Г. К. Жуков. Моя адвокатура. Книга первая

Георгий Константинович Жуков. Моя адвокатура. Книга первая.

К ЧИТАТЕЛЯМ!
   Информация к размышлению. Виктор Суворов – литературный псевдоним Владимира Резуна. Владимир Резун – Гражданин СССР, профессиональный разведчик; в 1978 году бежал в Великобританию. В СССР заочно приговорён к смертной казни.
   Виктор Суворов – профессиональный разведчик, аналитик – и уже это расставляет точки над i. Он низвергает Георгия Константиновича Жукова и как полководца, и как человека – в котором-де не было ничего святого и хорошего. Такого быть не может. Я – черно-белый в душе, творю и хорошее, и плохое. Я не видел людей до конца хороших или плохих. Мы – черно-белые все. Какие мы бываем больше или меньше в этом – зависит от бесконечно многих причин. Вывод мой: деятельность Жукова – и как полководца, и как человека – в трудах В. Суворова освещена категорически отрицательно. Сказать – было только плохо или было только хорошо в действиях человека можно при участии его в одном событии – ито с оглядкой; Жуков прошёл сотни важных по значению событий, включая  эпохальные, и говорить о действиях человека такой судьбы только отрицательно – неразумно, а то и подло. Не даёт писатель-ниспровергатель Жукову даже и головы приподнять. В каких целях делает такую тиранию по отношению к обвиняемому – это знает лишь В. Суворов. Можно освещать и односторонне, но надо об этом предупреждать читателей, - иначе или ты их дурачишь в каких-то целях, или не ведаешь, что творишь. Посему, я буду придерживаться больше позиции адвоката Жукова, чтобы постараться уровнять позиции при определении – кто есть Жуков.
   Виктор Суворов – сильный писатель и отличный аналитик; не зря он – разведчик – сиречь шпион. Но если он такой, то есть опасность, что за силой документов, доказательств, анализов – могут быть подвохи от него (как от разведчика), но могут быть и его “проколы”, как говорят сыщики и контрразведчики. Попробую уловить В. Суворова на его проколах – то есть буду действовать как контрразведчик, но в этом я – абсолютный неуч.
   Тексты из книг Виктора Суворова будут прямым шрифтом; мои ответы – курсивом.

   Книга “ВИКТОР СУВОРОВ – НЕ АЛЕКСАНДР".

   Скажу о Жукове своё мнение.
   Георгий Константинович Жуков – человек своего времени и своей судьбы. Он из простой семьи времён царизма. Оттуда, в-частности, и его грубость, и прочий стиль общения с людьми, да и по рождению он мог быть таковым, и – от обстоятельств.
    Он не был трусом. Попробуйте поучаствовать в сабельной атаке или в разведке. Лучше не надо. Но Жуков участвовал неоднократно. Смерть часто была рядом с ним и на Отечественной войне, и в полемике с окружением Сталина, и с самим Сталиным.   
   Хуже смерти от врагов для Жукова была смерть от своих. За ним постоянно следили соответствующие органы. От репрессий 37-38 годов до начала Великой Отечественной войны было немного. На этой войне Жуков постоянно был между смертью от чужих и от своих – от соответствующих органов; он это понимал и действовал, исходя из этого, чтобы элементарно физически спастись. За ним продолжали следить и после войны. Жуков испытал предательство товарищей, притеснения высших властителей. Жуков был очень простым и сложным человеком, так ведь и время было чрезвычайно сложным; но Жуков до конца тянул воз по защите страны. Говорить о
человеке – особенно такой судьбы – только в отрицательном плане – неумно или подло.
   В мире – всё относительно. Я, в принципе, конечно, против грубости. Скажу о прославленной грубости Жукова. Жуков ударил своим крутым кулаком в ухо солдата – было реально. Жуков груб с подчинённым. Это я сказал как прокурор. Теперь скажу как адвокат. Как было дело. Солдату доверили тягло – автомобиль – перевозить войска и грузы в районе линии фронта. Водитель капитально пьян. Жуков, проезжая, остановил свою машину, подошёл к солдату и огрел его в ухо. Это не эстетично, некультурно и безобразно. Теперь я скажу как бывший младший командир. За такую неэстетичность я Жукову целовал бы сапоги и его благодарил – если бы тот солдат был бы моим подчинённым. По закону военного времени, военного положения, близости противника, Жуков мог меня и моего солдата пристрелить на месте – в назидание личному составу. Удар в ухо – в назидание или расстрел на месте. Выбор очевиден. Удар в ухо – доброта Жукова. Для непонятливых – объясняю. Представьте, что батареи держат атаку танков противника. Снаряды на исходе. Водитель, везущий снаряды к батарее, лежит пьяный в нескольких километрах от позиции батарей или перевернулся вместе с машиной и со снарядами. Батареи сокрушены танками, фронт прорван, погибли тысячи, победы нет, есть паника и бегство от противника по всему фронту. Назидание Жукова солдату и его командиру было не суровое. Во всех армиях мира всегда существует смертная казнь для особо виновных военнослужащих, особенно при решающих сражениях, особенно при решающих войнах, каковой была Великая Отечественная. Негуманно. Но гуманно было бы отдать нашу страну на растерзание гитлеровцам. Защитила страну – армия. И – негуманно прозвучит – крепость армии была ещё и оттого, что существовала угроза расстрела для любого военнослужащего при неисполнении присяги, уставов и приказов. Такова нормальная негуманная чудовищная необходимая правда войны. Главный закон для солдата: любой ценой выполни приказ и постарайся уцелеть.
   Конечно, мог бы Жуков сделать культурно – подвести под трибунал и командира, и водителя. Тогда бы это означало, что при приказе от такой высоты – трибунальщики постарались бы по полной программе. Оба виновника загремели бы, как минимум, в штрафники – что равносильно, почти наверняка, расстрелу. Жуков знал цену своим приказам. В этом случае он пожалел водителя и его командира.
   Как ни странно, но я имею право говорить о Жукове как косвенный свидетель, хотя и родился я через пять лет после Победы. Как ещё не сознательный элемент я слушал разговоры фронтовиков. Не особо понимая, о чём они говорят, я, тем не менее, часто слышал фамилию Жуков, которую запомнил и осмысливал – это естественно для ребёнка, ведь фамилия Жук... Не помню особо, о чём они говорили, но помню, что – всегда с восхищением. Укоризны с их стороны никогда не было по отношению к Жукову. Помню чётко выражения фронтовиков: “Где Жуков – там наступление!” и “Где Жуков – там победа!” Это разговоры из 50-х годов, начала 60-х. Это разговоры не лизоблюдов-пропагандистов Жукова (как утверждает Виктор Суворов), а “отпетых” фронтовиков между собой при ребёнке – то есть при мне лично. Фронтовики говорили, как говорится, в-открытую. Если Виктор Суворов будет меня переубеждать в обратном – не получится: я свидетель.
   Конечно, есть и другие свидетельства о Жукове – в противоположную сторону (у каждого была своя война); я их читал. Предлагаю читателям стать на место Жукова –
да ещё в то время – и протащить десятилетиями воз его судьбы так, чтобы без сучка и задоринки, так, чтобы были и овцы сыты, и волки целы, и были бы все культурные – особенно в страшнющие решающие моменты в решающей войне (в войнах 20 века был Жуков постоянно). Что выше я сказал о Жукове, то я сказал – и от этого не отступлю, иначе буду лгать.
   Надо помнить, что выше вооружённых сил – политика. В то время политика была – Сталин и Политбюро. Сталин принимал окончательное решение по концептуальным вопросам. Исходя из установок и приказов Сталина, действовали все – и Жуков. За одно не так сказанное слово или не так истолкованное – могла быть в этот же день дырка в голове. 
   Честно скажу, иногда мат применяю (и это в мирное время), хотя, конечно, я против мата. Жуков его иногда употреблял. Это плохо. Привожу сказанное окопным фронтовиком Юрием Белашем: “Вначале атаки после “Ура!” начинается мат, от которого небеса сворачиваются. Когда тебе в рёбра вставляют штык – тут не до красивых слов”. Стиль Жукова плох, но для солдата самое важное, в конце концов, не стиль, а уверенность, что полководец не предаст, сделает всё возможное от него и пусть с ошибками в свалке решающей войны, но приведёт к Победе, а мы – как в песенке – “за ценой не постоим!” Если прочитает сие моё высказывание Виктор Суворов, то пусть его принимает как документ от гвардии младшего сержанта, простака в жизни, - автора этого фолианта, то есть от меня во главе и лично. Кстати, от меня – В. Суворову: мой дед и мой отец воевали не из страха перед Сталиным или Жуковым, а, просто, за Родину – историю которой Резун-Суворов так активно мажет в абсолютно чёрный цвет, который объявил, что-де война моего народа не была Отечественной. Не получится у писателя.
   Вот реальная жизнь в штабе армии Советской во время Великой Отечественной войны. Мне пересказывает моя мама рассказ бывшей (сейчас будет подчёркнутое слово – в огород предателю Резуну – в его “неотечественную” войну) партизанки  при разговоре между ними. “Маша (моя мама – Мария Яковлевна. – М. А.), впервые я попала в штаб армии. Ну, думаю, увижу культурных людей. Захожу в штаб. Накурено, хоть топор вешай. Мат в воздухе кругом”. Как осуждать людей из штаба. Желательно, чтобы они вели себя прилично. Постараемся понять. Над каждым в штабе – ответственность за движение войск при прямом соприкосновении с противником. Надо угадать, чтобы войска не попали впросак и выполнили свою задачу. Чем обширнее территория боёв, чем опаснее положение войск, чем непонятней, что замышляет враг, где он находится и какова его сила, чем, чем,… тем больше проблем, тем больше неуверенность и ответственность за правильное решение – куда двигать войска. Напряг нервов неимоверный. В таких случаях, для людей из штаба, пожалуй, иногда легче сходить в штыковую, чем корпеть над вопросами, о которых я сказал. Такова бывает работа “штабных крыс”, как иногда уничижительно говорят о  штабных работниках. Закалённо-культурные были, но их было, к сожалению, наверняка, меньшинство. Применение мата бывает в самых разных ситуациях. Есть мат – от распущенности, но есть мат – как средство включить сбрасывание наибольшей энергии в критической ситуации – некрасивым способом в некрасивой – иногда до смерти – ситуации. К сожалению, так пока устроена наша – иногда слишком ярко текущая –  жизнь. Люди часто слабы – и Жуков бывал таким. Так некрасиво я сказал о том, о чём думал.
   Образцом культурности – насколько я понял – в действиях командующего можно считать Рокоссовского. Он, как говорится, мог разговаривать с людьми, без всплесков эмоций, без горячки, и – быть требовательным, уважая подчинённого. Относительно этого, у Жукова не всегда так получалось (в чём он и сам-то признавался). Но  именно из-за того, что Жуков был бескомпромиссен, его и ставили решающим командиром там, где требовалось удержаться любой ценой, в самой жуткой, почти безнадёжной ситуации. После поражения под Москвой Гитлер изрёк: “Только жестокость Сталина спасла Москву!” Слова Сталина: “Жуков спас Москву!” Перевожу на общее: жестокость Жукова спасла Москву. Для тех, кто ахнет от слов “жестокость Жукова”, - перевожу. Немцы уже разглядывали Москву в бинокли. Немцы приготовили награды за взятие Москвы и назначили коменданта. В Москве – паника. Каждый солдат Красной армии должен был до конца выполнить свой долг – стоять насмерть. В принципе, каждый военнослужащий давал на это присягу. Жестокость Жукова им напомнила об этом явно и бескомпромиссно. Одно – присяга, другое – в деле. Жуков в деле напомнил о принципиальном деле каждого солдата и командира – в самое жестокое время. А вообще-то я перевожу слово “жестокость”, для данного случая, на более точное выражение “бескомпромиссное требование стойкости” от тех, кто принял присягу и, взяв в руки оружие, защищает Родину. Итак, Жуков потребовал от военнослужащих под Москвой выполнить присягу – до конца. Только и всего. Но и сам Жуков себя не щадил, показывая примеры собственного мужества, не теряясь в самой крутой обстановке. Потому он нравился солдатам: Жуков надёжный и честный мужик – не предаст. А это главное, особенно, когда нужна бескомпромиссная стойкость в решающей битве – насмерть. Без знамени – нет сплочённости и стойкости. Имя Жукова было знаменем для солдата, а знамя – бескомпромиссно.
   Могут сказать, что Рокоссовский не менее, если не более, заслуживает такого же, что и Жуков. Я думал над этим. Почему Сталин ставил Жукова главным в моменты опасности полного сокрушения на стратегическом уровне? Как известно, знамя вспоминают в момент наивысшего напряжения битвы, когда, как говорится, уже терять нечего, когда остаётся последнее: решающее объединение и поднятие духа войск. Жуков появлялся в момент наивысшего напряжения. Рокоссовский вежлив с подчиненными, умён в военных хитростях, зря людей не гонит на пулемёты. Жуков в этом ему уступает (хотя насколько “зря или не зря” – бывает очень трудно вычислить). Но вот пример.
   Помним обстановку, когда немцы разглядывали Москву в бинокли и т. п.
   Момент битвы возле Москвы.   
   Из книги В. Кардашова “Рокоссовский”.
   “…Рокоссовский, обеспокоенный положением на своём северном фланге, потерями и усталостью войск, попросил разрешения отвести войска 16-й армии на рубеж реки Истры и Истринского водохранилища, не ожидая покуда противник отбросит туда его дивизии, комфронта (Жуков. – М. А.) выслушал его и ответил: “Приказываю стоять насмерть, не отходя ни на шаг”. Убеждённый в своей правоте и чрезвычайной важности отхода на рубеж Истры, Рокоссовский обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М Шапошникову. Через несколько часов пришёл ответ, санкционировавший отход на Истринский рубеж. Предполагая, что это решение, безусловно согласовано с Верховным Главнокомандующим, командарм-16 дал распоряжение начать ночью отвод основных сил. Но распоряжение это не успело дойти до частей, как в штаб 16-й армии поступила грозная телеграмма Жукова: “Войсками командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков”. Приказ вышестоящего начальника есть приказ, и командарм армии Рокоссовский выполнил его”.
   Что мне сказать на неумный, вроде бы, приказ Жукова и как его оправдать. Попробую растолковать себе и читателям.
   Обстановка понятная. Москва от фронта – пешком нормально можно дойти – а немцы на танках.
   За спиной Рокоссовского не было военной силы.
   Чтобы собрать и подвести войска, организовать последний! рубеж обороны нужно было время.
   Время решало всё.
   Успели бы – но когда! Немцы уже в Москве.
   Центр всего управления страны подвергается разрушению.
   Паника в войсках и у населения полная.
   Мародёры, предатели, диверсанты, распространители слухов повылазили и действуют на полную мощность.
   Моральный дух врага на наивысшем подъёме – и наоборот.
   Организация обороны всей страны порушена.
   Не считая такой “мелочи” – захват немцами центрального стратегического пункта.
   От Москвы остаётся строительный мусор.   
   В политике удар сокрушительный.
   Такова была бы обстановка.
   Жуков отдаёт приказ “Ни шагу назад!”, чтобы 16-я армия полегла хоть вся, но дала бы время собрать, подвести военную силу и организовать её для последней обороны на уже воистину последнем рубеже.
   Кстати, разрешение на отвод войск на новый рубеж потом Рокоссовский получил, но после жестокой рубки с врагом в невыгодных условиях для Рокоссовского. Рокоссовский в воспоминаниях справедливо заметил, что за спиной его армии не было ничего и надо было её сберечь для последующих боёв. Прав Рокоссовский. Но прав и Жуков. Дать перешагнуть последнюю черту немцам – нельзя: дальнобойные пушки немцев были наготове. Он пошёл на риск, объявляя ни шагу назад, ставя армию в невыгодное положение, заставляя её держаться только за счёт стойкости. Кстати, немцы действительно перешли водохранилище, но я так понял, что Жуков пустил их рикошетом северней от Москвы в обход на восток – где немцы и увязли. Резервы накоплялись. Последняя стойкость войск на фронте давала на это время. Тактика Жукова: и днём, и ночью атаковать и контратаковать противника, не давать ему собраться и оглядеться. Что и было сделано. Немцы сами потом признавались, что такая тактика Жукова не давала им передышки, изматывала.
   Повезло – успели с организацией “на последнем дыхании”.
   Рокоссовский, вроде бы, действовал умнее и добрее, но почему-то в памяти солдат осталось больше имя Жукова.
   Я думаю, что это оттого, что в тот роковой момент нужно было знамя, как символ последнего боя. Знамя – это оружие последнего решающего боя.
   Каждый увидел, что Жуков в это время стал зримым символом принципа знамени:
победа или смерть – не в присяге и лозунгах, а на деле.
   Почему потом сами же солдаты восхищались им, ведь он вёл их на убой?
   Потому, что солдаты понимали: Жуков первый головой отвечает за Москву перед Главнокомандующим, и Жуков не предаст (что в своё время сотворил Власов), ляжет костями рядом с ними на последнем рубеже.
   Потому, что солдаты понимали: в каждом больше-меньше держится поганенькая мыслишка (и у меня тоже – сказал, чтобы не было обидно читающему) – да как бы уцелеть, а может того… да в случае чего, да лапки кверху, а всё равно не удержимся, так чего же помирать. В таких случаях солдату нужна моральная поддержка, пример стойкости, мужества и уверенности, что командир не предаст, не запаникует и вместе со всеми пойдёт до конца буквально – до смерти или до победы. Солдаты оправдали жестокий приказ Жукова; они понимали: Жуков – центр объединения в последней битве; он дал им силу перешагнуть через слабость духа. Жуков был последней надеждой. Солдаты воевали насмерть, веря в полководца.
   Но, как полководец, Рокоссовский, пожалуй, был посильнее Жукова.
   Возле Москвы – в той воистину роковой обстановке – сильнее был Жуков своей бескомпромиссностью.
   Жестокость Жукова спасла Москву.
   Знамя не имеет компромиссов.
   P.S. “Вечером 9 октября (1941 года. – М.А.) во время очередного разговора с Верховным было принято решение объединить войска Западного и Резервного фронтов в Западный фронт. Все мы, в том числе и командующий войсками Западного фронта генерал-полковник И. С. Конев, согласились с предложением И. В. Сталина назначить командующим объединенным фронтом генерала армии Г. К. Жукова, который к тому времени уже был отозван из Ленинграда и находился в войсках Резервного фронта.
   Утром 10 октября вместе с другими представителями ГКО и Ставки я вернулся в Москву. В тот же день Ставка оформила решения ГКО об объединении войск Западного и Резервного фронтов, о назначении Г. К. Жукова командующим войсками объединенного Западного фронта, а И. С. Конева – его заместителем”.
   Это из книги маршала А. М. Василевского “Дело всей жизни”. Обратите внимание, Жуков назначен командующим объединённым фронтом в самое жестокое время при обороне Москвы.
   Слова Сталина: “Жуков спас Москву!”

   “Упорство русского солдата объясняется не только его страхом перед комиссаром, оно находит свое обоснование и в его мировоззрении. Для него эта война носит характер отечественной войны”.
                Генерал-оберст Гот Герман. Книга “Танковые операции”.

   Вот слова моей мамы – почти неграмотной женщины, далёкой от всякой идеологии и политики: “Тогда вся страна воевала”. Она сказала о войне нашей страны с нацисткой Германией.

                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.


   МОЯ ПОЛЕМИКА С ВИКТОРОМ СУВОРОВЫМ ПО ЕГО ВЫСКАЗЫВАНИЯМ О ЖУКОВЕ.
 

   ВИКТОР СУВОРОВ. Книга “Беру свои слова обратно”. Вторая часть трилогии “Тень Победы”. (Донецк. Сталкер. 2008). 
   СТР. 425.
   “А ведь это не первое свидетельство того, что люди военные при приближении Жукова разбегались. Где, когда, в каких армиях, в каких исторических эпохах вы найдёте полководцев, от которых бегут и солдаты, и офицеры, и генералы?” <…> “На почтительном расстоянии мы предупреждали о присутствии самодура”.


   Вероятно, я уникален, когда во время службы мои ноги автоматом поворачивали меня, по-возможности, или за угол, или на другую сторону улицы, когда я замечал впереди погоны со звёздами. Меньше начальников – легче на душе. Но я такой – не один, в-повал.
   Пример.
   Дежурил я в автопарке. От ворот смотрю – подлетает “Чайка”, и – вальяжно дефилируют ко мне генералы. Я делаю во двор страшные глаза моим товарищам и показываю на своих плечах – что, мол, идут большие звёзды. Пока подошли гости, территория парка обезлюдела. Офицеры брыснули через забор, только каблуки мелькнули; такие как я запёрлись в боксах. Пришлось мне рапортовать за всех, в том числе, и за начальника автопарка, который – капитан К. – первым брыснул через забор (эту картину помню до сих пор – помню его задранные кверху ноги, которые через миг скрылись за забором).
   Товарищ генерал-полковник (потом сообщили, что это был командующий Московским военным округом – припоминаю – Ивановский) отдал мне честь в ответ, сделав замечание, что у меня сапоги в пыли (вот не легче на моей душе, что и требовалось доказать), и прошёл со своей делегацией по двору. Боксы изнутри закрыты – внутри те, о ком я сказал. Офицеров – никого – сбежамши за рекордное время. Это – реальность. Меньше начальников – легче на душе. Виктор Суворов, вероятно, не служил в армии, если не знает такой всеобщей армейской психологии. Называя Жукова самодуром, которого все боялись, потому и разбегались, В. С. или спекулировал – дурача читателей, - используя такую общую в армии психологию, чтобы незаслуженно лягнуть Жукова, или просто В. С. никогда не служил в армии.


   ВИКТОР СУВОРОВ. Книга “МАРШАЛ ПОБЕДЫ. Тень Победы. Беру свои слова обратно”. (Донецк. Сталкер. 2008). СТР. 342.

   “Боевые действия Красной Армии планировал Генеральный штаб. Во главе Генерального штаба стоял генерал Жуков. Своей вины за это небывалое и невероятное поражение Жуков не признал. Наоборот, он объявил себя величайшим полководцем двадцатого века. У Жукова виноваты все: от рядовых солдат до Верховного главнокомандующего, от рабочих на военных заводах, до конструкторов оружия и членов правительства. Только ни в чём не виноват начальник Генерального штаба”.

   Заметьте, это выводы профессионального разведчика и аналитика В. Резуна – “Суворова”.
   Первое – непризнание своей вины Жуковым; второе – сваливание Жуковым на всё и вся вины за поражения в войне – но не на себя; третье – абсолютное хвастовство Жукова (я-де величайший полководец двадцатого века). Это абсолютные выводы В. Суворова о действиях Жукова, который-де абсолютно оправдывал себя недостойными способами. Так ли это? Но если не так, то профессиональный разведчик сам действовал недостойными способами, чтобы дурачить читателей в каких-то целях; если не так в выводах, то – прокол в действиях этого разведчика. Проверим точность абсолютных выводов о Жукове профессионального разведчика – В. Резуна – “Суворова”.

   Пусть же о себе скажет сам Жуков из своих мемуаров – на которые постоянно ссылается в своих выводах В. Суворов.

   КНИГА “Г. К. ЖУКОВ. ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ”. В ТРЁХ ТОМАХ. ОДИННАДЦАТОЕ ИЗДАНИЕ, ДОПОЛНЕННОЕ ПО РУКОПИСИ АВТОРА. ИЗДАТЕЛЬСТВО “НОВОСТИ”. 1974 ГОД.  АВТОР (НАСЛЕДНИКИ) С ДОПОЛНЕНИЯМИ. 1992 ГОД. 
   ПРИЗНАНИЕ ЖУКОВЫМ СВОИХ НЕДОСТАТКОВ В ХАРАКТЕРЕ, СВОЕЙ НЕКОМПЕТЕНТНОСТИ В ЧЁМ-ТО, СВОИХ ОШИБОК И СВОЕЙ ВИНЫ.

   = Конечно, всё это давалось нелегко, были в работе и ошибки.
   = Оглядываясь назад, думаю, что иногда я действительно был излишне требователен и не всегда сдержан и терпим к проступкам своих подчинённых. Меня выводили из равновесия та или иная недобросовестность в работе, в поведении военнослужащего. Некоторые этого не понимали, а я, в свою очередь, видимо, недостаточно был снисходителен к человеческим слабостям.
   = Первый вопрос – о грубости. В этом вопросе должен сказать прямо, что у меня были срывы, и я был не прав в том, что резко разговаривал с теми командирами и политработниками, которые здесь жаловались и обижались на меня.
   = “Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу” (это ответ Жукова – Сталину – на уведомление о том, что Жуков назначается начальником Генерального штаба. – М. А.).
   = Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов. 
   = Надо признать, что определённую долю ответственности за недостатки в подготовке вооружённых сил к началу военных действий несут нарком обороны и ответственные работники наркомата обороны. Как бывший начальник Генерального штаба и ближайший помощник наркома, не могу снять с себя вины за эти недостатки и я. 
   = Моя вина! – сказал я лётчику, крепко пожав при этом ему руку.
   = Правда, на подготовку Берлинской операции мы имели крайне ограниченное время, но и это не может служить оправданием. Вину за недоработку вопроса прежде всего я должен взять на себя.

   Перечитайте вышесказанные выводы Виктора Суворова о Жукове…
   Теперь мой вывод: сведения профессионального разведчика, аналитика, писателя-документалиста Виктора Суворова о Жукове переданные читателям – заведомо ложные. Пустил “дезу”, как говорят разведчики и связисты (а я военный радиотелеграфист).

   Мой довесок – к сообщению, сказанному о Жукове В. Суворовым. Вот  это сообщение В. Суворова: “…он (Жуков. – М. А.) объявил себя величайшим полководцем двадцатого века”. Теперь сообщение от меня – читателям: такого объявления (хотя бы похожего) Жукова о себе – я не нашёл. Моё мнение: это объявление Жукова – фантазия Виктора Суворова, - попросту – брехня Виктора Суворова читателям, такая, как у бабки на базаре.

   P. S.  После прочтения фолиантов В. Суворова – моё мнение. В фолиантах нет плохого, - вроде бы, переосмысливание истории Второй Мировой войны. Плохо вот что: казуистика, крючкотворство, передёргивание (кому как нравится – выбирайте из этих слов), сокрытие контекстов, недоговаривание. А ведь речь Виктор Суворов ведёт на документах. При работе с ними, можно не знать других документов, можно неправильно интерпретировать факты, и т. д., то есть можно ошибаться в поиске истины, и в результате сделать неправильный вывод в истории. Вообще-то события в истории надо рассматривать со всех точек зрения – тогда только будут относительно правдиво изложены причины и ход событий. Виктор Суворов, вроде бы, на этих позициях. Но нет. Метод его работы тот, который я привёл вначале на фактах, сказав о скрытых казуистике, лжи Виктора Суворова. Несведущий, неподготовленный читатель поверит каждому выводу Виктора Суворова – ведь это же документы! С правдой Виктор смешивает скрытую сознательную ложь в выводах – эта ложь его особенно страшна, ведь она на документах! Неподготовленный читатель не понимает, что документы и выводы Виктора Суворова – это далеко не одно и то же. На это
бывший разведчик и рассчитывает. Много мог бы я привести фактов скрытой созна-тельной лжи в выводах Виктора Суворова (я не причисляю ко лжи  его ошибки – которые могут быть у каждого документалиста), но пусть это делают читатели, читая фолианты Резуна-Суворова, помня мою эту писанину (читая тоже и мою эту писанину – пусть живут своим умом). Делая свои выводы из выводов других выводильщиков – во, как вывел! – живите своим умом.
   Тщеславия много у Владимира Резуна – погнал себя к славе Александра. Потому вдохно-венно “лупит”, “режет” Резун – “Суворов” – Жукова. Да ещё – в загранке тоже кушать хочется (желательно, хорошо) – “бабки” отрабатывает. А там слава-то у Резуна – “Суворова” – как у Суворова будет-то (мечты!)

   Прошу не путать Виктора Суворова (Владимира Резуна) с Александром Суворовым – категории разные в принципе.

   “12 октября (1941 года. – М.А.) на заседании ГКО вновь рассматривались проблемы, связанные с обороной Москвы. Помню, какими уставшими и напряженными были лица участников заседания. Решался вопрос об укреплении ближних подступов к Москве. ГКО принял решение о строительстве непосредственно в районе столицы третьей оборонительной линии — Московской зоны обороны”.

 (Из книги маршала А. М. Василевского “Дело всей жизни”).

   “Помню, какими уставшими и напряженными были лица участников заседания”.

 (Из книги маршала А. М. Василевского “Дело всей жизни”).

   “10 октября (1941 года. – М.А.) Ставка оформила решения ГКО об объединении войск Западного и Резервного фронтов, о назначении Г. К. Жукова командующим войсками объединённого Западного фронта”,

 (Из книги маршала А. М. Василевского “Дело всей жизни”).

                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ. ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.

                24 марта 2013 года.