты храмов. Кто был этот ночной певец, и почему пел он свои мантры по ночам?.. Я тоже спою для тебя, мой Бог, на  этой крыше под звездным небом с опрокинутой восточной луной мой голос – один из многих твоих голосов пока длится эта ночь – слушай  мои русские песни)
 
 
 
***
 
 
ИСПОЛНЕНИЕ МОИХ СЛАДКИХ ГРЕЗ
 
Калинди, это тебе!!! -  в дверях моей комнаты стояла Яшода, маленькая индуска с большим ведром сладостей – Калинди, ты же обожаешь сладкое! На, Калинди, это тебе!!!
Она поставила  ведро на пол. Ведро доверху было наполнено желтыми шарами как будто бы из теста, смешанного с сиропом.
- Что это, Яшода?
- Луглу! Сегодня пуджари приготовил много луглу для Божеств, я спросила, можно  я все ведро отдам Калинди - и он разрешил.
Мне никто никогда не дарил сладости ведрами. Яшода вся светилась от счастья, когда я приняла ведро в дар.
 
- Ты закончила свои дела? Теперь ты пойдешь с нами! Ты и так слишком много чистишь кастюли, пошли с нами! -  Яшода стояла рядом и поправляла на себе сари. Она позвала меня с компанией индусов на парикраму вокруг Говардхана.
 
Один из них был взрослый брахмачари, и мне понравилась его белозубая улыбка. Лицо его было спокойно, а улыбка казалась довольной, сытой, умиротворенной.
Сама Яшода  -  невысокая  индийская девушка с голосом как у Дональда Дака и волооким взглядом.  У нее толстая блестящая коса. Ей 27. Для Индии она престарелая дева. Тем более что разведена. Она не носит золотой серьги  в носу, сережек в ушах, браслетов и прочих цацек. Я думаю, потому, что это напоминало бы ей о неудачном замужестве. Индийская жена носит украшения в знак своей принадлежности мужчине, цацки связывают ее с мужчиной, защищают ее от сглаза и в то же время прославляют богатство и щедрость мужа. Индуска отращивает косу, чтоб продлить жизнь своему Прабху. На переносице у нее красное бинди. В районе третьего глаза. Это значит, что все, там, где третий глаз - там теперь у нее муж, муж занимает место Гуру, муж наместник Бога на земле, он ее Господин, ее Прабху. На лбу Яшоды только тилак, знак принадлежности к гаудиа-вайшнавизму.
Мы живем в женском ашраме уже полгода, и когда мы только познакомились, Айс сказала мне:  «Калинди, Яшода - индуска, она также плохо говорит по-английски, как и ты, вобщем, вы найдете общий язык». 
 
- Муж со мной развелся, мы плохо ладили, - сообщила мне Яшода, скосив глаза куда-то вниз.
- Ты бы могла снова выйти замуж.
- Нет, в Индии это запрещено, второй раз замуж…
Она посмотрела на свои ладони, и взяла меня за руку.
- Какая у тебя белая кожа! А у меня…- и она снова перевела взгляд на свои ладони, - мои руки словно грязные! – воскликнула она  с отчаянием в голосе.
- Ты красивая! – схватила я ее за руки, - ты очень красивая! Темная кожа - это очень красиво, и на ней так смотрится золото! Просто сияет! Мне так золото не идет, как вам, индускам.
- Я буду теперь монахиней, Калинди. Буду жить в святых местах.
Ее глаза сверкнули.
- У меня такая история Калинди! Такая интересная история! Мне с детства снился один и тот же сон, что я живу  с монахами!  И видишь, я выросла  и  теперь я здесь, в ашраме!
 
Мда. 
 
- Мы целый день будем обходить Говардхан, ничего не пить и не есть, только молиться, Калинди, это мои друзья, мы пойдем с ними.
 
Когда мы только познакомились с Яшодой, по дороге на Радхакунду прогуливался наш Учитель, и мы случайно оказались рядом. Яшода сразу сиганула в кусты и за руку дернула меня за собой. Она очень его застеснялась и, похихикивая, мы из кустов наблюдали, как он гуляет  нам навстречу. Яшода моментами казалась мне уморительной. А теперь вот она подарила мне ведро сладостей и вытащила меня погулять с индусами.
 
И вот мы семеним по этой пыльной дороге вместе.
 
Худой  и пыльный баба в черной чалме молча плелся впереди нас. Сияло солнце, и день становился полднем, когда мы, горстка индусов и высокая белая девица,  начали свою парикраму вокруг Говардхана.
 
Навстречу нам шли муж с женой. Мужчина  в дхоти бросал перед собой камень. Лишь только камень  глухо падал  в дорожную пыль, мужчина опускался  сначала на колени,  а потом ложился на грудь, вытягиваясь ровно, точно палка, протягивая руки по направлению к камню. Его почтенная  пышнотелая супруга  следуя за своим мужем,  тоже простиралась на дороге.
 
- Что они делают? – спросила я Яшоду.
- Они обходят Говардхан дандават-пранамами, это поклон, когда человек касается земли всеми частями тела, он вытягивается словно палка - данда.  Иногда женщина, которая хочет забеременеть, обходит Говардхан дандават-пранамами, чтобы он исполнил ее желание и дал ей ребенка…
 
- А может, тебе выйти замуж за европейца и американца? В Америке или в европейских странах ты снова могла бы выйти замуж.
Глаза Яшоды потеплели.
- Или ты могла бы тут устроиться на работу.
- Меня не возьмут на работу,  - словно раздумывая, медленно ответила Яшода, - у меня только 4 класса школы образование.
 
Мда…
 
- Все-таки замужем лучше, чем монахиней, - размышляла Яшода вслух - муж дает  деньги, покупает сари, пенджаби… А тут никогда не знаешь, что завтра. Я готовлю для девочек в ашраме и поэтому я могу жить здесь…
 
Белозубый индус молча шел впереди нас.
 
- Калинди, у тебя очень красивые пенджаби! –  вдруг воскликнула Яшода и потеребила  мое пенджаби рукой. Откуда они у тебя, такие дорогие,  ты же говорила, что у тебя нет денег?..
 
 
***
 
ИСТОРИЯ МОИХ ПЕНДЖАБИ
 
В один из моих первых дней в Индии мы совершали парикраму вокруг Говардхана.  Шри Гуру сказал нам: «Обходя Говордхан, будьте  очень осторожны, старайтесь не думать о своих материальных желаниях, потому что они исполнятся. Молитесь и думайте о Кришне. Не имейте желаний, не связанных с Кришной.»
 
Да, да.. мы же молиться сюда приехали, конечно.. как иначе… Мы обходим Говардхан  всем телом, мы стараемся обойти его умом. И телом и умом мы выражаем ему уважение…
 
…В этих местах будьте осторожны, старайтесь никого не обидеть. Выражайте почтение местным жителям. Враджаваси - это не те, кто живет здесь. Враджаваси  - те, у кого в сердце Вриндаван. Многие приезжают сюда совсем не за духовным опытом.  Они занимаются здесь всякими глупостями. Они родятся обезьянами в следующей жизни… Многие, кто тратил здесь время попусту, стали в этой жизни обезьянами. Это правда. Иначе откуда в этих  местах так много обезьян?..
 
Я шла босяком по пыльной и каменистой дороге. Парикрамы обходят босиком. Обувь снимают из уважения к святому месту, к храму и его Божествам. С кактусов осыпались колючки…
 
«Харе Кришна.. Харе Кришна…О Говардхан, пожалуйста, сделай так,  чтобы у меня не оставалось никаких желаний кроме духовных. О Говардхан…духовная духовность… Говархан, приблизь меня к ней…»
 
Впереди шла девушка  в  розовом пенджаби  из натурального шелка. Когда она шла, ее бедра медитативно  покачивались, и легкий прохладный, полупрозрачный шелк покорно обвивал ее плечи,  - стоило ей сделать резкий шаг - серебряные колокольчики звенели на ее щиколотках и тугая черная коса, тяжелая  и блестящая словно кобра,  билась о спину.
 
 «Харе Кришна Харе Кришна…Красивое пенджаби.   Наверное, она  американка, - думала я, - Американцы сорят тут деньгами.  Боже, как бы мне пережить эту зиму, у меня совсем нет одежды..?Где бы мне достать еще пенджаби…Русскую одежду носить нельзя - все будут указывать на меня пальцем..  Харе Рама Харе Рама...»
 
Парикрама была длинной, солнце палило нещадно. Вереница паломников растянулась на несколько километров впереди. У дороги  справа нищие сидели в нескончаемом ряду со своими металлическими подносами для монет и риса. Пыль мягко обволакивала ступни.  Неподвижно за  оградой у дороги слева возвышались кактусы.
 
Я приехала на Говардхан получить дикшу, инициацию в Гаятри-мантры. Мой Учитель, я так взволнованно ждала встречи с ним. Это трудно объяснить. Я чувствовала в нем нечто совершенно необыкновенное. Мое любопытство было таким острым, что я не могла себя сдерживать, он точно магнит притягивал мои взгляды. Я знаю, что примерно то же самое испытывали все сентиментальные русские женщины.
Каждую минуту я рвалась к нему. Просто оказаться рядом и следить за выражением его лица. И так я бегала за ним, и когда слуги вели его под руку, я оказывалась на расстоянии 2 шагов. И единственное, чего мне тогда хотелось - просто оставаться рядом, просто смотреть на него. Так я не влюблялась ни в одного мальчика. И мне сложно объяснить, почему я испытывала это чувство по отношению к пожилому индусу.
Разгадку я видела в том, что он, мой индийский Учитель, мистичен. Однажды я следила за его выражением лица, он сидел в центре зала на асане и внимательно изучал лица собравшихся, останавливая свой взгляд то на одном, то на другом лице. И  удивительный взгляд его был как сканер.  Глядя в лица одних, он кивал, другим отвечал отрицательным жестом. Что все это значило, я узнала позже. Мне рассказали, что он может считывать мысли, что отвечает на вопросы до того, как их задают.
 
- Возьми меня с собой! – посмотрела я ему в глаза.
И глядя мне в глаза, он качнул головой - «нет»
Я, в упор глядя ему в глаза, мысленно повторила свою просьбу.
«Нет,» - снова покачал он головой.
И я продолжала канючить в мыслях: ну возьми меня с собой, ну возьми, пожалуйста. И каждый раз, внимательно глядя мне в глаза, он повторял головой это движение – «нет».
 
Есть в Индии такие места, где голубая  нежность мира глядится в тебя. Она пронизывает тебя насквозь. Нежность – навстречу ей ты простираешь руки не в силах вздохнуть. И некуда больше бежать. Говардхан - ты последнее мое прибежище.  Говардхан,  на солнце сияющий, сияющий ярче тысячи солнц.
Ни денег,  ни дома, ни семьи, ни детей – оставив все,  Говардхан, я лишь жалкий нищий, я лежу у твоего подножия. Вот мое сердце, тысячи  и тысячи раз я предлагаю его тебе как цветы. В мире много красоты и святых мест. Но Говардхан лишает меня памяти и рассудка. Я обхожу эту гору,  и моя разлука подобна горе, я обхожу эту гору, я словно ищу вход, я словно хочу пройти сквозь нее к тебе. Но гора остается горой. И моя разлука огромна как эта гора. И каждый новый день подобен жезлу, что  хочет раздавить  муравья моего сердца.
 
«Говардхан исполняет все желания. Стоит обойти Говардхан, сосредоточив мысли на желании, и оно исполнится.  Думайте о Бхагаване, молите только о любви к Бхагавану и пусть ваши желания исполнятся.»
 
В тот день мы ничего не ели и не пили. Мы читали мантры, мы обходили Говардхан чтобы приблизиться к Кришне. Тысячи босых белых паломников пришли сюда. Тысячи - кто из них сможет приблизиться к тебе?..
 
Несколько дней спустя мы бродили с Наикой по Вриндавану. Наика - русская девушка из Красноярска, она жесткая и резкая, с ней трудно. Я очень удивилась, узнав, что имя «Наика» значит «возлюбленная».  Я не видела в Наике того, что, может быть, увидел в ней наш Учитель,  выглядела она как тюремный надзиратель в женской колонии, и всегда она учила меня жизни, но не мягко, как это делала Деваки или Рангадеви, у Наики все выходило высокомерно, в приказном тоне. Сейчас я понимаю, что эти внешние проявления  не настолько важны,  но тогда я с трудом сдерживала возмущение, и мне во всем хотелось ей перечить.
 
- Америкосы жлобы, - перечила ей я уже не помню, в ответ на что.
 
Мы проходили по узкой каменной улочке, с одной стороны которой был высокий забор, а с другой - подъезды старых домов. На заборе часто сидели обезьяны, они выжидали и поглядывали на нас с Наикой свысока.
 
«Наика!» - вдруг  женский голос с  американским акцентом окликнул ее по имени.
 Наика оглянулась.
 Женщина с балкона помахала нам рукой.
- Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, - отрезала Наика и быстрым шагом  пошла к дому.
 
Я стояла одна. Было тихо. Жаркое солнце  заливало улицу, и ее каменные булыжники точно плавилась в солнечных лучах. Белое индийское небо над моей головой было перевито проводами. Обезьяны раскачивались на электропроводах, цепляесь за них  розовыми пальчиками. Я повторяла мантру про себя и не знала, куда бы мне отпрыгнуть, чтобы сверху на меня никто не упал.
 
Вдруг  на пороге жилого дома снова показалась Наика. В руках у нее был сверток.
Приблизившись ко мне, Наика протянула его мне без всякой мимики на лице:
-  Это тебе от американских жлобов.
- Что это?- спросила я,  запуская руку внутрь пакета. Из пакета выскользнула капроновая черная накидка  и выкатились золотые кисти.   
-  Пенджаби.  Она сказала, что это как раз твой размер, Говинда дарит его тебе.
-  Что, вот так, от балды?  Она же меня совсем не знает!
- Дадати прати грихнати – дарить и принимать подарки… Делиться секретами и выслушивать откровения, принимать прасад и раздавать – это суть вайшнавских отношений, - процитировала  Наика.
 - Надо ее поблагодарить, вернемся?
 - Успеешь еще. Она будет жить с тобой  в храме на Говардхане. Пойдем, иначе мы так до ночи не вернемся обратно.
 
Круглое лицо  Наики ровно напротив моего,  и,  словно стеклянные,  зеленоватые глаза ее  смотрят на меня непреклонно.
 
Я  не понимала тогда, что эта маленькая история лишь начало большого тупика.
 
По странному стечению обстоятельств новые в моей жизни  люди, словно сговорившись, стали дарить мне  пенджаби. Некоторые  вещи были чудо как хороши, Рангадеви подарила мне нежное бежевое пенджаби из шелка, оно струилось и ласкало кожу. А Говинда даси - это удивительное  черное шелковое пенджаби с ручной вышивкой.
 
Надев его утром, я оглядела себя в зеркало.
«Ты словно русская принцесса!» -  сказала мне Кешава-канта. Я засмущалась и поправила волосы. Я носила челку на бок. У меня была коса по пояс.
«А что, а почему бы и нет?» - подумала я и накрасила губы.
 
Примерно каждый месяц я получала по пенджаби. Рангадеви подарила мне еще одно удобное изумрудно- зеленое пенджаби на каждый день. Потом    золотистое  шелковое пенджаби на день рождения... 
 
 -  Ты такая красивая девочка! – сказали мне  индусы.
Я опустила глаза, я сделала вид, что не слышу, но эта красивая девочка внутри меня довольно ухмыльнулась: «да, я такая».
 
И это было началом конца.
 
 
***
 
Яшода слушает мои историю про пенджаби и смеется.
- Да, Говардхан исполнил твое желание!! Ха-ха-ха!
Мы идем по пыльной дороге, и вдруг я ударяюсь большим пальцем ноги о камень. Кровь брызнула на песок.
 
- О баба! – Яшода, не раздумывая, задирает  свое сари и отрывает клок ткани от него, чтобы перевязать мне рану.
В этот момент я люблю ее больше всех на свете. Я знаю, она любит пиццу и красивую одежду. Как индуска она считает, что правильно, если мужчина заваливает свою женщину золотом и шмотками. Но вот она порвала свою красивую шмотку, чтобы перевязать мне рану. И я чувствую нежность, я чувствую беспомощность, словно мое сердце не такое большое, как ее, словно я нищая, и мне нечем ей ответить. Это было странное чувство, я никогда не испытывала его раньше. Я впервые застеснялась своего сердца.
Это маленькая  история про Говардхан, который исполняет истинные желания. Самое печальное в том, что истинные желания большинства из нас, как правило, мелки и смешны, а истинные чувства примитивны. И в этом самая большая боль. В этом безнадежность. Убегать от обстоятельств  проще, чем убежать от нищеты своего сердца.  И куда бы ты ни бежала, твое бегство лишь парикрама вокруг этой нищеты.
 
 
Яшода исчезла из моей жизни бесследно. Я вспоминала ее, я все мечтала, как привезу ей  много шоколада из России. Яшода любила пиццу и шоколад. Во Вриндаване трудно найти настоящие шоколадки, только соя. Я думала, может, мне удастся даже накопить немного денег и тоже ей дать. Но когда я приехала в Индию через год, никто  уже ничего о ней не знал. Говорили, что Яшода ушла прислуживать какой-то пожилой вдове-отшельнице.  Позаботился ли кто о ней…. Я не знаю...может, Говардхан...