Длинный день I

                I.

     Окна были огромные, промытые майскими свежими ливнями и каждое утро наблюдали восход, отражая в своих удивлённых плоскостях полквартала: новые панельные пятиэтажки вдоль новых асфальтовых дорог, с крутыми  бордюрами по краям, целых три новых девятиэтажных дома, вдали трамвайные рельсы, с круговым разворотом, бетонными "грибками" остановки, широкое шоссе, с троллейбусами и уже ожившими машинками, казавшимися совсем игрушечными. Вдоль него - ряды пирамидальных тополей и огромные шапки цветущих каштанов, с чудесными белыми свечами. Всё центральное пространство квартала занимал огромный пустырь, словно живая картина подсохшей степи, с желтеющими пятнышками пижмы, белыми глазками ромашки, мягкими листами неприхотливой мати-и-мачехи, ползучими птичьими горцами, со своими съедобными "бубочками", "костры" вездесущих репейников. Пыльные тропинки пересекали дикий пейзаж  тонкими карандашными линиями.
     Мама, накинув лёгкий цветной халатик, открыла форточку и комната наполнилась смесью звуков и запахов ожившей улицы. На кухне загрохотало музыкой настенное радио и тут же притихло. Малышу не хотелось открывать глаза. Он потянулся в своей маленькой железной кроватке, вдохнул поглубже этот пряный сочный аромат, подобрал ноги с одеялом под себя и снова стал погружаться в прерванный сон, слушая краем уха говорок родителей, готовивших завтрак. Он снова и снова видел отца, который надувал огромный оранжевый шар. Кругом было много народу, шум, смех, песни, какое-то движение по улице, знамёна, флаги и флажки и ещё люди, ещё.. Отец взял его за руку и они влились в эту людскую реку. И широкая цветная бурлящая река двинулась вниз по течению, проплывая мимо громадных домов, огромных деревьев со светлой сочной зеленью крон. Поднимая лицо к чистому небу в тонких разводах облаков, видел свой нарядный шарик, молчаливое спокойное лицо отца и ускорял шаг, пытаясь не отстать, не выпустить большой крепкой руки. А впереди уже был слышен духовой оркестр, громкий марш и удары барабана...Мать стояла у кровати и мягко сжимала маленькую ладонь:"Саша, вставай,пора ."
     Мелодия фортепьяно сменилась на "бу-бу-бу " утренних новостей. Кухня была крошечная, заставленная нехитрой мебелью, с дощатым столиком и табуретками, сколоченными отцом. Одна из них, древнейшая, широкая, с отпечатавшейся сверху газетной статьёй, качалась по сторонам и норовила защемить тонкую кожу ног своими поцарапанными челюстями. Из-за прозрачных банок с луком Саша наблюдал панораму города, жевал гречку, а сам уже  был весь там, за рядами тополей и домов, там, где существует маленький  мир, ожидающий его каждое утро. Со своими красотами,волнительными неожиданностями  и  радостями.
     Закончив завтрак,Саша стремительно выбежал во двор, покрытый холодной утренней тенью дома. В коротеньких шортах и летней рубашке было прохладно ожидать у подъезда и малыш, не увидев знакомых ребят, вприпрыжку поскакал мимо беседки и качелей к знакомому квадратику песочницы. Он присел, в своих белых сандалетах и носках, и запустил руки в песок. Сегодня он был уже холодный и влажный, и азарт вчерашней игры выветрился за ночь. Пальцы прошли взад-вперед и наткнулись на пластмассовую фигурку."Вовка потерял!"- глаза ребёнка расширились ." Ну-ка, нет ли здесь ещё каких богатств?"Саша прошёлся к другому бортику и нашёл ещё двух цветных солдатиков. "Вот, здорово! Возьму их с собой поиграть."
     Война - это была центральная тема былых лет , в которой малыш тонул с головы до пят. Не было дня, наверное, чтобы не показали вечером фильм, а то и два, по чёрно-белому их семейному телевизору, стоявшему одиноко на длинных тощих ножках, в углу полупустой квартиры.На нём лежала, обычно, газета "Труд" с программой столь ожидаемых передач.На газете- старенькие плоскогубцы, без изоляции, для переключения незатейливых двух-трёх передач. Рядом стояло сработанное отцом  берёзовое кресло, обтянутое чёрным дерматином, с претензией на современный стиль, взятый из простеньких прибалтийских художественных журналов. Вечером, после суетного дня, поужинав немудрёной картошкой, так здорово было разместиться в пустом громадном кресле и впитывать в себя неповторимое очарование фильмов, с их крутым сюжетом, прекрасной музыкой песен, натуральностью актёров. Всё в них воспринималось мальчиком за чистую монету и режиссёрская тень, незаметно падавшая с экрана, без остатка покрывала всё его существо. "Как закалялась сталь", "А зори здесь тихие", "Четыре танкиста и собака",- были любимые фильмы многих взрослых и детей, а уж мальчиков, так всех, точно. Праздники, с их военными парадами, духовыми маршами во всю силу репродукторов, колоннами ликующих людей, цветами, бантами, ленточками, салютами проносились вихрем в мозгу ребёнка, как в водоворот затягивая своей невообразимой мощью. Отец не часто баловал сына подарками, тем более они были дороги, когда выпадал денёк счастья.  Крохотный пакетик с маленьким отрядом в пять зелёненьких плоских человечков, с ярлычком производителя внутри,- сколько положительных эмоций могло поместиться в отцовском кармане плаща.. Малыш открыл пакетик,  стал рассматривать незатейливые фигурки: шагают четыре солдатика с винтовками,- штыки торчат, - пятый командир,- без штыка, с кобурой на поясе. Улыбнулся, расставил их на столе и, сидя на диване и положив голову на руки, стал любоваться. "А, знаешь, сынок, есть хорошая песня солдатская: "Шёл отряд по  берегу"? Отец присел рядом, приобнял Сашу, и тихо запел.  Он всегда пел тихо, неспешно, как будто вспоминая события песни, прошедшие с ним самим.
    А солдатики малыша уже шагали по песчаному берегу, с редкой травой, пробивавшейся у босых ног ..  Рука отца медленно прошлась по русым вихрам сына.
   "...Голова обвя-зана,
       Кровь на ру-каве,
       След кровавый сте-лется
       По сырой тра-ве. Э,-э-э, по сырой траве.."
Взгляд малыша затуманился, губы дрогнули.
     - Саша! Идём! - отец, в белой рубахе и отутюженных брюках, уже махал ему рукой у подъезда. Они прошли вдоль дома, и повернули между соседними пятиэтажками к проспекту Победы. От контраста тени и света глаза мгновенно моргнули и тут же улыбка радости засияла на лице малыша: вдали, им навстречу из-за ряда домов поднималось солнце, улыбаясь своим огромным ослепительным  диском и каждый майский день начинался этим неизменным действом. Малыш уже привык к этим встречам с солнцем и отец,  поглядывая на него, казалось, тоже радовался. Справа открывался огромный пустырь, похожий на громадный кусок дикой степи, изрытый ямами костров и нагромождениями детских халабуд из картонных коробок , веток и всякой снеди. Мальчишки играли здесь в индейцев, дикарей и представляли себя взрослыми, играли в карты и "ножички". В лунках земли отливали оловянные формочки украшений, сердечек и т.п.
      Рука в руке, остановились, пропуская трамвай. Колёса простучали по стыкам, протягивая прицеп. Саша вспомнил, что как-то видел игру детей  на этих путях: они клали длинные гвозди на полотно и бежали прочь, как партизаны. Вожатая трамвая отчаянно звонила, но бесполезно,- заряд был уже заложен. Затем "партизаны" возвращались и, довольные, перекладывали ещё горячие "ножи" из рук в руки.
      Прошли ряды тополей, повеявшие лёгкой прохладой своих ажурных крон, и слабый запах цветущих каштанов и сочной травы,- всё напоминало поминутно: весна! весна! С каждым шагом сердце билось всё сильней. Мысли уже бегут вперёд по дорожке, к заветной деревянной калитке, мимо павильончиков для дневных прогулок, мимо длинной благоухающей клумбы с неизменными бархатцами, левкоями, космосом, мимо детских площадок с качелями, ракетами, кораблями, к двухэтажному большому зданию- замку, разбросавшему свои башни- корпуса по сторонам света, с клумбами розовых кустов у входа. "Кто из ребят сегодня будет?",- лихорадочно скачет мысль...