Под наркозом

Цикл рассказов "Экология души"

6. Под наркозом


В пустынном коридоре дежурные лампы перемигиваются желтым и розоватым светом. Темный силуэт незаметно обходит сонные палаты без всякой надобности, в душераздирающем недоумении и отчаянии за невинно погубленные, еще не родившиеся души. Старухе мучительно хотелось понять веские причины, коих быть не могло! Сегодня она сердита не на шутку. В этой палате четыре тени колышутся в эйфории зла. Она протянула сухую руку к шее сорокапятилетней вдовы, встряхнула ее несколько раз. Обездвиженная наркозом женщина даже не вздрогнула. Достижение медицины! Можно душить как котят. Оправдательные для мира причины здесь не имеют веса. И в бедности, и в голоде детей рожали, о них Господь заботился, если осиротеют. А эти, даже еще и не младенцы, сразу в ад пойдут по милости зачавших неудобный плод. И нет у них мамочек - помолиться за ангелочков. Рядом застонала полнокровная бабенка. Старуха обратилась к ней, придвинулась вплотную. Что, постыдилась перед людьми свой грех обнажить?! А убивать свою кровиночку не стыдно? Это Бог тебя незнанием наказал, юродивого носила, сама ведаешь - за что. Толстуха скулила почти в голос, не имея сил стряхнуть оцепенение, отогнать видение, поправить лед, соскользнувший с чрева, плюющегося кровавыми кусками, отрывающимися от стенок матки с адской болью. У окна напротив встрепенулась, поднялась на койке молодящаяся старушка, испуганно спросив:
- Кто здесь? - Она включила ночник. Старая оглянулась на нее.
- А... это ты? Успела снять полипы? Ничего-ничего, лет пять еще есть у тебя, спи, спи спокойно, я не к тебе зашла.


Черная тень замерла, оторопела у четвертой койки. Ах, это та самая дурочка, так часто поминавшая и призывавшая ее, что даже встречались как-то. Тоже здесь! Что ж это творится на белом свете?! Ее душа трепетала, пытаясь о чем-то узнать.


- Ждешь меня? - спросила Смерть гневно. - Уже не пугаешься, не убегаешь сломя голову, знаешь что заслужила. Был ли ребенок? Ну и вопросы! Мог быть и какой! Струсила, негодная. Тебя отмолили, исцеление тебе послали, если бы справилась. А не справилась, так я бы уже не стала мучить. А ты не поверила, словно чудеса могут кончиться от вашего маловерия и глупейшего умствования...


               Старуха не могла успокоиться, даже показав женщине ее нерожденного младенца годовалым в руках суровой няни-прислужницы. Темные духи приступили к делу, медлительно вытягивая душу через ноги, вырывая  из тела. На обездушенные части тела наркоз уже не действовал, и жуткая боль пронизывала каждую кричащую клеточку. Мелькнула новая тень, срочно отозвавшая Старуху к месту перестрелки.


Бросьте ее, - распорядилась Старая и исчезла по делам. Прислужники точно исполнили повеление: зашли сбоку и, словно щепку, стряхнули с простыни на пол. Недвижное тело перелетело через высокую тумбочку на полтора метра в сторону и распласталось у стены. От стука глухого и неожиданного соседка проснулась окончательно, вызвала медсестру, призвавшую на помощь коллег. Никто прежде не сталкивался с таким случаем - чтобы больные, находясь в бессознательном состоянии, перемахивали через тумбочки. Можно упасть, но рядом... Доза была обычной, пациентки разными, а трое чуть Богу душу не отдали. В этой палате наркоз так странно подействовал на молодых женщин, а шестидесятилетняя так легко перенесла его. Пышную бабу срочно почистили еще раз - кровотечение остановили. Под влиянием повторного наркоза она исповедовалась в грехах доктору, принимая его за Бога, но никто не смеялся.


Утром, сдавая дежурство, доктор поинтересовался о том, что они помнят из случившегося ночью. Красивая сорокапятилетняя бабушка и вдовушка притихла, услышав об исповеди соседки там, и, чуть помедлив, рассказала о ночном кошмаре, как Смерть-старуха стояла над ней, как стоят живые люди над покойником. Подавленным голосом она приводила доводы, оправдывая свой аборт, но ей не удавалось отделаться от чувства вины за содеянное, хотя... что еще ей оставалось делать. Она пожаловалась на перебои сердечного ритма, причиной этого она считает ночные потрясения. «Летунья», так названная в переполохе, все еще не очнулась и не понимала - о чем ее спрашивают. Врач объяснил, где она находится. Она осознавала, что отвечает на вопросы, видит только его, выплывающего из серой желейной мглы, а остальное как бы не существует - поглощается неведомым пространством. Оттуда веет прохладой, ужасом перед неизвестным, не имеющим земного названия, и кто-то продолжает тащить ее за ноги, пытаясь подвесить к потолку. И если проекция души на тело смещается - стягивается с человека демонами, то сразу вонзается звериная боль, словно каждая клеточка организма вздумала жить самостоятельно, разрывая органы и ткани на частицы. Нечто выдувает душу, которую она чувствует, как чувствует кожа прикосновение батиста... Она устала говорить. Персонал и больные переглянулись в недоумении и, пожав плечами, разошлись по делам, пометив в истории болезни: наблюдение медперсонала. Нянечка перекрестилась и со всех сторон подоткнула одеяло, укутала болезную под самую шею, шепча что-то вполголоса.


Вечером принесли передачи. Летунья чувствовала себя морально убитой, невзирая на то, что подруги по несчастью признали ее завидно любимой и дружно согласились, что, действительно, случаются чудеса зачатия и, что, конечно, с ее-то здоровьем опасно рожать, да и поздно, тем более один ребенок уже почти взрослый. Молодая бабка, смутилась тем, что зять принес передачу, удивленный тем, что она делает в роддоме. Многодетная мамаша успокоилась за своего грудничка, болевшего краснухой, за дом и хозяйство. Бабуля с оранжевыми волосами слушала их молча, покачивая головой, не осуждая их и не проясняя случившееся ночью. Все старательно пили соки, выгоняя дурман, судорожно всхлипывали вдруг, не понимая - о чем могут хохотать девочки из соседних палат, девочки, еще не задумывавшиеся о том, что есть грех. А через сутки все палаты были выписаны домой, без разбору.