Соколиная песня в дождливую ночь. Акт второй

            *Фанфик по анимэ "Наруто".



- Мадара, Мадара, просыпайся! - кто-то пронзительно звал меня, но сквозь завесу сна я не мог разобрать, кто это был. В ответ на зов я издал лишь какое-то непонятное мычание и снова предпочел забыться сновидением, укутавшись плотнее в свои верхние одежды, которые, кстати, неплохо оберегали от утренней прохлады. Но настойчивый голос стал громче, и вскоре руки какого-то нахала уже во всю силу трясли меня. Ну, кто это стерпит? Я не Учиха, если не двину этому уродцу.
Глаза резко раскрылись, но стоявший подле меня не заметил этого. Со злорадной улыбкой я повернулся к своему недругу, ( и совершенно не важно было то, что он мог оказаться моим товарищем), и с размаха ударил его кулаком в нос. Удар, верно, был настолько сильным, что мой утренний враг отпрянул к стене и свалился с ног.
Он нервно тер ушибленный нос и слегка удивленно смотрел на меня. Черт, это же Хаширама? Почему он не отразил атаку? Я принял позу Лотоса, как еще в детстве учили монахи, и наконец, позволил себе лучше разглядеть возмущенного друга. Хотелось, конечно, снова подшутить над ним, но как-то язык не поворачивался сказать хотя бы одно обидное словечко в его адрес. Поэтому я решил молчать, дабы не сорваться. А он тем временем поднялся на ноги, собирая на рукава белого нижнего платья капли ярко-красной жидкости, которая прекрасно сочеталась с цветом убранства моих покоев. 
 - Мадара, ты чего это бьешь меня?! С утра ты всегда такой противный,- у него был очень недовольный вид, и даже чем-то обиженный. Из-за того, что с чистым сердцем я не мог накричать на слишком эмоционального Сенджу, я непроизвольно сжал кулаки.
Однако выпустив пар, я с добродушной улыбкой и ноткой сарказма в голосе произнес:
- О, да откуда же ты все знаешь, Хаширама?- а после, выдержав паузу, прибавил,- Не обижаешься на меня?
- Да-да, еще и обижаться на тебя. Да, больно надо. Просто в следующий раз смотри куда бьешь… и кого,- он забавно, возмущаясь, сдвинул брови. Я с детства не видел его таким совершенно по-детски обиженным, и совсем позабыл, каков он в этом состоянии. А зрелище стоящее, ведь мимика его лица разнообразна. Это здорово развеселило меня, и спустя несколько секунд мы уже оба смеялись, не особо-то и понимая над чем.
Из-за такой бури эмоций я резко откинулся на спину, встретившись вчерашней раной с твердой поверхностью татами1, на котором провел ночь. Мой сдавленный крик мгновенно перешел в «змеиное» шипение.
- Вот черт! На рану!
Рукой я коснулся больного места и обнаружил, что оно вновь начало кровоточить. Через секунду рядом оказался Хаширама, который осторожно перевернул меня на живот.
-Мадара, сильно приложился?- он легонько прикоснулся к окровавленным бинтам, и я опять зашипел.- Я позову лекаря, жди!
Этот… этот Хаширама не дал мне даже возразить и скрылся в дверном проеме, не удосужившись закрыть сёдзи. Спорить с ним было совершенно бесполезно, особенно, когда дело касалось моего спасения.
                _____________________________
Та самая рана на спине была мною получена при очень загадочных обстоятельствах, и как мне кажется, не случайно.
Вчера я вместе с Хаширамой и своим духовным наставником, Ёсаку из дома Акияма, поутру, еще в потемках, отправился в поля на Соколиную охоту. Этот край славится своей дичью, поэтому я просто не мог отказать себе в таком удовольствии. Тучи рассеялись, северный ветер короткими рывками бил в лицо; Хади, мой ловчий сапсан, был в прекрасном расположении духа – все сулило удачную охоту. И только один Сенджу казался мне необычайно озадаченным. Тем не менее, на мои расспросы он ничего толкового ответить не смог. Знал бы я тогда, что он не зря опасался.
Все мы втроем галопом скакали через широкую поляну к тому месту, куда устремилась моя птица. Ёсаку обогнал нас и понесся вперед. Я же не мог никак одолеть своего приятеля, что постепенно разжигало в моей крови не только азарт, но и злость. Жеребцы бежали быстро, раздувая ноздри на ветру. Мы почти приблизились к цели, как я услышал тонкий свист. Обернувшись, увидел, как издалека, рассекая воздух, прямиком в нас летит стрела. Я среагировал мгновенно: увел в бок своего коня, тем самым оттолкнув друга. И в эту же секунду мое плечо насквозь пробила стрела.
Уже после этого происшествия, когда мы оказались в доме, учитель высказал предположение, что, возможно, это был специально подосланный стрелок. Мы долго изучали стрелу, но так и не смогли выяснить, кому она могла принадлежать.
- Стрела была адресована Хашираме,- говорил Ёсаку-сан, небольшими глотками попивая соке, крепкий и острый запах которого был слышен по всей комнате, - не тебе. А ты, проявив все свое благородство, получил ранение за него.
Он замолчал, обеспокоенно взглянув на моего друга. В этом взгляде виднелось понимание, мешавшееся с опаской. Вскоре он снова заговорил.
- Хаширама, ты знаешь, кому понадобилось в тебя стрелять? Многих ли ты имеешь в неприятелях?
- Я могу только догадываться,- серьезно и коротко ответил Сенджу, многозначительно посмотрев на меня. И я понял, какой смысл таился в его словах.
- Советую тебе поразмыслить над этим. Сопоставь все что знаешь, вспомни, что да как было. Ведь стрела сама прилететь не могла. Ее запустили умелые руки.
С этими словами он поднялся с подушек и, потянув мышцы, неторопливо направился в свои покои.
             _________________________________________

Я обреченно вздохнул и медленно уселся обратно. Неужели, уже наступило утро? Этого, кстати, и вовсе заметно не было: в спальне темно, по крыше барабанит дождь, просачиваясь даже сквозь закрытые створки ситоми. Не люблю дождь, потому что огонь с водой не сольются никогда. А дождь - это вода.
 И все бы хорошо, только сейчас начался период Цую2, или, как его называют по иному, «период сливовых дождей». Казалось бы, что в этом такого, это всего лишь мои прихоти. Но сегодня нам нужно отправляться обратно, а ливни только усиливаются. Из-за этого, мною не любимого, явления природы, думаю, дорога в Ямасиро будет не легкой.
Мои мысли прервал боязливый стук в дверную раму. Инстинктивно каждая мышца моего тела напряглась.
- Войдите,- в привычной строгой манере произнес я. Сразу же в мои покои вбежала молодая служанка, которая в руках несла поднос с завтраком, издающим потрясающий аромат.
Мои цепкие пальцы быстро схватили палочки, но я не решился насладиться принесенным в присутствии прислуги. Все таки трапеза для меня дело уж очень личное. Поэтому я терпеливо дожидался, пока девчонка нальет мне нихонсю3 и выйдет прочь из комнаты, само собой, задвинув сёдзи, чего как всегда не удосужился сделать растяпа - Хаширама.
И вот когда чоко4 из черного фарфора были наполнены, она покорно поклонилась мне и поспешно удалилась, все также, не закрывая дверь.
Вот, чертова кукла! Почему им всем так сложно просто взять и захлопнуть эти гадские сёдзи, которые я уже просто ненавидел?
Я опечаленно выдохнул, и только встал, собираясь закрыть злосчастные ставни, как к дверям подошел Хаширама, следом за ним семенил врач, держащий в руках бамбуковые четки. У него была длинная седая бородка, прищуренные глаза, испещренное глубокими морщинами лицо, а через плечо висела какая-то сумка, в которой что-то позвякивало. Я театрально закатил глаза и с притворной чувственностью еле слышно прошептал Сенджу:
-Если это опять какой-нибудь лже-заклинатель, то пошлю и тебя и его туда, откуда ты его притащил.
- Да хватит тебе уже отпираться. Вообще-то, я помочь хочу. Так что это не обговаривается,- он, кажется, совсем не среагировал на мои препирания, - Причем, врач хорош и прославлен на всю провинцию.
-Хаширама! Ты опять за свое?! Вечно ты так!- в ту же минуту вспыхнул я. Однако и на это он не удосужился обратить свое внимание, а только с еле заметным презрением посмотрел на меня. Его взгляд словно бы говорил: « Ведешь себя как истеричная женщина! Где твое мужество?» От этого меня даже немного передернуло и еще пуще прежнего разозлило. Но я не знал что ответить на такой взгляд. Это было оскорблением. Нет, это был упрек, который на секунду заставил «выйти» из себя и посмотреть на свое поведение со стороны. Вот ведь… Хаширама! Он в действительности оказался прав. И когда я осознал свою ошибку, мне стало перед ним стыдно.
В последнее время наше пребывание в Ава стало невыносимым. Чувствовалась постоянная слежка за каждым нашим шагом. Только следящих мы никак увидеть не могли. Все началось после того случая на охоте и после известия, внезапно пришедшего в наш дом.
          _________________________________________________
Недавно в наше временное жилище прибыл посланник и принес ужасные вести. Парень вручил моему другу завернутую в трубочку белую бумагу, обвязанную бечевой, и с сожалением взглянул на Хашираму. Тот неловко скривил губы в подобие улыбки и безгласно вопросил, мол «Что случилось? Что произошло?» Но посыльный был не в силах ответить на немой вопрос, а только помотал головой и невнятно сказал:
- Простите, Хаширама- сама. Там, в этом письме… простите, но мне пора. Работы много на сегодня. До свидания, - он коротко, но почтительно поклонился Сенджу и вышел, не заметив меня, наблюдающего за всем этим из-за перегородки.
Глава клана Сенджу явно удивился неожиданно грустному настрою гонца, и, пожав плечами, развернул письмо, наскоро стерев шелковым лоскутом черту туши, которую проводят для сохранности тайны. В секунду его смуглое лицо стало мертвенно-белым, глаза округлились, а руки задрожали, роняя на пол лист. Для Хаширамы Сенджу этот день больще не был таким светлым и солнечным, как прежде.
Он сидел очень тихо. Это вызвало у меня уйму подозрений, но войти не захотел: подумал, что ему нужно побыть наедине с собой, а моя персона только все испортит. К тому же, я не желал, чтобы его вообще кто-нибудь беспокоил.
Поэтому отдал приказ о том, чтобы ни одна живая душа не посмела приблизиться к его комнате, иначе суровое наказание ждало всю прислугу.
Из покоев он не выходил довольно долгое время. И что было совершенно странным - пока нас разделяли стены, я чувствовал всю ту мерзкую горькую боль, какая мучила его сейчас. Не мог нормально ни спать, ни есть. Внутри все перемешалось, превращаясь в однородную вязкую кашу.
О том, что все-таки произошло, я узнал только на следующий день. Тогда накама6 на рассвете вышел в кухню, застав меня, распивающего саке, устало уселся около и смиренным голосом начал рассказывать. Я смотрел на него затуманенным от алкоголя взглядом и всем сердцем сочувствовал его горе. Говорил очень долго. Иногда язык его заплетался, и слова выходили невнятными.
 Он поведал мне, что его семьи больше нет. Остался только младший брат. Он достал из-за пазухи письмо и резким движением протянул мне.
Послание гласило: « В двадцать третий день третьей луны ночью был устроен поджог усадьбы дома Сенджу. Погибли все». Прислано оно было неизвестным, написавшим лишь начальные иероглифы своего имени. И то, так коряво, что невозможно было их разобрать.
Я несколько раз вчитывался в каракули, начертанные на бумаге, и отчего-то в глубине души не мог поверить в произошедшее, хотя всегда равнодушно относился к смерти.
Всех, абсолютно всех забрал с собой огонь: служанок, сторожей; Мидори – любимую и любящую супругу Сенджу; его детей - троих мальчишек и двух девочек - которые всегда искренне радовались, когда я приезжал погостить к Хаши вместе с женой; забрал и его младшую сестру Касаи5, о жизни которой постоянно переживал Хаширама, будто родной отец. В общем-то, после гибели родителей, ему пришлось стать таковым для всех младших.
Когда Хаши замолчал, я впал в раздумья. Все никак не мог себе представить, чтобы хоть кто-нибудь не сумел спастись. Всех важных персон всегда выводят из дома самыми первыми. В их число обязаны были войти Мидори и дети. Но почему же тогда было написано, что погибли все? Неужели никто из воинов Сенджу не смог спасти жителей дома? Или же это письмо только уловка?               
____________________________________________
 
Я и Сенджу отступили в сторону, приглашая старика войти в мои покои. Я, само собой, в восторге от всех этих лечебных процессов не был, но ради того, чтобы исправить свою ошибку, приходилось переступать через свои прихоти. Врач поклонился и прошел вовнутрь, принеся с собой приятный аромат лечебных трав и отваров, смешанный с дождем. Следующим вошел Сенджу, и мне наконец-то представилась возможность закрыть сёдзи. Но это было столь сильно, что послышался треск рамы. После я неторопливо направился в центр комнаты, где уже восседал старик.
Спустя некоторое время: моя кровоточащая рана была обработана и перевязана, организм напоен целебными снадобьями; Хаширама доволен; служанки, столпившиеся возле дверей и наблюдающие за происходящим через щель, удовлетворены. А Сенджу, похоже, не обманул - доктор и впрямь попался отличный, что в нынешнее время большая редкость.
Старичок поклонился нам напоследок, оставил на полу керамические склянки с лекарствами и ушел, не известив о надобности себя провожать.
Хаши пожал плечами, задвигая дверцы и обращая взор в мою сторону, когда я уже усаживался за стол и приглашал его присоединиться. Он был не против, но к еде не притронулся, лишь опустошая одну рюмку за другой. Я точно знал, что Сенджу пить не умеет и не научится никогда. Поэтому пришлось остановить его уже после второй, крепко сжав его запястье в своей ладони. Хаширама на это совершенно ничего не ответил. Это может означать одно - он ушел в себя.
Его рука резко поставила чоко на гладь стола и легла на колено, а взгляд устремился куда-то сквозь меня. Я отложил палочки в сторону, так и не закончив с трапезой - еда в горло больше не лезла, появилось какое-то странное отвращение. Нарушить молчание надо было срочно, ибо оно уже постепенно начинало напрягать:
- Послушай, Сенджу. Сегодня ночью… мы выдвигаемся в Киото. Медлить нельзя. 
- Я знаю. Значит сегодня ночью,- его голос был груб и серьезен. Чувствовалось, что жажда мести с каждой минутой просыпается все больше.
- Хаширама, не против остаться у меня по приезде, пока не отстроишь дом заново? Там у меня красивые виды и много места. Уверяю, тебе-то уж точно будет, где разгуляться.
- Дай мне время подумать, ладно? – он взял рюмку и опустошил ее. Мои слова его, конечно, удивили. Не сильно, но все-таки удивили. А все потому, что несколько дней назад в одном незначительном споре с Сенджу я сказал что-то вроде «Я никогда не впущу в свой дом чужого человека, если он не родственник мне».
Я замолчал и несколькими большими глотками отпил из горла сосуда. 
- Так что? Ты согласен на мое приглашение?
- Наверное…
- Хаширама, точнее!
- Согласен,- кое-как выдавил из себя приятель, хмуро смотря мне в лицо.
Я был доволен. Чувствовал, что скоро в моем доме станет намного теплее прежнего. Ведь нет ничего лучше и приятнее, чем когда рядом с тобой все тебе самые близкие, все любимые тобою. И они, наверное, способны даже в самый холодный зимний день согреть твой дом без огня и дров.