Клуб Апатия. Глава XI

ХI


Как понять, что этот человек предназначен тебе судьбой? Что именно с ним произошёл брак на небесах? Что это вы  -  половинки, некогда разделённые, единого целого? Я не просто понимал, я как будто знал до всяких знаний, ещё лучше сказать, я просто вспомнил то, что знал от рождения: «Даша – моя девушка».

 Прошло какое-то время, и вот любовь уходит. Теперь иногда кажется, что она была только призраком. Мне трудно, почти невозможно было бороться за свою любовь, потому что я не знал, с чем бороться.

Даша была где-то далеко. Образ её тускнел, любовь, как ни удивительно, уходила. В эту ночь я остановился на пороге. Сделай я еще шаг, и любовь моя рассыплется. Так я чувствовал.

Рассказ Софьи Сергеевны подействовал на меня. Она рассказала всё очень чётко и подробно, я как будто сам видел привидений. Рассказала и ушла, оставив меня с ними. На кухонном столе стояли пустые чайные чашки, блюдце с оставшимся куском ванильного пирога. Пирог подсыхал и крошился. Стояла пепельница с окурками, пахло табачным дымом.

Я перешёл в зал, присел на диван. Именно здесь, в этой комнате, Софья Сергеевна увидела привидений. Впервые обнаружила она их примерно в это же время, около часа ночи. Лампа на столе горела. Сам стол был придвинут к стенке, а к нему два стула. Всё было именно так, за исключением некоторых мелочей. Жестяной вазы с засохшей розой на столе не было, я знал, что она стоит на подоконнике за шторой. Нитяной салфетки тоже не было. При переезде сюда, я поставил на стол музыкальный центр. Колонки  развесил по бокам от окна. Центр не занимал на столе много места. Рядом с ним лежали диски, недочитанная книга, синий маркер, картонка под пивной бокал с надписью Staropramen. Я ставил на нёе кружку с чаем. Ночь, тишина. В прихожей вздрогнул и загудел холодильник. Свет в настольной лампе мигнул.

 Что я должен сделать, чтобы увидеть привидений? Юношу и девушку, влюблённых друг в друга, неслучившаяся любовь которых преобразовалась в какую-то необъяснимую энергию и проявилась в виде привидений. Ведь такая сильная любовь, даже если она ещё не вкусила плотских ласк, не может бесследно исчезнуть. Именно поэтому она не может никуда деться, потому что не успела перетечь в губы, кожу, молекулы, материю одного из влюблённых, который остался жив, чтобы потом передать её другому.

Я принес из кухни заварочный чайник, две чашки и блюдо с остатками пирога, поставил всё это рядом с настольной лампой. Отодвинул стулья, так как будто на них сидят невидимые мною люди. Взял с подоконника за шторой жестяную вазочку с засохшей розой, поставил на стол. Одной очень важной детали не хватало. В носике чайника, того самого, из которого 22 июня 1941 года пили чай юноша и девушка, не было ситечка. Куда оно могло запропаститься?
В тот вечер у Даши, когда мы впервые поцеловались, мы весь вечер пили чай; я мог бы остаться на ночь, но не остался. Я ушёл. Как тот парень утром 22 июня. Ушел, чтобы никогда  не вернуться. Мы разговаривали с Дашей о многом и ни о чём. Важное передавалось не словами, а глазами, интонацией, неловкими движениями, прикосновениями и потом поцелуем.

- У меня вредный характер, - говорила Даша, - я строптивая, своенравная, капризная… Любому парню со мной будет не легко.
- Да ну неправда. Наговариваешь на себя, - сказал я.

Стол был застелен клетчатой клеенкой. Мы пили чай из новых красных в белый горошек чашек, ели шоколадные конфеты и круглое печенье «Мария». В открытую форточку тянуло вечерней свежестью. В присутствии Даши мне совсем не хотелось курить, просто мыслей не возникало. За весь вечер я покурил, помнится, только единственный раз, пока Даша что-то делала в ванной.
Даша рассказывала мне какую-то длинную историю, связанную с океаном и Жаком-Ивом Кусто. Потом перешла на себя, стала говорить какая она вредная и нехорошая. Она добивалась, чтоб я утверждал обратное, доказывая, что она очень хорошая, милая, ласковая, добрая и просто находка для любого парня. Это было что-то вроде игры.

Белый пластмассовый чайник фирмы «Занусси» снова вскипел и со щелчком отключился.

- А что ты обо мне вообще думаешь? – спросила Даша.
- Я думаю, что ты… хорошая.
Не нашелся, что сказать и сказал это.
Даша улыбнулась, показав сверкающий белый краешек верхних зубов.
- Да, конечно, я хорошая. Слишком хорошая. Я очень многое понимаю о жизни, о себе, о людях, о следствиях и причинах разных событий. Самое главное – с детства я всегда знала, что правильно, а что ошибочно. Ведь я была круглой отличницей. Это касается реального положения вещей. Как в песне у Бутусова: «Правда всегда одна… Если ты выдернешь волосы, то не вставишь потом их назад… если ты пьёшь с ворами, опасайся за свой кошелёк…» Простая правда. Без всякой философии. Я часто диву давалась, наблюдая, как люди, будто обезумев, совершают заведомо ошибочные поступки, а потом искренне плачут над результатами, как будто даже не догадывались, что именно так всё и будет. Например, подружка накануне экзамена легкомысленно гуляла, веселилась, вместо того, чтобы засесть за учебники и готовиться. А когда на следующий день получила пару, искренне расстроилась, плакала даже. А вчера у нее, что ли, было временное помутнение рассудка, она, что, не предполагала, на что идёт? И так во всём. Почти все беды и несчастья людские происходят из-за такой вот глупости. Одинокая женщина с ребенком, образования никакого, работает то уборщицей, то посудомойкой, денег мало, жизнь плоха. Женщина несчастна. Одевается плохо – денег нет, за собой не следит – тоже денег нет, замуж выйти не получается. Посмотрим на причины: в школе она была весела, беззаботна до такой степени, что забывала об учёбе. Нет, она знала, что учёба это важно, что это главное – но почему-то забывала об этом. Гуляла с парнями. Рано вышла замуж, по залёту. И залёт-то получился почему? Она что не знала, от чего дети появляются? Почему не предохранялась? Замуж вышла за какого-то пьющего легкомысленного, короче, ненадёжного парня. Я понимаю, влюбиться можно и в  козла, но  замуж-то зачем за него выходить и тем более ребёнка рожать? Брак продлился недолго – они расстались. Не будем обсуждать почему, он её бросил, или она от него ушла непутёвого – не важно, результат один – она осталась одна с ребёнком на руках, без образования, без нормальной работы, без ничего. Это ведь простые вещи, очевидные. Почему она не вела себя чуточку разумней? И теперь кого винит? Кого угодно, только не себя. И на каждом шагу так, куда ни глянь. Если ты на зиму не заготовил дров, то будь готов, что зимой замёрзнешь. Почему люди такие?

- Ну не все же такие умные, как ты, - сказал я, не без намерения слегка поддеть её. Даша этого не заметила, или сделала вид.

Она  продолжила:
- В восьмом классе или в  девятом, не помню, пришла я из школы домой, прилегла на диван отдохнуть. И вдруг подумала, что я всё-всё понимаю, всё о жизни. Я уже тогда знала, что есть много вопросов, которые смущают людей, но которыми задаваться бесполезно: «Зачем мы живём? Откуда берётся несправедливость?» И тому подобные вопросы. Думать о них – только себя расстраивать. А во всех остальных вопросах, реальных, приземленных, даже сложных, но на которые можно верно ответить, – всё очевидно и ясно, надо просто сесть и внимательно подумать. Не бояться глядеть правде в глаза. Смело проанализировать свои действия и мотивы. Признать, что у тебя что-то не получается, и понять почему. Мне всё-всё было ясно уже в восьмом классе. Представляешь? Это в 15-ть лет или 14-ть. Вот, лежу я на диване, голова предельно ясная, всё-всё понимаю, и вдруг мне сделалось скучно. Не совсем, конечно, скучно, но близко к тому. Можно сказать скучно в целом. Мне вдруг расхотелось жить. Я вдруг увидела всю жизнь целиком, увидела в каком случае она будет хорошей, по каким причинам, и, напротив, в каком будет плохой. Жизнь лежала передо мной, как на ладони. Так получалось, ощущение было таким, как будто я уже прожила её. Понимаешь?

Я кивнул.

- Ну мне стало не то чтобы совсем прям неохота жить. Нет, это неверно. Просто, наверно, мне стало безразлично – жить или не жить, интерес пропал, я узнала, что там впереди. Узнала, что всё зависит от меня, узнала, что я должна делать для одних результатов, а что для других. Но делать-то особо не хотелось, ведь я как бы заранее получила результаты и прочувствовала их. Оставалась одна стезя – заняться такой деятельностью, результаты которой заранее не известны. А какая это может быть деятельность? Скажи мне?

Я подумал немного и сказал:
- Например, фундаментальная физика. Открытие новых законов природы, изучение Вселенной. В общем, серьезная научная деятельность. Ведь неизвестно, что там тебе в результате твоих исследований откроется.

- Вот и я так подумала тогда.
- А почему не пошла по научной стезе?
- Я слишком эмоциональна для этого, и ума, наверно, для такого пути у меня маловато. С моими умственными способностями я всю жизнь должна была бы положить на алтарь науки, только чтобы сделать какое-нибудь мелкое второстепенное открытие, в общих чертах которое уже предполагается, то есть известно. Мне надо было бы отказаться от личной жизни, от семьи, от детей. Нет, я слишком живой человек. И та ясность сознания на диване, понимание жизни до возникновения безразличия к ней, всё-таки это временное состояние, можно сказать такое же помутнение рассудка. Они бывают иногда с тех пор, но не так уж и часто. А в целом я увлечена жизнью, в ней много жутко интересных вещей, придуманных людьми для самих себя. Театр, например. Да, вот, что еще хотела сказать. Я подумала в том состоянии прояснения до безразличия, что многие люди специально запутывают себе жизнь, чтобы потом увлечённо, переживая и волнуясь, распутывать её, а когда распутают, испытать счастье. Хотя с самого начала всё было ясно, что откуда и зачем. Шли бы лучше в театр и играли там, как я.

- Ну не все же такие умные, - снова сказал я.
- Кстати, почти все постановки в театре именно об этих намерено запутанных клубках, чтобы потом распутывать.

Часам к 12-ти я сказал, что хочу уйти домой, но не нахожу в себе сил сделать это. Даша, добрая душа, вознамерилась мне помочь. Она потащила меня к выходу. Получилась забавная возня, которая закончилась страстным поцелуем. Губы её  были мягкими и прохладными, а язычок горячим.

- Не уходи, - тихо попросила Даша.
- Не уйду, - сказал я. И ушёл.

Надо признаться, я часто потом вспоминал этот вечер. Вспоминал все слова, все взгляды Даши. Вспоминал свои слова, и мне казалось, что вёл я себя тогда, как полный идиот. И потом на следующий день, и на день, следующий за следующим, я вел себя совершенно не так, как надо было. Застав у Даши её спортивного приятеля с баскетбольным мячиком, я что-то такое подумал нехорошее, о чем не надо было думать. И почему я оказался настолько слаб, что не смог продолжить с Дашей общение? Почему я был таким идиотом? Вот вспоминаю в который раз и говорю себе: «А мог ли я думать и поступать иначе? Повторись сейчас такая же ситуация, не стал бы я себя вести точно так же?»