Муза

(Основано на реальных событиях)

Глава 1

Меня зовут Аллегра. Я, пожалуй, одна из немногих на сей день людей в мире, которая не имеет трудовой книжки… Не поверите, да и это логично, но я никогда не работала под началом кого-либо. Крайне трудно себе представить такое в мире офисных планктонов и смыслового рабства, где порой даже приходится зарабатывать себе на свежую корку хлеба разнося не совсем свежую шаурму или прочую хрень в черной дыре мирового общепита, скажем, подрабатывая в захалустной привокзальной кафешке. Хвала богам, жизнь наградила меня чутким умением находить легчайшие пути без особых утруждений. Ну а что касается плодов, которые я пожинаю, то мне иногда становится неловко даже смотреть в глаза людей, пашущих на равнинах своей серой реальности по 8-10 часов в день, чтобы не оставить свою семью, да и самих себя, без очередного прозаического семейного ужина, последующего сразу после освежающего душа (если не отключили горячую воду), смывающего жуткую вонь исходящую из подмышек после схожего на все остальные трудового дня. Хоть я и не делаю ничего криминального и противоестественного, не проворачиваю аферы, живу сама и пытаюсь помочь жить другим, транжирю и так далее, но деньги, то и дело, липнут ко мне как множество скрепок, лежащих на столе и превращающихся в прыгучих живчиков при виде магнита средних размеров. Сказать по правде, я никогда не капалась в недрах своей жизни, предпочитала, чтобы та шла своим чередом, продолжая меня награждать за верность, любовь и отсутствие желания познать смысл ее же.
Не хотелось бы особо хвастаться, но каждый раз, когда мне на мобильный приходит месячный отчет о баллансе на моем банковском счету, меня бросает в холодный пот, ни то от радости, ни то от того чувства, что в большей степени я таких сумм не достойна. Два года прошло с того момента, как я одолела планку в миллион американских долларов. Сама, при этом не делая абсолютно ничего…
Моя работа заключается в том, чтобы хорошо выглядеть. Единственное, что от меня требуется, это -внешний вид и харизма. Человек за день совершает дюжину действий по умолчанию, как например, трапеза, просмотр новостей и так далее, ну а у меня ко всему прочему есть и довольно необычные обязательства. Каждое мое утро начинается с медитации. Сеанс медитации же заканчивается работой перед зеркалом. Я полчаса стою перед ним, смотрю себе прямо в глаза, практикую азы ораторского искусства и мимику. После я одеваюсь, навожу марафет и завариваю себе редкий чай, растущий на полях одного труднопроизносимого города в Лаосе. Когда я была там, я привезла с собой его в больших количествах, что на пять-шесть часов задерживало меня в различных аэропортах мира по пути домой. Оно и понятно, ведь сразу так и не поймешь, что это за трава. С тех пор в моих сумочках не только косметичка, жвачка и сигареты, но и лаосский чай, так как я пью его два раза за день, а стиль моей жизни можно запросто назвать кочевным.
Я – синтоистка. В детстве, в начале девяностых, когда Интернет еще только-только пытался заполонить человеческий разум, я, как и все вокруг, читала. Читала очень много. Меня привлекало все – история, психология, космос… Чуть дольше двух лет я изучала все крупнейшие религии, их суть, мораль и сообщение. Я часами бродила по ветхим страницам священных книг, различных летописей, копии которых я доставала из локальных библиотек и музеев. Я вела своеобразный дневник, куда записывала наиболее интересные высказывания и суждения, имеющие место в библиях и умах людей, следующих за этими писаниями. Я, то и дело, комбинировала мысли разных религиозных направлений, стараясь создать универсальную для себя веру, комфортную для души и тела. Когда мне было семнадцать, я даже создала клуб, участники которого были представителями разных национальностей и верований, которые делились между собой особенностями своих церквей и религий, духовных традиций и так далее. Наши встречи проходили крайне бурно, но никогда общие дискуссии и дебаты не превращались в уличные разборки или потасовки. Все проходило на уровне взаимоуважения и доброты. Изучая Христианство, Ислам и Кришнаизм, я чувствовала, что с каждым днем все лучше, чище и интереснее становится моя жизнь. Однажды в нашу группу “постучался” японец, выглядевший лет так на двадцать, с козлиной бородкой, изящной осанкой, но с грустными глазами. Он говорил тихо, внятно и безо всяких эмоций. Я сразу же влюбилась в его риторику. Каждое его слово создавало у меня пронзительный всплеск мурашек по всему телу, и при этом, я его не только слышала, но и слушала. Жадно проглатывала каждую замысловатую фразу, исходящую из его уст как песнь ночного мягкого ветра, аккомпанируемого дивным шуршанием листвы молодых деревьев. Его звали Тоши, типичное для японского парня имя. Именно он поведал мне всю глубину Синтоизма, о котором я до этого не слыхала. Рассказывал мне разные восточные баллады и басни, основанные на Синто и его наиболее известном брате – Буддизме. Тщательно освоив новые знания, я провела параллели между тем, что недавно познала и той информацией, которая была записана у меня в “священном” дневнике. Я остолбенела заметив, что религия моей собственной разработки почти ничем не отличается от той, что поведал мне Тоши. Через некоторое время, когда у меня появилась возможность посетить Страну восходящего солнца, я приняла Синто. Этот шаг я считаю одним из наиважнейших в своей жизни…

Глава 2

Делать себе комплимент, восхвалять себя и признаваться себе в любви считается нарциссизмом, ну или если помягче, проявлением дурного тона. Я так не считаю. Человек обязан любить себя и знать себе цену, при этом иногда завышая ее. Это - первое правило жизни, фундамент для дальнейших достижений, ключ к успеху, если угодно. Земля настолько пропитана деструктивной критикой и ненавистью, что людям предпочтительнее ссылаться на чужие погрешности и недостатки, нежели любоваться собою, совершенствоваться и жить. Жить во что бы то не стало, жить вопреки и в обиду смерти. Танцевать, гулять, прыгать, бежать и любить… Любить себя и ближнего. Да, именно в этом порядке. Человек, вечно недовольный собой, карающий себя за недостатки и тающий в сердце обиду не способен любить другого. Слова из уст этого человека лживы и циничны. Ему нельзя доверять…
Я – красивая девушка. Мой рост – метр 75, я - стройная рыжеволосая белоснежка. Помню как один пристарелый художник, проходящий мимо крыльца моего дома, остановился и стал разглядывать меня, при этом быстренько вынув блакнот и карандаш из внутреннего кармана своего твидового пиджака, сделал наброски и уходя сказал, мол, что белее моей кожи только зубы у детей стоматолога. Я рассмеялась, поблагодарила его согласно кивая головой и продолжила листать журнал, периодически попивая маргариту из стакана, что стоял на газоне, возле моего шезлонга. На следующий день все тот же художник, но уже с другом, что был на пару десятков лет его младше, навестил меня с просьбой попозировать для него. Он выглядел на семьдесять, был небрит, неотесонно одет и когда говорил, изо рта у него несло перегаром, несмотря на то, что он стоял на приличном от меня растоянии, точно Буковски в своих последних фотографиях. Я охотно согласилась, так как не думала, что у него еще осталась даже маленькая доля “амбиций” в штанах, чтобы он хотел сотворить со мной что-нибудь эдакое. Спутник-же его вполне мог расчитывать на большее, учитывая уровень похоти в его глазах, которые жадно и неспешно разглядывали каждый отдельный сантиметр моего, чуть поблистевшего от пота тела. Представил его Гордон (так звали живописца-ветерана) своим племянником, которые в прошлом был его учеником, ну а теперь владел совковой кафешкой и приличных размеров мастерской, что была на втором этаже ее же, где мне собственно и надо было позировать. Гордон посмотрел на своего озабоченного родственника, повернул взгляд на мое тревожное лицо и бросив секундный кашель заядлого курильщика сказал мне: “Не бойся, дочка. Этот верзила давным-давно позабыл, что такое – потенция, но если он замыслит распускать руки, я его прибью к мольберту вместо полотна”. Честно говоря, в тот момент это меня мало волновало. Да и постоять за себя я могу: я, как-никак, владею коричневым поясом айкидо. Меня взбудораживал тот факт, что я наконец-то осуществлю свою мечту, а именно приму участие в творческой деятельности. Еще с раннего детства я жить не могла без искусства. Постоянно посещала различные картинные галлереи, театральные постановки и книжные клубы, впитывая как губка все прекрасное, что таит в себе этот распрекрасный мир, олицетворяющий всю редкую чистоту, которая еще осталась в покрытых тленом сердцах людей. На ряду со своими достоинствами, я часто воспринимала мою творческую бездарность как проклятие за что-то плохое, что я совершила в своей жизни. Я училась рисованию еще в младших классах, я всем сердцем пыталась писать, прикупила для этого даже печатующую машинку, я ходила на курсы актерского мастерства. Тщетно. Ни в одной сфере я не смогла себя найти, не смогла создать что-либо. Это меня убивало. В университете я изучала философию, но каждый божий день молила жизнь о том, чтобы она связалась с творчеством. И вот, лучше поздно, чем позднее! Не получилось создать что-нибудь своими умениями, пусть хотя-бы создают меня…
Создание шедевра длилось чуть больше недели. Я по нескольку часов сидела неподвижно топлесс в довольно-таки неудобной позе. Иногда мне не разрешалось даже моргать. После того, как я взглянула на конечный результат (в процессе Гордон мне этого не разрешал), я напрочь позабыла всю свою зверскую усталость и онемение мышц. Это было прекрасно! Я не могла увести взгляд от картины. Поначалу я не находила особого сходства со мной в плане лица, но посмотрев попристальнее и поглубже, я нашла там не только себя в зеркале красок, но и тщательно проанализированные черты своего характера, что бросали меня в дрожь. Девушка с картины ожила и ошеломленно глядела на себя опустив челюсть. По моему, именно так охарактеризовал меня Гордон, столь же пристально и с воодушевлением глядя на “прототип” своей работы, слегка скрестив руки и в такт какой-то играющей у него в голове песни потопывая правой ногой.
Меня отпустило глубокой ночью. Я не могла уснуть, так как закрывая глаза, тотчас же переключалась на себя, ту что была создана красками. Гордон обещал скопировать ее для меня и прислать в качестве подарка. Шли недели, а от творческого старче не было вестей. Один раз я даже решила заскочить к нему, дабы убедиться, что все в порядке, но его там не оказалось, равно как и племянника, кафе которого было закрыто, а на двери была записка с надписью “Продается”…
Позабыв обо всем этом, я переключилась на свои привычные дела. Не за горами была защита диплома, так что я головой окунулась в учебу. Проведя пару недель не вылезая из учебников по психологии и философии, меня опять с неугомонной силой потянуло в творчество. Отправив только-что законченную дипломную работу декану на предварительную проверку, я открыла аккаунт в “Твиттере” для того, чтобы развеятся и в большей степени для возможных знакомств с разными деятелями искусств, познакомиться с их творчеством и получать уведомления о новых работах. Некоторые из них любезно отвечали мне и делились своими соображениями на счет моих предпочтений в той или иной сфере. Я получила колоссальное удовольствие от общения с каждым из них, ведь как известно творческие личности всегда немножко странноваты и среди них нет даже двух похожих друг на друга. Все они уникальны…
Я успешно защитила дипломную работу и получила ту бумажку, к которой так долго и упорно шла. После выпускного вечера, мои друзья проводили меня до дома, так как я малость переборщила с выпивкой. Неуклюжими шагами поднявшись на террасу, я хотела-было лечь прямо на гамак и моментально уснуть, но мой взгляд на долю секунды остановился на коврике, что перед дверью, а точнее, на том, что лежало на нем. Это была бандероль непривычной формы, на которой крупными буквами было написано мое имя. Развернув бумагу, я увидела там копию картины Гордона, поменьше чем оригинал, но написанный с той же четкостью и богатой палитрой. На ней белый конверт с моими инициалами – “А.Е.”. Приоткрыв его, я обнаружила там письмо и 18 тысяч евро. Те самые 18 тысяч, которые в последствии стали моим начальным капиталом на пути к миллиону…

Глава 3
Я – профессиональная муза. Хотите верьте, хотите – нет! После смерти Гордона его племянник исчез, словно испарился. Ни я, ни семейный адвокат покойного и прочие люди, имеющие до этого хоть какую-то связь с ним, не смогли его разыскать. Государство, конечно-же, покрыло бы все расходы на похороны и так далее, но на ихние подачки невозможно прикупить даже нормальный гроб. Я решила попрощаться с ним по-человечески и сама взялась за это дело. Может быть все потому-что кровь, которая течет в моих жилах иногда толкает меня на разного рода помпезности, но об этом чуть позже.
На кладбище пришло не более 20-и человек. Преимущественно это были однокашники Гордона по художественному цеху и несколько соседей. Сразу после того, как тело старче погрузилось в землю, ко мне подошла одна ухоженная брюнетка, выше меня на порядок, лет так с 35-40...
Промолвив с ней пару предложений, я поняла, что это местная «мама Роза», но то, что она мне предложила определенно отличалось от тех разговоров, после которых наивные дурочки решали подзаработать и на всех парах мчались в добровольное рабство в дешевую забегаловку, в недрах которой процветает  пресловутый феномен секса за деньги.
Мамаша назвалась Хильдой, что конкретно и безоговорочно олицетворяло всю ее деятельность. Не сказать, что это имя имеет какую-то негативную подоплеку, но иногда ты видишь человека, разглядываешь его и мысленно пытаешься угадать, как его зовут, учитывая типаж, формы и одежду на нем, но довольно часто ошибаешься, и тебе кажется, что реальное имя человека не совсем соответствует его личности. В этом случае все было нормально. Я ни чуточку не удивилась. Хильда Грэм Карлсен – ее полное имя, после первого имени она представилась полностью, точно как в случае с Джеймсом Бондом. И так, мисс Карлсен не только владела одним из самых известных барделей нашего города, но и активно занималась творчеством. Денег у нее было хоть отбавляй, и она охотно финансировала разные культурные проекты и мероприятия совершенно безвозмездно. Эти бабки она зарабатывала нелегально, продавая тела своих «подопечных», но, как говорится, деньги не пахнут. Разглядев во мне «какую-то непонятную экстраординарность», как она сама сказала, Хильда предложила мне взяться за какой-нибудь простенький творческий проектик, аргументировав это тем, что, мол, Гордон рассказывал ей обо мне незадолго до смерти, охарактеризировав меня как «жадную ценительницу искусства». Моя работа заключалась лишь в том, чтобы оставаться за кулисами какого-то малоизвестного городского, экспериментального театра и сообщать актерам о времени их выхода на сцену. Согласитесь, связь с творчеством так себе, но наконец-таки мне опять выпал шанс быть частичкой этого грандиозного, иррационального мира. По крайней мере, на этот раз я твердо решила держаться за шанс зубами и ни при каких обстоятельствах не уходить из творческой сферы деятельности...
Прошло полгода, я была на том же месте, но чувствовала себя весьма комфортно. Хильда внезапно решила взятся за меня и создать из меня истинную даму. Три дня в неделю я ходила к ней домой, дабы познать всю красоту и бесбашенность новой для себя жизни под названием «бурлеск». Этот термин сам по себе является видом комической поэзии, сформировавшейся в эпоху Возрождения, но в данном случае госпожа Карлсен имела ввиду курсы соблазнения, поиска внутренней леди, а так же манипуляции мужчин. Манипулировать противоположным полом я никак не стремилась, но вот добавить грацию, изящность и приподнять уровень харизмы мне было как раз по душе. Это была финишная прямая на пути к своей профессии, если ее так можно назвать. По моему – можно, учитывая тот факт, как быстро я воплотилась в образ созданный мной же. Вы когда-нибудь слышали о «групи»? Это – сногшибательной красоты девчонки, которые фанатеют от той или иной рок-группы и едут с ними на гастроли, на записи альбомов и другие различные мероприятия. Так они получают возможность быть поближе к идолам, курить их травку, выпивать с ними, трахаться... Ну а для рокеров они исполняют роль музы, присутствуя при создании нового хита, но моя разница с ними это – денежки, которые сгребаю лопатами с пола безрассудства. При чем в моем случае безрассудно и то, что за свои услуги я прошу очень много, и факт, что иногда мне кажется, что я матерая аферистка, играющая на заржавевших струнах сердец бедных музыкантов, натурщиков, писателей... Хотя, с другой стороны, никто их не заставляет меня нанимать и тратить на меня бешеные бабки, отстегивая при этом от себя чуть меньше половины гонорара. Единственное, что от меня требуют «работодатели», это – быть рядом: есть, курить, заниматься йогой, играть в видеоигры, но обязательно присутствовать в той комнате, где создается потенциальное искусство. Во время учебы в унижерситете, я не зря увлекалась психологией. Перед тем, как согласиться, я тщательно изучаю жестикуляцию и мимику моего грядущего клиента, который приглашает меня к себе, так как не редко бывает, что они в последствии «ненароком» путали мою специализацию с той, другой, схожей на нее некоторыми параметрами, но малость более древней. Такие услуги в мой прайс-лист никогда не входили, да и навряд-ли когда нибудь там окажутся. Разум у творческих людей, как известно, работает совсем не так, как у «челюдей», но иногда мне встречаются индивиды, которые реально больные на всю головы. Был один псевдо-авангардист, который не разрешал мне даже ходить в туалет, когда у меня появлялась нужда, утверждая, что когда меня рядом нет, даже на мгновение, он теряет какую-то там хреновую связь с какой-то не менее хреновой галактикой и перестает творить! Чушь какая-то! Есть и такие, с виду интеллегентные люди, с которыми, однако, зверски скучно, так как за сеанс (так я называю промежуток работы с клиентом) они, бывает, не произносят ни слова, сконцентрировавшись на своем ремесле.
В итоге, за два года я проработала с 18-ю разными талантами, любителями и профессионалами, и заработала приличные деньги, которые позволили мне на некоторый промежуток удалиться, попутешествовать по миру, прикупить жилье в некоторых странах и вернутся туда, в Соедененные Штаты, где меня не было с тех пор, как я уехала учиться в Стокгольм...

Глава 4

Говорят, что нельзя забывать прошлое, насколько трагичным бы оно не было, так как лишь взглянув туда ты вспоминаешь и осознаешь свои ошибки, возможность совершения которых, как правило, появляется и на протяжении дальнейшей жизни, но тогда уже ты должен быть к ним готов. Не хочу показаться лаконичной, но все это – херня! Человек просто обязан всегда совершать ошибки, старые или новые – неважно... А что собственно касается прошлого, то иногда мне хочеться просто-напросто стереть, отформатировать все, что мне довелось там повидать. И врагу не пожелаешь потерять родителей в авиакатастрофе, когда тебе всего-навсего 2 года. Единственные воспоминания связанные с ними, это – несколько фотографий, которые положили к моей одежде и горшку люди, забравшие меня в детский дом. Дело в том, что я родилась в Нью-Йорке, но родители мои были беженцами из другой страны, о которой я не знала, и здесь у меня больше не было родственников, которые могли бы меня приютить. Не сказать, что первые 3-4 года в приюте для сирот со мной обращались плохо, но вот дети... Дети – самые страшные существа на земле. Такому уровню безжалостности и зла позовидовал бы даже Гитлер. Не хочу бросаться в подробности, но когда я сбегала из детдома, у меня по всему телу были ожоги и шрамы, и это при том, что я была девочкой. У кого-нибудь другого после этого могла остаться психическая травма на всю жизнь, которая пропиталась бы в разум ребенку сейчас, а в будущем какому-то серийному маньяку-убийце. Со мной же не случилось ничего дурного: я не потеряла веру в человека, не стала его ненавидить...
Побродив в нескольких, не совсем безопасных кварталах столицы мира, я оказалась в самом центре афроамериканских войн. Это было ужасно! В 6 лет я впервые увидела мертвого человека, и не лежачего мирно в гробу, ожидая своего погребение, а безжалостно и безпринципно убитого выстрелом в упор прямо на моих глазах. После такой картины мне на мгновение захотелось самой подбежать к этому «гэнгста» и попросить застрелить меня, да поскорее. Глядя на этого урода издалека, я упала в глубокий ступор. Мой разум твердил мне «убегай, идиотка», но тело не слушалось. Убийца заметил меня и неспешно, с наглой, белоснежной улыбкой в 32 зуба направился в мою сторону. Даже этот факт не смог-таки заставить меня обернуться и бежать, бежать что есть мочи. Бандит одной рукой держался за коленную чашечку левой ноги, которая словно подрагивала и шаталась туда-сюда, правой же рукой он постепенно направил на меня револьвер с барабанкой, который на вид и общий лад был сделан далеко до его рождения. Вдруг из темного, устрашающего не менее стремительно движущегося ко мне убийцы переулка, чтобы слева от меня, подбежал другой, еще более опасный на вид ниггер, который безмолвно схватил меня за шиворот и умчался назад. Страх одолевал меня, я не могла уже ничего чувствовать, и мне казалось, что, определенно, это – конец. Возможно именно поэтому в тот момент мой мозг решил меня отключить в целях самосохранения...
Не успев очнуться, я было приготовилась опять потерять сознание. Я лежала на твердой ветхой кушетке, которая из которой доносился мерзковатый скрип, стоило мне сделать хоть какое-то незначительное движение. Оглядевшись, я заметила включенный старый телевизор в котором рубились мои любимые «Никс» с «Суперсониками» из Сиэтла на легендарном Мэдисон Скуэр Гарден. Один из игроков, номер джерси которого мне не был виден, забросил 3 очка сравняв счет. Именно в этот момент из соседней комнаты ко мне зашел, а если быть точной, забежал Малкольм, двухметровый афроамериканец, который собственно и спас меня от верной смерти. Представился он сходу, при этом жестами радуясь как ребенок за трешку, которая чудом отправила «Нью-Йорк» прямиком в овертайм. Он сел рядом, спросил мое имя и, вставив в свои огроменные пухлые губища сигарету, безмятежно продолжил: «Ты – сирота? Если да, то я тебя удочерю! Моя жена была убита в перестрелке год назад, не успев подарить мне радость отцовства, а на других телок у меня как-то не стоит...»
Малкольм Д. Риксон был обычным афроамериканским уличным гангстером, уроженцем не менее обычного нью-йоркского черного гетто. Его родители, несмотря на бандитскую жизнь, сумели как следует вырастить, воспитать своего отпрыска, который получил возможность учится в колледже, при этом не плохо справляясь с оранжевым мячом. Однако будущую перспективную звезду Национальной Баскетбольной Ассоциации не суждено было все-таки выбраться из колыбели черного криминала. За два месяца до отбора в лигу, его обвинили в изнасиловании 20-летней белой студентки в туалете одного из ночных клубов, расположенного на окраинах черных кварталов, и которую посещали преимущественно темнокожие любители хип-хопа, фристайл турниры которого там часто и охотно проводились. Девушка действительно была изнасилована и искалечена, но то был не Малкольм, на него просто сшили дело из-за того, что он не успел вовремя убежать оттуда. Когда белые копы зашли в туалет, он как раз выходил из своей кабинки, ну а дальше – дело техники. Единственной его морально-этической промашкой было то, что он не встал со своего унитаза и не вмешался в акт изнасилования невзирая на крики той молоденькой цыпочки. Просто он не хотел заново вмешиваться в то, откуда скоро ему предстояло выйти...
В общем и целом нельзя сказать, что после того случая и непопадания в профессиональный баскетбол его жизнь пошла на перекосяк, так как она особо и не изменилась. Отсидев год, он снова погряз в криминал, который у черных братков характеризовался как «софт». Он больше не убивал, не воровал. На степендию колледжа, которую он успешно копил, он открыл маленький подпольный ларек по продаже оружия. С тех пор он сидел еще пару раз за приобретение «недолжного»  колличества марихуаны и избивание соседа... Мое появление в его жизни изменило все. По крайней мере он сам так утверждает. Заботился он обо мне очень хорошо. Покупал мне игрушки, всегда заставлял хорошо питаться, отбивал от черных мальчиков, для которых я была просто белым, экзотическим мясом, а также в итоге официально «преобрел» меня из моего детского дома. Да, воистину очень много вопросов решаются в этом мире за деньги. В какой-то момента я даже стала называть его папой, но ему это не нравилось, так как разница в нашем возрасте была чуть больше 14-и лет. Воспитал он меня на ура. За те несколько лет, которые я с ним провела, он научил меня двум правилам жизни – не отступать даже под дулом пистолета и никому никогда не доверять. До сих пор я охотно следую этими, с виду банальными, но четкими и конкретными утверждениями. Да и вообще я очень многим обязана Малкольму, если не сказать, что всем. Он был словно черным ангелом с безупречно белыми крыльями, снизашедший в мою жизнь и кардинально поменявший ее с тусклого и бледного режима «по умолчанию». Когда мне исполнилось 16 и я окончила учебу в старших классах, мой двухметровый опекун настоятельно и безоговорочно решил отправить меня учится «куда угодно, но подальше от этой сраной Америки». Этой самой «куда угодно» оказалась Швеция. Обучение там было платным и весьма дорогим, но мой «папаша» не пощадил денег и оплатил мне перелет, а так же стоимость 4-х академических лет, при этом обещая высылать мне деньги на проживание каждый месяц.
Но самое главное, что я получила от господина Малкольма Д. Риксона не было связано с деньгами или прочим материальным хламом. Он «добыл» мне сведения о настоящих родителях и вместе с этим и национальность. Два года о ростил меня и утверждал, что я точно не американка. Фамилию свою я не знала, ее даже при непонятных обстоятельствах не было указано и в моем личном деле в архиве сиротского приюта. До того, как выяснить все это, я носила фамилию Риксон, но в один прекрасный день Малкольм пришел домой, эмоционально, в своем стиле, поцеловал меня в лоб и сказал: «Как прошел ваш день, госпожа Ераносян?» С тех пор я неугомонно пыталась найти хоть каких-нибудь родственников в своей исторической родине. Тщетно. Семей Ераносянов в Армении хватает, но не одна из них не откликнулась или же не нашла со мной родственных связей, когда я упоминала имена своих разбившихся в авиакатастрофе родителей... Я не унывала и искала дальше. В итоге родственников я не нашла, но через своих клиентов, с которыми я работала в качестве музы, я вышла на пару-тройку художников и писателей из Армении, с которыми стала переписываться по интернету.
Шел 2013-й год. После долгого и изнурительного времяпрепровождения с очередным творцом искусства, я, как обычно, срубила на корню все его похотливые притязания на мое тело, вернулась домой, приняла душ, помедетировала и села за ноутбук. В «Твиттере» я получила весьма интересное личное сообщение от одного армянского парня, начинающего скульптора, с которым я уже полгода переписывалась. В сообщении он приглашал меня наконец-таки посетить свою родину. Сказал, что его сестра живет одна и будет не против приютит меня на период моего пробывания в Ереване. У меня была куча работы и времени было в обрез, но что-то мне подсказало, что я обязана полететь туда немедленно, может это был зов крови?! Не знаю, но я, как всегда, поступила так, как велел мне внутренний голос...

Глава 5

Начиная с того самого момента, как я познала свои корни, неугомонная армянская кровь, пропитанная разного сорта оттенками патриотизма, проснулась во мне и стала наполнять душу своим присутствием. Меня мучала жажда, жажда по родине, которую мне до этого никогда не доводилось увидеть. К тому времени, как самолет совершил посадку в аэропорту близ Еревана, я знала о моей стране практически все, начиная с архитектуры и заканчивая социальными проблемами. Я даже выучила армянский и до того, как вступить с ним в контакт с человеком, мне казалось, что за 4 года изучения он у меня должен был быть на приличном уровне. Не тут то было. Оказалось, что я ни черта не знаю! Иногда люди – продавцы, прохожие, метрдотель, в общем те, с которыми я вступала в контакт, прикрывали рты ладонью, чтобы не рассмеяться над моим произношением. Я твердо решила пока не говорить на армянском, пусть пока думают, что я – иностранка, хотя в действительности так оно и было...
Арег, встретивший меня в аэропорту, оказался довольно смышленным, начитанным и интересным парнем. К тому же он был еще и симпатичным. Смотрел он конечно на меня с теми же глазами в режиме «похоть», с которыми нагло пялились на меня почти все мужчины, но делал это весьма осторожно и делиатно, что мне было по нраву, так как несмотря на то, что он тоже мне понравился, в Ереван я пришла отнюдь не трахаться. Ну, по крайней мере, не на тот момент. Пробыв у его сестры дней так девять-десять, я решила перебраться в гостиницу, так как мне надоели все эти назойливые подкаты со стороны его же. Как я уже говорила, он был очень смышленным парнем и, окончательно убедившись в том, что я «не дам», отстал от меня. Далее наши отношения остались чисто дружескими и рабочими. Арег нашел для меня работу, так как мне надоело ничего не делать. Я познакомилась со многими местными деятелями искусств и стала им помагать в организации различных культурных проектов. Я побывала на сьемках фильма, профинансировала пару мероприятий типа модных показов и стала сотрудничать с писателями. В Ереване я стала жить как последняя транжира. Швырялась деньгами налево и направо, так как иметь на счету порядка 8-9 миллионов евро здесь, то же самое, что периодически посещать Монте-Карло, имея на банковском баллансе сумму на три нуля больше. Ночами я любила выбираться на улицу, прикупать бутылочку армянского пятизвездочного и бродить по Малому Центру. Здешние горячие, чуть бухие и неносытные парнишы, то и дело, не отводили от меня взгляд, при этом бросая разного рода реплики, иногда даже обидные, но это здесь в порядке вещей, так что я быстро научилась не обращать на это внимание.  Главное, что в Ереване безопасно. Здесь можно гулять в любое время, и тебя никто и никогда не тронет, а для сексуальной и с виду не совсем кавказской внешности девушки этот факт является едва-ли не самым приоритетным.
Вдоволь нагулявшись в своей исторической родине, я решила вернуться в Штаты. Я очень соскучилась по Малкольму, который кстати должен был как-раз со дня на день выйти из тюрьмы. Дело в том, что после моего отчаливания в Швецию, моего «папочку» осенило. Он понял, что больше нет никого, о котором нужно заботиться и быть рядом, и снова принялся за старое. Для человека, который обитает в мрачном мире криминала, это в порядке вещей, так что узнав дурную весть о том, что Малкольма опять посадили, я нисколько не удивилась. За день до от'езда я решила в последний раз погулять по городу, попращаться с людьми, которые очень мне тут помогли... Арега я повидала в Союзе Армянских Писателей. Он крепко обнял меня, извинился за свои попытки меня поиметь, я легонько стукнула его по голове и сказала, что это было в порядке вещей. В какой то мере, для любой девушки подкат самца – комплимент, это действие стремительно прибавляет уровень самооценки, так как умная девушка понимает, что прдставители мужского пола на самом деле не трахают кого попало, а выбирают наилучшую на тот момент.
Улица  Баграмяна плавно перешла в Саят-Нову, мне захотелось помедетировать и я неспешно направилась в сторону гостиницы. Вдруг ко мне подошел один необычный парень, представился и с ходу начал рассказывать о себе, в процессе пригласив меня на чашечку кофе. В его глазах я не почувствовала похоти, что меня занасторожила еще больше. Он был высоким, худощавым брюнетом. Осанка его периодически становилась сутулой, но довольно быстро выпрямлялась, наверное он вспоминал об этом и по обыкновению пытался эту неполадку наладить. Говорил он весьма эмоционально, любое свое слово сопровождая легкой жестикуляцией. Через мгновение мои опосения как рукой сняло, я согласилась сходить с ним в кафе. Он мне понравился.
Артак, как его звали на самом деле, поначалу представился под творческим псевдонимом Турбосор, что в переводе с латинского означало «перекати-поле». Он был начинающим новелистом и напомнил мне, что я недавно читала его работу о каком-то порочном священнике. Я вспомнила тот рассказ. Он тогда взял меня за живое, и я даже пыталась выяснить, есть ли у этого автора другие работы, которые я могла бы найти в интернете.
День близился к вечеру, и, в конечном итоге, мне пришлось отменять свой вылет. Впервые в своей жизне я не смотрела на творческую личность как на потенциальный кошелек, который скоро приоткроется, и я стану моментально притягивать большую часть его содержимого к себе на банковский счет, словно огроменный магнит с чарующими зелеными глазами весом в 59 килограмм. После трехчасового распития кофе я предложила своему спутнику посетить какой-нибудь хороший ночной клуб. Артак улыбаясь пояснил мне, что в Ереване не много приличных танцевальных заведений, а в тех что есть, преимущественно ходит молодеж, похожая на представителей человеческой рассы схожей с той, что обитала тут пару-тройку тысяч лет назад, которых я с легкостью могла встретить за окраинами столичного центра. Я сразу же поняла о каких «уникумах» идет речь. Однако, он поведал мне об одном клубе, что на порядок дороже остальных, и посетителями его являются в большей степени молодые сливки общества, шоубиза и отпрыски олигархов. Это заведение называлось «Ками». Для лучшего клуба страны оно, скажем так, чтобы помягче, не тянуло, но в общем и целом атмосфера мне понравилась. С того самого дня мы с Артаком ходили туда 1-2 раза в неделю. Это стало своего рода традицией. Что касается нашего дебютного пребывания, мы вдоволь выпили и потанцевали. Мне повезло, что мой отель был буквально в ста шагах от клуба. Мой новый друг проводил меня туда после седьмой рюмочки текилы. Хотя учитывая тот факт, что он тоже довольно-таки много перебрал, еще непонятно, кто кого провожал. Я предложила ему переночевать у меня в номере. Этой был первый случай в моей жизне, когда я не видела  в глазах своего кавалера опасности сексуального характера и не только потому, что ему в таком состоянии тоже было не до секса. Любой похотливый самец, невзирая на то, как он себя чувствует, не отказался бы от безпомощной, пьяной до усрачки девушки не при каких обстоятельствах, но Турбосор внушал доверие, при чем очень сильное, и я не прогадала. Мы «доползли» в комнату, я сходу рухнула на кровать как убитая. Артак снял с меня туфли, пошел в туалет, вернулся и лег рядом. Следующим кадром, как в фильмах, был тот, когда я неохотно приподнимаю свои веки. Разбудил меня телефонный разговор моего нового друга. Через минуту он закончил свой диалог с кем-то на другом конце провода, докурил сигарету и, заметив мое пробуждение, бросил на меня воодушевленный взгляд, пропитанный доброжелательной улыбкой.
-Так ты поможешь мне? Сколько ты там берешь за сеанс?- поинтересовался Артак.
-Ты вроде как говорил мне, что проходил курсы массажа... От твоего ответа на мое предложение зависит мой ответ на твое предложение,-  я улыбнилась ему в ответ, при этом пытаясь эротично приподнять одну бровь.
-Тогда, ты будешь помогать мне бесплатно,- допивая свой кофе ответил он, ссылаясь на уровень грядущего массажа в его исполнении.
-Посмотрим.
-Ляг на живот. Я щас,- от принес из ванной детский крем для рук, с досадой бросив,- ну... На худой конец...
-Почему ты меня не трахнул? По твоему, я не слишком сексуальна?
-Ты сексуальнее всех девушек, с которыми у меня был секс, вместе взятых. Я не хотел портить наши отношения так быстро, вот и все. Кроме того, я никогда не позволяю себе начинать это дело без предварительного согласия и желания дамы. Может быть, просто я робок, кто знает?

Глава 6

Наше сотрудничество пошло весьма продуктивно. Мы много путешествовали по Армении, я предложила Артаку написать что-нибудь пока я буду рядом. Он не мог писать, когда не был один, но мой прикид, а именно длинная белая рубашка на голое тело и небольшой косячок, сделали свое дело. Я работала с разными людьми. Они все были по своему специфичны и талантливы, но этого чувака я взлюбила сразу же и по иному. Я верила и продолжаю верить в него. В один прекрасный день он станет достойным драматургом и настигнет своей главной цели – оставить после себя нечто стоящее, что-то, что послужит людям навеки. Не думала, что мой жизненный стиль кочевника уйдет когда-либо на второй план. Уже полгода я не уезжала из Армении, да и сейчас не собираюсь. Турбосор посеял во мне семя патриотизма и ненароком еще и посадил деребо, которое возросло огромной любовью к ниму, любовью и привязанности. Как-то раз мы говорили на тему наших отношений. Парадоксальнее этого у меня ощущений не было никогда. Мы любим друг друга, хотим друг друга, но что-то невзночай предсказывает нам не углублять, то что уже и так идеально. Нет, мы не будем встречаться, мы не поженимася и не нарожаем детей. Это знаю и я и он, но нам вместе очень комфортно, и мы искренне ценим все то, что есть между нами.
Однако в скором времени мне все-же придется уйти, отступить на неопределенный срок. Он знает об этом и он сам меня попросит, когда придет время. Своей главной и пожалуй единственной проблемой жизни он называет прошлые неудачи, а сейчас просто-напросто отсутствие чего-либо в плане личной жизни. Поломала его жизнь в этих своих проявлениях, попросив прощения у него за это наделением прекрасной любящей семьей, друзьями и редким талантом, который еще не пробудился на сто процентов. Да еще и амбициозности у него не занимать.
Пришел день, когда Артак окончательно отчаялся. В глазах у самого жизнерадостного и дружелюбного человека, когда-либо мне повстречавшегося, я даже заметила стремительное накопление негативной энергии в виде слез. Тот наш диалог кончился тем, что я сломила его-таки поехать со мной в Непал за мой счет. Он не хотел чувствовать себя альфонсом или кем-то в этом роде, но после длительной дискуссии он согласился.
В Гималаях я была не в первый раз. У меня там был знакомый лама. Именно к ниму и мы обратились за помощью. Совершив обряд очищения с моим другом, он ответил на несколько его вопросов касательно жизни в целом и отдельных его частичках. В общем Артаку поездка пошла на пользу. Он расплатился со мной так же, как и во второй день нашего знакомства и заверил, что действительно чувствует себя лучше. В который раз он буквально умалял меня познакомиться со своими друзьями, которые, по его словам, вдоволь наслышаны обо мне и были бы рады принять меня в своем круге, но я ему опять отказала. Не поверите, но на самом деле я социопатка. Не могу понять почему, даже ранее упомянутый лама не смог. Он предпологал, что мое психологическое расстройство напрямую связано с моей профессией, но убеждений у него на этот счет не было.
Муза – это та же самая проститутка. Ты платишь ей за времяпрепровождение. Пожалуй я даже хуже. В случае с путаной человек хотя-бы овладевает ее телом, а от меня на самом деле проку мало. Я просто присутствую в одном и том же помещении, что и мой клиент. Не редко, конечно, я получаю лестных отзывов от людей, с которыми я работала, но меня ни на секунду не оставляет мысль о том, что я занимаюсь шарлатанством и откровенно граблю всех этих художников и писателей, пожинаю плоды ихнего таланта. Малкольм всегда говорил мне, что когда речь идет о работе и, соответственно, о деньгах, нужно отключать все части мозга ответственные за сомнение и сметение. Быть может он глаголил истину, но легче мне от этого не становится. Мне нравится то, чем я занимаюсь. У меня это получается лучше всех. А может я и единственная в этом роде. Может быть в будущем моя сфера деятельности станет популярной среди харизматичных нимфеток, сремящихся заработать легкие деньги. Вероятно, когда мое тело постареет и не будет выглядет столь шикарно, я открою салон на манер того, что был у моей «учительницы» - госпожи Хильды. Буду учить там девочонок харизме и манерам. А может вскоре, на моем жизненном пути окажется тот единственный, который полюбит меня и будет обо мне заботится и понимать меня не хуже Артака, и я наконец-таки обрету пресловутое «женское счастье» к которому так неистово стремиться весь прекрасный пол и никак не настигнет, так как понять его представительниц не в силах даже его представительницы. Ну а вообще говоря, в каждой девушке есть частичка того, что я делаю. Мы все так или иначе живем как богини, поробощая мужчин и принимая дары, при этом завуалированно заставляя их целовать наши пятки. Женщины могут все. Мы можем опустить их и поднять выше Господа. В каком-то смысле они всегда находяться в наших руках! Нет, я - не феминистка, это – гадко! Я обожаю мужчин и благодарна им за все. Да, я великолепна, я красива, божественна, как и все вы! Я – муза, как и все вы, девушки. Единственное различие, существующее между всеми вами и мной – я на этом зарабатываю...


КОНЕЦ