Рисовый супчик

    
         (рождественский рассказ)
               
              «Вот, Мурчик, и все наши сбережения на Рождество! – прерывисто вздохнула Дарья Ивановна, вытряхивая на клеенку содержимое кошелька, – а до пенсии жить еще целых десять дней»! Кот, щурясь, сочувственно глядел на хозяйку. «Что-то мы с тобой все постимся и постимся… И в будни, и в праздники. Все деньги уходят на лекарства. А тут, как назло, еще и зуб сломался! Да и как ему не сломаться на седьмом-то десятке лет? А вставить уже не придется. Цены кусаются! Хоть бы на кильку тебе хватило – и то хорошо! Любишь кильку? Да уж вижу, что любишь! – женщина ласково погладила кота по выгнутой спинке, – ну, ничего, как-нибудь дотянем».
             В это время в дверь тихо постучали. Похрамывая, Ивановна направилась в прихожую. Она открывала, не глядя, не спрашивая: «Кто там»? Красть было нечего, а за жизнь свою не опасалась.
           На пороге стоял какой-то парень.
– У вас куска хлеба не найдется? – чуть слышно спросил незнакомец, опустив глаза.
             «Наверно, человеку совсем плохо, если на Рождество хлеба просит», – подумала хозяйка и, оставив двери открытыми, пошла в кухню.         
            Бывает, люди притягивают к себе деньги, бывает, счастье или удачу. К Дарье же липли нищие. В девяностые годы, когда с прилавков исчезло продовольствие, они ходили толпами. В подъездах всех обзванивали, но никто им не открывал. А она всегда подавала, хоть сама нуждалась до крайности. Вот и сейчас не смогла отказать. Но парень дрогнувшим голосом окликнул её:
–   Тетя Даша, дорогая, я пошутил! Я думал, Вы меня вспомните. Это же я, Семка!            
                Дарья Ивановна всмотрелась в его лицо:
–   И правда Сема! Радость-то какая! Надо же! Сколько лет, сколько зим! Ну, заходи, заходи. Расскажи, как живешь?
               Оставив тяжелую сумку у двери, парень прошел в комнату.
–   Присаживайся в свой уголок, – приглашала хозяйка, – будем обедать. Сейчас я тебя борщаком угощу. И оладьи есть ради праздника, и кутья!
                Молодой человек попытался протиснуться на указанное место, но не смог:
–    Кажется, я здесь уже не помещаюсь, – буркнул он, – лучше сяду у окна.
–    Ну, как знаешь. Вырос, такой красивый стал! Кабы на улице встретила – ни за что бы не узнала!
                Женщина подала на стол и села рядом с гостем, по-матерински поглядывая на него. Когда-то давно, вот так же, как сегодня, она открыла маленькому оборванцу с красными от мороза руками и обветренным лицом. Зима была на редкость лютой. Ребенок просил милостыню. А в это время из кухни тянуло ароматным рисовым супом. Ну, как было отпускать мальчишку? «Ничего, – подумала женщина, – не объест». И, досыта накормив его, отпустила с миром. Однако на следующий день визит повторился.  Дарья Ивановна удивилась, но опять впустила беднягу,
разделив с ним нехитрый ужин.
              С тех пор мальчик стал приходить каждый день. Он молча стоял под дверью, а из сиротливых глаз катились горькие слезы. Да и что было говорить? Все нищие выдумывают небылицы, им никто не верит. Но отец Семки действительно уехал в Москву на заработки, да там и пропал.  Который год – ни слуху, ни духу! А безработная мать, совершенно отчаявшись, впала в беспробудное пьянство и однажды морозным вечером замерзла. Помнится, в тот день сильно мело. Сын все выглядывал в окно, ждал маму. А она все не приходила и не приходила. Она и раньше, бывало, исчезала на несколько дней. Но потом возвращалась с гостинцами – с пирожками из ларька, а иногда и с куском дешевой колбасы. Семка привык к ее отсутствию и по малолетству не понимал, что это плохо кончится. Ему такое и в голову не приходило! Но вскоре женщину нашли окоченевшей, без пальто и обуви, на какой-то железнодорожной станции, где ее никто не знал. При ней не было никаких документов. Никто не стал выяснять, кто она и откуда. Насильственной ли была смерть или произошел несчастный случай? Было не до того! В рухнувшей стране рухнули и нормы морали. Тем более, заявлений о пропаже людей в милицию не поступало. Похоронили тело, как хоронят неизвестных бродяг. Позже от ее собутыльников ребенок узнал о постигшем горе. С тех пор у него не было ни мамы, ни еды. Голодать приходилось постоянно. Ослабев, он днями не вставал с постели. Хорошо еще, что жил в собственной квартире. В пустой, холодной, но, все же, в своей. Так однажды голод и привел его к Дарье Ивановне. Было очень стыдно просить у одной и той же тети. Но никто больше не открывал, глядя на нищего в глазок. А если и открывал, то говорил, что нет ничего, а то и вовсе прогонял!
              Целый месяц Семка ходил к ней, и целый месяц она кормила его, так ни разу и не отказав! А потом вдруг исчез. Дарья Ивановна по привычке продолжала ждать, но мальчик больше не появлялся. Из-за постоянного отсутствия в школе, учителя забили тревогу и вскоре его определили в детский дом. Житье там было несладким. Заведение напоминало тюрьму для малолетних, с жесткими порядками и издевательствами. Но с тех пор он был под присмотром и, по крайней мере, накормлен. 
–   Ну, касатик, – Ивановна заглянула ему в глаза, – рассказывай, куда ты тогда делся? Я ведь очень переживала!         
          И Семен поведал обо всем. О детдоме, о Витьке Черном, который постоянно бил его, о заведующей Валентине Юрьевне, которая, не разбираясь, наказывала обоих...
           Невеселой была эта исповедь. Но, к счастью, жизнь не ожесточила сердце, а только закалила. Хотя многие ровесники за воровство и драки уже успели побывать за решеткой.  А его Господь миловал. Он окончил профтехучилище и теперь работал газосварщиком. Худо – бедно мог содержать себя.
–   Вот и слава Богу! Как я рада! – облегченно вздохнула Ивановна, – теперь женишься, детки малые пойдут, и забудешь все, как страшный сон! Давай чай пить! Поди, остыл совсем!
            Они долго еще беседовали в маленькой кухне. За окошком хлопьями падал снег, придавая вечеру сказочную таинственность.
–   Ну, я наверно уже пойду, – наконец сказал гость, – и так засиделся у Вас допоздна!
            Дарья Ивановна пошла его проводить. Семен простился, надел куртку и по знакомой до боли лестнице спустился вниз.  Сколько раз он ходил здесь! Сколько плакал, тайком пробираясь на чердак! Много лет прошло с тех пор, а дом был прежним. Тот же, пахнущий сыростью, подъезд, те же синие облупленные стены. Только вот… спасительница его совсем постарела… «Тетя Даша, тетя Даша! Милая, добрая тетя Даша!» – благодарно повторял он. 
–    Ах, батюшки мои! – вдруг спохватилась Ивановна, увидев у порога забытую сумку, – голова садовая!
                И, кутаясь в старенькую шаль, выскочила на балкон:
–    Сема, детка, вернись! – крикнула вслед, – ты сумку у меня забыл!
              Парень остановился и отрицательно покачал головой:
–    Ничего я не забыл! Это Вам, теть Даш, на Рождество, – и, послав ей воздушный поцелуй, скрылся в снежной замети.
            Женщина растерянно заглянула в сумку, до верха набитую яркими вкусно пахнущими пакетами. Там лежали и колбаса, и рыба, и голландский сыр, и много-много чего еще... Но Дарья Ивановна уже не могла разобрать. Слезы затуманили взор.