Молодежные развлечения

Молодежные развлечения

После девятого класса они стали систематически ходить на ****ки в Шагаровку, куда в тот год впервые привезли на практику девятиклассников многих городских школ и вскоре уже считались здешними завсегдатаями. Причем, еще здесь выявилась одна далеко идущая Чавина особенность, о которой речь пойдет ниже.
    О Шагаровке можно рассказывать много. Их девятнадцатая школа была в числе первых, привезенных сюда. На голом месте — расчищенной бульдозером площадке разбивали лагерь: под руководством преподавателей размечали колышками и веревками будущие объекты: плац, дорожки... Ставили палатки, посыпали дорожки и площадку песком, рыли всякие ямы... Кухню достроили только на третий день их пребывания, до этого питались под открытым небом. Туалет соорудили и того позже. Танцплощадку сделали, уже когда Витька здесь присутствовал в качестве наблюдателя. Обустроив лагерь собирали в совхозном саду вишни, 10 кг — дневная норма. Через неделю Шпалу выгнали за то, что он в свои ящики с вишнями для увеличения веса клал комья земли. Южный находился отсюда километрах в трех-четырех. Шпала ушел, и приходил теперь к ночи, захватив поселковых сверстников. Вскоре на ночь сюда таскался уже почти весь Южный. Соотношение сил изменилось, весь лагерь целиком уже не мог противостоять пришедшей толпе.
    А тут еще всякие трения между городскими и местными: кто-то бабу между собой не поделил, кто-то кому-то что-то не так сказал, не так поглядел. Все это грозило городским немедленной расправой как в личном, так и в общественном смысле, ведь колхозники — народ сплоченный, в военном деле более организованный (об этом см. выше). Единственной инстанцией, способной выслушать и понять интересы городских в споре с Юганьскими был Шпала. К нему начали обращаться по всякому поводу уже не только из девятнадцатой, но и из других школ. Местные приходили в ночное под бухом, да еще чтобы ночью не ПРОСТЫТЬ, набирали с собой вина мешками, а это рождало определенные трудности уже для преподавательского состава. Пришедшие орали за полночь во всю глотку песни идеологически вредного содержания, ругались матом...
    Учителя, выгнавшие Витьку из стройотряда, уже забыли и думать о своих прежних угрозах не засчитать ему практику. Теперь они тоже прибегали к помощи Шпалы, для наведения в лагере хотя бы относительного порядка. И Гроздев помогал, насколько это было в его силах. Так, при его посредничестве была достигнута договореннось между учителями с одной стороны и местными с другой, что местные ведут себя на территории лагеря прилично: не скандалят, не задираются, не ругаются матом, не распивают спиртные напитки, не вовлекают в пьянку городских и т.п.
    А учителя в свою очередь не вызывают ежедневно из города наряды милиции (тем более, что среди лесов это дело вообще зряшное!) Не препятствуют общению местных юношей с городскими девушками, не выгоняют их с территории лагеря и из палаток... Причем, учителя понимали, что давить на Витьку и стращать его бесполезно. Не будет среди местных его, удержать толпу в каких-либо рамках вообще будет невозможно! Дискари, которые поначалу встретили Шпалу в девятнадцатой издевочками, теперь на "цырлах" перед ним ходили, не знали какой лестью вымолить у него прощение. Витька, как истинный "жентельмен" был великодушен: простил их!
    Вначале в Шагаровку пришло немного народа — человек девять. Стали знакомиться с девушками. Тут-то городские и попытались вякнуть. Слава богу, не из их школы! Чувакам не понравилось, что у них отбивают баб! Раскольникам пригрозили. Объяснили, что прежде чем заводить шашни, нужно узнать занята девчонка или нет. Пришедшие сказали, что они завтра представят свои аргументы на этот счет. Им ответили, что их будут ждать и смогут достойно встретить. Это была четвертая школа. Не преминули известить, что их район в городе имеет вес и что местные просто еще не знают заводских, поэтому такие борзые! Защита чести поселка — дело святое! У ребят, путешествующих со Шпалой, были взрослые братья шофера.
    Машины в ту пору в поселке оставляли возле дворов, чтобы не ходить пешком, ну и подвезти, если кому чего понадобится. Со всей истинно колхозной широтой и хваткой обставили предстоящее мероприятие. На следующий вечер на плац лагеря зарулили три грузовика, битком набитые народом с колами. Номера машин замазаны грязью. Приехали все желающие от 14 до 24-25 лет. Драка дело добровольное, а не так, что захотел пришел, а захотел нет! Во времена ушедших в прошлое нашествий на поселок долбинцев и тридцатилетние мужики за колы брались, да что там за колы? Бывало — и за вилы, и за ружья! Ведь тридцатилетние тоже молодыми были. Эта традиция давняя! 

Как уж там городские готовились к достойной встрече колхозан, неизвестно. Однако съеХивались быстро! Когда с машин, как горох, стали сыпаться на землю вооруженные колами люди. Многие в танкистских или мотоциклетных шлемах, остальные просто в ушанках. Все в фуфайках, перехваченных солдатскими ремнями, в кожаных перчатках, кирзовых сапогах. (Колхозники — они и есть колхозники — народ не гордый, но практичный! Что лучше танкистского шлема убережет голову от вражеского кола? ) «Цивилизованный люд", бывший на плацу кинулся к палаткам. По лагерю раздался дружный женский визг. А вся мужская половина, покидая палатки через зад под брезент, спешила укрыться в лесу.
    Вопль стоял невыносимый. Постояв некоторое время "свиньей", как РЫЦАРИ ТЕВТОНСКОГО ОРДЕНА на Чудском озере, и поняв, что схватки скорее всего не будет (Витька кола в руки не брал и прикинулся, что он тут вообще ни при чем!), приезжие пошли по палаткам успокаивать прекрасную половину. Им объяснили всю их безграмотность в вопросах сельской жизни, в том, например, что ВЕДЬ ДЕВУШЕК НИКОГДА НЕ ОБИЖАЮТ, А ТОЛЬКО ЛЮБЯТ! Затем стали разыскивать кого-нибудь из мужского пола. Из кустов выглядывали отдельные, наиболее храбрые личности. Им объяснили, что не собираются никого тут бить первыми, просто их вчера стращали, а этого не любят!
    Попросили пригласить кого-нибудь из "заводских", чтобы узнать, что те имеют против них. К машинам стали подходить учителя. Спрашивали, в чем дело и требовали покинуть территорию лагеря, так как посторонним здесь нельзя находиться. Им отвечали, что посторонние это они, а МЫ — МЕСТНЫЕ!
    Одним словом, каждая сторона осталась при своем мнении в этом вопросе. (Внешний противник — это хорошо! Он сплачивает людей, заставляет забыть прошлые обиды. Это лучше, чем междоусобицы в поселке во времена безделий. Так же как и здоровье целой нации определяется ее сплоченностью. И тут мы подходим к гитлеровскому пониманию того, что война необходима! Без нее общество мельчает. ШУТКА. Однако голубизна у современной молодежи уже в чести, а вот драки шобла на шоблу нет. ) В наше время модно было выстоять, не сбежать с такой вот разборки. Сейяас в кайф менять пол! Хочется сказать таким вот озадаченным «половым вопросом» особям: да ведь вы и не были никогда мужиками! Яйца между ног это не признак! Право называться пацаном в наше время нужно было еще заслужить! Им не разбрасывались.
    Затем вышла делегация заводских. Им объяснили, что вчера они были неправы, и для того, чтобы загладить свою вину, они должны поставить магарыч — 20 бутылок вина (чисто символический) Могли ли заводские отказать в подобной маленькой услуге своим новым друзьям? Они лишь попросили отсрочки. На что им сказали, что тянуть с дружеским знакомством нет никакого смысла и предложили свои услуги в виде транспорта и возможность пересчитать вино на самогон. Самогоном тут же захотели запастись и сами городские, был организовал сбор средств. Дело оказалось сделано, разговор благополучно окончен.
    Лишние, кого знакомство с "малолетками" (женского пола) не прельщало, сели в грузовики и уехали, пообещав прислать за полночь за остальным народом. Колы свалили в Колькин броневик, который вместе с мотоциклами по просьбе учителей отогнали за территорию лагеря. Прочая публика рассыпалась по палаткам, в надежде найти на ночь подруг. Колька Репнин, тоже по бабам не дурак, даром, что переводчик на Ближнем и жена дома с грудным дитем сидит!
    Претензий насчет отбивания от городских больше не было. Витькиным одноклассникам из девятнадцатой почему-то ни в этот вечер, ни позже ни разу не пришла в голову светлая мысль назвать кого-либо из гостей "колхозанами", наоборот, они были само угодничество. Городские девочки артачиться тоже не стали и чувихи отдавались колхозникам с ничуть не меньшим азартом, чем у себя в городе, плюнув на своих ТИТУЛОВАННЫХ собратьев по лагерю. Впрочем, женщины всегда отдаются победителям и плюют на побежденных!