Альтер эго

               

 Где я? Кто я? –  бредовые эти вопросы он теперь часто задает себе, когда просыпается. Сегодня-то он сразу сообразил свою аутентичность и место  пробуждения, - он сейчас на –хо-дит-ся… да, в горах Кавказа, в своем  «поместье», если можно так назвать это подворье горного крестьянина с его романтичным кровом,  гусями во дворе, всем птичником и хлевом для нескольких коз и овец, заключенное в высокие крепостные стены.  Все его обитатели  уже дружно мекали и пекали, требуя внимания и корма у его прислуги. Тот уже разворачивал свою работу во дворе, - сыпал зерно, лил воду, прибирался,  где необходимо. А «помещик» неторопливо пожевал козьего сыру с хлебом, запил местным вином и отправился помогать работнику. Они дружно справились с утренними делами и перешли  каждый к своим дневным заботам. Надо, конечно, прежде всего, сообщиться со своим главным партнером, и он послал  с сыном работника необходимые указания. Тот потрусил на лошадке вниз, в городок, где  передаст  устные распоряжения хозяина дальше, - и так по цепочке до Центра, потому что не хотелось     обнаруживать  свое убежище. Он очень любил это свое жилье за почти космический обзор окрестностей с башни во дворе, - гор, долин, ручьев, виноградников, пасущихся стад овец и коз, -  и за чистоту  воздуха, пусть и с примесью запахов  своего скотного двора. Он, конечно, ценил  раньше   цивилизованный комфорт своих зарубежных квартир с самыми наимодерновыми  удобствами и меблировкой, когда, как говорится, плюнуть некуда, - так все чисто и блестит и все само делается, - пылесосы в стене, печки, варки,садовые поливалки …. А еще раньше, когда он только набирал силу и капитал, он строил  у себя на родине, чтоб все, « как у царей», и нанимал специалистов  –  искусствоведов, дизайнеров, всех умельцев, вплоть до печников и  плотников, чтоб  было не хуже и жалел, что уже нельзя   похвалиться  ими перед  покойными  родителями. Даже территории  для таких  домов закупал на царских местах,  в парках или охотничьих угодьях - для ощущения полноты  своего имущества- могущества. Это было приятно, но не надолго. По мере развертывания дел приходилось заводить свои жилища в других странах, - в Израиле, Греции, Англии…  Все, конечно стоило денег, но окупалось  - не материально, а морально, этаким чувством своей личной свободы, -  хочу   -  шумлю, сколько и кого   хочу приглашаю, правда, на заведение  кошек, собак и других зверей  нужны  лицензии, как и визы на право собственного проживания в любой стране. Деньги быстро решали все эти вопросы . А вот здесь, высоко в горах, с  меня никто ничего, кроме денег, не спросит, радовался он тихо про себя. В отражении тусклого окна, обращенного во двор, уловил новый свой облик – лысого человека с окладистой светлой бородой, с феской на голове и крупным носом - ну, горец  да и только! В таком виде его лишь  новая подруга и узнает. Ну, и дочка, конечно, и внучка его от первой жены. Не от них он  здесь скрывается. Им всем  он недавно велел объявить   о своем внезапном исчезновении неведомо куда из  виллы в Тель Авиве, где он рядом,  на пляже,  красноречиво  оставил свои тапки и штаны, и подался по новым документам, новой фамилией, -  материнской девичьей, -  не прямыми дорогами, а козьими тропами -  сюда. Того потребовали обстоятельства … Дела!  Они же заставили его  написать всем «прощальную» записку с уведомлением финансовых органов -  о завершении своих земных хлопот. Конечно,  это все удалось устроить с большими материальными потерями, но в «кубышках» банков разных стран кое-что оставалось, -  себе  и самым близким он все-таки обеспечил безбедную жизнь. Вот поместья свои  в России он никому не оставил, загнал за бесценок, потому как очень опасался за безопасность  проживания там  наследников, -  в связи с вынужденным  срочным  закрытием его дела.
 А сейчас   он  занимается хлопотами по устройству  себе жилья в Финляндии под именем своих ингерманландских предков по матери, часть которых бесславно погибла в роковые тридцать седьмые и последующие годы. Теперь он строится  поближе к российской границе, - чтоб  климат был максимально похож на его родной , в Ленинградской области, - непременно с белыми ночами, черемуховыми и сиреневыми облаками, как в саду у русского  деда, - и дом чтоб бревенчатый, с большой русской печью, с большими сенями, на высоком берегу реки, с банькой по-черному, с кошками и собаками,  а рядом  лес, поля, болота, - все, как там, на родине, но в безопасности, подальше от шпаны и российского экологического беспорядка со стихийными порубками леса, осушением болот, поджогами, несанкционированными свалками, неочищенными  сточными водами и пр. Его  новая  подружка одобрила такой план, сказала только, что иногда надо будет выезжать  поближе к цивилизации и солнышку… и надо для этого им пожениться в целях ее законного с ним  проживания. Придется. Но не тянет. Наженился уже, аж три раза. Третья женка осталась в их  израильском  доме  вместе с дочурой. Они дипломатично возражать против  этого брака не будут. Но и прыгать от радости им тоже не приходится, потому как  новая  жена – это  еще один претендент на владение остатками  его добра,  хотя  он никого из бывших жен  не обидел. Труднее, конечно, с бывшими компаньонами, они разные по степени своей порядочности. Но в бизнесе это понятие однозначно,  пока ты зарабатываешь первый свой миллион, потом с увеличением капитала уже не ты командуешь им, а он тобой, и ты сам не знаешь  наверняка  степени  правоты даже собственных своих решений по делу. Он в таких случаях говорил себе: « Господь рассудит!». Сюда, в горы, они, его партнеры, вряд ли доберутся, и здесь, в огороженном высокой стеной каменного ущелья горном убежище, он ждет сейчас  от нанятых им агентов  последних известий о ходе своей  деловой самоликвидации. Вот гуси что-то загоготали…Он разбирает  за мутным стеклом  кухни  очертания  своего помощника, который разговаривает на местном языке с кем-то за воротами. Ворота открываются, и въезжает на осле с поклажей какой-то местный. Потом он снимает мешки с  животного и опять скрывается за воротами. Помощник осматривает и прощупывает мешки и вносит их в дом. Это корреспонденция и пресса со всех  стран, копии его электронной почты …  Да, никаких других способов снестись с ним, -  компьютеров, там, или еще более усовершенствованой техники он в своем распоряжении здесь не имеет, -  вот только  лошадь да осел, которые  могут досюда допереть. Вертолет, самолет - тем более не смогут  здесь сманеврировать, и хорошо! Его это больше всего и устраивает.
 Под руку сразу попалось письмо от новой его дамы. Ах, ты  невеста моя  без места! И  пишет, как она его любит: «…Пока  была с тобой незнакома, я, увидев тебя в очередной раз  по телеку, только что не  испытывала оргазма, - так ты был харизматичен  и полон внутренней и внешней силы и красоты. Даже в кадрах СМИ от тебя веяло  могуществом власти и денег. И, конечно,  при знакомстве с тобой в Альпах  я сразу же перешла от виртуальной любви  к  материальной. И, знаешь, когда  я поняла, что твои дела пошли под уклон: кадры в тех же СМИ  с тобой перестали излучать энергию, ты был все тот же, - быстрый, реактивный и по-своему прекрасный, а энергии былой уже не было в твоем  телеоблике. Я ведь не могла знать о состоянии твоих дел, но мне ничего не надо рассказывать, - я, твоя личная самка (твое выражение), понимаю тебя без слов. Жду…». Ну-ну, ждешь? С твоим-то темпераментом и ненасытностью? Свежо предание… Про других своих жен он такого бы не подумал, - первая холодна, хотя и  сладкая, как мороженое. Вторая заботится только о своей внешности, главное для нее выспаться, соблюсти диету, а значит хорошо выглядеть, и действительно выглядит до сих пор, третья… А еще и мимолетные его  увлечения  дамами  – молодыми и не очень, красивыми или умными, и самой большой  высоты на социальной и общественной лестнице, и  юных глупышек.  Как хорошо с ними, такими разными, бывало, и в начале жизни, в студенчестве, и потом, по мере возрастания его амбиций в карьере, и дальше, на пике роста  его успехов в бизнесе, начатом огромным долгом в нескольких банках,  успешно вскоре  погашенном прибылями от его деятельности  и  удачно сложившихся обстоятельств в сфере … в разных сферах. Но  жизнь его, видно,  переиспытала, и сейчас ему подходит только она,  нынешняя его подруга – горячая, а не холодная, как первая жена, страстная, а не кукла, как вторая, не развратная и любопытная, склонная к экспериментам в сексе, как третья, или какая там по счету… Но пока ему даже не до нее.  Да как еще  теперь до нее  добраться, когда он скрывается от всех, -  с его характерной внешностью – небольшим ростом, крепким торсом, крупной головой, определенной  пластикой движений, быстрой, но плавной, с его сипловатым  голосом…  Здесь-то  он сойдет за горца, бритого,  с седой бородой и крепким носом, но при пограничном контроле… хотя, если уж израильская граница признала его новые документы с финской девичьей  фамилией его матери, то, вроде бы,   ему мало кто  страшен. Если бы не жесткая угроза  расправы  со стороны партнеров, потерпевших  от его промахов, ошибок, логичных или  непредсказуемых, часто как раз образовавшихся в силу не от него зависящих обстоятельств, он бы все-таки остался здесь навсегда, в этом  своем орлином  гнезде, и только иногда, может быть спускался бы с гор к своим близким и родным, к шуму и суете, чтобы  поглотав  той атмосферы, вернуться сюда – к быстрым облакам, близким звездам, горным лугам с эдельвейсами, водопадам и тишине, которую нарушает только говор реки, петух, гуси,  блеяние овец,  рев осла и речи горца… Или он обосновался бы где-нибудь в Саянской тайге, под кедрами и пихтами, на берегу реки Оны, к примеру, – даже несмотря на суровый тамошний климат, с серьезными морозами, комарами и мошкой. Нет, и все-таки климат страны тысячи озер ему ближе, и…
 - Хозяин! Давай кушать! – зовет  к столу у большого камина его помощник,  закончив свои бесконечные  хозяйственные хлопоты,  и они оба, с утра, после завтрака  ничего не евшие, а только пившие чудесную речную воду, теперь, ближе к вечеру, дружно  уминают незатейливый ужин-обед  из жареной баранины  с черемшой и лавашем  и запивают все вином. При свете очага и керосиновой лампы он дочитывает свою корреспонденцию и заваливается спать, закутавшись в овчину.
 Ночью, сверкая глазами в темноте, будит  вдруг его помощник: « Снизу, из деревни, вороном прокричали, -  тебе надо уходить!». Раз надо, уйду, -  он   бросил остатки почты в тлеющий огонь очага, накинул мохнатую шапку  и теплую куртку, взял  всегда готовый рюкзак с документами,  и  они, он  на лошадке, сын хозяина на осле, выехали  за ворота усадьбы, где прямо под ногами стелился  клубами  туман. Они пошли вниз, к шуму реки. Что ждет его, в очередной раз  кардинально меняющего образ  жизни: когда-то  - беззаботную  молодость  на деловую зрелость, а теперь обратно – бурную жизнь богача на тихое прозябание  обывателя финской провинции, с охотой, рыбалкой, грибами и с молодой женкой… Эх, только  бы до нее добраться! Впереди -  серьезные испытания козьими тропами, извилистым путем  через все границы и освоением  образа жизни своих далеких предков, насколько  будет у него на это  сил, терпения и Господней воли… 
Лахти. Январь 2015.
 
               


Рецензии