ОДНА РУКА И ДВЕ

          ОДНА РУКА И ДВЕ
Сейчас редко можно увидеть человека с одной рукой. А у меня таким был отец – без левой руки. Оставшаяся правая рука могла держать топор, стакан, все, что угодно. Но не было у нее помощницы, которая подхватывала бы, поддерживала, подталкивала. Мне даже трудно объяснить, как плохо человеку без одной руки.

Мне не исполнилось и семи лет, когда отец вернулся с фронта – к Новому году, 1942-му. Это было очень интересно. Ведь его прихода никто не ожидал, мы даже предположить не могли, что он вот так неожиданно нагрянет.

Старшие сестра и брат, соседские дети были наряжены, кто во что горазд. Щеки их алели от столовой свеклы. Усы подведены сажей. На головах – рога и какие-то кудри. В доме стоял хохот и визг. Мы к тому времени еще не оголодали! Мы еще были здоровенькими!

И вдруг входит отец. Все засмущались, что так вырядились. Но быстро освоились. За полгода мы еще не отвыкли от отца. Кинулись, было, обнимать, целовать. Но потом как окаменели: он был без руки. Рукав шинели засунут в карман. В угол бросил тощий вещьмешок. А когда разделся, то пустой рукав гимнастерки заправил за солдатский ремень. Отец вернулся с войны! Это – самый дорогой подарок семье на Новый год!

Половина села сбежалась! Сотый раз рассказывал Иван Михайлович, как, будучи раненным в руку, уходил от преследования фашистов: не то от финнов, не то от немцев. Через овраг, через поле, вскочил в какую-то пустую конюшню. Там зарылся в сено. Они его не нашли. И вот он, после ампутации руки (три пули в нее попали) и лечения в госпитале, прибыл домой.

Особенно вольготно после возвращения отца чувствовал себя я. В отцовском рюкзачке оказалась начатая пачка махорки и курительная трубка. Всё! Мне так понравилась трубка, что передать не могу. В моем понятии тот факт, что отец побывал на войне и вернулся живым, был чем-то обыденным. Сходил и вернулся. Здравствуй,папа! А вот что трубку привез – это здорово!

Мне разрешали ее раскуривать. Видимо, я был тем центром, вокруг которого раскручивалась, вращалась и формировалась эта необычная встреча в Новый год. Видимо, не отец, а я чувствовал себя главным героем события. Пришедшие повидаться с отцом старики курили самокрутки. А табаку было мало. Тогда в ход пошла махорочная пыль. Но я и тогда курил. А все вокруг смеялись.

Как мне потом было плохо! Меня вырвало несколько раз. Чем-то зеленым. Внутренности мои выворачивало наизнанку. Мне было больно. А все смеялись. Они-то знали, что я не умру. А мне казалось, что пришел мой смертный час. Было ужасно плохо! Курить меня больше не тянуло до восемнадцати лет.

А отец продолжал курить. Да еще так мастерски научился делать самокрутки, что всем на удивление. Одной-то рукой! Вообще он в этом смысле был человеком уникальным. Он столько всего научился потом делать своей единственной рукой!

А сейчас о другом. Редко кто пришел с войны домой целым и невредимым. А вот брат мой двоюродный, Илья Бондаренко, вернулся без единой царапины. Мне в это время лет десять было, а ему под тридцать. Крепкий, здоровый мужчина, высокий и красивый, с двумя руками. Вот такой взрослый брат. На нем была новенькая военная форма, скрипели портупеи. Трое моих двоюродных братьев ушли на войну. Один погиб в плену у фашистов. Другой остался инвалидом по зрению. А целым и невредимым был только он один.

Позвали Илью Прокопьевича, как водится, в гости, повстречаться, пообщаться. Часов в то время, кроме ходиков в сельском совете, ни у кого не было. Время определяли так: до обеда, после обеда, когда коров пригонят. К обеду он, Илья, и пришел. А у нас ничего еще не было приготовлено. Ну, ничего! Не знаю, что там намечалось приготовить, только мама говорила, что ничего готового нет. Стыд и срам.

Отец занял гостя разговорами. Фронтовикам было о чем поговорить. Мать, вся в саже, все печь растапливала. А дрова разгораться отказывались, да и сырые они были, прутья тальника, которые я нарубил. Другого топлива не имели. Было еще в хозяйстве сучковатое сухое бревнышко, но никто не брался его разрубить, силенок не хватало.

И тут я впервые увидел, что такое топор в двух умелых и крепких руках. Как взял Илья этот наш неказистый инструмент да как начал творить им чудеса! Только щепки полетели в разные стороны. И огонь в печи запылал, и обед быстренько поспел.

Бедный наш отец. Он не мог показать мне, как работать инструментами. Он ничему не мог меня научить со своей одной рукой. Все узнавал я от чужих людей. И спасибо им за это.

Общими усилиями накрыли стол и угостили дорогого гостя. Радость то какая: живым и невредимым вернулся с войны! Да только сам герой не очень веселился. Тетка Александра, мать его, говорила, что не спал он ночами, все ворочался, вздыхал. Был он молодым, а до войны озорным и веселым. Но к девушкам не пошел. Всего месяц побыл дома. Никуда не приткнулся, ни во что не вник.

Повздыхал так-то, походил по родным местам. А потом приехали военные, забрали его с собой. На том и конец его биографии. Куда ни обращались его родные, какие письма ни писали – никакого ответа. Никто не сообщил, куда исчез мой двоюродный брат.

Велика Россия. Много в ней загадочного и непонятного. А иногда и зловещего. И не всегда тайное становится явным.

Одна рука осталась в селе, чтобы пахать и сеять, кормить страну. А две здоровые руки, способные к любому труду, навсегда исчезли из жизни. Где логика? Где справедливость?