История вторая

Дорога. Извилистые тропы, непроходимые чащобы, сотни ручейков и протоптанных трав — всё это рано или поздно сливается в единый путь длинною в жизнь. Соответственно, у кого-то он предательски короток, а у кого-то бесконечен, как само время...
Конец трости тихо постукивал по камням, когда путник начал взбираться в горы по пологому склону. Старый потёртый и выцветший плащ, низко надвинутый капюшон. Редкие шажки и сгорбленная спина подсказывают, что перед взором возможного случайного зрителя — старик весьма преклонных лет.
Куда же он идёт? Что он вообще делает в этой каменной пустоши?

Снова настало время поучительных историй.

Музыка растекалась по каменным склонам, быстро бегущим и искрящимся горным рекам. Проникала в густые чащобы низменностей. Плела свои узоры между пышными холмами облаков и армий диких цветов с яркими — жёлтыми, красными, фиолетовыми — лепестками.
Весь мир наполнялся этой какофонией мелодий, а источником их было маленькое горное поселение. Хотя какое уж там поселение? Скорее целый городок разместился между серыми великанами: с высокими и не очень домами, праздно украшенной церквушкой, маленькими площадями, пестрящими торговыми караванами и заведениями лавочников тут и там, и прочими чудесами, присущими исключительно городам.
Сейчас, если судить по высокому уровню шума и нарядному внешнему виду горожан, тут проходила ярмарка. Тут и там слышались крики зазывал, приглашающих на умопомрачительное представление храбрых гимнастов, выполняющих смертельные трюки. Или на выступление кукол-марионеток, кажущихся живыми во время своих весёлых плясок.
Но большая часть людей всё-таки решила предаться музыке: на главной площади как раз расположились музыканты не только местные, но и из других уголков земли.
И хотя все, несомненно, играли превосходно, только двое удостаивались большему числу оваций и рукоплесканий — в конце концов на сцене остались только они двое.

«Вот же дурак. Вы только поглядите, как он скачет по сцене! Как ему не стыдно выставлять себя на посмешище? А люди... Почему? Почему они радуются этому разгильдяю больше, чем мне?!»
Двое совершенно разных людей забавляли народ своими музыкальными композициями. У обоих в руках были скрипки, но звуки, издаваемые ими, были совсем разными: у того, что улыбался и танцевал под свои собственные мелодии, шла музыка пёстрая, игривая, бушующая, как будто все реки гор собрались здесь, на этой самой площади, и вели свой резвый вальс во славу природы; у второго шла тоже красивая мелодия — громкая, но лиричная, без лишних изъянов и через чур завышенных нот — однако, именно её правильность и каноничность не создавали такого всплеска вокруг, как было в кругу первого музыканта.
«Да вы посмотрите на него: он смешон, он невежественен, в его композициях нет ничего лаконичного! Они восхваляют его уже пятый год — пятый год! И если сейчас его учредят в победители... Нет. Я не дам этому свершиться!»
Тёмные мысли закрадывались в голову второго музыканта. В карих глазах плескались злоба и ненависть к тому, кто уже не первый раз забирает все народные лавры себе. Такого больше не должно произойти — так думал парень весь день и до самого вечера, уже идя, понурившись, домой.
Он был лучшим музыкантом во всём этом городе. И только этот нерадивым мальчишка — его главный соперник — мешал его музыке выйти за непростительные для неё рамки величия.

Даже в таких прекрасных городках по ночам открывались места, где любому желающему могли продать порцию яда.
Клауд быстрым шагом рассекал по пустынным ночным улицам, боязливо осматриваясь по сторонам и позади себя. В кулаке, прижатого к груди, юноша сжимал маленькую склянку с какой-то странной алой жидкостью. Бутыль покрывался мелкой дрожью, исходящей из кисти мужской руки.
Пару раз споткнувшись, музыкант решил, что необходимо идти по-медленнее. Чтобы не пролить заветное питьё, предназначавшееся его главному сопернику вот уже больше пяти лет. Но если час назад парень твёрдо решил для себя, что избавится от конкурента любыми способами, то сейчас его мучили сомнения. А самое главное — страх.
Нервы у Клауда сдали, когда он, в очередной раз повернув голову назад, услышал звук удара дерева о камень и последующий шумный старческий вздох: юноша вскрикнул и подскочил на месте, широко распахнув карие глаза, которые при свете луны и накатившихся стыдливых слёз, готовых пролиться в случае внезапной поимки убийцы с поличным, заблестели пуще прежнего.
Но Клауд перепугался зря — перед ним был всего лишь старик, который не то что подняться, но даже до трости дотянуться не может.
- Ох-ох... Что за дела... Эй, мальчик? - Неожиданно незнакомец обратился к музыканту, - не помог бы ты беспомощному старику подняться?
- Да... Конечно... - Удивляясь своему внезапному приступу паники, ответил Клауд и, сунув бутыль с ядом в карман брюк, приблизился к человеку и поставил того на ноги. Спустя мгновение он ему вручил и трость, показавшейся юноше очень странной — она имела вид витиевато переплетающихся между собой древесных корней, кое-где даже виднелись маленькие веточки, а на них — пожухлые и свернувшиеся в трубочку листья.
Музыкант решил, что на этом его миссия закончилась. И поэтому уже собрался идти дальше по своим делам, перед этим буркнув что-то вроде «будьте впредь осторожнее».
Да, Клауд был не только завистлив, но и нелюдим. Но что-то его всё равно заставило остановиться, когда незнакомец, откашлявшись, с сиплой усмешкой заявил:
- Вот же молодёжь пошла. Даже до дома беспомощного старика проводить не может.
- А где вы живёте? - Буркнул юноша, оборачиваясь и, выказывая нерешительность в своих возможных дальнейших действиях, чуть взъерошил копну иссиня-чёрных волос — это у него уже вошло в привычку, от которой он всё никак не мог избавиться.
- Да вот возле лесочка, прям у входа  в город, - быстро протараторил старик и, пройдя мимо ошарашенного юноши — ошарашенного, потому что шагал старичок уж очень бодро, не смотря на все свои заверения о беспомощности — двинулся куда-то вперёд.
Делать нечего — Клауд поплёлся за ним. Вскоре он поравнялся со своим новым знакомым, и тот сразу же начал засыпать его разного рода вопросами: как зовут, с кем живёт, название города, примечательности города, его интересности и многое, многое другое. И чем больше вопросов ему задавали, тем сильнее музыкант ощущал стыд — он ничего не знал о том, где живёт, что его окружает. Нет, конечно, парень не жил в задворках. Но ему просто никогда не было интересно, чем «дышат» другие люди и вообще как-то внешний мир его не интересовал. Только музыка. Именно его музыка. Которая, по мнению юноши, должна была покорить всех этих глупых людей!..
- Ох-ох... Так я же тебя видел сегодня, мальчик! - Совиные вздохи в сочетании с восторженными восклицаниями звучали несколько иронично, что заставило Клауда едва заметно улыбнуться, хотя не только это — ночной спутник оказался одним из тех, кто обратил внимание на музыканта! На миг юношу переполнило... Счастье? Быть может. В любом случае он и думать забыл о яде, а уж тем более об убийстве другого человека.
- Хотите... Я вам сыграю?
- Разумеется! - Старик остановился и, несколько раз повернув голову, прячущуюся под капюшоном его дорожного плаща, в разные стороны, таки выбрал себе местечко, где можно было присесть — крыльцо какой-то давно закрытой торговой лавки.
И вот, когда слушатель был готов внимать и воспринимать музыку, парень достал из чехла, что висел у него за спиной, скрипку и начал играть. Чудная и тихая мелодия мягко обволакивала уличные тропинки и близстоящие дома, человека, который внимательно вслушивался в музыкальную композицию, и того, кто эту композицию, собственно, сочинил.
Клауд играл с таким восторгом и наслаждением, что ему начало казаться, будто он научился летать: закрыв глаза, он с лёгкостью вообразил себе землю под ногами — такую далёкую от него сейчас — и темноту, клубящуюся вокруг. А в ней он услышал аплодисменты и овации. Да, это был миг его величия!..
Но мелодия завершилась.
- Ну как? - Тихо спросил юноша, всматриваясь в чужое лицо, которое он не мог никак разглядеть — такими тёмными были тени под капюшоном. Кладу даже на миг показалось, что старик совсем уснул, так уж он выразительно повис на своей трости, цепляясь за неё пальцами, похожими на бледные лапы пауков, как вдруг зритель встрепенулся и бодро ему ответил:
- О, это было прекрасно! Ох-ох... Мёртвая музыка, конечно, но...
- Что? Мёртвая?! Да как вы смеете?!
Вновь перед глазами стоял этот мальчишка, весело бренчащий на своём инструменте. А в ушах звучала его живая музыка.
- Я говорю, как есть на самом деле, - также весело отвечал собеседник и, опираясь на свою палку, поднялся со насиженного места, - эта мёртвая музыка. Красивая, не спорю. Но без своего дыхания.
- Да что вы вообще понимаете в музыке?! - Восклицал музыкант, возмущённо и зло глядя на человека в плаще, - эта мелодия... Да вы бы знали, сколько я трудился над ней!
Собеседник ничего не ответил. Постоял так молча с минуту и продолжил путь, постукивая концом трости по гравию. Такого поворота брюнет не ожидал.
-Эй, постойте! - Юноша побежал вслед за этим странным для него человеком и вскоре сумел догнать его, когда тот, остановившись уже возле самого входа в город, почему-то всматривался в цветы, растущие на одном из горных склонов совсем рядом.
- Ох-ох... Ну и раскричался же ты, - хрипло усмехнулся старик, - что ты видишь, мальчик?
Парень опешил от такого вопроса. Разве сейчас можно разглядеть вокруг что-то особенное?
- Ну, цветы. Горы. Дома, - юноша махнул в сторону уже находящихся поодаль зданий, а в его карих глазах вновь зародилось замешательство, - а что?
- А то, что настало время поучительных историй, - как-то тяжко вздохнул человек, так и не назвавший своё имя, и, найдя для себя громоздкий булыжник, присел на него, вытягивая с явственным хрустом ноги.
- Расскажу я тебе одну историю... Нет, не про музыканта какого-нибудь. И не про юного мальчика, который жаждал славы, но не получил ничего. Я поведаю тебе историю о демоне Самаиле — прекрасном и ужасном.
Хотя, в общем то, ничего в нём ужасного и не было. Разве что его желание завладеть людскими сердцами, как это мог сделать Создатель или хозяин Самаила — Люцифер.
Демон этот был коварен... Он приходил к невинным девам ночью, развращал юношей днём. А по вечерам пугал маленьких детей и их матерей.
Однако, не мог он овладеть людскими сердцами, как бы не пытался. Не мог он заставлять делать то, что ему вздумается — всегда находился тот, кто обязательно начинал ему противостоять. И такие герои всегда побеждали, гоня Самаила прочь.
И вот печальное дитя Тьмы сидело как-то на самой высокой вершине людского мира. Он наблюдал за каждым человеком, снующим внизу, и не мог понять — что же делает не так. Ведь он же внушал ужас одним своим видом, мог поселить в душах страх одними своими речами. Но всё равно это никак на них не действовало.
«Ты не видишь людей,» - сказал некто, появившийся внезапно за спиной демона. Тот обернулся и встретился лицом к лицу с архангелом Гавриилом — одним из людских покровителей.
Самаил был горд. И слишком напыщен — как и прочие демоны, к слову. Поэтому он отвечал архангелу злым смехом и презрительными речами о том, что тот — воин Света — ошибается, что Самаил видит людей прекрасно: вот они, перед самым его носом!
«Ты не видишь их, - как ни в чём не бывало продолжал говорить Гавриил, смотря на демона своими большими печальными глазами, - не видишь их души, которыми жаждешь завладеть. Не можешь дотянуться своим разумом до тех желаний и пороков, которые убивают каждого человека. Ты очень юн, демон. И слишком горд, даже для таких как ты. Поэтому ты никогда не овладеешь душами людей».
С этими словами Гавриил скрылся с глаз Самаила.
А демон ещё долго стоял на вершине мира, думая над тем, что до него пытался донести посланник  Создателя... - Последнюю фразу рассказчик произнёс еле слышным шёпотом. Однако, он всё равно дошёл до Клауда, который воззрился на таинственного человека с долей сомнения и удивления в глазах.
Какое-то время парень даже не нашёлся, что и ответить на сей рассказ. Потом снова взглянул на горные цветы, приветствующие приближающееся утро своими маленькими солнцами.
- Они... Очень красивые. Цветы, - как-то угрюмо заявил музыкант и прижал к груди скрипку — как до этого прижимал бутыль с ядом.
- Ве-ерно, - довольным тоном заявил старик. И, если судить по его голосу, то можно было сказать, что он улыбался, - мир вообще сам по себе красивый. Нужно только не закрываться от него, а смотреть. Смотреть и внимать.

Второй ярмарочный день. И вновь на сцене остались только двое — Клауд и его главный соперник.
У юноши не раз появлялась возможность отравить другого. Однако, он этого не делал.
В его карманах вообще отсутствовала заветная бутылочка с ядом.
«А это я заберу с собой», - весело говорил старик, прежде чем двинуться своей дорогой. А на вопрос о том, кто он такой и как его зовут, странник лишь весело и по-юношески — что было весьма  удивительно — рассмеялся, - «для тебя это лишнее знание. Лучше смотри, слушай и внимай. Создавай живую музыку».
Клауд посмотрел прямо напротив себя. У сцены стояла женщина с двумя детьми, один из которых завороженно глядел на молодого музыканта. Парень посмотрел на небо: его яркая голубизна ударила по глазам, а  огромные корабли-облака, быстро рассекающие воздушные воды, приводили в восторг. Клауд вдохнул полной грудью запахи площади: аромат местной выпечки, женских духов, дерева и цветов, которыми жители украшали балконы домов и улицы.
И он начал играть. Не так весело, как это делал первый музыкант, но тоже с чувством и полной отдачей.
А потом он услышал настоящие аплодисменты. Даже от того, кого раньше считал своим врагом.



Где-то уже далеко-далеко загадочный путник вновь брёл по дороге. Той самой дороге, которая не заканчивается никогда. С океаном историй, плещущемся в его древней голове.