Паутинка

Грязно-желтое облупившееся такси в последний раз дернулось и устало замерло рядом с черным сугробом. Угрюмый водитель выключил радио. На мгновение в провале зеркала дальнего вида мелькнули огоньки глаз, а откуда-то из-под мехового воротника раздалось мрачное: «Больница - тут. С вас - семьсот».

Андрей саркастично усмехнулся: за пять лет жизни в Москве он успел соскучиться по неприкрыто-небрежному хамству питерских таксистов и продавцов: оно всегда было столь искренним и самоцельным, что в каком-то смысле вызывало уважение. В отличие от московского, оно никогда не преследовало цель оскорбить клиента или показать, что ему здесь не рады, но было всего лишь частью питерского депрессивно-унылого обаяния, данью принадлежности городу, его пессимистичности и пренебрежения к любой попытке заработать хоть сколько-нибудь денег.

- С наступающим, - ностальгически улыбнулся Андрей, протягивая тысячную купюру. – Сдачи не надо.

- Спасибо, - немного удивленно отозвался водитель. – Вас тоже, - уже приветливее пожелал он.

Андрей подхватил легкую сумку с сидения, вылез из такси и, виртуозно обогнув сугроб, начал подниматься по длинному плохо вычищенному пандусу, ведущему к стеклянным раздвижным дверям. Сзади раздалось тихое покашливание мотора, и такси растворилось в промозглом городском тумане.

«Да, с погодкой я как-то прогадал», - подумал Андрей, поднимая ворот легкого осеннего пальто. Приходилось идти осторожно, поскольку кое-где попадались островки прозрачного льда, на которых легко можно было поскользнуться и задержаться в Питере гораздо дольше, чем он изначально планировал.

Предложение отметить вместе новогодние праздники, поступившее от старого приятеля Сашки Косого или, как теперь гласила его аккуратная визитка, Александра Свирина, заведующего отделением городской больницы, было неожиданным. Вернее, оно неожиданно для самого Андрея впервые за долгие годы превратилось из формы простой вежливости в вполне конкретные даты и план поездки, а затем и в два билета на Сапсан. Всего четыре часа, и вот - он уже стоит на пороге госпиталя, в котором когда-то они вместе проходили практику.

Кто-то из великих когда-то сказал, что чем дальше от возраста Христа отходит мужчина, тем ближе к корням он стремится оказаться. Кажется, сам Андрей уже начал оправдывать это утверждение.

С Сашкой они познакомились много лет назад, еще в детстве, когда внезапно столкнулись на одной помойке во дворе и чуть не подрались за старенький неработающий магнитофон. Первым его нашел Андрей, но Сашка был явно крупнее. Магнитофон так и не удалось реанимировать, но многочисленные попытки его починки соединили их надолго. Сначала была одна школа, одни книги и фильмы, кружки и увлечения, а затем совместное поступление на медфак, ужасы анатомички и многочасовое зубрение костей. Множество горестей, радостей и уморительных историй, слившихся в одно приключение. Радовало, что хоть девушки им нравились разные, что только способствовало сохранению дружбы.

Даже переезжать на повышение в Москву они собирались вдвоем, но помешала мама Александра, одинокая женщина с аритмией, за которой нужно было ухаживать. Скрепя сердце, Андрей все же уехал один, но продолжал время от времени звонить старому другу.

Андрей добрался до стеклянных створок, нехотя разъехавшихся при его появлении, и очутился в просторном холле, наполненном суматохой, пациентами и их родными, криками регистраторши и запахом мандарин. Он даже огляделся в поисках источника столь непривычного для больницы запаха, но так и не нашел. Кажется, под Новый год сам воздух начинал пахнуть мандаринами и хвоей, и даже мрачный больничный дух, насупившись, на время уступал место этому цитрусово-елочному безобразию.

Осторожно обогнув мальчика, удобно примостившегося у маминых ног и сосредоточенно катающего по полу красный грузовик, Андрей подошел к стойке регистрации и обворожительно улыбнулся неприятной немолодой женщине в окошке:

- Добрый день! С наступающим Вас! – из кармана пальто появилась шоколадка и легла прямо перед женщиной. – Я к Александру Свирину, коллега его из Москвы. Позовите его, пожалуйста.

Регистраторша окинула посетителя подозрительным взглядом, но, поддавшись обаянию, осторожно убрала шоколадку и, слегка покраснев, быстро набрала номер.

- Александр Семенович, вас тут мужчина внизу ждет. Говорит, что коллега, - повисла пауза. - Ага, хорошо. Он сейчас подойдет, - трубка легка на место, тихо звякнув.

- Спасибо вам огромное. Терпения и удачи вам в новом году. В этом дурдоме они вам очень пригодятся, - понимающе улыбнулся Андрей и уступил место пухлой краснолицей возмущенной женщине, тут же начавшей предъявлять претензии.

Навык общения с младшим медицинским и административным персоналом в больнице, Андрей, как завотделением, считал одним из самых важных умений руководителя, поскольку именно он помогал создать человеческую атмосферу в больнице, поэтому оттачивал его годами при каждом удобном случае.

Прошло всего несколько минут, и в дверях уже появился высокий дородный мужчина, поблескивающий стеклышками идеально чистых очков.

- Дюха! – его тихий, но раскатистый бас заполнил собой холл.

- Сашка! – и Андрей почувствовал, как ребра трещат под напором медвежьих лап. От Сашки привычно пахло кофе и домашними мамиными пирогами.

- Ты вообще не меняешься, - улыбнулся Андрей, выворачиваясь из крепкой хватки и протягивая руку для рукопожатия. - Все такой же. И даже очки не сменил.

- Зато ты вон какой стал: модный, просто франт, - рассматривая кожаные перчатки и сумку в цвет, отозвался Сашка. – Столичный житель.

- Да какое там! – отмахнулся Андрей, с удивлением вглядываясь в друга. Несмотря на густую щетину и первые морщины, за толстыми линзами очков угадывался все тот же голубоглазый озорной мальчишка с ссадиной на лбу и россыпью веснушек. Та же неловкость и смущение в движениях, легкая раскоординация и бесконечное наивное добродушие. Старый добрый дружище.

- Ладно, пойдем ко мне в кабинет. Я там уже подготовился, - Александр хитро подмигнул, пропуская друга вперед в проем двери. – Мне еще час отсидеть. Сделать последний обход и можем ехать. Сегодня ночуем у меня, а завтра в коттедж за город. Там все наши будут. Посидим, песни попоем, в баньку сходим, - мечтательно протянул он.

Они вышли из холла и начали подниматься по лестнице.

- Ох, красота какая, - Андрей потянулся, как довольный наевшийся кот. - Новый год обещает быть приятным. А девчонки одинокие будут?

- Сеня собирался кого-то привезти. Но я не очень в курсе, - безэмоционально пожал плечами Александр.

- Что ж так равнодушно? – Андрей шутливо ударил друга в плечо. - Уж не влюбился ли ты часом? И мне ни слова…

- Ну что ты ерунду говоришь! – Александр обиженно насупился. – Влюбишься тут с нашей работой: одни пенсионерки да роженицы. Невелик выбор.

- Тогда лучше пенсионерку, ей алименты платить не надо, - усмехнулся мужчина. - А студенточки что? Молодые, наивные…

- Они теперь такие наивные, что не то что пальцы, а руки пооткусывают. Все миллионеров да олигархов подавай.

- Да ладно тебе, ко мне приезжай. Я тебе парочку найду. Прям самый смак, - он поцеловал сложенные пальцы, подражая кавказцам.

Они остановились около двери кабинета. Александр немного покопался в кармане, нашел ключи и открыл дверь.

- Милости прошу к нашему шалашу.

Андрей переступил порог и оказался в небольшом квадратном помещении со старой казенной мебелью, множеством комнатных растений и потрепанных книг. Несмотря на скромность и даже аскетичность обстановки, нарушаемой только непривычным оранжевым светом лампы, кабинет казался по-домашнему уютным и аккуратным. Нигде не было видно ни пылинки и ни одной лишней вещицы, все только самое нужное.

- А мило тут у тебя, - вдруг Андрея поразила догадка, и он ударил себя по лбу. - Это же бывший кабинет Венечки! Подсидел-таки старого хрена!

- Он, - довольно кивнул хозяин. – А он на пенсию ушел, и никто его занимать не хотел. Представляешь: говорили, что у него энергетика плохая… Как его? Фен-шуй не тот.

- Мда, страна непуганых идиотов, - покачал головой Андрей. – Ну что? Потчевать гостя чем будешь? - он в предвкушении потер руки. – Я вот тут коньяк привез. Французский. Депутат подарил.

Андрей залез в сумку и выудил оттуда прохладную бутылку с янтарной жидкостью.

- Добро, - уважительно улыбнулся хозяин и полез в тумбочку. – Вот тебе: лимончик порезанный, колбаска сырокопчёная, сыр с плесенью, хлебушек черный. Все, как ты любишь, – на столе тут же начали появляться тарелки с угощением. – Я пока не буду. У меня еще обход, а потом жахнем.

- Придется брать весь удар на себя, - удобно расположился в кресле Андрей и налил первую рюмку.

Следующие полчаса прошли в воспоминаниях, бесконечных вопросах о том, как поживают те или иные общие знакомые, многочисленных «А как?..», и «А у?..», смехе над старыми шутками, историях из жизни и тостах за встречу. Андрей как раз рассказывал очередной забавный случай из жизни отделения про пьяного мужика, решившего штурмовать шкаф, поскольку там, по его версии, сидел американский президент, когда Александр посмотрел на часы:

- Прости, Дрюх, пора идти. Пойдешь со мной или здесь останешься? – он встал со стула и направился к двери.

- С тобой пойду. Здесь скучно. Халат дашь?

- Да, конечно. Бери в шкафу, - он показал на небольшой гардероб. Андрей подошел к нему, слегка покачиваясь: четыре рюмки коньяка уже давали о себе знать, на ощупь нашел один из халатов и надел его на себя.

- Лимончик пожуй, - улыбнулся Александр, почесывая переносицу.

- Иди ты! – отозвался он, но все-таки подцепил желтый кружочек с тарелки.

Они вышли из кабинета и направились вдоль по длинному обветшалому коридору. На стенах то и дело мелькали старые самодельные украшения – наследие скуки сотен бывших пациентов больницы, которым посчастливилось провести Новый год не дома. На окне висела советская гирлянда, у которой работало только две трети лампочек, а под ней стояла маленькая пушистая искусственная елочка, украшенная конфетами.

- Богато живете, - Андрей кивнул на елку.

- Это не настоящие. Стеклянные игрушки бьются, медсестры в конфетные фантики ваты накрутили и повесили.

- Да, мы в деревне тоже так делали, - задумчиво отозвался Андрей, прислушиваясь к гулкому эху шагов.

Он не мог избавиться от ощущения, что с каждым шагом он возвращается назад в прошлое, как будто оказавшись в машине времени. Каждый уголок, пятнышко и трещинка казались знакомыми и родными, как будто и не было всех этих лет. Время от времени он уже почти ждал, что сейчас его окликнет по фамилии зловредный руководитель практики и старшая медсестра, которая так не смогла простить ему одну пикантную историю.

Андрей уже был готов воочию столкнуться с призраками прошлого, но Александр свернул направо и вошел в общую палату. Началась череда однотипных вопросов, однотипных ответов и жалоб на здоровье. Забавно, что контингент пациентов не меняется от города к городу: старушки, причитающие о давлении, полные женщины с грустными печальными глазами и парочка завсегдатаев, уже давно сделавших обследование в больнице своим главным развлечением.

За первой палатой, была вторая, затем третья, и четвертая. Никаких сюрпризов и поводов для удивления. Все чувствовали себя «нормально», все поздравляли с «Новым годом» и бросали нетерпеливые взгляды на тумбочки в ожидании того, когда врачи наконец-то уйдут.

Когда они вышли из очередной палаты, Андрей не выдержал и громко зевнул.

- Потерпи немного. Еще одна одиночная и можем идти.

- Да все нормально. Просто встал рано. В поезде не поспал.

Они вновь повернули, и чуть не врезались в худенькую миловидную девушку с большими глазами. Внимание Сашки мгновенно переключилось на нее, отчего Андрей с удивлением почувствовал себя третьим лишним.

Она была небольшого роста: около полутора метров, с маленькой, почти незаметной грудью, и настолько бледной кожей и тонкими хрупкими косточками, что она больше походила на черно-белый набросок, чем на живого человека. Словно паутинка, сплетенная нерадивым пауком в октябре и теперь гонимая непогодой, она трепетала от каждого шороха и движения. Казалось, что даже ее дыхание было всего лишь порывами равнодушного ветра, просачивающимися сквозь тончайшие сплетения ребер, отчего те заметно приподнимались при каждом вдохе.

- Ой, Александр Семенович, добрый день, - устало, но приветливо улыбнулась девушка, внимательными глазами цвета поздней осени глядя снизу вверх на Сашку.

- Маргарита, добрый вечер, - он слегка смутился.

- Вы к Вадиму? – она с надеждой посмотрела на дверь слева от себя.

- Да-да. Как он сегодня?

- Хорошо. Улыбнулся даже, - ее голос потеплел, но огромные глаза слегка увлажнились, став похожими на две огромные дождевые капли.

- Здорово, - отвел взгляд Александр.

- Я вам давно сказать хотела, - девушка запнулась. – Спасибо огромное, что заботитесь о нас. Я знаю, что ему это очень важно. У вас пациентов много. Времени мало, а вы так внимательны к нам, - она опустила руку в карман халата и вытащила оттуда маленький подарочный пакет с бантиком.

- Не стоит-не стоит, - отшатнулся мужчина.

- Это всего лишь заколка для галстука. Я заметила, как вы его придерживаете, когда наклоняетесь, - струнка губ изогнулась в легкой улыбке. – Возьмите. Это скромный подарок за все, что вы для нас делаете, но мне будет очень приятно, если вы возьмете.

- Спасибо, - тяжело вздохнул Александр, принимая подарок. – Но не стоило. Это наша работа, - Андрей заметил, что друг нахмурил брови и старался смотреть в пол.

- С Новым годом еще раз. Я сейчас за кофе схожу и вернусь. Если что-то надо будет, вы мне оставьте записку. Я все куплю, - она на прощание одарила лучистым взглядом обоих мужчин и скрылась за поворотом.

- Ах, вот оно что, - хитро подмигнул Андрей, убедившись, что Маргарита не сможет их услышать, - вот какие у тебя роженицы с пенсионерками.

- Отстань, тут не до смеха, - угрюмо отозвался Сашка, делая несколько шагов и останавливаясь перед дверью в одноместную палату. В ней в узкой полоске света на кровати лежал молодой симпатичный парень, подключенный к системе жизнеобеспечения. Он выглядел умиротворенным и безмятежно спокойным. Видно было, что его часто навещали: у изголовья стоял новогодний букет, а его челка была зачесана вверх и закреплена гелем

- Парень? – с грустью поинтересовался Андрей, встав за плечом друга.

- Хуже - муж.

- Давно? – уже тише спросил Андрей.

- Третий год…

- Печально, - беззаботное обаяние коньяка куда-то мгновенно растворилось. - Она надеется?

- Не знаю. Я стараюсь с ней поменьше общаться. Чувствую, что не объективен.

- Влюбился? – почти прошептал Андрей.

Вместо ответа Сашка пожал плечами, снял очки и устало потер глаза.

- Пойдем в кабинет, ладно? Она вернется скоро.

- Не зайдешь?

- Не за чем.

Обратный путь до кабинета они проделали в полном молчании. Пришли, уселись за стол. Сашка налил себе рюмку коньяка, залпом выпил и сморщился. Налил еще одну и тоже опустошил.

- Девчонку жалко, - Сашка немигающим взглядом уставился в пространство. - Я ее когда увидел, сразу понял, что она не отступится. Будет ходить, сидеть, ждать, надеяться, пока он только дышит. Такие не сдаются. Была бы другая – уже через полгода кого-то бы нашла и редко названивала. Десятки таких видел. А эта, упрямая, ждет, надеется и любит его. И так прям любит, что за душу берет. Та самая любовь, что в горе и радости, болезни и здравии. О которой все мечтают…

- Хотел бы, чтобы тебя так любили?

- Не знаю. Раньше бы сказал, что хотел, а теперь смотрю на них и думаю, что нет. Вот полюбит тебя такая, с огромными глазами. Смотрит с обожанием, теплом и верой, и все… Нельзя ни подвести, ни разочаровать, потому что такую надежду не оправдать нельзя. Ответственность огромная. Лучше надо становиться, расти, только бы эти глаза все так же смотрели. И хорошо, если получится. Счастье великое. А если не получится? Если, как этот парень, на машине вечером поедешь и - пьяному уроду навстречу? И все. Уже не ты о ней заботишься, на руках носишь, а она тебе подгузники меняет. И если бы другая была, то наплевать, ушла бы, сдала бы куда. А эта будет менять подгузники и продолжать верить…

- Но ему-то уже все равно… - после паузы выдавил из себя Андрей.

- Может, и все равно, а если вдруг нет? Я тут недавно стоял у двери в его палату. Она только ушла, а у него по щеке слеза побежала. Знаю, что ерунда, рефлексы и так далее. Но как-то жутко стало.

- Так и в загробную жизнь уверуешь, - попытался отшутиться Андрей. Его всегда пугали столь серьезные темы для обсуждения.

- Да я уже начинаю. С одной стороны, завидую ему страшно, меня никто так никогда не любил, а с другой, может, лучше, чтобы не мучился… Страшно, когда в тебя кто-то так верит, что жизнь тебе отдает, а ты подводишь…

В кабинете повисла тишина, которую никому не хотелось нарушать. Александр налил еще коньяка, который они выпили в полном молчании. На столе оглушительно громко тикали часы, а где-то в недрах коридора выла стандартная мелодия мобильного телефона.

Андрей судорожно пытался подобрать слова. Он ненавидел безвыходность подобных ситуаций: все, что ни скажешь, кажется глупым и наигранным. Не в силах больше терпеть он заговорил:

- Давай, может, сегодня желание загадаем, чтобы у них все хорошо было. Новый год же. Не знаю, когда. Может, на том свете, другой жизни или мире, но чтобы прям хорошо. Они заслужили, я думаю.

- Ты серьезно? – нахмурился Сашка.

- Серьезно, - сначала идея показалась глупой, и он выпалил ее, чтобы сказать хоть что-нибудь, но становилась уже чем-то более реальным. - А что? Помочь мы ничем не можем. А мало ли сбудется. Новый год же.

- Ну, давай, - все еще недоверчиво глядя на друга, Александр налил по рюмке. Они оба взяли по одной, немного помолчали, формулируя желание, и, чокнувшись, выпили.

В груди чуточку потеплело и стало свободней дышать. Андрей воскресил в памяти улыбку девушки и попытался ее запомнить. Почему-то захотелось сохранить ее тонкий образ надолго.

Они еще немного посидели, затем Сашка собрался, вызвал такси, и они поехали к нему домой. Празднование Нового года удалось на славу, и больше к этой теме они не возвращались.

Только через две недели, уже вернувшись в Москву, Андрей получил смс, что в новогоднюю ночь около двенадцати сердце Вадима остановилось. О судьбе маленькой хрупкой Паутинки он так ничего и не узнал, поскольку  не набрался смелости спросить про нее у Сашки. Но где-то в глубине души он точно знал, что у его жены обязательно будут глаза цвета поздней осени.