Следы памяти. Мой путь

                СЛЕДЫ ПАМЯТИ.  ЗОВ ПРЕДКОВ

                ДОРОЖИТЕ ТЕМ, ЧТО  ИМЕЕТЕ. 
                ЧТО ИМЕЕМ-- НЕ ХРАНИМ, ПОТЕРЯВШИ---ПЛАЧЕМ.…

В Рижском аэропорту у меня пересадка из Берлина на Киев. В Германии я был на юбилее у нашего друга по прежней жизни на Украине. Там  прошла молодость и наступила старость, там  родились дети и внуки,  там прожиты лучшие годы, там, наконец, пережита Чернобыльская трагедия.
Сидя в аэропорту, невольно сравниваешь окружающее с тем, что «у нас теперь». Аэропорт вполне современный, уютный,  какой-то добрый по сравнению с Берлинским, но  без грандиозности и шика в сравнении с нашим Бен-Гурионом. Меня обслуживал парень-латыш, который  уточнял передаваемые по радио объявления  (ведь они звучали на латышском). Странное  чувство, но я понимал отдельные слова, не улавливая смысла. Откуда это?  А всё очень просто.
Дело в том, что  моя мама с родителя бежали из Латвии в Россию в 1917 году во время Октябрьского переворота. И обосновались в Москве с латышской  диаспорой, где говорили и на латышском.  Папа после НЕПА прятался у брата Наума в Воронеже, дядя Мотя сидел на Соловках, а мы с сестрой Верой, мамой и бабушкой жили в Москве среди выходцев из Латвии, где дома говорили на латышском. Между прочим, среди окружающих были латышские стрелки, охранявшие Ленина, чем мы, дети, очень гордились.
Они нам рассказывали различные истории времён революции 1917 года и  гражданской войны. Мы, дети, впитывали в себя героику тех славных лет от непосредственных  её участников. Героика и пафос тех лет в связи с умелой пропагандой весьма успешно влияли на граждан, особенно – на молодёжь. Мы верили и одобряли деятельность руководства. Жили небогато, но духовно были очень сильны, что доказали последующие события. Вспоминается, что в первом классе 199 школы (на углу Первой  Мещанской и Садового Кольца) мы сидели на одной парте с девочкой Яной ( она жила на Первой Мещанской, дом №10.  (Сегодня это Проспект мира). Я иногда провожал её домой. Мы жили по той же улице в доме №16.  Между собой мы общались на латышском.
В школе учительница-немка не могла  понять о чём мы говорим между собой на уроках, и спрашивала об этом маму. Наверное у меня в отношении Яны было первое чувство…
Но, началась война. Был  случай  во время войны, когда в колхоз, где мы жили в эвакуации, приехали дельцы, хотевшие провернуть обманную сделку с колхозом. Эти аферисты обсуждали свой план в правлении колхоза на латышском языке. 
Я рассказал всё маме, а она сообщила председателю колхоза. Аферисты были разоблачены. Нас поощрили на правлении колхоза набором продуктов, что было весьма кстати для семьи.  Мой друг Сагум-Бай не мог понять, как это люди могут изъясняться на каком-то ещё языке, кроме казахского или русского. Кстати, благодаря его бескорыстной дружбе я, городской мальчик, быстро приобщился к сельской жизни, работал с лошадьми и на других не городских работах. В Ночном, когда мы пасли лошадей Сагум-Бай жаловался: «Комар весь мой голова съел»
Это был один из примеров братской дружбы народов СССР. Но закончилась война пошли тяжёлые послевоенные годы. Мне не приходилось общаться с латышами. Единственный человек, с кем мы могли общаться на  латышском  была моя мама, которая уже давно в лучшем мире. Но мы многие годы не вспоминали об этом. А когда вспомнили, то поняли, что забыли язык. И сейчас, сидя в Рижском аэропорту, услышав по радио объявления и поговорив  с сопровождавшим меня латышом, я понял, что должен   ещё хотя бы раз побывать в Прибалтике.
Недавно передавали по Российскому  оппозиционному каналу интервью с Михаилом Горбачёвым. Сказано было, что сделка в Беловежской пуще – это самое настоящее предательство своего народа, что можно было предотвратить распад СССР, но Горбачёв  не получил поддержки в ближайшем окружении, могла бы пролиться большая кровь. Путина Михаил Сергеевич поддерживает, в окружении нет достойной замены, хотя он и не одобряет длительного пребывания во власти одного человека. Необходимо срочно растить кадры на замену. Я – за!
Ашкелон (Израиль)