История

Так случилось, что за последнее время я дважды разговаривал со своими учениками об истории. Как правило, я нечасто затрагиваю эту тему в беседах. В детстве меня не слишком прельщали толстые романы, описывающие закат Рима, или фильмы о крестоносцах. Думаю, что мне, ребёнку, было трудно представить, что изображённые в них события происходили на самом деле. Я знал, что кардинал Ришелье из «Трёх мушкетёров» действительно существовал, об этом писалось в учебниках, да вот только наличие информации и наличие веры – это разные вещи. К тому же я не совсем понимал суть всех этих бесконечных дворцовых интриг, стремление любой ценой прорваться к престолу и править, править, править... За прошедшие с тех пор годы я кое-что узнал об этой жизни, например, что на некоторых людей власть действует покруче героина. Сложно представить себе то, чего ты никогда не испытывал, но думаю, что помимо стандартного набора «деньги-роскошь-почитание» они кайфуют от осознания того, что способны одним лишь росчерком пера менять судьбы тысяч, а то и миллионов. Выглядит логично, да только вот не мой это кайф. Все мы знаем, что когда-нибудь умрём, дальше лежит бездна неизвестности, и если есть в этом бытии какой-либо смысл, то он, пожалуй, в том, чтобы постоянно его же и искать, преодолевая усталость, разочарование, отчаяние. Высшее знание, если таковое, конечно, существует, вряд ли гласит, что прав лишь тот, кто полжизни идёт по чужим головам к власти, чтобы оставшееся время играть этими же головами в хитроумный политический кегельбан. Порой кажется, что сильные мира сего делятся всего на две категории. Это либо сумасшедшие фанатики, искренне верящие в то, что строят царство справедливости, громоздя плаху на плаху, либо материалисты, стремящиеся кровью репрессий залить тоску осознания конечности существования. Впрочем, не стоит так категорично обобщать, есть и другие примеры, скажем, разочаровавшиеся в вере и вымещающие на ближних своих злобу на утраченного демиурга. Есть, в конце концов, и законченные циники, ведать не ведающие ни о какой морали. Что же до тех, кто стремится стать во главе своего народа лишь для того, чтобы привести его к благоденствию, и чётко различает добро и зло... Общество наше устроено так, что по мере продвижения  вверх им зачастую приходится жертвовать многими убеждениями, приспосабливаться, лавировать. Самых непримиримых ломают или попросту убирают. Ещё умиляют глупцы. Бог для них – это некое подобие наиглавнейшего авторитета, с которым можно договориться. Грабишь себе, грабишь, потом построил церковь – вот тебе все грехи и отпустили, начинай по новой. Нет, всё-таки бог  необходим человеку, да и Сатана не меньше, первый даёт надежду, второй держит в тонусе. Убеждён, что у того же СССР, сделавшего атеизм одним из столпов своей идеологии, не было шансов на долгое существование. Светлое будущее для грядущих поколений – это прекрасно, но в большинстве своём мы мечтаем жить вечно, нас не устраивает остаться после смерти лишь в плодах своих трудов, творчества, остаться в памяти других (особенно, учитывая её недолговечность). Однако довольно отклоняться. Суть в том, что описаниям реальных исторических событий я предпочитал мифы, легенды, позднее фэнтези. Там, по крайней мере, всё предельно ясно. Кронос боится, что дети его свергнут (читай, убьют), и пожирает их одного за другим, Тристан любит Изольду, поэтому забывает о долге. И вообще в определённом возрасте маги и драконы выглядят в тысячу раз привлекательнее унылых серых кардиналов.  Хотя «Граф Монте-Кристо» мне нравился всегда, да и «Мушкетёры» тоже, в первую очередь благодаря замечательным отечественным экранизациям. Да и фехтуют д`Артаньян сотоварищи больно задорно.
Пару месяцев назад, как раз в разгар пресловутых событий на Майдане, я проводил очередной частный урок с одной достойной барышней. На тот момент только ленивый не обсуждал противостояние власти и оппозиции, Лиза также поинтересовалась моим мнением по поводу происходившего. Я ответил, что сильно сомневаюсь в том, что кто-то рассматривает нашу страну в качестве полноправного партнёра, а не сырьевого придатка, и что если каждый станет честно делать своё дело, это принесёт нам больше пользы, чем любые ассоциации. Мадемуазель Елизавета резонно заметила, что выбирать так или иначе придётся, и вот тогда я и произнёс фразу, к которой неоднократно потом возвращался. Да, я на самом деле из породы людей, которым не суждено повернуть колесо истории, и это не трудно понять на примере следующих моих размышлений. Всем известно, что переход от феодализма к капитализму был неизбежным этапом эволюции общества. Европа тонула в грязи невежества и религиозного мракобесия, сеньоры изощрялись в разнузданности и садистских фантазиях, и только революция могла открыть новые пути для развития. Их происходило немало, этих революций, и они действительно расчищали дороги в будущее, оставляя на обочинах горы обезображенных трупов, повешенных, гильотинированных, четвертованных, вперемежку с осквернёнными произведениями искусства. Их даже не разграбили, столь велика была ненависть угнетённых к своим хозяевам, в разорённых поместьях которых они и увидели впервые эти картины и скульптуры. Скажите, разве может нравиться жизнь, где нужно уничтожать сотни тысяч, чтобы миллионы могли двигаться дальше, жизнь, не оставляющая другого выбора? И кем нужно быть, чтобы принимать решения, которые влекут за собой уничтожение этих сотен тысяч? Можно назвать подобное отношение страусиной позицией, но Робеспьеры и Ленины останутся для меня монстрами-инопланетянами. Всем известно, революция необходима, но есть вопросы, на которые не найти ответа, и которые слишком жестоко задавать своим ученикам. Именно поэтому я не спросил Лизу, согласилась бы она лечь со своими родными и близкими под это колесо во имя блага нации? Не стал я и формулировать выводы из того, что говорил, может, потому, что каждый должен придти к ним без посторонней помощи, а может и потому, что сам не мог сделать ни единого.
   В конце прошлой недели у меня состоялась ещё одна интересная встреча. Почти семь лет прошло с тех времён, как Славик учился в моей группе, но забыть его я бы не смог, даже если бы и захотел. Чего стоит одно его сочинение на стандартную тему типа «Образование в Украине». Там было всё, начиная от Пифагора и заканчивая Лавкрафтом, всё, кроме, собственно, образования в Украине. Смеялись все, включая и «виновника торжества», смеялись без малейшей обиды и даже с восторгом. Такие люди всегда выделяются на фоне окружающих, и их интеллигентская завёрнутость на высоких материях порой впечатляет больше, чем отвязность и эксцентричность. Несколько раз мы сталкивались на улице, недолго разговаривали, и я всегда с удовольствием отмечал, что мой бывший ученик оставался верным своим ценностям. Был, кажется, понедельник, первый рабочий день после каникул, когда Славик неожиданно позвонил мне и попросил о встрече. Четыре дня спустя мы пересеклись возле моего дома и отправились на вечерний променад в парк. Выяснилось, что поклонник Ктулху и античных математиков закончил истфак и, насколько я понял, планировал связать своё будущее с преподаванием. Ему хотелось знать, как сформировать у своих потенциальных студентов истинное представление о тех или иных событиях, как оставаться объективным. Последнее слово активизировало мыслительный процесс в моей голове. Я говорил о непознанной сути человеческой природы, с учётом особенностей которой наши претензии на объективность оценок часто сводятся на нет. Исследователи могут десятилетиями изучать жизнь отдельно взятого индивида и так и не приблизиться к пониманию мотивов его поступков. Бесспорно, анализируя совершённое человеком можно сделать по поводу него определённые выводы. Но разве не бывает так, что в основе великих деяний лежит эгоизм, что кровавый палач убеждён в святости своей миссии, а король может подписать важнейший документ не раздумывая просто потому, что очень хочет отлучиться по нужде? Мне кажется, что преподаватель-историк должен оставлять своим слушателям простор для предположений, давать им возможность сомневаться. Я пространно вещал об уже упомянутом колесе истории, рассказывал о том, с какими типажами можно столкнуться в аудитории, а потом ненадолго включил зануду и попросил Славика резюмировать услышанное. Он выполнил мою просьбу, а в завершение произнёс: « Я могу внести в зачётку тройку за знание материала, но в душе поставлю пятёрку за отношение. Наверное, Вы тоже руководствовались этим, когда ставили мне оценку». - «Чёрт его знает, чем я там руководствовался и сколько поставил шесть с половиной лет назад, но этот подход мне нравится», - подумал я, а вслух сказал,  что в такой ситуации не жалко и четвёрки. (Терпеть не могу оценивать знания,  треклятая человеческая природа мешает мне делать это объективно). Потом мы  шли обратной дорогой, Славик говорил о том, как удивил преподавателя в своём ВУЗе, когда на экзамене рассказывал, что при подготовке пытался вникнуть в психологию какого-нибудь центуриона или легата. Я слушал его и одновременно думал о том, как здорово, что есть такие по хорошему фанатичные люди. Им не просто живётся на свете, зато они могут видеть смысл в некоторых вещах, и в самые чёрные дни будут обретать в них утешение. Я сказал ему об этом, пожелал ни в коем случае не сворачивать с дороги, а потом как всегда поинтересовался содержимым плеера. После слов «Борис Гребенщиков» мне оставалось лишь издать восторженное подвывание и предположить, что следующая наша встреча не за горами. Клёво, что можно общаться с людьми так, ну а уж если тебе на прощание говорят «Shine on, you, crazy diamond»...
    Жизнь далеко не самая приятная прогулка, но ты можешь не сомневаться, что встретишь на пути множество самых разнообразных вещей. Хочется верить, что все они здесь не просто так.