Здорофф!

В войну Роттердам жестоко бомбили. В районе порта чудом уцелел старый  квартал: степенные каменные дома окружены со всех сторон небоскребами. Ночью квартал особенно живописен: замысловатые фасады, каменная кладка, арки, узкие высокие окна – и над этим островком викторианского стиля  в черном небе нависают футуристические зеркальные параллелепипеды.

В этом квартале есть большой кантонский  ресторан.  Однажды, в первые дни нового тысячелетия, мы зашли в него такой компанией:  автор сего мемуара, его девушка и товарищ (увы, его уже нет в живых: несколько лет спустя он погибнет при подозрительных и так и не проясненных по сию пору  обстоятельствах). 

Огромный зал был полон. Место, видимо, пользовалось особой популярностью.

К нам выбежал распорядитель: низенький, лоснящийся, как колобок,  китаец в шелковом кафтане с драконами.  Пучок волос, оставшийся на его голове, был распределен по блестящему черепу с невероятной и тщательно продуманной  замысловатостью. Я тут же дал себе слово, что, растеряв буйны кудри, никогда не стану прибегать к подобным ухищрениям. 

В первую очередь китаец осведомился, на каком языке мы говорим.  Мы сказали, что как-нибудь, совместными усилиями, объяснимся. Это его не удовлетворило.  Он настоятельно требовал сообщить ему, на каком языке мы общаемся  между собой.

Пришлось сказать, что на русском.

Колобок просиял. «Рашен, рашен, вери гуд», - провозгласил он на очень своеобразном английском, подхватил мою даму под локоток и покатился в дальний угол зала, где как раз меняли скатерти на освободившемся столе.   Природа таких восторгов скоро прояснилась.

Первым среди китайских рестораторов Роттердама наш распорядитель завел официанта, способного изъясняться по-русски. И мы были первыми гостями, которым предстояло принять экзамен русского языка.

У столика возник  долговязый сутулый юноша с тонкой вороной косичкой. Он испуганно смотрел на распорядителя. Дракончики на его куртке испуганно смотрели на драконов с кафтана колобка. Юноша набрал полную грудь воздуха и, зажмурившись, выдохнул:

- Здорофф!

- Здорофф! – ответили мы.

Было ясно, что этим знание русского языка нашим официантом  и ограничивалось.

Колобок следил за происходящим тяжелым  немигающим взглядом.

Знаток русского языка раздал меню. На лице его  читалось отчаяние и понимание неизбежного разоблачения.

Повисла тягостная  пауза.

-  Тюркче анламак?  (Турецкий понимаете), - шепотом спросила моя девушка, изучая  перечень  закусок.

- Кючюк (немного), - тихо  ответил знаток русского языка.  Он оказался уйгуром, беженцем из Синьцзяна.

- Бюйюк! (хорошо), - сказала моя девушка. И громко заказала:  Бир салата! (один салат).

- Ики салата (два салата), - сказал я.

Наш товарищ кивком подтвердил, что не будет оригинальничать, тоже возьмет салат.

-Уч бира буйрун (три пива, пожалуйста), - сказала моя девушка.

На главное мы заказали креветок по-сычуаньски,  лакированную утку по-кантонски и лягушачьи лапки.

- Афиет олсун (приятного аппетита)! – немного осмелев, сказал  уйгур, записывая  заказ в блокноте.

Колобок сиял,  внимая звукам  русской речи…

***

Бесконечно кланяясь, нас провожала вся команда китайского ресторана.  Спасенный нами знаток русского языка повторял, как заведенный:  «тэшекюр эдерим, мадам!  Тэшекюр эдериз, рус  аркадашлар! Гюле гюле!» (спасибо, мадам! Спасибо, русские друзья! До свиданья!).

Посетители вытягивали шеи , наблюдая за диковинной сценой.

На пороге нужно было что-то сказать по-русски. Посмотрев друг на друга, мы хором завопили:

- Здорофф!!!

Распорядитель был на седьмом небе от счастья.

***

Над старым кварталом нависали светящиеся в ночи небоскребы. В порт, мерно покачиваясь, входил облитый огнями океанский лайнер. Товарищ отправился разыскивать машину, оставленную в подземном паркинге, мы с девушкой решили пройтись, подышать морозным воздухом. Где-то на полпути между кантонским рестораном и парковкой я предложил ей выйти за меня замуж.