Отдарок. О педагоге Валентине Ивановне Семизоровой

7 января - день рождения Валентины Ивановны Семизоровой, преподавателя по английскому языку Багаевской средней школы № 1 (70-80-е годы), скромного и мудрого человека. Она умерла за полгода до своего 80-летия. И так случилось, что я не была на её похоронах, опоздала…

1. ...пошутила в 10-м классе…

В этот день я настороженно жду дружеских подковырок и шуток - как-никак 1 апреля. И сама разыгрываю своих знакомых. Однажды, помню, так пошутила, что впору за сердце хвататься. Было это в школе, на английском, в нашем 10-м “Б”. My dear friend Агеева ответила тему урока на четыре, учительница поставила отметку в журнал. Я отвечала у доски следом и, закончив свой рассказ по-английски, на русском спрашиваю: “А за что, Вы, Валентина Ивановна, поставили двойку Агеевой?
Агеева удивлена, готова возмущаться - отвечала она никак не на двойку. Валентина Ивановна смотрит в журнал, не видит двойки и показывает журнал мне:
- Посмотри внимательно и не морочь мне голову...

Она была так серьезна и так далека от первоапрельских шуток, что на меня моментально напала оторопь: “Вот это пошутила!”. Хоть и хороший человек наша В.И., но ведь совершенно не знаю, как человек шутки воспринимает. Каждой клеточкой ощущаю страх. Но, вместо того, чтобы снять напряжение, я, неожиданно для себя, его усиливаю:
- Это Вы посмотрите повнимательнее...

Вижу, В.И. рассержена не на шутку, класс притих, а я продолжаю стоять на своем.

Наконец кто-то из одноклассников всё понял. Когда все рассмеялись, в том числе и Валентина Ивановна Семизорова, я только растерянно улыбалась.


2.  ...у дома номер «две барабанные палочки…»

Осиротел низенький деревянный домик по улице Ч* с номером «две барабанные палочки». На ступеньках крыльца под тенью высокой туи мы часто беседовали с Валентиной Ивановной о прошлом, о настоящем, о перспективах. Как жаль, что в те годы у меня не было диктофона, да и не получилось бы, наверное, той задушевности разговоров, внеси я в наши диалоги элемент профессиональной деятельности.

Заезжала я к Валентине Ивановне нечасто, обычно по пути с Дона. Летом в нашей станице жаркое солнце и приветливая река - купайся, живи, радуйся! Потомственная казачка, она любила свой край, по-особому зная его и рассказывая мне о том, о чём я порой не догадывалась.

Первый раз после окончания школы я заскочила к ней с единственной целью – подарить свою первую книжку. Подержав её в своих руках минуту-другую, она мне тогда сказала: «Я всегда считала тебя самой талантливой девочкой в классе», одной этой фразой приподняв мне личностную планку до невиданных высот.

Потом мы всегда говорили о тех, кто были все годы с нами – как сложились судьбы, кто и как ушёл навсегда, и о многом другом, чем так памятно общее пережитое. Когда жизнь в станице кардинально изменилась,  в наших беседах появились сравнительно-оценочные мотивы: кто же виноват в том, что в стране творится неправильно-разгульное время  и эхом отдаётся в районе? Сама же Валентина Ивановна и ответила: «А виноваты мы, педагоги и родители… не научили…»

У Валентины Ивановны была цепкая природная память и особая, материнская наблюдательность к своим ученикам, коллегам, соседям, сыновьям, близким. Как благотворно-действенна эта подпитка – ощущаю сквозь все годы.

Незадолго до своей кончины Валентина Ивановна передала моей племяннице подарок, очень  дорогую для себя вещь - огромный англо-русский словарь, «по-которому можно, - как она сказала, - даже учиться…». Решила она так потому, что профессию учителя английского языка успешно продолжает её «крестница», Ольга. А слово «отдарок» я цепко ухватила от неё же, как-то поздравив её с новогодними праздниками и получив взамен шоколадку с комментарием в виде этого памятного для меня слова. Что теперь мои цветы на её могиле, если они так быстро вянут, и только память о встречах согревает теплом?

Задумываясь о грани «за чертой», я часто думаю о том, с каким мужеством Валентина Ивановна переносила тяжесть своей болезни, мучавшей её долгие годы. Чуть успокоив очередной приступ, она брала в руки тяпку и шла в огород – просто потому, что сидеть без дела не привыкла, а грядки зарастать травой не должны, и наотрез отказывалась переехать к сыну, не мысля себя  «без своей хаты и без своего двора».  До последнего своего дня она жила с ясной памятью.

Я с несказанной грустью пишу эти строки и вспоминаю слова одного из её сыновей-близнецов, Сергея, сказанные им на тех же самых ступеньках: «А другого никто не обещал…». 

Мир всем нам, осиротевшим…

А.Пепеляева,
январь 2015 года.