Грустное рондо

За окном темно.  Стекла замерзли. Он натягивает брюки, срывающимися со сна пальцами застегивает пуговки рубашки. Жилет. Перелить воду из фильтра в чайник. Щелчок выключателя и дежурная мысль: «Нужно говорить – включатель. Выключатель у чайника автоматический». Вчера, месяц, год, …цать лет. Хлеб крошится под ножом, масло сегодня безвкусное.

Вымыть чашку, ложку и нож. Пиджак. Шарф. Пальто. Шапка. Ботинки. Поворот ключа в одной двери. В другой. Улица.

Точнее – двор. Холодно, но это ожидалось. Он, оскальзываясь, идет до остановки. Вчера, месяц, год, …цать лет. Если повезет, сядет, если народу много – постоит. Ехать близко – двадцать минут.

Возможно, интересно. Даже, скорее всего. И дух соперничества – а как же! И старание – поменьше ошибаться, быть прозорливее. Хорошее слово. Из прошлого. Он тоже из прошлого. Дешевый обед: какая прелесть! Где еще такие чудные условия? Тепло, светло, люди хорошие, обеды дешевые, работа интеллектуальная. Вчера, месяц, год, …цать лет.

На проходной тщательно досматривают. Наверное, после ХХ съезда стали говорить «досматривают». До съезда было честнее говорить «обыскивают». Секреты, материальные ценности, «чтоб золотинки с нимба не упало, чтобы гвоздок с распятий не пропал».

Чем они заняты все? Все те, кого досматривают – производят материальные ценности, гвоздки для распятий. Здорово. Стране нужны двигатели, автомобили, самолеты, танки. Были. Сейчас вроде, как возвращение: опять нужны танки и самолеты. Надолго запала не хватает. От проходной до остановки идти минут пять. Пока доходит до светофора, уже не важно, кому, что нужно. Танки так танки. Гвоздки. У него не было и не будет золотинок. Тем более нимба.

Двадцать минут. Потом еще десять пешком. Поворот ключа в одной двери. В другой. Ботинки. Шапка. Пальто. Шарф. Пиджак. Жилет. Рубашка. Брюки. Надеть домашнее. Помыть руки.

Есть не хочется совсем. Но что-то нужно проглотить. В магазин не заходил, лень. Да и было что-то в холодильнике. За окнами темно. Стекла замерзли.

Вчера, месяц, год, …цать лет.