Реанимация

Цикл рассказов "Экология души"

3. Реанимация


Профессор поджидал приятельницу в приемной своего института. Она где-то замешкалась. С годами он стал более сговорчив и брезглив. Он почти не поднимал глаз на бритые жирные затылки, сопровождавшие такие же, но с прострелами. Черти суетились около, и он жестом позволял им забрать добычу: я, мол, доложу Старухе - кто и сколько. Уносите. Собственно, дел-то у него здесь и не было никаких, все в прошлом, но он любил скоротать время в жестком кресле приемного покоя, подышать живой суетой. Иногда случается выручить несмышленыша, надышавшегося дряни или надрезавшего вены.  Он сведущ в таких спорах со Старой и готов до ее прихода осенить интерна недотепу своевременным диагнозом. Грех ведь не приложить своего опыта. Дух-то еще жив, не рассеялся в безвестности по свету - вот и присматривает за всем на досуге. У давних приятелей случались перебранки, но понимание было всегда почти с полужеста, да и дело свое каждый крепко знает. А как иначе? Разве позволительно не знать?


Вечная Старуха вечно где-нибудь застрянет! Пойти поболтать, что ли с кем?..
- Эй, милейший, что такой дырявый? Да ведь это Калашников, точно.  Что ж ты, парень, перед танками на велосипеде вздумал кататься?! Зачем это? Разве не читал про инстинкт самосохранения? Как можно?! Это ведь дар Божий, не тебе принадлежащий, и не тебе им распоряжаться, милый. И куда тебя?.. На пару часов в реанимацию? Ну, потерпи малость, бабушка придет за тобой, пожалеет небось, пристроит на небесах получше, там и поумнеешь... А что, юноша, любишь кино? Я-то знаю, что любишь. Но только назови мне хоть один боевик, где народ не разбегается, а глазеет на перестрелку. Нет таких? Нету... Здоровая нация, здоровая психика, вот что это значит. А твое любопытство - не бесстрашие и не оправдание случайностью. А думал ли ты о том, какие надежды на тебя возлагались и здесь и там? Сколькими жизнями оплачено твое будущее, замолено предыдущими поколениями? То-то и оно, что не подумал. Хочешь, расскажу? Нет, я еще не ангел, о них бабка в черном побеспокоится, пригласит, куда ей деться. Начнем ретроспективу с наполеоновских раненых, сердобольно пригретых твоей пра-пра-пра...бабкой. Как водится, спасенная жизнь дает новую жизнь. Предки были плодовиты. Самому младшему из тринадцати детей того француза после двадцати пяти лет военной службы было пожаловано от царя и отечества пять гектаров земли, да наследниками Бог не обидел: десять парней и четыре девки народилось. Было кому работать - не бедствовали, а землицу прикупали. Старшие дети жили своими домами, успели внуками обзавестись, когда началась новая война, с германцем. Это сейчас век короток: дедов-прадедов в глаза не видели. После революции род осиротел наполовину. А в гражданскую войну только молодежь и осталась жива, да бабы вдовые с малыми ребятами. Тогда полсела одной фамилии было. А тут коллективизация. Все отняли у людей, каждая курица и каждый кочан капусты облагался налогом, за все, кроме вшей, приходилось платить единоличнику. Детей кормить нечем, так вот твоя прабабка знала травы и коренья, выводила тайком на луг пастись, как цыплят. Твой дед в двадцать пятом году родился и хорошо запомнил, как безграмотный учитель отказал ему в миске колхозной похлебки. Церковно-приходской школы не стало, приходилось учиться, где попало. Он помнит жуткий голод, когда детей крали и съедали. Так двоих троюродных братьев увезли, приманив яркой оберткой. Одна беда миновала, так в тридцать седьмом мужиков, родных братьев прадеда, славно воевавших и за царя и за красную армию, расстреляли да раскулачили. Удалось спасти только младенцев, выброшенных комсомольцами из окна на снег. А хороши были казаки, красавцы, как ты. Немцы так не зверствовали, как свои же голодранцы, не желавшие работать. Гитлер, если бы не торопил победу карательными отрядами, так, может быть, и преуспел, если бы рот на всю Россию не разевал. В первые недели войны наши солдаты, обезумевшие и раздетые, с учебными винтовками пробегали мимо своих домов, не узнавая ни матерей, ни невест, а немцы только посмеивались, их не трогали, предвкушая легкий марш. Хозяевам вернули и лошадей, и коров, которые не успели сдохнуть от коллективного труда. Твой дед врать не станет, сам все видел. Пойми его правильно. Он это после концлагеря рассказывал. И за побег два раза в гестапо попадал. Зубы выбили и на работу отправили. Ясно было эсэсовцу, что щенок еще. Он в Бухольце на железной дороге сцепщиком работал, а по ночам цистерны с горючим открывал, пока дойдут до фронта, все выльется. Видел, как сгорают ребята, попав в струю и не умея спрыгнуть на ходу поезда. Жив остался не по случайности, ибо понимал, что нельзя жизнь по глупости потерять. Это потом назвали движение антифашистов. А на деле страх один был. Пойти страшно и не пойти страшно. В темноте подходил офицер РОА (русская освободительная армия) и говорил - что, где, когда и сколько. Жили тогда животной жизнью, вернее, звериной, ибо не было страшнее зверя, чем человек. И кто имел Бога в душе, тот и выжил. Только после войны стало ясно - кто есть кто. Старший мастер, надзиратель, старик-немец всем и руководил, оказывается. Он не советовал домой возвращаться, убедился на войне, что людьми в нашей стране не дорожат. На фронте, когда он сидел в дзоте с пулеметом, его просто засыпали трупами молоденьких необученных солдат. Ствол уперся в небо, не повернуть, а их все гонят и гонят по голому полю. Кто угодно мог бы зайти с тылу и ударить его. Но нет, три раза он отходил в новый дзот, и три раза начиналась атака. Не послушался старика твой дед, тянуло на Родину, хоть одним глазком на развалины посмотреть. И посмотрел через десяток лет после лагерей сибирских, и, действительно, развалины. И только мать с сестрами кой-как перебиваются, батрачат на свекле, получая трудодни - крестики в журнале, и более ничего. Обещали дуракам и землю, и мир, и свободу. Все разрушили кровопийцы, ничего не оставили, кроме смерти, лагерей и страха. Не знаешь сколько было твоей прабабке, когда она преставилась? Девяносто шесть, а имени не помнишь, жаль... А что твой прапрадед получил золотого Святого Георгия за 25-и летнюю безупречную службу и от батюшки-царя пять гектаров земли, тоже знать не должен, натерпелось семейство за Святого Георгия, а он еще внуков дождался, - сейчас столько не живут... Но Бог тебе судья. Шепнуть ей надо, а то матушка твоя не знает ни одной молитвы на сей час. А сын единственный от стольких-то колен остался. Семя-то здоровое, жить бы и жить, а ты на велосипед, умник. Эй, Старая, что мимо проходишь? Внучат будешь ли прибирать сегодня?


- Дай погляжу... Нет, не мой, рано подставился. Уж все заступники всполошились за свой род. Крещенный он, чин по чину, долгожданный, замоленный, последний. И должна бы прибрать, но уступлю тебе, Старый. Пособи ему по должности своей, а то от скуки болтлив без меры становишься, да ворчлив.