Изгоняя бесов

За окном падает мелкий, мягкий снег. На столике солонка, белые бумажные салфетки в металлической салфетнице. Ира берет одну, разворачивает и складывает из нее самолетик. Подходит официант:
– Что изволите заказать?
– Пиццу «Маргариту», пожалуйста, – отвечает Степан.
– И чай на две чашки – молочный уулун, – добавляет Ира.
– Что-нибудь еще? – спрашивает молоденький, розовощекий официант в бордовом фартуке, на котором нарисован золотой краской павлин и подпись над ним: «кафе «Жар-пицца»
– Нет, спасибо, – отвечает Степан.
Официант с «Жар-пиццей на переднике удаляется, а Ира продолжает старательно складывать из салфетки самолетик. Наконец, поднимает голову и смотрит на соседа, сидящего напротив. Зеленые глаза смотрят спокойно, изучающе, немного исподлобья. Жесткие, с проседью прямые волосы, серый шерстяной свитер, усталый, степенный вид немолодого уже мужчины. «Как же он похож на отца», – думает она и едва сдерживается, чтобы не произнести это вслух.
– Ты говорил, у тебя есть знакомый, который бесов изгоняет, – произносит Ира, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Да, есть... Я как раз сегодня  в гости к нему еду, – отвечает Степан ровно, лаконично.
Ира понимает: дальше этого ответа он не пойдет, потому придется продолжать самой.
– У меня есть знакомая, которая хотела бы это пройти... но только она сейчас не в Москве. Она говорит, что у нее бывают неконтролируемые приступы гнева: бьет посуду, страшно матерится, дерется с мужем...
– Пусть приезжает – Григорий это может вытащить, – отвечает так же просто  и лаконично Степан.
– Да, только проблема в том, что  она – христианка... язычников боится.
– Мы – не язычники. Христиане называют себя православными, хотя на самом деле православные – мы. Мы правь славим. Светлый мир богов.
Голос Степана звучит ровно, спокойно, комар носу не подточит: никакой религиозной ненависти, спокойная констатация факта.
– Мне кажется, вряд ли он из нее это вытащит – религия – вторая натура, – продолжает Ира.
– Вытащит, – уверенно произносит Степан, – Он из людей собрание сочинений Маяковского вытаскивал... и постановления партии.
Ира не выдерживает спокойный тон беседы и взрывается жаром протеста:
– Блин, Степ, а я думаю, что нет их, бесов!  Это все человеческие подсознательные страхи, комплексы, грязь, в общем...
Степан глядит спокойными зелеными глазами в напряженную кареглазую Иру и отвечает:
– Они – есть. В этом энерго-информационном пространстве есть все. Если у человека лада нет внутри, защиты нет – появляются трещины, через которые и проникают в него извне всякие... сущности. А если лад есть, человек цельный, он как полная чаша – к нему уже никто не пролезет.
Ира смотрит на Степана, Степан смотрит на Иру – молчаливое противостояние длится несколько секунд, первая сдается Ира:
– Понимаешь, Степ, мне кажется, это просто – часть психики человека.  Он может это в себе не принимать, отрицать, подавлять, но потом это все равно наружу вылезает.
– Правильно, подавлением ничего не добьешься, это надо чистить, – отвечает Степан. – В славянской традиции есть понятие чистки. Одному это сделать очень сложно. Очень.
Ирина дуется про себя: ну как человеку донести, что нет их, бесов?
– В вайшнавской традиции душа чистится воспеванием святых имен Бога, – продолжает разговор Ира. – Индийские священные писания говорят, что имя Бога – священно, оно разрушает любую иллюзию...  В христианстве тоже это есть – славить Бога...
– В христианстве Богу молятся, мы Бога славим, – отрезает Степан.
– В чем разница? – отвечает Ира.
– Разница в отношении: мы не рабы Бога, мы – его дети, у нас отношения с ним на равных, как меж родственниками.
– А...
Ира пронзает глаза Степана лучами своих карих глаз – за зеленью тех глаз  тишина и что-то еще... как будто тихий незаметный бес притаился за ширмой травяной радужки и манит-манит крючковатым пальцем: иди ко мне, девочка!
– Знаешь, я однажды спала и у меня случилось осознанное сновидение – я проснулась во сне и услышала, что по дому носятся толпы... кого-то. Я никого не видела, только слышала страшный топот. У меня панический страх сразу же – я всей этой нечести очень боюсь. Потом я осознала, что меня душат – на меня сверху навалилась целая куча, я не могла шевельнуться, проснуться, закричать... короче, я стала по-настоящему задыхаться. И на последнем издыхании я позвала Бога, я душой прошептала «Кришна» и мгновенно у меня в голове вспыхнула очень яркая, резкая мысль, которую я не могу назвать своей – это был не голос моего ума, это именно пришло откуда-то. Мысль была такая: «Ты это все сама себе придумала». И как только я услышала эту мысль, тут же меня все отпустило. Мгновенно. Исчезло все: душившие меня, топот... Я проснулась.
Степан молчит некоторое время, рассматривая лицо Иры, а затем произносит:
– Значит, твои бесы тебя отпустили – как только ты про Бога вспомнила.
– Ты все-таки считаешь, что они действительно существуют как отдельные сущности, независимо от нашего восприятия? – допытывается Ира.
– Они существуют, пока человек в себе лада не нашел, – отвечает Степан.
Официант приносит пиццу и чай – Ирина берет кусочек на тарелку, наливает в чашку ароматный чай. Степан молча жует пиццу напротив. За окном падают мелкие  снежинки. Ирина думает: «Как все же все в этом мире переплетается! Итальянская пицца, китайский чай в кафе «Жар-пицца» – со сказочным приветом от славян... И этот человек, про лад толкующий. А я ему  – про индийского Кришну. Ну не смешны ли мы  во всей этой сказке? А бесы – такие же герои, как мы в ней... Есть мы – и нет нас...»